На часах 4:00

Я стану своим спасением.

Я приду с Восходом и задержусь…

Вокруг пронзительно-оглушительная тишина. Я ей не удивляюсь, меня уже давно окружает безмолвие – оно приятно обволакивает, словно мягкий хлопковый плед, это спокойствие в уединении, гармония одиночества. Как в детстве, когда я пряталась ночью под одеялом, погружаясь в свой, по-настоящему реальный, мир.

Бросаю взгляд на электронные часы, что стоят на кухонной полке, белым по черному на циферблате: ”4:00 am”. Снова этот промежуток между ночью и днем, и снова я не сплю – лишь пожимаю плечами по поводу очередной «случайности» – их было слишком много за последние годы.

Вспомнился первый раз, когда я так же, как сегодня, застала день в его промежуточный час. Сейчас прошлое кажется таким далеким, словно из другой вселенной, и все же я помню его, гораздо отчетливее, чем хотелось бы. Тогда я тоже смотрела в окно, наблюдая за сменой ночи и дня – за их встречей, за их прощанием, и задавалась неожиданным для себя вопросом: чем же заняты люди в 4:00? Какая-то непонятная середина. Ложиться? Вроде бы поздно. Окончательно проснуться? Разве не рано? В этот час мир замирает, все погружается в естественную тишину. Уже разошлись по домам и рухнули в мягкую постель любители ночной жизни. А ранние пташки только проснулись к утренней смене и собираются готовить завтрак с крепким кофе.

В этой тишине, в этом заме́ршем на час мире ты больше не можешь прятаться за шумом суетливого дня, за праздностью вечера, не сумеешь переключить внимание или убедить себя, что ты очень занятой человек и тебе некогда думать о пустяках, – нет, в 4:00 ты отчетливо слышишь Себя; даже если не хочешь, ты все равно слышишь. Этот голос, что шепотом идет изнутри, ненавязчиво, не подавляя словами, не осуждая, не одобряя, словно диктор, читающий сводку новостей на радио; этот голос говорит с тобой, рассказывает о самом потаенном, высказывает вслух те догадки, которые уже давно смутным бликом отражались в сознании, а ты каждый раз отмахивался от них, как от чего-то ненужного. В 4:00 не спрятаться, и Голос шепчет – шептал мне в Тот день, шепчет и сейчас.

Медленно встает рассвет. Показывается еле заметная полоса света, словно кто-то забыл выключить фонарик, и вот его батарейки уже практически сели, но он держится из последних сил, оставляя еле заметную полосу блеклого свечения. Ее движения сложно уловить, но она непрерывно становится все шире и шире, и наконец ты видишь цвет. Это никому не известный художник решил, что нашему миру не хватает красок. Взяв бледно-розовую акварель, он одним мазком пропускает ее через все полотно, и на наших глазах рядом с голубым, туманно-белым появляется розовый. Облака проплывают совсем близко – они как маленькие резвящиеся дети, которых отпустили погулять, – пробегают через это пятно цвета, он окрашивает озорников в розовый, желтый, оранжевый, и они уносятся дальше – яркие предвестники рассвета. За считаные минуты меняется все – казалось бы, тот же мир, но уже совсем другой.

Сколько рассветов я видела? Не сосчитать. И все они были разными. Наблюдая за светом, что настойчиво врывается в темноту, теряешь связь с реальностью и не всегда сразу понимаешь: «А в каком я сейчас городе, стране?» – свет стирает все грани, и каждый раз, словно гонимая ветром, следом за ним идет неизвестность.

Вижу первый луч солнца. Он ослепляет яркостью и чистотой. Не выдержав, закрываю глаза – это не сильно помогает, он продолжает настойчиво прожигать тонкую кожу века. Врывается между грудей, и я уверена: если обернусь, увижу, как луч выходит из спины, пронзив меня насквозь. От этого света нет тепла, нет боли, нет наполненности, нет пустоты. И я понимаю: неважно, буду я спать или бодрствовать, буду стоять здесь, позволяя солнцу слепить меня, или убегу вглубь комнаты и спрячусь в углу – это неважно, солнце все равно поднимется, и новый день настанет. Смотря настоящему в глаза, спрашиваю в пространство: «Где в этом мире Мой рассвет?»

4:40.

Я всегда гордилась своей памятью – особенно ее способностью все забывать. Если хочу кого-то или что-то забыть – мозг просто вычеркивает этот фрагмент, будто его и не было, словно вырезает кусок кинопленки и склеивает ленту уже без него. И я уже не помню тех лиц, не помню прикосновений, запахов, вкусов, не помню ничего. Психологи говорят – это защитная реакция организма: он блокирует воспоминания, которые причиняют нам боль, с которой мы не способны справиться.

Я забыла, отказавшись вспоминать половину своей жизни, прожитые дни, месяцы, годы. Думала, навсегда. Ошибалась, как же сильно я ошибалась. А ведь гордилась собой. Еще бы не гордиться! Думала: я сильная, раз сумела так легко отпустить, – тогда я еще не знала истинную суть этого пресловутого «отпустить», о котором говорят все подружки, все умные и не очень психологи и коучи. «Отпусти и забудь» – слишком часто встречается в наше время. Только это все ложь, или таковым оно оказалось для меня.

Ничто не уходит бесследно, оно прячется в дальнем углу твоей души и однажды с новой силой накрывает тебя. Достаточно слова, взгляда, песни, чтобы пробудить воспоминания: пленка снова склеивается, отрезанный кусок встает на свое место, и перед глазами вспышкой появляется картинка, буквально на секунду она задерживается, и этого мига хватает – снова боль, и я снова забываю и снова вспоминаю.

Сколько раз я отрывала от себя кусок, словно пытаясь вырвать орган, причиняющий мне ужасные муки, думая, что это принесет избавление, что только так смогу жить дальше. А что в итоге осталось от меня? Осталось ли хоть что-то?

То, что со мной происходило, можно описать так: ты стоишь на пустом перроне, окутанном серой дымкой, рядом никого, есть только ты, площадка и рельсы. На высокой скорости мимо проносится поезд, он не останавливается, словно ты не достойна его внимания, не достойна зайти в него и двинуться дальше. Оставляя за собой столб пыли и звон в ушах, он уходит прочь, еще какое-то время ты чувствуешь вибрацию под ногами, слышишь отголоски его присутствия, потом и они исчезают, дальше только тишина. Проходит время, возможно, годы – ты не чувствуешь хода стрелок часов – и вот он снова мчится мимо тебя, снова звон в ушах, снова столб пыли, а ты продолжаешь стоять на перроне и – сама не понимая зачем – ждешь, когда он пройдет в очередной раз. Пыль тонким слоем оседает на тебе, как защитный панцирь, броня, которой ты отгородила себя от мира, но она не спасает. Стоит следующему поезду промчаться, от этой защиты не остается и следа, она мнимая, как и твоя реальность. И неясно, по какой причине ты не спрашиваешь себя: «Почему я не ухожу?» – не позволяешь себе даже задуматься об этом, просто «забываешь».

Я не понимала, что боль нужно прожить, не отмахиваться от нее, как от назойливой мухи, а позволить воспоминаниям четкими картинками отобразиться в твоем мозгу, позволить прожитым когда-то эмоциям наполнить тебя и разрешить этому потоку фрагментов снова ожить. Вспомнить все: звуки, цвета, запахи, вкусы, свои эмоции в каждый момент, будь то радость или грусть. Посмотреть на себя изнутри, посмотреть на себя снаружи, посмотреть в глаза прошлому. Его нужно прожить еще раз! А я продолжала стоять на месте, позволяя пыли одевать меня.

Я глубже загоняла себя в угол и оттуда ненавидела весь мир, обвиняла окружающих в сложившейся ситуации, обосновывая свое поведение причиненной когда-то мне болью, – так я оправдывала себя и в этом находила утешение. Либо делала вид, что ничего не произошло, и разыгрывала спектакль «самая счастливая на свете!», настолько погружаясь в игру, что искренне начинала в нее верить. Бесконечный поток фотографий в социальных сетях с умными цитатами о радостях жизни, вырванными из контекста; всегда в движении – встречи с близкими, с друзьями, работа, много путешествий и приключений, – а все лишь для того, чтобы показать себе: «У меня все нормально! Я счастлива!», а может, и не только себе. Фальшь, превращающая реальность в иллюзию.

«Нужно вспомнить, чтобы лучше понять себя.

Нужно помнить, чтобы двигаться дальше»,

– слова, сказанные когда-то давно. Я думала, что поняла их смысл в тот миг, когда они были произнесены, думала, это касается только тех воспоминаний, что превратили мой мир в ад, и я снова ошиблась – осозналось в полной мере только сейчас. Сложно вспоминать тяжелые моменты, но еще сложнее оказалось вспоминать самые счастливые, когда ты знаешь наперед: «Это в прошлом, этого не повторить».

Смогу ли я когда-нибудь рассказать Свою историю? Всю. Без утайки, без прикрас? Не ожидая похвалы или сочувствия. Смогу ли я когда-нибудь вспомнить и перестать забывать?

Сегодняшний рассвет особенный, просто знаю: мои мысли и здесь и не здесь одновременно. Решаю для себя: пусть сознание течет свободным потоком, не буду останавливать, тормозить, заглушать. Не в этот раз.

6:00.

После горячего душа, с влажными волосами и в одной футболке оверсайз снова стою у окна, наблюдая за жизнью. Сначала слышно лишь шум ветра и чириканье птиц, но с каждой минутой звуков становится все больше и больше. Вот уже дороги наводняют машины у побережья, рабочие выходят на уборку территорий, мусоровоз курсирует между домами – город просыпается. Медленные потягушки, он наклоняется то в одну сторону, то в другую, растягивая себя, сбрасывая остатки дремоты, сонные глаза раскрываются, и вот улыбка играет на его лице – город радостно встречает всех. Как и я, он прикидывает, как прожить следующие двадцать четыре часа.

Забираюсь с ногами на подоконник, обхватываю руками согнутые колени; легкий ветерок аккуратно высушивает мои волосы, ласково перебирая их прядь за прядью. Полностью отдаюсь его умелым движениям, а сама продолжаю смотреть на улочки, которые как на ладони простираются передо мной. Узкие дорожки, выложенные камнем и плиткой от темно-серого до белого цвета, змейкой петляют между домами. На одной из них вижу мальчишку из булочной, что активно крутит педалями, спеша развезти горячий, хрустящий хлеб. Даже здесь я могу уловить аромат утренней выпечки, желудок сразу заурчал, приветственно отзываясь.

Велосипед быстро пробегает вдоль белых стен плотно прижатых друг к другу домов – словно это и не город вовсе, а один большой дом с множеством комнат и безумным количеством родственников. Здесь двери запираются только на ночь, и можно спокойно зайти в любую, где тебя радостно встретят, накормят, напоят, расскажут последние новости, и это делает даже самого нелюдимого отшельника частью большой шумной семьи.

И цветы! Много-много цветов вокруг: кусты пушистых, как проплывающие надо мной облака, пионовидных роз; водопадными потоками спускающиеся со стен совершенно неизвестные мне кусты, похожие на плющ; яркие пятна фиолетового, красного, желтого перед домами, вдоль дорог; цветы в горшках, цветы в вазах – цветы везде, и всюду витает нежный аромат, окутанный утренней прохладой. Город цветов, остров садов, гор и моря, голубизна которого притягивает взор, как чистое небо на рассвете.

В бухте стоят рыбацкие лодки, вижу, что некоторые из них уже отошли от берега в поисках хорошего улова; рядом на волнах в ожидании господ раскачиваются частные катера и яхты всех мастей. На море жизнь просыпается так же, как в городе: минута за минутой, час за часом движение становится все больше, звуки громче, ароматы ярче. Скоро лето. Оно придет и согреет нас жарким теплом, оно оставит свой след на наших загорелых телах, оно накормит овощами и фруктами, вкус которых мы будем вспоминать короткой зимой. Лето разрешит немножко побезрассудствовать и оставит это в секрете.

Из соседнего окна доносится музыка, поет великолепная Эдит Пиаф, ее голос разносится по округе, повторяя: ”La Vie En Rose”, в этом монологе слышен шум старых городов, проносятся картинки черно-белого кино, – это направляет взгляд в прошлое, каким когда-то был наш мир. Прошлое. Время безостановочно движется, бежит, и вот прошедшая минута уже становится прошлым. Жизнь вообще слишком быстро становится прошлым, и яркие гипсофилы постепенно засыхают, и все же даже засохшие они по-своему прекрасны, и сладкий аромат меда продолжает витать в моей комнате. В каждом вздохе Эдит Пиаф я слышу этот аромат высохших цветов, ее голос шепчет:

«В мое сердце вошла частица счастья,

Которой я знаю причину».

