Санитарный день

И все Когда и все Зачем

найдут ответ.

Рука. На каменном плече

на сотни лет.

Таков закон. Таков итог.

А все – не зря.

Лицо перечеркнет батог.

Из ноября

И не сбежать и не уйти -

стена. Расстрел.

Я виноват? Ну что ж, прости…

Я не хотел.

«Ни за что…»

А. Залищук

Глава 1. Облава

– Алё! Ит, привет. Слушай, я тут такое платье нашла, не передать просто. Обалденное. Такого, знаешь, серо-жемчужного цвета, с капюшоном. Длинное, в пол. И вот сижу я и думаю, заказать или не заказать?

– Лий, бери, и заказывай, – Ит безнадежно вздохнул. – Чего ты у меня про это спрашиваешь?

– А у кого мне про это спрашивать? – поинтересовалась Лийга.

– Ну, у рыжего, – Ит покосился на Скрипача, и встретил невозмутимый и одновременно насмешливый взгляд.

– А он телефон выключил, – тут же наябедничала Лийга. – Так что? Покупать?

– Покупай, – вздохнул Ит. – Место в шкафу у тебя вроде бы ещё осталось.

– Место я найду, но вот деньги…

– У тебя нет денег? – удивился Ит.

– Да есть, конечно, просто оно дорогое, и я подумала…

– Лий, я тебя умоляю, – Ит старался говорить серьезно, но получалось не очень, потому что Скрипач уже откровенно ржал, прикрывая рот ладонью. – Ну, деньги. Да. Сколько оно стоит?

– Тридцать восемь тысяч.

– Тридцать восемь… чего?! Оно что, из золота? – опешил Ит.

У Скрипача уже слёзы от смеха выступили на глазах, и он вытер их рукавом.

– Нет, оно дизайнерское, – сообщила Лийга. – Ит, ну и что мне делать?

– Я не знаю, – честно ответил Ит.

– Но вы же еще заработаете? – с надеждой спросила Лийга.

– Заработать-то мы заработаем, вопрос только, за какой срок, – Ит безнадежно вздохнул. – Ладно, бери. Потом решим, чего и как.

– Я тебя обожаю, – сказала Лийга. – Так, вы его поймали?

– Мы как раз этим и заняты, – ответил Ит. – Сидим пока, и ждём подходящего момента. А тут ты с платьем. Я же предупреждал.

– Ладно, ладно, виновата. Больше не буду. Всё, не мешаю, как заберете, позвоните, – Лийга нажала на отбой. Ит снова вздохнул, и сунул телефон в карман.

– Ты ведь знал, – сказал он, не глядя на Скрипача.

– Конечно, – хмыкнул тот. – Она еще вчера этот сайт обнаружила, с платьями.

– Знал, и не сказал, – Ит осуждающе покачал головой. – И телефон выключил. Брат, называется. Змея ты подколодная, а не брат. Росла бы тут крапива, я бы тебя ею выпорол.

– На моё счастье, в центре города крапива не растет, – Скрипач встал, одернул куртку, и глянул на неприметную дверь, расположенную напротив подъезда, в котором они сейчас сидели. Сидели на подоконнике второго этажа, и уже довольно давно. – Интересно, что он там всё-таки делает? Ведь не первый раз уже, и не признается. Какая-то мутная эта группа, тебе не кажется?

– Втом-то и дело, что кажется, – Ит тоже встал. – Если бы эта группа состояла исключительно из таких же молодых идиотов, и была бы только одна, я бы не волновался. Но там ведь не только они.

– Не только, – подтвердил Скрипач. – Знали бы, кто с ними на такие собрания шляется, обалдели бы. Наверное.

– Скорее всего, – кивнул Ит. – Пойдем? Слышишь, машины подъехали?

– Слышу, слышу, – Скрипач поморщился. – Он как нарочно, честное слово…

– Так это и есть нарочно.

***

Затхлый, старый подъезд, топот множества ног по истертым ступеням, чей-то крик, лязг железа, грубый голос, приказывающий немедленно открывать. Снова и снова лязг, грохот, новые крики, испуганные и протестующие. Пыльное окно (они тут что, даже окна на новые не меняли, в этом доме?), заплеванный пол, грязь, какой-то сор в углу.

– Идём? – спросил Ит.

– А вот хрен, – зло ответил Скрипач. – Пусть хоть один раз получит по роже. Не идём. Ждём. Заберём, когда выведут.

– Спросит же, почему сразу не забрали, – возразил Ит.

– Или наорет, что вмешались, и заставили уйти, – тут же ответил Скрипач. В голосе его звучало раздражение. – Достал. За последние два года он меня уже конкретно достал такими выходками.

– Ой, ладно тебе, – поморщился Ит. – Ведут, кажется. Приготовься.

– Ит, давай ты не будешь командовать, а?..

Снова шаги, снова голоса. Ведут. Кого ведут? Да примерно тот же состав, что и в прошлый раз. «Золотая молодежь», шепчет Скрипач, хотя на самом деле, конечно, молодежь никакая не золотая, а самая что ни на есть обычная. Возраст – от двадцати лет, не особенно богатая одежда, парней и девиц примерно поровну. Середнячок, можно сказать. Но бойкий такой середнячок. Идейный. Был бы не идейный, его бы не вели. Был бы умный – тоже, кстати, не вели бы. Центр, Москва, белый день, старый район, глухой двор, без пути отхода… конспираторы мамкины, понимаешь, выискались. Детский сад, штаны на лямках. Тайно они встречаются. Ага. Тайно, понятно? Лучше бы в Нескучном саду на травке посидели, и то меньше внимания бы привлекли, честное слово.

– О, красавчик обозначился, – Скрипач снова начинает смеяться. Правда, совсем тихо – сейчас они затаились в простенке рядом с лестницей, и лучше вести себя бесшумно. – Эк его согнули-то, бедного. Так, Итище, на тебе следующие, а на мне первые четверо, и те, которые…

– Понял, – односложно ответил Ит.

Шесть секунд, чтобы взять на воздействие всех, кто находится на последнем лестничном пролете и в холле. Четыре секунды на то, чтобы выпростать из отнюдь не дружеских рук конвоиров того, ради кого это всё и затевалось. Три секунды – чтобы расстегнуть наручники, и сунуть на место, на пояс тому конвоиру, который является их владельцем. Потом – дать пинка тем, кому это требуется (валите на улицу, хватит уже тут торчать), и быстро-быстро затереть память тем, кому получится. Всем не нужно, достаточно двоих или троих, которые подтвердят, что какой-то парень всё-таки сбежал. Ну и всё. Память – это уже Ит, конечно. У него теперь с памятью почему-то лучше получается. Видимо, рабочие навыки активнее восстанавливаются. Зато бегает быстрее Скрипач, что, собственно, вполне логично. Ему никто ног не ломал, и на костылях он после этого год не ходил.

***

В переулке, уже другом, конечно, сбавили шаг, и стали приводить себя в порядок – застегнули куртки, отряхнули с рукавов пыль. Начался мелкий весенний дождик, небо затянули тучи, поэтому Скрипач накинул капюшон, затянул стяжку, и только потом спросил:

– Ну и зачем? Ари, ты можешь объяснить, для чего это было нужно?

– А раньше вы прийти не могли? – недовольно спросил Ариан.

– А что, надо было раньше? Когда вас брали? – удивленно спросил Скрипач. – Чтобы наследить ещё больше, или что? Ты хоть объяснишь, какой смысл тебе самому от этих невнятных сборищ? Общения не хватает? Так весь город к твоим услугам, в Москве пятнадцать миллионов людей живет, тебе мало?

