Рыжая 6. Кошмар в агусте
Глава 1
1
– Даша, Дашечка, Дашуля!!! – трубка содрогалась от рыданий.
Сонное встрепанное существо, к которому взывал плачущий голос, хлопало ладонью по тумбочке в надежде попасть по выключателю настольной лампы, совершенно забыв, что уже три дня, как торшер починен и включатель-выключатель теперь располагается на полу. С тумбочки с грохотом летели на пол книги, баночки с кремами, тарелка с остатками ужина, чашки. Светлее, однако, не становилось.
– Господи, что случилось? Кто это? Который вообще час?
Телефон отозвался новыми рыданиями:
– Много! Уже почти половина седьмого…
Свободной рукой заспанная женщина усиленно терла глаза. Легла она около полуночи совершенно точно, но если сейчас полседьмого утра, то почему за окном так темно? Не могла же она проспать полтора суток.
– Семь утра или вечера?
– Разумеется, утра!
Даша перестала лупить по тумбочке и рухнула головой на подушку. Нет, пора менять образ жизни. Оказывается, она даже представления не имеет, в котором часу в конце августа начинает светать.
– Да кто это, черт побери?
– Юля Паэгле, мы вместе учились…
Даша приподнялась.
– Юлька, ты?
– Да-а-а-а…
«Вот так номер! Стоило прожить столько лет на белом свете, чтобы услышать, как плачет Юлька Паэгле, железная леди их класса – круглая отличница, и победитель всех олимпиад по биологии. В это просто невозможно было поверить». То, что рано или поздно Паэгле привьет себе черную оспу или пересадит печень в целях эксперимента, в это Даша поверила бы безоговорочно, но только в ее слезы – никогда. Может быть, бывшая одноклассница ее просто разыгрывает?
Словно прочитав ее мысли, Юлька рыдать перестала и довольно жестко потребовала:
– Приезжай немедленно!
– Куда?
– В Москву, конечно.
– В Москву? – оторопела Даша. – Зачем?
– Ты мне нужна.
В непроснувшейся голове что-то звякнуло.
– Подожди, так это в Москве сейчас половина седьмого?
– Конечно, в Москве! Не в Нью-Йорке же…
На душе сразу отлегло. Значит, это не она такая засоня, а просто у бывших одноклассников не хватает ума посчитать, что в Праге сейчас не половина седьмого, а половина пятого утра, и все нормальные люди просыпаться начнут в лучшем случае часа через полтора.
– Ты с ума сошла, – констатировала Даша, пытаясь дотянуться до книжки, в которой закладкой служил календарик.
Возможно, дело в сегодняшней дате? Юбилей там, свадьба или похороны…
– Ты хоть в курсе, сколько на моих часах?
Ни возражений, ни оправданий не последовало, лишь возобновился все тот же непонятно чем вызванный и, казалось, немного наигранный плач. К тому же календарь, который ей все-таки удалось вытащить из книги, оказался за прошлый год и начинался почему-то с июня. То есть половина этого года, включая август, в нем отсутствовала. Понятное дело, что Юлька к этому никакого отношения не имела, но получилось все равно очень подозрительно.
Не скрывая своего скепсиса, Даша спросила:
– Ты можешь вразумительно объяснить, что произошло?
– Рыжая, у меня цихлазома… – Конец фразы потонул в рыданиях настолько отчаянных, что всякие сомнения улетучились: так плакать может только насмерть перепуганный человек.
Даша озадачено помассировала переносицу.
«Цихлазома…»
Ну и название! Впрочем, чем еще может заболеть человек, увлекающийся биологией… Только что это за болезнь такая?
– Юля, прости, а это… очень опасно?
Паэгле уже не плакала, но голос звучал обреченно:
– Это не просто опасно, это смертельно.
– Боже, какой ужас! – теперь и Даша готова была заплакать.
Однако к искреннему состраданию примешивалось не менее искреннее недоумение. Но зачем Паэгле позвонила именно ей, да еще в пять часов утра? Ибо самый толковый медицинский совет, который она могла дать, это принимать жаропонижающее при температуре, капать капли от насморка при насморке и рассасывать таблетки от кашля при кашле. Ну еще могла порекомендовать выпить активированного угля в особо деликатном случае. Однако таких советов у нее не просил никто, ибо все умели читать, следовательно, и сами находили способ, как и чем лечиться. Тем более странно было ожидать просьбу о помощи от человека, имеющего степень кандидата биологических наук.
Скорее из вежливости Даша все же спросила:
– Юль, я могу тебе чем-то помочь?
– Да, конечно, я потому и звоню.
Не особо веря в собственное могущество, Даша тем не менее обрадовалась: конечно, она сделает все от нее зависящее, шутка ли – человек при смерти!
– Я полностью в твоем распоряжении.
– Рыжая, я хочу, чтобы ты вылетела в Москву первым же самолетом, ты мне нужна.
– Я?! – Молодая женщина в ужасе подскочила на кровати.
Хорошенькое дело: школьная знакомая – даже не подруга! – которой она ничего плохого за всю жизнь не сделала, ни с того ни с сего хочет затащить ее в Москву и, судя по всему, заразить болезнью, о которой никому ничего не известно.
– Но почему я? У тебя что, крысы кончились?
Возникла пауза.
– А при чем здесь крысы?
– А при чем здесь я?
– При том, что мне нужен твой совет.
Даша пригладила вздыбившуюся шевелюру. Ну хоть так. А то, она и вправду заподозрила, что Паэгле собирается опробовать на ней пару штаммов.
– Совет? Но какой? Я ведь в медицине ничего не понимаю…
– И не надо. Необходимо выяснить, как эта дрянь ко мне попала.
– Как же я это узнаю? – робко поинтересовалась Даша.
– Это твое дело. Прилетишь – разберешься на месте.
То, что бывшая одноклассница не собиралась насильно прививать ей незнакомый вид бактерии не слишком утешало – в процессе расследования заразиться можно и просто так, по ходу дела. А что, если эта дрянь вылезла из какой-нибудь секретной биологической лаборатории – пойди найди потом против нее противоядие!
Даша попыталась дать совет на максимально далеком от опасности расстоянии:
– Юля, а не могла ты принести что-то с работы? – Не зная, чем сейчас занимается Паэгле, Даша старалась выражаться туманно. Все-таки связь международная.
Но Юлька отвечала спокойно, не шифруясь:
– Исключено. В нашем институте ничего подобного нет и быть не может. Параллельно я провела десятки анализов, консультировалась со специалистами – результат нулевой. Это что-то совершенно неизвестное науке.
Даша озадаченно скребла рыжий затылок. Ей было искренне жаль бывшую одноклассницу, но она по-прежнему не понимала, почему та решила позвонить именно ей.
– Прости, но… Может прислать тебе какое-нибудь лекарство?
– Рыжая, да какое лекарство?! – гневно перебила Юлька. – Я же тебе русским языком говорю: источник заражения пока неизвестен, соответственно, и методики лечения не существует.
– Так я-то чем могу помочь? – против воли в голосе появились нотки раздражения.
Паэгле это сразу почувствовала и стала говорить чуть тише и спокойнее.
– Послушай, я уверена, что к инфицированию причастен кто-то из близких мне людей, и я хочу знать, кто. Мне сказали, что у тебя детективное агентство, пожалуйста, помоги мне.
От неожиданности Даша едва трубку не выронила:
– Ты хочешь меня нанять? За… чем? – У нее чуть не вырвалось: «За что?»
– Зачем нанимают частных детективов? Для расследования, конечно.
– Да… Но почему ты не обратишься в полицию?
Несмотря на преданность профессии, Даше совершенно не улыбалось подцепить неведомую цихлазому просто так, за здорово живешь, просто в память о детской дружбе.
Бывшей одноклассницей неожиданно овладела ярость:
– Спасибо за совет! Думаешь, мне это самой в голову не пришло? Я в полицию пошла сразу же как только обнаружила первые признаки заболевания. И знаешь, как они отреагировали?
– Как?
– Подняли меня на смех!
– Не может быть.
– Может. Сказали, что если полиция начнет заниматься подобной ерундой, то порядок в России не настанет никогда.
– Я надеюсь, ты шутишь? – На родине Даша в последнее время бывала нечасто, но все же не хотелось верить, что все так плохо. – А что же тогда они подразумевают под порядком?
– Откуда мне знать! Может, когда все тихо и все спокойно лежат на кладбище, – подавив судорожный вздох, Юлька обессилено добавила: – Единственное, в чем я уверена точно, так это в том, что, если в течение самого короткого срока не разобраться в этом деле, мне конец.
– Ну зачем так мрачно… И потом, если ты сама еще не до конца уверена, то, может, это вовсе и не заразное. Например, раковое. Да! Какая-нибудь неизвестная еще науке форма ракового заболевания… – и тут же прикусила язык: уж утешила так утешила.
Трубка тоже на время замолчала.
– Хм. Не подумала об этом. Нет, слишком мала вероятность.
– Но ведь существует. – Даша испытывала смешанные чувства – с одной стороны гордости за подсказку профессионалу и удивления, что Паэгле раку вроде даже как обрадовалась. – То есть тебя это… не пугает?
– Пугает? Да это было бы спасением свыше.
– ?!
– Онкология, конечно, не подарок, зато появляется шанс.
Даша даже привстала:
– Юлька, какая же ты мужественная! Конечно, я приеду. Полечу первым же самолетом. – И после небольшой паузы чуть виновато добавила: – Надеюсь, на меня эта пакость не перекинется…
2
Через полчаса она уже чистила зубы, резала хлеб, гладила кофту и, пробегая мимо раскрытой дорожной сумки, забрасывала в нее освобождающиеся предметы: расческу, фен, косметичку, зубную щетку. Сборы много сил и времени не отняли: квартира была хоть и двухкомнатная, но такая крошечная, что умываться, завтракать и собирать вещи можно было практически не сходя с места. Всего через полтора часа рыжеволосый детектив был полностью готов к новому заданию.
Присев «на дорожку», Даша обвела покидаемый в спешке дом озабоченным взглядом. Все произошло так спонтанно, что она даже не успела договориться с соседкой присматривать за квартирой и цветами. И тут же мелькнула мысль: не слишком ли поспешно она согласилась взяться за работу, на которую у нее даже разрешения пока нет? И с чего это Паэгле решила, что у нее детективное агентство? Наверное, кто-то из знакомых что-то перепутал: год назад она действительно работала в одном детективном агентстве, но, во-первых, чужом, во-вторых, секретаршей, а в-третьих, кончилось это печально. Однако переигрывать было уже поздно: в Москве ее с надеждой и верой ждет человек, которому она пообещала помощь. Даша встала, взяла сумку и щелкнула выключателем. Лишь бы Полетаев ни о чем не пронюхал, в противном случае даже зловещая цихлазома покажется ей легким насморком.
3
Сев в первый же самолет, который вылетал из пражского аэропорта в сторону Москвы, Даша совершенно не обратила внимания, что рейс не прямой, а с пересадкой, через Варшаву. Только услышав сообщение миловидной стюардессы, что через час они приземлятся в столице Польши, Даша запаниковала:
– Какая еще Польша? Матерь Боска, я лечу в Москву! Пани, прошу вас, сделайте что-нибудь! Я не хочу в Варшаву.
С трудом сдерживая улыбку, стюардесса поспешила ее успокоить:
– Не волнуйтесь, млада пани, в Варшаве вы пробудите всего сорок минут, а затем на другом самолете вылетите в Москву. Могу предложить вам прохладительные напитки?
– Прохладительные? – Даша подвигалась в кресле, устраиваясь поудобнее. – Знаете, я, пожалуй, выпью красного вина.
Время хоть и раннее, но глоток чего-нибудь бодрящего ей не повредит, тем более, что на родной земле она, судя по всему, окажется не скоро.
Глава 2
Дверь стукнула. Прораб Семин автоматически поднял глаза и почувствовал, как от желудка к горлу поднимается жар. Он оттянул ворот рубахи.
– Нет…
Вошедший опустился на свежевыструганный, еще пахнущий смолой табурет и мрачно кивнул:
– Да, Геннадий Михалыч. Еще один.
Семин обхватил голову и уставился в пустоту дверного проема.
– Ох, мать твою… – выдохнул он побелевшими губами.
Принесший дурную весть рабочий угрюмо растирал заскорузлые, как старая кора, ладони.
– Что делать-то будем, Михалыч? Сообщим кому надо или… – он поскреб шею, – опять, в карьер?..
– Чего?!
– Я говорю, четвертый уже… Хорошо, если никто не пронюхает, а что как найдут? Мы ж даже не знаем, кто такие. На братков вроде не похожи: жидкие да чистые, и убивают их как-то… – Филин брезентовым рукавом устало отер пот на лице. – Срам один.
После этих слов Семин словно очнулся. Вскочив с кресла, подбежал к распахнутой настежь двери.
– Чего орешь? Ты бы еще гостей назвал! А если кто услышит?
– Так, Геннадий Михалыч, скоро и так все узнают.
Загорелый дочерна Филин в отличие от начальства говорил медленно, с привычной усталостью, словно мешок камней в гору тащил.
– Думаете, легко троих покойничков до того было ховать? Ладно, за Мишку я ручаюсь, но второй, Колька Анохин, так тот ведь совсем пацан, у него что? Ветер в башке. Прижмет кто покрепче – враз доложится. – И, коротко высморкавшись, буркнул: – Или спьяну бабе какой сболтнет.
– Чего каркаешь, зараза? Расселся, как сволочь, и каркает, каркает… – Прораб замахал обеими руками: – Заткнись, без тебя тошно.
– Да я-то здесь при чем? – набычился рабочий. – Я, что ли, заставлял их мертвяков закапывать…
– «Я, не я»! Да какая теперь разница? Сам говоришь: оба по уши в этом дерьме. И Колька с Мишкой там же. Ты у них старший, вот и припугни чем-нибудь. Или заплати. Короче, заткни, как хочешь.
– Да не в этом дело. – Филин досадливо поморщился.
– А в чем еще?
– Говорю же вам, Колька молодой еще, дурной. Чего несет, сам не знает. Вот давеча мне про вурдалаков в уши втирал. Мол, как цельная Луна – сразу труп. – Рабочий почесал затылок.– Оно вроде и верно: после полнолуния покойничков находили. Только все одно, не верю я в оборотней.
– Иваныч, надо что-то делать… – Семин сел на стул в самом темном углу комнаты и затих. Лишь изредка доносился его глухой стон.
Филин медленно сморгнул.
– Если так и дальше пойдет, скоро мертвяков прятать негде будет. Ну не дороги же ими вымащивать.
– Угу. Только как теперь в милицию обращаться? Спросят, почему сразу не заявили? А раз не заявили, значит, что-то не в порядке. По допросам затаскают. А если самого убийцу не найдут, так и нас могут того… – Он многозначительно замолчал.
Темное лицо Филина стало еще темнее.
– Геннадий Михалыч, нам уже один хрен, сами собой эти мертвяки не рассосутся. А менты ежели объявятся… Мы им даже объяснить ничего не успеем. Думаешь, они преступников искать станут? Во! – Он выставил вперед кукиш. – На кой им это? Кто приказал трупы закапывать? Семин да Филин. Значит, вот они убийцы и есть.
Семин отмахнулся:
– Да ладно, не дурнее нас с тобой. Рано или поздно, разберутся. Наверное…
– Может, и разберутся… – Рабочий колюче глянул исподлобья. – Да только нам не этого бояться надо.
– А чего?
– «Чего, чего…» Вот ты, Михалыч, на нарах не сидел, Господь миловал, а я тамошние порядки хорошо изучил.
– Ну и? – Семина передернуло точно от озноба. – Чего замолчал?
– А ты сам подумай, что с нами в камере братки сделают, пока менты разбираться будут. У трупов видок-то, ой какой непотребный! Уж какому психопату такое паскудство потребовалось, я не знаю, но не приведи Создатель за это ответ держать. Мы там с тобой и пары дней не протянем.
– Господи, – Семин вцепился пятерней в волосы. – Что же теперь будет?
– Теперь ничего, – Филин поиграл желваками: – А вот когда обнаружат их в том карьере, да ляпнет кто лишнего, вот тогда пиши пропало.
Рабочий говорил с уверенностью человека битого жизнью и ничего хорошего от этой жизни уже не ожидающего.
– Так что с телом делать, а, Геннадий Михалыч? Опять в карьер?
Не в силах произнести это вслух, Семин лишь головой кивнул.
Глава 3
– Что?! Еще через час? – Получив в пятый раз тот же самый ответ, Даша едва сдержалась, чтобы не перескочить через стойку компании «ЛОТ» и не стукнуть служащую польских авиалиний толстенным расписанием полетов. – Вы что, надо мной издеваетесь? – возмущалась она на довольно сносном польском. – Да если бы я вылетела всего на час, на один-единственный паршивый час позже, то уже давным-давно была в Москве! Да я пешком бы туда быстрее дошла! Даже если бы шла задом наперед… – И, не переводя дыхания, выдала новую порцию жалоб и обвинений: – Я здесь уже пять часов! Меня там люди ждут, мой телефон разрядился, никто не знает, куда я пропала!
Услышав последнюю фразу, служащая несколько оживилась:
– По этому поводу, млада пани, можете не переживать: в московском аэропорту регулярно сообщается вся необходимая информация о вашем рейсе…
– В московском аэропорту необходима я, а не информация о вашем дурацком рейсе! – сдерживать ярость было все сложнее.
Девушка в фирменной пилотке вымучено улыбнулась:
– Мне очень жаль. Может быть, я смогу вам предложить…
– Еще выпить? – у застрявшей пассажирки ноздри раздувались как у шумящей гадюки. – Я бы с удовольствием, да только в меня больше не влезает. Вот, где мне ваш сервис! – Каким-то зверским жестом она чиркнула большим пальцем по шее. – Я сыта по горло и вашим вином, и вашей авиакомпанией, будь она трижды проклята… Я в жизни столько с утра не пила!
У сотрудницы авиакомпании глаза оставались нейлоновыми:
– Мне очень жаль, млада пани.
– Вам жаль! Вам жаль! – разнообразный ассортимент выпитых на голодный желудок напитков, давал о себе знать. – Вы понятия не имеете, что означает это слово! – Голос вдруг сорвался, в нем отчетливо послышалась слеза. – Так я вам кое-что расскажу. Чтоб вы знали: у меня в Москве умирает подруга, а я вынуждена торчать в вашем чертовом аэропорту и выслушивать эти бесконечные «мне очень жаль»!
Поняв, что каждая новая фраза лишь усугубляет ситуацию, сотрудница польских авиалиний сомкнула ярко-алые уста, давая понять, что больше не произнесет ни слова. Поняв, что ответа не будет, Даша выругалась на трех языках и отошла от стойки. Она вернулась в кресло, которое уже успела возненавидеть каждым сантиметром седалища.
Хорошо одетый пожилой мужчина, подброшенный ударной волной, недовольно скосился. Тем не менее он приподнял шляпу и слегка поклонился:
– Млада пани…
– Простите. – Какие же поляки все-таки галантные… – Простите, если потревожила вас. Обычно я веду себя более сдержанно.
Мужчина ответил дежурной улыбкой, но издерганная транзитными проблемами пассажирка восприняла обыкновенную вежливость за сочувствие и принялась делиться с первым встречным, ни в чем не виновным человеком своими невзгодами.
– Вы не поверите, – сообщила она без всякого перехода, – но я сижу в этом аэропорту уже больше пяти часов. – После чего выдержала долгую паузу, позволяя собеседнику задать вопрос.
