Работа не хуже других

Производственный фарс

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

КИРИЛЛ, 38 лет – технический служащий железнодорожной станции

СВЯТОСЛАВ / СВЕТ – его бывший одноклассник, профессиональный благодетель

Районный центр между Рыбинском и Кинешмой. Недавнее прошлое.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ

Служебная квартира без обстановки. В комнате только пара стульев, небольшой стол. Окно размером с форточку располагается так высоко, что нужно брать стул, чтобы в него выглянуть. Вешалка на колесиках с хромированной перекладиной время от времени перекатывается с места на место. На ней висит единственный предмет гардероба – очень широкий и длинный сильно потертый брезентовый плащ на больших пуговицах с крупными планками и карманами. Плащ висит на таких же непропорционально широких плечиках. Тут же стоит деревянный ящик с ручкой, склоченный из грубо обструганных досок. Из него торчат инструменты и рабочий инвентарь смотрителя подперроного пространства.

СВЯТОСЛАВ. Тебе пора отдохнуть.

КИРИЛЛ. Не пора. Мне будет казаться, что я капитулировал.

СВЯТОСЛАВ. Я понимаю, в этом году очень холодная весна. И негде укрыться. А еще все эти платформы продуваются. Спасибо, что твой перрон хотя бы не такой узкий – не надо вжиматься в ограду, чтобы тебя не сдуло на рельсы, когда проходит скорый.

КИРИЛЛ (не решается сказать). Дело не в холоде и не в ветре. Я еще даже не приступал.

СВЯТОСЛАВ. То есть ты еще ничего не делал? А чем же ты занимался все это время?

КИРИЛЛ. Собирался с силами. Хотел все обдумать.

СВЯТОСЛАВ. Ладно, хорошо. Когда ты планировал приступить к работе?

КИРИЛЛ. Я вот прямо сейчас собирался. Ты сбил меня с толку своим (Передразнивает.) «тебе пора отдохнуть». Минуту назад я полностью созрел для того, чтобы залезть под платформу, проверить опоры, глянуть, нет ли где перекрученного кабеля, все ли в порядке с плафонами.

СВЯТОСЛАВ. Погоди, я думал, у тебя другой план: взять толстый блокнот и начать записывать интервалы между проходящими поездами, составлять схемы, заносить цифры в таблицу, строить графики – в общем, попробовать разобраться в этой головоломке.

КИРИЛЛ. Нет, ты совершенно не понял сути моей работы. Моя работа более ответственная. Графики, таблицы… Ты хоть раз видел, чем я занимаюсь? Ну, конечно, откуда. Для того чтобы увидеть – надо залезть под платформу. На карачках. Но при этом ты точно знаешь, когда мне отдыхать.

СВЯТОСЛАВ. Извини, что вторгся в твой рабочий распорядок, в твое личное пространство. Я ведь по-дружески.

КИРИЛЛ. Конечно, вторгся по-дружески.

СВЯТОСЛАВ. Мне казалось, у тебя более достойная работа, не такая плебейская. Ты ведь был самым умным в нашей компании. И в классе. И на нашей улице. И остаешься таким.

КИРИЛЛ. Да, я плебей. Я люблю орудовать лопатой, забираться под перроны, ползать по бетонным коробам, где кошачий смрад и ржавые трубы.

СВЯТОСЛАВ. Но если бы ты решил сменить род деятельности…

КИРИЛЛ. Нет!

СВЯТОСЛАВ. Если бы только решил поменять… (Кирилл грозит пальцем и Святослав замолкает).

КИРИЛЛ. Это единственное, что я умею и что мне нравится делать.

СВЯТОСЛАВ. Понятно. Умственный труд всегда был выше твоих сил. Знаю, что ты скажешь, что работа, требующая образования, не имеет отношения к умственным способностям. В этом ты прав. В проектном отделе, где я когда-то был приписан, ни ум, ни знания не потребовались. Но и у тебя есть сроки. Сколько дней ты уже откладываешь свою работу?

КИРИЛЛ. Четыре.

СВЯТОСЛАВ (с недоверием). Четыре?

КИРИЛЛ. Двадцать четыре.

СВЯТОСЛАВ. Пойми, я не придираюсь, но… Ты достаточно долго откладывал и тебе пора взяться за ум. И надо либо перестать собираться на работу, либо все-таки стартовать.

КИРИЛЛ. Меня беспокоят эти балки и кабели. Две недели назад был сильный дождь – наверняка почву вокруг опор размыло. Весь грунт, который я перенес туда за прошлый год, смыло в канаву. Я уверен, что смыло. А я ведь не меньше недели на это потратил. Пять дней с утра до вечера возил двуручную тачку у всей станции на виду.

СВЯТОСЛАВ. Да все в порядке с твоим грунтом, не волнуйся.

КИРИЛЛ. Вот ты опять начинаешь меня сбивать. Моя мотивация требует бережного отношения. Как это «не волнуйся». Я волнуюсь, я постоянно себя накручиваю. Иначе мне не хватит пороха туда вернуться.