– Нет, мне не мало, – покачал головой Ариан. – Меня вполне устраивает. Что же до нужности, то да, мне это нужно.

– Зачем? – спросил Ит.

– Ты не поймешь, – покачал головой Ариан. – Прости.

Ит безнадежно вздохнул – уже в который раз за сегодняшний день – а затем спросил:

– Ты куда сейчас?

– Прогуляюсь в центре, потом поеду домой, – ответил Ариан. – Вы вечером дома?

– Дома, – ответил Скрипач. – Мы вечером, как и всегда, работаем. Тебе, кстати, не худо было бы тоже…

– Я знаю эту тему, мне её изучать повторно не требуется, – пожал плечами Ариан. – А вам да, нужно. Что ж, езжайте, работайте. Счастливо.

– Ну, спасибо тебе большое, – сардонически усмехнулся Скрипач. – Благодетель. Прямо не знаю, как тебя поблагодарить-то…

– Это лишнее, – усмехнулся Ариан. Развернулся, и пошел к выходу из переулка, по направлению к шумной городской улице. Ит посмотрел ему вслед, и покачал головой. Если ничего не знать, то просто-таки идеальная картинка получается. Парень лет двадцати пяти, стройный, в меру мускулистый, с длинными черными волосами, забранными в хвост, в кожаной куртке, в чёрных джинсах, и в серых удобных кроссовках. Не такой красавец, как Ри, к слову сказать. Попроще. Поскромнее. Ниже на полголовы, уже в плечах, да и лицо… лицо как лицо, симпатичное, но отнюдь не идеал.

Вот только что у него в голове – сам черт не разберет, наверное. В первый год, точнее, в первые полгода, когда они перебрались в город, он бегал по музыкальным магазинам. Играл, на чём попало, не мог оторваться, замучил всех просьбами срочно купить ему гитару, а потом… а потом вдруг перестал играть. Бросил. Как отрезало. И купленная Итом дорогущая гитара валяется уже четвертый год в чехле, на шкафу, и, кажется, Ари не собирается её оттуда доставать. Кстати, да. Имя. Имя он сократил, просто перестав в какой-то момент отзываться на полное. Ну, Ари и Ари, почему бы и нет. Раз ему так хочется…

Потом начались блуждания. Ари то уезжал куда-то из города, причем с весьма сомнительными компаниями, то пропадал неделями в самом городе, не появляясь дома, а один раз так и вовсе улетел за границу, причем по чужому паспорту, подделав биометрию, и едва не попался при возвращении. Блуждать, впрочем, ему тоже через какое-то время надоело, и начались эти хождения по более чем странным местам, и по совсем уже странным сборищам. Вроде сегодняшнего. Причем объяснять свои походы Ари никому не собирался, он просто шел, куда вздумается, а иногда, вот как сегодня, звонил, потому что чуял облаву, и просил «его забрать». Просто – заберите меня оттуда-то и оттуда-то. Пару раз они приезжали раньше, чем он хотел, и тогда Ари устраивал Иту и Скрипачу скандал – он не маленький ребенок, ему няньки не требуются, и вообще, любое ограничение его свободы с их стороны является чуть ли не преступлением. И касалось это не только его прогулок по странным местам в странных компаниях, в первую очередь это коснулось жилья – квартира, которую он потребовал для него снять, пробила в их на тот момент более чем скромном бюджете изрядную брешь. Но что поделать, раз уж всё так сложилось, придется выполнять даже такие требования. Лишь бы сохранить это пусть и хрупкое, но всё-таки равновесие. Которое более чем необходимо для дальнейшей работы, ведь работы этой предстоит непочатый край.

***

Первый год после побега получился тяжелым, нервным, и дерганным – сперва пытались подлечиться, потом, кое-как оправившись, и то не полностью, после операций, принялись искать сперва средства для дальнейшего пути, а потом – следовало найти область, в которую этот путь должен был их привести. Тут, конечно, помогли способности Лийги, но, кроме поиска, от Лийги в тот период толку оказалось мало. В этот самый первый год Лийга была совершенно никакая, её терзала депрессия, чувство вины за гибель Рифата, и глухая тоска по родному миру, утраченному уже точно навсегда. Ты что, там вообще всё сожгла? спросил как-то Скрипач. А как ты думаешь? Лийга ответила ему полным горечи и безнадеги взглядом. Хрен им, а не курорт. Это был мой мир, наш мир, понимаешь? Всё истребили, всё уничтожили, всё разрушили. А как же местные? Скрипач удивился её ответу, и расстроился. Пусть бегут, жестко ответила Лийга, думаю, их там не оставят, всё-таки вывезут как-то. Что мне они? Даже не сопротивлялся никто, не пытался отстоять свои права. Сидели, ныли, и лизали задницы шрика. Как думаешь, хочется мне к ним хорошо относиться? Ну уж нет. Скрипач тему развивать не стал, потому что он-то помнил о несчастном поселении в пустыне, и был больше чем уверен, что тем людям никто помогать не будет. И многим другим тоже. Впрочем, спорить с Лийгой или что-то ей доказывать он не решился. Она и так постоянно обвиняла себя, говоря, что опоздала, причем уже дважды. И когда убили Нийзу, и когда погиб Рифат – она не успела. Я дважды опоздала, повторяла она, мне не геронто надо делать, а повесить меня где-нибудь, или просто прибить, и выкинуть на свалку.

Геронто, между тем, работало, и за полгода Лийга превратилась из сухой, поджарой старухи в симпатичную молодую девушку, с темно-русыми волосами, серыми глазами, и несколько экзотически выглядящим лицом – но экзотичность эта не отталкивала, а, наоборот, привлекала. Корректировку внешности ей сделали минимальную, чуть изменив форму носа, глаз, и подбородка, и этим ограничились – во-первых, геронто в ходу, во-вторых, денег мало, в-третьих, Лийга от самой идеи была не в восторге. Интересная получилась девушка – глаза немножко больше, чем положено, подбородок острый, скулы высокие, ровные, чуть вздернутый нос. Черты лица не совсем правильные, не канон, но не канон со знаком плюс. Лийге, впрочем, было всё равно. Единственное, что в этих изменениях порадовало её саму – это волосы. Русые, густые, молодые волосы, блестящие и мягкие. Косы она теперь требовала себе заплетать ежедневно, пробуя всё новые и новые варианты, и косам этим радовалась – Ит подумал, что, кажется, эти самые косы вызывают у неё какие-то тёплые и добрые воспоминания. Почему бы и нет, думал он, заплетая утром очередную придуманную Лийгой косу. Если ей так лучше, то пусть так и будет.

После первого года, придя в некоторое подобие нормы, они, наконец, отыскали мир, который подходил им по всем параметрам. Это было Зеркало, с человеческой цивилизацией, находящееся на втором уровне, и очень похожее на незабвенный Сод, но именно что похожее, отличий тут нашлось немало. Мир выглядел гораздо менее агрессивным, более спокойным, и, что тоже было неплохо, этот мир имел вполне достойную для двойки техническую базу. Существенным минусом оказалось то, что мир находился на территории, подконтрольной шрика, но из-за низкого уровня развития и не самого удачного расположения мир этот шрика пока что не заинтересовал. Кажется. Скорее всего, он у них в реестре, сказала как-то Лийга. Но, опять же, с высокой долей вероятности его ещё лет сто не тронут. Он отсталый. Двойки им не нужны. Была бы хоть тройка…

Сперва посадили яхту в горах, на удаленном от цивилизации плато, нашли подходящее место, поставили на яхту защиту, и на полгода выпали из жизни, потому что занялись, наконец, капсулой, в которой находилось тело Ариана. Во время этой работы Ит мысленно неисчислимое количество раз сказал «спасибо» Фэбу, который сделал прогнозы и алгоритмы для практически любого развития событий, поэтому они, сами пребывая не в лучшей форме, сделали работу точно, в достаточной степени быстро, и без единой осечки. Лийга первое время не помогала, но потом стала выполнять небольшие поручения, и незаметно втянулась в работу – и это было хорошо, лишние руки более чем пригодились. Например, яхту довольно часто приходилось перемещать с места на место, потому что, не смотря на зиму, на плато то и дело кто-то появлялся, а им, разумеется, требовалось соблюдать анонимность.

