Последний дар

Пролог

Золотое побережье ласкали тихие волны безмятежного моря. Марика с удовольствием опустила ноги в воду, наслаждаясь временем, которое было отведено ей судьбой. Рядом на камне, не находя себе места, крутился Рейг, упрямо устремляя взгляд серых глаз на волны. Он ненавидел море, о чем не раз сообщал Марике, вот только старшая сестра спорить с братом сегодня не хотела. Она-то море любила. Любила теплую воду, именно в тот момент, когда весна сменялась летом. А в середине лета вода здесь становилась горячей, а золотой песок обжигал ноги, но не сейчас.

Сегодня был именно тот день, когда можно было не думать о том, что будет после. Марика вздохнула, когда Рейг, не отыскав для своей неусидчивой пятой точки места, бросил камень в воду.

– Ты угомонишься?

– Мне здесь не нравится.

Марика покачала головой и вновь зажмурилась. Воздух был полон тепла и соли. Идеальное сочетание для воздуха, который так любила сестра. Рейг хмурился, наблюдая за ней. Слишком уж она была спокойна. В такое-то время!

– Перестань притворяться, что все в порядке.

Девушка пожала плечами и вытянула ноги. Стопы полностью погрузились под воду и едва коснулись песчаного дна.

– Я не притворяюсь, – прошептала она, вдыхая соленый воздух свободы.

– Обманщица, – фыркнул брат, бросая новый камень в воду.

Казалось, море и не заметило бы камня, даже если рухнул бы весь остров и был похоронен под толщей воды. Рейг иногда мечтал, чтобы остров исчез, тогда бы ему не пришлось сидеть здесь, наблюдать за морем и беспокоиться о сестре.

– Ты обманываешь меня, – возмутился он. – Обманываешь маму и отца. Обманываешь и себя. Ты боишься.

Марика открыла глаза. Солнечные лучи искрили на безмятежной поверхности воды и слепили. Моргнув несколько раз, она привыкла к свету и повернулась к брату. Рейг был хмур и зол. Она видела, как упрямая морщинка располосовала его широкий лоб. Темные волосы острыми прядками торчали в разные стороны. Такой беспокойный – противоположность ей. Марика обожала брата, любила в нем всё. Даже то, что он не готов был принять ее выбор. Смириться с участью, через которую проходили многие девушки ее возраста.

– Этот год – мой.

– Ты вновь не хочешь отвечать, – парировал мальчишка.

Он хотел ругаться. На языке ядовитыми змеями кишели бранные словечки, которые Рейг нахватался в порту от моряков. За такое, узнай, отец настучал бы Рейгу по затылку. Марика бы тоже не одобрила, поэтому мальчишка молчал, выжидающе посматривая на сестру.

Девушка поводила ступней под водой, поднимая золотистый песок, который превратился в муть. Вода больше не была прозрачной, и Марика нахмурилась. Теперь и ее жизнь не была такой, как прежде, и пусть братик этого еще не понимал, но Марика уже смирилась.

– Давай сбежим! – заявил Рейг, поднимаясь на ноги. – Давай?

Его голос звучал звонко, а слова были дерзкими. Марика хотела обнять брата, прижать его к себе, как делала много раз раньше, когда он еще не отталкивал ее, боясь, что другие дети увидят телячьи нежности и будут над ним смеяться, и успокоить мальчишку. Сказать, что все будет хорошо. Но Марика чувствовала, вглядываясь в мутную воду, что уже все предрешено.

– Мы не можем сбежать.

– Но почему? – Рейг злился. Его щеки стали пунцовыми, а в глазах появился лихорадочный блеск. Будь он чуть старше, то смог бы силой увести Марику не только с этого пляжа, но и вовсе с острова. Подальше от дома, родных и друзей. Подальше от чудовища, что жило здесь.

– Когда-нибудь ты поймешь.

Рейг громко фыркнул и отвернулся. Сестра не должна была видеть смятение на его лице. Или злость, которая могла бы спалить весь остров, будь Рейг чуть старше и намного смелее.

