Морская инквизиция: От моря до моря

Глава 1. Эх, виконт

Виконт Алонсо Альфредо де Перес, пребывая не в самых благостных раздумьях, ехал, настёгивая великолепного скакуна. Он торопился домой к отцу, престарелому барону Луису Хосе де Пересу. Этот пожилой идальго, седой и крепкий, прекрасно владеющий шпагой и пистолем, давно уже ожидал возвращения своего младшего сына.

Алонсо боялся своего отца, и было это небезосновательно. Ведь Алонсо являлся третьим, самым младшим сыном, отчего надеяться ему на получение наследства было просто глупо. По праву наследования большой замок уходил в майорат старшему, среднему доставалось всё остальное имущество, то, что выделял отец.

Ну, а самому младшему доставалось всего лишь обучение, оплаченное отцом, и сомнительная карьера морского мага. То, что он попал в морской флот, скорее, было везением, чем наоборот, и сам Алонсо это прекрасно понимал. Впрочем, он просто удачно вложил через отца некую сумму, полученную от похода с Филином. А может, и нет, отец ему ничего не сказал.

А вот о друге Алонсо не подумал. Точнее, он хотел предложить Филину свою помощь, но тот настолько был уверен в себе, что Алонсо и не настаивал. Плюс шашни Эрнандо сразу с двумя девицами весьма высокого положения оттолкнули от него Алонсо. Де Перес посчитал, что у Эрнандо и так всё получится, даже без его скромной помощи.

Алонсо ехал и вспоминал былое. Отец безбожно гонял его дома, обучая фехтованию и постоянно сокрушался, считая младшего сына глупым и неспособный ни к чему. Оттого и не сильно-то хотелось ехать домой. Отец и сам любил выпить и покуролесить, но своего младшего, тем не менее, считал пьяницей. А уж любовь Алонсо к дракам на кулаках изрядно бесила престарелого барона.

Ведь настоящий дворянин обязан уметь драться на шпагах или, в самом крайнем случае, с помощью огнестрельного оружия. А драться на кулаках – это удел безграмотного крестьянина или обычного простолюдина. И как примерный отец, Луис де Перес имел мнение, что единственный в его семье моряк выделился не в лучшую сторону. И пал очень низко, несмотря на проявленную Алонсо отвагу в Новом Свете.

Но Алонсо Перес умел и любил драться на кулаках. Он не знал, что такое бокс, но природный талант, лёгкий и вспыльчивый характер, а также тяга к приключениям, постоянно предоставляли ему возможность помахать руками.

А кулаки, надо сказать, у виконта Переса были весьма немаленькими, и это несмотря на невысокий рост. Ладони его были широки, и рука с крепкими пальцами, сжатыми в кулак, представляла внушительное зрелище. Он почти сформировался, выйдя из подростковой поры. И его ладони и дальше с годами могли даже увеличиться, усиливая удар кулака.

Втайне от всех Алонсо часто посещал портовые таверны, но не столько для того, чтобы напиться, а больше для того, чтобы всласть подраться. Вино в припортовых тавернах было дрянное и вызывало лишь изжогу, а вот разбойничьи морды моряков, всех национальностей и комплекций, изрядно ему нравились.

Как врежешь по мерзкой роже, да так, чтобы нос набок, и кровь ручьём. Красота! Или в зубы, чтобы губы в лепёшку, а зубы в разные стороны, вместе со слюнями. Хорошо! Есть, что вспомнить. Били и его, но крепкая и не очень суровая, в силу молодости, физиономия виконта прекрасно выдерживала удары судьбы. Да и не позволял он наносить ему невозбранно частые удары. А шрамы его только украшали.

Так, рассматривая проезжающие пейзажи, мысли Алонсо переключились на недавние воспоминания. Расставшись со своим единственным другом, Эрнандо Гарсия, он, в весьма расстроенных чувствах, направился домой, по пути заехав в придорожную таверну.

Поначалу он просто пил, предаваясь грустным раздумьям. Ведь друг-то у него был один, остальные просто назывались друзьями, ничего друг для друга не знача. Они не раз с Эрнандо прикрывали спины друг друга и спасали от смерти. И вот так глупо расстались.

Разочарованный Филин поехал, куда глаза глядят, а Алонсо – к себе в имение. Отец, похлопотав, нашёл ему место в военном флоте. А Филин, так как был сиротой, получил вольный билет и уехал неизвестно куда. За ним не было крепкой спины отца или других родственников. Да и чтобы дать деньги, надо было знать кому и через кого.

Алонсо же фактически занялся своими проблемами, не поддержав единственного друга. Стыдно ехать к отцу одному. Отец бы смог по достоинству оценить его друга.

Эх, да что уж теперь! После драки кулаками не машут.

В это время двери таверны распахнулись, впустив туда кучку местных ремесленников. Вслед за ними появилась компания неизвестных путешественников, весьма обыденного, но немного таинственного вида. Они скромно уселись в углу, стараясь не обращать на себя лишнего внимания.

Да Алонсо и не стал их долго рассматривать, занятый поглощением еды и вина. Между тем, пока он насыщался, события начали принимать неожиданный оборот. В таверну вошла ещё одна компания и попыталась рассесться на свободных местах. Но не занятых стульев было мало, и расположение их вновь вошедшим совсем не понравилось, в результате чего завязалась драка.

Заводилой в этой компании был неизвестный Алонсо обнищавший дворянин, одетый в живописные тряпки, бывшие когда-то дорогой одеждой. Остатки золотого шитья вызывающе торчали на них, тыкая в окружающих агрессией вырванного из комфорта дворянина.

– А что за таинственность, уважаемые сеньоры? – обратился предводитель вошедшей компании к путешественникам, устроившимся в углу. – На улице жара, ещё даже не стемнело. А вы в плащах, почти не пьёте и заняли лучшие места в этой проклятой таверне. Не хотите ли уступить места более благородным, чем вы? А?!

Один из этой четвёрки, собственно, не сильно и скрывавшейся, ответил наглому дворянину.

– Вы бы, идальго, выпили ещё кружку и согнали бы ремесленников с их мест, раз вам так хочется разместиться лучше. Мы же заняли те места, которые были свободны, и в наши планы не входит их освобождать, угождая каждому встречному. А поэтому, оставьте нас, идальго, ваши товарищи вас ждут. И я не менее благороден, чем вы, раз вы уж так кичитесь своим происхождением.

У благородного, наверное, идальго, вошедшего в таверну последним, товарищей было трое и все самого паскудного вида. Откровенных разбойников среди них видно не было, скорее, просто распоясавшиеся от безнаказанности зажиточные селяне, нашедшие себе предводителя в лице данного господина.

Ремесленников же было семеро и настроены они были не менее агрессивно, чем идальго и его спутники. Услышав разговор о себе, трое из них сразу обнажили большие ножи и демонстративно положили их возле себя. Конечно, против пистоля и шпаги они бы слабо помогли, но сила ломит и солому, а численность, бывает, побеждает и качество.

К тому же, по всей видимости, агрессивная компашка была из местных и хорошо знала этих ремесленников, а потому предпочла с ними не связываться, сосредоточившись на странниках. Странники сидели возле стены, двое из них были одеты в бесформенные плащи, больше похожие на монашеские, остальные двое – в камзолы и походные плащи.

– По какому праву вы указываете мне, дворянину?

Ловкий взмах, и в руке у наглого идальго появился пистоль.

– Благородные идальго так себя не ведут, – заметил путник. – Что вы хотите?

– Чтобы вы освободили для нас места. А сами можете идти на все четыре стороны. Это ваше право и я его уважаю.

– Вы, видимо, не понимаете, что говорите. «Либо вино здорово ударило вам в голову», —заметил путешественник. – Мы уже заняли эти места и сделали заказ, и вы это прекрасно поняли, сеньор.

– А-ха-ха! – запрокинув вверх голову, засмеялся благородный голодранец, опасный в своей непредсказуемости. К тому же, он действительно был уже изрядно пьян.

– Посмотрите, друзья! – обратился он к своим товарищам. – Они уже заняли места… Чувствуется по разговору, что вы, не иначе, как нищий падре, который дрожит над каждым медным мараведи. Мелкий никчёмный служка, а не благородный сеньор. Пёс! – выплюнул оборванец из себя оскорбительное слово. – Пошёл вон, пока я тебя не поджарил своим пистолем.

Трое остальных путников молча ожидали развития событий, пока не вмешиваясь. Им, по всей видимости, не хотелось доводить дело до драки и афишировать свою поездку. Что-то подобное уловил и бессовестный идальго, наглеющий прямо на глазах.

Перес хотел было сначала вмешаться в их диалог, но потом передумал, решив, что ему это больше всех надо, что ли? Пусть разбираются сами, а он лучше выпьет, тем более вино, на удивление, было просто замечательным.

– Ммм.

Алонсо зажмурил глаза, с наслаждением проглатывая вино с миндальным привкусом калёных орешков. Резкий скрежет металла заставил его подавиться волшебным нектаром. Быстро проглотив терпкую жидкость, он удивлённо повернулся в сторону звука. Оловянная кружка осталась у него в руках, а рот распахнулся.

Странник, разговаривающий с пьяным идальго, уже стоял на ногах и короткой дагой отводил пистоль вверх от своей груди. Он не пытался убить наглого пьяницу, он защищал свою честь и жизнь.

«Сейчас будет потеха», – подумал Алонсо. Он не ошибался. Внезапно второй из этой четвёрки путников резко встал и произнёс властным женским голосом.

– Есть ли здесь мужчины?

Алонсо внимательно присмотрелся и внезапно разглядел в свете факела женское лицо и необычные для женщины короткие волосы, вставшие буквально дыбом от ярости.

Словно неведомая пружина подбросила его с места, и он, не раздумывая, бросился на помощь. Тем временем пьяный идальго уже успел ударить ногой «падре» и отбросил его вместе с дагой на стол. Больше ничего сделать он не успел. Алонсо, коротко размахнувшись, резко метнул оловянную кружку.

Пару раз перевернувшись в воздухе, она метко прилетела в лоб оборванцу. Тот рухнул, пистоль выстрелил, пуля пронзила крышу, а сплющенная об лоб оловянная кружка обиженно звякнула о деревяный пол. Все вскочили.

– А! О! А! Э! О! – таверна буквально взорвалась междометиями и отборным испанским матом. Матерились все. Хозяин таверны – за порчу имущества и предстоящую драку, спутники наглого идальго – возмущённые этим подлым, как им казалось, броском. Все остальные – в радостном предвкушении хорошенькой потасовки и нежданного развлечения.

Покачиваясь на крепких ногах, привыкших к палубе корабля, Алонсо подошёл к приятелям идальго. Взмах ножа, уход на шаг в сторону, и левая рука Алонсо сильно ударила в подбородок одного из трёх. Закатив глаза от удара, тот упал на пытающегося встать идальго.

Не теряя времени, Алонсо перехватил руку другого и, резко вывернув, дождался долгожданного хруста костей, после чего отпустил завывающего от боли приятеля идальго. Третий успел ударить сам, попав в нос Алонсо.

Хрустнул носовой хрящик, и струйка крови выплеснулась из носа Алонсо, проливаясь яркой струйкой на его грудь. Алонсо взревел и, схватив обеими руками обидчика, резко ударил его лбом в лицо, разбив нос. Не дожидаясь реакции, он ударил коленом в пах третьего подельника идальго, окончательно выключив его из боя. И обернулся к идальго.

Давать возможность достать шпагу оборванцу, который, на удивление, её носил, он тоже не стал. Сильный удар ногой в подбородок надолго успокоил наглого оборванца. Чуть позже, с помощью трактирщика, Алонсо выпроводил всех наглецов, под одобрительные крики ремесленников и благодарные взгляды путешественников. Ругаясь и проклиная его, избитые, во главе с еле живым идальго, удалились восвояси.

Пистоль, очень старый и не с магическим ударником, Алонсо отобрал, но оставлять себе не стал и продал его тут же трактирщику, за еду и флягу с вином. Компания путешественников, в связи с произошедшим, не пожелала оставаться ночевать в этой таверне, и Алонсо присоединился к ним, но сделал это не сразу.

Выйдя наружу, под мягкий свет заходящего солнца, он успел рассмотреть лицо девушки, которая скрывалась под бесформенной одеждой и позвала на помощь. Раньше на это у него просто не было времени. Пока дрался, пока отвечал на насмешливые крики болельщиков, пока пил, пока торговался, он совсем упустил момент знакомства.

Впрочем, как и всегда. На женщин ему катастрофически не везло. Да, с кем-то провести ночь у него всегда была возможность, особенно, имея деньги, а вот, чтобы любовь, такого с ним не случалось. Он даже завидовал в этом плане Эрнандо.

Тому на шею вешались то индианки, то дикие и взбалмошные девицы, то…, да мало ли ещё кто, он же не всегда был рядом с Эрнандо. В общем, ему не везло и всё, не то, что некоторым.

Да и какая любовь, когда вокруг то приключения, то путешествия, то драки, во всём не успеешь. «Не до любви, когда пираты вокруг», – успокаивал сам себя Алонсо. Но сердце, нет, нет, да просило нежно обнять кого-нибудь своими грубыми ладонями. И чтобы его молодое, но уже огрубевшее сердце забилось в такт другому сердечку, готовому полюбить и его.

Эх, но такие мысли не часто посещали голову Алонсо. Выйдя во двор, он увидел, как давешний «падре», или кто он там на самом деле был, седлал лошадей в походную повозку. Седлал он коней вместе с другим своим спутником, оказавшимся безусым юношей, самого субтильного вида. А потом взглянул на девушку.

Повозка, кстати, была совсем небольшой, простой и практически без украшений, но крытой и весьма крепкой на вид, с двумя маленькими окошками по бокам. Всё это Алонсо рассмотрел потом, а сейчас он увидел лицо девушки и остолбенел. Ведь на него смотрела ни кто иная, как Элеонора де Тораль, собственной персоной.

– Элеонора?! – вскричал он.

Девушка холодно взглянула на Алонсо, в её глазах мелькнуло удивление. Тонкие черты лица, действительно, копировали в точности лицо Элеоноры де Тораль, но кожа её не была смуглой, как у той. Скорее, она отдавала белизной, не тронутой солнцем, чем смуглостью испанской крови, разогретой жгучим южным солнцем.

Волосы у неё были такие же чёрные, как и у Элеоноры, но гораздо мягче и вьющиеся, возможно, оттого и были безжалостно острижены, но девушка от этого не стала хуже, скорее, она стала лишь эффектнее.

Светло-карие глаза необычного медового цвета с насмешкой уставились на Алонсо.

– Элеонорааа, – протянула она. – Как интересно! С чего вы взяли благородный эээ…

– Виконт, – тут же подсказал Алонсо.

– Угу, благородный виконт. Так с чего вы взяли, что меня зовут Элеонора?

– Ну, – смешался Алонсо. – Возможно, что я ошибаюсь, но вы очень похожи на маркизу Элеонору де Тораль, с которой я имел честь учиться в магической академии Толедо.