СВЯТОСЛАВ. Двадцать четыре дня… У тебя ведь были и более длительные паузы.

КИРИЛЛ. Был момент, когда я не заглядывал под перрон полгода.

СВЯТОСЛАВ. Вот видишь!

КИРИЛЛ. Но каждый день я только и думал о том, как вернуться, как взяться за лопату, как все там перевернуть, перемыть щеткой все открытые бетонные уступы и своды. Эта остановка в работе была угнетающей, я отчетливо понимал, что моя жизнь потеряла смысл.

СВЯТОСЛАВ. Теперь, когда ты отдохнул, не хотел бы одним глазком взглянуть на фронт работ?

КИРИЛЛ. То есть хитрость такая, самого себя обмануть? Вроде бы не по делу прийти, а так… Видишь, чего ты добиваешься? Чтобы я сдался. Чтобы я капитулировал.

СВЯТОСЛАВ. Наоборот, я хочу помочь тебе справиться с прокрастинацией.

КИРИЛЛ. Нет никакой прокрастинации, Свет. Я в любой момент могу начать работать. Вот прямо сейчас. Но мне нужна причина, мне нужны объяснения. Я должен понимать, каков план, каков замысел.

СВЯТОСЛАВ. Тебя нужна вся картина?

КИРИЛЛ. Да.

СВЯТОСЛАВ. Картина такова, что ты себя мучаешь. Ты не живешь, а страдаешь. И всех нас изводишь. И это все на трезвую голову и без какого-то тяжелого недуга. Лучше бы ты был паралитиком – нам всем было бы проще.

КИРИЛЛ. Конечно, я вам мешаю. Само собой. Но то, что я делаю очень важно для меня. Вы можете это понять?

СВЯТОСЛАВ. Может, не все твои знакомые, но я – понимаю.

КИРИЛЛ. Я боюсь все испортить. Залезу туда, все там переверну, кабель задену ломом, расколю короб. Раньше я как-то не обращал внимания на негативный опыт, всегда мог все переделать. Сделать хорошо, а потом еще лучше. А потом и еще лучше. Понимаешь меня?

СВЯТОСЛАВ. Наконец-то ты признался. Ты перфекционист.

КИРИЛЛ. Не разбрасывайся такими словами.

СВЯТОСЛАВ. Перфекционист, перфекционист. Со страхом неудачи. А ты в курсе, что это непрофессионально? Настоящего профи результат не волнует. Ты хуже, чем перфекционист, ты – любитель. Да! Казалось бы, можно быть музыкантом-любителем, любителем-садоводом, каким-нибудь историком-любителем.

КИРИЛЛ. Автолюбителем.

СВЯТОСЛАВ. Например. Но представить, что смотритель подперронных коммуникаций тоже может быть дилетантом… Сомневающимся, не понимающим смысла и особенностей своего дела. Такое в голове не укладывается. Потому что это даже не специальность.

КИРИЛЛ. А что же это?

СВЯТОСЛАВ. Это умопомрачение. Такие обязанности можно выполнять только в состоянии транса. Любой человек как-то минимально настраивается на работу, прокручивает в голове план действий, хотя бы представляет, что ожидает его на рабочем месте. Ты же впадаешь в транс и не понимаешь, что вокруг творится.

КИРИЛЛ. Ты очень точно описал мое рабочее самочувствие. Я сам не свой, когда туда забираюсь.

СВЯТОСЛАВ. Слово правильное подобрал – самочувствие, ты не здоров, Кирилл. Твоя работа – это болезнь. А то, что ты все эти годы принимал за исполнение служебных обязанностей, были проявлениями прогрессирующего заболевания. Еще понимаю, если бы ты был курьером и развозил людям препараты от разных недомоганий, от бессилия. Тебя бы с нетерпением ждали, подгоняли, звонили. Или представим идеальный вариант – ты садовник и ухаживаешь за клумбой у своего подъезда. Или прямо на своем балконе. Всё! Насколько бы нам с тобой было легче. Но ты служишь на железной дороге. У тебя должны быть четкие обязанности и четкий график. Что это за железнодорожник, который месяцами не появляется на службе?

КИРИЛЛ. Ты хочешь, чтобы я тебе ответил? Да, вот такой я есть. Уникальный. И очень нужный. Представь себе, есть такие ценные сотрудники, без которых железная дорога не может обходиться даже при таком рваном графике.

СВЯТОСЛАВ. Как считаешь, почему на эту работу за столько лет не нашлось другого кандидата.

КИРИЛЛ. Потому что это только мое призвание?

СВЯТОСЛАВ. С первого раза ничего не угадываешь.

КИРИЛЛ. Потому что такой вакансии никогда не было? И это просто такое расстройство, как ты только что сказал.

СВЯТОСЛАВ. Это ты в другую крайность кинулся. Все просто: семь лет назад, когда ты устроился в подперронные смотрители, эта вакансия была волонтерской, без оплаты.