Через полгода продукты, взятые с собой, практически кончились, остался только резервный запас, Ариан находился во вполне пристойном состоянии, Лийга немного пришла в себя – а это означало, что пора отправляться в путь. Яхта в результате ушла на дальнюю орбиту, а в одном из городков в предгорье остановились в гостинице четыре человека – девушка, и трое парней. Туристы, наверное. Да, летом в тех краях туристов бывало много. Неделя ушла на то, чтобы сделать первые документы, и группа уехала – в Москву.

***

Второй год, уже в городе, тоже получился какой-то дерганный, потому что требовалось решить множество на первый взгляд простых, но в то же время более чем насущных вопросов. Где жить? Где работать? Как лечиться? Как побыстрее адаптировать к новым условиям Лийгу и Ариана, и как собраться с силами самим? Требовалась приличная, достойная легализация, подходящая для долгосрочной работы на одном и том же месте, а это значило, что снова предстояло потрудиться, и немало.

Лийгу город тяготил, и довольно быстро выяснилось, что в городах она, конечно, бывала, но никогда не жила подолгу. Ей привычно было находиться на природе, в отдалении от больших скоплений любых разумных, что рауф, что людей, а последние две с лишним сотни лет она вообще прожила отшельницей, бывая в городе три-четыре раза в году, и только летом. И видела она, и то не каждый день, одного Рифата. По Рифату Лийга очень тосковала, и два года чуть не ежедневно плакала о нём, чаще одна, думая, что её никто не видит. Ита и Скрипача эти её слёзы всерьез расстраивали, а вот Ариану было, кажется, всё равно – но тут понятно, конечно, иначе и быть не могло. Ни Рифата, ни Лийгу он раньше не знал, с Итом и Скрипачом был знаком совсем немного, поэтому сочувствия от него ждать не приходилось – по крайней мере, так думали Ит и Скрипач. Но это их мнение довольно быстро разрушила сама Лийга, которая, понаблюдав за Арианом с месяц, вдруг, во время какого-то пустяшного разговора, заметила:

– Какой-то он очень странный для звука, ребята.

– Почему? – удивился Скрипач.

– Он не эмпат, – покачала головой Лийга. – А любой Контроль – эмпаты. Это же для нас главный ориентир, одно из самых важных качеств. А он – словно за глухой стеной, я не вижу, что у него там, внутри. И ему абсолютно всё равно, что мне больно. Он точно работал со звуком, в Сети?

– Да, – кивнул Ит. – Но очень давно. Почти восемь тысяч лет назад.

– Думаю, срок тут неважен, – задумчиво ответила ему Лийга. – Странно. Я не понимаю, что я вижу. Мне нужно время.

***

Времени, впрочем, у них оказалось предостаточно, потому что перед началом работы со вторым информационным блоком и с анализом предстояло решить кучу бытовых вопросов, в первую очередь – с работой. Сначала сняли самую первую квартиру, крошечную, вызвавшую у Ариана большое недовольство – но делать было нечего, денег не было совсем, и пришлось ему временно смириться с теснотой и неудобствами. Ит и Скрипач подумали, и в самом скором времени подвизались работать массажистами в первый попавшийся кабинет при спортзале, находившийся поблизости. Общий массаж, спортивный, целлюлит, гипертония, косметика… в этом кабинете они проработали полгода, и, сумев сделать себе документы, перешли работать в медцентр. Денег сразу стало больше, и появилась, наконец, возможность снять вожделенную вторую квартиру для Ариана (сами они пока что остались в первой), и начать откладывать на машину, потому что без машины, по словам Скрипача, была не жизнь, а прозябание.

Ариан не работал, и Лийга тоже не работала – она пока что не привыкла ни к людям, ни к городу, ни к своей новой внешности. Да, она изо всех сил старалась побыстрее освоиться, но порой получалось не очень хорошо, потому что для Лийги эти новые условия оказались слишком необычными, к тому же пришлось спешно переучивать язык. Лийга знала другую форму русского, и время от времени путалась. Конечно, можно было бы взять переводчик (собственно, переводчики у них с собой были), но Лийга сама заявила, что это неправильный метод, и что если жить и работать вот так – надо уметь всё делать самостоятельно. В том числе владеть хотя бы пятью-шестью местными языками, знать историю мира, в котором находишься, и найти для себя подходящее занятие, которое приносило бы пусть и не большие, но деньги. Достойный подход, Ит и Скрипач его, разумеется, одобрили, и Лийга начала учиться – сперва дома, а потом уже и не только. Она поездила по району, по городу, выучила названия и, частично, историю, и уже через четыре месяца стала ориентироваться в Москве вполне сносно.

А вот Ариан… То, как он вел себя, вызывало у Ита и Скрипача недоумение. Ариан соблюдал с ними дистанцию, и не выходил толком ни на контакт, ни на диалог, ни на откровенность. Отношение его показалось в какой-то момент Скрипачу отстраненным и потребительским. Скрипач, конечно, сказал об этом Иту, но тот ответил, что да, такое ощущение у него тоже есть, но, скорее всего, это явление временное. Оттает, привыкнет, и перестанет дистанцироваться. Однако время шло, а отношение Ариана к ним не менялось. Скорее даже наоборот, дистанция стала больше.

– Черт его знает, – говорил Скрипач. – Не могу понять, зачем он вызвался идти за нами, если он ничего не хочет делать? Мы ему не интересны, Лийга безразлична, он занимается какими-то мутными бессмысленными делами, в которые не собирается нас посвящать, да ещё и хамит через раз. Как-то это не очень красиво это всё выглядит.

– И черт бы с ним, если бы просто некрасиво, – покивал Ит. – Я не могу понять, чего он хочет, и что он тут вообще делает? Хоть бы работать пошел, что ли. Например, нам надо купить микросхемы, чтобы собрать датчики для провески порталов, схемы дорогие, а ему совершенно по фигу! Как мы заработаем, где мы заработаем… Ведет себя, как капризный, избалованный подросток. То ему не так, это не так, это купи, это дай, это буду, это не буду.

– А мне кажется, он и есть подросток, – сказала тогда Лийга. – Может быть, на него геронто так повлияло? Он ведь тоже много циклов прошел. Знаете, даже я, несмотря на то что цикл был всего один, чувствую порой что-то этакое, – она усмехнулась. – Хочется что-то отчебучить… это правильное слово?

– Правильное, – кивнул Скрипач.

– Ну вот. Хочется что-то отчебучить, сорваться куда-то, поехать, поделать что-то новое, непривычное. Вот он и мечется туда-сюда. Может это так быть?

– Теоретически, наверное, может, – ответил Ит задумчиво.

***

Самой главной засадой стали, против общего ожидания, платья. А точнее, длинные платья, обязательно с капюшоном, которые Лийга выискивала в местной сети, и покупала, как только появлялась возможность. Она скучала по скибу, по привычной одежде, и эти платья, видимо, были для неё некоей весточкой, приветом из дома, который больше не существовал. Лидия Николаевна Рифатова – а в новом паспорте Лийгу записали именно так – брюки носила только в исключительных случаях, во всех же остальных случаях, исключительными не являющихся, она предпочитала платья, желательно в этническом стиле, и непременно с капюшонами. Месяц, прожитый без покупки платья, был месяцем пропащим, ни на что не годным, а вот месяц, в котором Лийга находила обновку, становился месяцем радости и гордости.