Поток мыслей, что начался в 4:00, продолжает мягко, плавно течь где-то совсем рядом – не трогаю его, не пытаюсь познать глубины, лишь наблюдаю. Медленно, словно под гипнозом французских слов, я кружусь без движения в нежном танце; стук сердца, словно бит, подстраивается под ритм мелодии, благословляя путь, – меня ждет долгая дорога назад. Глубокий вдох. Словно в трансе, оставаясь неподвижной, я танцую, танцую, отматывая кадр за кадром – два года, пять, десять… Почти десять лет с первой встречи. Склеивая все вырезанные когда-то кусочки, я собираю фрагменты своей жизни в одну историю – не вглядываясь, только собирая, аккуратно склеивая, ставя каждый пазл на свое место, чтобы не осталось пустот – «забытых» воспоминаний. Десять лет назад – вот я стою на оживленной улице, в нос ударяет запах свежеиспеченного багета, вокруг множество голосов, чувствую гладкость бумаги в своих руках… Стоп! Здесь Та Самая отправная точка.

Сколько я просидела? Час, два? Поворачиваюсь к столу, где в ожидании лежит ноутбук – мой старый друг, мой товарищ, мой партнер в мире слов и запятых. На него я могу вывалить все, и он не только стерпит, но и поможет, когда пальцы забегают по кнопкам, переводя мысли в строчки, а те страница за страницей начнут заполнять экран. И он ждет, уже давно ждет поворотную историю – честный, самый главный рассказ моей жизни. Киваю ему: «Пора».

Собираюсь, иду в любимую кофейню в стиле хюгге, заказываю американо, без сахара, без молока, и бутылку воды. Столик в центре зала, лицом к фасадным окнам, выходящим на оживленную улицу. Надеваю наушники, и венгерские цыгане заглушают все остальные звуки. Открываю крышку ноутбука, создаю на рабочем столе новый документ. Что дальше? Пальцы замирают над клавиатурой в момент, когда надо набрать название, – достаю из сумки блокнот, не думая, вырываю лист, начинаю складывать, ровно через три минуты передо мной маленькая фигурка из клетчатой бумаги, – а дальше буквы сами собой собираются в короткую строчку: «На часах 4:00», и в моем тексте появляются многоточия.

Ну и где я нахожусь?

Оглядываюсь по сторонам и вновь смотрю на развернутую в руках карту. Она меня совсем не слушается – то выворачивается, то складывается, словно бумажный самолетик. Надо было брать стандартную, туристическую карту, а не большего масштаба, думала, так будет проще ориентироваться, только переоценила размах своих рук. Ну вот спрашивается: зачем мне бумажная карта, когда есть множество приложений? Для чего я сама усложняю себе жизнь, а? Видимо, приключений маловато. Добавим перчинку: мисс конгениальность не знает испанского, а на каком, как вы думаете, языке у меня карта? Интересно, а можно загрузить карту и пользоваться ею, не выключая режим полета?

Ладно, самобичеванием будем заниматься позже, сейчас нужно сконцентрироваться. Я понятия не имею, где сейчас нахожусь!

Здесь у нас храм Святого Семейства… Хм… Я думала, в этой части города его будет видно из любой точки. Реальность оказалась неожиданной. Справа квадрат из четырех домов со скошенными углами (восьмиугольник), слева аналогичная картина. Каждый перекресток, если протянуть линии, станет идеальным квадратом. И как, скажите мне на милость, разобраться на этой шахматной доске? Нет, круто, конечно, что, не заходя за угол, я вижу, что там происходит – и шанс угодить под мчащуюся машину значительно снижается, только вот понимание этого в данный момент мне мало чем помогает. Каждый квартал похож на предыдущий: те же багетные, те же винные бары и магазины хамона. Да я быстрее найду выход из Кносского лабиринта Миноса, чем разберусь в этих идеально прямых линиях дорог! Может, все-таки такси?

– Так-с… Я где-то тут, наверное, – отказываясь сдаваться, сверлю карту взглядом, а вдруг она волшебным образом заговорит и раскроет тайну моего местонахождения. – Давай, детка! «Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость!»¹

– Интересно, каким был бы ваш патронус?² – английский без акцента, оборачиваюсь на голос, передо мной стоит и улыбается во весь рот шатен немногим выше меня. – Вопрос без ответа. А ответ на другой вопрос – мы находимся на пересечении de Valencia и del Dos de Maig.

Пробегаю по нему быстрым взглядом. Легкая небритость совсем не портит образ – наоборот, придает дерзости. Светло-серая футболка, бежевые брюки-чинос, белые эспадрильи и часы на металлическом браслете. Обычный, ничем особенно не примечательный мужчина лет тридцати с приятной наружностью. И что ему, собственно, от меня нужно? Какой-то дешевый подкат – или увидел на моем лице все страдания мира и, как истинный джентльмен, решил избавить от неминуемого поражения в виде пойманного такси?

– Можно? – спрашивает он, глазами показывая на карту.

Задумываюсь на минутку, не люблю, когда мне так бесцеремонно навязываются, и все же желание поскорее выяснить свое местонахождение оказывается сильнее.

– Буду очень вам признательна, – и самая очаровательная улыбка, на которую способна настоящая леди, мама бы мной гордилась!

Что ж, давай спасай меня от клейма топографического кретинизма. А ведь раньше я таким не страдала, нет, серьезно! Раскрываю полотно карты, ему понадобилось пару мгновений, чтобы разобраться: где, что и как.

– Мы вот здесь, – показывает он пальчиком на точку с правой стороны.

– Где?

И почему он так быстро сообразил? Местный, что ли?

Склоняемся над картой. Очень доступно, – за что я мысленно говорю ему: «Спасибо», – объясняет, где мы, как добраться до ближайшей станции метро и в какой стороне находится нужный мне пляж. Ура, я не безнадежна! Оказывается, я двигалась в сторону храма – то есть правильно, но в середине пути сама себя запутала, сама себя заставила остановиться. «Надо доверять собственным инстинктам!» – шепчет внутренний голос, и я мысленно закатываю глаза.

Пока шла перепалка внутри моей головы, я не заметила, как наши с незнакомцем лица оказались совсем близко. Ловлю в окружающем воздухе его аромат… М-м-м… Что-то до боли знакомое, где-то я его уже слышала – может, популярный парфюм? Нет, не то. Что-то давнее… Вот черт! Еще мгновение – и я вспомню… Еще чуть-чуть. Пытаясь делать это бесшумно, втягиваю воздух ртом – возможно, так память лучше сработает, – ощущение, похожее на похрустывание сладкой ваты, играется с моим языком, небом, прижимается к стенкам, обволакивает зубы. Еще ближе… Еще…

– Вам в какую сторону сейчас?

– А?..

– Дамир! – раздается голос позади нас, и мой незнакомец резко оборачивается.

Из ближайшего кафе вышли двое молодых людей примерно того же возраста, что и мой собеседник. Окружившая нас суета окончательно возвращает меня в реальность. Поспешно, пугая саму себя, я благодарю его за помощь, сворачиваю мегакарту и быстро удаляюсь в сторону моря. И что я только что собиралась сделать? Проверить аромат на вкус, откусив от него кусочек?! Кажется, я еще не отошла от перелета или у меня голову нормально так напекло. Ловлю такси.

Вот оно – Средиземное море! Море, которое было эпицентром великих событий прошлого, на плодородных берегах которого совершалась история: зарождались цивилизации, религии, шли кровавые бои за «истинную» веру, – точка на карте, где всего четырнадцать километров разделяет Пиренейский полуостров и северо-западное побережье Африки. В следующий раз я соберусь в турне по Испании: Кордова, Гранада, Севилья, Кадис, – чтобы увидеть своими глазами эхо истории, прочувствовать ее в полной мере и, возможно, ощутить себя крохотной – и все же частью ее.

Гуляя вдоль берега, вдыхая насыщенный солью морской воздух, я мысленно благодарю незнакомца за указанный путь, жаль только, я так и не поняла, что за аромат исходил от него… Черт, это уже похоже на наваждение! Одно из тех, которые прилипнут к мозгу, словно пиявка, – и никак не отцепить. Такое бывает, когда в ушах непрерывно звучит мелодия и ты уверен, что знаешь, кому она принадлежит, но память категорически отказывается вспоминать – ох, это настоящий ад! Смеюсь сама себе. Ладно, забудем! Только я, только море, только этот удивительный город.

Старая Европа отличается от современных мегаполисов. Эти города живут в собственном ритме, у Барселоны в минуте не шестьдесят секунд, а гораздо больше. Никто не спешит, все размеренно, с легким оттенком лени. Со всех сторон раздается смех, громкие разговоры, шутки. И непередаваемое ощущение свободы. Несмотря на то, что в городе проживает больше полутора миллионов людей, я слышу природу, чувствую уединение, вижу простор. Возможно, так влияет море? Не знаю. А может, отсутствие суеты, что присуща современным городам. Или то, что все такое маленькое, компактное, уютное?

Надышавшись пропитанным солью воздухом, иду куда глаза глядят. Первое на что натыкаюсь, – закрытые двери: аптека, рядом отделение какого-то банка, напротив магазинчик – и все закрыто. Не успеваю подумать, как ноги приводят меня в небольшой переулок, тут и там бары, рестораны, кофейни – и все забиты. Интересный контраст. Оу, теперь до меня доходит, как же я могла забыть?! На часах – время сиесты. Теперь уже не удивляюсь мужчине, что спит на газоне под деревом.

Захожу в ближайший бар: узкий зал, вмещающий всего пять-семь столов, полон людей; заказываю бутылку холодной кавы и просто подсаживаюсь за столик к другим. Для кавы нет определенного времени – решаю для себя, сделав глоток охлажденного напитка. Шум переговаривающихся через столики людей сливается в единый гул, будто весь бар – это один большой стол, за которым собрались члены семьи и друзья, бурно обсуждающие последний футбольный матч. Испанцы вообще очень эмоциональны в разговоре, и как они только слышат друг друга? Спрашиваю соседей, на каком языке они говорят. Распрямив плечи, мужчина гордо отвечает: «На каталонском», – и в знак приветствия поднимает бокал белого вина.

Если ты хочешь, никто не будет обращать на тебя внимание, если ты захочешь – станешь частью каталонской сиесты. Ради этого я и приехала в Барселону: мне нужна эта упоительная расслабленность испанцев, смешанная с гулом голосов и льющимся вином. Этот дух свободы и любви к жизни. «Зачем усложнять?!» – говорят они, и абсолютно правы. Что ж, я здесь. Совершенно неожиданно, что именно в этом городе, и все же – здесь.

Оливер из меня всю душу вытрясет, когда вернусь. Это точно. Перед глазами так и стоит его недовольное лицо с приподнятой бровью и осуждающим взглядом. И почему я вспомнила о нем? Делаю еще глоток. Может, это чувство вины? Идея сбежать от редактора как лампочка щелкнула в голове и озарила мою уставшую душу ярким светом. Я быстро собрала вещи и села на ближайший рейс. Как сейчас помню: открыла сайт авиакомпании, а там всплывающая реклама о скидках на рейс до Барселоны. «Это знак!» – решила про себя и через четыре часа сидела в самолете. Последнее, что я сделала, уже пристегнув ремень безопасности, – настрочила брату: «Уезжаю на несколько дней, связи не будет, все окей. Люблю». Сделаю Оливера виноватым в своем бегстве! Да! Конечно, я частично перекладываю ответственность, а кто запретит? Мне все равно от него достанется, так что пускай будет заранее виноватым. Наливаю второй бокал.

Вот пристал он со своим: «Что происходит?»

Да ничего не происходит! В том-то и дело, что не происходит ровным счетом ничего! Так и хочется стукнуть бутылкой по столу – сдерживаюсь, не хочу пугать местных. Или, может, стукнуть? Авось полегчает.

Упираюсь взглядом в бокал, наблюдаю, как приглушенный свет ламп играет с пузырьками игристого: проходя через стекло и напиток, свет раскрывается всеми оттенками желтого – яркий, веселый, немного неугомонный. Такое чувство, что в этом бокале больше жизни и страсти, чем во всем моем теле и душе. Грустно.

Эх, Оливер! У меня с десяток набросков новых историй, но не идет, вообще не идет, и я не знаю, что с этим делать, не знаю, как вернуть себе вдохновение! Неважно, о чем писать: из серой комнаты можно создать историю, полную событий, – только писать! Но именно это я не могу. Перед глазами белый лист и мигающий курсор, я смотрю на него, а в голове пустота.

Что это – творческий кризис, закат карьеры? А может, моральное истощение? От чего же? От хорошей жизни? Зеленые парки, пробежки по утрам, бассейн по вечерам, ужины в кругу близких, просмотры фильмов, чтение книг – чего я только не пробовала, но итог один – полный ступор. Это как увидеть перед собой большое поле в тумане, зайти внутрь и не понимать, как выйти. В последней изданной новелле не было счастливого конца – история закончилась на том, что героиня осталась стоять на краю пропасти. Ни читатель, ни я сама не знаю, прыгнула она все-таки или нет. Может, это и есть мой туман? Поле неизвестности, в которое я вошла? Не понимаю, из-за чего нахожусь в таком состоянии, и именно это пугает – не факт того, что я не могу писать, а неясность причины.

