Неудавшееся торжество в Боннингтон-холле

Глава 1

Такой сильной грозы не припомнили бы даже местные старожилы. После полудня внезапно потемнело, и хлынул проливной дождь. Молния разрезала небо пополам, а от оглушительных ударов грома содрогались земля и воздух.

«Остин Севен»1 Майкла Райли остановился на лесной дороге, ведущей в Клэрингхэм, куда инспектор ехал по делам службы. Как это нередко случается, в самый неподходящий момент подвёл двигатель: издав клокочущий звук, он вдруг заглох, и машина встала как вкопанная. И произошло это не когда-нибудь, а в неистовую грозу, и не где-нибудь, а посреди леса, на дороге, раскисшей от нескончаемого дождя! Попытки завести мотор не увенчались успехом, и Майкл понял, что на этот раз без посторонней помощи не обойтись. Он вернулся в салон и, положив руки на руль, начал обдумывать ситуацию.

– Ну и ливень, – разочарованно протянул сидящий рядом с ним Поль Брикман, который в душе уже пожалел, что решил воспользоваться поездкой друга, чтобы навестить проживающих в деревне родственников. Единственным утешением для него служило то, что в этой пренеприятной ситуации Майкл оказался не один: по крайней мере, ему хоть было с кем переброситься словом.

Дождь ритмично стучал по крыше автомобиля и, похоже, не собирался прекращаться.

– Зря я согласился взять тебя с собой, дружище. Кажется, мы застряли надолго, – высказал Майкл предположение, близкое к уверенности.

Однако не успел он это произнести, как отражение светящихся фар в зеркале заднего вида на миг ослепило его. И в ту же секунду Поль почти выкрикнул:

– Кажется, я вижу приближающуюся машину! Да, так и есть!

Из остановившегося позади «Бентли»2 вышел высокий мужчина. Съёжившись от дождя и подняв воротник плаща, он подбежал к автомобилю и быстро юркнул в предусмотрительно приоткрытую Полем дверцу машины.

– Что случилось? – поздоровавшись, участливо спросил незнакомец.

– Двигатель заглох, – кратко ответил Райли.

– Покопаться в моторе пробовали?

– Пробовали, но безрезультатно.

Мужчина понимающе кивнул головой.

– Куда направляетесь? – снова спросил он.

– В Клэрингхэм, но, кажется, нам до него сегодня не добраться.

– Да, похоже на то, – сочувственно протянул незнакомец. – А мы с невестой едем в Боннингтон-холл и с удовольствием вас до него подбросим. Там вы согреетесь, обсохнете и выпьете горячего чаю. В доме есть телефон, и вы сможете вызвать на место поломки автомеханика и позвонить в Клэрингхэм: ведь вам наверняка нужно сообщить о том, что с вами случилось в дороге.

Столь неожиданно, а главное, своевременно поступившее предложение несколько взбодрило друзей.

– Что ж, спасибо за желание помочь. К тому же, других вариантов у нас всё равно нет, – ответил Майкл и добавил: – Если я не ошибаюсь, в Боннингтон-холле живёт мистер Аддерли?

– Да, совершенно верно. Джон Аддерли – мой дядя. А вы с ним знакомы?

– Да как вам сказать… Знакомством я бы это не назвал, но встречаться доводилось.

– Понятно. Кстати, разрешите представиться: Роджер Брэдвелл.

– Очень приятно. Майкл Райли, а это мой друг Поль Брикман.

Очередная вспышка молнии и последовавший за ней удар грома напомнил собеседникам, что нужно поторапливаться.

– Давайте не будем терять время, – вступил в разговор Поль. – Майкл, ты поезжай с мистером Брэдвеллом, позвонишь в автомастерскую, а я буду ждать подмогу в машине.

Райли категорически возразил против предложенного другом плана, но после недолгого препирания всё же уступил Полю и перебрался в автомобиль Брэдвелла.

На переднем сидении он увидел девушку, но рассмотреть её не смог, так как в салоне было довольно темно. Как только «Бентли» набрал скорость, Роджер представил нежданному попутчику свою невесту, Эвелин Уайт. Между мужчинами завязалась беседа.

– Вы сказали, что виделись с моим дядей. Это была деловая встреча? – полюбопытствовал Брэдвелл.

– Вы не ошиблись. Дело в том, что я возглавляю полицию Эшфорда, и мне приходилось встречаться с мистером Аддерли во время расследования одного из дел.

– О, вы служите в полиции? Так-так, и в чём же мой дядя провинился? – пошутил Роджер. – Всегда такой правильный и законопослушный, и вдруг попал в ваше поле зрения!

– Должен вас успокоить: законов мистер Аддерли не нарушал и к ответственности не привлекался, – в тон ему шутливо ответил Майкл.

Брэдвелл сменил тему и уже серьёзным голосом заговорил:

– Представьте себе, я навещаю дядю впервые за последние два года.

– Не было возможности повидаться с ним раньше? – поинтересовался Райли.

– Да как вам сказать… При желании, наверное, и возможность появилась бы, – откровенно ответил собеседник.

Майкл понимающе кивнул головой:

– Согласен… Ну, а сейчас, вероятно, решили навестить дядю по случаю его дня рождения?

– О, вы проницательны! Впрочем, при вашей профессии это не удивительно, – улыбнулся Брэдвелл. – Сегодня дяде исполнилось семьдесят лет, и по этому поводу он собирает в Боннингтон-холле всех родственников. Ну, если точнее, всех, кто в состоянии приехать.

– Что ж, думаю, это достойный повод для встречи близких людей, – проговорил Майкл и посмотрел в окно автомобиля.

Гроза понемногу затихала: молния сверкала реже, а раскаты грома слышались уже где-то вдали. Однако небо всё ещё было затянуто низкими серыми тучами, и по-прежнему лил дождь, быстрыми струйками стекая по стеклам автомобиля.

С минуту помолчав, словно размышляя, стоит ли откровенничать с незнакомым человеком, Роджер произнёс:

– Видите ли, на самом деле повод для встречи всей родни под крышей Боннингтон-холла совершенно другой. Скорее, это можно назвать смотринами.

И, поймав заинтересованный взгляд Райли в зеркале заднего вида, он с ироничными нотками в голосе добавил:

– Да-да, именно так: устраиваются самые настоящие смотрины невесты.

– Вы хотите сказать, что мистер Аддерли ещё не знаком с мисс Уайт?

– Именно так, – ответил Роджер и развернулся вполоборота к сидящему на заднем сидении Майклу. – Ни дядя, ни остальные родственники пока не имели случая познакомиться с Эвелин и поэтому сгорают от любопытства увидеть её. Уверен, если бы не это обстоятельство, вряд ли дядя задумал бы столь многолюдное торжество по поводу своего юбилея. Он всегда избегал шумных светских сборищ, а после смерти тёти вообще замкнулся в себе и начал вести уединённый образ жизни.

– А у меня сложилось о нём совершенно другое представление. Мистер Аддерли показался мне довольно активным и деятельным человеком. Конечно, я знаком с ним лишь поверхностно, и допускаю, что мои впечатления могут быть обманчивыми.

– Почему же обманчивыми? Внешне дядя, действительно, не похож на затворника, да и молчуном его не назовёшь. Тем не менее, в последнее время он почти перестал появляться в обществе, да и отношения поддерживает только с ограниченным кругом людей. Так что, уверяю вас, на организацию такого грандиозного семейного торжества дядю толкнуло исключительно желание поскорее познакомиться с моей невестой.

– Лично я считаю это вполне закономерным желанием. Думаю, всё пройдёт для вас благополучно, и мисс Уайт понравится вашим родственникам, – ободрил Брэдвелла Майкл.