– Я заказывала вещи в Анкуне, – говорила Лийга. – Весной заказываешь, летом или осенью забираешь. У меня были очень качественные вещи. Ну, вы видели.

– Шикарные вещи, не то слово. Офигенные, – подтвердил Скрипач. – Не переживай, тут мы тоже что-то придумаем.

– Тут такое не носят, – вздохнула Лийга. – Хотя да, что-то похожее можно отыскать. Ребята, простите меня, но это моя слабость. Всегда любила красивую одежду, – добавила она. – Я же всё-таки женщина…

– Красивая женщина, – тут же сказал Скрипач. – А будешь еще и нарядная женщина. Лий, поверь, такая слабость – это самое меньшее из зол, которое можно себе представить. Правда-правда. Ты была в Контроле, это постоянная самоотдача и огромные нагрузки. Должно же быть у тебя что-то для себя, верно? Так что мы не видим ничего дурного в платьях. И в украшениях тоже.

– Ну и славно, – улыбнулась тогда в ответ Лийга. – Вот и договорились.

***

Конечно же, вопрос об учебе тоже занимал не последнее место – но Лийга пока что их учить не торопилась. Точнее, она отложила этот момент на неопределенный срок, потому что решила: сперва следует разобраться. С чем? Да со всем подряд. В том числе и с Арианом.

Здесь учить нельзя, говорила Лийга, этот мир для такого дела, конечно, не подходит. Народу слишком много, чужие эманации, эгрегор перегружен, демиург довольно агрессивный. Не самый агрессивный, конечно, но – что вы, собственно, хотите от мира второго уровня, и от такой цивилизации? Поэтому если мы и начнем чему-то учиться, то явно не здесь, а где-то ещё. Если вообще начнем. И у неё самой, и у Ита и Скрипача на счет этой учебы были пока что большие сомнения.

Потенциал у вас действительно есть, говорила Лийга, и, теоретически, вы могли бы попробовать, но – сейчас этот потенциал вы сами от себя закрываете, потому что заняты совершенно иными вопросами, и учиться просто не хотите. Ит тогда ответил, что да, так и есть, мало того, ощущение, что им в принципе требуется эта учеба, у них обоих нет и в помине. Вот именно, подтвердила Лийга. В том-то и дело. К тому же Ариан…

Ариан, конечно, заявил, что ему никакая учеба не требуется – и тут он был абсолютно прав, потому что кто, и, главное, чему смог бы научить Безумного Барда с колоссальным опытом и огромной, в несколько сотен лет длительностью, наработкой? Абсурд. Да, теоретически, если иметь в виду сигнатуру Стрелка, у Ариана должен был появиться учитель, но какой именно, и чему он должен был бы, в теории, обучить Барда, не понимал никто. Ситуация в результате находилась в тупике, и решать её не хотелось никому, поэтому пока что постановили все разговоры про учебу отложить, и попробовать позаниматься другими делами. Например – попытаться вычислить начальный этап возникновения сигнатуры, как таковой. Разумеется, о Метатроне все помнили (сложно было бы забыть), но в данное время он опасности точно не представлял. По крайней мере, пока – точно не представлял. Стрелок спит, сказала как-то Лийга, и с ней согласились. Нас не трогают, а это значит, что Стрелок спит.

Сейчас, точнее, три последних года, Лийга, Ит, и Скрипач изучали огромный массив материалов, который находился во втором блоке, переданном семьёй с Тингла. Уже в самом начале этого изучения стало понятно, что несколько научных групп провели за прошедшие годы колоссальную работу, собрали множество данных, и выдвинули несколько более чем интересных теорий, которые, однако, так и не создали полной картины Стрелка, хотя и попытались, небезуспешно, к этому результату приблизиться.

– Лий, твою теорию о временных петлях они тоже описали, – заметил как-то Ит. – Помнишь, мы говорили об этом? Вот, гляди, тут есть теория о блуждающих корректировках. То есть Берта тоже предполагает, что нечто подобное для системы в целом возможно.

– Вижу, – ответила тогда Лийга. – Знаешь, в чем проблема? В том, что ни мы, ни они не можем стопроцентно это проверить без практической модели, не присутствуя в ней. Это… ммм… как посмотреть на свою спину, не имея зеркала.

– Кошка может посмотреть на свою спину без зеркала, – тут же встрял в разговор Скрипач. – Или змея.

– Ну, тогда дело за малым, – усмехнулась Лийга. – Всего-то и нужно, научиться превращаться в кошку или в змею. Кошки классные, между прочим. Но сипы мне нравятся больше.

Разговоры такого рода происходили теперь едва ли не каждый вечер, но пока что дальше обсуждений дело не зашло. Впрочем, дело, по общему мнению, вообще шло куда-то не туда, но иного, при сложившихся обстоятельствах, ждать и не приходилось.

***

– Ты понял, что это была за группа? – спросил Скрипач, когда они, отправив Ариана, пошли по переулку в другую сторону, к припаркованной на соседней улице машине. – Он что, свихнулся?

– Не знаю. Теория мирового правительства и заговор инопланетян, – покивал Ит. – Как инопланетянин скажу, что это бред полнейший.

– Точно, – подтвердил Скрипач. – Нет у нас никакого заговора. Ну, то есть он есть, но правительства точно нет.

– Или мы ничего о нём не знаем, – добавил Ит. – Рыжий, это всё более чем странно. Я бы ещё понял, если бы он там продвигал какие-то идеи, как это начал бы делать Ри. Но нет! Он просто сидит, и слушает весь этот бред. И ничего больше. Для чего ему это?

– Думаешь, у него есть какая-то цель? – нахмурился Скрипач.

– А ты думаешь, нет? – Ит замедлил шаг. – Конечно, есть. И появилась она не сейчас. Ещё тогда, давным-давно, на Альтее, он шлялся в локацию, и внимательнейшим образом успел тогда посмотреть – и на Пятого с Лином, и на нас с тобой. Для чего? Не знаю. Все эти годы он сидел на Тингле, и не занимался толком ничем. Пятый и Лин сотрудничали, работали, медицинскую специальность получили, в миссии ходили, наравне со всеми, а он? Что делал все эти годы он? Помогал Ри? Сомнительно. Если бы он помогал, гений бы обязательно начал выпендриваться этим фактом перед нами.

– А он не выпендривался, – согласился Скрипач. – Значит, никакого факта не было. У тебя какие-то идеи есть?

– Откуда? – Ит пожал плечами. – У них троих на момент смерти была идея – остановить возвратный круг, так? Дальше этой задумки они не прошли. Мало того, круг они тоже не остановили, как сейчас выясняется. Потому что причина оказалась не только, и не столько в круге, который не более чем элемент системы. А сейчас… рыжий, мы пять лет на это смотрим, и… давай признаем очевидное. Даже с учетом того, что мы знаем, мы не в состоянии понять, чего он хочет.

– Ну, в Барды обратно он точно не хочет, – вздохнул Скрипач. – Значит, он точно хочет чего-то ещё. Будем наблюдать.

– Да, будем, что нам ещё остается, – резюмировал Ит. – Ладно, поехали смотреть, чего там за платье такое. Тридцать восемь штук, это же кошмар! Что мы есть будем до зарплаты?

– Макароны, чего ещё, – вздохнул Скрипач. – У меня вроде бы три банки тушенки где-то завалялось, с осени ещё. Надо поискать.