Барселона… Иногда, убегая от проблем, ты набредаешь на новый путь, который раньше не замечал. Может, это мой случай? Ладно, как говорила героиня всем известного романа: «Я подумаю об этом завтра!», а на ближайшие пять дней мой телефон отключен. Прости, Оливер. Всего лишь пять дней я не буду загонять себя мыслями о работе, а вместо этого буду наслаждаться внеплановым отпуском. Поднимаю бокал, салютуя себе. Надо захватить бутылочку для Оливера – превосходный напиток. Сомневаюсь, что это спасет меня от яростного гнева, но попытаться стоит. И носки, точно, носки! Интересно, за какой клуб он болеет? Он же не сделает мне больно, если я привезу ему носки с логотипом Барсы? Эх… Залпом допиваю бокал.

– Так, и где я сейчас нахожусь?

И снова здравствуйте! Жизнь вообще цикличная штука, уже пора бы к этому привыкнуть, а какие-то вещи повторяются с поразительным постоянством, прямо как голос Оливера в трубке: «Завтра дедлайн!», так и слышу в ушах, аж холодок по спине пробежал. Что-то я вообще не о том думаю сейчас. Вернемся к реальности: итак, я вновь не соображаю, где нахожусь, и вновь сверлю карту взглядом, только к предыдущим затруднениям добавились еще четыре бокала вина. М-да… А может, черт с ней, с этой картой, пойду куда глаза глядят, они-то меня и выведут?

– Собственно, куда я собиралась идти?

Даже не знаю, какой из вопросов важнее: «Где я?» или «Куда я иду?». А у меня разве были какие-то цели? Хм… Собирая остатки трезвого ума, пытаюсь напрячь память и вспомнить… Точно! Я же хотела посмотреть главные достопримечательности – раз уж оказалась в Барселоне. Есть места, в которых мне бы очень хотелось побывать, и неважно, что они главные пункты всех туристических маршрутов. Надо только разобраться, как туда добраться. Шикарно, я заговорила рифмами! Пытаюсь сконцентрироваться на карте. Ну давай, милая, поговори со мной!

– И где же…

– Вот здесь.

Перед моими глазами палец, уверенно ткнувший в точку на карте. Какого?.. Поднимаю взгляд. Те же глаза, та же улыбка… Похоже, у меня очередное помутнение. Уже дважды за последние пару часов. Может, пора к доктору? Вообще, было бы круто, начни мне мерещиться фантастические твари, я бы тогда с романов перешла на фэнтези! Только вот сейчас вместо чудесного, волшебного зверя перед глазами мелькает знакомое лицо – на единорога он точно не похож, хоть и привлекательный, зараза!

– Ты реальность или плод моего воображения? – спрашиваю скорее себя.

– А как вам больше нравится? – улыбается в ответ.

Ага, значит, реальность. Тоже мне, пикап-мастер на белом коне и в золотых доспехах!

– Дай угадаю, я снова потерялась – и ты вновь явился спасать?

– Вы экстрасенс?

– Я женщина! И да, я потерялась… в собственных дебрях. И раз уж вы оказались в нужное время в нужном месте – спасайте девицу.

Раскрываю перед нами непослушное полотно – дежавю! – и повторяю уже замучивший меня до тошноты вопрос:

– И где же мы находимся?

Мозг призывает держать себя в руках, но эти самые руки так и чешутся прикоснуться к нему, чтобы окончательно убедиться: он из плоти и крови, и головушку мою не напекло, и алкоголя было совсем чуть-чуть.

Пока он объясняет мне, что да как, – по второму кругу. Только в этот раз я совсем не слушаю, заранее решив взять такси, но рыцарю об этом не скажешь, – и разглядываю его лицо. Кажется, он моложе, чем мне показался в первую встречу. Хотя легкие морщинки уже коснулись кожи вокруг глаз, делая их более лучистыми, а значит, улыбается он много – и все же выглядит молодо. Если побрить, можно будет дать… лет двадцать, наверное. Главное, не говорить ему этого, еще обидится. Хихикаю про себя. Так-с, четвертый бокал был явно лишним. Рядом на высокой скорости проезжает машина, активно сигналя впередиидущему грузовику. Спасибо водителю седана, сигнал разбудил меня.

– Да-да, я все поняла, спасибо… еще раз.

– Куда вы идете?

Слушай, парень, я тут пытаюсь отделаться от тебя, а ты активно продолжаешь придвигаться все ближе и ближе. Стоп! А почему, собственно, я пытаюсь отделаться от него? Потому что, возникая вот так неожиданно и продолжая улыбаться своей невинной улыбкой, он начинает вызывать во мне странные чувства, я тут же задумываюсь про судьбу, предрешенную встречу и многое другое до кучи. Вспомнилось наваждение, когда я чуть не откусила от него кусок, – это все странно, очень странно и мне не нравится.

– Так куда вы планируете? Я могу подсказать направление.

– Есть хоть что-нибудь, что вам не известно? – абсолютно серьезно спрашиваю, чуть разозлившись. Все происходящее в моей голове начинает выводить меня из себя.

– Да, есть, – подходит совсем близко. – Ваше имя.

Вот же!.. Блин!

– Дамир, – представляется сам, не дождавшись ответа.

– Лилу, – отвечаю по инерции, протягивая руку.

Мне не дали даже маленькой, даже мнимой возможности сбежать. Сильное рукопожатие, мягкая ладонь… Сейчас жалею, что бокалов было не пять. И все-таки он очень даже ничего.

– С тобой все в порядке?

Когда это мы успели перейти на «ты»? Нет, не в порядке! За какую-то секунду я успела представить нашу свадьбу, домик на берегу моря и большого спаниеля по кличке Фифи! А-а-а… это все не я! Это все женщина во мне и алкоголь в ней!

Сглатываю – в горле совсем пересохло – и быстро проговариваю:

– Да-да, в порядке. Спасибо.

– Хоть и вечер, а все равно жарко, и мы стоим под открытым небом.

Не успеваю среагировать – легонько коснувшись локтя, он мягко направляет меня в сторону большого дерева. Какие нежные пальцы. Плохо, очень плохо! Теперь я хочу еще и пару лошадей, чтобы на рассвете скакать вдоль берега, и чтобы обязательно ветер в волосах, а на мне развевающееся легкое белое платье на обнаженное тело – и босиком, без седла, без уздечки. Я буду дикаркой на безлюдном берегу, буду Евой, что только вышла из рая и познала сладость жизни.

– Лилу, ты всегда так путешествуешь? – вновь он выводит меня из задумчивости, из глубины странных, но таких сладких грез.

– Как? С бумажной картой и не зная языка?

Смеется в ответ.

– Да, именно так я и путешествую.

Не зная языка, могу сунуться в страну, отключить телефон и купить карту. Гулять по городу, ничего не понимая, не ориентируясь в пространстве, каждый раз натыкаясь на то, с чем никогда не встретится классический турист. Вижу то, что зачастую не видят даже местные жители. Рассматриваю город под разными углами – меняю стекла в очках, и он калейдоскопом раскрывается мне всеми гранями, играясь с моим воображением. Открывая для себя новые миры, в них я познаю себя.

– В таком путешествии есть своя прелесть.

Будто присматриваясь к окружению, он оборачивается вокруг. Следую за блуждающим взглядом – прекрасная Каталония – город с внушительной историей, с удивительной архитектурой и планировкой, он всегда манил меня познакомиться поближе. Прогуляться вдоль побережья, заглядывая в маленькие ресторанчики, где весь день напролет разливаются вино, пиво и сангрия; ночью побродить по оживленной Рамбле, где в одно сливаются множество разных языков и звуки музыки; пообсуждать последнюю игру клуба в маленьком баре за кружкой пива; посмотреть фламенко в камерном зале на двадцать человек; потеряться в готическом квартале; подняться на башню храма Святого Семейства; устроить себе ночное турне – переходя из бара в бар – и окончательно влюбиться в Гауди.

– Мне нравится этот план. Насчет влюбиться в Гауди не уверен, но все остальное готов поддержать.

Я что, вслух говорила? И что значит – «остальное готов поддержать»?

– Предлагаю объединить усилия, – отвечает на незаданный мною вопрос. – Тем более я знаю испанский, – улыбается, понимая силу своего аргумента. – Мы дважды пересеклись, почему бы не пойти на поводу у судьбы?

«Объединить усилия», «пойти на поводу у судьбы», – э-э-э… я правильно его поняла?

– То есть ты всерьез думаешь, что я, находясь в незнакомом городе незнакомой страны, не зная языка и с отключенным телефоном, еще и немного выпившая, доверюсь первому встречному? Really? – проверяю догадку и в ответ получаю громкий, заразительный смех. Смеется, он смеется надо мной!

– Окей, я понял, – говорит, немного успокоившись. – Надо выглядеть более благонадежным.

Достает из кармана брюк портмоне с документами и смартфон, вкладывает это все мне в руки. Мозг медленно, но четко сопоставляет увиденное с услышанным. Даже не знаю, нравится мне или нет вывод, который делает моя бурно-фантазийная логика.

– Пароль 11520, – показывает на смартфон. – Оставь у себя. В темные уголки не пойдем, только в оживленные места. Хотя я не прочь потеряться в Барселоне.

Окончательно убеждаюсь, что что-то в этом мире пошло не так, и кава тут ни при чем, ну или совсем чуточку. Ты хотела новых впечатлений, Лилу? Вот – получи. Интересно, сколько девчонок он поймал в сеть таким способом? Немножко безумное, немножко милое, немножко романтичное приключение, о которых ты пишешь в своих романах, но сейчас это происходит в реальности, и я – главная героиня, а не рассказчик!

– Ты сумасшедший? – выпаливаю, не дав себе и минуты на размышление.

– Если тебе от этого легче, – пожимает плечами. – Мисс Лилу, вы позволите сопровождать вас по улочкам Каталонии?

Положа руку на сердце, кто бы отказался быть пойманной именно так? Все было понятно еще в тот момент, когда я потянулась к нему в неосознанном порыве попробовать на вкус. Пойти на поводу у судьбы, да? Возможно, это именно то, что мне сейчас нужно? Возможно, это небольшое приключение поможет разобраться со ступором, вольет в меня силы и вдохновение…

– А как же твои друзья? – отчаянная попытка остановить происходящее.

Ответом мне служат улыбка и легкие, как ветерок, брошенные слова:

– Понять и простить – все, что им остается.

– Туше, – демонстративно поднимаю руки, смиренно сдавшись на милость победителя. Что ж, пусть будет как будет, больше сбегать я не намерена.

Какой нескрываемый щенячий восторг отразился на его лице! Он напомнил мне Чарли³, оказавшегося по ту сторону стены и впервые своими глазами увидевшего настоящий, живой водопад из чистого шоколада, и луга, и травинки, и лютики – и все из сахара, из множества видов сладостей. Восторг ребенка, мечтавшего об этом всю жизнь, который лишь раз в год получал ту самую, заветную и дорогую его сердцу плитку шоколада, и теперь он попал за стены здания, возле которых проходил дважды в день, чуть замедляя шаг и втягивая волшебный запах. Вот и мой собеседник сейчас – как тот самый милый, наивный Чарли, оказавшийся у водопада. Двойное туше!

Ничего не спрашивая и не объясняя, он ловит такси, и вот мы уже сидим на заднем сиденье – водитель мчится вперед, прорезая город, он уводит нас на север. Квадраты домов сменяют один другой; большие и маленькие перекрестки; трех-, пяти-, шестиэтажные здания, и отовсюду я слышу голоса – улицы наполнены людьми: одни куда-то спешат, другие расстегивают ворот рубашки, плюхнувшись за стол кафе, очевидно завершив все свои дела; одни в полном снаряжении на велосипедах, другие легкой походкой и с плетеными сумками двигаются в направлении к морю, – много разных, но улыбающихся, энергичных, ярких людей, полных жизни. Это атмосфера города притягивает таких личностей? Или сами по себе испанцы жизнелюбивы? Или это я сейчас вижу мир открытым, немного дерзким и… безмятежным, что ли?

Мимо проплывает какой-то парк, потом еще один. Успеваю заметить баннер, красочными, большими буквами оповещающий всех о грандиозном событии – ежегодной выставке Barcelona Bridal Fashion Week. В Барселоне и такие мероприятия проводятся? Тут понимаю: я окончательно потерялась в топографии и понятия не имею, в какой части города, в каком районе мы находимся. В этот момент такси подъезжает к маленькому белому зданию с пристройкой в виде гаража.