К ее несказанному удивлению, вопроса не последовало. Обескураженная этим обстоятельством, Даша продолжила, может, чуть с меньшим энтузиазмом:
– Что-то случилось в этой чертовой Америке и самолет, на который я должна пересесть, завис. – Она снова помолчала. – Причем не в воздухе, как логично было бы предположить, а в каком-то непонятном аэропорту и…
– Я в курсе, пани, – кротко заметил мужчина. – Я тоже дожидаюсь этого рейса.
– В самом деле? – Даша посмотрела на человека по соседству с уважением. Нечасто встретишь настолько уравновешенный характер. – И вы так спокойно говорите об этом?
Поляк развел руками:
– Я медик, млада пани, хирург. В моей профессии эмоции противопоказаны.
– Хирург? – веснушчатое лицо исказила гримаса. Она снова вспомнила Юльку, страдающую от неизвестного заболевания. – Какой ужас…
– Почему ужас? – Поляк глянул недоуменно. – Извините, но я вас не понимаю. Я горжусь своей профессией и не знаю миссии благороднее.
– Да, да, конечно, – мысль снова скакнула в сторону. – С другой стороны, резать живых людей… Как-то противоестественно.
Возникающие в диалоге паузы заполнял громкий, хорошо поставленный голос из репродуктора: «Attention, please…»
– …не понимаю как можно резать живого человека…
– Если живых людей не резать, они очень быстро становятся мертвыми, – холодно парировал новый знакомый – Это, конечно, процесс более естественный, но по странному стечению обстоятельств большинство человечества предпочитает именно первый вариант.
– Тоже верно. – Даша задумчиво смотрела на табло. – А вы какой хирург?
Поляк сухо поджал губы:
– Я предпочел бы поговорить на другую тему.
Впервые за это тяжелое утро на бледных губах промелькнуло нечто похожее на улыбку.
– А хотите, я угадаю?
Поляк несколько удивился:
– Попробуйте.
– Вы женский врач.
Незнакомец удивился еще больше:
– Да, но… Как вы догадались?
– Очень просто, – Даша прищурила один глаз. – У меня друг – стоматолог.
– Стоматолог? – На лице случайного знакомого обозначился напряженный поиск причинно-следственной связи. – Простите, но я не понял. Ваш друг сказал, что я женский врач?
Даша рассмеялась.
– Мой друг тоже никогда не признается, кем он работает. Особенно если знакомство происходит за столом.
– Ммм… Почему?
– Потому, что едва заслышав слово «стоматолог», люди раскрывают рты с такой скоростью, что даже не успевают проглотить разжеванное. – Она молитвенно сложила руки перед собой, явно передразнивая кого-то: – «Доктор, а этот зуб еще можно спасти? Что? Вам не видно? Минуточку, сейчас я салат сдвину… И здесь вот, под бифштексом, знаете, так реагирует на горячее! Нет, доктор, это не кариес, это перец…» – Веснушчатое лицо снова приняло нормальное выражение. – И хорошо, если во рту бифштекс или хоть какое-нибудь мясо. На рыбу, например, у моего приятеля аллергия.
– Что? – ошалело переспросил поляк.
Даша наклонилась к нему и повысила голос:
– Я говорю: у него аллергия, а тут вдруг изо рта какая-нибудь стерлядь выглядывает.
У случайного знакомого взгляд стал, как у той самой стерляди – дикий и непонимающий.
– Простите?
Даша мысленно чертыхнулась: собеседник или глуховат, или туповат.
– Короче. Свою визитку мой приятель дает только в официальной обстановке, и то, когда прощается.
– Все это очень интересно, – поляк явно ощущал себя не своей тарелке, – но при чем здесь моя профессия?
Да, сложно было представить менее сообразительного человека. Даша чуть повысила голос:
– Мой приятель говорил: на этой земле его держит одна мысль – что гинекологам приходится еще тяжелее. Особенно на банкетах. Одно дело – рот раскрыть, и совсем другое… Ну вы понимаете.
– Я надеюсь, это шутка? – вымолвил новый знакомый, как только к нему снова вернулась способность говорить.
– Отнюдь. – Даша смотрела совершенно серьезно. – Вы же не дали мне свою визитку.
– Но вовсе не оттого, что побоялся каких-то особенных вопросов с вашей стороны. – Рука нового знакомого поле небольшого колебания потянулась к нагрудному карману. – Мне лишь показалось, что наша встреча носит кратковременный и случайный характер. Впрочем, извольте. – С этими словами поляк протянул свою визитную карточку.
Даша взяла визитку.
«Доктор Матеуш Ковальски, женская клиника в Варшаве».
– Я врач, и если бы возникла необходимость, безусловно оказал бы вам срочную помощь, где бы это ни происходило.
– Даже в аэропорту?
– Даже в космосе.
Даша размышляла..
– Тогда, может, вы просветите меня: Цихлазома – это инфекционное или раковое заболевание?
– Цихлазома? – поляк свел брови, – Цихлазома… Что-то знакомое… Это по-русски?
– Да.
Тот покачал головой.
– Возможно, по-латыни название этой болезни звучит несколько иначе, но… Смею предположить, что речь идет об урогенитальной инфекции. Хотя и не уверен. У вас проблемы?
Густой румянец залил конопатые щечки:
– Как вы могли подумать!
– Я ничего не подумал, вы сами меня спросили.
– Понимаете, – она устроилась поудобнее, поджав ногу под себя, – тут вот какое дело. У меня есть давняя подруга. Вернее, знакомая. Одноклассница. А, не важно! Короче, мы вместе учились, она всегда увлекалась биологией, проводила всякие там эксперименты… – Даша и сама не знала, зачем это говорит. – И вот сегодня с утра она мне звонит и говорит, что обнаружила у себя это заболевание.
– А вы врач?
– Нет. Я детектив.
– Серьезно?
Она отмахнулась.
– Это тоже неважно. Как вы думаете, этой цихлазомой можно заразить человека против его воли? Я имею в виду тайком, со злым умыслом?
Лояльный доселе поляк после этих слов чуть отодвинулся, сделав вид, что просто сменил позу.
– Трудно сказать. Я не специалист по инфекционным заболеваниям
– А вы не можете никому позвонить, проконсультироваться?
Новый знакомый с тоской смотрел на свою визитную карточку, которую странная собеседница продолжала крутить в руках. В глазах отчетливо читалось желание забрать визитку обратно. Рыжеволосая, тем временем продолжала выпытывать:
– И вот еще что интересно: можно ли эту инфекцию использовать, например, при создании биологического оружия?
Лицо поляка исказила гримаса неподдельного испуга.
– Простите, млада пани, вы не будете возражать, если я ненадолго покину вас? Мне надо сделать пару звонков. Буквально две минуты…
Не дожидаясь ответа, он поспешно встал, перекинул плащ через руку и, не забыв на прощанье приподнять шляпу, ретировался резвым аллюром.
Даша озадаченно смотрела вслед удаляющемуся дорогому костюму. Реакция доктора ее расстроила: наверняка это заболевание серьезнее, чем она предполагала с самого начала, иначе как объяснить столь стремительный побег? Да еще телефон разрядился. Так хоть бы почитать можно было.
В желудке неприятно бурлило. Пить на голодный желудок, такое себе. И зачем только она согласилась лететь в Москву? Ведь они с Паэгле особо даже не дружили. Единственное, что их хоть как-то объединяло, так это любовь к биологии и совместные поездки на школьные олимпиады. И если Паэгле занимала там первые места, демонстрируя исключительные для школьника знания, то она довольствовалась более скромными результатами, из которых второе место на городской олимпиаде было самым значительным. И то, если говорить откровенно, в этом была заслуга скорее их преподавателя биологии, которая, будучи влюбленной в свой предмет, сумела заинтересовать даже самых далеких от пестиков и тычинок.
Даша вздохнула. Нет, что ни говори, а школьные годы и школьных друзей просто так из жизни не вычеркнешь. Как можно отказать человеку, с которым бок о бок провел целых десять лет? Она снова вздохнула. Жаль только, что после школы они так редко встречались. Как сложилась судьба одноклассников? Взять ту же самую Паэгле – как она сейчас живет, чем занимается?
Приятный, но надоевший до зубной боли голос диктора, объявил очередную задержку. Прикрыв лицо руками, Даша застонала и сползла с кресла.
– Чтоб вас всех цихлазома одолела…
Глава 4
Ошалевшая от полусуточной задержки и бутылки вина на голодный желудок, Даша вышла в темноватый мрачный зал прилета аэропорта Шереметьево, едва волоча ноги. Она так устала, что почти не помнила, кто ее должен встречать и должен ли вообще.
– Рыжая, ты куда?
Нетвердым, расфокусированным взглядом Даша обвела пеструю толпу встречающих. После окончания школы прошло больше десяти лет, но Юльку она узнала сразу: высокая, стройная, с неизменным аккуратным каре светлых волос и умными глазами за тонкой оправой очков. Лицо спокойного, уверенного в себе человека. Ну, может, сухие, без намека на помаду, губы сжаты чуть плотнее обычного.
– Юлька, привет! – Сумка выпала из обессиленных рук. – Извини, что сразу не заметила. Ты совсем не изменилась.
Даша замялась, не зная, как приветствовать школьную подругу. Обниматься – глупо, они и раньше никогда не обнимались, да и опасно, вдруг эта цихлазома все же заразная. Руку пожать – еще глупее.
По счастью, Паэгле сентиментальностью не отличалась, она просто кивнула и сделала короткий жест в сторону выхода:
– Идем быстрее, я второй раз в аэропорт приезжаю. Самолет на двенадцать часов задержали. Безобразие. Угораздило тебя именно этим рейсом вылететь.
И хотя особой вины за собой Даша не чувствовала, все же принялась автоматически оправдываться:
– Я хотела побыстрее. А оно, видишь, что получилось… Как ты себя чувствуешь?
– Отвратительно.
Наверное, сразу спрашивать было не очень деликатно, но Даша так извелась, что просто не смогла удержаться:
– Послушай, а эта цихлазома…
– Она умерла. – Юлька подошла к машине и чирикнула сигнализацией. Кнопки всех четырех дверей новенькой вишневой «Мазды» дружно подскочили.
Даша остановилась как вкопанная:
– Умерла? Что значит «умерла»? Кто «умерла»?
– Цихлазома умерла. Сегодня утром. Через час после нашего разговора.
Юлька сняла плащ, аккуратно сложила его и бросила на заднее сиденье. Даша продолжала оставаться неподвижной.
– Подожди, я что-то не поняла.
– Садись, по дороге объясню.
Сев в машину и пристегнувшись, Даша нетерпеливо спросила:
– Я, по-видимому, не совсем в курсе… Кто такая цихлазома?
– Африканская цихлида.
– Цихлида? Это что, микроб?
– Какой еще микроб? – Юлька осторожно втиснула машину в плотный поток, огибающий автостоянку. – Это рыба. Очень дорогая и редкая рыба.
– Рыба?! – Даша едва не подскочила до потолка. Проявить большие эмоции не позволил ремень безопасности. – Так это у тебя рыба заболела?!
– Конечно, рыба. Я же тебе с самого начала сказала.
– Да ничего ты не говорила! – Возмущение плотной волной захлестнуло истерзанную душу. – Получается, из-за какой-то дурацкой африканской плотвы я, как сумасшедшая, вскочила в половине пятого, помчалась в аэропорт, почти сутки летела из Праги в Москву, голодная, неумытая… И все из-за какой-то идиотской рыбы? Юля, у тебя с совестью все в порядке?
Паэгле коротко глянула на разошедшуюся пассажирку.
– Рыжая, ты чего кричишь? Я тебе с самого начала сказала о цихлазоме. Ребенок бы понял, о ком идет речь.
– Я не знаю, как ребенок, – от возмущения то и дело перехватывало в горле, – может, они сейчас все продвинутые, но я лично впервые о такой слышу… Я, на минуточку, ни разу ни ихтиолог.
– Очень жаль, – перебила бывшая одноклассница. – Такие вещи необходимо знать.
– Но зачем? – изумилась Даша. – Какой мне с этого прок?
– А со всего должен быть какой-то прок? Что, разве просто знания теперь в Европе не в моде?
Юлька вела машину уверенно и аккуратно. Даша тряхнула головой: вот уже несколько часов ей никак не удавалось избавиться от назойливого шума в ушах, а тут еще какие-то сдохшие рыбы.
– При чем здесь Европа? – Шум становился то сильнее, то тише, но пропадать не собирался. – Я что, должна быть специалистом во всех областях?
– Твоя работа обязывает иметь хотя бы поверхностное знакомство со всеми областями современной жизни, – строго заметила Паэгле.
– Кстати, – мысль скакнула в сторону, – откуда ты узнала, где я и чем занимаюсь?
– Ты лучше скажи, кто об этом не знает, – впервые с момента встречи Юлька изобразила на лице что-то наподобие улыбки. – У наших это тема номер один.
– Да ладно, – Даша была искренне удивлена. – Не ожидала.
– А еще ходят какие-то легенды о твоих гонорарах, – фраза прозвучала вопросительно.
Даша засмущалась.
– Ой, ну ты скажешь тоже…
– И все-таки? – Юлька перестроилась в правый ряд. – Спрашиваю не из вежливости.
– А из-за чего?
– Хочу заранее с тобой договориться о цене. Чтобы потом не было вопросов.
– Прости, не поняла, каких вопросов?
– По оплате твоих услуг за поимку убийцы.
Даше все время казалось, что она пропускает большие и важные куски беседы.
– Убийцы кого? – ошарашенно переспросила она.
– Моих рыб, разумеется! – рыкнула Паэгле. – Так сколько?
Возможно, в другой ситуации Даша и испытала бы чувство гордости от того, что такой серьезный человек, как Юлька Паэгле, разговаривает с ней как с настоящим специалистом и даже готова оплатить услуги, но сейчас происходило что-то совсем непонятное: брать деньги со школьных знакомых, да еще за поиск убийцы рыбы, такого в ее практике пока не было.
– Ты подожди с деньгами. – Она помассировала виски. – Сумасшедший день какой-то… Объясни мне все толком. Какие рыбы? Кому понадобилось их убивать?
– Да уж понадобилось. Главное, найти преступника, пока остальные рыбы еще живы. – Юлька бросила короткий взгляд на пассажирку. – У тебя нос в чем-то испачкан.
Даша опустила козырек.
– Пока живы остальные рыбы? А сколько их у тебя?
– Много. Я рыборазводчик.
Даша застыла.
– У тебя что, рыбный завод?
– Разумеется, нет. Я развожу редких африканских рыб.
– Африканских рыб в Москве? Это что, твоя работа?
Стоило ради этого получать степень кандидата наук.
– Нет, работа у меня совсем другая, но к делу это отношения не имеет. Речь идет о моем хобби.
Так и не посмотревшись в зеркало, Даша захлопнула козырек и просто потерла нос.
– И что получается?
– Среди российских аквариумистов со мной мало кто может соперничать.
Несмотря на категоричность заявления, Юльке можно было поверить на слово. Она всегда была лучшей, по крайней мере во всем, что касалось биологии.
– Я добилась потомства у очень редкого вида цихлазомы. – Паэгле сжала губы так, что их почти не было видно. – До сих пор это еще никому не удавалось. Отсюда и цена вопроса.
– Хм.
На всякий случай Даша сделала задумчивое лицо. Ей очень хотелось выглядеть компетентной, но пока она не могла понять даже сути дела, не говоря уже о цене вопроса.
– Но почему ты думаешь, что их непременно убили? Может, просто несчастная рыбка не выдержала разлуки с родиной, тяжелых родов…
Юлька шутки не приняла.
– Не говори глупости, – отрезала она. – Рыбы отнерестились как положено и прекрасно себя чувствовали до тех пор, пока я не решилась обнародовать этот факт. В мой дом пришли посторонние люди, и вот, пожалуйста: сначала погибли цихлиды в одной банке, а сегодня… – Паэгле стиснула зубы. – Сегодня умерла последняя рыба во второй банке.
Чудны дела твои, Господи! Даша не могла поверить своим ушам.
– Юль, ты только не обижайся, но я подумала… может, просто надо было купить аквариум?
– Что? – Паэгле непонимающе взглянула на нее.
– Ты же сама сказала, что рыбы редкие. Зачем же таких капризных созданий держать в банке? Наверное, им там стало тесно…
На этот раз бывшая одноклассника не только улыбнулась, но даже рассмеялась.
– Ну ты даешь!.. Банкой называют аквариум. Самый маленький был на двести с лишним литров. Рыжая, проблемы содержания и ухода выбрось из головы. Смерть наступила не из-за этого, рыб инфицировали намеренно.
На веснушчатом лице отчетливо читалось сомнение.
– Юль, не то чтобы я совсем не верила, но все же твоя версия кажется мне несколько притянутой за уши.
Паэгле раздраженно отмахнулась:
– Твое мнение меня не интересует. Посему прекратим дискуссию и сразу перейдем к делу. Итак, я, конечно, миллионами не располагаю, но пять тысяч евро заплатить смогу.
– Пять тысяч? – охнул детектив без лицензии. – Ты с ума сошла.
«Столько за дохлую рыбу!»
– Намекаешь, что мало? – Юлька забарабанила пальцами по рулю. – А сколько ты хочешь?
– Да Господь с тобой! Ты меня неправильно поняла. – Даша неловко улыбнулась. До чего эти прагматики, странные! – Я вообще не могу брать деньги за подобную работу. Мне совесть не позволит.
– Прекрати! – Судя по раздражению, для Паэгле совесть не была основанием для отказа. – Человека, который отравил моих рыб, обязательно надо найти.
– Зачем? Будешь судить его за жестокое обращение с домашними животными?
– Он меня практически разорил.
– Разорил? – Ничего себе. – Сколько же рыб у тебя погибло? Косяк?
Узкие губы дрогнули.
– Ты, видимо, плохо представляешь себе суть дела. Каждая рыбка стоила не менее восьмисот долларов.
Глаза округлились.
– Сколько?!
– И это еще не все. На выставке в Лондоне я планировала взять первые места. А это тридцать тысяч фунтов стерлингов. Плюс заказы, плюс книги. Сама считай. Так что те деньги, которые я тебе предлагаю, – это справедливое вознаграждение.
– Ну хорошо. Допустим, я найду этого человека… – Редкий случай, но Даша в этом ой как сомневалась. – И что ты с ним потом сделаешь?
– Тебе какая разница?
«Какая разница».
Даша отвела глаза. Паэгле в пылу эмоций его зарежет, а она потом отвечай.
– Нет, Юля, извини, но я должна знать, прежде чем…
– Прежде ты его найди. А потом уже разберемся.
«Разберемся»
Интересно, что под этим словом подразумевает кандидат биологических наук?
– Ты употребляешь местоимение мужского рода как универсальное или…
– Или. Я уверена, что это сделал мужчина.
– Вот как?
– Да! Абсолютно.
Яростная уверенность, с какой была произнесена фраза, немного рассмешила.
– Но яд – это скорее оружие женщин.
Паэгле снова бросила высокомерный взгляд:
– Ты же не думаешь, что мужчина рыбу застрелит или зарежет только на том основании, что он мужчина? Конечно, он ее отравит. Во-первых, это проще простого, а во-вторых, женщина на такую подлость не способна.
– Хорошо же ты о женщинах думаешь! – Даша и рада бы была солидаризироваться с бывшей одноклассницей, но жизненный опыт говорил об обратном. – Женщина может отравить не то что рыбу, а…
– Соперницу или надоевшего мужа. Но детей и животных вряд ли.
– Почему?
– Психология. Женщина редко уничтожает тех, кто слабее. В отличие от мужчин.
– Я, конечно, не психолог, – возразила Даша, – но, насколько мне известно, женщины всего мира каждый день рыб жарят, парят и солят. И вряд считают это жестоким.