– Придется залезать в заначку, – вздохнул Ит. – И ещё месяц ездить на старой резине.

– Значит, и залезем, и поездим. Главное – похвалить платье, а деньги… – Скрипач махнул рукой. – Деньги дело наживное. Выкрутимся. В первый раз, что ли?

Глава 2. Танец весенней реки

К их возвращению в квартире оказалось чисто, и чем-то вкусно пахло – кажется, Лийга вознамерилась извиниться за покупку платья, сделав большую уборку, и приготовив хороший ужин. Жили они сейчас в просторной двухкомнатной квартире, с высокими потолками, в уютном зеленом районе. Стоила аренда этой квартиры недешево, но цена себя оправдывала целиком и полностью. Комфортно, удобно, чисто, есть, где поставить машину, соседи – люди более чем достойные, и, что тоже очень хорошо, практически нет слышимости. Если бы мы планировали оставаться здесь и дальше, я бы эту квартиру купил, говорил Скрипач. Да, старомодно, да, без лифта, зато за окном – деревья, в квартире тишина, и всегда можно найти, где припарковаться. Искали они этот вариант несколько месяцев, и ни секунды не пожалели о времени, потраченном на поиски.

Ари тоже снимал квартиру, но совершенно иного плана, и в другом месте. Ему приглянулась студия, расположенная на последнем этаже высоченного сорокаэтажного нового дома, с панорамными окнами, в пол, и без деления на комнаты. Студию эту он обставил в соответствии с собственными вкусами, скромно, но при этом дорого. Шикарная кровать, трехметровой длины диван, здоровенный телевизор, и крошечная кухня, на которой Ари пользовался только чайником, чтобы заварить кофе – есть он предпочитал в городе, не утруждая себя готовкой. Кажется, он собирается водить туда девиц, и смотреть с ними телевизор под кофеёк, заметил Скрипач, когда они оплатили заказ Ари на мебель и технику. Однако никаких девиц Ариан к себе пока что не водил, и вообще никого не водил, а в квартире появлялся только тогда, когда хотел хорошо отдохнуть и отоспаться перед новым загулом.

– Я бы ещё понял, если бы он пил, – говорил Скрипач. – Но ведь нет! Он не пьет и не курит. И лишнего не ест. Правильный такой, пробу ставить негде.

– Самоконтроль, – отвечал Ит. – Опять же, ему это для чего-то надо.

– Надо, ну и чёрт с ним. Бесит уже, – жаловался Скрипач. – И ещё деньги ему постоянно, блин. Дай, дай, дай, дай. Вот возьму, и в один прекрасный момент не дам. Ни копейки больше не дам. Ты такой умный и продвинутый? Вот и иди, обеспечивай свои хотелки самостоятельно. Я, кстати, не шучу. Меня это всё уже порядком достало.

…Как выяснилось, Лийга в этот раз действительно чувствовала себя виноватой за платье, поэтому сделала на ужин целый противень острых запеченных овощей, умопомрачительно пахнущий травами и чесноком соус, и сейчас готовилась жарить рыбу – её, конечно, следовало пожарить непосредственно перед подачей. Платье, которое уже привезли, она надевать не стала, сейчас платье висело на плечиках, на вешалке, и, по словам Лийги, «отдыхало», ожидая своего часа.

– Надо его выгулять, – тут же сообщил Скрипач, который, разумеется, сходил в комнату Лийги, чтобы оценить обновку. – У меня предложение. Давайте поужинаем, а потом сходим прогуляться, и пива попить, тут новый паб неподалеку открылся. Платье шикарное, не висеть же ему просто так.

– Тебе правда понравилось? – обрадовалась Лийга.

– Ну а то, – кивнул Скрипач. – Вкус у тебя отменный. Только не забудь перед пивом фермент дополнительно принять, сама знаешь, с алкоголем у тебя не очень.

– Я могу и чай попить, – сказала в ответ Лийга. – Фермента мало, его поберечь надо. Не хочется пока что яхту сюда гнать, чтобы новый синтез делать. Каждый раз такая морока с этим – куда посадить, как замаскировать…

– Ну нет, сегодня никакого чая, – возразил Скрипач. – Платье надо отметить. А фермент – дело наживное.

У Лийги стояла сейчас корректировка, ещё на первом этапе ей сделали частичную адаптацию к ряду белковых соединений, но Ит и Скрипач, да и сама Лийга, предпочитали страховаться, и Лийга иногда принимала специально созданные для неё препараты, которые делали, по мере необходимости, используя для этого комбайн синтеза, установленный на яхте. Да, мысль демонтировать комбайн, и поставить его дома – была, но от неё быстро отказались. Случись что, таскать с собой лишний чемодан метровой длинны, и весом шестьдесят кило? Ну уж нет. Конечно, в полевом наборе, который передал Фэб, тоже был комбайн, и тоже можно было делать синтез, но набор берегли, и тратить его аккумулятор и вещества на такую простую задачу не считали нужным.

– Ладно, – сдалась Лийга. – Гулять, так гулять. Садитесь есть, и пойдемте в этот новый паб.

***

Уже совсем стемнело, а дождь, который шел сегодня весь день, превратился в туманную дымку, сделавшую весеннюю улицу похожей на декорацию в старом заброшенном театре. Свет фонарей тонул в этой дымке, в воздухе повисли неяркие световые оранжевые ореолы.

– Красиво, – сказала Лийга. – Очень красиво. И тихо.

Они вышли на набережную, по вечернему времени совсем безлюдную, и внезапно Лийга, повинуясь порыву, сняла куртку, сунула её в руки Скрипачу, и принялась танцевать. Она словно вспоминала сейчас какой-то странный танец, в котором плавные движения вдруг переходили в порывистые, как будто в голове у Лийги менялись в эти моменты одной только ей слышимые ритмы и повороты неведомой мелодии. Скрипач стоял и улыбался, глядя на неё, а Ит смотрел без улыбки, словно пытаясь угадать, что же она слышит такое, какая музыка заставляет её так двигаться.

– Лий, и чего это было? – спросил Скрипач, когда Лийга подошла к ним – раскрасневшееся лицо, блестящие глаза, и растрепавшаяся косичка.

– Весна, – Лийга улыбнулась. – Я танцевала весну. Весеннюю реку. По-моему, хорошо получилось. Разве нет?

– Хорошо, – кивнул Ит. – Я только не понял, какую музыку ты в этот момент слышала.

– Старую-старую, – Лийга вздохнула. – Ты её не знаешь. Это песня о девушке, которая приходит весной к реке, и смотрит на льдины, и на птиц, и на облака над водой. И начинает танцевать – как льдины, как птицы, как река, как облака. То бежит, то плывет, то ломается, то взлетает куда-то в небо.

– Я бы послушал, – вздохнул Скрипач.

– Жаль, что я не умею петь, – развела руками Лийга.

– Можно на нейро вывести, делов-то, – подсказал Скрипач.

– Нет, это нечестно. Песня – это надо только честно. Голосом. Чтобы с душой. Ладно, пойдемте, а то всё пиво выпьют до нас.

– Это вряд ли, – покачал головой Скрипач.

***

Да, жили они уже не первый год вместе, в одной квартире, но дальше «жили» дело не зашло, потому что Лийга практически сразу дала понять – и не зайдет. Поэтому общение было исключительно дружеское, максимум, что дозволялось, это обнять, погладить по голове, или похлопать по плечу, но не более. Почему? Лийга, кажется, собиралась и дальше хранить верность своей ушедшей в небытие семье, а Ит и Скрипач не возражали, для них тема верности родным, возвращение к которым стало невозможным, тоже оказалась важной, причем важной настолько, что о предполагаемой измене не шло даже речи. Такая ситуация всех устраивала, и никого не тяготила. Правда, однажды Ари всё-таки отважился, и спросил.