– В портмоне есть наличка, – буднично бросает Дамир, выходя из машины. Эм… Это прямое указание расплатиться его деньгами, из его бумажника, что лежит в моей сумке? Прозвучало так, будто мы уже лет двадцать как женаты. И как я полезу в чужое портмоне? Открыв дверь с моей стороны, он вопросительно смотрит мне прямо в глаза, мол: «Чего ты ждешь? Давай быстрее!» Неуверенно достаю из сумки черный кожаный прямоугольник, открываю, при этом поглядывая на владельца – а вдруг я неправильно все поняла. Интересно, ПИН-код карты он мне тоже скажет? Быстро расплатившись, выхожу. Надо бы обсудить финансовый вопрос… Оу, а где это мы? Осматриваюсь: достаточно тихое и даже безлюдное место, слышу характерный стук. Поезд? Нет, что-то другое.

– Не там ищешь, – он мягко сзади обнимает меня за плечи и поворачивает в сторону странного металлического забора, что идет от пристройки здания вверх по склону, и тут я вижу то, что еще минуту назад успел уловить слух.

– Фуникулер! – визжу от восторга. – На гору Тибидабо, да?

Ух, как же круто! В эмоциональном порыве хватаю его за руку и почти бегу к зданию.

Касса. Билеты. Разрисованный вагон с ровными рядами скамеек на всю ширину и окошками, разделенными на четыре секции, – он ведет нас к облакам, мимо одинаковых, плотно прижатых друг к другу домов, мимо маленьких замков – надо потом узнать, что это за здания, – и дальше, вверх. Не могу усидеть на месте, меня так и подмывает вскочить на ноги и посмотреть, что там впереди, и одновременно хочется посмотреть назад, на раскинувшийся у подножья город. Люблю фуникулеры, канатные дороги, да и вообще весь транспорт – он же движется! А фуникулеры – это отдельная любовь.

Вот она – одна из главных достопримечательностей и один из пунктов назначения моего путеводителя – гора Тибидабо, она же высочайшая точка в пределах Барселоны. Поднявшись на фуникулере, первое, что видят гости, – классическую венецианскую карусель и площадку, полную и взрослых, и детей. Я слышу испанский, французский язык; вижу китайскую группу, где все одеты в одинаковые красные жилетки; еще пару туристов с большими рюкзаками за спиной – может, путешествуют автостопом? Туристические группы, одиночки с профессиональными фотоаппаратами, семьи, компании – сколько здесь людей!

Музей, парк аттракционов, несколько смотровых площадок, колесо обозрения – быстро вводит меня в курс дела Дамир. Ох, здесь можно застрять на целый день! Но многие поднимаются на гору не за развлечениями и едой из фургончика с закусками, нет, они приходят сюда увидеть центральную точку – храм Святого Сердца и венчающую его фигуру Христа. Раскинув руки, он словно благословляет всю Каталонию: природу, море, сам город, а главное – его людей. Скульптура напоминает о вознесении души в рай, в объятия Всевышнего. Храм удивляет меня своей архитектурой – я вижу неоготический, мавританский стиль, немного романского, и это только то, что понимаю я, мало разбирающаяся в архитектуре. Долгое, более чем полувековое строительство обусловило соединение разных архитектурных идей – и получилась красота!

– Ты верующая? – голос врывается в мое сознание, а я продолжаю стоять, смотреть и улыбаться.

– Думаю, каждый из нас во что-то верит, – перевожу свои мысли в слова. – Принадлежу ли я к какой-то конкретной религии? Нет. Считаю, что каждый человек должен сам к этому прийти, хотя мой брат настаивает на необходимости прививать основы религиозного мировоззрения в детстве – и каждый из нас по-своему прав. Просто меня всегда поражало то, на что способны вдохновленные, воодушевленные и амбициозные люди. Строили царям, приравнивая их к богам, строили богам, дабы умаслить тех, и в этом строительстве каждый раз превосходили себя, свои возможности. Таких примеров много, возьми хотя бы Ангкор-Ват – это же просто не поддается никакой логике! Люди верили – неважно, во что или в кого, – они верили и во имя этой веры создавали то, на что были – по нашему мнению – просто неспособны. Или боялись гнева богов и тогда строили еще усерднее – и мы со всеми нашими технологиями и знаниями до сих пор не можем разобраться, как им это удавалось. Потрясающе!

Наверное, в другой жизни я была историком-исследователем – сидела днями, ночами напролет в пыльной, еле освещенной библиотеке, вся заваленная книгами, рукописями, глиняными дощечками, и безостановочно изучала древние цивилизации, пытаясь понять: откуда они пришли, во что верили, что создавали во имя этой веры и что оставили нам после себя. «Хочешь лучше понять настоящее – копай прошлое!» – это бы стало моим личным лозунгом.

– Давай посмотрим поближе, – предлагает Дамир, уводя меня в сторону храма.

Я ожидала, что мы зайдем внутрь, но он ведет меня дальше, быстро объяснив:

– Пока закат не подступил к городу, взглянем на него сверху.

Широкие лестницы, окружающие крипту, выводят к базилике, а дальше на лифте мы поднимаемся на смотровую площадку, чтобы полюбоваться Барселоной в буквальном смысле с высоты птичьего полета. По периметру установлено двенадцать статуй, символизирующих апостолов, узкая лестница ведет прямо к подножью фигуры Христа. Моему взору открываются город и обволакивающее его, словно мягкий плед, накинутый на обнаженное тело, – синее море. Красные крыши ступеньками идут ровным водопадом вниз, огибая небольшие сопки и возвышенности, устремляясь навстречу этим объятиям. Нет перепадов в высоте. Ровная краснокирпичная гладь словно яркие маки, разбросанные на большом лугу, и море, перетекающее в небо, – они не могут соединиться. Белая полоса света мешает их нежному поцелую, словно двое влюбленных разделены стеклянной стеной – видеть друг друга, слышать друг друга, но не иметь возможности коснуться – какая мука!

Сколько восторга, восхищения и разных мыслей дарит эта картина. Хочу узнать, о чем сейчас думает Дамир. Поворачиваю голову и вижу, что он смотрит на меня, диалог взглядов длится минуту, две, три? В этих глазах я отчетливо вижу… себя, с немного растрепанной прической, розовым румянцем на щеках из-за свежего ветерка и глазами, что светятся ярким возбуждением. Я вижу себя счастливой, открытой… а в глубине различаю озорного, очень любопытного ребенка. Да, я испытываю тот же восторг, что когда-то в детстве, впервые прокатившись на водяной горке, – неподдельная, искренняя радость ребенка. Как давно я не видела эту малышку? Почему она отразилась в Его глазах? Не отрывая взгляда, он наблюдает за тем, как через него я смотрю на себя. Легкая, еле заметная улыбка на его лице заставляет меня смутиться и первой отвести взгляд. Что он видел? Как глубоко проник?

– Здесь очень красиво, – выдавливаю из себя, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

– Ты права, – отвечает, продолжая наблюдать за мной. – Красиво.

Больше не могу стоять здесь. В голове столько вопросов – к нему, но в первую очередь к себе самой, – снова отмахиваюсь, убеждая себя: «У меня еще будет время подумать».

Предлагаю зайти в крипту и рассмотреть внутреннее убранство храма, пока он открыт. Дамир оставляет меня одну, сказав, что хочет взять что-нибудь перекусить в лавках на площади. Вокруг тишина, присущая таким местам: внутри всего несколько человек, не мешая друг другу, они медленно бродят по залу, разглядывая стены.

«Что произошло наверху?» – задаю себе вопрос, подходя к ближайшей колонне. Влияние момента? Или что-то глубже? С первой минуты нашей встречи ловлю себя на странных, непривычных для меня мыслях, ощущениях, еще и эти «провалы» куда-то – я даже не знаю, как назвать эти мгновения. Может, мир пытается мне что-то сказать? Или вместо того, чтобы расслабиться и получать удовольствие, я начинаю конкретно загоняться и придумывать то, чего нет на самом деле?! Блин, где же правда! Остается надеяться, что я не оглохла окончательно и если со мной действительно говорят, то я услышу.

Храм встречает меня буйством красок – яркие, насыщенные и при этом тонкие, при тусклом свете они играют с моим воображением, словно это не море изображено на стене, а я в центре омываемых волн, от земли к небу, от красного до нежно-голубого. Здесь воедино переплелись путь Иисуса, отрывки из Библии и история самой Испании. Завороженно разглядываю, как за спиной статуи Девы Марии на больших волнах раскачивается корабль: ветер наполняет его паруса и несет вперед, навстречу солнцу, – понимаю, что это отсылка к какому-то важному моменту в истории страны, но в моей голове проносится лишь одно: «Наполнить легкие воздухом и так же на всех парах помчаться вперед!» Почему меня не покидает ощущение, что я стою на месте? Бездвижный корабль на картине прорезает волны, а я словно застыла в каком-то мгновении, в какой-то непонятой до сих пор минуте. Когда случился этот миг? Резко похолодало или это озноб сковал – захотелось обнять себя за плечи. Быстрым шагом выхожу из храма, оставив эти мысли и свое странное беспокойство у борта корабля на стене.

Дамир ждет на лестнице у входа, держа в руках интересную мучную вкусняшку во фритюре, без понятия, что это такое, – посыпанная сахаром и корицей, она сладкая и хрустящая – как вкусно! День близится к своему завершению, в воздухе остро ощущается приближение вечера, совсем скоро закат пройдется по небу красной дорожкой перед выходом луны и звезд. Приятная прохлада постепенно окутывает тело, словно глоток свежего воздуха после теплого дня – она бодрит, открывается второе дыхание – всю усталость и не только ее как рукой снимает. Дамир молча показывает два маленьких билетика в ладони и кивает в сторону большого колеса – еще один обзор города, но уже в лучах заката, я как болванчик киваю в ответ: «Да-да!» Мы забираемся в люльку, круг продолжает свое движение, и мы вместе с ним, а вместе с нами, совсем рядом, как близкий друг, солнце продолжает плыть на запад. Закат всех оттенков красного, желтого, голубого накрывает город, что лежит под нами. Огненная радуга легкой поступью идет по домам, заглядывая в каждое окошко на своем пути и сразу отступая, оставляя за собой тень длиною в ночь. От ее быстро удаляющихся, не слышных для человеческого слуха шагов захватывает дух, а на лице остается мягкий отпечаток тепла прошедшего дня, как поцелуй мамы перед сном, знаменующий собой, что завтра будет новый день.

– Как же прекрасны краски, что разрисовывают этот мир!

– Юпитер…

– Что? – отвлекаясь от созерцания заката, поворачиваюсь к нему.

С минуту внимательно смотрит ласковым, но, кажется, немного встревоженным взглядом и очень тихо повторяет:

– Ты похожа на Юпитер.

Кажется, эти слова больше удивили его, чем меня.

– Эм… Знаешь, меня еще ни разу не называли газовым гигантом. Лучше объяснись, а то будет жаль закапывать тебя под Тибидабо.

Легкое напряжение, которое я заметила мгновение назад, быстро отступает, громкий смех разносится на всю округу – от его тряски люльку качает, как при землетрясении, я вцепляюсь обеими руками в поручни, боясь свалиться вниз. Да что с ним не так?!

– Твои глаза необычного цвета, – признается, успокоившись. – А сейчас, при свете заката, я понял, что именно они мне напоминают.

– Юпитер? – уточняю, вопросительно приподняв бровь.

– Я немного увлекаюсь астрономией, – смущается, как мальчишка. – Рябь в твоих глазах напоминает полосы Юпитера.

Сомневаюсь, что еще когда-нибудь цвет моих глаз сравнят с самой большой планетой Солнечной системы.

– Для меня Юпитер – загадочная планета, – тихонько добавляет, направив взгляд к морю.

Ну и как я должна реагировать на это? Нет, серьезно? Он странный, очень странный, как и все, что сейчас происходит. Но, надо признать, это мило – нетривиальные комплименты (если это был комплимент), от которых хочется смущенно улыбаться.

Мы больше молчим, чем говорим. Больше смеемся, чем молчим.

– Фото?

Отрицательно мотаю головой – не хочу. Пусть мои глаза запомнят все именно так, как видели только они. Потом я буду вспоминать проведенное время, возможно, что-то забудется и на место этих воспоминаний придут выдуманные, но это будет только моя личная история.

Закончился наш обзорный круг, ступив ногами на твердую землю, я честно признаюсь:

– Хочу есть.

Мой желудок устроил настоящий бунт, последний раз его нормально кормили сутки назад, и это был завтрак на работе, во время которого меня осенило, что надо валить! Остальное время я обходилась перекусами, кофе и кавой. Нет, кава, конечно, была чудесной, но все же я хочу кушать!