– Да? Весьма интересно. Весьма интересно, сестр… кузина делает весьма хорошие успехи и уже кружит головы благородным виконтам. Да, вы правы, я знаю Элеонору де Тораль. Я её кузина. Её величество Природа подшутила над нами, и мы весьма с ней схожи, но не совсем.

– Да, не совсем, – подтвердил это и Алонсо. Он успел лучше рассмотреть девушку и отметил немногочисленные различия в облике обеих. – Прошу вас меня извинить.

– Что вы, виконт, вы очень помогли мне и моей спутнице, – и она взглянула на вторую девушку, которая как раз освободила голову от капюшона дорожного плаща.

Водопад светло рыжих, почти золотистых волос, до этого завязанных в тугой узел и уложенных на голове, рассыпался по грубому плащу красивым водопадом. Если девушка хотела добиться внимания, то этим она достигла своей цели полностью. Даже не на сто, а на пятьсот процентов.

Алонсо, как заворожённый, уставился, отбросив всякие приличия, на неё, рассматривая лучистые васильковые глаза и не менее белую кожу лица, чем у спутницы. А этот водопад золотистых, слегка вьющихся волос…

– Виконт, а вы куда направляетесь? Меня, кстати, зовут Эльвира де … Сангра.

Но виконт уже ничего не слышал, рассматривая другую девушку, приоткрыв, при этом, рот и опустив безвольно руки вдоль тела.

– Виконт, викооонт, – попыталась окликнуть его Эльвира, но безуспешно. Подойдя ближе, она хлопнула его по плечу рукой.

– Баран… ооо, эээ, виконт, э.., виконт?! Вы меня слышите?

– А, да?! Что? Что вы сказали, сеньорита?

– Я сказала, что меня зовут Эльвира де Сангра, а мою спутницу Эстрелла де… Впрочем, вам это не важно. Зовите её Эстреллой и всё. Ясно?

– А? Да?! Ясно, как день, как светлая ночь, как самый ясный морской день, как…

Алонсо понесло, он и сам от себя не ожидал такого. Но восторженные слова-эпитеты так и лились из него водопадом признания красоты и любви. Алонсо влюбился с первого взгляда, но ещё этого не понял. А девушка, объект его нечаянной любви, только довольно рассмеялась и юркнула в подготовленную к отъезду повозку.

– Виконт, вы не сопроводите нас в столь опасном путешествии? – спросила его Эльвира.

– Я, конечно, сейчас. Сейчас, конечно.

Алонсо засуетился и стал седлать своего коня, абсолютно позабыв спросить о том, куда, собственно, едут девушки. Да ему было, если честно, на это наплевать. Лишний день, два, неделя. Ничего страшного. Отец подождёт, служба тоже. Оседлав коня, он тут же забрался на него и поскакал вслед за повозкой, в которую села Эльвира. Спутники, сопровождающие девушек, только улыбались, поглядывая на засуетившегося виконта.

Усевшись на передок повозки, они тронули поводьями лошадей, указывая путь. Вслед за повозкой потрусил и конь виконта.

Глава 2. Эрнандо

Эрнандо Гарсия, по прозвищу Филин, стоял на палубе галеаса «Сан Игнасио». Он, как и обещал агенту ордена Кающихся, взошёл на палубу этого корабля, встретившись с капитаном судна по фамилии Агилара и прекрасным и характерным именем Жуан. Капитан только ехидно ухмыльнулся, взглянув на прибывшего.

– Добро пожаловать на мой корабль, запасной шкипер. У нас тебе будет очень хорошо, а путешествие покажется быстрым. Ты ведь ещё и магик? – вдруг счёл он уместным поинтересоваться.

– Слабый, – равнодушно отмёл я его поползновения. – Куда корабль держит курс?

– Там будет видно, тебе пока не надо об этом знать, гачупин, – ухмыльнулся капитан корабля и, отвернувшись, отправился на нос, следить за подъёмом якоря.

Сволочь! Я, было, дёрнулся к нему, но, заметив взгляд, брошенный мимоходом на матросов, остановился. Море нас рассудит и вступать в глупую потасовку со всей командой это гадкого корабля мне совершенно не хотелось. Зачем? Отомстить можно и позже, и уж кому, как не мне, после всего пережитого, стоит немного переждать.

Месть, как сказал классик, это холодное блюдо, и с ним не стоит торопиться. Всё надо делать постепенно. Этот Жуан ещё не знает, с кем связался, хотя и приготовился. Вот стоят двое с дымящимся фитилём и мушкетом, а вот ещё один «братан», с двумя пистолями и это, не считая парочки матросов с абордажными саблями за поясами. А ещё и сам капитан был с пистолем за поясом и магическим талисманом, судя по спектру, весьма сильным, на шее. Уважаю!

А у меня – всего-то четыре пистоля на двух перевязях, шпага, да дага. Два метательных ножа в сапогах и абордажная сабля в багаже. Жаль, больше пистолей не унесу. А многозарядные здесь ещё не создали, даже с магией. Они только до магических накопителей додумались и то, может, только вспомнили или улучшили старые.

Короче, плохо тут всё у них. Но в порту распространялся устойчивый слух, что Испанию скоро ожидают тяжёлые времена. В море становилось все больше пиратов и у них появились сильные маги, как и в старые, но совсем не добрые времена. Осталось ещё, чтобы в Бискайский залив и в Балеарское море вернулись киты, об охоте на которых говорили ещё буквально сто лет назад.

Киты не были магическими, но, всё же, интересно было бы на них поохотиться. Впрочем, уровень магии, действительно, значительно возрос и я сам это чувствовал по своим увеличившимся возможностям. Но если они были у меня средними, или даже слабыми, то интересно, какими же они стали у опытных и сильных магов.

А тут ещё сефарды, изгнанные из Испании, грозились отомстить ей, пользуясь покровительством берберов с берегов Алжира, Туниса и Марокко. Османы, со своими ручными султанатами, да много кто ещё. Те же греки, да и итальянцы с албанцами, тоже изрядно пиратствовали, да ещё и мусульманство принимали. Так, видимо, было удобнее грабить соотечественников, или честнее.

В это время натужный скрип кабестана возвестил о том, что трудами вахтенных якорь неуклонно поднимался со дна. С показавшегося железа свисали жалкие пучки водорослей и стекали струйки не совсем чистой воды. Этот мир ещё был лишён таких благ цивилизации, как одноразовая посуда, бутылки и салфетки, что радовало, но не совсем. Глупо было сожалеть о грязных пластиковых бутылках, что сейчас бы колыхались на воде. Да и дело не в них.

Я вздохнул, мысли о Мерседес постепенно оставляли меня в покое. А об Элеоноре, так и вовсе, отсутствовали. И вообще, о магической академии хотелось забыть, оставив только полезные знания и не менее полезные воспоминания, например те, что подарил призрак.

Из-за потерь артефактов всё приходилось начинать буквально с нуля. Но полученная прибыль в размере примерно ста пятидесяти тысяч реалов, в виде звонкой монеты, помогал думать о будущем позитивно. Хотя предупреждение отца Адана несколько омрачало эти перспективы. И Мерседес поневоле забывалась.

В ближайшее время было не до женщин, и не до любви. Всё это можно получить за деньги и в порту. Любовь была, конечно, продажной, но других перспектив не предвиделось. Впереди ждали новые приключения и новая неизвестность. Очень новые приключения и очень неизвестные.

Галеас, подняв один латинский парус на фок-мачте, стал лавировать по волнам, выходя из бухты на морской простор. Наглые и визгливые чайки качались на волнах и с криками пикировали над головами, выискивая себе поживу.

Не найдя ничего подходящего по вкусу, они смачно и абсолютно не стесняясь моряков, загадили палубу и оснастку и разлетелись в стороны, оставив в покое галеас.

«Если каждая чайка заключает в себе душу моряка, как считали в моё время, – смотря на это непотребство, думал я, – то на этот раз нам попались на редкость дрянные матросы. Это были, не иначе сефарды, что погибли в море, а сейчас решили отомстить мерзким испанцам».

– Бац! – смачно чпокнуло, растекаясь по плечу, жидкое птичье дерьмо.

– А меня-то, за что, – не сдержавшись, выкрикнул я в небо. – Я же гачупин, а не испанец! Но чайка оглушённо-визгливо крикнула и сразу унеслась куда-то в сторону от корабля.

Пара гребцов на длинных вёслах удивлённо посмотрели на меня и тут же забыли. Мало ли кто и как сходит с ума, а тем более виконт и водяной маг, да ещё и шкипер, хоть и запасной. Море любит неожиданности, и здесь каждый чувствовал его дух, очень сильно чувствовал.

Любой из опытных моряков мог при случае и желании стать маэстро, а то и капитаном, а мог и вернуться обратно, обычным рядовым матросом. Вот шкиперов было мало, и они ценились всегда и везде. Ну, так путеводная астролябия всегда была при нём.

А что ещё нужно семнадцатилетнему юноше? Только больше приключений, и как можно опаснее. За последний год я изменился, мне надоело плыть по волнам на чужом корабле, пора было приобретать свой и начинать жизнь заново.

Море было спокойно, плескались волны о борт, шумел ветер, наполняя собой высоко поднятые паруса, ярко светило солнце. По палубе бродили матросы и маэстро. Галеас «Сан Игнасио» был тридцатипушечным, но пушки были небольшие, самое мощное из орудий было двенадцатифунтовым.

Корабль разогнался и легко стал разрезать своим форштевнем волну, взяв курс на Мальорку. В этой части моря пираты нападали крайне редко, слишком близка была Испания, к тому же, команда галеаса не сильно-то их и боялась. Цель нашего маршрута была неясна, но я не волновался. Раз меня считали пока за своего, то и ладно.

Свой среди чужих, чужой среди своих, как в популярном фильме.

Наполнив ветром паруса, да ещё изредка подгоняемый вёслами гребцов, галеас шёл очень быстро. Когда ветер стихал, за вёсла приходилось браться всем гребцам. Маневрируя латинскими парусами и подпрыгивая на накатывающихся волнах, он продолжал двигаться к неведомой мне цели.

Время от времени на горизонте появлялись различные суда. Многие из них не спешили менять свой курс, а шли дальше, направляясь к портам своего назначения.

Некоторые же, из числа самых мелких, поспешно отворачивали, норовя сбежать, и, лишь рассмотрев испанский флаг, возвращались на прежний курс. Встретилось и одно, весьма подозрительное.

Такой же галеас, как у нас, только немного меньше. Вначале он быстро направился к нам, но, хорошо рассмотрев, поднял турецкий флаг и спокойно поплыл дальше по своим делам. На его палубе столпились вооружённые бородачи, одетые в чалмы и шаровары.

На палубе «Сан Игнасио» тоже толпились вооружённые матросы и дымились фитили у морских орудий, направленных на гипотетического врага. Я тоже достал из перевязи пистоли и, облокотившись о такелаж на шкафуте, внимательно рассматривал бородатые рожи.

У меня самого едва пробивались усики, да неясный тёмный пух на щеках. Да, через пару лет горячая кровь всё равно возьмёт своё, и щёки быстро покроются сначала мягким, а потом, после постоянного бритья, и жёстким чёрным волосом.

С османского корабля, словно для проверки, хлестнула водяная плеть, рассыпавшись брызгами у самого борта нашего галеаса. Солёные брызги тёплым душем окропили лицо. «Ага, водяной маг, значит, это лучше, чем маг огня», – пришла мысль.

– Вот же, сволочи, – фыркнул я и, прислушавшись к себе, стал разжигать внутри тела магическое ядро. Оно отозвалось знакомым мне жаром и, подавшись воле хозяина, стало напитывать магические каналы, концентрируя магию в ладонях и груди.

«Действительно, – с удивлением подумал я, – а силы мои возросли, а может, мои амулеты дали мне энергию напоследок или я подрос во всех смыслах». Повинуясь моей воле, морская вода плеснула вверх к лицу небольшой волной и резко покатилась в сторону османов.

Разгоняясь, она быстро набирала массу и, дойдя до борта чужого галеаса, с силой ударила в него. От этого удара многие стоявшие не удержались на ногах и покатились по палубе. А нечего выёживаться.

– Алла, Алла! – Или что там они орали, послышалось оттуда. Не понравилось. Матросы, стоящие на нашем галеасе, радостно осклабились от осознания обладания водяным магом и ещё громче и радостнее заорали, показывая разные неприличные жесты османам.

Турок решил рискнуть и снова ударил плетью, но уже прицельно по мне. В последний момент, повинуясь моей воле, новая волна успела прикрыть меня от магического удара. А резкий порыв ветра, тут же собранного мною с поверхности волны, ударил сжатым воздушным кулаком по треугольному парусу турецкого галеаса.

Корабль совершил резкий скачок вперёд, и доблестный маг упал, ударившись своей тупой головой об доски, настеленные на палубе. Яростные крики тут же замолкли, и турки бросились к вёслам, быстро заработав ими, оставив нас в покое, от греха подальше. Больше мы их не видели.

Ночь, опустившаяся на море, безумно радовала своей прохладой и тихим спокойным плеском волн, играющих жемчужными переливами в ярком сиянии луны. Постепенно вся команда корабля готовилась ко сну, и тут капитан решил подойти ко мне для разговора.

– А вот ты говорил, что слабый маг, а оказался сильным.

– Слабый я маг, – зло глядя ему в глаза, отозвался я. – Я видел магов, которым даже в ученики не гожусь. А тут, даже не бой, а баловство одно, понты, – выразился я на местном эквиваленте этого слова. – Вам же всем нужно убедиться, что мы действительно сильнее, вот и пришлось доказывать это на простом примере. Или ты недоволен мной, капитан?

– Гм, – усмехнулся Жуан Агилара, – почему недоволен? Я очень доволен, но зачем обманывать? Мои глаза говорят обратное.

– Мои глаза тоже говорят обратное, а обманывать первым начал не я, капитан.

– Я не обманываю тебя, гачупин, – резко стал серьёзным Агилара. – У меня приказ, и я его выполняю. Я не хочу гореть живьём, и не в загробном аду, а здесь, на земле, на костре, как изменник, зараженный чёрным семенем ереси.

На это я просто пожал плечами. Приказ – дело святое, особенно, если тебя потом заставят гореть огнём животворящим. Мне ли этого не знать? Но я больше по воде и кренгованию специалист, но понимаю. Сумбур в голове прошёл, и я молча отвернулся. О чём тогда говорить? Лучше уж помолчать, наслаждаясь светом ярких южных звёзд.

– Твоя вахта с трёх ночи до шести.

– Есть, капитан, – равнодушно отозвался я на его слова и, не получив больше никаких указаний, отправился спать на корму возле штурвала. В тесном трюме было очень мало места, и идти в его душноту мне категорически не хотелось. Крепкий сундук с моими вещами стоял в шкиперском закутке, за его сохранность я не беспокоился, да и сейчас он мне был не нужен.

Разостлав дерюжку и положив голову на небольшую бухту каната, я спокойно заснул под натужный скрип штурвала и мерный плеск воды, бившейся о корпус корабля. Ночной ветер играл с парусом, постоянно меняя своё направление, но мне от этого было только спокойнее.