– К сожалению, я в этом сильно сомневаюсь, – не поддержал его оптимизма Роджер.

– На то есть причины?

– Да, есть, – кивнул он головой. – Далеко не все потомки рода Аддерли одобряют моё намерение жениться на Эвелин, в том числе и сам дядя. Он прочил мне в жёны дочь своего лучшего друга, а когда я разбил его надежды, то долго сердился на меня. Говорил, что я поставил его перед другом в неловкое положение и всё в таком духе.

– Ну, есть и другие родственники, – попытался поддержать не столь Роджера, сколь его невесту Майкл. – Надеюсь, они будут более благосклонны к вашему выбору.

– Не скажите. У многих из них есть свои причины не поддерживать моё решение связать жизнь с Эвелин.

Мужчина на минуту замолчал, затем заговорил снова:

– Вы, наверно, удивляетесь тому, что я говорю обо всём этом в присутствии своей избранницы. Просто между нами нет секретов: разве имеет смысл что-то скрывать от будущей жены? Я в общих чертах описал Эви всех тех, с кем ей предстоит встретиться. Рассказал о причинах, по которым они могут принять её не так радушно, как хотелось бы. Одним словом, я сделал всё для того, чтобы Эвелин была готова к разного рода неожиданностям и при любых обстоятельствах держалась твёрдо и уверенно.

Повернув голову в сторону девушки, Роджер нежно взглянул на неё и с теплотой в голосе произнёс:

– Я знаю, ты справишься, дорогая, ведь так?

В этот момент вспышка молнии осветила салон автомобиля, и Райли увидел, как преданно посмотрела мисс Уайт на жениха, улыбнувшись ему в ответ. У девушки была высокая шея и мягкий профиль, а на её тщательно уложенных светло-каштановых волосах красовалась маленькая изящная шляпка.

Майкла почему-то охватили сомнения относительно того, что Эвелин сможет устоять под натиском недружелюбных родственников Брэдвелла. Она показалась ему скромной и застенчивой: её явно смущало присутствие незнакомого человека в автомобиле. Девушка всю дорогу сохраняла молчание и лишь время от времени обращала лицо в сторону жениха, бросая на него полный обожания взгляд.

– И всё же думаю, что не стоит настраивать себя на негативный лад, – посоветовал Майкл. – В любом случае, всё образуется.

– Благодарю за поддержку, – грустно улыбнулся Роджер. – Извините, что я заговорил с вами на столь личную тему даже не зная, интересны ли вам мои

излияния. Просто иногда возникает острое желание поделиться тем, что лежит на сердце. И знаете, порой открыть душу незнакомцу гораздо легче, чем близкому человеку.

– Я вас хорошо понимаю. Думаю, это объясняется тем, что вероятность снова встретиться со случайным попутчиком мала, и поэтому вам по большому счёту всё равно, что он подумает по поводу услышанного, поймёт он вас или нет.

– Согласен. Но при всём том, зачастую те, с кем вас на короткое время столкнула судьба, оказываются куда более отзывчивыми, нежели родственники или друзья.

– Ну, это вполне закономерно. Ведь случайно подвернувшихся людей чужие проблемы и тайны не очень-то волнуют и уж тем более, ни к чему не обязывают. Они не пропускают их через сердце, а лишь сочувствуют со стороны.

– Да, пожалуй, вы правы, – кивнул головой Роджер.

На минуту в салоне воцарилась тишина, и Майкл первым прервал её вопросом:

– Ваш дядя живёт в Боннингтон-холле один?

– Нет, вместе с сыном Эдвином и невесткой Рондой.

– А вы откуда будете?

– Мы оба из Ковентри, но на торжество к дяде едем из Брайтона. Эвелин никогда не была на южном побережье, вот я и уговорил её провести там неделю.

– А где проживают остальные родственники?

– Кто в Лондоне, кто в Бирмингеме… Думаю, что все они уже собрались под крышей Боннингтон-холла, и мы с Эви прибудем туда последними.

– И как долго вы намерены гостить у дяди?

– К сожалению, уже завтра я должен быть в Ковентри: у меня запланирована важная деловая встреча.

Тем временем гроза закончилась, и стало заметно светлее. Автомобиль быстро двигался сквозь всё ещё моросящий дождь, пока впереди не показалась развилка дорог. Брэдвелл сбавил скорость и свернул налево, по направлению к Боннингтон-холлу, и Райли не оставалось ничего другого, как с сожалением посмотреть в противоположную сторону, на дорогу, ведущую в Клэрингхэм.

В окне проплывали редкие дома, стоявшие на почтительном расстоянии друг от друга. «Бентли» проехал ещё минут десять, и пассажиры наконец-то увидели вдали двухэтажный викторианский особняк из серого камня, своим мрачноватым видом напоминавший замок. Он производил впечатление холодного, неприветливого дома, окна которого словно с опаской выглядывали из-за веток сильно разросшихся вязов.

Автомобиль медленно въехал на узкую подъездную аллею и вскоре остановился у парадного входа.

Открывший дверь дворецкий с любопытством скользнул глазами по компании из трёх человек, на несколько секунд задержав свой взгляд на мисс Уайт. Однако, как и подобает хорошему дворецкому, он тут же принял спокойный и бесстрастный вид.

«Вероятно, разговоры о невесте мистера Брэдвелла ведутся не только в кругу родственников, но и среди прислуги», – подумал Райли.

Новоприбывшие гости вошли в просторный, тускло освещённый холл, в центре которого восходила наверх деревянная лестница с резными балясинами и до блеска отполированными перилами. Со стен, обшитых дубовыми панелями, холодно и отстранённо взирали на гостей предки хозяев этого старинного дома. Здесь от всего веяло покоем и постоянством: казалось, что и громоздкие диваны в глубине холла, и массивная люстра на цепях, и портреты в золочёных рамах находились на своих местах с незапамятных времён. И только свежие цветы в массивных напольных вазах привносили ощущение жизни и напоминали о предстоящем торжестве.

Тем временем Брэдвелл обратился к дворецкому:

– Хиггинс, поставьте в известность мистера Аддерли, что приехал его племянник с невестой. И позаботьтесь о багаже – в машине два чемодана.

– Сию минуту, – слегка склонив голову в учтивом поклоне, с достоинством произнёс мажордом и неспешной походкой направился к лестнице.

Глава 2

Роджер Брэдвелл не слишком погрешил против истины, сказав Майклу Райли, что родственникам не терпится поскорее взглянуть на Эвелин, и что празднование семидесятилетия Джона Аддерли – лишь повод собраться всем вместе и познакомиться с той, которая завладела его сердцем. Большинство из приехавших в Боннингтон-холл на юбилей его хозяина действительно хотели, прежде всего, увидеть невесту Брэдвелла, и их любопытство объяснялось довольно просто. Дело в том, что Роджер, красивый, статный брюнет с зажигательной белозубой улыбкой и искрящимися карими глазами, всегда нравился девушкам и в любой компании непременно оказывался в центре внимания. Пару раз он был влюблён, но в конечном итоге эти отношения так и не вылились ни во что серьёзное. Неудивительно, что представителям рода Аддерли неимоверно хотелось увидеть особу, которая произвела на Роджера настолько сильное впечатление, что он, наконец-то, решил связать себя с ней узами брака.

Также мистер Брэдвелл почти не ошибся, когда говорил о том, что далеко не все родственники и друзья благосклонно относятся к его выбору. Список тех, кого не очень-то обрадовала новость о его предстоящей женитьбе, пожалуй, мог возглавить сам Джон Аддерли, и на то у него была причина. Несколько лет тому назад ему в голову пришла мысль познакомить племянника с дочерью своего давнишнего друга, доктора Джеффри Норвуда, которая в ту пору как раз достигла совершеннолетия. «Думаю, тебе уже давно пора остепениться, – сказал он Роджеру. – Флоренс – образованная девушка из хорошей семьи, да и собой не дурна. Конечно, я всего лишь твой дядя и не могу указывать тебе, как поступать в жизни. Но уверен, будь жива моя сестра, она бы тоже не хотела для тебя лучшей невесты, чем мисс Норвуд, ведь твоя мать всегда была благоразумной женщиной».