Тем же путем, что пришли, спускаемся вниз, в объятия вечернего города, ловим такси и прямиком на Барселонету – район, расположенный между главным портом города и бывшей олимпийской деревней. Как любой уважающий себя рыбацкий квартал, которым была Барселонета до Олимпиады 92 года, он предлагает морскую кухню на любой вкус. Здесь набережная в пальмах, рестораны, порт с пришвартованными яхтами, легкий бриз, которым море радушно делится с нами. Все происходит в замедленном, чисто барселонском темпе. Ступаем на пирс, я ловлю ароматы, от которых рот тут же наполняется слюной. Боже, какие запахи! Море, везде чувствуется присутствие моря и оливкового масла, которое ласкает это самое море, и травы, и вино… М-м-м, мне хочется всего и сразу!

Кажется, Дамир точно знает, куда идти, – не осматривается, не сворачивает с курса, и вот мы уже сидим за столиком на террасе маленького ресторанчика, чуть поодаль от основного шума и суеты. Практически все столики, плотно стоящие друг к другу, уже заняты. Дамир что-то быстро говорит официанту на испанском, я не успеваю за ходом их изъяснений. Официант кивает и столь же быстро, как появился, исчезает из поля зрения.

– Что это за тайный заговор у тебя с милым красавцем? – наигранно спрашиваю.

– Я лишь попросил закусок, пока мы выбираем основные блюда. Ты считаешь его красивым? – глаза чуть прищурены, брови чуть нахмурены, руки, держащие меню, чуть напряжены. Хм?..

– Раз ты вызвался быть моим переводчиком, то вперед. Что тут у нас? – демонстративно делаю вид, что не слышала вопроса и полностью сосредоточена на меню, при этом пытаюсь скрыть норовящую вырваться улыбку.

И действительно, через каких-то пять минут на столе уже стояла тарелка сыра, другая с хамоном, брускетты с разной начинкой и охлажденная бутылка белого сухого в ведерочке со льдом. О да!

– Ты уже в который раз здесь? – спрашиваю, откусив кусок от поджаренного багета с мелконарезанными томатами с зеленью.

– В Барселоне? – Киваю в ответ. – Дай-ка подумать… Пятый… или шестой, точно не помню.

– Влюбился?

Отрывается от еды, смотрит на меня пронзительным, немного удивленным взглядом. Что? Угадала?

– Ты первая, кто это говорит, – тихо произносит в ответ. – Обычно я слышу: «Что там делать столько раз? Уже весь город изучил вдоль и поперек, съезди куда-нибудь еще, перед тобой весь мир!»

В задумчивости отвожу взгляд, смотрю на морскую гладь, где блики от иллюминаций ресторана весело играют на волнах, – увиденное приятно ласкает взор. Это неизменное, повторяющееся из вечера в вечер на протяжении всей жизни ресторана явление, но разве оно наскучивает посетителям? Разве тебя просят сменить ресторан, чтобы в очередной раз не увидеть игры света на воде? Разница лишь в том, что кто-то на это любуется неотрывно, кто-то любуется и идет дальше, а кто-то вообще не замечает, не интересуется такой «мелочью». Прекрасно понимаю, что имеет в виду Дамир.

Продолжая смотреть на блики, озвучиваю то, что никогда никому не говорила:

– Те, кто так считает, просто не знают, что значит сродниться с городом, услышать стук его сердца, уловить ритм его жизни и понять, что твое собственное сердце бьется в такт. Его ароматы, звуки, люди – все для тебя близкое и родное. Любимый город – он как старый друг: всегда рад твоему приезду, накормит, напоит, расскажет интересные истории, молча выслушает. С ним можно разделить радость и дать волю слезам. Нормально, когда тебя не понимают, нас семь миллиардов, и все мы разные, но в этой толпе найдутся и те, кто поймет.

Я не раз слышала: «Опять туда собралась? И что ты там потеряла?» Даже начали поговаривать, что у меня там «кто-то есть». И очень сложно объяснить, что я еду отметить свой юбилей с любимым городом, со старым другом, что еду выплакаться ему, обдумать происходящее и найти ответы на вопросы. И нахожу, всегда нахожу. Место, куда хочется возвращаться вновь и вновь, чтобы напитаться и двигаться дальше. Не жить там, а приезжать, как мы приезжаем в гости к родителям, чтобы поболтать, что-то обсудить, поесть маминой еды, понежиться в папиных объятиях, – это почти то же самое, только когда тебе нужно побыть одному.

Вино, уже другое, дополняет вкус морепродуктов, устраивая с ними настоящий танец вкусов – мой язык плавится от наслаждения, ловит все новые и новые тонкости, и от этого кружится голова. Ассорти из морепродуктов великолепно, а морской черт оказался выше всяких похвал: вживую он выглядит устрашающе, а на вкус очень нежный и сочный. Надо будет пригласить Оливера в испанский ресторан и угостить неожиданным открытием, надеюсь, это зачтется мне плюсиком в карму.

– Ты приехал за ответами? – продолжаю прерванный едой разговор.

– Можно и так сказать, – кивает Дамир, макая креветку в соус. – Пытаюсь понять: то, где я сейчас нахожусь, – это мое место или с рождения очерченный, навязанный мне путь?

– Оу… Проходили, знаем, – делаю глоток вина, про себя решаю просто рассказать как есть. – У меня был момент, когда я бросила все: стабильную работу (к слову, семейный бизнес), город, в котором долго жила, родных и друзей. Остро почувствовала, что больше не могу, осознала: «Я застряла в себе, я остановилась!» – и это понимание было таким сильным, удушающим, словно я в телефонной будке, где курят одновременно двадцать человек. Мне нужен был воздух! Я сделала шаг, вышла из будки, многое оставив позади. Это может показаться бегством, но ведь бегство – это тоже движение, уж лучше оно, чем задыхаться в дыму, стоя в тесном пространстве.

– И как? Твой риск оправдался? – смотрит на меня с нескрываемым интересом.

– Еще не знаю, – честно признаюсь в ответ. – Сейчас я стою, озираясь по сторонам, и иногда мне кажется, что дверь я не закрыла до конца, там осталась щель – и из нее по-прежнему идет дым, – вспомнились странные эмоции, испытанные в храме. – Но одно точно: я ни разу не пожалела о принятом решении. Знаешь, тогда я задала себе только один вопрос: «А я счастлива в окружающей меня действительности?» Ответ заставил серьезно задуматься и в итоге упаковать чемодан.

– Счастлив ли я в окружающей меня действительности? – тихо, словно сам себе, повторяет он.

Дальше не продолжаю, незачем. Те, кто по-настоящему хотят найти ответ, всегда находят. Может, мы встретились для того, чтобы он услышал от меня эти слова, а может, для того, чтобы я попробовала морского черта? Кто знает.

Покончив с ужином, решаем прогуляться вдоль берега. Мы проходим совсем немного, веселый шум вечера остается позади, только мы, берег и море, может, кто-то и есть рядом, но я ничего не замечаю вокруг. Скидываю слипоны, и ступни погружаются в мягкий песок – как приятно после целого дня на ногах сбросить наконец обувь. Бегу к воде, не задумываясь захожу по колено, благо я в сарафане – и нужно только чуть приподнять подол. Он смеется, глядя с берега, но мне все равно, как я выгляжу в этот момент, моим ногам нужен холодок. Ночь, берег моря, вода, что окутывает ступни, мягкий, теплый ветерок… Музыка, множество голосов вдалеке. Замираю, позволяя всем этим звукам и ощущениям погрузить меня в себя. Отпускаю мысли. В этот миг есть только я и этот мир… Как же хорошо и спокойно… Гармоничный союз души, тела и разума.

Слышу голос моря, сначала легкий шепот, словно из другого мира, потом голос становится громче, слова понятнее, море рассказывает мне свою историю, картинки в быстром темпе проносятся перед закрытыми глазами сначала хаотично, затем выстраиваясь в только им известной последовательности, я лишь наблюдаю. Что это? Каждый раз, когда волны легонько ударяются о ноги, я словно получаю маленький разряд, он проходит через все тело, оставляя внутри легкое покалывание. Кадры все отчетливее – теперь ясно вижу переход одного к другому: «Она и он, мольберт, берег Барселоны, ее звонкий смех вслед подхваченной ветром шляпке и его попыткам поймать, шум волн – словно льющаяся музыка инструментального оркестра, где концерт только для двоих».

– В отель! Быстро! – ошарашиваю Дамира, бегом выбравшись из воды.

– Что? Уже?

– Мне нужны ноутбук, ручка, блокнот – да неважно, только быстрее! Нежная, простая история на фоне многогранной, загадочной Каталонии!..

Он сказал: «Уже?»

Не даю ему и себе сообразить, что к чему, хватаю за руку и тащу в сторону дороги. Бегу босиком, никто не заставит меня сейчас натянуть обувь. Ловим такси, плюхаемся на заднее сиденье, называю адрес.

Это был поток! Тактильно осязаемый, мощный поток – телом я ощутила все образы: дуновение ветра в волосах, жар солнца на коже, слышала ее смех, будто она совсем рядом: стоит только чуть склонить голову – и я увижу. Такого я не испытывала ни разу: город и море поочередно нашептывали мне историю, транслируя образы, – мне жизненно необходимо оформить ее в слова; ощущение, что если я этого не сделаю, то меня просто разорвет от эмоций.

– Быстрее… – неосознанно заламываю руки, улыбка не сходит с лица, ноги в нетерпении отбивают ритм.

Дамир накрывает мою руку своей, пытаясь немного успокоить, снизить градус, понимаю: быстрее такси я все равно не доберусь до гостиницы, до заветного белого экрана и мигающего курсора.

– Так ты писательница? – спрашивает, отвлекая мое внимание на себя.

– Есть немного, – честно говоря, я не планировала перед ним раскрываться, хотя и не скрывала, просто не хотелось говорить о работе и тех затруднениях, что у меня были. «Были», – мысленно повторяю – точно! В этом воодушевленном состоянии я даже не поняла, что «есть затруднения» вдруг перешло в «были»… Да! Главное – не упустить, не потерять нить.

– Уже публиковалась? – не успокаивается он.

– Угу.

– Интересно, читал ли я что-то?

– Сомневаюсь, – отвечаю, немного подумав. – Я начинающий романист. Скажем, только пробую слова на вкус.

В этот момент такси останавливается у входа в отель, избавляя меня от необходимости рассказывать подробнее – не сейчас. Быстро расплачиваюсь, уже по привычке, его деньгами. До отеля несколько метров, замедляем шаг. Что дальше? Неожиданно становится как-то неловко, между нами неясность, и я не знаю, как поступить.

– Эм… – неуверенно начинаю. – Ах да, возвращаю символы власти.

Достав из сумки портмоне и телефон, протягиваю ему. Дамир не двигается, сначала смотрит на мои руки, потом медленно поднимает взгляд к лицу, он словно обдумывает что-то. Глаза в глаза, и он нежно улыбается мне.

– Знаешь, оставь себе, – забирает только смартфон и демонстративно отходит на шаг назад, портмоне с документами по-прежнему в моих руках. – Завтра. В восемь утра. Разреши показать тебе другую Каталонию.

Завтра? У этой истории будет продолжение? Почему за весь день я ни разу не подумала об этом?

– Честно говоря, сейчас я немного растеряна. За последние сутки произошло много непривычного и даже непонятного для меня. Полный выход из зоны комфорта в зону «расслабиться и отпустить» привел к новой истории и желанию наконец взяться за перо. Говоря откровенно, ты сыграл в этом важную роль. – Он так мило краснеет, слушая мое признание. – Что ж, пусть будет продолжение.

– Спасибо, – тихо говорит в ответ. – Значит, до завтра. Сладких снов.

Подходит близко, целует в шею ниже ушка – совсем легкое, почти невесомое прикосновение, но я ощущаю его тепло… Пока витаю в своих мыслях, Дамир успевает быстро перебежать дорогу.

– А ведь я могу украсть все и сбежать, – кричу вслед, пытаясь скрыть смущение.

– Можешь, но ты этого не сделаешь, – смех в ответ.

Оказавшись на той стороне улицы, машет на прощанье и исчезает, сев в стоящее рядом такси.

Будильник истошно трещит, и в этот момент я его дико ненавижу! Сколько часов мне удалось вырвать на сон – два, три? Ох, моя голова… Аккуратно перевожу тело в сидячее положение. На соседней подушке окончательно выдохшийся ноутбук. Да уж, давненько меня так не засасывало – глаза слипаются в кучку, но на губах играет улыбка. Морально удовлетворена своим разбитым состоянием, ведь причина ему – два десятка страниц текста. Как это приятно – работать с полной отдачей, не замечая хода времени и физической усталости, – нестись вперед, когда пальцы едва поспевают за ходом мыслей, а они, в свою очередь, еле успевают догнать те самые быстро проносящиеся картинки. В какой-то момент хочется крикнуть: «Мир, замри на минутку, я не поспеваю за тобой!», но не могу себе это позволить.