Ночная вахта прошла без происшествий. Кормовой и носовой огни показывали положение нашего галеас в море, а далёкие и таинственные звёзды указывали нам путь. Ближе к утру навстречу попался очередной корабль, дерзнувший напасть на нас, воспользовавшись утренней мглой.

Рулевой подал сигнал. Проснувшаяся команда стала быстро вооружаться, а носовая пушка даже успела дать выстрел. В ответ на это незнакомец, выстрелив в ответ тремя бортовыми пушками, поспешно убрался с нашего пути. К полудню мы входили в порт Пальмы, острова Майорки, свежие и отдохнувшие.

Порт встретил нас своей обычной суетой и несомненными благоухающими запахами, как свежей рыбы, так и тухлой, а также всеми теми ароматами, что присущи каждому порту в любой точке земного шара.

Капитан снова подошёл ко мне.

– На берег пойдёшь только со мной. Один не ходи, это в твоих же интересах. Идёт большая игра, раз ты уж вписался в неё своим появлением и характером. У меня приказ: тебя одного никуда не пускать, и я его выполню, магик.

– Мне всё равно, – отозвался я на это. – С тобой, так с тобой, нам… гачупинам… всё равно.

Капитан прищурил правый глаз, дёрнул себя за бороду, потом сплюнул за борт и отошёл к грот-мачте, что-то вполголоса бурча себе под нос.

Корабль кинул якорь на свободном месте в порту, и я вместе с капитаном сошёл на берег. В принципе, мне этот порт был до фонаря. Ну, порт и порт, и бес с ним, или ибис, или чибис, или дэв. В общем, надоели эти порты и связанные с ними мифические животные.

Возле корабля засуетились грузчики, да и сама команда стала выгружать попутно взятый товар. Воняло водорослями, тухлой рыбой, птичьим дерьмом и немытым человеческим телом.

К каменной пристани, наверное, ещё римских времён постройки, прибивало различный мусор. Разномастные рачки и другие мелкие прибрежные обитатели копошились в водорослях, зелёные нити которых лежали на воде, колышась вместе с волнами.

Я сплюнул в воду и немного подкрутил магией плевок. Ничего неохота было делать. Капитан галеаса где-то застрял, направившись в сторону портовых зданий, и попросил его ждать. Точнее, приказал.

Ну, и хрен с ним. Плевок заколыхался на воде, и в голову семнадцатилетнего подростка, а в своём мире уже довольно зрелого юноши, пришла идея развлечь себя от скуки.

Плевку было придано ускорение, потом добавлена морская пена, два найденных чёрных рачка, нитяные водоросли, кусок тряпки, всё это закрутилось и заплясало, послушное магической силе.

Её ядро внутри меня мягко отдавало энергию, принося ощущения покоя и основательности. Из морской воды медленно формировалась голая девушка, еле прикрытая грязным обрывком старой истлевшей ткани, как раз закрывавшей её причинное место.

Рачки послужили глазами, водоросли – волосами, а ртом – раковина, блестевшая влажным перламутром. Лепил я Мерседес, ну, приукрашивая, конечно, что было естественно. Сначала вылепил ей длинные красивые ноги, затем лицо, добавив строгой красоты. Потом перешёл к талии, сделав её очень тонкой, чтобы подчёркивала крутой изгиб бедер. Затем взялся лепить грудь, то увеличивая её, то уменьшая.

– Больше, больше давай!

– На хрена больше, давай меньше, и чтобы не висела, а стояла!

– А?! – очнулся я и с удивлением огляделся вокруг. А возле меня собралась уже порядочная толпа матросов с нашего корабля, других кораблей и прибежавших отовсюду портовых рабочих. Даже торговки рыбой стояли поблизости, разинув рты, а потом стали смеяться, увидев, что я их заметил.

– Вам, мужикам, всё не так, то задница жирная, то грудь маленькая, или наоборот: то грудь большая, а задница маленькая.

Моряки тоже стали орать.

– А ты ей хрен приделай, помнишь, Мигель, как тогда, ты раз, а там… – и матрос залился диким гоготом. Глядя на него, стали смеяться и другие.

– Давай, давай, давай! – отовсюду кричали, требуя, чтобы я закончил работу над девушкой.

Ну и ладно. До конца вылепив тело, я оставил его висеть над поверхностью воды, давая возможность насладиться великолепными формами, блестящими от влаги.

– А других можешь?

– Могу, – пожал я плечами, и созданная девушка рассыпалась водяной пылью, забрызгав всех стоящих на пристани. Послышался визг и хохот, а я уже лепил Элеонору. Доделав её на свой критичный взгляд, стал заставлять изгибаться в разные стороны, вызвав дикий восторг у толпы. Ну, надо же мне было как-то ей отомстить?

– Ещё! Ещё! Ещё! – скандировали зеваки, дорвавшись до бесплатных зрелищ.

Что же, хлеба и зрелищ, как и всегда. И вот ещё несколько девушек показали своё водяное бесстыдство и рассыпались в мельчайшую морскую пыль, вызвав этим бурю восторга.

– Как тебя зовут, о великий водяной магик? – обратился ко мне один из моряков с лицом, изборождённым старыми морщинами.

– Эрнандо, по прозвищу Филин.

– О, у тебя хорошее прозвище, оно тебе идёт. Ты порадовал всех моряков. Никогда я не видел такого чуда, будет, что вспомнить на смертном одре. Никто из магиков не опускается до развлечения простой толпы. Они не считают нас за людей, а тем более, магик-дворянин. Мы ценим это и хотим тебя наградить скромным подарком. Я вижу, что ты и богат, и знатен, но прост, как морской конёк, и настолько же одинок.

Но и мы можем отблагодарить. Есть у нас старая мериска, она обладает даром предвидения, если ты не боишься пойти со мной, то я почту за честь проводить тебя к ней. Иногда она даёт очень дельные советы, но об этом мы узнаём, если ты пойдёшь со мной. Она живёт недалеко отсюда, на заднем дворе портовой таверны.

– У меня договор с капитаном – без него не ходить.

– С этим, что ли? – и старый моряк показал на как раз подошедшего Жуана Агилара, который успел застать самый конец представления.

– Да.

– Пойдёшь с нами? – спросил его старик.

– Я пойду в таверну, старый бродяга, чтобы выпить кружку вина, а гачупин пусть с тобой идёт на задний двор, я знаю о старой ведьме и не горю желанием с ней встречаться. А его мне не жалко, пусть его перекосит от взгляда на старую каргу, раз ему уж так этого захотелось. Мне всё равно. Главное, чтобы он остался в живых после всего.

– Боишься? – прищурил глаз старик.

– Опасаюсь…, что убью её. Зачем мне грех брать на душу из-за старухи?

– Ну, как знаешь, нам, иберийцам, всё равно.

– Идёшь? – спросил у меня Агилара.

– Иду, – смахнул я влагу с берета.

Таверна располагалась недалеко. Она темнела угловатым зданием со свободно болтающейся на ветру, потемневшей от времени, вывеской и как будто укрытой среди складов и зданий администрации порта. Войдя внутрь, нас мгновенно окутали запахи жареной рыбы, кислого дешевого вина и людского пота.

Капитан уселся за один из столиков и запросил себе жареную рыбу и тушёные в оливковом масле овощи, да кувшин самого лучшего вина. Мы же пошли дальше. Выйдя во внутренний двор, направились к скособоченной и древней, как сама земля, постройке.

Там, за скрипучей, грязной и трухлявой дверью обнаружилась каморка, но не папы Карла, а древней карлицы, со сморщенным лицом и огромной, по сравнению с маленьким телом, головой.

Старуха подняла голов и луч света, пробившийся вместе с нами сквозь открытую дверь, осветил её бесцветные глаза. Она даже не прищурилась, а так и смотрела на нас, не моргая.

Моряк, сразу войдя, сделал шаг в сторону, оставив под прицелом этих нереально потусторонних глаз меня одного. Ну и ладно, уж пообщавшись с Левиафаном, не стоит бояться древних старух и древних демонов. У всех свои недостатки.

Старуха перестал на меня пялиться и заскрипела.

– Что смеёшься, старая Акварель? – спросил её старик.

Я удивился, ну и имечко у древности! Не иначе, была кем-то, о ком ещё помнят до сих пор, а так и не скажешь. Старуха, между тем, ещё немного поскрипела, а потом свесила с кровати тонкие ноги, не прикрытые ничем, кроме тонкой пергаментной старой кожи.

Я отвернулся, а старуха снова заскрипела, но дальше её тело было укутано тёмной плотной материей, что было очень своевременно. Она сползла с лавки, на которой то ли сидела, то ли лежала, и пошаркала босыми ногами в сторону, где располагался небольшой очаг.

– С чем он пришёл, с миром или с болью? – удивительно нежным девичьим голосом даже не сказала, а пропела она.

Я вздрогнул, это настолько было нелепо и непривычно слышать, что даже сделалось дурно. Закрыв на мгновение глаза, и крепко зажмурившись, я снова их открыл, надеясь, что картина изменится. Но ничего не изменилось. Та же страшная, до жути, древняя старушенция, старый моряк, да убогая в своей древности пристройка, жмущаяся к старой каменной стене.

Хотя, нет, изменилось. В маленьком очаге запылал огонь, слабо осветив окружающее пространство.

– Он пришёл и с миром, и с болью, но этого не видно. А нам подарил маленький лучик счастья.

– Он смог подарить морякам счастье? – обернулась ко мне старуха, уставившись своими бесцветными глазами. Меня поневоле пробрала дрожь.

– Да, он дал нам возможность снова почувствовать себя молодыми и беззаботными, подарил смех и удовольствие. Я никогда не видел столько красивых женщин.

– Женщин?

– Да, он создавал их из воды и заставлял танцевать нагими, вертясь вокруг водяного шеста.

– Интересно, так ты умеешь чувствовать? – и старуха, выпрямив свою ладонь поднесла её к моей груди. Я отшатнулся, но был, словно магнитом, притянут обратно к её очень маленькой, но магически сильной ладошке.

– Да, я вижу. Что же, я посмотрю и помогу… советом.

Старуха отвернулась и поставила на огонь махонький котелок, в который едва помещалась кружка воды. В скором времени вода задымилась паром, и поглотила друг за другом несколько лепестков роз, горсть семян, щепотку пряностей, тёмную смолу и слюну старухи, которая, не стесняясь, с силой плюнула туда.

Взметнулся белый пар, хорошо видный в темноте, закружившись вокруг её головы, а потом, словно змея, бросился ко мне, застав врасплох. Тоненькая струйка лентой обвилась вокруг моей головы. Легкий шум возник в ушах, и теплота легко ощутимого нежного дыхания начала мне мерещиться в этом тумане, сквозь который ничего не было видно.

Страха не было, сердце билось абсолютно спокойно, а магическое ядро словно увеличилось в размерах. Размотавшись, дымок потянулся обратно и бессильно упал в дымящуюся паром воду, быстро его поглотившую.

Старуха снова взмахнула рукой и новый пар, уже не белый, а словно мерцающий нереально красивым, словно перламутровым светом, метнулся вверх и потёк ней. Три раза обвившись вокруг неё, он растаял в воздухе, оставив после себя только маленькие блёстки, постепенно угасавшие в мягкой темноте.

Я почти не дышал, старый моряк от испуга и удивления громко пукнул в своём углу и, побурчав немного недовольно животом, затих. А старуха, сморщившись, как от вкуса лимона, проговорила своим девичьим голосом.

– Твоя дорога далека, но быстра. Нелегка и изменчива. Много людей у тебя на пути, и большинство не рады тебе. Но это не беда, есть у тебя счастливая звезда. Многое и многих увидишь ты, но основные препятствия впереди. Если пойдёшь и не свернёшь, то счастье свое обретешь.

Иди всегда, и да уйдёт беда. Двух видел ты, одна из них знакома тебе, другая нет, но в ней твой ответ. Лишь только ты посмотришь на неё, то сразу всё поймёшь. И знай, она сестра другой. Той, что нелюбима и тобой.

Старуха пожевала губами и, сорвав с потолка две мелкие палочки неизвестного растения, понюхала, что-то пробурчав себе под нос, растёрла их в труху и бросила в миниатюрный котёл. Пар снова взвился до потолка. Старый моряк не сдержал эмоций и снова громко испортил воздух, заставив меня обратить на него внимание.

– Да, – снова промолвила старуха. – Не верь ты никому, и даже тем, кому согласие дал. Попав в ворота ада, налево ты смотри и жертву другую разыщи. А если сможешь победить, то лишь заслуг своих ты плату забери. Не златом и не серебром, а званием и чином, как добром. И из пещеры адской уходя, ты ничего из злата не бери. Лишь ободок зелёный, каменный, себе возьми и нож, без ручки, забери. Лишь он тебя тогда спасёт и путь свой обретёт.

Старуха прервалась, бурно дыша и блестя потом, выступившем на её сморщенном старом лице.

– Всё! Что смогла, то сказала, ох, пар гадский, снова всю растряс.

И старуха-карлица смачно высморкалась в котелок, тот, поглотив прозрачную субстанцию её носовых выделений, пыхнул на последнем издыхании серым пеплом и тонкой истончившейся струйкой пара сине-зелёного света. Она чихнула и сказала.

– Жуан – подлец готовит тебе конец! – не договорив, старуха подошла к лежанке, быстро, чуть ли не мгновенно, умостилась и замерла неподвижным ворохом бесформенного тряпья.

– Пошли, идальго, больше она ничего не скажет. Давно я не слышал ничего более долгого и интересного. Понравился ты старухе и сердцем, и душой. Сейчас я еду ей принесу и вина. Только это за твой счёт! – быстро наставив на меня свой палец, сказал старик.

– Хорошо.

– Ааа, гачупин, – неожиданно произнесла гадкая старуха, – совсем забыла, если хочешь усилить своё магическое ядро, забери остатки варева и выпей его, верное средство! – и она снова неподвижно замерла. Только бусинки её глаз, ставшие до безумия прозрачными, светились в темноте, словно у кошки.

После того, что я видел, идти и пить варево не сильно-то хотелось. До тошноты не хотелось, но, что делать, надо пользоваться каждой возможностью, чтобы усилиться. Подойдя к маленькому котелку, я заглянул в него. На самом дне плескалась чёрная жижа, стремительно остывая.

Сглотнув тошнотворный комок воспоминаний о старухиных соплях, я осторожно потянул носом воздух. Пахло мятой и чем-то мускусным. В общем, дрянью пахло. Решившись, я быстро взял в руки котелок, прислонил его ко рту и сделал маленький глоток.

Жгучая, противная на вкус и запах, жидкость заполнила весь рот, вызвав позывы рвоты. Под действием слюны она собралась в комок, не давая мне время на то, чтобы я её проглотил, и зашевелилась.

«Живая!» – была первая моя мысль, и инстинктивно я выплюнул её. Изо рта выскочило нечто, похожее на медузу, и, упав, заскользило к старухе, спеша спрятаться у неё в беззубом рту.

– Поверил, поверил! – захохотала безумная старуха, пытаясь схватить живую слизь и запихнуть себе в рот.

Решение пришло мгновенно. Был бы я магом огня, я бы расплавил эту слизь до водяного пара и тут же его высушил, но тут без вариантов. Подобное – подобным, и водяной колпак с размаху опустился на слизь.