– Ты сама себя обрекаешь.

Марика выдохнула. Вытащив обе ступни из воды, она поднялась на камне и повернулась к брату. Он стоял достаточно близко, чтобы она могла опустить на его плечи свои теплые ладони.

– Я делаю то, что делали до меня, и будут делать после. Давай просто побудем здесь, полюбуемся морем и закатом. А потом вернемся домой.

Рейг под руками сестры сжался как пружина, готовая выстрелить в любой момент. Его едва ли не трясло, когда Марика попыталась обнять. Он хотел оттолкнуть сестру, скинуть ее нежные теплые руки, отойти подальше и выкрикнуть все, что мальчик думал. Но сжал кулаки и, задрав голову, посмотрел на темнеющее на востоке небо. За его спиной солнце клонилоськ закату. Еще чуть-чуть и бескрайнее море поглотит золотой диск, ознаменовав конец дня.

Скоро все изменится.

– Последний дар, – Рейг говорил тихо, но Марика слышала его.

– Да? – выдохнула она, не отпуская брата.

– У него просят Последний дар, ведь так?

– Да, просят.

– Что ты попросишь?

Марика вздохнула. Она знала, что каждая девушка, которая уходила, просила для своей семьи благосостояние. Золото, серебро, драгоценные камни. Кто-то просил защиты и уважения для ее дома вкупе с богатством. Но что должна была попросить Марика?

– Я не знаю, – прошептала девушка и опустила руки, больше не прикасаясь к брату.

Он обернулся и схватил ладони сестры, заставил ее посмотреть в свои темные от гнева глаза.

– Попроси жизнь.

– Что?

– Попроси месяц жизни. Нам не нужно золото, – с жаром говорил мальчик, сжимая до боли ладони Марики. – Золота в нашей семье предостаточно. Как и уважения, и защиты. Все это есть. Попроси только для себя. Месяц. Ровно до следующей полной луны.

Марика едва не задохнулась, слушая брата. Слыша его дрожащий от волнения голос, она ощущала, как к горлу подкатил комок, полный горечи.

– Но зачем? Разве это что-то изменит? – спросила Марика, вглядываясь в лицо брата.

– Да, – прошептал он, расцепив их ладони, – изменит.

Сердце отчаянно стучало в груди девушки. Шагнув, она обняла брата и прижалась щекой к его щеке. Кожа была мокрой, и Марика не знала, плакали ли она или ее единственный брат.

– Обещаю, – вымолвила Марика, обвивая дрожащие плечи брата. – Я попрошу Последний дар для себя.

Больше никто из них за этот вечер не сказал ни слова.

Глава 1. Жребий

Иногда нам не нужно знать, чтобы понимать, что все уже свершилось. И я не знаю, стану ли новой невестой для Хранителя, который долгие годы защищает наш остров, охраняет его от врагов, от бурь и раздоров, даруя нам не только защиту, но и золото. Каждый дом полон богатств, но мне всегда казалось, что сколько золота ни получи, его будет мало. Но разве кто-то будет спрашивать дочку портового начальника, сколько золота нужно для счастья?

Вот и меня никто и не спрашивал, хотя я никогда не обращала внимания на подобные вещи. Да и не было времени задумываться о благополучии, ведь девочки подобными вещами не занимались. В мои обязанности как дочери входила помощь матери и забота о домашнем очаге. А еще, конечно же, приглядывать за непоседливым братишкой, который опять угодил в какие-то неприятности.

Рейг вернулся днем, когда я собирала фрукты в саду. Он пролез через забор и крался по тропинке, то и дело оглядываясь по сторонам. Здесь его я и поймала, и за руку отвела к небольшому столу, на котором стояла чаша с водой и корзины, полные первых летних яблок.

– И кто тебе подбил глаз? – проговорила я, намочив платок и протянув его брату. Рейг фыркнул, но платок взял и прижал к лицу.

В уголке его тонких бледных губ запеклась кровь.

– Ты опять подрался с Байром?