Описать, дополнить, дорисовать мелкие штрихи, пройтись тонкими мазками – это все потом. Ухватить, урвать то, что вижу и слышу, – вот что важнее. И так час за часом, пока мозг не потребовал перерыва… И тут будильник приказал проснуться! Как же не хочется вставать! Может, связаться с лобби и попросить передать моему новому знакомцу, что его партнер по приключениям в полной отключке и готов на все, но часа через три? Какая соблазнительная мысль. Все же жалобно скуля, я отталкиваю ее в сторону, как и одеяло. Нет, так нельзя, не убьет же меня, в конце концов, одна ночь без сна.

Контрастный душ быстро смывает дремоту, жесткая мочалка заставляет тело встрепенуться – и вот он, первый шаг к пробуждению. Настраиваюсь на новый день самым привычным и любимым для себя способом: стоя у зеркала, я создаю образ этого дня, и именно он оставит отпечаток на ближайшие десять-пятнадцать часов – я рисую себе настроение. Остался третий, последний шаг, который должен окончательно привести меня в чувство и зарядить, как никто другой, – мне нужен кофе!

На часах 7:20.

Ресторан, где подают завтрак, находится на седьмом этаже отеля. Набираю тарелку вкусняшек, наливаю черный крепкий кофе и присаживаюсь за столик у окна, выходящего на улицу Av. Meridiana. Автомобили наводняют дорогу, пешеходов с каждой минутой становится больше. На противоположной стороне женщина, одетая в плотно обтягивающие брючки, ослепляющий глаз желтый топ и в тон к нему босоножки на платформе (на минуточку – на вид даме за шестьдесят), протирает стекло витрины маленького магазина. Не знаю, во всех ли испаноговорящих странах так или это чисто барселонская культура, в любом случае меня поразило то, насколько люди живут в гармонии с собой – и в шестьдесят ты спокойно натягиваешь яркий топ и носишь до безумия длинные ногти, ходишь по пляжу, прижимаясь к мужчине, чья ладонь по-хозяйски располагается в заднем кармане твоих шорт, ты – девушка, получающая удовольствие от жизни, а не старая кошелка, и это смотрится уместно и гармонично, будто так и должно быть. У меня подобные картины вызывают умиление, смешанное с восхищением, в будущем я бы хотела именно так – и никак иначе.

Пока размышляла, «девушка» перешла от окна к стеклянной двери, с виду магазинчик кажется совсем крошечным. В Барселоне вообще все помещения воспринимаются маленькими, компактными, особенно после Нью-Йорка. Эти узкие улочки и рестораны в два-три этажа, полные народу за маленькими столиками в маленьком зале, заходишь – и складывается впечатление, что кругом одна большая, веселая компания. Удивительный город. Удивительные люди.

Медленно пью кофе, обычно я проглатываю его в два-три глотка, но сейчас, заразившись неспешностью Барселоны, пью медленно, вдумчиво, продолжая наблюдать из окна. Навстречу моему взору движутся бегуны, направляясь в сторону моря, – их можно встретить в любое время, но утром их как-то особенно много; тут же велосипедисты, мотобайкеры и другие ездоки на «средствах индивидуальной мобильности», чьи названия я даже не знаю, – активность поутру просто зашкаливает. Мое внимание привлекает девушка, бегущая к автобусной остановке. Видимо, водитель не заметил ее, двери закрылись, и автобус двинулся дальше. Девушка разводит руками, эмоционально жестикулирует, что-то выкрикивая – вероятно, ругательства. Не теряясь, она быстро подходит к стоянке проката велосипедов, какие-то манипуляции со смартфоном – и вот она уже забралась на bicicleta. Одета девушка в узкую юбку чуть ниже колена, туфли на каблуках – даже не скинув их, она быстро начинает вращать педали. Пора перестать удивляться.

Вторая кружка кофе – вот теперь я окончательно проснулась: в голове прояснилось, глаза открылись, можно спокойно, сосредоточенно вспомнить вчерашний день. Как я и сказала Дамиру, начиная с той минуты, когда в моей голове появилась безрассудная идея сбежать от редактора, и заканчивая нашим расставанием у входа в отель, произошло много всего. Мой порыв уехать – это бегство, бегство в поиске себя, я думала, что цель была – просто отвлечься, набраться новых впечатлений, но нет, целью было понять, что со мной происходит. Похоже, главным бегством в моей жизни были все-таки романы: я писала, чтобы выразить несказанное, возможно, чтобы быть услышанной, через строчки попытаться открыться миру, через них же попытаться все забыть. Может, поэтому в конце мои герои так и не находят ответы на свои вопросы, они всегда остаются у обрыва. Это осознание пришло здесь и сейчас, оно спокойно, обыденно вошло в мой разум, как официант, который только что поставил передо мной стакан воды, – просто свершенный факт, и все. Хотя возможно, я поняла это тогда, смотря уплывающему вдаль кораблю…

Только вчера все стало другим. История, которую я писала всю ночь, не была выдумана моей фантазией, она сама пришла ко мне. Непонятно как, но я сумела расслабиться, отпустить себя – и вот итог. Сейчас я словно иду на ощупь – отодвигая в сторону мелкие камешки, обходя булыжники, не видя ничего, но ощущая вибрации земли, я иду. Так странно. Почему там, на горе Тибидабо, в Его глазах я увидела себя ребенком? Ту самую озорную девчушку, которая в большой компании взрослых никогда не сидела в уголке, а открыто общалась со всеми, задавала вопросы, лезла в объектив видеокамеры. Когда я видела ее в последний раз? Не помню. Но очень хочу встретить вновь и понять, наконец, что она хочет мне сказать.

Дамир… В голову приходит избитая, банальная фраза: «Все встречи неслучайны». О, теперь я знаю, каково это, прочувствовала всю суть этой фразы! Каждый человек, входя в твою жизнь – даже на очень короткое время, – привносит с собой нечто, и это влияет, а иногда и кардинально меняет направление твоего пути. Дамир спокойный, немного молчаливый, романтично-задумчивый – чем не главный герой романа? Его присутствие рядом успокаивает, будто я могу всецело довериться ему, отпустить все беспокойства и заботы и полностью отдаться новым впечатлениям. Вспомнилось, когда мы поднимались по лестнице на смотровую площадку – он, заметив, что я не очень люблю высоту, обошел меня с правой стороны и медленно двинулся вперед, стараясь держаться у поручня, словно создавая мне безопасный коридор между ним и стеной. Из таких мелочей складывается чувство защищенности, когда не нужно слов, когда человек видит, понимает, а главное – делает. Он взял на себя все заботы, позволяя мне просто быть в моменте – это ни с чем не сравнимое чувство свободы.

7:50. Пора спускаться в холл.

Сегодня на нем клетчатая рубашка в бело-голубой гамме, темные подвернутые брюки, темные эспадрильи, а завершают образ наручные часы с переливающимся стеклом – эдакий денди на отдыхе, одетый со вкусом и с иголочки. Но не это меня завораживает, а его улыбка при взгляде на меня – приятно и даже смущает.

– Привет, Юпитер.

– Давно ждешь? – классический вопрос приличия ради.

Отрицательно мотает головой, продолжая разглядывать. Я уверена в себе. После целого часа сборов я уверена.

Мягкий макияж, с ноткой лазури на веках, как дань Средиземному морю, персиковые губы без четко очерченных линий, словно их только что коснулись в нежном поцелуе, и пыльная роза на щеках, добавляющая нотку девичьего смущения, – чувствую себя легкой, воздушной, как цветок вишни, сорванный ветром в период ханами⁴. Он уносит розовый бутон далеко-далеко, а тот танцует в потоке, наслаждаясь свободой и простором, как и я сейчас. Белая футболка, джинсовый сарафан, в руках бледно-розовый кардиган. Темные эспадрильи завершают образ, чуть-чуть приземляя меня, возвращая из полета на твердую землю. Отмечаю нашу обоюдную любовь к этому виду обуви.

– Мы сегодня в одной гамме, – я слышу явное удовольствие в голосе, в ответ лишь пожимаю плечами, делая вид, будто меня это нисколько не взволновало, – подумаешь, обычное дело, и нет в этом никаких «знаков».

– И для чего ты поднял меня в шесть утра? – быстро перевожу тему. Боже, да перестань уже так смотреть, еще немного – и на моих щеках можно будет жарить блинчики! – Какие у нас планы?

Принимает правила игры – молча разворачивается, берет меня под руку, и мы идем к центральному выходу – большим стеклянным дверям.

– Сначала парк Гуэль, дальше храм Святого Семейства с подъемом на одну из башен, на обед паэлья, снова Гауди, на ужин фламенко, а ночью кутеж по барам Готического квартала. Ну как, осилим?

Моя улыбка говорит сама за себя. Не знаю, осилим или уже к полудню свалимся без задних ног, но сам план мне определенно нравится. В предвкушении даже подпрыгиваю на месте, пока он ловит такси. День обещает быть интересным!

Проезжаем одно здание, другое, странно, у меня появилось ощущение дежавю, о чем и сообщаю Дамиру.

– А, просто парк находится в том же направлении, что и фуникулер. У тебя хорошая визуальная память.

Как мило! Теперь я не считаю себя такой уж неумехой, когда дело касается ориентирования в незнакомом городе. Может, к концу нашего вояжа я подружусь и с картой?

Вот он – парк Гуэль! Как же мне хотелось здесь побывать! Один из красивейших парков Европы, всемирное наследие ЮНЕСКО, в своем неповторимом каталонском стиле, зеленая сказка Гауди – увидеть это своими глазами, от одной только мысли мурашки бегают по спине.

– Я подготовился, – гордо заявляет Дамир.

– М-м?

– Сегодня я твой личный гид, все расскажу и покажу, задавай любые вопросы, – сейчас он напоминает гордого павлина, распустившего свой хвост. Но то, что он подготовился ради меня, – а я смею думать, что это все ради меня и моего удовольствия, – приятно ласкает душу.

– Ты поэтому вчера забрал смартфон? – Пожимает плечами, демонстративно отворачиваясь, вижу, как покраснели уши, интересно, а какого цвета сейчас его лицо, не удержавшись, легонько щиплю его за плечо. – Я ни в коем случае не собираюсь нарушать ваши планы или сомневаться в вашем профессионализме, мистер Гид. Полностью доверяю себя вашей заботе.

Походим через железные ворота – рисунок на них напоминает мне голубую агаву, ту самую, из которой делают текилу, и вот она – парадная лестница туда, в тайный зеленый уголок, и первая мысль: «Не люблю главные достопримечательности туристических маршрутов!»

– Сегодня что, всемирный выходной? – подъем по лестнице сильно затруднен из-за количества людей. Спрашивается: «Как можно любоваться архитектурой, когда эту самую архитектуру не видно?!» И да – я тоже часть этой толпы и тоже закрываю кому-то обзор, и это мне тоже не нравится.

– Вход – излюбленное место туристов для фото, – любезно отвечает Гид. – Знаешь, как галочка «я здесь был». Некоторые после галочки разворачиваются и в сам парк не идут, а я не прочь побродить или даже потеряться здесь…

В нашем быстроразвивающемся, стремительно меняющемся мире мы спешим увидеть многое за короткое время. Пять городов за семь дней – это стало нормой. У нас нет времени, чтобы остановиться, чтобы подумать, чтобы напитаться местом.

Подгоняемые временем, мы в одну жизнь пытаемся затолкать то, что люди и природа создавали тысячелетиями. Мне бы хотелось прожить множество жизней, чтобы успеть все, но у меня всего лет сто – на что очень надеюсь, – и я не пытаюсь понадкусывать все пирожные, а предпочитаю насладиться несколькими, но в полной мере – прочувствовать, как медленно раскрывается вкус, улавливая все больше новых ноток, надышаться ароматом, попробовать сочетание с разными сортами чая, оценить послевкусие, и только тогда я смогу удовлетвориться в полной мере.

– Не думай о них, думай о нас! Меня полностью устраивает «потеряться», – говорю, как истинный заговорщик.

Мы поднимаемся по большой лестнице, ведущей в Дорический храм, в зал Ста колонн. Уже здесь я ощущаю присутствие Гауди – его характерный стиль даже в совсем крохотных мелочах.

– Игуана, геккон или хамелеон? – я рассматриваю причудливую ящерку у самой вершины лестницы, из открытой пасти которой течет вода. Фигурка, как и практически все фигуры, колонны, скамейки в этом парке, выложена мозаикой. В ней переплетаются синий, голубой, желтый и зеленый цвета.

– А разве они не из одной группы пресмыкающихся? – Дамир задумчиво разглядывает скульптуру, как и я. – Думаешь, Гауди имел в виду какое-то конкретное животное? По мне, это просто ящерица, а может, и авторская версия змея или крокодила.

– Думается мне, все-таки саламандра…

Предполагаю, что это одно из ключевых мест: очередь сфотографироваться с местной иконой нисколько не уступает очереди автограф-сессии со знаменитостью. Бочком-бочком мы проходим всю толпу и двигаемся навстречу большому залу. Меня овевает приятная прохлада камня, она идет от колонн, мозаичного потолка и даже пола, как здесь, наверное, приятно в знойный летний день!