Говоря о том, что он не может оказывать давление на Роджера, мистер Аддерли немного лукавил. Он был богат, и несмотря на то, что имел дочь и сына, включил в число наследников и двух своих племянников. Таким образом, иногда его завещание выступало эффективным инструментом в решении семейных вопросов, но только не в этот раз: мистеру Аддерли так и не удалось породниться с семьёй доктора через Брэдвелла. Роджер и Флоренс были представлены друг другу, но в отличие от девушки, которой Брэдвелл явно понравился, он не проявил к ней никакого интереса. Благодаря стараниям Аддерли и Норвуда, они пару раз вместе вышли в свет, и на этом их отношения прекратились.

«Я не хочу тебя запугивать, – пытался вразумить Роджера дядя, – но ты добьёшься своего: я оставлю тебя без наследства». На это упрямый племянник лишь отшучивался: «Дядя, у тебя наследников и без меня хватает, а я не хочу вступать в брак с женщиной, которую не люблю».

Норвуды болезненно восприняли отсутствие у Роджера серьёзных намерений относительно их дочери. Они перестали навещать Аддерли и приглашать его к себе, но, к счастью, потом всё пошло по-старому, и этот инцидент не отразился на дальнейших отношениях двух друзей. Однако мистер Аддерли не на шутку рассердился на племянника за то, что он проявил неслыханное своеволие при выборе невесты и поставил под удар его многолетнюю дружбу с доктором. Неудивительно, что весть о предстоящей женитьбе Роджера не вызвала у него восторга. «Во времена моей молодости так не поступали, – заявил Джон Аддерли своему племяннику. – Мнение ближайших родственников всегда учитывалось, и без одобрения старших браки не заключались».

Но не только хозяин Боннингтон-холла воспринял известие о скорой женитьбе Роджера без особой радости. Крайне скептически отнеслась к нему и кузина Роджера Шейла, дочь Аддерли от первого брака. Она уже давно была замужем за успешным бизнесменом и начинающим политиком Тоддом Гейтли.

Дело в том, что вскоре после неудачной попытки отца женить племянника на дочери своего друга, в голове Шейлы созрел подобный план. По случаю сорокапятилетия Тодда супруги устроили пышный приём. На торжестве присутствовал с женой и дочерью босс мистера Гейтли, недавно избранный в Палату общин и имевший вес в политических кругах. Брэдвелл, по делам оказавшийся в то время в Бирмингеме, тоже был приглашён на приём. Его представили дочери босса, и почти весь вечер девушка провела в обществе Роджера. От острого взгляда Шейлы не ускользнуло то, с каким интересом смотрела она на её кузена: молодая особа явно прониклась симпатией к импозантному и обаятельному Брэдвеллу.

Наблюдение миссис Гейтли подтвердилось тем, что вскоре босс осведомился у Тодда, как поживает его родственник. Амбициозная женщина тут же загорелась целью породниться с боссом мужа, женив на его дочери своего кузена. И если бы Роджер ухватился за этот шанс, приложив определённые усилия, всё могло бы закончиться успешно. Однако он не изъявил ни малейшего желания продолжить знакомство с дочерью столь влиятельного человека, чем вверг Шейлу и Тодда в ярость. Они называли его легкомысленным болваном и недальновидным ослом, а он лишь с издёвкой говорил на это: «Ну посудите сами, что за жизнь у меня будет? Вечная зависимость от тестя, который каждый мой шаг будет контролировать. Да и с вашей стороны мне «опека» обеспечена: как бы я чем свою дражайшую жену не обидел! Ведь это может сказаться на карьере Тодда». Так или иначе, у супругов Гейтли была весьма веская причина не одобрить выбор Брэдвелла и его столь неожиданное решение жениться «неведомо на ком».

Новость о том, что Роджер встретил девушку и захотел вступить с ней в брак, вызвала недовольство и у его тёти Деборы Спаркл, младшей сестры Джона Аддерли. Она с детства обожала племянника, всегда баловала его и задаривала подарками. Роджер тоже любил тётю, но, когда повзрослел и начал вести самостоятельную жизнь, эта привязанность постепенно ослабла. Тем не менее, он регулярно звонил миссис Спаркл и всякий раз, бывая в Лондоне, старался её навещать. Но после знакомства с Эвелин ситуация сложилась таким образом, что на какое-то время Брэдвелл перестал звонить тёте и наносить ей визиты. Это было связано исключительно с тем, что он занялся расширением бизнеса, и обрушившийся на него шквал неотложных дел на фоне стремительно развивающихся отношений с Эвелин отнимал всё его время и силы. Однако миссис Спаркл объяснила такое резкое изменение в поведении племянника дурным влиянием его избранницы, которая, якобы, полностью подчинила себе «бедного Роджера» и настроила против всей родни. Напрасно Брэдвелл разубеждал тётю и уверял её в том, что Эвелин здесь совсем не при чём – просто таково стечение обстоятельств. Предвзято настроенная женщина оставалась при своём мнении и ничего не хотела слышать.

«Если твоя возлюбленная так вертит тобой с самого начала вашего знакомства, то могу лишь представить, как она возьмёт тебя в оборот после свадьбы!» – словно вердикт произнесла тётя, когда Роджер попытался оправдать ни в чём не повинную Эвелин.

Ещё одним родственником, который отнюдь не рукоплескал по поводу предстоящей женитьбы Брэдвелла, был Генри Донован, второй племянник Джона Аддерли. Несмотря на уже не юный возраст Донована, его финансовое положение не отличалось стабильностью и колебалось, словно маятник. Генри играл на бирже, увлекался скачками, и его азартная натура частенько становилась причиной многих его проблем. Стремясь преуспеть в жизни, он легко нарушал моральные принципы и был готов использовать любые средства для достижения цели. Донован брался за многие начинания, но как только появлялись первые признаки скорого краха его очередного предприятия, он тут же бросал его и переключался на что-нибудь другое. Как и большинство авантюристов, Генри постоянно нуждался в деньгах и почти всегда был по уши в долгах.

С Брэдвеллом он практически не общался: с самого детства они жили в разных городах, да к тому же, их матери, сёстры Джона Аддерли, были не очень-то дружны между собой. Тем не менее, Донован частенько обращался к нему с просьбой занять ему денег. Он делал это скорее для того, чтобы использовать все существующие возможности, поскольку Роджер крайне редко шёл ему навстречу.

Незадолго до знакомства Брэдвелла с мисс Уайт Донован в очередной раз попросил у него денег взаймы. К его большой радости, на этот раз кузен согласился, но предупредил, что сможет сделать это не раньше, чем через месяц. Однако, когда Генри в условленное время позвонил Роджеру насчёт займа, тот неожиданно отказал ему, извиняясь и ссылаясь на непредвиденные обстоятельства. Он объяснил такой поворот событий тем, что недавно познакомился с замечательной девушкой, и что буквально пару недель назад сделал ей предложение. Следовательно, в ближайшем будущем ему предстоят большие расходы: свадебное путешествие, новые апартаменты и многое другое. Генри сделал вид, что вполне понимает ситуацию кузена, но на самом деле был глубоко разочарован и расстроен его отказом. Если бы не эта неведомо откуда взявшаяся Эвелин, он бы получил сумму, на которую рассчитывал! Но теперь все его надежды и ожидания рассыпались, как песок.