КИРИЛЛ. Не знаю, что было семь лет назад, но я же не мог все это время работать бесплатно? Мне что-то приходит на карточку.

СВЯТОСЛАВ. Ты не уверен.

КИРИЛЛ. Дважды в месяц на мобильный приходят сообщения. «Вам поступила зарплата». Я много раз видел их собственными глазами.

СВЯТОСЛАВ. Любой может написать сообщение и отправить на твой номер.

КИРИЛЛ. Я же снимаю деньги в банкомате и везде ими расплачиваюсь. (Достает из заднего кармана пластиковую карточку, банкноты.) Вот. Я бы не стал работать бесплатно. Хочешь сказать, кто-то из друзей меня трудоустроил к себе и выплачивает мне зарплату, пока я бесплатно очищаю водостоки и кабельные каналы под нашим вокзалом? Кто-то пожалел меня. Что молчишь?

СВЯТОСЛАВ. Никто тебя не трудоустраивал. Возможно, ты сам выплачиваешь себе зарплату. Сделал банковское поручение семь лет назад, чтоб каждый месяц получать аванс и зарплату.

КИРИЛЛ. Зачем мне устраивать себе такую странную жизнь?

СВЯТОСЛАВ. Ладно, не могу дальше сохранять интригу. Потому что ты – не тот, за кого себя выдаешь, Кирилл. Видимо, так.

КИРИЛЛ. Это не интрига. Я еще утром понял это по твоему бессовестному лицу.

СВЯТОСЛАВ. Ты был одним из хозяев города. Семь лет назад ты продал бизнес, деньги вложил в акции и недвижимость и устроился сюда. Припоминаешь?

КИРИЛЛ. Если бы это было правдой, я бы ни дня здесь не задержался. Это если рассуждать логически.

СВЯТОСЛАВ. Как ты думаешь, что здесь делаю я?

КИРИЛЛ. Гонишь меня на нелюбимую работу. Помогаешь мне реабилитироваться после… мозговой травмы?.. передоза?.. суицида? А правда, что ты здесь делаешь?

СВЯТОСЛАВ. Я на тебя работаю. Ты меня нанял.

КИРИЛЛ. Не может быть. Семь лет назад? Это что, у меня какая-то амнезия? СВЯТОСЛАВ. Кирилл, так не пойдет!

КИРИЛЛ. Ты о чем?

СВЯТОСЛАВ. О твоей потере памяти. Это же полная фигня. Ты ни на один день ничего не забывал.

КИРИЛЛ. Но я и правда все забыл. А что это может быть? Депрессия? Кататония? Синдром Стендаля?

СВЯТОСЛАВ (строго). Таких диагнозов давно уже не ставят.

КИРИЛЛ. Мы ведь были друзьями, насколько я помню, со школы.

СВЯТОСЛАВ. Мы и сейчас друзья. Ты мне очень помог. В какой-то момент ты спас меня, я ведь катился по наклонной, дела у меня были не очень. А ты в меня поверил, приставил к проекту. Вернул человеческий облик.

КИРИЛЛ. Но я при этом – смотритель подперронных коммуникаций?

СВЯТОСЛАВ. Да.

КИРИЛЛ. Ты охрененно умеешь убеждать, уговаривать. Ладно, я иду на работу. Двадцать четыре дня! Это же почти месячный отпуск. Только подумай: я в отпуске, заменить меня некому – что за эти дни могло произойти со всем этим оборудованием, со столбами, с сеткой-рабицей?

СВЯТОСЛАВ. Ничего. Ты сам такую работу выбрал, чтобы от тебя ничего не зависело. (Задумывается.) Как-то не так сказал. Чтобы между твоим присутствием или отсутствием не было критической разницы.

КИРИЛЛ (как атлет перед подходом к снаряду, тяжело дышит и вращает головой). Уф. На работу. Ладно. Все залило, придется ползти по лужам. Это ничего. Я много раз это делал. Лужи, грязь – это не самое страшное.

Кирилл выходит на авансцену, подсвечивается софитом. Святослав исчезает в темноте.

Самое страшное под перроном – это ветер. Если сверху гуляет легкий ветерок, то там в этой яме ты еле стоишь в мощном воздушном потоке. Если сверху ветерок теплый, то внизу он может обжечь, если прохладный – то тебя пронизывает ледяной шквал. И никакой тройной брезент тебя не защитит. Рукавицы моментально примерзают к бетону, дышать приходится, закрыв глаза, сжав ноздри и стиснув зубы. Нет никаких человеческих сил, чтобы выдерживать эту бурю и еще работать. Отгибать и разгибать стальные перегородки, отдраивать почерневшие гайки, искать трещины и разломы, махать лопатой, ставить отметки черной эпоксидной краской…

ГОЛОС СВЯТОСЛАВА. Подумай, что тебе еще надо взять! (Софит гаснет, Святослав снова рядом.)

СВЯТОСЛАВ. В прошлый раз ты забыл наколенники.