– Рыжая, попробую объяснить тебе кое-что. – Юльке разговор был чем-то неприятен, она постоянно поджимала губы и морщила нос, как обычно, когда чувствуют какой-то неприятный запах. – Рыба на сковороде – это еда, рыба в аквариуме – домашнее животное. Так вот, женщины, домашних животных не убивают. – Она стиснула зубы. – Поверь, это мог сделать только мужчина. Женщина скорее отравила бы меня.
Аргументация казалась несколько натянутой, но возражать Даша была не готова, поэтому ограничилась лишь неопределенным покачиванием головы.
– Надеюсь, этого все же не произойдет. И сколько мужчин у тебя под подозрением?
Юлька ответила не задумываясь:
– Трое.
– Трое?! – Салон заполнил возмущенный крик. – Это из-за трех человек ты выдернула меня с другого конца света? Юль, ты прости, но это!.. – Печатных слов явно не хватало. – Это просто несерьезно! Да на все про все пары дней больше чем достаточно. Любой участковый справился бы, не вставая со стула.
Нервная усмешка на лице бывшей одноклассницы свидетельствовала о скептическом настрое.
– Любой? Да, да, конечно… На твоем месте я не была бы столь самоуверенной.
Чтобы не отвечать сгоряча, Даша отвернулась. Конечно, пять тысяч – неплохие деньги, но это не значит, что ее можно, как девочку, гонять по всему свету из-за какой-то ерунды.
– Сомневаюсь, что ты и за месяц разберешься, – добавила Паэгле.
– Юль, а я ведь еще пока не соглашалась. – Даша по-прежнему старалась смотреть в сторону.
– Боюсь, что тебе придется.
– Да? – Самоуверенность бывшей одноклассницы вызывала уважение и раздражение одновременно. – Можешь назвать хотя бы три причины, по которым я это сделаю?
– Мне больше не к кому обратиться.
Даша пожала плечами.
– Маловато.
– Я тебе доверяю.
– Спасибо, конечно, но…
– Из троих подозреваемых, двое могут соблазнить кого угодно.
Рыжая голова медленно повернулась. Третий аргумент оказался более, чем неожиданным. Хотя, возможно, именно на это Паэгле и рассчитывала.
– В каком смысле?
– В прямом.
– В том смысле, что…
– Именно в нем.
– Хм. – Даша испытующе посмотрела на уверенный профиль. – И тебя могут соблазнить?
– Меня – нет. У меня иммунитет.
– Тогда откуда такая убежденность?
– Да уж поверь мне на слово.
– Еще чего! – проворчал рыжеволосый детектив. – Как биолог ты должна знать, что не каждый привлекательный мужчина одинаково привлекателен для всех женщин. К тому же, для того чтобы понравиться именно мне, необходимо нечто большее, чем смазливая морда.
– Ты уверена? – Юлька свернула во двор.
– На все сто.
– Звучит обнадеживающе. Надеюсь, у меня будет возможность в этом убедиться.
– Минуточку, – Даша подняла руки, – я еще не дала согласия.
– Прекрати. – Заглушив двигатель, Юлька вынула ключи из замка зажигания. – Не полетишь же ты, в самом деле, обратно… Тем более что это дело, по твоим словам, можно раскрыть за пару дней. Пять тысяч за два дня – неплохое предложение. Разве на так?
– Деньги никогда не были для меня решающим фактором, – важно заметила Даша. – Кроме того, всё о чем ты говорила, кажется мне каким-то… – ее так и подмывало сказать «бредовым», – несерьезным. Просто не верится, что кто-то в здравом уме станет убивать рыб, пусть даже чертовски дорогих.
– А я и не прошу тебя верить. Речь идет о том, чтобы выяснить, кто из этих троих убил моих рыб и получить за это пять тысяч. О чем ты будешь при этом думать, меня не касается. Так ты согласна?
Даша размышляла. Найти преступника среди троих подозреваемых в принципе не такая уж и сложная задача, но какое-то шестое чувство подсказывало, что так просто не будет.
– Сначала ты ответь мне на вопрос: почему именно эти трое? У тебя что, возникали с ними конфликты? Может быть, кто-то из них тебе открыто угрожал?
– Разумеется, нет. Просто с Нового года, кроме этой троицы, у меня в доме никого больше не было.
Даша обнаружила, что постепенно теряет способность к удивлению. За окном август, а с начала года в доме побывало всего три человека! Не слишком-то хлебосольно.
– Понятно. Ты живешь одна?
– Нет, с сыном. Его зовут Антон.
– Антошка? – невольно улыбнулась Даша. – Рыжий, рыжий конопатый?
– Нет. Светло-русый. – Юлька шутку не приняла. – Мы живем вдвоем.
Если бы они случайно встретились и разболтались за чашкой кофе, Даша, возможно, и промолчала бы, но в данной ситуации любопытство не было праздным. Бывший муж, это почти всегда конфликт. Но кроме того, хоть Паэгле и мало походила на женщину, стремившуюся к браку, но еще меньше она походила на женщину, допустившую развод.
– Извини, что спрашиваю, а его отец…
– У него не было отца. – Фраза прозвучала настолько обыденно, будто речь шла не о второй необходимой составляющей, а о каком-нибудь запасном колесе.
Даша продолжала смотреть сквозь лобовое стекло, пытаясь сформулировать вопрос, чтобы он не прозвучал глупо или бестактно.
– Гм. Это, конечно, интересно… но… Господи, ну не в капусте же ты ребенка нашла? – на большее у нее ни ума, ни деликатности не хватило.
Юлька ответила холодно, не поворачивая головы.:
– Не в капусте. В банке доноров.
Даша как-то странно прихрюкнула:
– А что, с живым мужчиной, м-м-м… никак нельзя было?
– Напрасно иронизируешь. – Голос звучал напряженно, но ровно. – Ребенок, это слишком серьезно, чтобы доверить такое дело первому встречному.
– Первому встречному?! Ты это серьезно?! Дети – это прежде всего плоды любви.
– Плоды любви – это прежде всего букет половых инфекций, – сухо отрезала Паэгле. – А также генетические заболевания. А у меня слишком мало времени, чтобы экспериментировать над собственным организмом. Я хочу иметь троих детей, а это возможно только в том случае, если будет совпадать с моими рабочими планами и, разумеется, если дети не будут болеть.
– Да как же дети могут не болеть?!
– Я не имею в виду формирование иммунной системы. Детские болезни – явление естественное, и для этого существуют няни. Речь идет о патологии. То, что можно лечить всю жизнь и абсолютно безуспешно. У нас и так население генетически загрязнено. Практически каждый второй.
И поскольку Паэгле второй быть, ну никак не могла, речь судя по всему шла о ней. Генетически и гигиенически загрязненная пассажирка невольно поежилась. Юлька тем временем продолжала:
– Болезни, от которых люди погибали в прошлом, теперь вылечиваются. Вернее, подлечиваются. Эти люди имеют потомство, естественно, еще более ослабленное и нездоровое, чем они сами. И так далее, по нарастающей. Не удивлюсь, если через пару сотен лет нашу планету сплошь заселят мутанты.
– Так что же, теперь людей не лечить, что ли? – поинтересовался Даша, радуясь, что сама она до столь радужной перспективы не доживет.
Юлька пожала плечами:
– Я бы запретила лечить определенный набор болезней. Или запретить после их лечения воспроизводство.
«Воспроизводство»
– И сколько твоему Антошке лет?
– Семь.
– А что ты ему говоришь про отца?
– Пока ничего.
– Почему?
– Он не спрашивает. – В голосе послышалась досада. – Наверное, еще не подошел возраст.
– А о чем же он тогда спрашивает?
– В рамках программы.
Спрашивать на кого похож ребенок было глупо и Даша решила переменить тему.
– Значит, ты предлагаешь мне взять этих троих в оборот и…
– Ни в коем случае. – Как всегда, Паэгле не стала дослушивать. – Тебе ни в коем случае нельзя первой идти с ними на контакт. Ни у кого не должно возникнуть даже малейшего подозрения.
Даша растерялась.
– Но как же тогда проводить расследование?
– Очень просто. Ты станешь моей домработницей.
– Кем?!
– Домработницей. Не кричи. Разумеется, не реальной, а номинальной. Это самый простой путь. Тебя никто из моих знакомых не знает, поэтому ничего не заподозрит. Тот, кто задумал меня уничтожить, должен довести дело до конца и потому, через какое-то время, попытается вступить с тобой в переговоры.
– С какой это стати?
– С такой. Ты кто?
– Кто?
И поскольку Даша непонимающе моргала глазами, Паэгле снисходительно пояснила:
– Ты домработница. Потенциальный предатель.
Дашу так и подмывало послать бывшую одноклассницу в какое-нибудь соответствующее место, но она не могла не согласиться – задумка была неплоха.
– Это еще ничего не значит, – тем не менее возразила она. – Ты ведь не думаешь, что предполагаемый преступник тут же побежит ко мне с соответствующим предложением?
– Как раз думаю. Тот, кто отравил рыб, знает, что больше я никого в квартиру не впущу, значит, остаешься только ты. – И, не скрывая раздражения, добавила: – Слушай, Рыжая, давай решай быстрее, а то время идет, а мы ни с места. Речь идет о неделе, максимум месяце, не о всей же жизни.
Даша посмотрела на часы. День клонился к закату, а она еще толком не спала, не ела и даже руки не мыла уже часов шесть. В конце концов, какая разница, как она проведет следующие семь дней: неделю на это дело потратить можно, а больше… А больше и не понадобится. Или пусть все катятся к чертям.
Она потянулась к двери.
– Ладно, считай, что договорились.
– Спасибо.
В голосе бывшей одноклассницы не было и капли теплоты, но Даше было уже все равно.
Перед входом в подъезд Юлька на секунду замешкалась:
– У меня к тебе еще одна просьба.
– Давай.
– Разговаривай с моим сыном как со взрослым. Пожалуйста, никаких там сюси-пуси и агуканий.
– Постараюсь. Но вообще-то я детей люблю.
– Настоящая любовь заключается не в этом.
Правильнее было, конечно, промолчать, но Юлька реально провоцировала.
– Сомневаюсь, что человек, имеющий в качестве партнера пробирку, может знать, что такое настоящая любовь.
Паэгле даже не обиделась:
– Рыжая, то, что ты называешь любовью, имеет совершенно другое название.
– Надеюсь, что никогда его не узнаю, – проворчала Даша, на этом спор и закончился.
Глава 5
1
В прихожую вышел мальчик лет семи и чинно поздоровался:
– Добрый день, мама. Рад вашему приезду, Дарья Николаевна.
Даша на всякий случай обернулась назад, не идет ли за ней следом еще одна Дарья Николаевна, с которой можно здороваться подобным манером.
– Привет! – Она протянула руку и осторожно пожала маленькую теплую ладошку. – Откуда знаешь, как меня зовут?
– Мама мне о вас рассказывала.
– Могу себе это представить, – попробовала пошутить Даша. – Еще в школе твоя мама регулярно ябедничала на меня классной руководительнице.
Юлька дернула гостью за край пиджака:
– Дарья Николаевна шутит. Я никогда ни на кого не ябедничала. Я лишь сообщала классному руководителю о вашем поведении. Которое, кстати, угрожало прежде всего вам самим. Если бы не я, неизвестно, чем бы закончилась твоя эпопея с башенным краном.
Даша невольно улыбнулась. Да уж, гордиться ей нечем.
– Да ладно. Чем она могла закончиться?
– Например, падением с тридцатиметровой высоты. От тебя бы даже мокрого места не осталось.
– Вы лазили на башенный кран? – Взгляд мальчишки на секунду вспыхнул, но, заметив строгость в глазах матери, тут же спрятался за пушистыми ресницами. – Страшно, наверное…
– Нет, что ты! Это абсолютно безопасно. Дело в том, что кран состоит из секций. Поднялся на один пролет, оказался на площадке, закрыл люк и поднимаешься по следующей лестнице. Опять закрыл люк. И так, пока не залезешь на самый верх, в кабину. Так что это не более опасно, чем просто подниматься к себе домой, ну, скажем, на десятый этаж.
Паэгле сдержанно перебила:
– Ты только забыла добавить, что из кабины пыталась перебраться на стрелу.
– Но ведь не перебралась же?
– Благодаря мне.
– Ты настучала на нас!
– И правильно сделала. Разве сейчас ты поступила бы по-другому?
Даша отвела глаза.
– Это некорректный вопрос. Двенадцатилетние дети не могут и не должны поступать, как взрослые люди. Именно потому, что они дети. У них другие представления о мужестве и благородстве.
Паэгле поправила сыну воротничок:
– Иди, Антон, приготовь для проверки тетради. Я вымою руки и приду.
Дождавшись, пока сын закроет за собой дверь, Юлька набросилась на бывшую одноклассницу:
– Рыжая, ты всегда была ужасным ребенком! Неудивительно, что так плохо кончила.
– В смысле?!
– Получив диплом искусствоведа, занимаешься ремеслом, по меньшей мере, странным.
– Ага. – Даша недобро прищурилась. – Я так понимаю, ты имеешь в виду мою карьеру детектива?
– Да. За исключением того, что у детектива не может быть карьеры. Это странное занятие, если не сказать больше.
На Паэгле обижаться не имело смысла, любые эмоции оставляли ее равнодушной. Но Даша не была бы собой, оставив реплику без ответа.
– В таком случае ты удивительно непоследовательна. Когда я работала по специальности, ваше величество обходило меня вниманием. Но стоило опуститься до работы детективом, как ты готова и поселить меня в своем доме, и даже платить деньги. Поэтому, – она выдержала многозначительную паузу, – думаю, самое правильное, вернуться обратно в аэропорт. Была рада встретиться..
По лицу Паэгле было видно, что она хочет сказать что-то злое, строгое, но губы дрогнули, и бывшая одноклассница бессильно опустилась на скамеечку возле вешалки.
– Рыжая, – голос звучал глухо, взгляд стал усталым, загнанным, – у меня действительно кошмарная ситуация. Беру все слова обратно. Более того, я готова просить на коленях, только помоги мне.
Это был, конечно, запрещенный прием, но Даша тут же смягчилась.
– Не надо на коленях, просто не хами и все. – Она помолчала. – И сколько ждать, пока они на меня «выйдут»?
– Уверена, что недолго. Просто останься и сделай вид, что работаешь. Все само на место встанет.
– Так если само, я зачем?
Юлька отвела глаза.
– Если погибнут остальные рыбы, – она сжала кулаки, – я уже не восстановлюсь. Я потеряю все.
Даша присела рядом:
– Юль, ну что ты такое несешь? Чего ты потеряешь, жизнь, что ли? Ну хочешь, я слетаю в Африку и привезу тебе сто таких рыб?
Юлька помотала головой:
– Нет. Это не поможет.
– Да что, жизнь твоя от этих рыб зависит, что ли? – рассердилась Даша.
Паэгле сидела, безвольно свесив руки между колен.
– Зависит, – еле слышно прошептала она.
– Ты это серьезно?
– Да. Моя жизнь зависит от того, будут жить эти рыбы или нет, – раздельно произнесла Юлька.
– В каком смысле?
– В самом прямом.
Даша пыталась сообразить, что же конкретно ее одноклассница имеет в виду.
– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что покончишь с собой из-за каких-то там хордовых?
– Разумеется, нет. Но моя жизнь находится в прямой зависимости от того, выживут они или нет. – Она подняла усталые глаза.
– Рыжая, не спрашивай. Я больше все равно ничего не скажу. Просто найди человека, который инфицировал моих рыб. Пяти тысяч будет мало – заплачу, сколько скажешь.
Предложение нравилось все меньше:
– Нет, Юль, так дело не пойдет. Я должна знать, за что берусь. Одно дело, когда речь идет об эмоциях: растила, растила рыбок, они померли и их очень жалко. Или же за этим стоит какой-то серьезный финансовый урон. Но совсем иной разговор, если из-за этих рыб может погибнуть человек.
Паэгле нервно обкусывала губы.
– Так на каком варианте мы остановимся? Только очень прошу: не пытайся меня обмануть. Последствия могут оказаться непредсказуемыми.
– Не надо меня пугать. – Юлька резко выпрямилась. – Я уже так напугана, что дальше некуда. Одного не пойму: какая тебе разница в чем причина? Существует факт: моих рыб отравили. Я хочу знать кто.
Однако, Даше тоже упрямства было не занимать.
– А я для себя хочу понять, зачем кому-то вообще понадобилось убивать рыб, – с не меньшей резкостью произнесла она. – Не думаю, что твои знакомые страдают какой-то острой формой ихтиофобии. Есть такое слово?
– Не знаю. Возможно.
– Что же могло толкнуть на подобный поступок? Ненависть? Зависть?
– Зависть. – Паэгле не дала развить мысль дальше. – Зависть в чистом виде. Мне удалось то, чего не удавалось еще никому.
– Разведение рыб? – рассмеялась Даша. – Что это за рыбы такие, что только ты их разводить можешь?
– Вот такие рыбы. – Юлька с завидным упорством уклонялась от прямых ответов.
– А можно на них посмотреть?
Паэгле некоторое время размышляла:
– Да. Разумеется. Пойдем.
2
Даша приготовилась увидеть жар-рыбу. Она даже разволновалась. Шутка ли, аквариумная рыбка ценой в несколько сот долларов! Это как же надо выглядеть за такие деньги!
Реальность, как всегда, превзошла все ожидания.
В большом угловом аквариуме, наполовину засыпанном камнями, плавали две зверского вида рыбины. На первый взгляд, они напоминали обыкновенных карпов, плавающих в любом мало-мальски приличном супермаркете. Ржаво-коричневые, губастые, с бессмысленно вытаращенными глазами. Одна из рыб повернула морду к хозяйке и вытянула толстые губы трубочкой. Даша содрогнулась. В образовавшееся отверстие можно было засунуть руку.
– Они хищные? – спросила она, на всякий случай пряча руки за спину.
– Разумеется, хищные, это же цихлиды! – Юлька приблизила лицо к аквариуму и постучала пальцем по стеклу. – Здравствуй, моя хорошая, как ты себя чувствуешь?
Рыбина завиляла хвостом, как собака.
– Она что, видит тебя? – удивилась Даша.
– Естественно. – С человеком Паэгле разговаривала куда как менее любезно. – Они прекрасно видят и слышат.
– Никогда бы не подумала, – удивилась Даша. – Мне казалось, что они сидят там и…
– И что? – Юлька даже обернулась.
– И ничего. – Стало неловко. Внутренний мир аквариумных рыб никогда особо ее не интересовал. По правде говоря, она вообще о них ничего не знала. – Неужели эти уроды могут занять первое место? – вырвалось само собой.
Паэгле изменилась в лице.
– Как ты их назвала?
– Я имела в виду… Ну согласись, красавицами их назвать сложно.
– Да они великолепны! – В голосе звучало искреннее возмущение. – Роскошней рыб ты в природе не найдешь. Это самые красивые цихлиды, которых мне когда-либо доводилось видеть. Спроси у кого хочешь!
Даша еще раз с сомнением посмотрела на губастых красноглазых и крайне непривлекательных рыбин.
– Ну, не знаю… Я думала, что это какие-нибудь разноцветные рыбки. Вот недавно по телевизору показывали – ярко-синие с желтым брюшком, и носик такой длинный. Вот они прям милахи.
– Хирурги. – Юлька чуть скривила губы. – Морская рыба. Ничего особенного.
– Ну да, ничего особенного, – протянула Даша. – Цвета потрясающие. Интересно, а сколько они стоят?
– У самого зарвавшегося продавца не больше тридцати долларов.
– Всего? – удивилась гостья. – Но почему? Они же такие красивые…
Паэгле только отмахнулась.
– Да прекрати.
– И еще одна рыбка понравилась: ярко-оранжевая с волнистыми коричневыми полосками, а вдоль них такие тоненькие белые и…
– Это клоуны.