Пожалуй, только сын Джона Аддерли Эдвин и его жена Ронда, живущие в Боннингтон-холле, совершенно бесстрастно восприняли известие о том, что Роджер собрался жениться. Эдвин, долговязый тридцатилетний мужчина с кудрявыми русыми волосами, имел спокойный, даже флегматичный характер и в решении всех вопросов почти всегда полагался на жену или отца. Он почему-то с детства стеснялся своих кудрей и, чтобы его шевелюра как можно меньше привлекала внимание, стригся коротко и укладывал волосы бриолином. Эдвин носил очки, круглая форма которых придавала его худому лицу удивлённый вид. Он не обладал ни талантами, ни амбициями, и поэтому Аддерли-старший считал сына безвольным, никчёмным и способным лишь на то, чтобы загубить всякое дело, за которое брался. Единственной страстью Эдвина была игра в гольф: каждую субботу он посещал гольф-клуб Эшфорда, где пропадал до позднего вечера. Такое положение дел вполне устраивало Ронду, жену Эдвина. Ни яркими внешними данными, ни глубоким умом природа её не наделила. Во всяком случае, так думал Джон Аддерли, считая сына и невестку созданными друг для друга. Сама же Ронда была убеждена, что обладает недюжинным литературным талантом: она пописывала короткие рассказы и любовные романы, с завидным упорством рассылая их во всевозможные женские журналы. Однако, судя по тому, что редакторы не спешили публиковать полученные опусы, они не разделяли мнение Ронды относительно её дарований. Впрочем, это ничуть не смущало женщину, и она продолжала творить с одержимостью уверенного в своей одарённости человека.

Каждую неделю Ронда с упоением зачитывала в гостиной мужу и свёкру очередную законченную главу своего произведения. Эдвин считал эти домашние чтения чем-то необходимым, словно это был ритуал, без которого жизнь под крышей Боннингтон-холла остановила бы своё привычное течение. Не особо вникая в перипетии сюжета, он всегда одобрительно отзывался об услышанном.

В отличие от него, для Аддерли-старшего чтения Ронды были самыми тягостными минутами, проведёнными в кругу семьи. Все её романы казались ему похожими один на другой: он находил их слащавыми и до невозможности предсказуемыми. Однако он не хотел разочаровывать невестку и всякий раз, слушая отрывки из её творений, придавал лицу сосредоточенное выражение, как того требовали приличия.

Известие о том, что Роджер, наконец-то, встретил девушку, которая зажгла в его сердце пламя любви, не вызвала ни в Эдвине, ни в Ронде никаких чувств: это событие никак не отражалось на их жизни и абсолютно ничего в ней не меняло.

И вот сейчас, стоя в просторном холле старинного особняка в ожидании дяди, Брэдвелл перебирал в уме все обстоятельства, которые могли настроить его дражайших родственников против Эвелин и его решения связать с ней свою жизнь. Он думал о том, что праздничный стол наверняка превратится в ринг, на котором собравшиеся за ним будут стараться наносить девушке удары колкими словами, язвительными насмешками и даже откровенной грубостью.

Его мысли прервал звук шагов: наверху лестницы показалась фигура Джона Аддерли, проворно спускающегося к ожидающим его гостям.

Глава 3

– Давненько же я не видел тебя! – оживлённо воскликнул мистер Аддерли, обращаясь к племяннику, однако в его голосе слышались укоризненные нотки. – А я уж подумал, что ты решил проигнорировать моё приглашение. Все приехали – кто вчера, кто сегодня утром – и тётя Дебора, и Шейла с мужем, и Генри. Рад, искренне рад, что ты снова в моём доме, да ещё и с невестой!

Они сидели в библиотеке внушительных размеров, окна которой были плотно занавешены тяжёлыми тёмно-бордовыми портьерами. Вокруг, почти по всем стенам, возвышались шкафы, заполненные книгами в дорогих переплётах. В углу стоял огромный глобус на тяжёлой дубовой подставке, а справа и слева от большого каменного камина – уютные, но заметно потёртые кресла с кофейной обивкой. В воздухе витал лёгкий запах книжной пыли, и Майкл поймал себя на мысли, что здесь также как и в холле, возникало ощущение порядка и основательности.

Хозяин дома был невысоким, худощавым джентльменом, производящим впечатление довольно энергичного человека. Тонкие черты его интеллигентного лица и крючковатый нос, кончик которого загибался вниз, к аккуратным седоватым усам, говорили о гордом и независимом характере.

– Я навестил бы тебя раньше, дядя, да дела не позволяли, – вежливо ответил Роджер.

– Дела, дела! – всплеснул руками Аддерли. – Во времена моей молодости люди тоже не бездельничали, однако они не забывали своих близких. А сейчас традициям не следуют, родственные связи ни во что не ставят и оправдываются своей невероятной занятостью!

Он собирался продолжить тираду, но Брэдвелл примирительно произнёс:

– Ну, дядя, всё не так уж плохо.

– Но и далеко не хорошо! – тут же парировал пожилой джентльмен. – Без конца торопимся, бежим, суетимся и не замечаем, как пролетает жизнь. Нет, дорогой мой племянник, во времена моей молодости люди были и ответственнее, и мужественнее, да и физически крепче – не в пример современным. А сейчас чуть что – то инфлюэнца у них, то голова кружится! Ходят по докторам да пилюли разные глотают. Одним словом, хлюпики. Впрочем, главное, что ты наконец-то здесь, и не один, а с невестой, – примирительно произнёс хозяин дома.

По лицу Брэдвелла пробежала тень замешательства.

– Только мы, дядя, приехали всего на один день, – как бы оправдываясь, произнёс он.

– Вот как! Позволь поинтересоваться, а почему только на один?

– Понимаешь, я сейчас сильно занят: кручусь как белка в колесе! Чтобы всё успеть, встаю почти с рассветом, возвращаюсь затемно. Ну честное слово, дядя!

Аддерли разочарованно выдохнул и, к большому удовольствию Роджера, сменил тему, переключив своё внимание на Эвелин:

– Ну да оставим эти разговоры на потом. Сегодня знаменательный день, ведь я наконец-то увидел твою невесту. Дай-ка я рассмотрю её как следует.

Слова пожилого джентльмена ещё сильнее сконфузили и без того смущённую девушку.

– Ну, в том, что вы хороши собой, я и не сомневался: иначе наш холостяк Роджер не надумал бы жениться. А вот всё остальное о себе вы расскажете мне сами, – пристально глядя на мисс Уайт, произнёс Аддерли. – Надеюсь, мы найдём общий язык.

– Я тоже надеюсь, что мы поладим, – слегка улыбнувшись, тихо ответила Эвелин, и на её щеках появился едва заметный румянец.

По дороге в Боннингтон-холл Райли так и не удалось толком увидеть лица девушки: в салоне автомобиля было темно, да к тому же, она сидела к нему спиной, лишь изредка поворачивая голову в сторону Брэдвелла. И вот сейчас, когда большая бронзовая люстра с хрустальными подвесками наполняла комнату мягким светом, Майкл имел отличную возможность как следует разглядеть Эвелин.

Сказав, что мисс Уайт хороша собой, Джон Аддерли ничуть не преувеличил. Хотя она не отличалась ни броской внешностью, ни аристократической утончённостью, её с полным правом можно было назвать очень и очень хорошенькой: по-детски округлое лицо, аккуратный нос, пухлый, красиво очерченный рот. Но больше остального обращали на себя внимание светло-голубые глаза девушки: они смотрели доверчиво и немного испуганно, как будто искали в собеседнике защиты и поддержки. Во всём её облике было что-то трогательное и подкупающее.