Воду я собирал отовсюду. Остатки пара, пота, испарений, влажность воздуха – всё было выжато досуха и сконцентрировано в куполе, который схватил эту дрянь, поднёс к котелку и швырнул её туда. Угли в очаге почти погасли, но лёгкий и своевременный порыв ветра вновь раскочегарил их. Пламя быстро накалило плещущиеся на дне грамм пятьдесят зловонной жидкости, которая практически сразу зашипела и превратилась в пар.

Образовавшийся туман заструился по комнате, и я невольно вдохнул этот пар. Голова закружилась, перед глазами полетели искорки, в груди стало жарко и тесно, а магическое ядро в разы расширилось и запылало ярким ровным огнём. Внутренний огонь вспыхнул и снова погас, расширив проводные каналы. И я почувствовал, что стал намного магически сильнее, чем был до этого.

– Догадался, да? – спросила старуха и захохотала жутким смехом. – А по-другому бы и не получилось, только так, от любопытства до ненависти, от ненависти до работы, от работы до … Всё, устала я, уходи. Даже не дал старухе напоследок развлечься как следует, – и Акварель отвернулась.

Не желая задерживаться здесь больше ни на минуту, я первым вышел из низкой пристройки, за мной последовал и старый моряк.

– А славная она старуха, правда?

– Правда! – мне хотелось удавить обоих, но ярость и обида от обмана и насмешек уже прошла. – Сколько и чего надо купить?

– Дак, вина, еды и…

– Одного эскудо хватит?

– Хватит, конечно, хватит! Ты не волнуйся, Акварель ещё никогда не ошибалась, а ты ей понравился.

Я поперхнулся слюной, которая внезапно полилась, словно из шланга, и меня чуть было снова не стошнило от воспоминаний, каким экстравагантным способом мне увеличили магическую энергию.

– Да, нет, нет, – сразу понял старый моряк, так она не со всеми. Она бы просто поворожила тебе немного, дала пару советов, да на боковую, а тут: и одно рассказала, и другое, и предупредила, и даже помогла, чего за ней отродясь никогда не было.

– А сколько же ей лет?

– Так я и не знаю. Я помню мальчонкой сопливым совсем был, а она уже старая была, но тогда она не лежала целыми днями, а ходила везде. А сейчас уже тяжело. Хозяин таверны кормит её, а то проклянёт и всё, да терпит, а все остальные иногда совета спрашивают, да помогает, и она нам, и мы ей. Вот о тебе узнала, как? Даже и не знаю, и захотела увидеть, любит она развлечения, как и мы все, грешные.

– Я понял, держи, старик, эскудо, – и маленький золотой кругляш перекочевал в ладонь старого моряка. Тот обрадованно зажал его в кулаке и пошагал вместе со мной в таверну.

Там мы разделились. Я направился к столу, где сидел капитан Жуан, а старик – к хозяину таверны.

– Ну, как? – нейтрально произнес капитан.

– Мерзкая старуха, наговорила гадостей и несуразностей, да уснула.

– Вот-вот, и я говорю. Ничего хорошего от этих ведьм ждать не приходится. Сжечь её надо, вместе с её пристройкой. Я тут не раз уже бывал, слышал о ней и даже один раз зашёл, но не смог терпеть её вида мерзкого. Но она спасла жизнь мэру этого города, так что, пусть живёт.

Капитан взял кружку с вином и шумно отхлебнул из неё, громко рыгнув, при этом. Я поморщился и заказал себе лёгкого светлого вина и обильный обед, а затем, дождавшись того и другого, стал неторопливо насыщаться. Спустя час мы снова отправились на галеас, к этому времени уже загруженный, и остались ждать на нём наступления утра.

Глава 3. Эльвира де Сангра

Виконт Алонсо Перес лез, что называется, из кожи вон, желая угодить Эстрелле де… В общем, Эстрелле, без всяких там приставок.

– О! Ммм! Эти совершенно чудные васильковые глаза, эти золотистые волосы, эта нежнейшая белая кожа. Он был поражён, изумлён, полностью уничтожен этой красотой. У Алонсо где-то в груди зародилось нелепое чувство обожания, переходящее в любовь. Оно, словно ядро, стало разрывать его молодое сердце.

Одна часть взрыва пошла по гиперболе вверх и ударила в голову, похлеще крепкого алкоголя, а другая – вниз, напрягая его мужскую сущность до состояния каменной твёрдости. Что было хуже, виконт не знал, и даже не задумывался.

Ему просто хотелось быть рядом с объектом своей любви, и всё. Он окончательно оглупел и только улыбался. Обе девушки сразу заметили это и заливались звонким смехом, перешёптываясь между собой. Эстрелла строила виконту глазки, но в пределах приличий, чем только раззадоривала его ещё больше. Оба сопровождающих молчали, не ввязываясь в разговор.

– Виконт, а вы не расскажите своим попутчицам (с какого овоща они стали Алонсо попутчицами новоиспечённому виконту в голову не пришло) что-нибудь интересное? Например, про свои приключения. У вас же были приключения?

Алонсо приосанился на коне. Как это не было? У них с Эрнандо столько было приключений, что хватит рассказывать не на один вечер. Главное, слов умных найти побольше, но не из тех, что вставлял изредка в разговор Эрнандо. Не откладывая дело в долгий ящик, Алонсо сразу стал вещать, рассказывая взахлёб об их с Эрнандо приключениях. Конечно, начал он с себя, но не забывал и о друге. На остановках Алонсо продолжал рассказывать яркие истории, яростно жестикулируя. Он не прекращал своих повествований и во время всего дальнейшего пути, насыщая приключенческими подробностями любопытных девушек, слушающих его с восторженным вниманием.

– Вот мы с Эрнандо попали к индейцам и вступили в схватку с пиратами. А он – раз его шпагой, а я из пистолета, а потом молнией, а того затрясло. А он – огнём с неба, гадский шаман. Всё заволокло огнём. Эрнандо водяной щит поставил и спас нас, а потом мы корабль захватили, и с ним много золота награбленного. А там и жемчуг ещё был, красивый, крупный, а…

Алонсо, обычно молчаливый, сейчас блистал перед сеньоритами поистине ораторским талантом, мастерски приседая им на уши, отчего обе благородные девицы то радостно верещали, то ужасались, прижимая в страхе нежные ладошки к щекам.

Рассказ им нравился, ведь в стенах своих замков они слушали только песни бродячих менестрелей, или шутов и клоунов, которых содержал хозяин замка. А репертуар данных «артистов» был весьма скуден и состоял сплошь из героических баллад про благородных рыцарей и нежных дам их сердца, с редким вкраплением саг о жизни разбойников или святых.

Были ещё и рассказы о деяниях подвижников веры, что проповедовали католические священники, но от них становилось только грустно. А рассказы Алонсо о море и пиратах, несметных сокровищах и приключениях в Новом свете, были весьма необычны. Повествование об индейцах и жестоком океане вообще привело девушек в неподдельный восторг.

– Скажите, благородный виконт, а кто такой ваш друг Эрнандо? – Эльвира широко распахнула медовые глаза и недоумённо захлопала длинными чёрными ресницами.

– Эрнандо?! Эрнандо – самый лучший друг, он самый честный и благородный гачупин, о котором я когда-либо слышал!

– Гачупин? – удивлённо спросила на это раз Эстрелла, сладко, при этом, улыбаясь нежными чувственными губами.

– Ну, это я оговорился, – Перес стушевался. Всё же, не хорошо за глаза лучшего друга называть прозвищем всех испанцев, родившихся в Новом Свете. Девушки заулыбались, весьма ехидно. Перес решил реабилитироваться перед другом и поправился.

– Он родился в Панаме. Насколько я знаю, отец у него был моряком и сгинул в море, мать убили пираты, а его самого взяли в плен. Его высадили на необитаемый остров, он спасся, скитался, и как-то смог поступить в магическую академию, неизвестно по чьей протекции.

– Мм, вот как?!

Эльвира искренне удивилась, это было уже интересненько…

– Да, именно так, он настоящий друг, и мы с ним вместе заработали много денег, отобрав их у пиратов. А ещё мы бились с призраком и много чего ещё.

– Так он обычный идальго? – сморщив носик, произнесла Эльвира.

– Был, – кратко информировал её Алонсо. – Я тоже был только бароном, как и мой отец, но Эрнандо сначала получил титул барона, а потом, вместе со мной, титул виконта, за все свои подвиги.

– Угу, – Эльвире определённо понравился этот загадочный идальго. Из ничего стал кем-то в семнадцать лет, да ещё и сильный магик, если, конечно, Алонсо не врёт. Хотя, он, скорее, не врёт, а говорит полуправду, как и большинство хвастунов.

– А вы, благородный виконт, можете познакомить нас с вашим исключительно интересным другом?

– Нет! – и на чело Алонсо набежала пасмурная тень. – Мы расстались. Я еду к отцу, а потом поступаю младшим офицером на военный флот, а ему не досталось никакого места во флоте. Мы же из морской инквизиции, но своих кораблей у неё нет, и Эрнандо оказался не у дел. Он поехал в Валенсию, чтобы наняться шкипером на корабль. Больше я ничего о нём не знаю.

– Вот как? Какой интересный идальго, и снова уехал за приключениями. Весьма интересно. Из заокеанской грязи – и сразу в виконты. Видимо, у вас были настоящие приключения?

– А то! – Алонсо приосанился и тронул поводьями коня, заставив его ускорить шаг. После чего с гордостью огляделся. Поездка была легка для него и приятна. От взглядов золотоволосой красотки сладко млело сердце, наливаясь безумной отвагой и гордостью. А что? Он ведь тоже виконт и ему, всего лишь, семнадцать лет! Все подвиги ещё впереди, он ещё всем покажет, на что он способен!

Ехали они к поместью, где жили родители Эльвиры, практически в другую сторону от той, куда надо было самому Алонсо, но он не унывал. Осталось ехать не больше суток, а потом он вернется обратно, к родителям. Он успеет, просто перестанет жрать в тавернах, заливая еду вином, будет спать в седле, питаться на ходу всухомятку, и вовремя успеет к отцу.

Он утрёт нос старому барону, ведь он уже виконт, причём, младший сын, тогда как отец, всего лишь, барон. Вот так! Алонсо расслабленно держался в седле, слегка покачиваясь, и самодовольно улыбался своим мыслям.

В это время в карете шёл оживлённый диалог между девушками. Как только они закрыли окошко кареты, отчего их не могли слышать спутники, между ними разгорелись самые настоящие словесные баталии.

– Ну, как тебе Алонсо де Перес? – спросила Эльвира у Эстреллы.

– Глупый и самодовольный болван, – фыркнула та.

– О-е-ей! Какие мы придирчивые. А ведь он по уши в тебя влюбился. И это с первого взгляда! Не о том ли ты мечтала, Эсти, слушая красивые баллады о любви и верности?

– Вот ещё! Пусть думает себе, что хочет. Я не собираюсь никого любить и, тем более, замуж. Мне и так хорошо.

– Ну, как же, как же, ты ведь графиня!

– А ты, нет?!

– И я. А вот мне понравился Перес. Простой, как мараведи, бесхитростный и преданный друзьям.

– А почему же он тогда бросил своего друга?

– А что он мог сделать? Ему всего семнадцать лет и ветер в голове гуляет, как и у тебя, подруга!

– Смотри-ка, умная нашлась!

– Я умная, и это давно следовало признать, и тебе тоже. И он тебе на самом деле нравится, чтобы ты мне ни говорила. Вон у тебя даже румянец на щеках вспыхнул. Ты не умеешь врать, Эстрелла де Ла Пенья.

Девушка смущённо поморщилась, но сочла нужным признаться.

– Ладно, признаю. Мне нравятся его рассказы и сила. Но он хвастун.

– Все мужчины хвастуны, но он силён, горяч и благороден, к тому же, сам смог заслужить звание виконта. Он понравится твоему отцу, и ты это прекрасно знаешь. А если кто-то понравится твоему отцу, тот и станет твоим мужем, учти это, Эсти…

– А ты когда найдёшь себе подходящую партию? Твоя сестрица готова пойти за любого, о ком скажет ваш отец, насколько я слышала о ней. И ты тоже?

– Конечно, нет. Элеонора – холодная стерва, признаю, но я ещё большая стерва, чем она, и я выберу себе то, что сама хочу, или сделаю так, как мне будет нужно.

Эстрелла откинула в сторону роскошные золотистые волосы и сморщила аккуратный носик, скептически оглядев подругу.

– Что-то я сомневаюсь в твоих способностях. Твоя сестра не такая холодная, как тебе кажется, и она продуманней тебя, а то и сильнее, и сможет себе также подобрать мужа, как это заявляешь и ты.

– Давай ты не будешь лезть в нашу семью, подруга? Мы сами разберёмся друг с другом, а ты будешь жить своей жизнью, а не чужой.

– Ха, – фыркнула девушка и демонстративно отвернулась к окну, в котором были видны проплывающие мимо пейзажи. К моменту, когда они подъехали к замку и вышли из кареты, отношения между подругами потеплели, и уже совершенно нельзя было догадаться об их невинной ссоре.

Карету запустили внутрь двора, вслед за ней въехал и Алонсо. Его коня забрали и увели в конюшню, а сам он вслед за слугой вошёл в небольшой, но отличающийся роскошным убранством, замок. Его отвели в один из залов, девушки упорхнули вглубь замка, менять походное платье на более приличествующее.

Алонсо же пока было предложено ожидать, наслаждаясь лицезрением портретов разных предков, но он их не стал рассматривать, весь погружённый в свои мысли. Поэтому даже не заметил поразительное сходство многих портретов с маркизом де Тораль.

Через час утомительного ожидания, который он скоротал за бокалом светлого сухого вина, его пригласили в общий зал. Там гостя встретила почтенная донья, оказавшаяся бабушкой Эльвиры. Она сразу начала разговор с выражения ему благодарностей.

– Как вы благородны, виконт. Наша семья очень признательна вам! Как ваше имя, благородный идальго?

– Виконт Алонсо Альфредо де Перес, благородная донья.

– Я очень рада, что вы повстречались на пути наших девочек. А вот и они… Спешат засвидетельствовать вам свою радость.

Алонсо поднял глаза и погиб. Обе девушки показались ему прекрасными ангелами, лишь по ошибке одетыми в земные платья. Они были бесподобны в его глазах. Белая кожа, практически нетронутая загаром, чёрные вьющиеся волосы, собранные в причёску – у одной, и распущенные золотистые – у другой.

Последующие сутки он провёл, словно во сне, и, расставаясь со своей золотистой любовью, отказывался верить в это. В награду за спасение дочерей донья вручила ему фамильный перстень и письмо к отцу. Всё забрав и напоследок поцеловав руки девушкам, он уехал, очарованный до глубины души.

На обратном пути Алонсо останавливался только, чтобы дать коню отдохнуть и пощипать травки, сам довольствуясь глотком вина из фляги и куском сыра. Так он без лишних проволочек добрался до своего поместья, чтобы донельзя обрадовать отца, как своим титулом, так и тем письмом, которое донья ему адресовала. Встреча оказалась более теплой, чем предполагалось, а престарелый барон ещё долго после того, как сын уже уехал на службу, рассказывал о его заслугах, хвастаясь перед соседями.