Рейг молчал. Я хмурилась, но не давила на брата. Чем старше он становился, тем сложнее было с ним разговаривать. Что бы я ни сказала, он воспринимал любые слова в штыки. Так что мне оставалось лишь присматривать за ним и осторожно направлять, никогда прямо не вмешиваясь в дела своего младшего братика.

Оглядев Рейга, я отметила, что за год он сильно подрос. Его голос стал меняться и немного огрубел, детская припухлость сошла, показав под кожей крепкие мышцы. Еще немного и Рейг станет выше меня. А значит, очень скоро мои последние доводы не влезать в неприятности исчерпаются, и Рейг перестанет прислушиваться к советам старшей сестры.

Приблизившись, я хотела было стряхнуть с его одежды песок, но брат оттолкнул мою руку.

– Не надо, – пробурчал себе под нос, и сам принялся соскребать прилипший к ладоням песок, стараясь при этом не смотреть на меня. Платок, которым он совсем недавно вытирал кровь с лица, валялся под ногами. Наклонившись, забрала платок и вновь смочила его в чаше с чистой водой. Взглянув на дно чаши, заметила, как вода стала приобретать коричневато-серый цвет. Цвет грязи и крови.

Меня замутило.

Вцепившись в гладкую столешницу из камня, я несколько секунд тяжело дышала, пытаясь унять учащенное сердцебиение и тошноту, подступающую к горлу.

– Они первые начали, – послышалось из-за спины.

Выдохнув, я обернулась и взглянула на брата.

– Что опять приключилось?

Он отмахнулся, а потом поднес ладонь к лицу и утер проступающую на губе кровь. Видимо, случайно сковырнул запекшуюся корку, когда вытирал лицо моим платком.

Покачав головой, я постаралась не думать о воде. О ее тайнах, которые мне были доступны. О том, что тьма надо мной сгущается.

– Иди домой и переоденься, пока мама не увидела тебя в таком виде.

Рейг хмыкнул.

– Я всегда такой.

– Грязный и побитый?

Брат оскалился. Ранка на губе треснула, из нее появилась маленькая капелька крови.

– Я сражался как воин, старшая сестра. Ты бы видела, как они убегали!

Я рассмеялась. Рейг тот еще врунишка, но смелости ему все-таки не занимать. И я не была уверена, что когда брат вырастет, то должность в порту сможет удержать его на месте. Когда-то он говорил, что собирается покинуть наш остров и отправиться в путешествие по морям и океанам, посмотреть на мир, добраться до Серебряного трезубца, заглянуть на дно Черного колодца и сразиться с морскими тварями, что мешают мореплавателям. Мой брат мечтатель, но с каждым годом детские фантазии уступали место взрослому миру, в котором не было места для желаний. Особенно тех, которые мы не смогли бы исполнить.

– Вот, прижми лучше, – произнесла я, подавая брату платок. – Иначе всю рубашку заляпаешь кровью.

Рейг фыркнул, но платок прижал. Махнув второй рукой на прощание, он побежал к дому, а я смотрела ему вслед до тех пор, пока брат не скрылся за дверью. И лишь потом отвернулась, чтобы вновь взглянуть на воду в чаше. Занеся ладонь над водой, опустила кончики пальцев и подняла муть со дна. Бурый цвет предвещал беду.

Мое время сочтено.

Сегодня день Жребия.

***

Байр ударил меня первым, но зачинщиком потасовки стал я. Обычно он и его дружки начинали первыми, и не потому что я был слабым или никчемным, как, например, тот же Уоран, сын вельможи, а потому что Байр просто любил над кем-нибудь издеваться. Я был в списке тех, кому он и его свита подпевал порой отбивали бока, пытаясь таким образом самоутвердиться. Но в этот раз все было иначе.

И дело было в том, какой сегодня день.

Я знал, что однажды это случится, но до последнего надеялся, что нас минует Жребий. Но в этом году имя моей сестры, единственной сестры, попало в чашу из чистого золота. Ее имя было одним из двадцати трех имен девушек, которые были выбраны. Марика могла стать той самой, кто отправится на Пиковую гору, чтобы отдать свой долг перед народом и всем островом.