Известив Эвелин о своём намерении узнать подробности её жизни от неё самой, Аддерли перевёл взгляд на Майкла, и тому сразу подумалось, что мисс Уайт в этот момент наверняка вздохнула с облегчением.

– Мистер Райли, поломка вашего автомобиля посреди леса не была простой случайностью: так распорядилась сама судьба. И то, что именно в это время Роджер со своей невестой направлялись сюда, тоже её капризы. Я расцениваю такое развитие событий как хороший знак и чрезвычайно рад, что вы оказались в Боннингтон-холле. Прошу вас остаться в моём доме и присоединиться к сегодняшнему торжеству!

– Благодарю вас за приглашение, но меня ждут дела в Клэрингхэме, – вежливо ответил Майкл, но Аддерли и слышать не хотел об отказе:

– Дела, опять дела! Да что же это такое?! Вы же можете позвонить тем, кто вас ждёт, и всё им объяснить! Да и ваши домашние, думаю, тоже поймут вас.

– Но ведь я не один – в машине остался мой друг Поль Брикман. Он ждёт помощи механика, которого я вызвал из автомастерской.

– А разве мистер Брикман не сможет вместе с вами задержаться на один день? Всего на один день! Я не знаком с ним лично, но он возглавляет школу, выпускником которой я являюсь, чем, кстати, весьма горжусь. Поэтому буду искренне рад видеть среди своих гостей и вашего друга.

– К сожалению, я не могу ответить за него, но обещаю поговорить с ним, как только он приедет сюда.

– Значит, вы решили остаться? – и, не дожидаясь ответа, Аддерли воскликнул: – Ваше присутствие на юбилее будет настоящим подарком для меня! Надеюсь, что мистер Брикман скоро уже будет здесь.

– Не огорчайте юбиляра, останьтесь в Боннингтон-холле, – присоединился к просьбе Аддерли Роджер. – Кстати, дядя, как вы познакомились с мистером Райли? Откройте секрет. Я в курсе, что он возглавляет полицию Эшфорда, и, признаюсь, это усиливает моё любопытство.

– Полагаю, я могу рассказать племяннику об обстоятельствах, которые свели нас? – обратился к Майклу хозяин дома и, не получив от него никаких возражений, продолжил: – Несколько лет назад мистер Райли вёл дело о смерти вдовы моего давнишнего знакомого, полковника Шелдона. Всё выглядело так, словно она покончила жизнь самоубийством. Однако инспектор с самого начала сомневался в этом, и, несмотря на отсутствие улик и свидетелей, ему удалось докопаться до истины и раскрыть это преступление. В ходе расследования он беседовал со всеми, кто знал миссис Шелдон, не обошёл стороной и меня. Вот так мы и познакомились. Как видишь, тут вовсе нет никакого секрета. Я весьма благодарен мистеру Райли за то, что он нашёл убийцу, отнявшего жизнь у замечательной женщины.

– О, инспектор скромно умолчал о таких подробностях, – протянул Брэдвелл и добавил: – После всего услышанного мне остаётся лишь сказать, что полиция Эшфорда находится в надёжных руках!

Майкл признательно улыбнулся, и в эту минуту высокие напольные часы пробили пять.

– Что же это я задерживаю вас разговорами? – спохватился Джон Аддерли. – Вы должны хоть немного отдохнуть с дороги, чтобы не заснуть за праздничным столом.

– Благодарю за заботу, но, с вашего позволения, я лучше останусь здесь и подожду друга, – ответил на его предложение Райли.

– Конечно, поступайте, как вам удобнее. А вам, Роджер и Эвелин, я всё же советую отдохнуть.

– Спасибо, мистер Аддерли, – ласково проговорила мисс Уайт, – я вовсе не устала, а вот Роджер сегодня долго был за рулём, и наверняка утомился.

– С чего ты взяла, дорогая? Разве я выгляжу обессилевшим? – с улыбкой возразил девушке Брэдвелл. – Я в полном порядке!

– Что ж, тогда замечательно. Сейчас как раз время пить чай! Если вы, действительно, чувствуете себя бодро, я предлагаю выпить по чашечке отменного «Эрл Грэя». Что на это скажете?

– Хорошая идея, – отозвался Майкл.

– Я тоже не возражаю против чаепития, а как насчёт тебя, Эви? – спросил у невесты Брэдвелл.

– С удовольствием, – мило улыбнувшись, ответила девушка.

– Ну и отлично! Заодно и дождёмся мистера Брикмана: надеюсь, он скоро будет здесь.

… Через каких-нибудь полчаса Джон Аддерли и его недавно прибывшие гости уже наслаждались свежим ароматным чаем и песочным печеньем с изюмом. Впрочем, этого нельзя было сказать о мисс Уайт. Майклу бросилось в глаза, что она сильно волнуется: лицо Эвелин раскраснелось, она неловко взяла чашку, едва не расплескав её содержимое.

– Ну, вот теперь, милая леди, расскажите, пожалуйста, о себе, – обратился к ней хозяин дома. – А то мой дорогой племянник не удосужился хотя бы заочно познакомить меня с девушкой, которую собирается вести под венец.

Несмотря на то, что упрёк в словах Аддерли адресовался Роджеру, прозвучал он так, словно виноватой в сложившейся ситуации была Эвелин. Да и утрированная ласковость, с какой пожилой джентльмен произнёс обращение «милая леди», выдавала его неискренность. От всего этого мисс Уайт смутилась ещё сильнее, но ей на помощь пришёл Брэдвелл:

– Дядя, я не думаю, что сейчас подходящее время выслушивать биографию Эвелин.

– Нет-нет, Роджер, наоборот, я с удовольствием расскажу о себе, – стараясь не выдать своего внутреннего напряжения, произнесла девушка как можно непринуждённее. – Вот только не знаю, с чего начать.

Она подняла на жениха свои большие, небесного цвета глаза, которые красноречиво говорили о том, что она с радостью перенесла бы этот разговор на другое время, но не хотела разочаровывать дядю Брэдвелла.

– Что ж, начните с родителей: кто они, чем занимаются, – подсказал девушке Аддерли, не хуже собеседников заметивший её смущение.

– Да, конечно. – Эвелин сделала глубокий вдох, словно долго не дышала. – Мой отец, полковник Дуглас Уайт, был потомственным военным. Он окончил Королевское военное училище в Сандхерсте3, служил в Пенджабском полку Индийской армии. А его отец, мой дед, до самого выхода в отставку занимал должность во Внешнеполитическом департаменте Индии4.

– О, – воскликнул Аддерли, – я вижу, и ваш дед, и ваш отец сделали блестящую карьеру! Я всегда с огромным уважением относился к военным и, признаться, в молодости сам хотел стать офицером Британских Вооружённых сил. Но, увы, судьба распорядилась по-другому. Однако среди моих знакомых было немало военных: взять хотя бы полковника Шелдона, которого я только что упоминал, когда рассказывал о том, как познакомился с мистером Райли. Впрочем, дорогая Эвелин, прошу, продолжайте, – спохватился хозяин дома.

На этот раз его «дорогая Эвелин» прозвучало с заметно большей теплотой.

– К сожалению, мои родители не так давно покинули этот мир: отец умер шесть лет назад, а через год за ним ушла мама.

– Сожалею, что вы так рано осиротели, – сочувственно произнёс Аддерли. – Никто и ничто не может заменить детям родителей, не зависимо от того, сколько им лет и какого положения в обществе они достигли. Для них они до конца своих дней – надёжная опора. К сожалению, современная реальность такова, что родительское мнение проигрывает в авторитетности перед точкой зрения какого-нибудь гламурного прожигателя жизни, умеющего пускать пыль в глаза. – Взглянув на Эвелин, он всплеснул руками и прервал тираду: – О, я снова вас перебиваю! Итак, вы рано лишились родителей.