Что это? Музыка! По залу разносятся звуки скрипки и арфы, оглядываюсь, пытаясь обнаружить источник, но не нахожу. Ударяясь о камни, ноты блуждают повсюду, эхом отдаваясь в самых отдаленных уголках, весело перескакивая от одной колоны к другой, они кружат вокруг посетителей, приглашая в свой загадочный танец.

– О! Я уже видел этот огонь в глазах! Вчера вечером, – Дамир наигранно сводит брови в одну линию, надувая при этом щеки. – Даже не думайте об этом, леди!

– О чем мне не думать? – я уже знаю ответ.

– О том, чтобы бросить меня и сбежать к своему механическому другу!

Мой смех сливается с мелодией, наполняя зал. Все-таки Дамир лапочка – вероятно, он и сам знает об этом и нагло использует в собственных интересах.

– Предлагаю альтернативу: диктофон, заметки? – протягивает мне смартфон, чуть выпучив глаза, – я как будто смотрю черно-белую комедию, по нему явно театр плачет, он забавный до умиления!

Даже не буду объяснять, что со смартфоном у меня все еще хуже, чем с картой. Все же надо было родиться век назад, когда рукопись была настоящей рукописью – чтобы пергамент, перья и заляпанные чернилами ладони. Вместо слов, беру его под руку, бросив на ходу:

– Идем дальше. Писательством я займусь вечером, прокручу назад все воспоминания, а диктофон – это точно не для меня.

Стоит нам выйти из зала, и я убеждаюсь в правоте Дамира: в парке действительно можно потеряться. Сколько здесь дорог и тропинок! Извивающиеся прогулочные аллеи петляют, каждый раз приводя к новому месту; многоуровневые площадки открывают обзор на все уголки парка – возникает ощущение, что он бесконечный. Влажные гроты, облицованные камнем; галереи точь-в-точь как римские акведуки; фигуры, составленные из непонятных на первый взгляд материалов; песок, зелень, деревья и… Гауди! А можно мне поставить палатку прямо в центре парка и остаться здесь на ночь?!

– На просторах интернета я читала статью, где автор называет его «парком-случайностью» и приводит цепочку фактов, маленьких, казалось бы, совсем незначительных событий, которые и повлекли за собой создание этого чуда Каталонии.

– В принципе, так и есть, – говорит Дамир, я мысленно рисую флажок гида-экскурсовода в его руках. – Землю приобрел Эусеби Гуэль, собственно, в честь которого и назван парк. Знакомство Гуэля с Гауди можно назвать чистой случайностью, которая перетекла в крепкую дружбу. Изначально планировали построить здесь поселок – эдакий город-сад в черте города с большой лесопарковой зоной и коттеджами-виллами, но у общественности не возникло к этому интереса, и тогда на замену пришла идея создания парка. Не поверишь, но он построен из камешков, битого стекла и керамики, и других промышленных отходов, которые сами жители приносили на стройку.

– Поверю, – я разглядываю многоуровневую площадку.

Изгибы, наклоны, витиеватые рисунки – лианы из камня, цветы и деревья из бетона – Гауди не принимал чужих стандартов, он создавал свои. Мозаика словно глина в его руках: она огибает, заламывается под любым углом, выходит из-за поворота и вновь прячется за другой. В руках этого мастера самые твердые материалы становились податливыми, реализуя его задумки, осуществляя мечты.

– Одной из ключевых идей было – максимально сохранить природу в исходном виде, оставить местный рельеф и уже на него нанизать все остальное. На мой взгляд, ему это удалось.

Действительно, все постройки, включая и прогулочные дорожки, словно огибают ландшафт, одна аллея перетекает в другую, та в грот, следующая в постройку, ты перемещаешься по цепочке маленьких возвышенностей и низин словно часть природы, ее друг и спутник, но никак не хозяин. Столь трепетное отношение к окружающей среде во все времена было редкостью.

После часовой прогулки сил во мне – только рухнуть на что-нибудь, можно даже не мягкое, и дать отдых ногам. Дамир замечает мою усталость, берет под руку и ведет в сторону дворца с колоннами, на его крыше расположилась смотровая площадка с еще одной местной знаменитостью – длинной, изогнутой скамейкой в виде морского дракона, ее изгибы напоминают форму человеческого тела, каждый из них украшен неповторимой мозаикой.

– Что нужно, чтобы начать писать? – неожиданный вопрос, стоит нам наконец присесть.

– Хм… – с наслаждением вытягиваю ноги, заваливаясь на каменную спинку. – Пожалуй, я процитирую Вирджинию Вулф: «Для того, чтобы писать, женщине нужна финансовая стабильность и своя комната»⁵. От себя добавлю – крепкий кофе и хороший маникюр. С плохим маникюром писать нельзя, просто невозможно!

Он смотрит на меня, потом на мой маникюр – короткие ноготки-лопаточки и лак цвета графит – потом снова на меня. В его глазах множество вопросов. Интересно, с какого он начнет?

– Значит, приехала в Барселону за вдохновением?

Удивляюсь. Сильно. Он начинает меня по-хорошему пугать.

– Скажи, у тебя какая-то особая связь с космосом? Как тебе удается читать мои мысли?

– Назовем это интуицией, – мягкое пожимание плечами и все та же очаровательная улыбка с ноткой самодовольства.

– Считай, ты меня убедил, – сильнее откидываюсь назад, подняв взгляд к небесам. – Нет, не за вдохновением. Как и ты, я приехала за ответами. Сегодня утром, во время завтрака, много думала об этом. Кажется, мой маленький внеплановый отпуск принесет с собой ответы не только на те вопросы, которые я сама задаю себе, но и на те, о существовании которых даже не подозревала… Точнее, где-то в глубине догадывалась, но не позволяла им выйти наружу. Как-то так.

– Хорошее начало приключения, – на мою откровенность он мог ответить все что угодно, но сказал именно то, что было нужно.

Приключение. Действительно, другим словом и не опишешь то, что сейчас происходит.

– Я заметил вчера, что мы чем-то похожи, – выдает Дамир мои собственные мысли. – Думаю, наши внутренние миры движутся в параллель.

Параллель, да? Неужели можно понять, прочувствовать это, пообщавшись с человеком меньше суток? Я знаю ответ и на этот вопрос, как и то, что иногда нужно не думать, а просто отдаться потоку.

Подул легкий ветерок с его стороны в мою. Ловлю аромат… Тот самый, что я слышала в нашу первую встречу. Только не снова! И все же что это за сладость такая знакомая? Наклоняюсь ближе, глаза сами закрываются, погружаясь в мнимый сон, обостряя все остальные чувства, делаю глубокий вдох – кажется, я нащупала нить… Да! Вот оно – кенийская свежеобжаренная арабика и… яблоки. Да, именно яблоки! Еще один глубокий вдох, аромат наполняет мои легкие, переходит в кровь и там, насыщая ее, по скоростной магистрали проносится по всему организму – он во мне, в каждой частичке меня.

Перед глазами всплывают воспоминания из далекого прошлого: одноэтажный дом из серо-красных кирпичей. Три спальни, с длинным залом, на стенах которого рисунки в виде колонн от пола до потолка, а окна так высоко, что не дотянуться подростку, деревянный пол иногда скрипит под весом пробегающей детворы; кухня, прачечная, большой шкаф для хранения хлеба – все это в маленькой пристройке к дому, на голой земле; двор, усыпанный щебнем, характерно похрустывает под ногами и колесами машин. Мы в деревне, дома у дедушки и бабушки, – место, которое всегда было для меня самым близким, самым родным. Моя любимая бабуля сидит на низкой скамеечке, широко расставив ноги. На ней халат на пуговичках и простой передник с двумя карманами, а в руках механическая кофемолка – она прокручивает обжаренные зерна, и запахом наполняется весь двор. И яблоки! Яблоки с любимого дерева в середине большого сада – маленькие, с кулак ребенка, с одной стороны красные, словно отмеченные поцелуем, с другой – зеленые, на вкус кисло-сладкие, а семечки мягкие-мягкие. Вгрызаешься зубами, сначала всасываешь сок, не убирая зубов, чтобы не потек по подбородку, и только потом смачно откусываешь. Чувствую на языке эту кислую сладость – вкус счастливого детства.

Наш дом всегда был полон смеха и шуток, когда собирались все дети и внуки. Мы носились по саду, огороду, помогая каждому взрослому: собирали овощи и зелень к завтраку; держали брезент, пока дядя, забравшись на абрикосовое дерево, раскачивал ветки – и спелые плоды падали вниз; мыли огурцы и картошку для продажи; помогали бабушке печь хлеб, – а на самом деле ждали, когда она достанет горячий круг, и быстро съедали его, сдобрив жирным сыром и закусывая помидорами с ближайшей грядки. Поливали друг друга из шланга, пытаясь остудиться в жару плюс сорок; играли в прятки, карты и шашки; наблюдали, как дядя жарит мясо, распространяя аромат на всю деревню на километр вокруг и без слов приглашая всех к столу. Я помню вкус коньяка – обжигающий, от которого все тело резко вздрагивает – и следом наступает полное расслабление. Дяди и тети, которые всегда относились с любовью ко всем детям семьи, – их забота, их опека, их наставления – я помню все. У бабушки было всегда тепло и уютно. Она никогда ярко не проявляла свои чувства – не было бесконечных слов любви, беспричинных объятий и поцелуев, – она любила сдержанно, но преданно и искренне. Каждый раз, когда она расчесывала мои непослушные волосы, приговаривая: «Что за ужас!» – она делала это осторожно, боясь причинить мне боль. Нежность в ее руках, в ее взгляде, в ее улыбке украдкой. Эта безусловная любовь, которую может подарить именно бабушка.

Воспоминания не останавливаются. Они накрывают меня одно за другим бурным, безостановочным потоком, я ощущаю их силу, мне тяжело вдохнуть, как вообще дышат? Я будто забыла… Первый крик, первый вздох, первые шаги. Я забыла, кем была. Внучка, дочь, племянница, сестра – безрассудная девчонка, которая всегда шла вперед, даже когда было страшно, больно и обидно. Я чувствовала себя любимой и благодаря этому могла вновь подняться. А сейчас… А что сейчас? Словно после долгого блуждания, после глубокого сна я открываю глаза и вижу путь. Путь домой.

– Лилу…

Этот голос. Я снова в настоящем. Бросаю быстрый взгляд на наручные часы – слишком поздно, у них глубокая ночь, завтра, завтра первым делом я позвоню, чтобы услышать бабушкин голос.

– Лилу, – сильное беспокойство в его словах. – Что-то не так?

Дом… Почему именно рядом с ним я вспомнила о доме моего детства? Почему почувствовала теплые руки бабушки?

– Ты как-то странно влияешь на меня, – произношу осипшим голосом. – Я словно погружаюсь в транс, вспоминаю то, что было давно забыто. Все это странно.

– Пугает?

– Нет. Просто… Прости, пока сама не понимаю.

– Наверное, мне нужно ответить откровенностью на откровенность, – его очередь откинуться на спинку скамейки, устремив свой взгляд куда-то вдаль. – Ты даже не представляешь, как сама сумела повлиять на меня меньше чем за сутки. Вчера вечером я сделал то, что, наверное, не делал никогда. Мне просто не приходило в голову, что настолько важно – искренне поговорить с собой. В последние полгода меня часто одолевали сомнения. Твой вопрос: «Счастлив ли я в окружающей меня действительности?» застал меня врасплох. Честный разговор расставил многое по своим местам.

Хочется закричать в голос: «Ура, я не странная! Мы оба такие!» Конечно, я не стану этого делать, но в душе испытываю сильное облегчение.

– Значит, у нас взаимное влияние, да?

– Похоже на то.

– Что ж, тогда предлагаю не зацикливаться на этом, а двигаться дальше. Посмотрим, что еще нам откроется, – встаю, сладко потягиваюсь, будто только проснулась, и проснулась в очень хорошем настроении, – день только начинается!

– Итак, мистер Гид…

– Да-да, – он сценическим движением поправляет на переносице невидимые очки. – У нас плотный график. Перекусим по дороге, и надо поторопиться, подъем на башню храма строго по времени, впереди Temple Expiatori de la Sagrada Familia.

Брускетты, кофе – и мы готовы продолжать наш тур.

– А-а-а! Я хочу туда, где меньше народу! Ну пожалуйста! – взрыв моего отчаянья при виде длиннющей очереди в храм Святого Семейства. – Вот поэтому я не люблю «туристическую Европу». Тут такое количество людей, что даже в переполненном токийском вагоне метро в час пик толпа меньше.

– Вспомни дзен, дыши, дыши! – ласково приговаривает он, и я слышу насмешку в голосе.