– У вас с ней что-то есть?

– Нет, – ответил Ит. – У нас с ней ничего нет.

– Почему? – удивился тогда Ари.

– Ни ей, ни нам это не нужно, – пожал плечами Ит.

– Глупо, – покачал головой Ари. – Молодая, красивая девушка, да и вы после геронто. Для чего это всё?

– Что – это всё? – спросил в ответ Ит. – У неё была семья, её семья. У нас тоже была семья, надеюсь, есть и сейчас.

– И вы этой семье никогда не изменяли, – хмыкнул Ари. – Как же. Так я и поверил.

– Почему? Было, – тут же ответил Ит. – Дважды. Один раз по своей воле, один раз – не по своей. Ощущения после этого не очень, честно говоря. Поэтому мы решили подобного больше не делать.

– Неужели не хочется повторить? – ехидно спросил Ари.

– Слушай, не знаю, рассказывал тебе Ри что-то про нас, или нет, но, поверь, у нас и внутри семьи эти вещи случались очень нечасто, – ответил Ит. – Знаешь, почему? Некогда. Работы много. Было. И, кстати, есть. И, между прочим, это намёк.

– Отвяжись, – поморщился Ари. – Нет, он не рассказывал. Да я и не спрашивал. Работа… ничего, не переживай, я что-нибудь придумаю.

– Ну-ну, – Ит покачал головой. – Придумывай поскорее, а то у нас уже руки отваливаются, по десять часов каждый день впахивать, чтобы обеспечивать всех.

– Не переводи тему, – усмехнулся Ари. – В жизни не поверю, что вы, глядя на неё, ничего не…

– Да. Мы «ничего не», – ответил Ит. – К тому же, если ты помнишь, она – потенциально наш учитель. О каких «ничего не» можно в данном случае в принципе говорить?

Ари задумался. Покачал головой.

– Сигнатура изменилась, – сказал он. – Обстоятельства тоже. Вы изменились, да и я, следует признать очевидное. Стоит ли мыслить категориями старой сигнатуры, когда мы находимся в новой?

– Кстати, а сам ты, между прочим… как бы сказать… – начал Ит, но Ариан его перебил:

– Не с кем, – ответил он. – Пока не с кем. Но, поверь, если будет, я не стану играть в монаха, как это делаете вы. Глупо, повторю. Это просто глупо. Не использовать такую возможность, пока мы все…

– Мы все – что? – нахмурился Ит.

– Как минимум, живы, – Ари вздохнул.

– Неужели у тебя на Тингле никого не было? – не выдержал Ит.

– А вот это не твоё дело, – в голосе Ари вдруг послышались нотки, от которых Иту стало не по себе – потому что сейчас с ним говорил уже не молодой Ари, а старик, Бард, которого вернул на этот свет Ри, и который, кажется, очень долго ждал – момента. – Про Тингл тут говорю только я, запомни. Говорю то, что сочту нужным, и когда сочту нужным. Всё, разговор окончен. Я тебя услышал.

– Я тебя тоже, – ответил Ит.

***

Место им досталось замечательное – в уголке, возле окна, стоял диванчик, кресло, и круглый стоик, в самый раз на троих. Скрипач сходил к бару, заказал пиво и картошки на закуску, чисто символически, потому что все они уже поужинали, и есть не хотелось. Народу в баре было немного, это и понятно – день будний, завтра всем на работу, какие уж тут развлечения. Поэтому и картошку, и пиво принесли быстро, и вскоре они остались втроем. Они, столик, пиво, картошка, и туманная весна за окном.

– Слушайте, я вот всё никак не могу понять, покинули мы сигнатуру, или нет, – сказала Лийга. – Шестой год пошел, а ничего не происходит. Вообще ничего. С одной стороны, вроде бы мы не могли этого сделать, от Стрелка сбежать невозможно, но с другой – что-то же должно происходить, верно?

– Почему ты так решила? – спросил Ит.

– Потому что мы находимся в активной фазе процесса, – объяснила Лийга. – Я же говорила, давно ещё. У системы есть периоды активности и периоды ожидания. Берта, кстати, в записях говорит о том же. Даже если брать сейчас только Архэ, и рассматривать исключительно их, причем в старой модели, можно увидеть четкие границы периодов. Воссоздание – активный период. Далее следует долгий, почти двадцать лет, период ожидания, разве не так? Они просто живут, учатся, работают, влюбляются, и всё такое. Дальше – снова активный период, вход в стадию инициации. И всё, снова ожидание, потому что инициация идет тоже почти двадцать лет. Это сложно себе представить, по крайней мере, мне, но это было. Что потом? Следующая фаза, переход в Контроль, и этот период тоже активен, и ещё как! Четверть века учебы, и окончательное формирование Архэ, как элемента структуры. Но что происходит после этого? Да ни-че-го, за исключением редких всплесков, типа встречи с Арианом, смерти учителей, и разлада со Встречающими. Всё, система работает, ровно, в спокойном периоде, до самого последнего момента. Потому что окончательным активным периодом становится передача материалов для воссоздания, а затем – смерть. И вот теперь я смотрю на то, что у нас получается по факту, и не понимаю – что мы видим, и в чем мы принимаем участие.

– Мы тоже не понимаем, – кивнул Скрипач. Поднял кружку, посмотрел через неё на свет. – Ну, давайте за платье, – предложил он. – Дорогое, как чугунный мост, но тебе, Лий, очень идет, и на скиб слегка действительно похоже. Поздравляю с покупкой, в общем.

– Спасибо, – Лийга улыбнулась. – Если честно, никак не привыкну ходить без маски, – призналась она. – Рука сама тянется к капюшону, а там ничего нет.

– Ну, тут так принято, – пожал плечами Скрипач. – К тому же тебе незачем прятать лицо, ты очень красивая.

– Не подлизывайся, – строго сказала Лийга.

– Я констатирую очевидный факт…

– Рыжий, отстань, – приказал Ит. – Вообще, ты права на самом деле. Что-то должно происходить, верно. Но у нас всё наизнанку в результате. Инициация, как таковая, была более чем странная, и мне кажется, что она получилась неполной, не просто так эти трое говорили тогда про память, которую требуется стереть. Испытания, которые происходили – мы вообще ничего не помним, кроме последнего года. И вспомнить никак не можем, видимо, блокировка серьезная, здесь её не снять. Сейчас, теоретически, должно быть ученичество, но снова всё разваливается, потому что мы не учимся, а ты не учишь. Ари эта учеба вообще не нужна, он и так всё умеет.

– Или говорит, что не нужна, и что умеет, – заметила Лийга. – Знаете, я ему не верю. Бард, который добровольно бросил гитару на шкаф на четыре с лишним года? Серьезно? Вы ведь не хуже меня знаете, как они живут, как чувствуют, и как видят мир вокруг себя. И чтобы вот так? Ни эмпатии, ни чувств, ни сострадания, ни музыки, только недовольство и поездки в какие-то странные места. Мне не нравится…

– Он тебе не нравится, – констатировал Скрипач.

– Нет, это не совсем верно. Мне не нравится то, что он делает. И не делает, – ответила Лийга серьезно. – Точнее, мне не нравится, что он вообще ничего не делает. Я бы его поставила месить глину, если бы мы были дома. Ну, у меня дома, конечно. Месить глину – это хороший способ выбить из головы любую дурь. Один день на глиняной яме, и…

– Добрая ты какая, и хорошая, – снова польстил Скрипач. – Вот только мне почему-то кажется, что ты бы его в этой яме с глиной прикопала бы. Запросто. И сделала вид, что никого тут и не было никогда. Ага?