– Когда отец умер, ему было немногим за шестьдесят. Мама была на четырнадцать лет моложе его, но её подвело больное сердце. – Девушка опустила глаза и на секунду замолчала. – Когда родители вернулись в Англию, мне было четырнадцать. Мы поселились в Ковентри, где в то время жили наши родственники. Я окончила частную школу, затем обучалась стенографии и машинописи. Позже, когда мне пришлось самой управляться с семейным бизнесом, эти навыки мне пригодились.

– И каким же бизнесом занимались ваши родители?

– Они владели ценными бумагами нескольких предприятий, но основной доход получали от акций автомобильной компании «Хиллман». Когда компания стала частью концерна «Рутс Груп», родители понесли большие убытки. Однако им удалось приобрести в Ковентри небольшую фабрику по пошиву обуви.

– И доходы от неё были достаточными, чтобы обеспечить вашей семье достойную жизнь?

Не успела мисс Уайт ответить, как, недовольно кашлянув, в беседу вмешался Роджер:

– Дядя, умоляю, освободи Эвелин от разговоров на эту деликатную тему!

Он старался быть вежливым, но в его голосе явно проскальзывали недовольные нотки.

Однако Аддерли решительно отклонил просьбу племянника:

– Не вижу ничего зазорного в этой теме. Напротив, она очень важна и актуальна, ведь вы собираетесь в ближайшем будущем пожениться. Мне вовсе не безразлично, с кем мой племянник пойдёт по жизни.

При этих словах мисс Уайт зарделась от смущения и тихо произнесла:

– Я с вами полностью согласна. Это вполне нормально, что вы задаёте мне такие вопросы. Что ж, я не могу сказать, что мы жили на широкую ногу, но наша семья никогда ни в чём не нуждалась.

– После смерти родителей вы сами руководите фабрикой?

– Нет, что вы! Я не очень-то разбираюсь в тонкостях производства. У нас с самого начала был управляющий, он-то и ведёт все дела. Конечно, он постоянно держит меня в курсе всего, и в общих чертах я знаю, что происходит на фабрике. Финансовой частью занимается бухгалтер, и, разумеется, он тоже подробно информирует меня об этой стороне дел.

– Полагаю, вы весьма смышлёная леди, если довольно успешно справляетесь с бизнесом. Да и тот факт, что Роджер потерял от вас голову и так быстро принял решение жениться, о многом говорит.

Поскольку последние слова Аддерли можно было понять двусмысленно, Брэдвелл снова кашлянул, выразительно посмотрев на дядю. Тот решил сгладить ситуацию и с несколько наигранной весёлостью произнёс:

– Уж позвольте старику немного пошутить! Надеюсь, у нас ещё будет время поговорить с вами о том о сём, – обратился он к мисс Уайт. – Через пару часов мы все соберёмся в столовой, и вы познакомитесь с большинством из ныне здравствующих представителей нашего рода.

Затем, вздохнув, добавил:

– Признаться, я не люблю выходы в свет и вообще всякого рода торжества, но что поделаешь, иногда приходится делать исключения. Когда была жива моя жена Мейбл, мы принимали гостей, да и сами время от времени отзывались на приглашения родственников и друзей. Но после того, как Мейбл не стало, я не устраиваю званых вечеров, да и Боннингтон-холл покидаю редко. Возможно, кому-то под крышей этого старого дома покажется скучно и уныло, но я люблю тишину, и мне здесь хорошо.

Он хотел добавить что-то ещё, но стук в дверь сбил его с мысли.

– Приехал джентльмен, представился Полем Брикманом. Просил известить о своём прибытии, – исполненным достоинства голосом сообщил дворецкий.

Глава 4

В просторном, хорошо освещённом обеденном зале было нарядно и торжественно. За большим, по-праздничному накрытым столом сидело двенадцать человек. В высоких бронзовых канделябрах горели свечи, и их трепетные блики дрожали на фарфоровых тарелках и серебряных приборах. Едва коснувшись роскошного хрусталя, они заставляли его вспыхивать всеми цветами радуги. Великолепный букет роз в старинной дербской5 вазе был отличным дополнением к изысканной сервировке и оживлял общую атмосферу, привнося в неё радостные нотки.

Как было издавна заведено в Боннингтон-холле, во главе стола сидел хозяин дома. В элегантном чёрном костюме, белоснежной сорочке и бабочкой на шее, он с бесстрастным видом выслушивал подслащённые речи родственников, изобиловавшие признаниями в их безмерном уважении и безграничной привязанности к нему. Когда все поздравления, пожелания и тосты в адрес юбиляра были произнесены, гости приступили к трапезе и заговорили об отвлечённых вещах. Однако вскоре их внимание было полностью переключено на мисс Уайт. Роджер Брэдвелл ничуть не ошибся, когда предположил, что этим вечером она станет мишенью для едких замечаний его родственников. Здесь, за столом, продолжался раунд, начатый ещё в гостиной, куда гости спустились перед тем, как пройти в обеденный зал.

Шейла Гейтли, дочь Джона Аддерли от первого брака, холодная и высокомерная женщина, при первом же знакомстве с Эвелин повела себя надменно и заносчиво. Она отпустила несколько колкостей по поводу платья девушки, которое было ей явно к лицу и не могло вызвать нареканий даже у самой взыскательной модницы. Но этого ей показалось мало, и она в довольно резкой форме выразила свои сомнения в надёжности скоропалительных знакомств, считая их случайными и недолговечными.

Миссис Гейтли вообще не отличалась доброжелательностью к людям. В детстве родители души в ней не чаяли и слепо потакали малейшим её капризам. Они осознали свою ошибку только когда увидели, что дочь выросла эгоистичной и самолюбивой особой, сосредоточенной исключительно на собственных интересах. Шейла была одержима стремлением приумножить своё состояние и занять высокое положение в обществе, и вся её жизнь представляла нескончаемую гонку за успехом. Она вышла замуж за Тодда Гейтли, который владел ценными бумагами стоимостью в тридцать тысяч фунтов стерлингов. Однако Шейле этого было недостаточно: чем больше она получала, тем сильнее возрастал её аппетит.

Тодд, в сущности, очень походил на жену: у него были те же жизненные ценности, и в этом отношении они составляли вполне гармоничную пару. Однако Гейтли не обладал твёрдым характером и той острой интуицией, которая помогала Шейле всегда добиваться своей цели. Она безошибочно угадывала, когда нужно подольстить, когда мирно договориться, а когда идти напролом. Бесспорно, миссис Гейтли была движущей силой семьи, её мозговым центром: она поддерживала мужа, направляла его и почти всегда достигала желаемого результата. Шейла чрезвычайно гордилась тем, что могла, словно гроссмейстер, на много ходов вперёд просчитывать ситуацию.

Джон Аддерли ценил деловые качества своей дочери и часто ставил её в пример слабовольному Эдвину, сыну от второго брака. Однако в глубине души прагматизм Шейлы, её холодная расчётливость, пугали его. Он часто думал, что, если бы у его дочери с Тоддом были дети, это бы изменило их жизненные ориентиры. Но внуков они ему не подарили, а возраст Шейлы – ей было сорок три года – оставлял мало надежды, что это когда-нибудь произойдёт.

И вот сейчас миссис Гейтли сидела напротив Эвелин, сверля её неприязненным взглядом.

– Не думаю, что приобретение фабрики по пошиву обуви было разумным поступком ваших родителей, – произнесла она тоном знающего эксперта. – Я уверена, что рано или поздно ведущие компании, такие как «Кларкс», «Трикерс», «Крокетт и Джонс» потеснят мелкие полукустарные фабрики. И чтобы выжить, вам потребуются большие денежные вложения на закупку современного оборудования, более качественного сырья и многого другого.