КИРИЛЛ. Какое это имеет значение? Я просто не буду вставать на колени и все.

СВЯТОСЛАВ. Но тебе придется вставать на колени. Это часть твоей работы. Ты сам такую выбрал – грязную, унизительную, где нужно ползать на коленях, на четвереньках. По-другому там ничего не сделаешь. Все манипуляции смотритель выполняет или на коленях, или на четвереньках. Все это описано в твоей должностной инструкции. Ты попросил меня выучить ее наизусть, если ты что-то забудешь.

КИРИЛЛ. Но почему я так зациклен на этой работе? Почему мне нравится этим заниматься?

СВЯТОСЛАВ. Я не знаю. Нет ни одной мысли. То, что я знаю, я тебе сказал.

КИРИЛЛ. Да. Загадка. Я готов.

СВЯТОСЛАВ. Тебе не обязательно это делать. Ты можешь прямо сейчас со всем этим покончить. Черт с ним, я готов расстаться со своей работой, которую ты мне дал. Она мне досталась слишком дорогой ценой. Только чтобы ты прекратил этот сумасшедший спектакль.

КИРИЛЛ. Как быстро ты сдулся. А кто мне сказал, «давай, отдохни»? «Померь интервалы между поездами»…

СВЯТОСЛАВ. Я серьезно.

КИРИЛЛ. Я в гробу видел твою серьезность. Ты сам взялся мне помогать. Я тебя не заставлял. Я сказал, сделай это по-дружески, прислушайся к своему сердцу, чтобы не было надрыва.

СВЯТОСЛАВ. «Прислушайся к своему сердцу» – ты такой хрени не говорил.

КИРИЛЛ. Хорошо, это патетика. Но если ты что-то понял про мою работу, про то – почему я этим занимаюсь, и как для меня это важно, то ты не стал бы размазывать сопли… (Передразнивает.) Ты забыл надеть наколенники. Спасибо! Спасибо за наколенники! Ты настоящий друг.

СВЯТОСЛАВ. Не думал, что ты так это воспримешь. Прошло семь лет. И я просто попытался тебя отговорить.

КИРИЛЛ. Семь лет. Этого мало. Пойми.

СВЯТОСЛАВ. А когда будет достаточно?

КИРИЛЛ. Не знаю. Может быть, никогда.

СВЯТОСЛАВ (неожиданно для обоих). Думаешь, этим копошением в грязи ты что-то исправишь? (Они переглядываются.)

КИРИЛЛ. Что ты несешь? Что я должен исправить? Мне ничего не надо. Я всего достиг. У меня есть друзья. И лучший из них – ты. Чего мне еще желать? У меня есть работа – ответственная, важная, которая по-настоящему меня волнует. Работа, к которой я даже боюсь лишний раз подойти. (Кирилл все больше входит в раж.) Видишь, что со мной произошло? Я превзошел всех, с кем я в чем-либо соревновался. А ты знаешь, что я соревновался всю жизнь, соревновался во всем. Кто больше заработает, кто отхватит мегаподряд, кто устроит самый фешенебельный офис в центре города. И это я еще не говорю о попутных призах. О женщинах, о господстве, о вседозволенности… Все это прошло мимо меня, ты знаешь. Я сразу решил перейти в ту лигу, где я буду лучшим. Поэтому я всех их так легко уделал!

СВЯТОСЛАВ. Тебе пора на работу.

КИРИЛЛ. Да, хорошо, что напоминаешь.

Кирилл уходит на работу в огромной брезентовой плаще, как у металлурга, с тяжелым деревянным ящиком, со связанными цепью ожерельем инструментов и еще с длинной проволочной мочалкой, которая волочится за ним.

Святослав достает красивый бокал, бутылку дорогого красного вина, неспеша наливает. Делает глоток. Также неспешно достает сигару, отрезает кончик карманным резаком, закуривает от спички.

СВЯТОСЛАВ. Я еще не рассказывал про мой самый удачный год? Я стал владельцем компании «Моторные яхты «Нельсон и Ушаков», такой же победоносной, как эти два адмирала. Идея была в том, чтобы строить яхты на малоизвестных иностранных верфях, и найти доверчивых инвесторов, которые в это поверят. Я смог найти больше двадцати совладельцев и каждому продал по пятьдесят процентов бизнеса. Потом устроил изумительную презентацию в загородном клубе. Это было моё. Я чувствовал, как всем этим управлять на молекулярном уровне.

Мы каждый день с партнером отправлялись к его другу в игорный клуб «Таймыр». К шведскому столу нас подводил сам Стариков, владелец сети ресторанов. Я познакомился со всеми девчонками изо всех отделов маркетинга. И все эти мушки прилипли к моей паутине. Жизнь летела, как ракета.

А потом я подумал: что же я за урод такой? Ведь в мире столько несправедливости. Люди и мечтать не могут о таком легкой жизни, как у меня. Кому-то от рождения дается все, кого-то судьба одарила талантом забирать чужие деньги, как свои. Для остальных – единственный способ найти пропитание – честный труд. Меня тошнит от одной этой мысли. Какое у меня право всем этим пользоваться?