– Может быть. Они в каком-то розовом растении живут. Потрясающе.
– Анемон не растение, это животное, – на лице хозяйки читалась досада. – Одиночный коралл. У клоуна и анемона симбиоз.
– Симбиоз чего?
– Симбиоз чего не бывает. Просто симбиоз. Анемон защищает клоуна от врагов ядовитыми щупальцами, а тот проветривает вокруг него воду.
– Ух ты! – Даша уже с большим интересом смотрела на двух бультерьеров подводного мира. – И все равно, я бы на твоем месте разводила морских рыб.
Юлька снова отмахнулась:
– Во-первых, не хочу, во-вторых, неоправданно хлопотно. Необходимо постоянно поддерживать большое количество химических показателей, соленая вода разъедает оборудование, к тому же морская фауна в любую секунду может дать выброс метана.
– Чего? – невольно воскликнула Даша. – Как это?
– Вот так цапнет твой хирург морского огурца, а тот возмутится. И всё, всплывут твои прекрасные рыбки кверху брюхом.
– А как же их тогда разводят?
– В том-то и дело, что их практически не разводят. Просто привозят новых.
Даша перевела взгляд на аквариум.
– А этих тварей разве трудно привезти?
– Трудно. Эти цихлиды живут всего в одном месте – в маленьком африканском озере. И, к сожалению, вскоре могут вовсе исчезнуть.
– Чего так?
– В это озеро завезли окуня. И тот их медленно, но верно истребляет. Может так случиться, что этот вид останется только в аквариумах. Теперь понимаешь, что означает их разведение?
Окуня Даша представляла в основном по детским книжкам, и потому было не совсем ясно, как милая улыбающаяся рыбка могла пожирать этих монстров. Разве что ночью, когда те спят. Она пожала плечами:
– Не знаю. И никак не могу понять, почему ты думаешь, что твоих рыб непременно отравили? Может, они и в самом деле того… Последняя страница Красной книги.
– Ерунда. Рыбы жили в аквариуме долгое время и прекрасно себя чувствовали. Пока я не рассказала, что добилась потомства. Сначала мне не поверили, но когда я пригласила гостей, то буквально на следующий день заболели первые рыбы. Ну так что? Ты берешься?
И тон хозяйки, и ее скрещенные на груди руки недвусмысленно намекали, что пора заканчивать глазеть на рыб и переходить к делу.
– Берусь…
Дашу не отпускало ощущение, что бывшая одноклассница однозначно чего-то недоговаривает. Но одно можно было утверждать наверняка: Паэгле было жизненно необходимо знать, кто убил ее рыб. Только зачем было звонить в Прагу? Разве в Москве нет частных детективов? Странно все это…
И, возможно, если б не усталость, Даша плюнула бы на транспортные расходы и, даже не пообщавшись с друзьями, первым же рейсом улетела обратно, но она была настолько вымотана, что хотелось просто принять душ, поесть и лечь спать. Или хотя бы просто поспать.
– Я согласна, – повторила она, массируя переносицу. – Составь мне досье на каждого из этих троих. Все, что может понадобиться: возраст, состав семьи, адреса, телефоны, разумеется.
– И как ты собираешься действовать?
– По обстоятельствам.
– Но ты будешь держать меня в курсе?
Даша приняла ироничный вид.
– Юль, ты будешь со мной советоваться, чем кормить на завтрак этих тварей?
– Они не твари. И не завтракают. Разумеется, нет.
– А почему?
Паэгле несколько секунд изучала конопушки на лице бывшей одноклассницы.
– Я поняла. Но учти, Рыжая, если что-то пойдет не так, тебе не поздоровится.
– Как приятно начинать в условиях полного доверия и взаимопонимания! Юль, я тебе не навязывалась, и если…
– Я послезавтра уезжаю, поэтому и нервничаю.
– Куда уезжаешь?
– В Англию, на неделю.
– Отдыхать?
– Отдыхать? – Паэгле удивилась так, словно впервые услышала это слово. – Нет, разумеется. Я же говорила, там будет выставка. Участвовать я, конечно, уже не буду, но очень хочу посмотреть. Кроме того, у тебя будут полностью развязаны руки.
Даша напряглась. С одной стороны, бывшая одноклассница ее нервировала, поэтому где-то в глубине души она даже обрадовалась ее отъезду. Но с другой, остаться одной, в чужой квартире, с чужим ребенком и с чужими больными рыбами…
– Да ты мне и не мешаешь.
– Пока меня нет, с тобой может связаться тот, кому мои рыбы оказались поперек горла, – сдержано пояснила Паэгле. – Преступник будет чувствовать себя свободнее.
Но Даша все еще сомневалась:
– Но этот человек меня совершенно не знает. Он будет искать подходы.
– Рыжая, не усложняй. Все намного проще. Что такое домработница с высшим образованием?
– Что?
– Человек, у которого не сложилась судьба. Человек с маленькой зарплатой и большими амбициями.
– А ты плати мне большую зарплату, – безапелляционное высокомерие бывшей одноклассницы поражало. – И амбиции у меня, если хочешь знать, совсем в другой области.
– К моему делу это имеет отношение?'– Паэгле глянула поверх очков.
– Нет.
– Вот и прекрасно. Тогда я покажу тебе квартиру, расскажу, что где находится.…
3
Квартира, в которой Юлька жила вдвоем с сыном, оказалась неожиданно большой – кроме гостиной, где стоял аквариум с оставшимися в живых цихлидами, был еще кабинет, огромная кухня, две спальни и даже что-то вроде чулана. Учитывая стоимость квадратного метра в этом районе, приходилось только удивляться, откуда у скромного биолога такие средства.
– Я смотрю, разводить рыбок и впрямь выгодно, – протянула Даша, засмотревшись на коллекцию жуков на стене в прихожей.
– Да, не жалуюсь. – Юлька слегка подтолкнула в спину. – Проходи в кабинет, там ты будешь спать.
– В кабинете?
– Да.
– А почему....
– Ну не на кухне же.
«Тоже верно».
Кабинет, он же библиотека, выглядел просторным, но не слишком уютным. Даже несмотря на высокие потолки, книжные шкафы, сделанные на заказ и дорогую кожаную мебель. Все портили два огромных пустых аквариума, больше напоминающие гробы.
– Это… здесь случилось?
Паэгле кивнула.
Став так, чтобы пустые аквариумы не бросались в глаза, Даша огляделась:
– Но почему рыбы погибли только здесь? Почему в гостиной остались целыми и невредимыми?
Очевидно, Юлька над этим вопросом уже размышляла.
– В гостиной был накрыт стол, и мы все были друг у друга на виду, – пояснила она. – А в кабинет любой мог зайти незаметно.
– Ясно.
Как Даша ни старалась, но взгляд против воли все равно сползал на аквариум. Она не выдержала:
– Слушай, Юль, ты бы накрыла их чем-нибудь… А то какое-то неприятное ощущение. Гроб напоминает.
Паэгле как всегда осталась равнодушной к мольбам.
– У тебя фантазия работает не в том направлении. Впрочем, если тебя это нервирует…
– Нервирует. – Даша вдруг как-то суетливо заозиралась. Ей совсем не улыбалось ночевать среди пыльных рукописей и стеклянных гробниц. – А может, все-таки на кухне?
– Не говори глупости. В крайнем случае можешь спать в чулане.
«Капец. Точно как горничная»
– Там, правда, нет окна, но диван вполне удобный.
– Вот и отлично, – решительно заявила Даша. – Лучше в чулане, чем в колумбарии. Показывай.
4
Чулан и впрямь оказался совсем крошечным: едва вмещал диван и шкаф, но выглядел на удивление уютным и каким-то обжитым.
– Миленько, – заметила Даша, обегая глазами нежно-розовые обои, симпатичные эстампы и букетики искусственных цветов в настенных вазах. – Это ты для гостей держишь?
Паэгле неопределенно повела головой:
– Да, что-то в этом роде… Так тебе подойдет?
– Вполне.
Даша рухнула на диван, откинула голову на спинку и закрыла глаза. Тело от усталости разламывало, а спать хотелось так, что даже голода не ощущалось.
– Все в порядке? – Юлькин голос звучал размыто, глухо, будто сквозь ватный матрас.
– Нормально, – едва слышно выдохнула Даша.
Юлька, очевидно, поняла состояние своей гостьи, потому что произнесла неожиданно ласково:
– Ладно, не буду тебе мешать, разбирай свои вещи. Как закончишь, приходи на кухню, там все подробно и обсудим. Кстати, ты ужинать будешь?
– Обязательно, – пробормотала Даша, не открывая глаз. – Через пять минут.
Глава 6
1
Семин стоял у размытой дождем ямы, и в глазах билось отчаяние. Из ямы торчала нога. Но на этот раз, труп, без сомнения, был женским. Прорабу стало по-настоящему страшно. Он проклинал тот первый день, когда смалодушничал и принял решение закопать труп подальше от стройки. Тогда казалось, это просто досадная случайность, нелепое стечение обстоятельств, которое может задержать строительство: полиция замучит допросами, а начальство башку оторвет. По той же причине спрятали и второй труп, потом третий… И вот только теперь до Семина стал доходить весь ужас ситуации: в полицию хода нет – это срок при любом исходе дела. Даже если не обвинят в самих убийствах, то пришьют препятствие в ходе расследования, уничтожение улик и еще пару статей, чтобы скучно не было. Выход один – идти к шефу и все ему как на духу выложить.
День был подходящим: к обеду должен приехать начальник с зарплатой. Выкурив не меньше пачки, Семин перекрестился, попросил Бога помочь ему не ради себя, а ради детей и, прихватив Филина, отправился на покаяние.
2
Белое круглое лицо шефа стало еще белее. Отвернувшись от ямы, он подошел к дереву и, опершись о ствол, изогнулся. Никогда до того Семин не видел, как выворачивает здорового трезвого мужика. Вместе с Филиным они держались чуть поодаль, хмуро опустив глаза. Но даже не сомневаясь в предстоящем разносе, оба чувствовали облегчение: хоть на кого-то можно переложить часть ответственности. Шеф достал платок и дрожащей рукой отер мокрое лицо. Повернувшись к рабочим, он прошелестел белыми от злости губами:
– Почему сразу не доложили?
Мужики молчали. Семин – от отчаяния, он действительно не понимал, почему три месяца назад не позвонил начальству, какого черта взял на себя всю ответственность. Филин же скорее пребывал в безмолвном раздражении – шеф не оценил их поступка, а они ведь не для себя старались, прежде всего о деле думали.
– Да трепа лишнего не хотели, – сплюнув на запорошенную бетоном землю, буркнул рабочий.
– Ты что, дебил? – Шеф вытянул короткую шею и сразу стал похож на потревоженного бобра, даже зубы скалил похоже. – При чем здесь треп?
– Труп пришлось бы оставить, вы приехали бы, с вами еще кто… Пошли бы разговоры, а там, гляди, и легавые примчались. И что хорошего? Стройка стоит, ребята без дела сидят, время идет, а всем платить надо…
Фарфоровые, явно впрок сделанные зубы угрожающе клацнули:
– Да твое какое собачье дело? – Зашвырнув подальше испорченный платок, Беляков медленно попер на мужиков: – Ты здесь кто, чтобы решения принимать? Президент компании? Главный прокурор? – Остановившись в паре сантиметров от рабочего, он приподнялся на цыпочки и прошипел в закопченное солнцем лицо: – Запомни, козел, раз и навсегда запомни: у меня для таких дел есть свои люди, они бы и разбирались, им по штату и по мозгам положено.
– Разбирались бы, как же… – огрызнулся Филин, стараясь не смотреть шефу в глаза. – У покойников вон у всех яйца отрезаны, а я здесь по ночам за главного. С кого бы с первого спрашивали?
– Я вам, педерастам, самим яйца поотстреливаю! – взвизгнул Беляков. – Ты мне, мне сразу должен был доложить. – Толстый короткий палец бил в шелковый галстук. – Ну ладно, ментов вызывать не стали, это еще понятно, но мне почему не позвонили? А? Умные стали? Вот теперь сами и расхлебывайте. – Стараясь не смотреть на торчащую из ямы ногу, он быстро засеменил к времянке. – Тело закопать, сами немедленно ко мне.
3
Несмотря на комичную внешность – круглое тельце, короткие руки и толстые короткие ножки, – Беляков слыл человеком жестоким, подчас беспощадным. Рабочие его не любили, старались лишний раз на глаза не попадаться, и потому было страшно даже предположить, что произойдет в кабинете. Впрочем, Семин был и без того сломлен. Очередной труп, к тому же женский, лишил его остатков сил. Только Филин еще кое-как держался, он был мрачен, но признавать своей вины не собирался.
– Ты, Михаил Анатольевич, на нас зря не дави, – заявил он, войдя в кабинет. – Мы не для себя это делали. Сам говорил: «Кровью плюйте, а к зиме работы закройте». А как их закрыть, если каждую неделю менты оцепление выставляли бы?
– Ты мне тоже на мозг не дави! – оборвал Беляков. За полчаса он слегка поостыл и теперь пребывал в мрачной сосредоточенности. – За стройку он болел… Прежде всего должны были мне сообщить.
– Я же еще и виноват, – огрызнулся рабочий.
– Заткнись! – клацнули фарфоровые зубы. – Будешь возникать, я тебя первого лично за шкирку отволоку куда надо. – Некоторое время слышалось лишь тяжелое дыхание. – Ладно. – Беляков встал и прошел к окну. Через тонкие планки жалюзи пробивались косые лучи заходящего солнца. – Так, значит, каждую неделю труп появлялся?
Впервые за все время разборки Семин слегка оживился:
– Да нет, пореже. Скорее раз в месяц.
Филин выступил на подмогу:
– Точно. Мы первый раз чё подумали? Может, попортил кто девку или бабу чью, вот мужики и разобрались по-свойски, чего бучу поднимать? Покойника не вернешь, а от скуки такое паскудство делать не будут. По любому виноват. Выходит, ему поделом, а нам страдать?
Беляков зло глянул исподлобья.
– Потому и перевезли тело в карьер. Решили, если найдут, значит, судьба, повезло покойничку, пусть убийцу ищут, но уже без нас. Закопали мы этого бедолагу и забыли. А тут, – Филин сглотнул и невольно понизил голос, – снова полная луна и снова труп. И опять все хозяйство начисто. – Он сделал выразительный жест. – Оторопь нас взяла. Все, думаем, приплыли, не иначе как маньяк какой завелся, а может, и того хуже…
– Куда хуже-то? – сквозь зубы процедил Беляков.
– «Куда, куда…» Туда. – Видно было, что версия не вызывает у рабочего восторга. – Мало ли кто при полной луне мозгами едет? Что, если среди наших мужиков тоже умом кто тронулся? А что? Баба далеко, некоторые по полгода в одиночку кирпичи кидают, всякое может случиться… В общем, перекрестились и второго туда же, в карьер, определили. А через месяц опять покойничек. Тут-то нам совсем поплохело. Обратно оглобли поворачивать поздно. – Он оттянул ворот рубахи. – Неделю назад еще одного нашли, а сегодня и бабу эту… Тогда решили, что все, пора докладывать. – И, помолчав, добавил: – Страшно нам. Очень страшно…
– Не было бы страшно, так и дальше бы лопатой работал? – Сев за стол, Беляков достал телефонную книжку и зашелестел страницами. – Всю стройплощадку трупами выложили? Эх, закопать бы вас, козлов, чтобы в следующий раз мозгами думали. – Он сделал раздраженный жест. – Ладно, идите, и чтобы никому ни слова. Вякнет кто – лично башку оторву.
Понимая, что основную бурю пронесло, рабочие поспешили убраться из кабинета.
Глава 7
Так и не поужинав, Даша проспала до утра. Возможно, она проспала бы и дольше, если бы под утро не приснился странный сон: бряцающий доспехами рыцарь с огромным копьем и пустыми глазницами жестяного шлема с маниакальным упорством бегал за ней по лесу и пытался проткнуть копьем ей желудок. Желудок не протыкался, но было так больно, что она не выдержала, развернулась и плюнула рыцарю прямо в шлем. Рыцарь тут же растаял, вместо него возникли незнакомая комната без единого окна и мокрая от слюны подушка. Протирая заспанные глаза, Даша щурилась, пытаясь сообразить, что это за комната, куда подевались окна и кто заплевал ее подушку. И тут желудок так свело от голода, что, не дожидаясь окончания мыслительного процесса, она скинула ноги на пол и, нащупав тапки, поспешила на кухню.
За порогом чулана чирикали птицы и светило солнце. Вместе с солнечным светом вернулись воспоминания о вчерашнем дне: она в Москве, в квартире бывшей одноклассницы, та наняла ее найти убийцу рыб.
«Бред»
Даша зевнула и с хрустом потянулась. Желудок вновь протяжно завыл. Есть захотелось так, что даже зубы решено было отложить на потом, в смысле почистить после завтрака.
Кухню она нашла отнюдь не по запаху. Более того, на огромной, современно обставленной кухне вместо подкопченого, дразнящего запаха яичницы с беконом или аромата только что сваренного кофе, витал запах то ли бинтов, то ли лекарственной травы, а большой обеденный стол был безнадежно пуст. Если, конечно, не считать того, что за столом сидела Юлька и сосредоточенно просматривала какие-то бумаги.
– Чай будешь? – не поднимая головы, спросила она.
Даша принюхалась и опасливо поинтересовалась:
– Это им пахнет?
– Да.
– Ммм… – глаза выискивали хоть что-нибудь съестное. – Тогда лучше бы кофе.
Паэгле оторвалась от документов и строго глянула поверх оправы:
– Ну если сердца не жаль…
– Не жаль, – поспешил ответить оголодавший детектив. Не хватало, чтобы в результате медицинской дискуссии ее лишили завтрака. – Где кофе?
– В шкафу, справа от плиты.
Кофе оказался растворимым и к тому же без кофеина, но это все равно было лучше, чем цедить полынь. Добавив в ничем не пахнущую жидкость молока, Даша присела на табурет, поджала ногу.
– А поесть?
Сложив бумаги, Паэгле размяла пальцы рук:
– Сначала поговорим о деле, а затем уже спокойно позавтракаешь.
Даша начинала понемногу привыкать к причудам хозяйки:
– Чтобы не мешать процессу пищеварения?
– Именно. Вот, посмотри. – Юлька развернула бумаги на сто восемьдесят градусов. – Хочу, чтобы ты прочитала прямо сейчас. Если возникнут какие-то вопросы, сразу и разберем.
– Я бы, конечно, сначала поела. Но раз ты настаиваешь…
Юлька не настаивала, она молчала красноречивее всех уговоров. Пришлось смириться, хотя желудочные соки и грозили прожечь изнутри огромную дыру. Облизнув ложку, Даша положила ее на блюдце и подтянула листы к себе.
– Давай посмотрим. Итак, Валикбеев Ираклий Имранович, 56 лет, – она перевела взгляд на фотографию. – Ничего так, симпатичный. Директор института… Ого, ничего себе у тебя подозреваемые. Доктор биологических наук… Женат, детей нет… Специалист в области размножения африканских цихлид… Профессор, автор множества монографий, учебников, заслуженный работник… – Она подняла голову. – Прямо похвальная грамота, а не личные данные предполагаемого преступника.
Юлька шутки не приняла.
– А кто, по-твоему, может прийти ко мне в дом? Чикатило?
– Просто я никогда не встречала отравителей со степенью доктора наук.
– Читай дальше.
Даша вздохнула. Очень хотелось есть. Хорошо хоть подозреваемых всего трое, а не весь институт в полном составе.
– Следующий. Пантелеев Юрий Иванович. 52 года. Странно, а выглядит старее… Да и звание пониже – кандидат медицинских наук, доцент… Медик? Заведует лабораторией… Разведен, двое детей. Чего развелся?