– Не стоит забывать, что Эвелин теперь не одна, – раздался уверенный голос Брэдвелла. – Вместе мы уж как-нибудь справимся.

– Что ж, если тебя устраивает перспектива бесконечного удерживания на плаву семейного бизнеса мисс Уайт, тогда всё в порядке, – отчеканила Шейла и пристально посмотрела на девушку.

Что в ней нашёл Роджер? Вся такая зажатая, напряжённая, явно чувствует себя не в своей тарелке. Да, она привлекательна, но не более того. Ничего особенного, всего-навсего простоватая миловидность. Солидного состояния не унаследовала. Разве она пара кузену? Он хорош собой, умён, образован, твёрдо стоит на ногах. Впрочем, чего от него можно было ждать? Роджер настоящий идиот, если из-за этой мисс Уайт не захотел породниться с семейством Крофтонов! Что ж, он делает ставку на любовь – пусть женится и пожинает плоды своего упрямства.

Вслух же Шейла произнесла с нескрываемым сарказмом:

– Надеюсь, мне когда-нибудь посчастливится приобрести обувь вашей фабрики.

– Уверяю, она тебя не разочарует! – тут же парировал Брэдвелл.

Доктор Норвуд, седовласый пожилой мужчина с лохматыми, словно наклеенными белыми бровями, который доселе хранил молчание, аппетитно поедая говядину по-веллингтонски, вдруг оторвался от тарелки:

– Мисс Уайт, мы знаем, что ваши родители, к сожалению, ушли в мир иной. Но ведь у вас наверняка есть близкие родственники?

Девушка распрямилась и, повернув голову в сторону доктора, ответила:

– Да, конечно. У меня есть кузина – дочь сестры моего отца. Она с семьёй живёт в Лестере, но мы с ней видимся не часто.

Эвелин на минуту остановилась, затем продолжила:

– Ещё у меня есть дядя, муж моей покойной тёти по материнской линии. Они с тётей ещё в молодости уехали в Канаду и поселились в Ванкувере. К сожалению, из-за того, что дядя живёт так далеко, у нас нет возможности общаться друг с другом.

Проглотив очередной кусок говядины и запив его вином, доктор Норвуд не спеша произнёс:

– Я вижу, вы не охотно поддерживаете отношения с родственниками. Что ж, это вполне в духе времени.

Мисс Уайт посмотрела на Норвуда: во всём её облике сквозила трогательная беззащитность, а во взгляде читались усталость и мольба. Казалось, глаза девушки просили не терзать её вопросами и несправедливыми замечаниями. И в эту минуту раздался спокойный голос Майкла Райли:

– Позвольте с вами не согласиться. Мисс Уайт лишь сказала, что редко общается с родственниками. Однако из этого вовсе не следует, что она не желает поддерживать с ними отношения.

Эвелин мысленно поблагодарила Майкла за то, что он так резонно ответил доктору, избавив её от необходимости что-либо ему объяснять.

Джон Аддерли, не отличавшийся в этот вечер многословием, неожиданно поддержал Райли:

– Я думаю, когда люди живут вдалеке друг от друга, родственные связи между ними поневоле ослабевают. Взять хотя бы всех нас: мы собираемся вместе не чаще двух раз в году, и вовсе не потому, что так уж плохо относимся друг к другу. Просто мы разбросаны по разным городам. Что же говорить о дяде, который живёт в Канаде?

Дебора Спаркл, средняя сестра Аддерли, последние лет пятнадцать была туговата на ухо и поэтому, не расслышав слов брата, громко заговорила совсем о противоположном:

– Вот именно! Невзирая на расстояние, которое отделяет нас друг от друга, мы помним о кровных узах и дорожим ими! Я думаю, так поступают все интеллигентные люди.

Присутствующие, уже давно привыкшие к неуместным репликам Деборы, не стали поправлять пожилую леди. Миссис Спаркл была законченной эгоисткой и, несмотря на возраст, частенько вела себя как капризный ребёнок, искренне считающий, что весь мир должен крутиться вокруг него. Дебора с молодых лет была избалована любовью и заботой мужа, который обожал жену и старался оградить её от всех неприятностей внешнего мира. Она предъявляла высокие требования к другим людям и ей часто казалось, что все вокруг делают всё неправильно. Однако миссис Спаркл никогда не признавала собственных ошибок и не переносила критики в свой адрес. Она могла обидеться из-за сущего пустяка или раздуть до невероятных размеров проблему из ничего. К сожалению, смерть мужа ничуть её не изменила.

– В последнее время ты совершенно забыл про всех нас: я почти полгода не могла до тебя дозвониться! – обращаясь к Роджеру, почти выкрикнула она недовольным скрипучим голосом. – До знакомства с этой юной леди ты никогда не пренебрегал родственными связями и каждый месяц бывал у меня. А сейчас напрочь забыл свою тётю! Ещё бы, у тебя появился объект поинтереснее меня.

– Ну что вы, тётя Дебора! Вы явно преувеличиваете. Я и раньше никогда не навещал вас так часто, как вы говорите, а в последнее время просто был загружен делами. Так что в этом нет никакой вины Эвелин: мы и знакомы-то с ней всего три месяца!

– Вы знакомы с мисс Уайт всего три месяца?! – изобразил искреннее удивление Тодд. – Что ж, в наши дни многие люди не относятся к браку так серьёзно, как наши предки. Они связывают себя узами Гименея, едва зная друг друга. А о том, чтобы прежде как следует познакомиться с семьёй своей будущей половины, никто даже и речи не ведёт!

– Прошу прощения, что встреваю в ваш семейный разговор, – вежливо произнёс Поль Брикман, – но, по-моему, стремление жениться по любви похвально. К тому же, позвольте заметить, одобрение родителями брака их детей далеко не всегда гарантирует молодым счастливую и безоблачную жизнь.

На длинном худом лице Тодда промелькнула кривая ухмылка.

– Я лишь имел ввиду, что мы очень мало знаем о мисс Уайт, – пояснил он.

– Но ведь когда ты, Тодд, женился на Шейле, мы тоже знали о тебе не так уж и много. Разве только то, что ты владеешь ценными бумагами и знаком со многими влиятельными людьми. Или это и есть то главное, что должна знать семья? – парировал Брэдвелл.

– Ну, допустим, это не главное, но и далеко не последнее из того, о чём близкие должны знать, – поддержала мужа Шейла.

На дальнем конце стола снова громко заговорила Дебора Спаркл:

– Я ничуть не сомневалась, дорогой Роджер, что буду первой, кого ты познакомишь со своей избранницей. Представляла, как вы будете вместе приезжать ко мне в гости, как мы будем пить чай и болтать о всякой всячине.

Болтовня «о всякой всячине» с тугоухой тётей отнюдь не казалась Брэдвеллу заманчивой перспективой. Он хотел было что-то ответить ей, но в следующую минуту передумал. Зачем? Миссис Спаркл никогда не считалась с мнением и чувствами других людей. Она не принимала в расчёт чьи-то обстоятельства и доводы. Это так в её духе – быть уверенной, что, серьёзно влюбившись, он бросит всё и немедленно отправится в Лондон, чтобы представить ей свою невесту. И вот тётя обижена на него за то, что всё получилось совсем по-другому. Она дуется, как ребёнок и, забывая повод, по которому все собрались, ворчит за праздничным столом. И всё же приличия требовали, чтобы он хоть что-то сказал.

– Дорогая тётя, мы с Эвелин с удовольствием восполним это упущение! – нарочито бравурно произнёс Роджер. – Уверяю, что впереди у нас с вами будет не одно милое уютное чаепитие!

То ли не расслышав слов племянника, то ли утратив интерес к ею же поднятой теме, Дебора Спаркл больше не взглянула в сторону Роджера и переключилась на поданный к столу десерт.