Я все раздал, даже квартиру в центре, которую только что купил. Потому что это было невыносимо. Для каких-то яхт мы успели придумать певучие названия, они до сих пор мне снятся. Но я не переменил своего решения.

Когда с бизнесом было покончено, меня приютил мой бывший однокурсник Андрей. Хотя ему было еще хуже, чем мне. Но в этом была вся суть, и от этого у меня наворачиваются слезы. Быть щедрым, когда тебе хуже, чем всем остальным. У него по пятницам собирался клуб настоящих неудачников, как я люблю, – клан игроков «ВарКрафт»: бухгалтеры, безработные юристы, налоговые полицейские и сисадмины. Мы все выходные пили водку. Чтобы сильно не трезветь у компании по средам был еще пивной день…

А потом Андрей исчез. Мне пришлось немедленно съехать. Я уже подумывал о возвращении домой, как вдруг…

С шумом врывается Кирилл, с грохотом ставит на пол деревянный ящик.

КИРИЛЛ. Я не дошел, я вернулся, чтобы разобраться с тем, что ты мне наговорил.

СВЯТОСЛАВ. Так и знал, что тебя нужно было проводить. Все-таки двадцать четыре дня. Когда я тебя провожаю, ты не успеваешь передумать.

КИРИЛЛ. Знаешь, в этой истории про зарплату, которую я получаю ни за что, есть что-то обидное. Я понимаю, что наши ребята мне сочувствуют, думают, что моя жизнь не сложилась. И это действительно так. Но я не смирился. Я борюсь каждый день. И ты это видишь.

СВЯТОСЛАВ. Да, я свидетель.

КИРИЛЛ. И я продержался уже семь лет. И мне было нелегко.

СВЯТОСЛАВ. Никто не понимает – зачем ты себе это устроил.

КИРИЛЛ. Вот! Никто не понимает. А ведь все очень просто. Я вдруг осознал ценность своей жизни.

СВЯТОСЛАВ. Семь лет назад?

КИРИЛЛ. Нет, я осознаю это каждый день. Я другого не пойму: тебя-то вдруг с чего так припекло? Семь лет ты нормально справлялся. Все нормально справлялись, все смогли это выдержать. Те, кто не смог, ты знаешь, я с ними распрощался. Тут же. Мне хоть и приходится заползать под перрон, но я не потерял хватку. И люди, которые мне мешают, разрушают мои планы, очень быстро освобождают площадку… Что с тобой не так?

СВЯТОСЛАВ. Семь лет – этот срок оказался слишком долгим для меня. Я все это время помогал тебе. Как друг. К тому же, некоторые моменты мы обговорили в контракте…

КИРИЛЛ. Давай, мы сейчас не будет отвлекаться. Дальше.

СВЯТОСЛАВ. Мне было очень важно твое доверие, что ты меня взял. А главное, мне казалось, что я понимаю, зачем ты все это затеял.

КИРИЛЛ. Понимал?! Очень сомневаюсь. Так глупо. (Качает головой.) Ты, наверное, решил, что это какая-то терапия. Групповая терапия анонимных неудачников? Или какое-то покаяние. (Изображает оратора, сжав перед собой кулак.) Постоять за наших ребят, за бизнес сообщество, за все, ради чего мы рисковали! Ты так подумал?

СВЯТОСЛАВ. Да, я решил, ты уж прости, что ты нащупал этот переломный момент в своей духовной жизни. Но при этом в своем обычном стиле решил всем устроить дурдом. Озарение настигло тебя, а отдуваться должны все остальные.

КИРИЛЛ. Ну уж и отдуваться. Кто здесь отдувается? Я вроде бы предусмотрел, чтоб всем, кто в это вовлечен, было удобно.

СВЯТОСЛАВ. Не знаю, как остальные, я с тобой только из-за стокгольмского синдрома. Я симпатизирую тем, кто хочет меня убить.

КИРИЛЛ. Только честно, что ты думаешь о моей работе?

СВЯТОСЛАВ. Я уже много раз говорил.

КИРИЛЛ. Ну еще раз, пожалуйста, повтори самую суть.

СВЯТОСЛАВ. Грязная, унизительная, бессмысленная.

КИРИЛЛ. А что на самом деле, знаешь? Это головокружительная, волнующая, как поцелуй симпатичной незнакомой девушки, захлестывающая эмоциями возбуждающая каторга. Вся моя предыдущая деятельность – чепуха и дребедень, не заслуживающие упоминания. Можешь себе такое представить?

СВЯТОСЛАВ. Почему же ты не ходишь на эту чертову фантастическую работу? Почему мне приходится тебя часами уговаривать?

КИРИЛЛ. Я сам не понимаю!

СВЯТОСЛАВ. Больше сегодня не пойдешь?