Юлька непонимающе сморгнула:
– Откуда я знаю?
– У него что, плохой характер, другая женщина?
– Характер омерзительный, про другую женщину ничего не знаю. Хотя да, руки чересчур длинные.
– Ты в том смысле, что… – Даша сделала не очень приличный, но вполне выразительный жест.
– Именно в этом, – Паэгле состроила неодобрительную гримасу. – Можно поаккуратнее? В доме все-таки ребенок.
– Я же не с ребенком разговариваю, а с тобой. Не хочешь, чтобы я переспрашивала, отвечай сразу.
– Дочитай до конца, потом будешь задавать вопросы.
Посчитав в уме до десяти, Даша продолжила чтение анкеты:
– «…Аквариумистикой увлекается недавно. Завистлив, амбициозен, недалек. Нездоровое влечение к женскому полу…» Что значит – нездоровое?
– Отличается от нормы.
– А что есть норма? – ей в самом деле стало интересно.
– Когда на одного нормального мужчину приходится одна нормальная женщина.
Даша хмыкнула:
– Это не норма, а идеал. Причем весьма условный. Просто одним хватает ума скрывать свои полигамные амбиции, а у других душа и штаны нараспашку.
Паэгле смотрела на бывшую одноклассницу непроницаемым взглядом:
– Хорошо. Если норма, это когда штаны и душа застегнуты на все пуговицы, то у Пантелеева их нет ни одной.
– Понятно. – Воображение тут же нарисовало расхристанного субъекта со сползшими штанами. – А они оторваны или их изначально не было?
Паэгле неожиданно психанула:
– Рыжая, иди ты со своими аллегориями знаешь куда! Что за дикие вопросы из тебя прут?
Даша обиделась:
– Если у тебя проблема с аллегориями, нечего на других орать. За моим вопросом стоит глубокий психологический смысл.
– Господи, какой еще смысл?!
– Таким, как он есть, я имею в виду Пантелеева, он всегда был или его сформировали обстоятельства? Для хода расследования это очень важно.
– Если для хода расследования это так важно, – сдержанно ответила Паэгле, – то и спрашивай по-человечески. Без дурацких аллегорий. А то какие-то пуговицы, штаны… Чего тут непонятного? Лезет ко всем бабам подряд. А уж родился он таким или молния ему в одно место ударила, понятия не имею. Его по этой причине из практикующих врачей сослали в лабораторию, анализами командовать, лишь бы подальше от пациенток. У нас хоть и не Америка, но тоже народ нервный.
– Теперь ясно, – сухо произнесла Даша и продолжила чтение: – «Подвержен конъюнктуре, последние три года занимается африканскими цихлидами, заметных успехов нет. Возможно, хотел поставить хобби на коммерческую основу, но не хватает терпения и интуиции…»
Даша прикрыла глаза. Очевидно, что завлабораторией не был Паэгле симпатичен. Оно в принципе понятно, товарищ мало симпатичный, но если свои чувства Юлька демонстрировала со всей прямотой характера, да еще при посторонних, то подверженный конъюнктуре доцент вполне мог травануть рыбешек просто так, из вредности. Тем более, что биологу не составит труда подсунуть какую-нибудь редкостную инфекцию.
Она взяла в руки третий, последний, лист.
– «Истомин Артем. 23 года. Образование неоконченное высшее. В настоящее время является владельцем зоомагазина. Связи с аквариумистами всего мира. Регулярно посещает международные выставки, сам разведением не занимается, но умеет продавать и добиваться своего».
Взгляд задержался на последней фразе:
– Юль…
– Да?
– Вот здесь, по поводу Истомина. Что значит – умеет добиваться своего?
Паэгле сняла очки и устало потерла глаза:
– В зависимости от успехов своих поставщиков меняет моду. Довольно ловкий парень.
– Не поняла, какую моду? На что?
– На рыб, разумеется. Основные покупатели зоомагазинов – простые обыватели. Умерла рыбка – купили другую. А вот какую они захотят поселить в своем аквариуме во многом зависит от моды. Рыбы – товар недорогой, деньги делаются на обороте. Я понятно излагаю?
– Вполне. Это все? – Даша еще раз пересмотрела бумаги.
– Да. Основные факты все здесь. Если что-то непонятно – спрашивай.
Отложив бумаги, Даша подперла подбородок и задумалась. На самом деле что читала, что не читала – ясности никакой. Все эти биографии – полная ерунда. Они, по сути, вообще ничего не дают. Наличие или отсутствие дипломов и регалий ничего о человеке не говорит. Ни о его характере, ни о страстях, ни о чем. Ну ладно еще Валикбеев с Пантелеевым – это коллеги, за годы работы могли осточертеть друг другу, мало ли какие обиды накопились, да и зависть исключать нельзя, но при чем здесь владелец зоомагазина? Ему-то какая радость от смерти Юлькиных рыб?
– Зачем этому Истомину травить твоих рыб? Мне кажется, ему выгоднее их продавать.
Паэгле отрицательно покачала головой:
– Только в том случае, если я буду их ему поставлять.
– А ты будешь?
– Не буду.
– Почему?
– Не сошлись в условиях. – Юлька отвела взгляд.
– То есть в цене?
– То есть в условиях.
Последняя фраза насторожила.
– А можно конкретнее?
Юлька мялась. То ли не хотела вдаваться в подробности, то ли говорить правду:
– Все сложно. Аквариумисты страшные собственники, некоторым очень важно продавать своих рыб самим. Так оно и было, пока существовала «Птичка».
– Что значит – существовала? – удивилась Даша.
– Это значит, что ее больше нет.
Послышался нервный смешок.
– Как это?
Наверное, так же она отреагировала бы на сообщение, что больше не существует Красной площади.
– Хочешь сказать, что Птичий рынок снесли? – недоверчиво переспросила она.
– Давным-давно. Такое ощущение, что ты последние несколько лет в анабиозе провела.
– Меня последние семь лет здесь не было! – возмутилась гостья. – Да у меня даже домашних животных нет… А что осталось?
– Теперь это рынок «Садовод».
– Там же?
– За МКАДом.
– Какой ужас, – только и нашла что сказать Даша. – И кому это в голову пришло?
– Рыбам и птицам, – коротко отрезала Юлька и добавила уже навязшую в зубах фразу: – К нашему делу это отношения не имеет. Речь идет о том, что посетителям неудобно туда ездить и многим заводчикам тоже. Но основная проблема, конечно, в мелких потребителях – ради одной рыбки или птички не очень-то хочется тащиться за пределы Кольцевой, особенно если у тебя нет машины.
– Понимаю. Я бы точно не поехала.
– Вот и Арем это понял. И пошел, что называется, напролом. Взял отличное помещение в центре и создал что-то наподобие зоосупермаркета западного образца: разнообразный ассортимент рыб, огромный выбор сопутствующих товаров.
– Здорово.
– Как сказать. – Юлька побарабанила кончиками пальцев по столу. – Конкуренция велика. Есть несколько похожих магазинов, но далеко от центра. И конечно, не тот размах.
– А от тебя-то он чего хотел?
– Эксклюзивное право продавать моих рыб.
Прозвучало пафосно и смешно одновременно. «Эксклюзивное право продавать рыбу»! Можно подумать речь шла о тоннах осетровых.
Сдерживая улыбку, Даша сочувственно покачала головой:
– Поразительная дерзость. А ты планировала сама стоять с ними в переходе?
– Если ты думаешь, что это смешно… – снова начала злиться Паэгле.
Даша вскинула ладошки:
– Да Боже упаси. Просто не могу понять, какая тебе разница как и кому он будет их продавать?
– Да я вообще не собиралась продавать через кого-то. Моя рыба слишком дорогая, штучная. Она идет в серьезные аквариумы.
– Ну и что?
– А серьезные аквариумы сами не создают и не содержат. Всем занимается специализированная фирма или знающий человек, профессионал. Вот через них я и хотела поставлять рыб.
– А что, разве этот Истомин не оформляет серьезные аквариумы?
– Оформляет.
– Так в чем же дело?
Юлька промолчала.
Даша перевела взгляд на окно. Деревья уже начали желтеть. В Москве осень наступает раньше, чем в Праге. Не досидеть бы здесь до зимы с такими клиентами.
– Юль, скажи прямо, кто из этих троих тебе больше всего неприятен или вызывает наибольшее подозрение? Может, с кем-нибудь произошла ссора?
Паэгле хранила невозмутимое выражение лица.
– Мои личные пристрастия и эмоции не имеют к делу никакого отношения.
– Почему не имеют? Убийство домашнего животного можно совершить или на почве личной неприязни к хозяину, или в силу особенностей психического здоровья. И, конечно, тебе лучше знать, кто из них на что способен.
– Рыжая, если бы все было так просто, я бы не обратилась к тебе за помощью. Этот человек отравил моих рыб не в порыве гнева, а заранее все рассчитав. Поэтому повторяю – особенности характера здесь ни при чем. Кто-то из них троих решил меня уничтожить. И если ты мне не поможешь, ему это удастся наверняка.
Поверить в то, что кто-то может погибнуть из-за пары бестолковых рыбин, Даша по-прежнему не могла, однако заново поднимать эту тему тоже не хотела. Ей хотелось есть и обратно домой.
– Ладно, поживем увидим, – она снова оглядела кухню в поисках притаившейся еды. – Когда ты меня с ними познакомишь?
– Никогда.
– ?!
– Повторяю, ты ни в коем случае не должна искать с ними встречи, надо чтобы они сами захотели с тобой связаться.
Даша растерялась.
– Но… Но они могут не захотеть! Или захотеть через полгода. Я что, должна буду все это время ждать?
– Не думаю, что развитие событий заставит себя ждать. Но какое-то время тебе, безусловно, придется пожить здесь.
– Хотелось бы знать какое…
– Я знала, что ты согласишься. – Юлька встала. – Значит так. Мне надо на работу, вернусь в семь. Моя мама приведет Антона ровно в четыре. Продукты в холодильнике, приготовь все, что посчитаешь нужным, главное, чтобы это было отварным или запеченым, накорми себя и ребенка. Если понадобятся деньги, возьмешь в этом ящике. Здесь же записаны мой рабочий и мобильный телефоны. Вопросы есть?
– Э-э-э…
– Тогда до вечера. – Юлька сделала последний глоток своего чудовищного напитка и исчезла быстрее, чем новоявленная домработница успела сообразить, есть ли у нее вопросы.
Глава 8
1
Даша так была обескуражена неожиданно свалившимся на нее предложением, что даже не успела обдумать все последствия своего согласия. Нет, само расследование ее не пугало: все-таки убийца рыб не маньяк из подворотни, тут другое – она упустила статус прикрытия, под которым ей придется существовать. Когда-то Даша была и старательной домохозяйкой, и примерной матерью семейства, но последние три года ведение домашнего хозяйства заключалось в приготовлении кофе, и мытье пары тарелок после незамысловатой стряпни. Теперь же, помимо самого расследования, ей предлагали взвалить на свои, не жаждущие дополнительной ноши, плечи поддержание порядка в огромной квартире, приготовление завтрака, обеда и ужина, а также частичное воспитание пусть и милого, но весьма деятельного малыша.
Проклиная собственную недальновидность, Даша отыскала в холодильнике куриные грудки, поджарила их, отварила картофель и соорудила на скорую руку салат. На суп у нее просто не хватило сил и желания. «Вернется Юлька, я с ней поговорю, – успокаивала она себя. – В конце концов это ей надо, пусть сама и варит. Заодно и полы моет». Но почти сразу обнаружилось, что мытье полов не самое неприятное, что могло ее поджидать.
Накрыв стол, Даша позвала мальчика:
– Тотошка, иди руки мыть, обед готов! – и заняла место напротив телевизора.
По телевизору давали какое-то ток-шоу, и отвыкшая от российского телевидения Даша очнулась только тогда, когда в ее тарелке закончилась еда. Мальчика за столом все еще не было.
– Да что ж такое! – Она нахмурилась и снова закричала: – Тотошка, ты где?
В ответ доносилось лишь слабое жужжание.
Юлькиного отпрыска она обнаружила под кроватью, сражающегося с роботом.
– У тебя совесть есть? – спросила она, вытягивая его за ногу. – Там уже все остыло.
– Вы подогрейте, а я пока доиграю, – спокойно сказал мальчуган.
– Щас!
Даша ухватила за ремень брюк и потащила дитя в ванную, Антошка слабо сопротивлялся.
– К детям нельзя применять силу, – отбрыкивался он.
– К детям нельзя,– согласилась Даша, намыливая ему руки, – а к бессовестным поросятам можно.
– И обзываться нельзя.
– Обзываться нельзя, а констатировать факт можно. Хватит умничать, я все равно тебя переспорю. Быстро за стол.
На пороге мальчик принюхался.
– Чем это пахнет?
– Моей загубленной жизнью. Больше всего равно есть нечего, садись и жуй.
Антошка с подозрением рассматривал холодную жареную корочку.
– Мама говорит, что есть жареное вредно.
– Твоя мама много что говорит. Если она все знает лучше, могла бы и сама приготовить.
– А подрывать авторитет родителей нельзя, – важно заявило дитя.
Даша прищурилась:
– Слушай, Тотошка, тебе кто-нибудь говорил, что ты самый нудный и противный ребенок на свете?
Мальчик задумался:
– Нет. Я не такой. Я очень умный.
Даша вздохнула:
– Если ты самый умный, тогда закрой рот и сиди ешь.
– Трудно есть с закрытым ртом.
Исчерпав аргументацию, Даша показала кулак. Умный мальчик все понял правильно, взял вилку и принялся ковырять остывшее мясо.
– Тетя Даша, чем отличается кошка-девочка от кошки-мальчика?
Даша нехотя оторвала взгляд от телевизора:
– Ты разве сам не знаешь?
– Нет.
– Тем же, чем мальчики от девочек у людей.
– Чем?
– «Чем, чем…» – Она сделала в воздухе неопределенный жест. – Ну ты же отличаешь мальчиков от девочек у себя в школе.
– В школе различаю. А у кошек?
– У кошек… – Даша делала вид, что увлечена рекламой и совсем не интересуется разговором. – А как ты мальчиков и девочек в школе различаешь?
Антошка задумался.
– У них голос разный.
– Правильно. А еще?
– Прическа.
– А еще?
– Одежда.
– А еще?
– Не знаю.
– Тогда какая тебе разница! – и принялась переключать канал.
– Я хочу купить котенка. Но только мальчика.
– Почему именно мальчика?
– А тогда у него не будет котяток и их не надо будет топить.
Дашу передернуло:
– Зачем же их топить? Можно подарить.
– Взрослые всегда так говорят. А сами топят.
Новоиспеченная няня поспешила перевести разговор в менее кровожадное русло:
– А мама разрешила тебе заводить кошку?
– Да. Она сказала, что если я буду убирать свою комнату сам, то мне можно будет доверить животное. А я уже три дня убираю.
– Это хорошо… – Даша встала и погладила мальчика по голове.
«Вот пусть Юлька сама ему и объясняет».
– А о котятах поговори с мамой, она в этом деле бооольшой специалист.
– Она сказала, что мы с вами в магазин пойдем.
– Со мной?!!
– Да. Как там котика-мальчика выбрать?
Даша вздохнула. Понятно, мальчишка не отстанет. В конце концов, детям надо говорить правду. В том числе и об отношении полов. Странно только, что мамаша этой проблемой не озаботилась.
– Знаешь, – начала она издалека, – все живое на нашей планете, ну или почти все, имеет два пола: мужской и женский.
Мальчонка устроился поудобнее:
– Знаю.
– А почему?
– Не знаю.
– Это необходимо для естественного отбора и… для эволюции. – Слова, далекие от физиологии, вдохновляли. – Представь: живут десять курочек или, например, лягушки. И все они девочки. – Рассказчица на секунду задумалась, все ли правильно. – Да. И вот три девочки-курочки хорошие, ножки у них правильные, глазки хорошо видят, крылышки чистые, а остальные птички имеют какие-либо дефекты.
– Что такое дефекты?
– Нарушение у них произошло на генном уровне. Например, нога на голове выросла…
Антошка распахнул глаза и заморгал часто-часто.
– Класс!
– …И будь они гермафродитами, то есть размножались, ммм… не выходя замуж, как улитки, например, или пиявки… Не важно. В этом случае они родили бы деток, в которых их уродства повторились, понимаешь?
– Да. У курочки с ногой на голове, родились бы цыплята, которые могли ходить вверх ногами.
Теперь уже заморгала няня.
– Да. И это очень неудобно. А так приходит петушок и выбирает самых здоровых курочек. Таким образом происходит естественный отбор.
– Зачем? Чтобы ноги только из попы росли?
Даша сморгнула еще раз.
– Желательно. Когда из попы растет что-то другое, ничего хорошего из этого не получается. Короче. В продолжении рода должны участвовать только здоровые особи. Понятно?
Мальчик слушал очень внимательно.
– Это понятно. Только непонятно как отличить котенка-мальчика? Чем он от девочки отличается?
В который раз Даша прокляла свою мягкотелость. Ну не могла она при семилетнем ребенке с серьезным лицом произнести слово «пенис»!
– Детородными органами, – кое-как промямлила нянька.
– Какими органами?
– Детородными. Теми, которые отвечают за рождение деток.
– А какие отвечают?
Даша повела головой, словно хотела запихнуть ее в плечи и до вечера не вынимать:
– Те же, что и у людей. – И поскольку мальчик молчал, спросила с отчаяньем: – Ты же знаешь, чем дяди от тети отличаются?
– Бородой?
От дальнейшего кошмара ее спас начавшийся мультфильм.
2
Лежа с холодным компрессом на лбу, Даша листала затертый до дыр дарвиновский труд о происхождении видов на земле. Дверь распахнулась, и в освещенном проеме показалась худощавая фигура.
– Привет, Рыжая. Что ты понарассказывала моему сыну?
Конопатые щеки осветил румянец.
– Он сам меня спросил.
– О чем?
– Чем мальчики отличаются от девочек.
– Так и рассказала бы. Что за чушь ты ему несла, какие еще ноги на голове? Теперь ребенок требует от меня такую курицу.
Даша сняла с головы компресс.
– А на ком мне было объяснять? На себе, что ли? И вообще, я все правильно объяснила: и про эволюцию, и про естественный отбор…
– Изумительно ты ему объяснила, Антон теперь полагает, что все улитки уроды. Это так вас на Западе учат?
– Ничему меня там не учат, – обиделась Даша. – Ты биолог, вот и объясняй своему ребенку, чем мальчики от девочек отличаются.
– К несчастью, он спросил тебя, а не меня.
– И над этим подумай. Значит, к посторонним людям у него больше доверия.
– Господи, он же не просил объяснить теорию струн! – воскликнула Паэгле. – Неужели ты до сих пор не знаешь, чем отличается мужчина от женщины?
– Знаю.
– Уверена?
– Ха-ха. Между прочим, я к тебе в гувернантки не нанималась. Кстати, – Даша заставила голос звучать тверже, – именно об этом и хотела с тобой поговорить. Юля, я соглашалась вести расследование, но никак не домашнее хозяйство. Я совершенно не могу сосредоточиться.
– Агата Кристи, между прочим, сочиняла свои книги за мытьем посуды, – холодно заметила Паэгле.
– Так и приглашала бы ее. И потом, она писала, а мне надо читать. А я так умаялась с твоим дитем, что не помню, как меня зовут, не то что фигурантов по этому делу.
– Значит, ты еще не приступала?
– Интересно, когда бы я это сделала?!
В приоткрытую дверь просунулась белокурая взлохмаченная голова:
– Мама, так почему же все-таки существуют мальчики и девочки?
– Это необходимо для естественного отбора, – механически ответила Паэгле.