– Нет, не ага, – покачала головой Лийга. – Совсем даже не ага. Ит, ты что-то хотел сказать?

– Хотел, – вздохнул Ит. – Но раз такая важная тема, про глину, могу и помолчать.

– Ну, начинается, – закатил глаза Скрипач. – Давай, говори уже.

– Мне кажется, что у него всё ещё идет адаптация, в том числе и к геронто, – сказал Ит. – Рыжий, вот ты доктор, да? И я тоже доктор. И вот скажи ты мне, что в данном случае, кроме стандартной схемы, мы для него тут можем сделать, чтобы снять последствия гормонального шторма? Да, у нас его не было, можешь не открывать рот, я сам скажу. Не было – потому что мы даже не знаем, когда именно производились все эти геронто, и не были ли они, случайно, разделены ещё и гиберами. А вот он проходил геронто непосредственно перед отправкой, и я допускаю, что мы сейчас имеем последствия шторма – вот в таком виде. Он мужчина, человек. У них весьма специфически этот процесс проходит, ты же знаешь.

– Пять лет, – напомнил Скрипач. – Не слишком?

– Он ещё и Бард, – пожал плечами Ит. – Может быть, для него и не слишком. Не подумайте только, что я его защищаю, я просто пытаюсь понять, что может служить причиной для того, что происходит.

– Или ты пытаешься разглядеть в нём молодого Ри, – подсказал Скрипач. – Того, которого ты знал, пока он не съехал по фазе. Только разреши тебе напомнить, что именно Ариан придумал Ри таким, каким мы его знаем, и что на самом деле ему отнюдь не двадцать пять, а много больше.

– Сдаюсь, – Ит поднял руки. – Ну чего, закажем ещё пива?

– Давайте, – тут же оживилась Лийга. – Просто так я это фермент принимала, что ли? Пиво, кстати, вкусное. Манговое я уже пила, теперь попробую то, которое с грушей.

– Которое с грушей – это сидр, – заметил Скрипач.

– Хорошо, пусть будет сидр. Но с грушей, обязательно, – заявила Лийга. – И почему я так мало знаю о том, чего тут растет? Я же занималась ботаникой дома. Надо здесь тоже заняться, пожалуй. Вы не против?

– Только за, – ответил Скрипач. – Будешь здесь тоже липстэг варить.

– Здесь не из чего, – покачала головой Лийга. – А жаль. Но ничего, здесь я тоже что-нибудь этакое придумаю. Вот, например, специи…

Следующие полчаса они обсуждали приправы, которые Лийга скупала где придется в больших количествах, и комбинировала, когда готовила, потом переключились на платье, потом заказали ещё пива, а потом обнаружили, что уже почти полночь, и что паб через полчаса закроется. Домой идти не очень хотелось, поэтому Ит предложил прогуляться, благо, что вставать завтра с самого раннего утра не было необходимости – у них был по графику выходной. Конечно, на улице сыро и прохладно, но погулять полчасика перед сном вполне можно.

***

– И всё-таки я не понимаю, – говорила Лийга, когда они шли по набережной вдоль тихой спокойной ночной реки. – Взять того же Метатрона. Я уже говорила, что у нас была легенда о Сэфес-предтече, или, если угодно, о Первом Контроле. Ит, ты показывал символику, которая есть в Сонме, помнишь? Метатрон, который держит в руках Куб. Ну, Куб Метатрона. Который, по сути, является ничем иным, как сиуром, объединяет время, пространство, и человека. Человек, в данном случае, это любая разумная жизнь, которая может создавать эгрегор мира, в котором живет. Разве нет? То есть легенда, которая существует в Сонме – у вас, и в Зеркалах – у нас, является прямым указанием на…

– На Контроль, как таковой? Ты думаешь, что именно поэтому они себя назвали Метатроном, и стали творить то, что творили? – спросил Ит. – Рифат, доброй ему дороги, был совершенно прав, когда сказал, что всё, вероятно, было задумано иначе. И те трое явно не тянули на всезнающее и всемогущее существо с Кубом в руках. Да, там явно не всё так просто, как хотелось бы, да, с этим нужно как-то разобраться, но сейчас – это невозможно.

– Тебя догнало пиво, кажется, – Лийга рассердилась. – Я говорила о другом. В частности о том, что Контроль не появился из ниоткуда, что у него был родоначальник. Или, если угодно, родоначальники. И этот самый Метатрон запросто может оказаться одним из них.

– Лийга, не усложняй ещё больше, а? – жалобно попросил Скрипач. – У меня голова разболелась.

– Знаешь, рыжий, я пробыла Контролирующим не одну сотню лет, – сказала Лийга. – И я задавалась вопросом, откуда в принципе появился Контроль. Я пыталась найти ответы, но не нашла ровным счетом ничего. И я решила тогда, что эта загадка мне не по зубам. И успокоилась. И забыла о том, что пыталась что-то искать. Но сейчас… – она задумалась. – Когда вы рассказали о Стрелке, я поняла, что, может быть, я искала тогда не напрасно. Может быть, что-то стала подозревать. Может, что-то почувствовала. И – я бы хотела поискать дальше. И подумать. Здесь ведь есть, о чём подумать, правда?

– Есть, – кинул Скрипач. – Ещё как есть. Пойдемте домой, а? Холодно. Простынем ещё.

– Пойдемте, – поддержал Ит.

– Я только станцую напоследок, – попросила Лийга. – Вряд ли мне удастся в этом году ещё раз почувствовать танец весенней реки. А хотелось бы…

– Только в воду не свались, – предостерег Скрипач. – Танцуй чуть в стороне, хорошо?

– Ладно, – сдалась Лийга. Снова сняла куртку, и отдала Скрипачу. – Нет, ну какое платье, а? Какое шикарное платье! В самый раз для этой ночи, и для этой весны…

***

Спать легли в полвторого, и проспали в результате до десяти утра, причем первой встала Лийга, которая, зевая, поплелась на кухню, ставить вариться овсянку. Позже к ней присоединился Скрипач, и вскоре овсянка обогатилась сгущенкой, изюмом, и курагой. В отдельной кастрюльке рыжий поставил вариться сосиски, как он сам сказал – для затравки, ему самому, и Иту. Лийге сосиски он не предложил, знал, что бесполезно.

…Лийга мясо не ела, и птицу тоже, ела она только рыбу. Яйца, творог, и молоко, правда, вопросов у неё не вызывали, и на том спасибо. Рыба, кстати, тоже была большой победой после двух лет уговоров – дома Лийга из белков употребляла либо яичный порошок, либо сушеный и толченый сыр, весь остальной рацион многие годы оставался растительным. Танели, кин-кинни – крупы и мука, мука и крупы. Но тут был нюанс – одно дело растительный рацион из продуктов рауф, выращенных рауф, предназначенных природой для рауф, а другое – еда в человеческом мире, которую приходится адаптировать, и которая усваивается много хуже, чем своя. Или не усваивается вовсе. Разумеется, есть адаптации, разумеется, существуют ферментные схемы, которые позволяют рауф существовать в человеческих мирах, а людям – в мирах рауф. Но ни Ит, ни Скрипач не хотели, чтобы Лийга ходила голодной, недополучала всего того, что необходимо для полноценной жизни, и питалась однообразно. Они тащетельнейшим образом следили за тем, что она ест, сколько, когда. Лийге такая забота казалась излишней, какое-то время она отбивалась от их стараний «сделать как лучше», но её тихий бунт прекратил в один прекрасный день Ит. Он посадил Лийгу на кухне, на табуретку, сам сел напротив, и прочел лекцию про ответственность. Про то, кто тут кем является, и кто за кого отвечает. И напомнил, что она, Лийга, была под ответственностью Рифата, а после его смерти вся мера ответственности за неё легла на них, поэтому, уважаемая, вот фермент, вот гречка с молоком, похожая, кстати, на танели, вот кусочек вкусной рыбы, вот вареное яйцо, и приятного аппетита. И попробуй только не доесть.