Саграда Фамилия, Искупительный храм Святого Семейства, строительство которого охватывает три века нашей истории и длится уже более ста двадцати лет, – визитная карточка Барселоны, квинтэссенция всей Каталонии в одном здании. Храм связывает поколения людей, целые эпохи, и сегодня любой может приобщиться к его созданию. Это самый большой, самый главный проект Антонио Гауди, так и не завершенный при его жизни, он стал последним в истории великого архитектора. Гауди в буквальном смысле жил в храме, думал только о нем, дышал и существовал только ради него, сорок три года жизни накрепко сплелись со строительством. И я должна была увидеть это своими глазами, несмотря на толпу туристов, медленное продвижение и вездесущее щелканье фотоаппаратов.

Вход в здание идет через фасад Рождества, и тут я просто «зависаю» – по-другому не скажешь.

– Бог мой!

– Единственный практически завершенный фасад при жизни архитектора, – Дамир продолжает урок истории, но я его не слышу, кажется, я не слышу ничего.

Я вижу, как в одно целое соединились природа, звери, библейские персонажи, они дополняют, поддерживают друг друга, я словно смотрю на тончайшее кружево с вышивкой в технике трапунто – кажется, что, прикоснувшись, почувствую под ладонью гладкость ткани, а необтесанные камни – пальцами зароюсь в мягкость волн, бережно касаясь складок, и под ними услышу стук сердца живого, смотрящего на меня человека.

Людской поток заводит нас внутрь, не давая в полной мере насладиться фасадом, от отчаянья хочется кричать в голос, но не успеваю и рта открыть, как останавливаюсь на месте. Весь мир остановился вместе со мной, дыхание тихое, и стука сердца не слышно, – вокруг жизнь и полная пустота, гул голосов и тишина. Лес каменных деревьев приглашает затеряться среди них.

– Лилу!

Дергаюсь от неожиданного прикосновения, – это Дамир взял меня за руку и тянет в сторону, говоря что-то про время. Какое время? Слышу еле уловимый скрежет металла: в углу зала небольшая очередь, а перед ней лифт.

– Башня. Помнишь? – отвечает Дамир на мой вопросительный взгляд.

Точно, башня! Стоп! Лифт в храме? Оу, как необычно, думала, мы будем подниматься по лестнице. Пока несемся ввысь, мистер Гид рассказывает про ходы, тайные лестницы внутри башни и неожиданно как бы между делом спрашивает, страдаю ли я клаустрофобией. Нет, не замечала за собой, но стоило оказаться наверху, засомневалась. Это еще что?! Узкая каменная лестница без поручня спиралью ведет вниз к подножью башни, оставляя круглый просвет – стоило глянуть в него, как ножки задрожали. Голос в голове уверяет, что я не провалюсь – моя попа даже не протиснется в этот просвет – и все равно рефлекторно, из чувства самосохранения, прижимаюсь спиной к стене, стараюсь двигаться медленно и очень аккуратно. Сразу вспоминаются все прочитанные книги про Средневековье – секреты, десятилетиями спрятанные ото всех, тайные проходы внутри замков и храмов, истории, пропитанные кровью и местью. Это место идеально подошло бы как визуализация лестницы, ведущей в библиотеку-лабиринт аббатства Умберто Эко⁶. Так и вижу Вильгельма с лампой, тихо крадущегося в запретное место под крышей. Дамир идет впереди, держа меня за руку, – это успокаивает.

Зал встречает меня органной музыкой, она плывет меж людей и колонн, гонимая эхом. Она радуется мне, так же как я сама рада вновь оказаться здесь. Лес колонн-деревьев то стоит неподвижно, то будто кружит хороводом, создавая уединенные уголки. Корни великанов зарыты глубоко под полом, крепкий сильный ствол идет ввысь и там расходится ветвями – они тянутся к солнечному свету, через множество маленьких окон, он протягивает свои тонкие ручки, словно пытается дотянуться, ухватить и не отпускать. И вновь я маленькая девочка, играю в прятки, бегая среди деревьев бескрайнего сада. Дотрагиваюсь до ближайшей колонны – камень, и все равно хочется забраться вверх, сесть на ветку у самой макушки и, весело болтая ногами, наблюдать за тщетными попытками других найти меня. Где еще я могу спрятаться? Извивающиеся балкончики, идеальная спираль винтовой лестницы и много света – проходя через витражи, он озаряет храм цветными огнями, они переливаются внутри, отражаясь от камня, и оставляют полутень в потайных местах, идеальных для игр в прятки.

Какая мощь таится в этих стенах! Не выдержав, прижимаюсь спиной к каменному дереву. Меня как маятник швыряет из прошлого в настоящее, из моего прошлого в прошлое храма и обратно. Я чувствую энергию людей, с которых снимали слепки для фасада; людей, на чьи пожертвования строился храм; людей, что сейчас заполняют этот большой каменный лес. Я как будто слышу голос храма, его песнь – как ласковая колыбельная, и сразу голос бабушки, которая украдкой протягивает мне конфету со словами: «Только тс-с-с, матери не говори, будет ругать нас обеих».

– В музей или хочешь еще походить в зале?

Тяжело говорить, тяжело дышать… Это место слишком сильно́, ощущение, что я тону в глубине океана, а в баллоне закончился воздух, и меня все сильнее тянет вниз – облокотившись, сползаю к полу. Какой-то жуткий гул в ушах, перед глазами все плывет.

– Вам нехорошо?

Поворачиваюсь на голос, дается это сложно, на голове будто башня из кирпичей. Силуэт девушки… Как бы я ни пыталась сфокусироваться, не получается… Черные волосы, закутана в темную одежду до самого горла – водолазка?

– Прошу прощения.

За что она извиняется? Холодная ладонь трогает мой лоб – как приятно! Спускается к шее, останавливается там, где отчетливо слышен пульс. Дальше к затылку – делает сильные круговые движения, надавливая подушечками пальцев, под их напором тяжесть уходит.

– Юто, дай воды!

Имя? Азиатское, кажется.

– Думаю, это из-за духоты. Ей нужно на воздух, и заставьте выпить все, бутылка новая, еще не открывали. Если в течение пяти минут щеки не порозовеют, сразу обратитесь к сотруднику у двери. Насколько я знаю, здесь есть дежурный врач.

– Понял. Спасибо большое.

Напряжение в голосе Дамира немного расстраивает – и почему я каждый раз заставляю его волноваться? Никудышный из меня компаньон по приключениям. Берет меня под руку, помогая подняться. Крепкие, нежные прикосновения – ему я могу доверить себя.

Выходим через фасад Страстей Христовых. Сделав шаг в сторону, опускаюсь на корточки, прижимаясь спиной к ближайшей стене. Медленный, глубокий вдох – легкие наконец наполняются, напряжение отпускает, пальцы дрожат. Почему они дрожат? Голова… Как бы ее удержать? Или это руки слишком слабы?

– Ты как? – протягивает мне бутылку воды.

Кажется, я залпом выпила почти все. Откашливаюсь – слишком быстро глотала. Он мягко похлопывает по спине.

– Норм?

– Норм, – моя улыбка сейчас точно выглядит вымученной, разлепляю ресницы, его лицо совсем близко. – Уже лучше, честно. Спасибо, и прости, не знаю, что со мной случилось.

Как объяснить то, чему ты сама не находишь разумного объяснения?

– За что ты извиняешься? Знаешь, сколько раз мне было плохо в метро и приходилось выходить, чтобы подышать? Думаю, виной всему духота – сегодня здесь оживление больше обычного, еще и после спуска по той лестнице.

– Да, наверное.

Духота? Я ощутила, как сильное тепло сомкнулось вокруг, словно меня нежно обнимает тысяча рук. Этот храм будто пропитан солнцем, словно сама радуга вдохнула в него жизнь, и теперь ее цвета, отражаясь от стекла и камня, наполняют людей… Может, действительно духота?

Дамир продолжает нежно гладить меня по спине – хотя его глаза полны растерянности, а брови сведены в одну линию от беспокойства, он стойко держит себя в руках.

– Теперь все в порядке, – улыбаюсь ему виноватой улыбкой, похоже, это немного помогло – его бровь снова превратилась в две. – А девушка?

Только сейчас вспомнила о ней. Ох, черт! Озираюсь по сторонам: а вдруг она где-то поблизости? Даже не поблагодарила – ну что я за человек!

– Я сказал спасибо, не переживай. Дай мне знать, если почувствуешь себя плохо, – помогает мне подняться. – Пошлем к черту наш план и засядем в каком-нибудь баре с кондиционером.

– Хорошо, мамочка, мы так и поступим! Я чувствую себя нормально, честно. Но если вдруг что, я сразу скажу. – И тут же быстро добавляю: – А теперь давай взглянем, где мы.

Фасад Страстей Христовых – авангард в полном смысле этого слова. Если фасад Рождества будто обволакивает тебя мягкостью тканей в камне, тонкостью линий во взгляде, во взмахе руки, в нежном прикосновении – тихий праздник, что громче колокольного звона, – то фасад Страстей Христовых просто режет тебя без ножа. На гладком, словно обнаженном камне экспрессивно, жестко, болезненно автор показывает всю трагичность истории – я вижу искаженные лица людей, вижу боль в их позах, передо мной изломанные фигуры, а вместо мягкости – острые грани. Не сразу понимаю, в какой хронологии расположены события, приглядываюсь внимательнее – вот Тайная вечеря в левом углу… Теперь понимаю, автор выложил события в виде латинской буквы S. Как хочется забраться наверх и разглядеть все вблизи, а потом отойти шагов на двадцать и увидеть общую картину в целом.

– Жузеп Мария Субиракс.

– Что?

– Автор скульптурного оформления фасада – Жузеп Мария Субиракс.

– Надо познакомиться с его творчеством!

«Я вернусь. Вернусь в Барселону, вернусь в храм, чтобы медленно пройтись по нему, чтобы рассмотреть все фасады и прогуляться по парку, раскинутому вокруг. Я вернусь!» – это было обещание, данное себе и храму. В сувенирном магазине покупаю закладку для книги, на ней изображена криптограмма: разделенный на ячейки квадрат 4х4, в каждом ряду по вертикали и горизонтали четыре цифры, сумма которых дает тридцать три – возраст Христа. Смотря на нее, я вновь проговариваю про себя данное только что обещание. Интересно, для какой книги я тебя купила?

На часах 11:00.

Голова хоть и болит, а все равно соображает – странно, положа руку на сердце, я думала, после вчерашнего будет гораздо хуже. Залпом выпиваю цитрусовый сок – попросила смешать в одном стакане лимон, апельсин и грейпфрут. Эта кислая смесь бодрит покруче крепкого кофе – хотя его тоже закажем, иначе я так и не смогу вспомнить все, что произошло накануне. Рисовая каша на воде с сушеными травами успокаивает желудок, потом кофе и круассан с шоколадом – диетолог и гастроэнтеролог во мне неодобрительно фыркнули. Теперь попробуем отмотать примерно часов на двадцать назад.

После посещения la Sagrada Familia, прихватив в близстоящем фургончике пластиковый стакан с нарезанными фруктами, мы отправились на поиски паэльи – не в буквальном смысле, конечно: Дамир заранее запланировал, в каком именно ресторане мы пообедаем. Хотя, если честно, я бы предпочла багет с хамоном и томатами, наверное, паэлья просто не мое.

Потом мы гуляли по городу, рассматривая снаружи дома, спроектированные Гауди: дом Бальо, с его знаменитыми балкончиками в виде театральных масок (хотя его прозвали Домом Костей: колонны на фасаде ассоциируются со скелетом, а балкончики – с черепами, но мне они все-таки больше напоминают театральные маски); дом Мила (наполовину жилой), напоминающий природный грот; дом Висенс, в виде избушки с резьбой и прямыми линиями. Они такие разные, у каждого своя неповторимая индивидуальность – хочется стоять и смотреть, словно под гипнозом, они как дивные акценты, украшающие город, и я понимаю, почему у каждого стоит толпа туристов. Я отказалась стать частью длиннющих очередей, необходимых, чтобы попасть внутрь, и все же исключением стал дом Бальо: любопытство взяло верх над усталостью.

Сейчас, медленно попивая кофе и вспоминая посещение этого места, могу уверенно перевести мысли в слова, описав свои впечатления. Находясь в плену стереотипов, мы оцениваем что-либо как нормальное или ненормальное, исходя из того, к чему привыкли, что для нас понятно, то есть «безопасно». В архитектуре мы привыкли к квадратным, прямоугольным помещениям с четко обозначенными углами и стенами, но Гауди стирает острые грани, и делает это с такой легкостью и грацией, что тебе остается только восхищаться. Переступив порог, я будто оказалась в зеркальной комнате, не понимая, где пол, где потолок, где входы, где выход – комнаты без углов, стены уплывают вверх, сливаясь с потолком, а одно помещение плавно перетекает в другое, словно река, входящая в море, а то и в океан , который мягко омывает подножье лестницы, переносящей тебя на крышу, – сказочный домик из аниме-сериала, только настоящий, живой! Вся «нормальность» до этого была лишь иллюзией, в мире нет четких границ – и это остро ощущается здесь!