В это время Эльвира де Тораль разговаривала с родной сестрой-близнецом Элеонорой де Тораль, наличие которой её родители, по своим причинам, старались не афишировать.

– Ммм, как давно я тебя не видела, Эльвира!

– И я тебя, Элеонора.

Сёстры деликатно обнялись, обозначив еле заметный поцелуй в щёчку.

– А ты похорошела, Эля, сразу видно, что учишься в магической академии Толедо, самой лучшей академии Испании.

– Но ты тоже учишься не в самой худшей академии, пусть и в Германии.

Эльвира зло усмехнулась, сверкнув на сестру потемневшими глазами цвета гречишного мёда. В ответ Элеонора изогнула крутую тонкую бровь и скорчила милую гримаску.

– В Северной Германии, сестрёнка, – подчеркнула этот факт Эльвира. – И это не академия, и даже не университет, а всего лишь частный закрытый интернат для магиков.

– Ха, ты же сама упросила отца туда тебя направить, разве не так?

– Не совсем. Отец предложил мне на выбор несколько подобных учебных заведений. Я хотела сначала поехать в Прагу, но остановилась на Киле, всё же, ближе к морю.

– А тебе это пошло на пользу, ты стала больше похожа на ведьму: белая, почти алебастровая кожа, мягкие чёрные волосы. Фууу! Они так и продолжают кучерявиться, как и в детстве?!

Эльвира передёрнула плечом, укрытым брабантским кружевом, и ответила сестре.

– Зато ты стала загорелой, как обычная крестьянка, а твои чёрные волосы стали жёсткими, как проволока. Видимо, от злости.

– А ты дряннннь, оказывается, Эля.

– Учусь у тебя, Эля.

– Я тебя ничему не учила!

– Учила!

– Нет!

– Да!

– Нет!

– Да!

Обе сестры вскочили. Загорелая черноволосая Элеонора, обычно холодная и сдержанная, сейчас была вне себя от злости и с ненавистью смотрела на свою сестрёнку. Эльвира же, обычно гораздо эмоциональнее, сейчас вызывающе холодно смотрела в ответ, так же, сдерживаясь.

– Ладно, – бросила Элеонора. – Вижу, из тебя выросла настоящая ведьма. Ты на метле там у себя в Киле не летала?

– Зачем? Чтобы оставлять мозоли на своей заднице? У меня кожа нежная, в отличие от твоей, ты-то явно никогда не упустишь такой возможности, если она у тебя будет.

– Ты дерзишь, дорогая, – холодно ответила ей Элеонора, уже успокоившись и с интересом рассматривая сестрёнку.

– А ты изменилась.

– Так же, как и ты.

– Не спорю. Но я стала спокойнее, а ты не сдержаннее. А это опасно. Я скажу отцу, что ты стала необузданной и дикой, и можешь выкинуть опасный фортель.

– Прекрасно, продолжаешь ябедничать?

– Нет, сестрёнка, я интригую, чего и тебе советую.

– Да, тогда я скажу, что видела тебя с неким идальго, и ты ему подарила свой шёлковый платок с монограммами.

– Да что ты говоришь, какой ещё платок? Все мои платки на месте.

– Да?! А вот этот? – Эльвира достала из корсета тонкий шёлковый платок и показала его сестре. Это был, действительно, один из её платков.

– Ах, ты, воровка! – не сдержалась Элеонора.

– Почему, воровка? – широко раскрыв смеющиеся глаза, ответила ей Эльвира. – Это мой платок. У нас же с тобой одинаковые монограммы. И я люблю те же цвета, что и ты, только форму его я подсмотрела у тебя и заказала себе такие же. И я тренируюсь, так же, как и ты. Так что, на любой твой ход я отвечу своим.

– Ммм, – протянула Элеонора, сузив чёрные глаза, и более внимательно вглядываясь в сестру. – А ты растёшь, сестрёнка.

– Нет, я только пытаюсь дотянуться до тебя. Пока получается плохо, но я стараюсь. Я знаю твой характер, Эля Лёд, если я буду слабой, ты вытрешь об меня ноги, а если буду не хуже тебя, то ты будешь считаться со мной, и тогда мы будем с тобой на равных, то есть, сестры, а не абы кто.

Элеонора, до этого холодно смотревшая на Эльвиру, неожиданно улыбнулась.

– Вот за что я люблю тебя, сестра, так за это то, что ты всегда могла меня раскусить. Я скучала по тебе, – и она распахнула свои объятия. Эльвира подскочила и прыгнула в широко расставленные руки сестры, сжав её крепко-крепко, за что Элеонора сильно укусила её за ухо, и обе весело рассмеялись.

Это вечное соперничество им нравилось. Одна была цинична и холодна, другая – изобретательная и эгоистична. Но обе сестры были умны и знали это очень хорошо.

– Как твоя учёба в академии?

– Прекрасно.

– А твоя в интернате?

– Превосходно.

– Да, а тут был один из твоих соучеников, перед твоим приездом.

– Это который спас тебя?

– Да. Его зовут Алонсо де Перес. Ты его знаешь?

– Знаю.

– А что так не многословно, сестрёнка?

– А зачем тебе?

– Интересно. Он всю дорогу рассказывал нам о пиратах и своих приключениях.

– Да, он хвастун и простак. И я так поняла, что он умудрился понравиться нашей гостье?

– Немного, совсем чуть-чуть, – и Эльвира показала маленькими холёными пальчиками насколько. По её информации выходило, что не больше, чем на толщину иголки.

– Угу, я так и думала.

– А что за друг у него, который сам стал виконтом? И я не сомневаюсь, что вытащил и глупого барона наверх, как прилив поднимает со дна ракушки.

– Филин?

– Нет, он называл его Эрнандо Гарсия.

– Я же говорю, что Филин.

– Так его зовут Эрнандо Буо?

– Нет, зовут его Эрнадо Гарсия, по прозвищу Филин. Он весьма неординарная личность, тёмная и непонятная. Но по мне, так он просто соплежуй и тряпка.

– Да, как интересно, сестрёнка, расскажи, – и Эльвира захлопала маленькими ладошками, в восторге от полученной информации.

– Что тебе рассказать?

– Почему ты его считаешь тряпкой, ведь он получил в семнадцать лет звание барона и виконта, будучи круглым сиротой.

– Несносный болван по имени Алонсо и это уже успел рассказать? Ладно. У меня есть подруга, зовут её Мерседес, у неё с ним была любовь. Мерседес дикая и бедовая сеньорита, избалованная своими родителями. Но дело не в этом. Дело в том, что Филин настолько нерешителен, что не стал её добиваться, а пустил всё на самотёк. А ведь какие перспективы у него были, если бы он женился на ней или хотя бы договорился о помолвке!

Я даже и сама подумывала о нём, больно он сильный маг и что-то знает такое, о чём никогда не расскажет.

– А почему ты так думаешь?

– Почему? Есть у него в глазах иногда что-то такое, отчего бегут мурашки по коже и хочется бежать куда глаза глядят. Но редко. Он, в основном, спокойный, но несерьёзный, что ли. Может делать то, что другие не умеют. И, в то же время, отказывается от того, что другие бы взяли сразу. Противоречивый юноша. Тебе его тоже не советую, а то вижу, у тебя уже загорелись глаза. Наслушалась пиратских историй от этого Алонсо, век бы его не видать.

– А что Мерседес?

– Мерседес ждала от него мужских поступков, она даже была готова на то, чтобы он украл её и женился. Но, увы, этот идальго на подобное так и не решился. Да и вообще, я сама часто не понимала, что между ними было и что они оба хотят. Они расстались и, думаю, что навсегда. Слишком разные. Он её всё равно не достоин, так же, как и меня, и тебя. Так что, давай пойдём на ужин, нас уже давно ждут, сестрёнка.

– Да, пойдём, но всё равно, как интересно послушать пиратские истории и рассказы о Новом Свете. Это так забавно.

– Хватит, ты просто пересидела в своём закрытом интернате, и теперь каждая гадкая история о заморских странах греет тебе душу. Это самообман, и ты это поймёшь сама. А сейчас пошли.

И обе сестры, подняв длинные подолы пышных платьев, направились в обеденный зал, шурша шёлком и бархатом. Им предстояли роскошные каникулы, и они собирались провести их соответственно.

Глава 4. Морской бой

Утро едва осветило верхушки мачт, как галеас отчалил от причала, но не один. С ним вместе отправились ещё два корабля, которые поджидали его в порту. Это были пинасы голландской постройки.

И вот целая небольшая флотилия вышла из порта в море. Сопровождающие пинасы имели по двенадцать пушек и были меньше тридцатипушечного галеаса. Пристроившись за ним, они, оставляя за собой пенный след, заколыхались по волнам.

Капитан галеаса «Сан Игнасио» Жуан Агилара, приставив к глазу подзорную трубу, напряжённо вглядывался в море. С их пути, лишь только завидев, поспешно сворачивали торговые суда, улепётывая во все стороны. Капитан молча вглядывался в линию горизонта и только время от времени переговаривался с боцманом и шпынял нерадивых матросов. Он явно торопился.

Взглянув на солнце и сверившись с приборами, в том числе и с магической астролябией, я понял, что мы уверенно идём к Сардинии. Первый день минул, и прошла ночь, а капитан по-прежнему стремился вперёд, уже обогнув Сардинию. В Сардинский пролив мы зашли почти под утро, впереди, по гипотетической прямой, лежала Мальта.

Я уже практически не сомневался, что наша цель – именно она. До меня стало доходить, что я снова ввязался во что-то не очень хорошее, но деваться-то было некуда. Впрочем, возможно, я и ошибался, но обострившееся чутьё плюс предсказания древней карлицы несколько настораживали. И вот я снова стоял собачью вахту и пел.

Ночью, когда моря сходятся,

Ночью звезды сияют ясно,

Ночью, когда призраки воют рядом,

Ночью, когда мы поем …

Пел я негромко, наслаждаясь ночной тишиной и морем. А оно было совсем рядом, мерцая, как будто хотело говорить со мной, как будто звало меня к себе. Но мне туда не надо, слишком рано.

Пройдя через пролив, мы повернули к Мальте. Но я ошибался, путь наш лежал не к ней, а к небольшому вулканическому острову под названием Коссира, лежащему почти ровно посередине между Сицилией и Африкой, совсем недалеко от Туниса. Это к нему так стремились все три корабля, набитые вооружёнными людьми.

О причинах такой спешки я сначала не догадывался, но после того, как увидел пять галер, идущих нам наперерез со стороны Туниса, всё понял. Галеры были большие и даже имели парусное вооружение.

Подгоняемые ударом вёсел, они стремились к цели, и целью этой были, к сожалению, мы. Над всеми галерами гордо реяли флаги османской Турции, тогда как над нашими кораблями – флаги Испании.

– Нужно увеличить ход, – заорал капитан Агилара, – цель уже близка, они не посмеют войти в охраняемую бухту на острове, мы должны высадиться в ней раньше. У нас соглашение. Вперёд, матросы, нас ждут приключения и несметные богатства. Каждому отличившемуся – по бочке лучшего вина и по два золотых эскудо!

Это заявление было встречено бурными приветствиями команды, и все бросились к вёслам. Галеас резко увеличил ход. Увеличили ход и сопровождающие пинасы, выставив на реях все паруса. Загребая морскую волну низко сидящим корпусом, они стали нас обгонять. Пинасы были более лёгкие и вёрткие, чем мы, и, как оказалось, на одном из них был старший. И этот старший был магом ордена.

Стоя на носу пинаса, на борту которого красовалась надпись «Солнечный», он прочертил несколько знаков в воздухе с помощью магического дыма. Прочитав эти знаки, Агилара сплюнул и мрачно уставился на приближающиеся галеры.

Пинас с магом из ордена Кающихся, а это был только кто-то из них, медленно обогнал нас и ходко пошёл к острову. Поймав в паруса сильный ветер с Африканского побережья и постоянно меняя галсы, он ловко лавировал, увеличивая скорость всё больше и больше.

Вслед за ним устремился и второй. Пока никто не стрелял из пушек, но турки, заметив этот манёвр, задействовали магию. Две их галеры резко увеличили скорость и помчались наперерез «Солнечному» и второму пинасу, который не успел ещё далеко от нас оторваться. Его название я не успел прочитать.

– Мы должны вступить в бой и не допустить, чтобы их перехватили турки, – сказал капитан, подойдя ко мне и кивая на пинасы. Я пожал на это плечами.

– Мы и так делаем всё возможное, и я просто не могу понять, как мы одни будем отбиваться от трёх галер. А вы ещё хотите, чтобы мы напали на те две!

– У нас много пушек, и у меня есть амулеты.

– Прекрасно, но этого явно недостаточно, – скептически ответил я ему. – Я уже участвовал во многих схватках. Наше преимущество весьма иллюзорно и против троих нам не справиться, тем более, мы не знаем, сколько пушек у наших врагов. И сколько амулетов и магов есть у них.

– Согласен, – поморщился с досады Жуан. – А что можешь ты сделать?

– Увеличить скорость нашего галеаса, – пожал я плечами. – Тогда мы сможем оторваться от преследующей нас тройки и напасть на другие галеры.

– Так увеличить её!

– Охотно, но мне за это не платят, и вообще, у меня нет никакого договора, лишь пустые обещания.

– Тебе нужны деньги? – напрямую спросил капитан. – Сейчас, перед боем, в котором ты, быть может, и не выживешь?

– Я-то? – ближайшая волна, повинуясь моей воле, внезапно слизнула с корабля кусок обшивки, а потом, вернувшись, снова закинула её на борт . – Не волнуйтесь за меня, я плаваю, как рыба, и в огне не горю, – и я потрогал свой новый защитный амулет от пуль, гораздо более мощный, чем прежний.

– Хорошо, я тебе заплачу, но после того, как ты разгонишь корабль.

Вместо ответа, я подошёл к штурвалу и, отодвинув рулевого, взялся за деревянные ручки. Чувство узнавания пронзило меня насквозь. Корабль почувствовал меня и подчинился воле, как старый пёс своему хозяину.

Галеас скрипел канатами, а я выкрикивал команды, где нужно подтянуть, как и что именно. Скрипели мачты – и я облегчал их нагрузку, скрипели борта – и груз по моей команде быстро перемещался в нужное место или оставался там же, если в этом не было никакого смысла.

Галеас, сначала неохотно, а потом всё быстрее стал догонять ушедший вперёд второй пинас, оставляя позади себя все три преследовавшие галеры. Оставляя позади вражескую тройку кораблей, мы почти нагоняли две галеры, шедшие наперерез пинасу. Все были удивлены.

Капитан подошёл и, сунув мне в руку мешочек, предварительно показав его содержимое, сказал.

– Твоя плата за этот бой. Если мы сможем вырваться из окружения и спастись, то я удвою свою цену и скажу об этом отцу Адану, он отблагодарит тебя, очень щедро отблагодарит.