КИРИЛЛ. Хотелось бы, но второй раз нельзя. И третий. Но ты сегодня неплохо тянешь время. Тебе почти удалось меня смутить насчет профориентации. Все-таки я в тебе не ошибся. Ты держишь меня в тонусе.

СВЯТОСЛАВ. Завтра все сначала.

КИРИЛЛ. Ровно в семь утра – не успею продрать глаза.

СВЯТОСЛАВ. Но если хотя бы на секунду решишь, что ошибаешься?

КИРИЛЛ. Я этого не вынесу.

СВЯТОСЛАВ. А почему нельзя было все проще сделать?

КИРИЛЛ. Я и сделал проще. В тот день я понял, что больше ничего не хочу. Я бесцельно шлялся по улицам, пока не добрел до станции, по дороге я раздобыл упаковку снотворного. В принципе я приготовил таблетки себе на вечере, чтобы запить бутылкой виски… Но когда я оказался на перроне, я понял, что нет смысла идти домой, что я все закончу здесь. Я спрыгнул на пути и чтобы никому не мозолить глаза, забрался под перрон. Там меня и нашел Коля, через какое-то время. Пока я глотал таблетки и переползал с места на место, мне вдруг кое-что открылось. Я как будто попал в другое измерение. Вначале я не испытывал ничего, кроме отвращения к себе, но неожиданно я почувствовал легкость и стал слышать эти звуки и эту музыку. (Звучит полифонический фрагмент на грани беспорядка с визгом духовых и вскоре стихает.) Но не из-за таблеток, я их почти сразу выплюнул. Я понял, что это место совсем не такое, как я представлял. Мне вдруг стали понятны все связи, все значения. И я увидел, каким ничтожным я был раньше, когда мог получить все, чего пожелаю. Мой расчет, мое умение придумывать одну схему заработка за другой показались мне вселенской тухлятиной. И дело не в морали. Это чисто по-человечески оскорбительно.

СВЯТОСЛАВ. А потом явился Коля с ангельским ликом и нимбом над головой.

КИРИЛЛ. Да, именно так он и выглядел. Человек, который с трудом смог окончить железнодорожное ПТУ, стоял передо мной во всей славе. И небесная музыка гремела в моих ушах.

Музыка нарастает. Затемнение.

ВТОРОЙ ДЕНЬ

Кирилл и Святослав заняты бытовыми делами. Кирилл проверяет на прочность застежки на рабочем плаще, при этом совершает покатушки на мобильной вешалке. Святослав выравнивает на столе дощечки неизвестного назначения деревянным молотком, приседая и «пристреливаясь», а за окном – шум строительной техники. Наконец Кирилл подкатывает к окну, приставляет стул и закрывает окно, шум стройки исчезает.

СВЯТОСЛАВ. Все-таки тебе пора взять паузу.

КИРИЛЛ. Помнишь, к чему вчера привел твой совет? Ты чуть не отправил меня на работу без наколенников.

СВЯТОСЛАВ. Я каждый день зачеркиваю и снова вписываю наколенники в свой список. Ты не сможешь воспользоваться этой лазейкой. Я составил актуальный перечень всего, что ты должен брать с собой. Восемь пунктов. Можешь не беспокоиться, твои ползунки – первые в списке.

КИРИЛЛ. Почему ты так со мной разговариваешь? Потому что вчера сболтнул лишнего и теперь я в курсе всего?

СВЯТОСЛАВ. А раньше не был в курсе? Придумал простой повод не ходить на работу – с этого надо начинать.

КИРИЛЛ. Я сам плачу себе зарплату – это очень травмирующая новость.

СВЯТОСЛАВ. Думаешь только о себе. Мы столько лет понимали друг друга с полуслова, обходились одними намеками и вдруг эта буря откровения. Сколько слов мне наговорил. А главное, ты меня обвинил, что я не понимаю твоей работы.

КИРИЛЛ. Пойми, моя работа никогда не была сложной. В первый же день меня за полчаса ознакомили с рабочим местом, потом провели десятиминутный инструктаж и все – я специалист высшей категории, можно без допусков работать лет двадцать.

СВЯТОСЛАВ. И такой простой набор обязанностей оказался главной проблемой всей твоей жизни.

КИРИЛЛ. Да, это испытание, вызов, но для меня это рутина. Надеюсь, для тебя тоже. Я хоть раз говорил тебе, что надрываюсь, что делаю работу на пределе своих возможностей? Нет. Я пытаюсь быть честным с тобой.

СВЯТОСЛАВ. Тогда ты слишком близко к сердцу принимаешь – осадки, повышение температуры, состояние грунта, цветовые градации бетона. Даже кошки не различают столько оттенков серого.

КИРИЛЛ. Работа и должна изводить и даже наносить увечия, хотя бы символически. Тем более такая, как моя. Но я выбрал самую простую работу, какая может быть. Чтобы никто не ждал от меня каких-то достижений.