В детстве, когда я был совсем глупым и верил в сказки, мне рассказывали историю образования нашего острова. Матушка укрывала меня тонким одеялом, подбивала его края под бока и присаживалась рядом. Она поглаживала мои волосы, улыбалась и смеялась, когда я просил рассказать очередную историю. Сказки. Вот что в итоге она всегда рассказывала. Понял я это слишком поздно.

Так вот, впервые историю об острове, что славился своим гостеприимством и богатством, матушка рассказала мне в день моего пятилетия. Тогда она сказала, что я должен знать историю нашего мира, ведь жизнь в этом месте казалась нам всем раем. У нас были плодородные земли, поэтому мы никогда не голодали. На острове были леса, в которых жили самые разнообразные животные и росли невиданные доселе растения. Здесь всегда было тепло и спокойно, мирно и надежно. Мать и отец родились на этом острове и здесь же выросли. Они никогда не покидали своих родных земель и не представляли, зачем им куда-то отправляться, если все блага у них, можно сказать, под ногами. Мой отец был портовым начальником, и он пользовался властью и достаточным влиянием, чтобы его уважали и ценили. Моя матушка в прошлом занималась пекарней, но после моего рождения решила отойти от дел и полностью посвятила себя семье. Мы никогда ни в чем не нуждались. Должность отца давала нам достаточно денег, которые мы могли обменивать на товары, привозимые на остров различными купцами и мореплавателями. Да, с нами шла активная торговля с других островов, и у нас были золото и самоцветы.

По праву наш остров считался самым богатым в пяти морях.

Наверное, это так. Я не проверял. Ведь мне не позволено было покидать родной остров, чтобы отправиться в путешествие. Но я знал, что как только стану достаточно взрослым, первым же делом наймусь на какой-нибудь корабль и сбегу с острова.

Марика не одобряла моего рвения убраться как можно дальше от места, где все слишком хорошо. Но было что-то внутри меня. Что-то такое, что я не мог объяснить ни себе, ни уж тем более сестре. Надеюсь, она поймет меня.

И надеюсь, что ее имя не вытянут сегодня на жеребьевки.

Я вошел в свою комнату и бросил на пол платок, который дала мне сестра. Из раны на губе вновь пошла кровь. Я стер алую каплю кулаком и упал на кровать. Под спиной прогнулись пружины матраса.

Байр и его дружки сами виноваты. Не нужно было лезть ко мне сегодня.

Я поднял руки над головой и сжал ладони. Кожа натянулась, обнажая ссадины и раны с багровыми корочками. Улыбнувшись, выдохнул. Ну хотя бы Байр получил по заслугам. Он улепетывал, словно трусливый пес, поджавший хвост. А Тумак так вовсе тащил Сайкера, потому что оборванцу хорошенько от меня досталось.

Если бы только Марика видела, как я раскидал задир, то гордилась бы мной. Увы, мысли моей сестры, как и мои, впрочем, были заняты тем, что должно было случиться сегодня на закате дня.

Я опустил руки. Глаза обожгло. Всхлипнув, потер веки, гоня прочь слабость. Мальчики не плачут. Как бы я хотел сказать всем, кто придумал эту глупость – мальчишки тоже могут плакать. Например, тогда, когда теряют родных. А Марика обречена. Она сказала мне, что сегодня будет ее день. Я отказывался верить, но моя старшая мудрая сестра никогда не ошибалась.

***

Час, когда решится моя судьба, близился. Я закончила с домашними хлопотами после полудня, хотя матушка наставила на том, чтобы я ничем сегодня не занималась, а приводила себя в порядок и готовилась к жеребьевке. Но мне хотелось не думать о том, что ждет на закате, поэтому хваталась за любое дело, пока не пришлось признать – из-за волнения у меня ничего путного не выходило сделать. Да и появление брата, побывавшего в драке, только испортило мое настроение. Поэтому закончив со сбором яблок, я отправилась в свою комнату и сделала все, что велела мне матушка.