Как отец Адан может отблагодарить, я догадывался, но ничего не сказал, а, забрав мешочек, спрятал его у себя в одежде. Там было около десятка прекрасных изумрудов и рубинов, которые я смог увидеть, быстро заглянув в него. Между тем, туркам надоела тихая гонка, да и они поняли, что спокойно и быстро нас перехватить не удастся.

Обе галеры произвели по выстрелу из носовых пушек, но ядра не попали в цель. Первый пинас значительно убыстрился, и его было уже не догнать, а вот мы со вторым кораблём как раз оказались на расстоянии досягаемости пушечного выстрела. Развернувшись к нам левым бортом, обе галеры дали залп по пинасу, не трогая пока нас.

По команде Агилара, наш галеас осветился вспышками пушечных выстрелов. Выпущенные ядра, визжа и кружась в воздухе, устремились к галерам, то же самое сделал и пинас, дав залп своими пятью бортовыми орудиями.

Море заволокло белым пороховым дымом. Галеры совершили разворот и дали залп уже правым бортом. Пинас, успевший получить несколько пробоин, содрогнулся от повторного залпа турок. На палубу свалились две мачты, придавив несколько моряков и запутав всё своей оснасткой, и корабль резко сбавил ход.

Галеас не мог совершить подобный разворот также быстро, а наши ядра почти не принесли никакого вреда обоим галерам. Пара попаданий только разнесла в щепу одно из вёсел, да убила неосторожного турка, стоящего на палубе последней из галер. Я, не обращая внимания на гибнущий пинас, отвернул галеас влево, чтобы прикрыться его бортами.

Оттуда слышались крики о помощи, но всё, что я мог сделать, это только посочувствовать им. Биться вдвоём против пяти галер было совершеннейшей глупостью. Мы и так уже потеряли скорость в результате всех этих манёвров, а наша цель была не сражаться, а добраться невредимыми до острова. Что я и делал. Маг на головном пинасе уже смог спастись, и наша миссия была почти выполнена.

Пропустив мимо ушей доносившиеся проклятья, я, по-прежнему держась за штурвал, вёл галеас курсом на Коссиру. Я был почти уверен, что успею проскочить мимо галер, когда на носу самой крупной из них, идущей первой, появилась фигура. Это был маг, закутанный во всё белое, на голове у него красовалась белая огромная чалма.

Воздев обе руки к солнцу, он нараспев, как искушённый в пении муэдзин, стал речитативом напевать магические тексты, делая, при этом, непрерывные пассы руками.

В результате этих манипуляций турецкая галера словно приобрела магический водомёт и устремилась к нам. И вот, мы уже отчётливо смогли рассмотреть все фигуры турков, стоящие на палубе и вооружённые до зубов; вот уже стали видны дымящиеся фитили возле их ружей, а вот они уже оказываются совсем рядом с нами.

В этот момент вражеская галера резко сбавила ход, видимо, магический заряд закончился, а может, опасно было. Галера продолжала по инерции быстро плыть к нам, и её острый нос, с тараном под ним, явно стремился ударить нас в борт.

Заметив это, я стал спешно отводить галеас в сторону, надеясь, что если и не успею это сделать, то удар придётся по касательной, и мы всё равно сможем спастись. Так и случилось.

Удар, и с галеры взлетели десятки кошек, впившись острыми крючьями в борта нашего корабля. Вся испанская команда, во главе с капитаном, находилась в каком-то непонятном ступоре и не думала отражать нападение. Они словно оцепенели при виде так быстро приблизившегося противника.

– Огонь, …ять, огонь, – заорал я на трёх языках: испанском, русском и матерном. Они очнулись и поднесли фитили к пушкам, уже перезаряженным к этому времени. Залп смёл с палубы галеры готовящихся на абордаж турков, только маг в белых одеждах небрежным жестом повёл рукой и ядро, летевшее к нему, резко изменило направление и унеслось далеко в море, где и затонуло.

– К бою, – заорал уже очнувшийся капитан нашего галеаса, и вся толпа, похватав оружие, бросилась сражаться. Закипел бой. Турки, потеряв много людей, вместо того, чтобы атаковать, стали с трудом обороняться.

Лязг оружия, грохот мушкетных и пистолетных выстрелов, пороховой дым и кровь, льющаяся на палубу – всё это захватило меня своим инфернальным зрелищем.

Испанские моряки успешно вырубали турков, лишь одинокая белая фигура стояла на носу, безучастно глядя на сражающихся за него единоверцев, никто из испанцев не рисковал к ней приблизиться.

Победа была уже почти нашей, когда вторая галера смогла подойти к галеасу и с ходу вступила в бой, выбросив кошки с другого борта, сцепив свою галеру с нашим кораблём.

– Огонь, – снова заорал я, словно главный канонир, и левый борт дал залп по приблизившейся галере. Но та не осталась в долгу и выстрелила в упор всем своими бортовыми орудиями. Словно в замедленной съёмке, я видел, как неохотно покидают жерла пушек каменные и чугунные разнокалиберные ядра. Как вслед им вытекает яркий огонь, порождённый сгоревшим порохом, и вырываются клубы дыма, прощаясь с ядрами.

Разогнавшись с близкого расстояния, ядра вонзились в борт галеаса, пронзая обшивку и разрывая в клочья его борта. Щепки, обрывки такелажа, горящая парусина полетели во все стороны. Одно из ядер устремилось к штурвалу и, ударив в основание, снесло под корень, отбросив меня в сторону.

Ударившись спиной о фальшборт, я осел на палубу. Резкий удар напрочь выбил из меня воздух. Держась за грудь рукой, я пытался судорожно вдохнуть в себя кислород, которого не осталось в лёгких. После минутной задержки лёгкие расправились, спазм прошёл и мелкий вдох возвестил меня о том, что я снова могу дышать.

Воздух, жгучий, пропахший резким запахом пороха, железа и крови, проник в мои лёгкие, сознание прояснилось и, быстро схватив абордажный клинок, я стал отбиваться от первых пиратов, или солдат-турков, или тех, кем они на самом деле были.

Заученные удары отразили неуклюжие попытки простых солдат убить меня. Один из них лишился руки и, громко рыча, был выброшен пинком ноги за борт. Другой потерял голову, третий оказался с разрубленной ключицей и медленно осел на палубу, заливая её кровью.

Пятёрка врагов отхлынула в сторону, решив отступить и найти более лёгкую цель. За их спинами перескочил на палубу галеаса мушкетёр и, положив на фиксирующую палку ствол мушкета, стал в меня наскоро целиться.

– Э, бармалеи, мы так с вами не договаривались, – воскликнул я, уже вытаскивая левой рукой из перевязи пистоль. Быстро прицелившись, смог опередить мушкетёра, резко нажав на спуск. Грянул выстрел, и мушкетёр свалился на палубу, а его мушкет, с уже подпаленным порохом, упал вслед за ним, произведя выстрел куда-то в сторону.

Но силы были неравны. Испанские моряки, перебив почти всю команду первой галеры и не трогая мага, бросились обратно, защищать свой галеас. Да только и они понесли уже ощутимые потери. Драка пошла на равных и мой одинокий клинок ничем уже не мог помочь.

В это время к нам на всех парах, то есть на всех вёслах, спешили оставшиеся три галеры. С кормы было прекрасно видно, как напрягались подставленные жаркому солнцу мышцы на голых руках гребцов, и как изгибались вёсла от тяжести воды и прикладываемых усилий.

«Песец, – мелькнула мысль, – большой песец! Пора сваливать, пока не поздно!»

Видимо, подобная мысль пришла в голову не только мне. Жуан Агилара взглянул назад. Одна из галер, сцепившись с пинасом, выкашивала его команду, которая уже почти не сопротивлялась. А две другие вражеские галеры были совсем близко, и нам совершенно некуда было от них деться, разве что сразу на небеса.

Я стал озираться вокруг и, увидев подходящую и относительно целую шлюпку, стал прорубать к ней дорогу. Надо было сматываться. На моем пути попался здоровенный негр с острыми треугольными зубами людоеда, в руках он держал огромную саблю.

Он стоял между мною и лодкой, а значит, должен был отступить в сторону, по моему мнению. Но негр оказался на редкость тупым и не понимал по-хорошему. Обменявшись ударами, от которых у меня буквально отсохла правая ладонь, я извернулся и смог поразить его изо всей силы, которая у меня ещё оставалась.

Негр, ожидая удара, ответил на него своим. Громкий лязг, и у меня в руках остался обломок сабли, а сам я покатился по палубе, выронив, при этом, эфес с остатками клинка. Но это оказалось к лучшему, потому как один из турок в это время решил поучаствовать в нашей схватке и запустил в меня короткий, но широкий метательный нож. Просвистев, тот по ошибке вонзился в живот негра.

– Ааааа! – разнёсся над кораблём животный крик ярости, и ещё живой негр в отместку зарубил саблей мазилу, развалив его надвое, после чего повернулся ко мне и получил уже от меня довольно подлый удар дагой в грудь. Отразить он его не успел и, выронив саблю, схватился за круглый эфес, крепко вошедший в его тело.

Ну, в единоборствах я не силён и, оставив в руках негра свою дагу, бросился бежать в трюм, к сундуку. Оттуда срочно нужно было забрать свою шпагу, она была ценнее всего этого корабля, да и немного монет и некоторые вещи я хотел обязательно прихватить с собой.

Прыгнув в трюм и ударив в спину одного из турков, сражавшегося с коком, отчаянно отбивавшимся от него вертелом или шпагой, в темноте было не разглядеть, я бросился к своему сундуку. Найдя заветную шпагу и забрав несколько амулетов и все деньги, побежал обратно.

Навстречу мне спрыгнули двое мавров.

– Эээ, – расплылся в довольной улыбке один из бородатых придурков, но выстрел в упор залил звериный оскал его же кровью, и он упал. Другой с искренним удивлением смотрел на то, как в его теле появился клинок шпаги и, легко преодолев потное и грузное тело, вышел из спины, не встретив никакого сопротивления.

– Аргх, – вот и всё, что он хотел мне сказать. Выдернув из-за его пояса обычный пистоль, я выстрелил вверх, кажется, ни в кого не попав, но отбросив всех желающих прыгнуть в сторону трюма.

В это время капитан, забравшись на нос, практически напротив турецкого мага, с интересом наблюдающим за ним, задействовал сразу два амулета. Один из них выстрелил снопом огня в сторону приближающейся галеры.

Ревущий жадным пламенем, клубок огня бросился как голодный зверь на галеру и, достигнув её, вгрызся в сухое дерево и парусину, пожирая их с истинным наслаждением страшной и вечной стихии. Все, кто были на судне, дико закричали, кажется, кричало даже дерево, паруса и канаты, всё то, что могло и не могло гореть. Яркое пламя вскинулось к небесам и стало стремительно пожирать корабль. Через несколько минут крики прекратились, и стало слышно только треск пламени и шипение смолы, капающей в морскую воду.

Второй амулет, очевидно, слабее первого, выстрелил разноцветными иголками жидкого огня, поразив всех, кто толпился на палубе галеаса, не разбирая, где свой, а где чужой. Но испанцев на нём осталось совсем мало, да, видимо, капитану их было совсем не жалко. Я же сидел в трюме и меня эта волна не коснулась.

Вовремя заметив её, я остался внизу, чтобы выскочить уже после, подтянувшись на руках. Оглянувшись, я стал быстро перезаряжать пистоли, которые использовал. Вокруг никого из живых врагов не наблюдалось, лишь стонали многочисленные раненые, с обеих воюющих сторон, да приближалась последняя галера.

Честно говоря, что теперь делать, я не знал, нас осталось в живых от силы десяток человек, галеас был полностью разбит, а пинас прекратил сопротивление. Самый же быстрый пинас уже давно скрылся за горизонтом, видимо, заходя в порт.

Самая не пострадавшая в бою галера была уже совсем близко. Маг на первой галере наблюдая за нами, затем неожиданно громко рассмеялся и проговорил что-то на своём языке. Ну, и хрен с ним.

Подскочив к пушке, одиноко торчащей на корме, я приник к амбразуре, целясь в галеру. Нужен был меткий выстрел, и я постарался сделать всё чётко и изобретательно.

Задействовав свой магический сгусток, я постарался слиться с орудием, задержав дыхание, стал смотреть вперёд, ощущая находящееся в стволе ядро. Немного подёргав лафет и переместив его влево-вправо и вниз-вверх, уловил момент и поднёс фитиль к запальному отверстию. Море сделало вдох волной, а потом выдох.

Тут же загорелось запальное зелье, и струйка огня потекла к пороховому заряду. Быстро сгорая, порох придал ускорение ядру, и оно устремилось из ствола на свободу. Чувствуя снаряд каждой клеточкой, я придал ему вращение и ускорение всей магической силой, а потом, вздрогнув от невероятных усилий, разорвал его на четыре части.

Четыре куска чугуна, разогнанные гораздо сильнее, чем это могла сделать пушка, с яростным свистом вонзились в нос галеры ниже ватерлинии и, пробив обшивку насквозь, застряли где-то в корме. Галера, получив огромные пробоины, стала быстро набирать воду.

Не доплыв до галеаса каких-то жалких сотню метров, она почти остановилась и стала тонуть. Туркам стало резко не до нас, и нам пора было заняться своим спасением.

– Бежим! – крикнул я капитану.

– Бежим! – согласился он со мной и бросился в трюм, очевидно, за кассой. Тем временем я, с оставшимися моряками, стал опускать уцелевшую лодку за борт. Спустив её, моряки стали один за другим прыгать вниз. В это время появился капитан, нагруженный своим добром.

– Плата, – остановил я его.

– Какая плата?

– Поощрительная.

– За что?

– За спасение.

– Но мы же ещё не спаслись?

– Спасёмся. Деньги вперёд. Стулья будут вечером, – непонятно выразился я. – Или ты с нами не плывёшь и остаёшься один здесь, но зато с деньгами.

– Скотина, козёл ты, а не Филин, – выразил слабые эмоции капитан, умевший ругаться гораздо сильнее, чем эти вялые попытки меня оскорбить.

– Деньги или ничего.

– Подавись, – бросил он мне мешок с драгоценностями и деньгами.

– Отлично! – подхватив мешочек, ответил я. – А теперь задействуй свой третий амулет против мага, иначе он нас всех утопит, всё равно он тебе больше не будет нужен.

– Ты можешь на меня напасть.

– Зачем. Ты заплатил, а я честный моряк. Потому и попросил плату, чтобы не отбирать её, хотя и мог это сделать беспрепятственно. Действуй.

Разместившись в лодке, Жуан вытянул руку с зажатым в ней амулетом в сторону мага, который явно уже собирался использовать свои магические способности против нас, поняв, что мы сумеем сбежать от его воинов. Очередной шар огня помчался на него. Маг взметнул руки вверх, и шар наткнулся на стену воды, воздуха и обломков кораблей, а мы, не теряя времени, взявшись за вёсла, усиленно гребли.

Сражаясь с огнём амулета, маг не успел нанести ответный удар, как мы уже оказались очень от него далеко. Дальнейший наш путь больше ничем омрачён не был и, добравшись ранеными и обожжёнными до острова, мы заплыли в его бухту, чтобы уже беспрепятственно сойти на берег. Здесь нас ждал давешний монах.