СВЯТОСЛАВ. Ну да. Как раз из-за ее простоты я пережил в тридцать три года микроинсульт. Помнишь, когда появились планы реконструкции станции, как мне пришлось побегать? Я заплатил членам комиссии, чтобы твой участок оставили без изменений и продлили действие прежней документации. Реконструировали всю ветку этой железной дороги, все станции, все коммуникации, полностью изменили регламент, не тронули только твой перрон. Мне пришлось решать вопрос на уровне министерства и подергать за ниточки в областном администрации. И все для того, чтобы для тебя эта работа оставалась несложной.

КИРИЛЛ. Из-за чего ты завелся? Может, я забыл сказать тебе спасибо? Не надо было так напрягаться. Я бы справился и с новым оборудованием, и с новой конструкцией перрона. Я сообразительный! А у тебя в глазах был ужас, ты смертельно испугался, что здесь все переделают. Я до сих пор не понимаю почему.

СВЯТОСЛАВ. Я вижу, ни один позорный эпизод не застревает в твоей чудо-памяти. Как у тебя получается?

Кирилл отмахивается и начинает собирать ящик, потом заворачивать и отворачивать обшлага брезентовой куртки, делая вид, что полностью поглощен сборами. Святослав молча наблюдает.

СВЯТОСЛАВ. Ты ведь до сих пор не знаешь, о чем я договорился с железнодорожным начальством.

КИРИЛЛ (перестает копаться в ящике и замирает). О том, что реконструкцию этого участка отложат?

СВЯТОСЛАВ. Не совсем.

КИРИЛЛ. О том, что ты сам найдешь подрядчиков для ремонта, потому что у этой территории трудный собственник?

СВЯТОСЛАВ. Я, может, единственный, кто поверил, что твоя одержимость этой работой – это твое озарение, твой момент истины.

КИРИЛЛ (сосредоточено). Что именно ты сделал? О чем ты с ними договорился?

СВЯТОСЛАВ. Я пытался понять, почему это продолжается так долго и все время происходит на грани нервного срыва…

КИРИЛЛ. Ты вывел этот объект из оборота? Через эту станцию идут только маневровые и этот перрон уже не действует? Ты ЭТО сделал?

СВЯТОСЛАВ. Подожди секунду. Я долго прокручивал в голове Николая с нимбом и эти ангельские песнопения в тот день. Это ведь все не могло быть игрой воображения…

КИРИЛЛ. Ты сделал мою работу бессмысленной и наша станция больше не функционирует? Ответь!

СВЯТОСЛАВ. Нет. Со станцией все в порядке. На твоем перроне, как и раньше, толпятся пассажиры. Если бы ты не являлся на работу в полном помутнении, ты бы это заметил. Мне кажется, пассажиров даже стало больше. В этом районе появились новостройки. Ты об этом знал? (Кирилл отрицательно качает головой.) А мне кажется, это одна из твоих потерянных инвестиций. Извини, что я не сделал именно так, не отменил здесь движение и не закрыл эту ветку. Это нам всем упростило бы жизнь.

КИРИЛЛ. Ты понимаешь, что на этом все держится? Все наши жизни. А возможно и все их жизни. Да, эта примитивная работа мне просто нравится. Но это чувство взаимно. Она тоже очень любит меня. Слышал такое выражение – дураков работа любит? Это про меня. И без нее у нас не будет ни настоящего, ни будущего.

СВЯТОСЛАВ. У нас?

КИРИЛЛ. Конечно, ты же решил мне по-дружески помочь семь лет назад. И взял на себя все риски.

СВЯТОСЛАВ. Я думал, моя работа попроще – следить, чтобы ты был в крагах, с газовым ключом на поясе, регулярно ходил на службу и справлялся со своими обязанностями.

КИРИЛЛ. Нет, конечно же, нет. Ты был главной фигурой. Без тебя я бы не решился все бросить и заняться таким ответственным делом. Оказывается, быть смотрителем подперроного оборудования совершенно невозможно в одиночку. Нужен кто-то будет тебя поддерживать. Подруга или друг. Жена, в конце концов. От всего этого я избавился, ты знаешь.

СВЯТОСЛАВ. Конечно, зачем еще нужны друзья?

КИРИЛЛ. Так, о чем ты договорился с железнодорожниками? Если не секрет.

СВЯТОСЛАВ. Это не так важно. Проехали.

КИРИЛЛ. Ну скажи. Если ты решил играть со мной по-честному, чтобы я не выглядел идиотом, и в жару, и в холод, маршируя на несуществующую работу в этой чудовищной брезентовой спецовке – то, чем ты мог их заинтересовать? Ты скупил на мои деньги всю прилегающую инфраструктуру и недвижимость и сделал железнодорожников совладельцами?

СВЯТОСЛАВ. Смелое предположение, особенно в свете того, сколько ты потерял сразу после своего озарения.

КИРИЛЛ. Я ведь не банкрот? Хотя мне все равно. Я ведь продолжаю это как-то содержать и контролировать?

СВЯТОСЛАВ. С этим тоже… я держал тебя в некотором неведении. Да ты и не особенно интересовался.