Даша развела руками.
– Зашибись!
– Иначе всю нашу планету заселят уроды?
Паэгле выразительно посмотрела на гостью.
– К сожалению, даже естественный отбор не всегда помогает.
– Почему?
Юлька очнулась:
– По кочану. Все, хватит. Иди чистить зубы и готовься ко сну. Я сейчас приду.
Вихрастая голова исчезла. Даша ухмыльнулась:
– Да, твое объяснение намного убедительнее моего.
Прикрыв дверь, чтобы сын не услышал, Юлька прошипела тихо и недовольно:
– Рыжая, предупреждаю в последний раз: делай все, что хочешь, кроме двух вещей – не лезь ко мне в душу и не рассказывай моему ребенку о строении Вселенной. Просто занимайся делом.
Даша демонстративно закрылась книгой. В глубине души росло глухое раздражение.
– Тогда подумай, на кого повесить свое хозяйство, – проворчала она из-за потертой обложки. – Я к тебе в домработницы не нанималась.
Ни слова не говоря, Юлька вышла.
3
Оставшись одна, Даша отбросила книгу. Поворочавшись с боку на бок, она пыталась понять, хочет ли есть, пить или, может, еще подремать с полчасика. Спать не хотелось, вставать, впрочем, тоже, потому, поправив подушки, она просто прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться на предстоящем расследовании.
Дело казалось простым и безнадежным одновременно. Простым оттого, что подозреваемых всего трое и все они известны, а безнадежным из-за поставленных заказчиком условий: подозреваемых нельзя расспрашивать, нельзя допрашивать, с ними нельзя даже знакомиться. И этот пункт смущал больше всего. Если нельзя вести нормального расследования, зачем вообще для такого задания детектив? Да еще за такие деньги? Сомнение становились все сильнее. А может, никакого преступления и не было? Что если Паэгле просто свихнулась от умственного напряжения? В самом деле, кто в здравом уме станет убивать каких-то там хордовых. Но даже если и станет, разве это настоящее убийство? Собаку убить или лошадь, еще куда ни шло, но рыбы… Кому они вообще нужны?
В душе расползалась тоска. Не стоило браться за это дело. Социальная значимость мизерная, да еще Юлькин характер… Кстати, вот еще одна причина, по которой, возможно, никогда не удастся найти преступника (если он, конечно, существует). Юлька противная, рыбы дорогие, почему бы не доставить себе маленькую радость?
Извернувшись как змея, Даша взяла со стула листы с биографиями. Сверху лежало досье на Истомина, директора зоомагазина с неоконченным высшим образованием. Она еще раз пробежала глазами незамысловатую биографию и недоверчиво изогнула губы. Ну зачем владельцу бурно развивающегося бизнеса мстить несостоявшемуся поставщику, да еще женщине? Что бы ни воображала Юлька о своих рыбах, это всего лишь одна из сотен, если не тысяч единиц товара. Тем более, что своих зубастых тварей она производит далеко не в промышленных масштабах. В лучшем случае десяток за полгода. На этом ни имени, ни оборота не сделаешь. С таким геморроем Истомину дешевле рыб из Африки привезти, чем у Юльки выклянчивать.
Она отбросила лист на пол.
Профессора Валикбеева, если тот не псих ненормальный, тоже тяжело представить шныряющим с пузырьком яда из одной комнаты в другую. На кой черт директору института, заслуженному работнику и лауреату всяких там премий, травить чужих рыб? Это масштаб соседки по коммунальной квартире. Валикбеев скорее выгнал бы саму Юльку из института, чего уж там мелочиться… Еще один лист полетел на пол.
В сухом остатке Пантелеев. Он и противный, и мелочный, и с рыбами не слишком удачлив. Даша с хрустом потянулась. Ну, допустим, это он, и что? Встречаться-то с ним все равно нельзя.
«Дурдом»
Неопределенность раздражала больше, чем хозяйка квартиры. Если в ближайшие день-два никто из предполагаемых преступников не попробует с ней связаться, надо будет собирать чемоданы и возвращаться восвояси – ни славы, ни денег на этом деле ей не заработать.
Сбросив одеяло, Даша присела на кровати. Тем не менее эти пару дней тоже как-то заполнить надо. Вопрос только чем? И впервые за два дня она улыбнулась. Появилась неплохая идея.
Глава 9
1
– Привет, Полетаев!
В трубке раздался сдавленный стон:
– О, нет… Надеюсь, мои уши обманывают меня. Глаза тоже.
Даша задумалась:
– Ну насчет ушей понимаю. А глаза здесь при чем?
– При том, что ими я вижу номер, с которого ты звонишь.
– Только не говори, что знаешь этот номер.
– Я вижу, что это московский номер. Для меня достаточно.
– Какой сообразительный юноша.
– Я уже давно не юноша, – с достоинством ответил полковник. – Потому переживания мне вредны. Что ты тут забыл, рыжий монстр?
– Трубку сейчас повешу.
– Сделай одолжение.
Даша замолчала, думая, как бы по зловреднее ответить. В результате, в голову пришла потрясающая мысль: сообщить Полетаеву правду о цели визита в Москву.
– Я здесь по поводу убийства, – как бы между прочим произнесла она и понизила голос до интимного придыхания, добавила: – Серийного.
Тишина на другом конце провода заставила сердце радостно сжаться: цель достигнута. Главное, чтобы ранение не оказалось смертельным.
В трубке что-то злобно заклокотало.
– Сергей Павлович, голубчик, говорите громче, я ничего не слышу! – прокричала Даша.
– Я спрашиваю, где и когда мы можем встретиться, – рыкнула трубка.
– Через полчаса в торговом центре под Манежем.
– А чего там? – голос собеседника неожиданно стал ласковым. – Там людей много, шумно, суетно… Предлагаю в полночь, на окраине, где-нибудь в укромном уголке… На даче моей можно.
– Зачем это?
– Затем, чтобы придушить тебя там! – прорычала трубка. – Через полчаса возле Жукова, – после чего раздались гудки.
– Возле какого Жукова? – спросила Даша у трубки.
Но та, как и она, была не в курсе.
2
Памятник Жукову Даше совсем не понравился. Лошадь явно страдала каким-то врожденным пороком и парила в воздухе, неестественно выпрямив ноги.
– У лошадки-то полиомиелит, – констатировала она, заметив рядом с собой синие и темные как грозовое небо, глаза.
– Пройдемте, мадам, – Полетаев крепко ухватил ее под локоть и потащил в сторону Никольской.
– Что за обращение, мужчина! – начала было возмущаться Даша. – А где «Здравствуй, дорогая, как поживаешь»?
– Я тебе сейчас устрою «как поживаешь»! – полковник шипел и пенился. – Ты что, не соображаешь, что по моему телефону нельзя нести что попало?
– А что особенного я сказала?
– О каком серийном убийстве ты говорила?
– Хордовых.
– Хордовы? – Мужественный лоб перерезали две не менее мужественные морщины. – Это семья?
– Да, семья. Цихлидовых.
– Так Хордовы или Цихлидовы? Они кто, кавказцы?
– Африканцы. – Даша развлекалась от души.
– В смысле негры?
– Фу, как неполиткорректно! Афро-африканцы.
– Ненавижу эту западную пропаганду! – полковник поморщился. – Запомни: есть латиноамериканцы, есть татаро-монголы, афро-американцев нет.
Даша фыркнула:
– Какие еще татаро-монголы? Есть татары, есть монголы, но в отдельной упаковке, а во-вторых, во-вторых, я не сказала афро-америкацы, я сказала афро-африканцы.
– Негры что ли?
Даша вздохнула.
– Солдафон. Если хочешь знать мое мнение…
Но, как и Юлька, Полетаев не собирался ее дослушивать:
– Да плевать мне на твое мнение, лучше скажи, где этих негров убили – в Москве или в Праге?
– А кто сказал, что речь идет о неграх?
– Ты же сама сказала – афро-африканцы.
– Ну так не негры же.
– Слушай, зови их как хочешь, хоть королями Вселенной, только скажи: кто, где и когда.
Видимо, что-то висело в воздухе: судя по Паэгле и Полетаеву, люди в Москве стали более раздражительными.
– Нет. Либо ты перестаешь на меня плевать слюной, либо я больше не произнесу ни слова.
Полетаев смотрел так, словно примерялся, не ударить ли ее по темечку, но в конце концов решил прибегнуть к более миролюбивой тактике.
– Вопросов нет, – он поднял руки. – Африканцы так африканцы. Хочешь, я и цыган буду звать индо-славянами, мне все равно. Я в детстве вообще состоял в клубе интернациональной дружбы.
– С кем дружили? – на всякий случай поинтересовалась Даша.
– С испандейцами.
– С кем?!
– В обществе своих шовинистически настроенных знакомых я бы, конечно, сказал, что с кубинцами, но для тебя испандейцами.
Даша состроила гримасу.
– Как смешно!
– Зато мне не до смеха. – Полковник снова перешел на шипение. – Ты расскажешь, что произошло или мне идти за клещами?
– Клещей не надо. Кстати, знаешь, что больше всего меня удивило в этой истории?
– Нет.
– Вот вроде рыбы как рыбы, а губы в точности, как у африканцев. – Для наглядности Даша вывернула губы. – Вот как так?
Полетаев смотрел диковато:
– У тебя с головой все в порядке?
Нечасто рыжеволосому детективу выпадало счастье блеснуть эрудицией в присутствии всезнающего сотрудника секретной службы, и она с удовольствием воспользовалась выпавшим шансом.
– С головой у меня все отлично, – высокомерно заметила она, – а вот у тебя с зоологией, видимо, не очень. Цихлиды – это такие африканские рыбы.
Некоторое время Полетаев молчал.
– И что, из-за них произошло убийство? – спросил он.
– Нет. Это их убили.
– Прости, их что?
– Их убили.
– Убили?
– Да.
– Рыб?
– Да.
Достав из внутреннего кармана пиджака, сшитого на заказ, золотой портсигар, полковник откинул крышку с выложенной камнями монограммой, выбрал сигарету, постучал о крышку и не торопясь прикурил.
– Поправь, если я ошибаюсь: убили рыб, а тебя наняли расследовать это убийство?
– Совершенно верно.
В синих глазах заплясали искры. Не скрывая ехидной улыбки, Полетаев достал мобильный телефон и набрал чей-то номер.
– Костик, отбой, все в порядке. Я немного прогуляюсь, потом перезвоню. Спасибо, передам. – Спрятав телефон, он обнял Дашу и поцеловал в висок: – Тебе привет от Кости.
– Спасибо. – Даша была спокойна, она догадывалась, что произойдет дальше.
Интуиция не подвела.
– Как хорошо быть известным детективом! – Полетаев с удовольствием попыхивал сигареткой. – Можно самой выбирать дела для расследования. Представляю, сколько первоклассных детективных агентств боролись за право расследовать это селедочное дело. Убийство наверняка было совершено с особой жестокостью? Трупам вспороли животы, выпотрошили все внутренности, а потом медленно зажарили с морковью и луком? – ярко-синие глаза мечтательно прикрылись. – Ммм… Моя бабушка так делала, безумно вкусно. Правда, она называла это рыбной поджаркой, но ты все равно будь осторожна. Думаю, преступник ни перед чем не остановится. И когда ты выйдешь на след… – он ободряюще приобнял спутницу за плечи, – держись.
Даша стряхнула ухоженную руку.
– Убери свой маникюр и не пытайся меня дестабилизировать. Я наизусть знаю все, что ты сейчас скажешь, поэтому можешь не стараться.
– Как скажешь, – полковник с любовью осмотрел тщательно отполированные ногти. – Зачем тогда звала?
– Хотела посоветоваться.
– Со мной? – Он рассмеялся. – Я, конечно, польщен, но в ихтиологии не силен. Хотя… Слушай, может, их просто забыли покормить?
– Если бы ты стоил восемьсот долларов, тебя бы кормили по секундам.
– Ого, как нынче рыба подорожала, – присвистнул полковник, разом теряя интерес и к своим ногтям, и к пробегающим мимо студенткам. – Они хотя бы красивые?
– Кто, рыбы? Они отвратительны. На мой взгляд. Но о вкусах, как говорится…
– Дай угадаю: тебя наняла какая-нибудь полоумная старушка, у которой аллергия на кошек, и потому она завела рыб?
– Не угадал. Бывшая одноклассница. Кандидат биологических наук, доцент, умнейшая женщина, известный аквариумист.
Гладкое лицо чуть помрачнело:
– Н-да? И чего же хочет твоя умнейшая женщина?
– Очевидного. Найти убийцу.
– Хочешь, скажу, кто это сделал? – Полетаев щелчком забросил сигарету в урну.
Не ожидая действительно серьезного ответа, Даша едва кивнула:
– Ну?
– Ее домработница. У нее ведь есть домработница?
От неожиданности Даша споткнулась:
– С чего ты решил?
– У дам, зацикленных на науке и бизнесе, обычно бывают домработницы и плохой характер. Подобное сочетание очень опасно для домашних животных. Еще я подозреваю, что у нее нет ни мужа, ни детей.
– Мужа нет, ребенок есть.
– Странно. – Полетаев на секунду замедлил шаг. – Такие дамы обычно не разводятся.
– А она и не выходила замуж.
Некоторое время они шли молча.
– Хм, только не говори, что ребенок у нее из пробирки.
– Угадал.
Полковник остановился и строго посмотрел на подругу.
– Ты это брось. Даже не думай.
– Ты о чем?
– Детей надо делать в постели. И раз уж мы встретились…
Даша немедленно сунула руки в бока:
– Таким, как ты вообще нельзя размножаться.
– Это еще почему?
– Земля не выдержит еще одну такую ехидну, как ты.
– А может, наш ребеночек в тебя пойдет… – и махнул рукой. – Да, лучше нам не размножаться. Ну что, пойдем, выпьем чего-нибудь?
– Не могу. – Даша глянула с высока. – Я на работе.
Некоторое время Полетаев фыркал, потом все же не выдержал и рассмеялся.
– Знаешь, я на тебя уже даже не злюсь. Даже мое начальство к твоим фортелям привыкло.
– А ты уже доложился? – Даша неприязненно сощурилась.
– Нет, решил покрывать твои разъевшиеся тылы! – Полетаев широко развел руки в районе бедер. – В самом деле, что такое серийное убийство по сравнению со старой дружбой? Вот, отпросился с работы помогать тебе закапывать трупы. – Веселье постепенно сменялось раздражением. – Завтра ребята будут рыдать от смеха. И я не удивлюсь, если кто-нибудь ради развлечения поможет тебе найти ихтиокиллера.
– Было бы весьма кстати. А если он еще будет похож, например, на Костю…
– Костя женат, – Полетаев придержал дверь кафе, пропуская даму. – Забудь.
– А при чем здесь его семейное положение? Он мне не для штампа в паспорте нужен.
– Даже боюсь спросить для чего. – усадив изысканным манером даму спиной к залу, полковник, не спрашивая, заказал пару бокалов вина. – Ладно, день все равно пропал, рассказывай про своих рыб.
– Они не мои.
– Без разницы.
– Раз без разницы… – стул был неудобным, с маленьким круглым сиденьем и очень высокой прямой спинкой. Так и не найдя удобного положения, Даша облокотилась о столешницу. – Моя бывшая одноклассница разводит рыб. Они очень дорогие, ужасно страшные и в неволе абсолютно бесплодные. И не поверишь, но она заставила их метать икру.
– Отчего же не поверю? – Полетаев изучал меню. – Я лично знаю таких женщин. Они кого хочешь заставят икру метать.
– Ха-ха. Короче, у нее это получилось. И она уже собралась ехать на какую-то там выставку и даже планировала чего-то там выиграть, но рыбки неожиданно дали дуба.
– И что здесь необычного? У меня в детстве тоже был приятель, который пытался вывести новую породу рыб: их не надо было кормить и менять воду. И у него почти получилось.
– Почти?
– Да. За два дня до завершения эксперимента рыбы сдохли. А ведь тоже мог получить приз.
Даша смотрела в упор. Она не понимала, если тот шутит или говорит всерьез.
– Караси твоего приятеля сдохли от голода и грязи, а Юлька за своими бульдогами следила, как за родными. И если она утверждает, что их убили, то так оно и есть.
Полковник передернул плечами:
– Могу попросить тебя не употреблять слова «убили и убийство»? Поверь, в данных обстоятельствах это звучит нелепо.
– Дело не в словах.
– А в чем?
– Юлька говорит, что знает, кто отравил ее рыб. И подозревает в преступлении....
– Подожди, подожди, – Полетаев выставил ладонь. – Так она знает, кто это сделал?
– Говорит, что да..
Полковник усмехнулся и покачал головой.
– У женщин непостижимая логика. Послушай, если она сама знает, кто преступник, зачем ей детектив?
Даша нехотя пожала плечами, мол, кто его знает.
– И что конкретно она от тебя хочет?
– Чтобы я узнала, кто из троих подозреваемых это сделал.
– Зачем?
– В смысле – зачем?
– Ну что она планирует потом с ним или с ней сделать?
– Не знаю. – Странно, но эта мысль ни разу не приходила ей в голову: – Устроит скандал, наверное. Всем расскажет, как с ней поступили.
– Но рыб же ей это не вернет?
– Нет.
– Тогда зачем ей этот рыбий убийца? Может быть, чтобы убить его?
– Да ты что… Юлька не такая.
А в голове промелькнуло: «Такая, такая»
– Может, в суд на него подаст. Или порчу нашлет.
– Ты это серьезно?
– Откуда я знаю! Это их дела. Он ж биологи. Если захотят друг друга убить, мы все равно не узнаем.
– Ты сейчас серьезно? – повторил Полетаев.
– Не знаю!
– А раз не знаешь, зачем ввязываешься? Извинись и скажи, что ничего не получилось. Пуcть впредь никому не доверяет. Никого в дом не впускает. В бизнесе только так – кто-то обязательно захочет перейти дорогу. Поэму выход только один: соблюдать меры предосторожности, обычные для любой коммерции. Это урок, который надо извлечь, а не преступление, которое необходимо раскрыть. Так что выброси этот мусор из головы и давай выпьем за нас.
Даша приподняла бокал. В чем-то Полетаев был прав. Паэгле меньше всего походила на человека, подверженного мстительным страстям. Она вообще никаким страстям подвержена не была. И вряд ли ею движет простое любопытство. Что, если она действительно захочет…
– Что, если твоя подруга захочет отомстить этому человеку? Убьет его или его близких?
Полетаев, как всегда, читал ее мысли и, как всегда, был на полшага впереди.
– И что же мне делать? – рыжеволосый детектив впал в уныние. – Я ведь уже пообещала, что найду убийцу.
– Брось. Женские обещания, дело поправимое, – философски заметил Полетаев. – А приезд в Москву можешь воспринимать, как повод со мной встретиться. Могу даже расходы оплатить.
Даша крутила в руках бумажную салфетку, отрывая от нее мелкие кусочки.
– Не получится.
– Почему?
– У меня мало принципов, но я ими дорожу.
– Что ты называешь принципами?
– Если что-то пообещала, то я это сделаю.
– Тебе напомнить сколько всего ты мне обещала?
– Ты не считаешься.
Лицо собеседника приняло удивленное выражение.
– Это почему еще?
– Потому, что у нас с тобой интрижка.
– Да что ты?!!!
– К тому же ты ничего от меня не ожидаешь.
– Вот те здрасьте! Очень даже ожидаю. Могу даже во всех красках рассказать, чего именно.
– Спасибо, не надо. Сейчас речь не о твоем нездоровом воображении, а о трагедии. Если Паэгле мне позвонила, значит, для нее это очень важно. И я помогу, даже если не до конца понимаю, что ею движет: ненависть к людям или любовь к рыбам.