– Он забрал у меня деньги! – выскочив из лодки, сразу стал жаловаться на меня капитан.

– Что с галерами? – не обращая на его жалобу никакого внимания, спросил монах.

– Галеры почти все уничтожены нами, о великий, – униженно сказал Жуан, – лишь только две из них спаслись и обе сильно повреждены.

Монах согласно кивнул.

– А что с Абу Насиром?

– Я не знаю, кто это такой, но если вы имеете в виду того мага в белой одежде, который сражался с нами, то он остался там, в море. Последний амулет я использовал против него.

– Что скажешь, Филин? – обратив на меня свой взор, спросил монах.

– То, что эти деньги я заработал честно. Я предложил всех спасти, потребовав за это достойную плату, и всех спас. Договор был заключен, а капитан лукавит. Деньги ничто по сравнению с нашими жизнями. Я мог бы спастись один, а спас многих, и всё это за жалкие гроши. И какова же благодарность? Обвинение в воровстве! Приказ был задержать галеры, и мы это сделали!

– Он прав, – монах перевёл глаза на капитана. – Сколько ты ему заплатил?

Капитан назвал сумму.

– Добавь ему ещё четверть, и идёмте, у нас очень много дел. Мы выполнили задачу, и это главное. Нас всех оценят по достоинству. А деньги – это тлен. Основные трудности ещё впереди.

И монах пошёл вперёд, перебирая в руках чётки. Капитан нехотя добавил недостающие деньги и, выгрузив из лодки остатки имущества и оружия, мы направились вслед за монахом.

Глава 5. Чёрный замок

Плох тот виконт, что не хочет стать графом! Вот и Алонсо Альфредо де Перес мечтал о том же. В своём небольшом поместье он славно отдохнул, заливая вином эмоциональные потрясения и зажимая по углам разных девиц из прислуги. Всё же, любовь – испытание ещё то, а пока можно утешиться и с теми, кто попроще. Пусть потом гордятся, что от него у них будет сын, ну или дочь.

Алонсо настёгивал лошадь, торопясь успеть в порт Кадиса, где его, наверное, с нетерпением ожидали в качестве офицера на боевой галеон. О том, что там всё может быть очень непросто, он не думал. Зачем?

Он всегда был готов к трудностям, и пусть они его боятся, а не он их. Будущее рисовалось ему исключительно в радужных тонах. У него есть дама сердца, есть друг, есть титул, и есть деньги, что всегда являлось весьма немаловажным фактом.

Друг был далеко, любовь ещё дальше, зато титул и деньги всегда были с ним. Придёт время, и он женится и встретится со своим другом, а пока надо жить полной жизнью, ни в чём себе не отказывая. Приехав в Кадис, он отправился на галеон, который поглотил его словно рыба-кит.

***

В это самое время Эльвира де Тораль находилась на приёме, который происходил в королевском дворце.

– Как вы восхитительны, сеньорита!

– Ах…

– Вы бесподобны!

– Ах…

– Вы ошеломляюще красивы!

– Три раза ах…

– Вы…

– Ах, ах, ах и ах!

Кавалеры сменялись, приглашая её на танец. А Элеонора де Тораль со стороны с насмешкой смотрела на сестру, её заигрывания и томное обмахивание веером. Сестра, и это было очевидно, развлекалась вовсю.

Она мило улыбалась одному, кокетливо смотрела на другого и громко смеялась над неуклюжей шуткой третьего. В общем, отрывалась после интернатского заточения по полной.

Немного освободившись от назойливых испанских, и не только, кавалеров, она поспешно подошла к сестре, равнодушным взором оглядывающей давно ей знакомый зал приёмов.

– А здесь красиво!

– Ещё бы!

– А где твоя подруга, эта Мерседес де Сильва?

– Запаздывает она. Не вижу я её, – и Элеонора завертела головой, высматривая старую подругу.

– А! Вон она, входит со старшей сестрой.

Эльвира повернула голову и увидела действительно красивую и стройную девушку с каштановыми волосами, подстриженными до плеч, и яркими зелёными глазами. И стала бессовестным образом её рассматривать.

– Познакомишь?!

– Зачем тебе? Если ты хочешь что-нибудь узнать об этом гачупине, то спроси меня, а не её. Не стоит. Я поняла, что тебе интересно, но Мерседес сама не понимает, что хочет и очень высоко мнения о себе. Кроме того, она очень обидчива и злопамятна.

– Злопамятна? – подняла бровь Эльвира.

– Да, я холодна, ты цинична, а она именно такая, как я тебе о ней сказала. Так что, не советую я тебе с ней пытаться подружиться. Пока она молодая, этого ещё не понимает, но с годами всё к ней вернётся, учти это.

– Хорошо, сестрёнка, тогда я пойду ближе к бабушке.

– Иди, я потом всё расскажу, если тебе будет интересно.

Войдя в зал и оглядевшись, Мерседес нашла глазами свою заклятую подругу и с радостным восклицанием бросилась к ней. Церемонно обнявшись, они весело защебетали, говоря обо всём и, в тоже время, ни о чём.

Светская беседа прерывалась на танцы и разговоры с кавалерами. Обе девушки уже вступили в активную пору желанных невест и беседы и ухаживания были обычным делом.

– Как у тебя дела? – выбрав подходящее время, поинтересовалась Элеонора у подруги.

– Лучше всех. Как волшебница я расту, и мне скоро будут доступны новые заклинания. Следующий год в академии будет весьма насыщенным.

– Согласна с тобой. Меня вот отец активно сватает, и боюсь, через год у меня уже будет если не муж, то жених точно.

– Да? Папа и меня уже решил помолвить с известным дворянином, но я пока тебе не могу назвать его имя.

– Да и не надо, – мило дёрнула плечиком Элеонора. – А как Эрнандо, слышала о нём что-нибудь?

– С чего бы мне о нём что-то слышать? Мне этот гачупин больше не интересен. Он и виконта получил лишь по недоразумению, скорее за компанию с де Пересом. Вот уж кто герой, а не этот жалкий шкипер. Папа сказал, что он никогда не был бы мне ровней и не стоит тратить на него свои силы. Он и так нам должен за то, что мы его спасли с необитаемого острова, где он умирал от жажды. Так что, пусть ценит это и больше не попадается нам на пути.

Элеонора сочувственно покачала головой, делая вид, что полностью согласна.

– Ты права, подруга. Я и сама тебе об этом хотела сказать. Но теперь я полностью за тебя спокойна. Твоя девичья влюблённость прошла, сердце открыто для новой любви, а голова для холодного расчёта.

– Да, дорогая! – и девушки обнялись.

Элеонора холодно улыбалась за спиной подруги. Всё же, Филин в чём-то везуч. Не успев расстаться с одной девушкой, он уже почти овладел умом другой. Этот гачупин действительно не интересен такой девушке, как Мерседес, зато интересен их семье.

Дела у них шли всё хуже и хуже. Деньги уменьшались, а положение при дворе становилось шатким. Нужна была свежая кровь и удачливый юноша, который бы мог помочь их семье удержаться при дворе. Особенно, если он сильный и умелый маг. Странно, что Мерседес и её отец этого не видят. Впрочем, они видели Филина беспомощным, и для них он по-прежнему таким и является.

Если Эрнандо Гарсия, по прозвищу Филин, виконт Испанского королевства сможет вернуться со славой и богатством, то Эльвиру определённо стоит с ним познакомить. А пока пусть она ищет себе подходящую партию среди богатых и знатных аристократов при дворе. Лишним не будет!

***

Остров Коссира (Пантеллерия) был не очень большим, протяженностью километров восемьдесят, и главной его проблемой было отсутствие пресной воды. Употреблять можно было только дождевую – ни рек, ни ручьёв на острове не было.

Путь наш лежал в местечко Кала-Гадир, в бухте которого находился единственный из уцелевших кораблей нашей флотилии, пинас «Солнечный». На пристани, которая, похоже, ещё видела финикийцев, мы остановились, осматриваясь. Монах кивнул головой в сторону порта, туда входил хорошо вооружённый фрегат, на рее которого развевался испанский флаг.

– А вот и отец Адан пожаловал.

Час от часу не легче. На блина мне сдался этот пресловутый отец Адан.

– Виконт, вы свободны пока, идите устраивайтесь на ночлег, мы вас найдём, когда надо. У вас есть пара дней, чтобы отдохнуть перед следующим этапом борьбы за богатство. Вы готовы?

– Всегда готов! – буркнул я популярный пионерский лозунг и отошёл от них. Деньги у меня были, осталось найти место ночлега. Покрутившись по мелкому поселению, я набрёл на одну из трёх таверн, решив, что она подойдёт мне больше всех.

Это было закопчённое двухэтажное здание, сооруженное в местном стиле, называвшемся дамуззо. Невысокое, приземистое, по-своему интересное, оно было построено из грубого лавового камня, без скрепляющего раствора. Смотрелось здание, конечно, совсем не изысканно, но в этом суровом, аскетичном облике таверны на затерянном в Сицилийском проливе кусочке суши, был определённый колорит.

Толстые стены таверны хорошо охраняли посетителей от засушливых ветров и жаркой погоды, а выпуклая крыша собирала скудную дождевую воду. Такие же здания были разбросаны и вокруг таверны, только одноэтажные.

Немного дальше от поселения, возвышаясь на небольшой скале, находился древний мощный замок, стены которого были сделаны из местного обсидиана, то бишь, вулканического камня чёрного цвета.

«Чёрный замок», так называлось это место и, видимо, не зря, совсем не зря. В таверне за бокалом местного вина из винограда, выращенного на древней столетней лозе, я наслушался множество весьма мрачных историй, самой невинной из которых было похищение людей с проплывающих кораблей и принесение их в жертву на древнем капище.

Так это или не так, мне было неизвестно, да не сильно хотелось и узнавать. Замком владели мавры, пока их оттуда не выбили христианские рыцари, затем там образовалось некое общество, о котором предпочитали рассказывать разные небылицы, не пытаясь узнать жизнь замка поближе.

И я их понимал, даже, скажем так, очень хорошо понимал. Мне не было никакого дела до чужих тайн. Я ненавидел пиратов, а к остальным сущностям у меня полностью отсутствовал интерес. Пусть с ними воюет Мальтийский орден или более мифический орден Розенкрейцеров. Я люблю море, а не скалы.

С этой мыслью я и поднялся на второй этаж, отдыхать после праведно проведённого дня, едва, при этом, выжив. Моя одежда оказалась разорвана в нескольких местах, во многих – прожжена и кое-где проткнута чем-то острым.

Я стал неосторожным, при том, что даже не успел разрядить все свои четыре пистоля. Непростительная халатность и изумительная легкомысленность. Обругав себя этими словами, я сбросил сапоги возле входа, мельком оглядев запор на двери.

Задвинул его одним резким движением, подёргал дверь, выглянул в окно, понюхал свежий вечерний воздух на предмет выявления опасностей и будущих приключений. Не почувствовав ничего подозрительного, снял обе перевязи, отстегнул верную шпагу и, почистив её, улёгся спать, положив под руку верный и самый точный пистоль.

Уж лучше спать с оружием, с чем неверными женщинами. Пистоль всегда спасёт, а женщина ещё подумает, нужно ли ей это, и зачем ради кого-то напрягаться. Вспомнилась Мерседес, не к ночи упомянута, но я так устал, что её образ появился и мгновенно исчез, оставив меня в покое, и я смог спокойно заснуть, хрюкая носом и смешно пришлёпывая губами, провалившись в забытье без сновидений.

Узкое, сильно зарешечённое окно в моей комнате не могло пропустить сквозь себя никакое существо, но не мешало смотреть через него, если позволяли на это возможности. Но никто полюбопытствовать не прилетел. Все, кто хотели, и так чувствовали появление на острове любого мага, магика, волшебника или ведьму, находящихся на любом расстоянии.

О нём знали и даже включили в свои планы, в свои не очень хорошие и совсем не праведные планы. И теперь нить времени и пространство миров зависели от самых разных факторов.

***

Отец Адан стоял на открытой площадке, расположенной почти на самом верху таинственного «Чёрного замка» и вглядывался вдаль. Где-то там была укромная бухта, в которой стояло три прибывших корабля с его конкурентами. А ведь были и ещё одни. Ставки всё время повышались. Его собственный фрегат «Пламя» стоял, ожидая его, в порту под замком. К сожалению, его предварительные расчёты не оправдались.

Отец Адан не знал, что мальтийцы пообещали поделиться одним артефактом с турками, тем, которого у них ещё и не было. В соответствии с этим соглашением, турки выслали целую флотилию, которая и перехватила его три корабля, нужные для поддержки, и перевозившие некоторые артефакты.

Артефакты уцелели и даже часть людей, среди которых был некий идальго, тоже были спасены. Правда, в этом не было его заслуги. Идальго же имел самое непосредственное отношение к происходящим сейчас событиям. И, пожалуй, он был самым ценным приобретением для ордена за последние сто лет.

Его лишь надо было правильно использовать, ведь он, всего лишь, орудие в руках опытных людей. Но благодаря и с помощью подобных глупцов магия снова стала возвращаться в этот мир. Это он чувствовал всеми силами своей души и ядра, которое стало ещё сильнее.

Резко повернувшись, отец Адан, магистр ордена Кающихся, член Совета Семи, приор огненного братства и член многих капитулов магических академий и святой Церкви, вошёл обратно в комнату, где ярко пылал камин.

Отец Адан любил огонь, даже не просто любил, он боготворил его, как живую сущность во всей Вселенной. Вселенной, с её бесконечным хаосом и равновероятными возможности временных пространств и территорий.

Вглядываясь в жгучие языки пламени, он испытывал чувство покоя и какое-то наслаждение. Ведь огонь живой, а не мёртвый, как мрак, который постоянно разгонял своим светом. И солнечным днём, и в ночной мгле он светил и был виден всем. Огонь горел и в душе отца Адана, огонь был его оружием, огонь карал, огонь очищал, огонь обновлял, огонь умиротворял.

Турки тоже понесли определённые потери, но Абу Насир выжил и скоро будет здесь, чтобы вступить в борьбу за могущество. А ведь мог, бродяга, уничтожить всех его людей, но, видимо, посчитал это недостойным себя, да и понял, что самый главный уже сбежал.

Догнать не смог, а значит, решил вступить в следующую фазу борьбы более подготовленным и не размениваться на слабых людишек. Тщеславный глупец! Впрочем, чего ещё ожидать от восточного человека? Только гордыню и пафос.

Скривившись от раздумий, отец Адан бросил взгляд в сторону поселка, темнеющего во мраке, и моря, ярко поблёскивавшего вдали от лунного света. Поверхность моря была ещё расцвечена светящимися рачками и огнями кораблей, стоявших на якоре или плывущих по нему.

Расправив плечи и размяв руки привычным жестом, он прикоснулся к держателю факела в углу комнаты. Щёлкнул потайной замок, и дверь приотворилась, явив небольшую щель, сквозь которую пробивалось слабое пламя магического факела.