Сначала я приняла ванну, отмыла пот и грязь со своего тела, после долго мылила длинные волосы, а потом сушила их пушистым полотенцем. К вечеру я уже была готова отправиться на площадь. На мне было надето белое хлопковое платье, а волосы по традиции были распущены. На ногах простые туфельки.

День жеребьевки считался особенным, и каждая девушка ждала его с трепетом.

Наверное, со мной что-то было не так. Я не хотела, чтобы мое имя попало в чашу. Не желала оказаться сегодня на площади, обряженная в белое платье. И тайно мечтала, чтобы у меня была старшая сестра. Тогда бы ее имя попало в чашу, ведь так гласил закон: «Только старшие дочери удостаивались чести быть Избранными».

Я выдохнула и провела ладонями по грубой ткани наряда. Мне было неуютно, но разве кто-то спросит, хорошо ли я себя чувствую. В доме суетилась матушка, я слышала ее торопливые шаги и возбужденный, хрипловатый после перенесенной прошлой весной лихорадки голос. Еще две служанки, помощницы по хозяйству, суетились вокруг матушки, готовя и ее, и дом к будущему прощанию. Такова была традиция. Не имело значения, выберут ли тебя или кого-то другого, но каждый дом, в котором была девушка с именем из Чаши, должен был быть готов к прощанию. Ведь после того, как жеребьевка заканчивалась и одна из девушек получала венок из летних цветов, она больше не могла вернуться в свой дом.

У нее был иной путь.

Я сглотнула комок и посмотрела на свои руки. Ладони тряслись. Отчего-то мне стало страшно. Так страшно, что захотелось заплакать. Но я успела лишь всхлипнуть, когда в комнату вошла матушка.

– Ох, моя дорогая, ты уже готова, – проворковала она, оглядев меня с ног до макушки. – Замечательно! И платье впору! А я так беспокоилась, что оно не подойдет. Ведь шила его три года назад, ты же знаешь.

Я медленно кивнула. То, что мое имя однажды окажется в Чаше, было лишь вопросом времени. Что же, матушка дождалась того самого часа и теперь гордилась своей единственной дочерью. Она не переживала, что может меня потерять. Никто из матерей не переживал. Потому что нам выпадал великий шанс сделать что-то такое, о чем будут слагать легенды. Нам, девушкам Ярима, первым дочерям, выпадал шанс прославить свой род и отблагодарить нашего Хранителя.

– Ну не стой ты там, Марика. Идем со мной. Все уже собираются в гостиной, – продолжая хлопотать, спешила матушка. Я молча следовала за ней, боясь лишь одного – я увижу брата и не смогу сдержать слез.

Возможно, я увижу Рейга в последний раз.

Но когда вошла в гостиную, то ощутила, как разочарование сковало мое сердце. В комнате были служанки, которые расставляли цветы и корзины с фруктами по столам. В глубоком кресле сидел отец. Он мазнул по мне взглядом, который не выражал абсолютно ничего, и вернулся к разговору с мужчинами. Наши соседи, знакомые, друзья семьи. Чуть поодаль собрались женщины, которые, наоборот, восхитились моим появлением и защебетали, как стайка пестрых птичек. Таких же красивых и глупых. Они говорили, как мне повезло сегодня. Как они мне завидовали, что их имена не попадали в Чашу. А я готова была содрать с себя белое платье, бросить его в них и сказать, что уступаю свое место. Хотела сказать, но молчала, принимая поздравления. Матушка, вздернув крючковатый нос, кружилась подле меня и хвалилась нашей удачей.

Но все слова были пусты для меня. Смотрела на родителей, на служанок, на соседей и друзей семьи и не видела здесь Рейга. Он не пришел.

Мое сердце сжалось в тисках.