– Сумасшедшая, – коротко констатировал Полетаев, и было непонятно, кого он имеет в виду. – Кстати, о рыбах. У меня через три дня должен начаться отпуск, поехали куда-нибудь порыбачим?
Предложение прозвучало как издевка.
– Я против бессмысленного истребления животных, – после паузы холодно заметила молодая женщина. – Против охоты, рыбалки и натуральных мехов. Поэтому твое предложение…
– Кстати, все забываю спросить, – снова перебил полковник, – а что стало с той роскошной шубой, которую ты приобрела по дороге в кожвендиспансер? Не побила ли ее моль? Не побили ли тебя зеленые?
В глазах собеседницы сверкнули две молнии:
– Ты прекрасно знаешь, что я купила эту шубу только потому, что…
– Да какая мне разница почему, – отмахнулся Полетаев. – Ходи хоть в мехах, хоть в пухах, только не занимайся охраной окружающей среды в моем присутствии. Я лишь предложил посидеть с удочкой на берегу подмосковного водоема. А не охотиться на китов в Ледовитом океане. Только представь: тишина, природа…
– Извини, но у меня дела, – отрезала Даша. – Я должна найти преступника. Но, если действительно хочешь сделать мне приятное, просто помоги.
– Чем?
– Проверь по своим каналам, может, на кого-нибудь из этих троих существует досье. У меня уже есть одна идея.
Полетаев посмотрел на часы:
– Значит так. Про досье, надеюсь, ты пошутила, а что касается твоих идей…
Понимая, что сейчас с ней распрощаются, Даша ухватилась за последнюю соломинку. Главное, чтобы тот не сказал «нет».
– Согласна, – поспешно проговорила она, – твоя идея на порядок лучше моей.
– Ты это о чем? – с подозрением поинтересовался полковник.
– Ну у тебя же есть какая-то идея?
– У меня?! Ты меня совсем дурачком считаешь? Думаешь, я попадусь на такую жалкую уловку?
– Не понимаю, тебе сложно помочь? – Даша чуть не плакала.
– Помочь несложно, – голос полковника стал чуть мягче. – Неохота потом разгребать. Твои просьбы никогда ничем хорошим не заканчиваются. Для меня по крайней мере. Вроде только прикурить просишь, а потом оказывается, что у Газпрома половина акций пропала.
– Что за чушь ты несешь! – возмутилась Даша. – Не спорю, иногда я оказываюсь в ненужном месте, в ненужное время. Но не я создаю эти обстоятельства!
– А кто? – удивился полковник. – Подчас у меня складывается впечатление, что ничем иным ты и не занимаешься.
– Но ведь попытка не пытка, – продолжала настаивать Даша.
– А вот тут ты ошибаешься! – Полетаев неожиданно вспылил. – Все, что связано с твоей дурацкой детективной деятельностью, сущая пытка.
– Ну пожалуйста, ну будь человеком, – она снова захныкала.
– Прекрати!.. – в голосе полковника еще сохранялось недовольство, но было видно, что он готов сдаться. – Ладно. Эти два дня у меня заняты, а в пятницу, если не случится ничего экстраординарного, смогу целый вечер посвятить тебе. Но предупреждаю – только один вечер, ибо на следующее утро я отбываю в чудесный подмосковный пансионат с удочками и спреем от комаров. Большего предложить не могу.
Даша сдержанно вздохнула. На большее надеться было бы глупо.
– И на этом спасибо.
– Пока не за что.
– Через два дня жду твоего звонка.
– Жди, любимая
Едва приподняв руку, расстроенная женщина вяло пошевелила пальчиками.
– Счастливо…
Полетаев направился к стоящему в стороне официанту, Даша в задумчивости продолжала отрывать от бумажной салфетки все более мелкие кусочки.
Глава 10
1
Пытаясь справиться с душившим его волнением, Беляков перешагнул порог и оказался в небольшом кабинете, отделанном без излишней фантазии деревом. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами и папками, посередине комнаты буквой «Т» стояли два стола. За столом, изображающим верхнюю палочку от «Т», расставив локти, сидел невысокий довольно плотный мужчина и сосредоточено просматривал лежащие перед ним бумаги. Лицо мужчины издали выглядело очень моложавым и гладким, но вблизи были заметны и красноватые прожилки, и многочисленные мелкие морщины, выдающие возраст. Набрякшие мешки под глазами усиливали впечатление. Вместе с тем, генерал Кулагин производил впечатление человека активного и деятельного.
– Проходи, проходи. – Не поднимая головы, Кулагин указал рукой на самый дальний от себя стул, почти у самой двери, а это означало, что ни долгого, ни доверительного разговора не будет. – Сейчас закончу и расскажешь, чего у тебя там.
Беляков заискивающе кивнул, как бы здороваясь и соглашаясь одновременно. Стараясь не производить лишнего шума, он осторожно отодвинул стул и присел. Минут десять прошло в абсолютной тишине. Дочитав последнюю страницу, генерал аккуратно сложил материалы в папку, снял очки и впервые посмотрел на посетителя.
– Слушаю.
– Семен Данилович, у нас ЧП.
– У кого у вас?
– У нас на стройке.
– Что случилось? – Кулагин глянул как-то недобро. – Кража? Наезд? Ко мне-то зачем?
– Убийство, – еле слышно прошептал Беляков.
– А? – Генерал подался вперед.
Взяв себя в руки, начальник стройки заговорил чуть громче и быстрее:
– Рабочие нашли несколько трупов, полицию вызывать не стали, побоялись без совета с начальством, со мной то есть… Пока думали, пока я приехал, в общем, время прошло и теперь оперативников вызывать вроде как поздно… Да и трупы они перенесли… Ребята простые, без затей, хотели как лучше… – Голос угас сам собой.
Воцарившаяся тишина не предвещала ничего хорошего.
– Так-так, – произнес Кулагин и поиграл желваками. – Значит, у тебя убийство и ты пришел попросить помочь. По-товарищески. В частном порядке. И что я должен сделать? Помочь твоим простым ребятам трупы закопать? Ну не стесняйся, говори.
Потный Беляков комкал в руках бумажный платок, когда придет время прощаться, руки у него будут сухими. Но, судя по звенящим нотам в голосе, генерал вряд ли пожмет ему руку.
– Семен Данилович, хотите, казните, хотите, милуйте, но клянусь, ничего не знал! Эти идиоты даже не позвонили, когда первый труп обнаружили. Даже не намекнули… Реально мудачье, просто взяли и закопали. Пять трупов! Конечно, накажем их по первое число, ну не сажать же дураков…
Генерал шумно пускал дым чрез нос, он был похож на потревоженного дракона.
– «Не сажать»! Ты кто, прокурор? С чего ты так уверен, что не они этих пятерых и положили?
Беляков тут же залебезил:
– Да что вы, Семен Данилович! Вот взять, к примеру, Филина, он, конечно, мужик здоровый, но ведь и мухи пальцем не тронет… А Семин, так тот вообще в чем только душа держится, дрищ натуральный, но строитель опытный, вот и взяли. А так любая баба с ним справится, чего уж о молодых мужиках говорить… Да и зачем им убивать кого-то?
– Разные причины бывают. – Генерал смотрел прямо, не мигая, испытующе. – Долги, месть. Мало ли чего мужики друг с другом не поделят.
Беляков сунул мокрый платок в карман и, подавшись вперед,, зашептал:
– Тут вот какое дело… У всех покойных, кроме женщины, это… ну, в общем, как вам сказать… короче, все хозяйство отсутствует. Типа отстреляно. Понимаете?
Густая сетка прожилок вспыхнула на посеревшем лице..
– Да ты что, Беляков, совсем обалдел? – тихо зарычал генерал. – У тебя на территории серийный маньяк, а ты ко мне пришел просить дело замять? Да я тебя самого сейчас кастрирую!
– Да не замять, Семен Данилович, – начальник строительства едва не плакал. – А людей от тюрьмы спасти! Ведь посадят, а у них дети.
На самом деле Беляков боялся совсем другого. Как только начнется расследование, стройку немедленно заморозят, а все основные работы по графику следовало завершить до ноября. Вместе с тем он понимал, что прямое упоминание о деньгах окончательно выведет генерала из себя, а так еще оставалась надежда, спустить дело на тормозах – жене Кулагина, Зинаиде Константиновне, принадлежало тридцать процентов акций строительной компании, поди не дурак, сам догадается, что к чему.
– Я могу головой поручиться, что мои мужики к преступлению не имеют никакого отношения.
– «Не имеют»… А чем они раньше думали, мужики твои, когда трупы переносили? Жопой? Они не догадывались, что первая же экспертиза обнаружит, что было произведено перезахоронение, и запросто установит место, где трупы находились изначально?
– Как это? – промямлил Беляков.
– Как, как… Сядь да покак, вот как. У нас профессионалы работают, а не такое нервное говно, как у тебя. Прикажешь мне теперь самому экспертизу проводить?
– Что же делать, Семен Данилович? – Начальник стройки и не пытался вступить в спор, самое главное было уговорить генерала взять дело под свой контроль. – Что делать-то?
– «Что делать, что делать…» Снимать штаны и бегать, – широкой рукой Кулагин оттер лоб. – Ладно, я переговорю со своими людьми, а твои пусть напишут подробный отчет. Нет, два отчета. Один для меня – все как на духу, все как было, без трепа и без утайки. А во втором… – генерал на секунду задумался. – Ладно, пока ничего не пишите, я потом скажу. Но, ты уверен, что это не они?
– На сто пудов. Ну по пьяни кого-то грохнуть, я еще поверю, а яйца-то зачем резать? – Беляков немного воодушевился.
– Так отстрелены или отрезаны? – Генерал нахмурил седые брови.
– Один говорит – отрезаны, второй – что отстрелены. Я не видел.
– А женщина?
– Что женщина?
– У нее следы насилия обнаружены?
– Да откуда ж мне знать-то? – Беляков испугался. – Я ее только ногу мельком и видел. Меня потом весь день выворачивало.
– Зинаида Константиновна уже знает?
– Да что вы, Семен Данилович, упаси бог…
– Вот и не говори пока. У нее сердце, мало ли что… Ладно, на сегодня пока все. А завтра к вечеру жду тебя с бумагой. И главное – больше никакой самодеятельности. Кошка чихнет – чтобы мне доложили. Все понятно?
– Все, Семен Данилович, больше никаких вопросов…
Не рискуя протянуть генералу так и не высохшую ладонь, Беляков, кланяясь и улыбаясь, попятился из кабинета.
2
Едва за посетителем захлопнулась дверь, генерал Кулагин преобразился. С него разом слетели и угрюмая надменность и начальственность. Лицо будто сдулось, стало осунувшимся, устало-озабоченным. Из нижнего ящика массивного стола генерал достал флягу и сделал несколько торопливых глотков.
– Ну и придурки… Это же надо быть такими придурками, – бормотал он, вытирая губы. – И угораздило же Бакреева с ними связаться. – Сунув фляжку обратно в стол, Кулагин придвинул к себе телефон.
– Алло, Бакреев, слушай меня. Я всегда знал, что ты мудак, но что до такой степени, даже не подозревал. Сейчас у меня был твой Беляков, да, тот самый. Ты бы знал, с чем он ко мне пришел. Нет, это не телефонный разговор, поэтому, чтобы через пять минут чтобы был у меня. Знать ничего не желаю, бросай машину и пешком сюда беги, Зинаиде ни слова. Пусть сама за руль пересаживается и едет домой. А ты ко мне. Скажи, начальство приказало… Нет, меня для нее пока нет, и когда буду, не знаешь.
Поговорив с адъютантом, Кулагин отключил мобильный телефон, предупредил секретаршу, чтобы ни с кем, кроме Бакреева, не связывала, откинулся в кресле и закрыл глаза.
Глава 11
1
Вот уже без малого сорок минут Даша наблюдала за бело-голубым волнистым попугаем. Зацепившись лапой за прутья, птичка старательно чистила когти желтым загнутым клювом. Время от времени волнушка так увлекался, что переходил на лапу, которой держался за клетку и тут же камнем падал на дно. После пятого падения Даша пришла к поразительному выводу, что олигофренией страдают не только люди, а любое существо с мозгами. Она отвернулась к компьютеру и продолжила работать.
Юлька наконец-то улетела в Лондон, забрав с собой свой противный характер, но оставив сына. Поначалу Даша едва не впала в панику. Ответственность за дитя, да еще чужое, не входила в ее планы, но Антон оказался на удивление ангельским ребенком: полдня он проводил в кружках, а вернувшись, тихонько читал толстенную книгу, значительная часть которой была на латыни. Глядя на его серьезное, сосредоточенное личико, Даша с трудом сдерживала слезы умиления, а в голове появлялась мысль, что в обращении к банку доноров определенно есть свои преимущества.
Очевидно под воздействием недетской тяги к знаниям, она тоже решила заняться самообразованием. С подозреваемыми рано или поздно общаться придется, а в рыбах она пока разбирается в лучшем случае на уровне гастрономии. Открыв не менее толстую, чем у Антошки, книгу, Даша минут пятнадцать честно пыталась вникнуть в суть дела. Но когда от длинных, абсолютно не выговариваемых названий начала кружиться голова и подергиваться правый глаз, книжку пришлось засунуть обратно на полку и прибегнуть к помощи компьютера. Отыскав в Интернете пару аквариумных чатов, Даша сварила себе огромную чашку кофе, приготовила бутерброды и погрузилась в виртуальную жизнь.
Решение было верным. Всего за два часа она не только обзавелась десятком новых знакомых, но и успела узнать много интересного. До этого ей в голову не могло прийти, каким разнообразием характеров обладают обыкновенные аквариумные рыбы. Большое впечатление произвели рыбы-попугаи, толстощекие, лупоглазые существа с вечно раскрытым астматическим ртом. Их туповатый вид совершенно не соответствовал злобному и коварному характеру. Воспользовавшись неопытностью хозяина, запустившего в аквариум очаровательных лимонных улиток, они для начала плотно пообедали бедняжками, а наевшись, принялись играть опустевшими домиками в футбол. И долго разносилось победоносное «Гол!!!» из-за стеклянной ограды водного стадиона. Не менее кровожадными выглядели и петушиные бои, разумеется, подводные. Потрясающе красивые рыбы в лохмотья разрывали друг друга за сомнительное счастье обладать гаремом из серых невзрачных самочек, а так не полюбившиеся ей с первого взгляда цихлиды и впрямь слыли рыбами чрезвычайно умными, способными к искренней и нежной привязанности.
Шаг за шагом Даша погружалась в жизнь, где взрослые дяди и тети самозабвенно возятся с чем-то скользким, мокрым и даже не очень съедобным. Все было прекрасно и познавательно, пока дело не дошло до болезней. Одно только описание рыбьих недугов вызывало столбняк, а уж фотографии… Сдерживая дыхание, словно картинки на экране компьютера могли пахнуть, она пыталась запомнить симптомы наиболее распространенных болезней и способы их лечения. Нет, она, конечно, не надеялась выдать себя за крупного специалиста, но одно знала наверняка: при встрече с подозреваемыми разговор на рыбную тему поддерживать придется, особенно тему болезней.
Несмотря на все усилия, дочитать про ихтиофтириоз ей так и не удалось. Прямо над ухом пронзительно заверещал дочистивший перья волнушка, как бы намекая, что пришло время кормежки:
– Та-та-та-та-та-та…
Доселе мирно дремавший на соседней жердочке карел-нимфа подскочил под потолок клетки и заорал в два раза громче и противнее:
– Тра-та-та-тра-та-та…
Даша, шарахнувшаяся сначала от первого вопля, затем оглохшая от второго, в сердцах хватила ладонью по клавиатуре.
– Да что же это такое, птичью мать вашу за ногу! Вы что, спокойно сказать не можете? Вы же попугаи, а не хомяки какие-нибудь. Вас что, разговаривать не учили?
Наверное, не учили, ибо птички не только на человечий язык не перешли, но и кричать стали в два раза громче. Проклиная весь этот зоопарк, Даша нехотя встала и отправилась на кухню чистить кормушки и готовить кормовую смесь.
2
В отсутствии Паэгле все заботы по уходу за живностью автоматически легли на плечи домработницы. Это только первые пять минут Даша легкомысленно полагала, что отлет привередливой хозяйки снимет с нее большинство хозяйственных забот, но уже на шестой минуте стало очевидным, как горько она ошибалась. Только на полив и подкормку цветов уходило не меньше часа: каждое растение требовало воды определенной жесткости, кислотности и температуры. Поливать цветочки требовалось тоже по-разному: сверху, снизу или разбрызгивая в воздухе питательный раствор. Не меньше времени и сил отнимали рыбы. Даром, что их осталось всего две штуки. Внимания они требовали, словно целый косяк. Кормились цихлазомы один раз в день, но такой отвратительной дрянью, что прямо оторопь брала, а аппетит пропадал часов на шесть уж точно. Птицы, напротив, питались, как в лучших ресторанах: шесть сортов злаков, орешки, семечки, морковь, яблоки, сыр и яйца. Блюда надлежало подавать в определенном порядке, стараясь ничего не перепутать. Пару раз Даша давала слабину и, стоя над разложенными поилками и кормушками, порывалась позвонить в Англию, но, представляя во сколько ей это обойдется, стискивала зубы, вооружалась мерными мензурками и по десятому кругу начинала читать составленную специально для нее толстенную инструкцию.
3
Кое-как закончив с птицами, Даша решила заодно покормить рыб. Те шныряли вдоль стекла и зло пучили разноцветные глаза. Вид у них был голодный, и проходить мимо аквариума становилось страшновато.
С трудом преодолевая отвращение, Даша нарезала сырых червей, кальмара, немного мяса, добавила в полученное месиво каких-то мелких пауков и дафний и, закрыв глаза, дабы не видеть всей этой мерзости, осторожно опустила кормежку в воду. Губастые челюсти кровожадно залязгали, пытаясь ухватить заодно и палец. Показав им кукиш, Даша тщательно вымыла руки и снова уселась за компьютер, однако не успела она нажать и пару клавиш, как птицы заверещали с новой силой – она забыла дать им тертый сыр с яйцом.
– Мерзкие пернатые каннибалы! – крутанулась на стуле озверевшая домработница. – Как у вас клюв открывается есть вареные эмбрионы себе подобных?
Попугаи закричали еще громче.
– Чтоб вы осипли, черти хохлатые…
Попугаи то ли на чертей обиделись, то ли сыра им настолько не хватало, но всеми четырьмя лапами они принялись трясти прутья клетки.
– Та-та-та-та-та…
Плохо вставленная поилка полетела на пол, на ковре растекалось темное пятно, на пятно легким облаком опускались перья.
– Я убью этих чертовых птиц! Я убью этих чертовых рыб! И соседей заодно убью… – в неистовом порыве завопила Даша, хватая мобильный телефон.
Ей уже было все равно, сколько будет стоить звонок, что скажет Паэгле, но с этим зверинцем на выезде пора было заканчивать.
4
– Я больше так не могу, – заявила она, как только Паэгле сняла трубку.
– Что такое? – Голос бывшей одноклассницы звучал устало. – Кто-то умер?
– Умер… Я скоро ласты склею! У них рот не закрывается…
– У кого? У рыб? – занервничала Юлька. – Они что, заболели?
– Да чтоб они все к верху брюхом всплыли! У птиц. Они мне всю плешь просвирестели. Сил больше нет. К тому же я вся в перьях. Скажи, из твоих друзей их никто забрать не может?
Идею про друзей Юлька проигнорировала.
– А когда они кричат – до прогулки или после? – спросила она.
Даша опешила.
– Прогулка?.. Какая у птиц может быть прогулка? Они же улетят сразу. Или для них ошейники специальные?