Толкнув тяжёлую каменную дверь, церковник и маг вошёл в коридор, который через три шага привёл его в маленькую потайную комнату, оснащению которой позавидовал бы самый ярый чернокнижник. Здесь всё было расставлено по раз и навсегда определённому канону.

Многочисленные древние фолианты и гримуары аккуратно стояли на специально предназначенных для них местах. Какие-то на полках, какие-то на подставках, а большинство – как придётся, в поистине живописном порядке, показывая рабочую деятельность своего владельца.

В центре, возле красных восковых свечей, лежала голова человека. По канону здесь должен был лежать человеческий череп, у оригиналов -нечеловеческий, если бы им повезло его достать. Но отец Адан не был ни оригиналом, ни замшелым консерватором. Он был умным и осторожным магом.

Человеческая голова с рыжими волосами была живая и покоилась на подставке. В подставке находилась животворящая жидкость, подпитывая сию голову питательными веществами и не давая мозгу умереть навсегда, превратившись в мерзкую гниль.

Если бы это зрелище увидел Филин, он сразу бы узнал хозяина головы. Ведь им оказался его старый знакомый Вилли, с которым они расстались очень давно в Ирландии.

Отец Адан, усмехнувшись, зачерпнул маленьким ковшиком из котла, стоящего у камина, немного жидкости, вернулся в потайную комнату и, плотно закрыв за собой дверь, сделал над ней несколько пассов. Жидкость забурлила, исходя белым паром. Цокнув, маг кинул в жидкость лепесток магического пламени и влил полученный состав в подставку.

Голова Вилли словно очнулась, он повёл глазами и громко чихнул, отчего чуть было не свалился со своего стеклянного пьедестала. Чернокнижник еле успел придержать качнувшуюся голову от столь необдуманного шага.

– Ты снова пришёл меня мучить? – произнесла голова по-испански, но с небольшим ирландским акцентом.

– Разве это так? – холодно поинтересовался отец Адан. – Наоборот, я даю тебе ещё несколько мгновений жизни.

Вилли стал дико вращать глазами и громко материться на всех языках, которые только знал. Слюни летели у него изо рта, вместе с дыханием, в котором не было ничего человеческого, только медицинский устойчивый запах, вроде хлороформа.

– Да ты, мать твою, мать-перемать, твою мать. Да чтобы ты сдох адской смертью, да чтобы я тебя увидел в аду, рядом с собой, и чесал тебе спину огненным кинжалом, да гори ты в аду синим пламенем, мудень ты католический. Да… Ты…

Междометия с бранными выражениями так и сыпались изо рта Вилли, как из рога изобилия. Маг терпеливо ждал, пока голова наговорится и успокоится. Так уже было неоднократно. Да он и не собирался ничего спрашивать. Он был исследователем, а потому постоянно экспериментировал, благодаря чему был самым опытным и опасным магом во всём Средиземноморье.

Убедившись, что дверь плотно закрыта на засов и магический замок, он дотронулся рукой ещё до одной стены. От неё отделилась тонкая каменная дверь, но за ней ничего не было. Маг сделал несколько пассов руками и начертил на поверхности стены магический огненный знак.

Знак высветил небольшую нишу, в которую было помещено матовое перламутровое яйцо или шар. Этот артефакт ценой невероятных усилий перешёл в собственность ордена и, в частности, к отцу Адану.

Судьба двух других артефактов была разной. Короткий каменный клинок, неведомым образом найденный или выкупленный у грабителей, по всей видимости, находился у мальтийского ордена. А вот кто присвоил корону повелителя финфолков Ирия XXI, было неизвестно. И сейчас он пытался в который раз это узнать, с помощью лунного артефакта, как он назвал магическое сокровище финфолков.

Взяв яйцо из ниши, маг аккуратно поставил его в яшмовую чашу, расположенную рядом с головой рыжего Вилли, заворожённо разглядывающего жемчужный шар. Шар заструился пятнами огня, и изнутри побежала световая рябь. На его поверхности словно отражались кратеры и впадины, моря и реки, горы и пустыни. Вилли, не моргая, уставился на шар. Спустя некоторое время взор стал бессмысленным, и он «поплыл».

«Пора», – подумал отец Адан и приблизил свои глаза к глазам Вилли, всматриваясь в их прозрачную глубину, стараясь разглядеть в них то, что так долго искал. Перед его мысленным взором снова стали возникать воспоминания Вилли. Маг пытался найти последние, но ничего, связанного с короной, там не было. Наёмник, по имени Армандо, сразу забрал трофей с собой, и дальнейший его путь потерялся. Эрнандо не досталось ничего существенного, и он также отсутствовал в свежих воспоминаниях Вилли.

Пришлось возвращаться к самым старым, периода ограбления Скрытого острова. Вот Армандо сразу подхватил меч, любуясь им, даже не тронув взглядом матовый шар, оставшийся лежать на щите. Вилли же сразу бросился к короне. Его воспоминания гласили.

«Убранство царственной головы представляло собой толстый обруч из кости с прикреплёнными к нему акульими зубами, инкрустированными драгоценными камнями и жемчужинами. В центре короны горел кофейного цвета янтарь, размерами с куриное яйцо, внутри которого находилось какое-то существо, разглядеть которое я не смог».

Отец Адан увидел глазами Вилли эту корону, рассмотрев её во всех подробностях, после чего отпустил память Вилли и отстранился с тяжёлым вздохом. Эксперимент пора было прекращать. Во-первых, голова с каждым разом выдавала всё меньше воспоминаний, и они с каждым разом всё больше и больше теряли краски и подробности произошедшего. Мозг, хоть и незаметно, но неумолимо умирал.

Во-вторых, это становилось опасным, в свете известий о съехавшихся на остров конкурентов. Голову надо было уничтожить, чтобы больше никто из вражеских магов не смог вытянуть из неё и йоту информации.

Спрятав обратно ценный артефакт, маг взял голову навечно замолчавшего Вилли и вынес из потайной комнаты в другую. Поднеся её к камину, он произнёс нараспев самую мощную арию огня, провёл пассы, нагнетая воздух, и резко швырнул череп в огонь.

Пламя ярко вспыхнуло и загудело, стремительно пожирая голову окончательно умершего многострадального Вилли, пепел от неё промчался сквозь каминную трубу и вылетел в ночное небо, рассыпавшись быстро гаснущими искрами и невесомым прахом.

Далеко в море, Абу Насир, стоящий на носу стройной шебеки проводил взглядом искры, взметнувшиеся над Чёрным замком, и опустил взгляд, задумавшись о предстоящем дне.

А отец Адан ещё раз посмотрел на опустевший камин, развернулся и направился по внутренней винтовой лестнице вниз, на ходу размышляя, что же это было за инфернальное существо, которое он разглядел в центре костяных зубцов короны.

Глава 6. Вилли

Утро ярким светом пробилось в комнату сквозь окно, забранное частой решёткой, пощекотав мои глаза теплыми лучами. Свежий ветер бросил внутрь комнаты мелкую чёрную пыль, принесённую из замка, и я чихнул.

Вот приснится же всякая гадость! А снился мне Вилли, тот самый, давно позабытый Вилли, с которым мы славно повеселились, а потом расстались в Ирландии. Этот рыжий бродяга познакомил меня со своей матушкой, ведьмой по имени Аерин. Она поправила мне лицо, сделав пластическую операцию с помощью магии и остро заточенного ножа.

Ведьма она была опытная и я до сих пор помню её изумрудные глаза, в которых скопилось вековое понимание и сила женского начала. Она помогла мне, и я был ей благодарен.

Почему-то мне во сне явился не весь Вилли, а словно бы, одна его голова. И прежде чем исчезнуть из сна, он несколько раз мне прокричал.

– Филин, Филин! Тебя прислало ко мне само Провидение, и я смог до тебя «докричаться». Ты на острове, ты рядом. Меня уже не спасти, я полностью мёртв, осталась одна голова и частичка души в ней. Умоляю тебя, сообщи моей матери, что я погиб и попроси от меня у неё прощение.

Передай ей, чтобы она простила своего непутёвого сына, простила. Передай ей, что я её люблю и умираю, думая о ней. Прощай, Эрнандо!

И образ Вилли медленно растворился в ярком пламени.

Встав с постели, умывшись и спустившись вниз, я, в ожидании жаркого из замученного островной жизнью ягнёнка, размышлял о приснившемся. Прихлёбывая светлое вино, от красного у меня болела голова, я вновь и вновь прокручивал в голове странный сон. Что за фигня? Почему одна голова? И что означает эта красная вспышка?

Но со временем сон не терял своих мрачных красок, и я ясно помнил каждое беззвучное слово, услышанное от Вилли. Странно всё это. Да и весь этот мир был очень странным и необычным. А потому, отмахиваться от загадочных снов как-то было не с руки. Здесь ничего не происходило просто так, и просто так не заканчивалось.

Отхлебнув ещё вина, и дождавшись жаркого из козлёнка с овощами, я жадно принялся за еду. Но мысль о Аерин не выходила у меня из головы. Всё же, мои родители были далеко, можно считать, что их больше не было, как и меня для них, и поэтому хотелось что-то сделать для своего товарища. Просто в память о них.

В голове внезапно всплыл один из ритуалов призыва духа человека, которого ты когда-то мог знать. Спиритический ритуал был не очень мощным, а ингредиенты требовались достаточно простые. Делать было всё равно нечего, и я отправился бродить по окрестностям, чтобы добыть для этого всё необходимое.

Прежде всего, требовалась шкурка и кровь ящерицы и, недолго походив между камнями, я подстерёг неосторожное животное. Ловко выбросив вперёд палку, пришиб её почти у самой норки, не дав туда спрятаться.

Трофей был немедленно повешен на пояс в верёвочную петлю, и я отправился на дальнейшие поиски. Ящерка символизировала камень, нужна была ещё стихия воздуха, и мне пришлось полезть на скалы, где и возвышался Чёрный замок.

– Эй, сумасшедший, ты что там делаешь? – окликнул меня стражник с его стены.

– Пух ищу, – буркнул я.

– Что?

– Иди на хрен! – по-русски крикнул я ему.

– Что?

Вот же, блин, глухая тетеря, по-русски он не слышит.

– Пух птичий я ищу.

– Аргх! – и сверху послышался громкий смех, а потом оживлённые переговоры с другим стражником. Я молча пожал плечами.

Шпагу я с собой не взял, посчитал, что будет создавать неудобства, цепляясь за камни. А значит, спокойно мог сойти за моряка или портового рабочего. На плечах же у меня был морской плащ, называвшийся альмосела, больше напоминающий лёгкую штормовку с капюшоном. Он удачно скрывал перевязь с пистолетами и короткий тесак, висевший на поясе, как непременный атрибут любого моряка. Голова моя была ничем не прикрыта.

Поэтому догадаться о том, кто я, было очень затруднительно. Мне ничего не стоило прострелить снизу наглую рожу стражника, но зачем? Чем меньше о тебе знают, тем лучше будут спать ночью. Сумасшедший, и ладно, хорошо, что не обычный смерд.

– Так тебе любой пух и перья нужны?

– Да, – пожал я плечами.

– Держи! – и один из стражников со смехом прицелился из арбалета в голубя, кружившегося на парапете стены перед голубкой. Арбалетный болт прервал его полный сладострастия танец, сбил наземь, заставив беспомощно трепыхаться, и через минуту он замер окровавленной тушкой. Арбалетный болт, словно стрела купидона, поразил его точно в цель.

– Благодарю, – ответил я под приветственный смех стражников. Добравшись по острым камням, изломанным временем и ветром, до мёртвой тушки, подцепил его и подвесил за пояс рядом с ящеркой, а сам болт зашвырнул обратно на стену. И ушёл, провожаемый искренними обвинениями в ненормальности.

Впрочем, чтобы стражники не сильно скалились, высоко в небе собралась маленькая тучка и, спикировав на замок, разразилась коротким ливнем, прямо над незадачливыми шутниками.

Я же, сорвав между камнями несколько нужных мне трав, направился к морю. Спустившись к воде, присел на берег, вглядываясь в морскую даль. Красиво! Очень красиво! Поймав краба, подошёл к укромной скале, где разжёг огонь из собранного на берегу плавника и поставил на него котелок, прихваченный из таверны.

Огонь медленно разгорался, вылизывая днище котелка жадными огненными лепестками. Морская вода в нём медленно закипала. Уже в кипящую воду была брошена шкурка ящерицы, туда же сцежена её кровь, отправлены перья голубя, краб, несколько растений, несколько зёрен порошка и уголёк. Капнув туда же несколько капель своей крови, я нараспев, как и положено, стал читать арии вызова.

Тот факт, что был день, а не ночь, особого значения не имел. Я чувствовал в себе много сил и понимал, что ритуал обязательно получится. Сильный порыв ветра швырнул в котелок несколько крупинок чёрного праха, сдутого со стен Чёрного замка. Жидкость в котелке активно забурлила. Пар поднялся и завис перед козырьком скалы, в тени которой находился костёр. Через пару мгновенный, еле видимый и почти прозрачный пар резко загустел и стал напоминать белый дым от дымовой шашки. Он заколебался, приобретая гротескную форму человеческого лица.

– Вилли?

– Я здесь, Филин. Это ты смог вызвать меня?

– Да, мне приснился сон, где ты просил меня об услуге.

– Значит, моя душа смогла тебя найти. Выполни мою просьбу, сообщи Аерин обо мне.

– Хорошо, Вилли. Но кто тебя убил?

– Орден Кающихся. У них находится третий артефакт, который они смогли заполучить с моей помощью. Ты его помнишь, это Лунный шар. Из-за него меня и убили. Остерегайся отца Адана, он очень сильный маг. Он мучил меня, а потом сжёг. Если сможешь отомстить за меня, то сделай это. Моя душа будет благодарна тебе. Больше я ничем не смогу тебе помочь.

Я внимательно слушал призрака и ответил ему сразу, как тот закончил говорить.

– Меня вызвал на этот остров отец Адан, не знаю, с какой целью. У меня не было другого выхода, он предложил сделку или смерть. Я выбрал сделку. И вот поэтому я оказался здесь, на этом острове.

– Да, он вызвал тебя, чтобы убить. Другой цели у него нет. Он ищет оставшиеся два артефакта, и ты ему нужен, как человек, который их нашёл. Всё просто. ОН достанет их с твоей помощью, а потом расстанется с тобой или поступит как со мной, оставит твою голову и будет мучить. Спасайся!

Ничего особо удивительного я не услышал, так как догадывался о чём-то подобном, но никакой возможности отказаться сразу не имел.

– Спасибо, Вилли. Я понял, я сообщу твоей матери о тебе и приму к сведению твои знания.

– Берегись! – уже отлетая обратно в астрал, крикнула напоследок душа Вилли и добавила, – ищи следы финфолков на острове, – после чего исчезла, оставив меня в задумчивости.

Попинав тлеющий костерок и залив его остатками варева из котелка, я быстро направился обратно, внимательно оглядываясь по сторонам. Время ещё было, полученная от призрака Вилли информация пугала. Значит, нужно подготовиться к будущей схватке. Уж тут нельзя было расслабляться.