КИРИЛЛ. Я разорен?

СВЯТОСЛАВ. Ты ведь не из-за денег поменял свою жизнь. И теперь у тебя есть эта работа. Очень простая, но очень ответственная и важная.

КИРИЛЛ. Подожди, я должен как-то свыкнуться с этой мыслью. Мне надо освоиться в своем новом статусе. (На пару секунд закрывает лицо руками.) Но там ведь было много. Много денег.

СВЯТОСЛАВ. Да, но и траты были немаленькие. Ты должен соизмерять то, что ты получил, с тем, во что тебе это обошлось. Твоя работа, твое призвание. Лично я считаю, то, чем ты занимаешься – это подвиг.

КИРИЛЛ. Ты прав, я должен помнить – что я получил. Про свою выгоду.

СВЯТОСЛАВ. Конечно.

КИРИЛЛ. Однако ты мне так и не сказал, что у тебя был за сговор с железнодорожниками.

СВЯТОСЛАВ. Ну если ты меня заочно в чем-то обвиняешь… Мне пришлось получить должность начальника всего этого участка и этой станции, и старшего диспетчера, и главного технолога транспортных процессов. Я решил совместить несколько руководящих должностей. Я все там подмел. Думал на перспективу. Прикидывал, как решить проблему надвигающегося голода. И в министерстве было нужно именно такое решение. А твои активы их не заинтересовали.

КИРИЛЛ. То есть теперь ты мой наниматель.

СВЯТОСЛАВ. Не теперь, а уже пару лет.

КИРИЛЛ. И можешь в любой момент меня уволить.

СВЯТОСЛАВ. Да, могу.

КИРИЛЛ. Почему же ты до сих пор этого не сделал? Тебе же смертельно надоела эта безумная процедура отправки меня на работу. На ужасную, грязную, унизительную работу.

Кирилл снова оказывается под софитом, а Святослав исчезает.

Под перроном иногда очень хорошо слышны голоса и шаги. В этом подперроном мессиве – все человеческие эмоции преломляются, как в призме. Железнодорожные перроны концентрируют грусть. Даже дети, стоящие на нем, не испытывают воодушевления, когда видят приближающийся поезд. Эти перроны в любую погоду, в любой день недели безрадостны. Они примиряют людей с бесцельностью их жизней. Нет никакой сгущающейся тьмы перед рассветом. Тьма будет сгущаться и сгущаться, и сгущаться. Никакого рассвета не будет, пора бы уже понять. Но здесь под перроном голоса и души людей порождают радушные отблески. Я физически ощущаю, как эти радуги портят мое зрение. Понимаете, что это значит? Они еще не сдались. Они еще не утратили веру, что что-то прекрасное и важное существует. Как не сдался я. Ведь надо только набраться терпения и доехать до пункта назначения. Я – живое доказательство того, что в жизни может быть смысл.

А еще в моем подперронном измерении я постоянно слышу незнакомые музыкальные ритмы. (Звучит латиноамериканская музыка, Кирилл начинает двигаться, пританцовывать.) Музыка звучит то тише, то громче, то только этот перестук. (Звучит разнообразная перкуссия.) Кто-то никогда не перестает барабанить подушечками пальцев или зубочистками. Этот перестук совпадает со скрытой конструкцией этого мира… (Слышен угасающий перестук колес.)

Снова проявляется Святослав.

СВЯТОСЛАВ. Знаешь, по-своему и я стал ценить свою работу.

КИРИЛЛ. Какую из них ты имеешь в виду? У тебя теперь не одна работа и не один работодатель. Неизбежен конфликт интересов.

СВЯТОСЛАВ. Мои должностные обязанности, конечно, запутанней, чем твои, но я стараюсь не отставать от тебя. Твой утонченный трудовой этикет, твоя самоотверженность и духовность заразили и меня.

КИРИЛЛ. Ты сможешь представить мне отчет по моим… по нашим расходам хотя бы за последние год-два?

СВЯТОСЛАВ. Нет. Я решил, что ты не будешь в это вникать. Надо было раньше все взвесить. Не только полагаться на своих друзей, но и придумать какую-то перестраховку. Как видишь, от друзей толку мало, друзья ненадежны. Отнесись к этому хладнокровно. Ты лишился всего. К тому же, ты еще и должен всем ребятам, некоторым – неприлично много.

КИРИЛЛ. Ты мне это устроил в отместку за что-то? Я ведь выручил тебя, когда у тебя почва уходила из-под ног. И я всегда тебе помогал. Еще со школы.

СВЯТОСЛАВ. Я думаю, дело в этом перроне. С ним что-то не так. И со слабоумным Колей тоже. Ты же отнял у него работу. Забыл уже? Смотритель – это была его работа, и на нее никто не претендовал. Он тебя спас: нашел, позвал на помощь и до приезда скорой делал тебе непрямой массаж сердца. Николай ежегодно проходил тренировки по оказанию первой помощи. В тот день ты вытащил пачку счастливых билетов.