Шейла Гейтли, на какое-то время не принимавшая участия в разговоре, с притворным добродушием в голосе обратилась к мисс Уайт:

– Скажите, дорогая Эвелин, сейчас в моде такие яркие цвета? Или вы отдаёте им предпочтение, потому что родились в Индии?

Сидящие за столом поняли, что её вопрос относился к ярко-бирюзовому платью девушки. Такое внимание смутило Эвелин: на её щеках выступил румянец, и, опустив глаза, она тихо ответила:

– Я… даже не могу сказать. Когда я выбирала это платье, то совсем не следовала моде. Просто оно мне понравилось.

– О, это платье не сшито на заказ – вы купили его готовым? – чеканя каждое слово, произнесла Шейла. – Можно поинтересоваться, в каком магазине?

– Не выдавайте своих секретов, Эвелин! – весело воскликнул Поль Брикман. – Пусть только вы одна будете знать, где можно приобрести такой великолепный наряд. Он необыкновенно вам идёт! Уверен, что мужская половина гостей единодушно присоединяется к моему комплименту.

Девушка с благодарностью посмотрела в сторону Поля. Она с самого начала почувствовала острое желание сидящих за столом унизить её, поставить в неловкое положение. Именно поэтому она испытывала огромную признательность судьбе за то, что в этот день на её стороне был не только Роджер, но и Райли с Брикманом. Мужчины легко перехватывали выпущенные в Эвелин стрелы, не давая злопыхателям торжествовать.

Всё это время Генри Донован, молча сидевший напротив супругов Гейтли, переводил насмешливый взгляд с одного говорящего на другого. Этот взгляд красноречиво говорил о том, что он получал удовольствие от словесной перепалки, что вполне соответствовало его натуре.

Внешность Генри нельзя было назвать выдающейся: прямой, несколько длинноватый нос, умные с хитринкой глаза. Однако он обладал живой мимикой и широкой заразительной улыбкой. Когда он улыбался, собеседникам было трудно противиться его обаянию: они ловили себя на том, что их губы невольно растягиваются в ответной улыбке. Выглядел Донован всегда ухоженно и одевался щеголевато, по последней моде.

Неожиданно Генри остановил свой взгляд на Эвелин, оценивающе разглядывая её, и спустя минуту заговорил мягким, вкрадчивым голосом:

– Признаться, я не очень разбираюсь в ювелирном искусстве, но позвольте сказать, что ваши серьги просто великолепны! Не подскажете, что это за камни?

Немного стушевавшись, но тут же овладев собой, мисс Уайт ответила:

– Это изумруды. Серьги – подарок родителей.

– Щедрый подарок, ничего не скажешь! А они настоящие? – в голосе Генри звучала издёвка.

– Да, настоящие, – коротко ответила девушка, и тут же ей на помощь снова пришёл Поль Брикман:

– Даже если бы серьги были искусственными, это ровным счётом ничего бы не меняло. Бижутерия сейчас очень популярна среди молодёжи, и даже сама Коко Шанель отдаёт ей предпочтение.

– Я вижу, вы большой знаток в области женских аксессуаров! – продолжал язвить Генри.

– О, нет, вы ошибаетесь. Просто моей дочери шестнадцать лет, и от неё я знаю, что сейчас в голове у её сверстников. Да и как директору школы мне приходится много общаться с юными леди, и поэтому между нами происходит нечто вроде обмена информацией.

И только Эдвин с Рондой не принимали участия в беседе. Казалось, им было мало дела до Эвелин, её родителей, родственников и семейного бизнеса. Аддерли-младший сидел с безучастным видом, словно пребывал в своём мире, где он чувствовал себя спокойно и уверенно. В отличие от мужа, Ронда была живой, подвижной, даже заполошной. За столом она тоже скучала и, увлекаясь течением собственных мыслей, то и дело что-то задевала или роняла. Весь вечер она жаждала вклиниться в разговор и перевести его в другое русло. Ей не терпелось поделиться с кем-нибудь своим литературным опытом, но она знала, что в лице Шейлы, Тодда или Генри она не найдёт заинтересованных слушателей. Поэтому в качестве собеседницы Ронда выбрала невесту Брэдвелла и в первый же подходящий момент обратилась к ней с несколько высокопарным вопросом:

– Мисс Уайт, какое место в вашей жизни занимает чтение?

– О, вы о том, люблю ли я читать? – живо отозвалась Эвелин, воодушевлённая появившейся возможностью переключиться на гораздо более увлекательную тему. – Да, я очень люблю литературу, особенно классическую. Мне нравятся произведения Джорджа Мередита6 и Элизабет Гаскелл7. А недавно я прочитала роман Джордж Элиот8 «Мидлмарч». Вы читали его?

Миссис Аддерли на секунду растерялась. Говоря о литературе, она делала весьма широкое обобщение, относя к этой сфере и творчество общепризнанных классиков, и свои неопубликованные романы. В данный момент обсуждение чьих-либо произведений в её планы вовсе не входило, поэтому, проигнорировав встречный вопрос, она продолжила:

– Я рада, что вы тоже любите читать, а значит, мы с вами родственные души! Думаю, вам будет интересно узнать, что я пишу любовные романы. Впрочем, Роджер наверняка уже говорил вам об этом. Начинала я с лирических рассказов, но мне стало тесно в рамках этого жанра. Сейчас я работаю над вторым романом, героиня которого…

– О, ты уже и до романов добралась? – съязвил Донован.

– Я так и знала, что за столом мне не удастся поговорить о литературе! – воскликнула миссис Аддерли, недовольно вскинув брови.

– Ну что ты, Ронда! Я нисколько не мешаю тебе посвящать Эвелин во все хитросплетения сюжета твоего нового романа. Более того, я уверен, что к концу столетия ты станешь настолько знаменитой, что в Боннингтон-холл со всех уголков Британии будут съезжаться поклонники твоего таланта!

Донован расплылся в довольной улыбке, а в его глазах плясали огоньки торжества. Миссис Аддерли не стала продолжать диалог. Она по опыту знала, что с Генри не стоит тягаться в сарказме и красноречии: последнее слово всё равно останется за ним. Не обращая на него никакого внимания, Ронда предложила Эвелин:

– Если вы не возражаете, мы можем вернуться к этому разговору в более подходящей обстановке. Думаю, я смогу зачитать вам некоторые главы своего романа.

– Боюсь, в этот раз не получится – мы уезжаем завтра в полдень. Во второй половине дня я должен быть по делам своей строительной компании, – вместо Эвелин вежливо, но твёрдо ответил Брэдвелл.

– А я с удовольствием погощу здесь ещё пару дней, – продолжая улыбаться, произнёс Донован. – Возможно, завтра присоединюсь к кузену и поиграю вместе с ним в гольф. Как тебе эта идея, Эдвин?

Эдвин посмотрел на Генри сквозь круглые стёкла очков своим невозмутимым взглядом и пробормотал в ответ что-то невнятное, из чего следовало, что он не возражает.

Джон Аддерли положил салфетку на стол, давая понять, что трапеза окончена.

– А каковы ваши планы, мистер Райли? – поинтересовался он.

– Завтра мы отправляемся в Клэрингхэм. Что касается меня, то я птичка ранняя и предпочёл бы выехать утром. Но, боюсь, Поль захочет поспать подольше, так что, думаю, мы покинем ваш дом не раньше полудня.

– Что ж, был искренне рад, что вы приняли моё приглашение. Надеюсь, вас не слишком утомили наши скучные семейные разговоры. – И, обратившись ко всем присутствующим, громко произнёс: – Дорогие гости, предлагаю перебраться в гостиную – скоро нам подадут чай.