***

Впервые на жеребьевке я побывал в возрасте четырех лет. Помнил о том дне мало, разве что слезы матушки. Радостные слезы. Старшая дочь ее лучшей подруги была отобрана стать новой избранной для Хранителя, и матушка радовалась, обнимала подругу и ее счастливую дочь, а после передав меня нянюшке, отправилась провожать девушку вместе с остальными женщинами-матерями, живущими на острове. Вновь на отборе я побывал спустя еще два года, и тот период мне смутно запомнился, потому что избранная девушка не была хороша знакома нашей матушке. В восемь я осознал, как ужасен отбор, и все, что с ним было связано. Потому что понял, что скоро наступит тот день, когда имя моей единственной старшей сестры попадет в золотую чашу.

Сегодня настал тот самый день.

И я не мог быть дома, смотреть на творящийся там хаос и изображать счастье, как это делали остальные. Уверен, матушка радовалась по-настоящему. Чувства остальных меня волновали меньше всего на свете. Я думал только о Марике. И желал отменить сегодняшний день.

Если бы только у меня были такие способности.

Говорят, Хранитель может.

Я ненавижу Хранителя нашего острова. Презираю его за то, что в уплату он забирает наших сестер.

Я не хочу, чтобы Марика была избрана сегодня и покинула навсегда родительский дом, отправившись на Пиковую гору. Ей предначертана иная судьба, и плевать, что думает об этом сама Марика. Я хочу все изменить.

И все равно сбежал из дома, потому что чувство слабости, которое терзало меня до дурноты, не покидало. Я проиграл битву. Марика наденет белое платье, как и другие девушки, чьи имена попали в чашу, и отправится сегодня на площадь, где, возможно, навсегда распрощается с нашей семьей.

Я бродил по пляжу, хотя терпеть не мог море. Оно свободно. Я же ощущал себя запертым на острове с самого рождения. После отправился в порт, надеясь, что встречу там Байра и его подпевал, чтобы подраться от души. Уверен, они захотят расквитаться со мной за то, что посмел дать им отпор. Но Байра и прочих не оказалось в порту, хотя они там частенько ошивались. Скорее всего, торчали у себя в домах, ведь сегодня был особенный день для всех жителей Ярима.

Бросив печальный взгляд на десятки кораблей, пришвартованных в порту, обратил внимание на разношерстную толпу. Было не протолкнуться, и мне пришлось покинуть пристань, чтобы не угодить кому-то под руку. С мальчишками я бы справился, а вот если на пути попадется какой-нибудь верзила взрослый, то не сносить мне головы. Я знал, что сегодня новоприбывшим нельзя будет покидать порт. Вот и толпились все они здесь, едва ли не дыша друг другу в затылки. Местные пивнушки были забиты под завязку гостями острова, зато местных было мало. И правильно. Ведь их поджидало иное зрелище. Сегодня весь Ярим узнает, чьей же семье достанется честь отблагодарить Хранителя, а наутро они получат свой сундук с золотом.

Из пивнушки послышался гомон и рокочущий смех. Скривился от отвращения. Чему радовались так громко – мне плевать. У меня внутри все узлом сворачивалось от незнания, что случится сегодня. Плюнув под ноги, развернулся и отправился обратно в город, намереваясь всеми силами, правдами и неправдами избежать встречи с семьей. Петлял по улочкам, старательно обходя местных, кто мог меня узнать, пока наконец не добрел до родного дома. Ноги будто сами несли меня сюда.

В окнах не горел свет.

Они ушли.

Мне стало тошно, в груди болезненно сжалось что-то.

Я развернулся и направился туда, куда ушла моя семья. Как бы я ни желал пропустить сегодняшний отбор, но не мог не увидеть сестру. Возможно, в последний раз.

Я шел медленно, но чем ближе к площади, тем слышнее были голоса, и больше было света вокруг, хотя солнце уже клонилось к закату, прячась за макушками деревьев, окрасив небо, чуть подернутое облаками, в золотистый цвет. Приблизившись к площади, затаился в темном укромном уголке за высокими елями. Отсюда было неплохо видно площадь и собравшихся на ней зевак, но меня навряд ли кто-то бы увидел. Поэтому я не переживал, что матушка найдет меня, а стал разглядывать толпу, пытаясь отыскать сестру среди них.