– Ты совсем уже?.. В квартире они гуляют. В смысле летают. Клетку открываешь и они и летают. Ты что, их ни разу не выпускала? Бедные птицы. Конечно, они кричать будут.
Даша обежала глазами мягкую мебель и ковры.
– Юль, да как же их выпускать из клетки? Они же гадят. Всю квартиру зас…
– Ну и что? Это же птицы, не коровы. Вымоешь.
«Нет, она точно ненормальная».
– Помет? – Даша заставила голос звучать твердо, – Извини, Юля, но нет. Если я еще хоть один день пробуду зоотехником, я сама умру.
– Но мы же договорились.
– Мы договаривались, что я буду искать убийцу твоих рыб, а не убирать авгиевы конюшни. Если птиц отдать некому, тогда возвращайся и разбирайся со своим хозяйством сама.
Идея с возвращением Юльке явно не понравилась.
– Что за капризы? Как у взрослой, самостоятельной женщины могут возникнуть проблемы с…
– Хватит морочить мне голову. У взрослой женщины могут возникнуть какие угодно большие проблемы. Когда вернешься?
– Не знаю…
– А точнее?
– Не раньше, чем послезавтра.
– Послезавтра… Какой кошмар… – Даша готова была расплакаться. Но выбора все равно не оставалось. – Ладно, до завтрашнего вечера я, может быть, еще кое-как протяну, но ни секундой больше.
Вместо ответа или хотя бы простого «до свидания» раздались гудки.
5
Устав от сидения за компьютером, Даша завалилась на диван. Тихий ужас какой-то! Больше всего она боялась не справиться с ребенком, а в результате оказалась раздавленной зоотехническими проблемами. Нет, как Юлька все ловко обставила! Вместо увлекательного расследования какая-то нудная унизительная ассенизаторская деятельность.
Подтянувшись на подушках, Даша сердито скрестила руки на груди. Может, все-таки уехать, пока не поздно? Черт с ними, с деньгами, здоровье дороже. С другой стороны, Антошку не бросишь… Ладно, два дня она подождет, но как только Паэгле вернется…
Попугаи насытились довольно быстро и снова принялись трогать лапами дверцу клетки – не открыта ли. Даша отрицательно покачала головой.
– Только через мой труп, – заявила она. – Мебель я за вами чистить не стану, даже не просите.
Карел-нимфа недовольно прикрыл глаза, он был старше и ничего хорошего от людей давно не ждал, но волнушка еще был полон иллюзий и оттого, вцепившись в дверцу, принялся отстаивать свои права:
– Та-та-та-та-та-та-та-та!!!!
Даша молча показала кукиш. Птица не унималась. Желая продемонстрировать полное безразличие к хотелкам братьев меньших, жестокая домомучительница взяла в руки анкетные данные подозреваемых и демонстративно принялась перечитывать. Попугай притих и затосковал.
Делая вид, что ей необыкновенно интересно, Даша в сотый раз перечитывала биографию Пантелеева. Ничего нового, конечно, узнать не удалось. Юлькин коллега по-прежнему выглядел крайне несимпатичным, но длительное общение с животными делало недостатки человеческого характера не такими уж и заметными. Кроме того, доцента не нужно было кормить и удобрять. С него даже перья не летели.
Она отложила бумаги. По-хорошему, надо с ними со всеми встречаться, дома все равно ничего не высидишь. Однако Юлькин приказ удерживал от решительных поступков.
Включенный компьютер призывно пиликнул. Даша закинула голову, пытаясь разглядеть надпись на экране. Пришло какое-то сообщение. Кряхтя, она слезла с дивана и прочитала адрес отправителя. Биофак МГУ. В списке получателей, кроме фамилии Паэгле, значилось еще несколько имен, в том числе Валикбеева и Пантелеева. Некоторое время Даша кусала губы, размышляя, стоит ли ей открыть и прочитать письмо. Конечно, адресовано оно не ей, но вдруг там что-то срочное? Наконец, посчитав, что никаких особых тайн там быть не может, а что-нибудь полезное узнать удастся, нажала кнопку мыши.
Письмо оказалось напоминанием, что сегодня на факультете состоится круглый стол и адресата там будут рады видеть. С секунду помешкав, Даша взяла ручку и записала время встречи и номер аудитории. Пусть Паэгле катится ко всем чертям: не будет она сидеть до конца жизни в домработницах и ждать неизвестно чего. Если Юльке нужен преступник – она его получит, а каким способом – не ее дело. Ей необходимо хотя бы издали взглянуть на подозреваемых. А заодно немного отдохнуть от всей этой флоры и фауны.
Даша повернулась в сторону птичьей клетки – попугаи по-прежнему были недовольны обслуживанием и отсутствием выгула. «Воли! Воли!» – читалось в сердитых круглых глазах.
– А вот фиг вам! – Для пущей убедительности злобная домработница снова продемонстрировала фигуру из трех пальцев. – Гуляйте внутри своей жилплощади. Заодно и попоститесь. Вот приедет ваша хозяйка, пусть хоть на руках вас носит, хоть еду из ресторана заказывает. Лично мне с вами возиться некогда, у меня дела.
Волнушка недовольно щурил просяное зернышко черного глаза. Более крупный карел угрожающе подергивал хохолком.
– Кыш! – Выключив компьютер, Даша от души потянулась. – Это вы твари бессмысленные и бесполезные, а я на работе, у меня очень важные дела. Когда вернусь, не знаю, ложитесь спать без меня.
Глава 12
1
Серовато-коричневое здание Московского государственного университета всколыхнуло в душе множество чувств: здесь учились, влюблялись, осуществляли самые несбыточные надежды и окончательно расставались с иллюзиями. Это было место, где слишком многое произошло впервые, и где даже самая страшная беда после второго бокала казалась сущим пустяком.
Проходя мимо первого гуманитарного корпуса, Даша чуть замедлила шаг, ей ужасно захотелось подняться на свой пятый этаж, пройтись по длинному коридору, увидеть знакомые лица… Но биофак, куда она спешила, располагался дальше, а это минут пятнадцать бодрого шага, и там еще надо сориентироваться – постараться обнаружить Юлькиного начальника раньше, чем он затеряется в плотной толпе остальных биологов.
Бросив грустный взгляд на длинное некрасивое здание родного факультета, Даша помахала ему рукой и поспешила дальше.
Подоспела она как раз вовремя. Перед кафедрой стояла плотная дымящая толпа. Биологи громко обсуждали какую-то административную проблему и в большинстве выглядели так, как она и предполагала: мешковатые, в очках, не слишком привлекательные. Ну, может, среди младших научных сотрудников отыскалась пара интересных персонажей. Среди старшего профессорско-преподавательского состава взглянуть было просто не на кого. Даша еще раз тщательно осмотрела лица. Нет, даже при приглушенном освещении никого нельзя было назвать роковым соблазнителем. Напрашивался вывод: или у Юльки помороки на фоне чрезмерного полового воздержания, или профессора Валикбеева здесь все-таки нет.
– Простите, – обратилась она к стоявшим неподалеку девушкам, судя по всему – лаборанткам, – вы не в курсе, Валикбеев еще не приходил?
Девушки обежали глазами куривших.
– Ираклий Имранович в учебной части был. Наверное, еще там.
– А где это?
– На втором этаже посмотрите…
Боясь упустить удачу, Даша поспешила к лифту. Но и на втором этаже Валикбеева найти оказалось не так-то просто, он «только что был где-то здесь», но где «здесь», никто не знал. В раздражении Даша принялась заглядывать во все двери подряд, задавая один и тот же незамысловатый вопрос:
– Добрый день, Ираклия Имрановича случайно не видели?
И она уже по инерции хотела захлопнуть очередную дверь с неизменным «извините», как темноволосый мужчина плотного телосложения удивленно повернул голову:
– Случайно видели.
– Где он? – обрадовался забегавшийся детектив.
– Здесь. – Мужчина слегка приподнялся. – Я Ираклий Имранович, что вы хотели?
Даша так увлеклась поисками, что даже не сразу вспомнила, зачем вообще здесь оказалась.
– Ой, как хорошо! – радостно всплеснула она руками. – А то я вас искала, искала…
Искать-то она его искала, но вовсе не для того, чтобы встретиться вот так, нос к носу.
Валикбеев с интересом рассматривал симпатичную рыжеволосую женщину.
– Вы соискатель?
– Нет. – В растерянности Даша остановилась в дверях, и так и продолжала стоять – наполовину в коридоре, наполовину в аудитории, застряв в проеме, словно газета в почтовом ящике. – Я… Дело в том, что я вас искала, искала… – Инстинкт непреодолимо тянул туловище в коридор, но разум велел оставаться на месте. – И внизу искала, и по всем этажам искала… В общем искала везде, где могла!
На самом деле она искала хоть какое-нибудь подходящее оправдание своему появлению в этой аудитории.
Взгляд профессора из заинтересованного стал несколько настороженным. Как известно, процент сумасшедших, бегающих по университетским коридорам, несколько выше, чем в целом по России.
– Это я уже понял. А зачем вы меня искали?
– Хотела поговорить? – Против воли фраза прозвучала вопросительно.
– Ну уж не знаю… Да вы проходите. – Валикбеев поманил ее рукой. – У меня, к сожалению, не так много времени, но я вас выслушаю. Присаживайтесь.
– Да-да, я сейчас. – Даша по-идиотски, бочком, протиснулась в аудиторию и присела на краешек стула, крепко сжав ручки сумки. Она понятия не имела, о чем говорить, но одно знала точно – молчать нельзя.
– Вот, – сказала она. Помолчала и повторила: – Вот так.
– Для начала неплохо, – кивнул Валикбеев, с трудом пряча улыбку. – И что дальше?
Надо признаться, Юлька оказалась не слишком далека от истины: профессор Валикбеев, несмотря на все свои звания и регалии, выглядел более чем привлекательно – кавказские корни давали о себе знать. У него были густые, с легкой проседью волосы, высокий умный лоб, тонкий, красивой лепки нос. Глаза, черные, внимательные, смотрели на собеседника открыто, с каким-то страстным вызовом, и, вероятно, нелегко было смешливым студенткам отвечать на экзаменах под таким взглядом. Но особую, благородную беспощадность породистому лицу придавали все же не глаза и не нос, а темные прямые брови, сросшиеся на переносице. Они завершали образ, делая его почти неприступным. В общем, профессор Валикбеев выглядел настолько монументально, что в рыжей голове опять невольно промелькнула мысль: может, просто сбежать?
К сожалению, от идеи пришлось сразу отказаться: что, если через пару дней Валикбеев придет к Юльке и обнаружит сбою визитершу в качестве ее домработницы? Скандала не избежать. Придется выкручиваться. Невероятным усилием воли она заставила себя говорить.
– Меня зовут Даша, я домработница Юлии Паэгле, – медленно произнесла она.
– Вы домработница Паэгле?
В коротком восклицании прозвучали и удивление, и недоверие, и еще что-то, чего Даша так и не смогла уловить. Объяснить столь бурно выраженное недоумение можно было только одним: совершенно очевидно, что ее внешний облик никак не вязался с названной профессией.
– Да, я работаю домработницей, – со смиренным достоинством произнесла она и высоко подняла голову, что означало, мол, профессии разные нужны, профессии всякие важны.
– Странно, – Валикбеев перевел рассеянный взгляд на свои бумаги, – очень странно…
– Что именно? – спросила Даша в надежде услышать подтверждение своему предположению.
– Да нет… В принципе ничего. – Он поднял глаза. – А что, собственно, привело вас ко мне? Что-то случилось? Это Юлия Сергеевна вас прислала?
– Не совсем… – Даша все еще пребывала в растерянности и не представляла, что говорить. – Дело в том, что Юля уехала…
– Да, я знаю, в Англию.
– Совершенно верно, на выставку… Ее третий день нет, и неизвестно, когда она вернется…
Постепенно в голове складывался план. Чтобы Валикбеев ничего не заподозрил, его необходимо отвлечь. А отвлечь мужчину можно только тремя способами: заняться с ним любовью, накормить или о чем-то попросить. Первые два варианта выглядели, слишком экстремальными, оставалось просить. Знать бы о чем.
– Понимаете, я работаю всего третий день и, признаться, не предполагала, что кроме обычных хозяйственных дел мне придется заниматься еще и мини-зоосадом.
Профессор не выдержал и улыбнулся.
– Ах, вот оно что…
Приободренная его улыбкой Даша заговорила чуть быстрее:
– В общем, вся эта живность осталась на мне… Юля сказала, что если что-то случится, чтобы я позвонила вам.
– А что-то случилось?
– Да, к сожалению. – Веснушчатое лицо приобрело траурное выражение. – Один из попугаев все время падает.
– Кто, простите, падает? – Профессор Валикбеев приподнял свои великолепные брови.
– Попугай.
– Какой попугай? – И опять на благородном лице возникло недоверчивое выражение. – Разве Юлия Сергеевна держит попугаев?
– Двух. Как будто ей рыб мало.
– Так вы говорите о птицах попугаях, – он хлопнул себя по лбу. – Признаться, не сразу сообразил. Думал, речь идет о рыбах.
– О рыбах?..
– О рыбах-попугаях. Знаете, такие мордастенькие, как правило, красного цвета.
Даша вспомнила, что действительно нечто подобное видела в Интернете.
– Вы правы, есть такие рыбки. – Она была рада, что не напрасно потратила время. – Но я говорю о настоящих попугаях, с крыльями и в перьях.
Профессор кивнул:
– Да-да, припоминаю, в самом деле их у нее двое. А какой именно?
Даша задумалась, пытаясь вспомнить, чем падучий попугайчик отличался от устойчивого.
– Голубенький. Такой поменьше и без хохолка.
– Волнистый.
– Точно, – Даша обрадовалась. – Волнистый.
– И как же он падает? Когда летает?
– Нет. Понимаете, он чистит себе лапы и постоянно падает. Начинает клевать ногу, которой держится за прутья, и падает. Ужасное зрелище.
– Так он просто маленький еще. – Валикбеев по-отечески рассмеялся, обнажив крупные белоснежные зубы.
– Ах, вот как… – Даша сделала вид, что у нее камень с души упал. Хотя, откровенно говоря, ее не тронуло бы, даже если при падении волнушка получил сотрясение мозга. Которого у него наверняка не было. – Значит, так и должно быть?
– В общем, да.
– Как вы меня успокоили! – Она порывисто приложила руку к груди. – А то я так испугалась, так испугалась… Спасибо вам огромное!
– Не стоит. – Кавказец прищурил глаза и бархатисто добавил: – Надо же, какая вы чувствительная. Неужели так любите животных?
Зеленовато-ореховые глаза глянули преданно, со слезой.
– Очень люблю. Так люблю, что даже самой страшно становится. Но еще больше я боюсь сделать что-нибудь не так. Вы, наверное, знаете, что Юлия разводит каких-то очень ценных рыб, и если с ними что-нибудь случится…
Никак не отреагировав на упоминание о рыбах, Валикбеев вдруг спросил:
– Простите, что интересуюсь, но Юлии Сергеевне вас кто-то порекомендовал?
– В каком смысле?
– Мне интересно, как вы получили это место. Как попали в ее дом.
Сердце забилось часто-часто. Ни как коллега, ни как друг Валикбеев не должен был задать такой вопрос, если только, конечно, сам не планировал устроиться к Паэгле домработницей.
– А почему вы спрашиваете? – Даша явно тянула время.
– Ну… – он отвел глаза, – мне не безразлично, что происходит у моих… друзей.
За те доли секунды, что звучал его ответ, Даша со всей очевидностью поняла – профессора Валикбеева явно интересуют не все друзья в целом, а лишь некоторые. И этот интерес точно не был праздным. Неужели он в самом деле причастен к гибели рыб? Не может быть. Пантелеев – да, но директор института!
– Я вас понимаю… – Она заставила голос звучать спокойно, даже с некоторой беспечностью. – Мы с Юлей знакомы очень давно. Мы учились в одном классе.
– Вы одноклассницы?! – воскликнул Валикбеев с таким изумлением, словно впервые узнал, что Паэгле училась в школе. – Не может быть! А как ваша фамилия?
– В школе была Кунцева. – Даша помолчала, пытаясь понять, зачем это профессору понадобилась ее фамилия. – И почему не может? Я что, выгляжу старше Юльки?
– Нет, нет, что вы… – Красивый директор института на мгновение прикрыл рукой лицо. – Просто Юлия Сергеевна никогда не отличалась сентиментальностью. Трудно представить, что она вдруг займется трудоустройством бывших подруг.
Тут Валикбеев был абсолютно прав – ни сентиментальностью, ни душевной широтой Паэгле не отличалась. Тем важнее было убедить его в том, что все происходящее – не более чем естественный ход событий.
– Ну, во-первых, это я ей позвонила, мне срочно понадобилась работа, а во-вторых, мы никогда не были подругами. В школе она едва меня замечала. Видимо, я позвонила в нужное место, в нужное время. – И чтобы фраза не прошла незамеченной, чуть форсировала интонацию: – Не думаю, что задержусь надолго, и как только подыщу работу по специальности…
– А кто вы по специальности?
Нет, что-то определенно было не так. Профессор, директор института, а вопросы как у подъездной кумушки. Сомнений не оставалось: его действительно очень волновало все, что происходило вокруг Юльки.
– Я искусствовед. Не самая востребованная сегодня профессия.
– Странно. Мне казалось наоборот… – Черные глаза пытливо изучали ее лицо, одежду, руки. Профессор словно приценивался к ней, намереваясь то ли купить, то ли продать. – Лично я был уверен, что нынче все, связанное с искусством, хорошо оплачивается.
Даша поспешила изобразить снисходительную грусть:
– В том случае, если у вас есть нужные связи. А я некоторое время прожила за границей и, так сказать, выпала из обоймы. Теперь приходится все налаживать заново.
– Да, да, я вас понимаю… – Валикбеев что-то решал про себя, он перебрал бумаги, лежащие перед ним, отложил их в сторону. – Значит, вы сейчас на мели?
– Более чем.
– Очень жаль. Мне бы так хотелось вам помочь!
По тому, как он произнес это «Мне бы так хотелось вам помочь», Даша поняла, что в разговоре настал переломный момент. Сейчас Валикбеев пойдет в атаку и попробует с ней сблизиться. И она не ошиблась.
– А знаете, у меня появилась неплохая идея. – Профессор сделал вид, что задумался. – Как вы отнесетесь к тому, чтобы нам с вами подружиться? Давайте как-нибудь встретимся… Что вы на это скажете?
«На это я тебе скажу, что ты, братец, форменный дурак, – Даша практически торжествовала быструю и легкую победу, – несмотря на все твои титулы и регалии».
Но вместе с тем где-то в глубине души все же скреблось сомнение: зачем такому состоявшемуся человеку убивать чужих рыб? Что они, эти аквариумисты, совсем границ не знают?
– С удовольствием, – тем не менее поспешила она согласиться. – Я – хоть сейчас.
Посмотрев на часы, профессор деловито сдвинул брови:
– Вот что, Дашенька, к сожалению, сейчас у меня нет времени, но если вы не против, ближайшим вечерком я могу заглянуть к вам на огонек. Мне кажется, мы могли бы быть друг другу полезны.
– Полезны? В каком смысле? – с восхитительным простодушием осведомилась Даша.
– Я, например, с удовольствием помог бы решить ваши маленькие финансовые затруднения…
– Ну что вы, что вы! – Глазки застенчиво потупились.
– …А вы бы в ответ могли оказать мне маленькую услугу. Вы не против встретиться прямо сегодня, часиков в семь?
– Нет, не против… Простите, а что за услуга? Может быть, не будем ждать до вечера? – Тут она подняла голову и глянула с таким вызовом, что сразу стало ясно: девушка готова к любым предложениям.