Лийга с тех пор больше не возражала, видимо, осознав, что спорить с этим двумя занудами будет бесполезно. За пару месяцев она, к радости Скрипача, набрала три кило, ещё больше похорошела, и, наконец, обратила внимание на платья. Это было два года назад…

– Сейчас навернем сосисок, а кашу на десерт, – сказал Скрипач, помешивая овсянку в кастрюльке. – Если ты нам оставишь, конечно.

– Оставлю, оставлю, – рассеянно отозвалась Лийга. Она что-то читала сейчас со своего телефона. – Слушай, тут интересно…

– Что именно интересно?

– Да новости. Тут пишут, что Организация сторонников плоской земли признана нежелательной, – Лийга хихикнула. – Они что, действительно в это верят? Всерьез? В плоскую землю? Каждый раз, когда читаю подобное, поражаюсь. Насколько же люди бывают глупые.

– И не люди тоже, – вздохнул Скрипач. – Вспомни рауф в Анкуне. Во что только там народ ни верил. Особенно в женской.

– Твоя правда, – кивнула Лийга. – И мир был выше градацией, а всё равно. Что у них в головах, не пойму?

– Прочти, что там про организацию, – попросил Скрипач. – А то у меня тут каша.

– Сейчас, – Лийга отмотала запись к началу. – Вот. «Решением правительственной комиссии по отмене мракобесия, предрассудков, и дезинформации установлено, что так называемая Организация сторонников плоской Земли, сокращенно ОСПЗ, признана нежелательной, и деятельность её подлежит пресечению. Не допускаются собрания, сходки, а так же распространение информации…»

– Давайте я угадаю, с какого собрания мы на той неделе будем вытаскивать Ари, – произнес Ит, входя в кухню. – Вот сто против одного. Вот клянусь. Можем поспорить на рубль.

– Оставь его себе, – отмахнулся Скрипач. – Сейчас кашу доварю, и поработаю Вангой. Надо посмотреть, где эти шизики будут в следующий раз собираться.

– Вари кашу дальше, я уже смотрю, – Ит нахмурился. – О, пошли попытки шифроваться… так. Завтра вечером в центре, потом несколько сборов по окраинам. Кажется, сообразили, что дело пахнет керосином.

– Под что маскируются? – с интересом спросил Скрипач.

– Под студию рисования. Не пойму только, на кого эта маскировка рассчитана, если её можно вычислить с телефона, – Ит зевнул. – Когда же я высплюсь-то… Так. Во, красота какая. Смотрите. Оплот, Купол, Форпост, Север, Хрусталь, Десница, Полюс…

– Это что такое? – не поняла Лийга.

– Это ники народа, который сидел в группе про плоскую землю, – объяснил Ит. – И сейчас они всем колхозом переехали в группу про рисование. «Студия рисования объявляет набор в новый поток». Они даже ники не поменяли, понимаешь? Видимо, им так проще.

– Когда, ты сказал, они собираются? Завтра в центре? – переспросил Скрипач. – А где конкретно?

– Таганка, – Ит положил телефон. – Прозвоним этого деятеля, и съездим.

– Может, не надо? – прищурилась Лийга.

– Почему? – спросил Скрипач. – Надо. Побьют ещё, мало ли что.

– Ну и пусть побьют, – кажется, Лийга рассердилась. – Ему это на пользу будет, может, перестанет по таким местам шляться. Кстати, а сегодня мы чего делаем? – спохватилась она. – Погода получше стала, вроде. Может, куда-нибудь съездим?

– Давайте лучше в бассейн, – предложил Скрипач. – Кое-кому поплавать не помешает. Да, Ит? Полтора часа поплаваешь, потом неделю хромать не будешь.

– Я только за, – Ит снова зевнул. – Лий, у тебя же купальник новый был, верно? Который закрытый. Вчера платье выгуливали, сегодня купальник. Вот только куда? В Мытищи?

– Не, туда не хочу, там скучно, – покачала головой Лийга. – Давайте лучше в Видное. Там, где меня рыбки за ноги кусали.

Скрипач засмеялся.

– Это называется не «рыбки за ноги кусали», а «пилинг рыбками Гарра Руфа», – сказал он. – На самом деле штука не очень полезная, но ладно. Хорошо, уговорила. Поедем к рыбкам. Только я сперва смотаюсь, машину заправлю, а вы посуду тогда помойте.

– Когда мы уже купим посудомоечную машину? – спросил Ит.

– Тогда, когда выплатим кредит за трехметровый диван, – развел руками Скрипач. – Садитесь есть, и собираемся.

***

В комплексе пробыли до вечера – сперва три часа плавали, потом сходили перекусить в небольшое кафе, а потом, по настоянию Лийги, прошлись по магазинам, не с целью что-то купить, а просто так, поглазеть. Без покупок, конечно, не обошлось, потому что Лийга, разумеется, не могла пройти мимо магазина с посудой, и к машине они вышли с объемистым пакетом, в котором лежали три чашки, два термоса, новая сковорода, и пара полотенец. По счастью, покупки были недорогими, впрочем, на дорогие у них и не хватило бы.

– Хорошо, что зарплата послезавтра, – заметил Скрипач. – Что-то мы за этот месяц поиздержались. А ведь ещё Люсе надо будет резину поменять, хотя бы спереди.

– Зачем? – не поняла Лийга.

– Затем, что она лысая. Потому что тут сход-развал специфический, – объяснил Скрипач. – Ладно, что-то придумаю. Ит, ноги как?

– Да получше, – ответил тот. – Как только этот этап закончим, надо будет слетать куда-то, и долечиться нормально. Поднадоело уже это. Устал – хромаешь, слишком долго посидел – хромаешь, неловко повернулся – опять хромаешь. Всё это действует на нервы.

– Рука на них тоже действует, – заметил Скрипач. – То болит, то устает. Починим, конечно, как только будет возможность.

***

– Слушайте, а вы не хотите съездить к порталу? – спросил Лийга, когда машина оказалась на дороге, ведущей к городу. – Вроде бы скоро дата, и…

– Двадцать шестого поедем, – кивнул Ит. – Вообще, надо заканчивать тратить деньги на бытовуху, и сделать хотя бы один комплект оборудования для снятия частотки и других экспериментов. Очень хочется удостовериться в том, что оставила в записях на эту тему Берта. Это более чем интересно. Там же есть расчет с поправками на возможные калибровки.

– Надо, – согласился Скрипач. – А ещё надо как-то вставить мозги этому конспирологу. Ит, у меня предложение. Если он ещё раз попросит, давай ему откажем. Разок. А? Как думаешь, что будет?

– Обидится, – ответил Ит. – Рассердится.

– Ну и пусть, – дернул плечом Скрипач. – И за диван пусть тоже сам платит. И штраф за поход на очередное сборище.

– Ты опять? – безнадежно спросил Ит. – Говорили уже об этом, довольно. Ещё пару раз мы его вытащим, а потом поговорим с ним серьезно. Вдвоем. И спокойно объясним, что мотаться за ним мы больше не станем. Просто поставим его перед фактом. Устраивает?

– Ладно, – нехотя сдался Скрипач. – Пусть так. Пару раз, значит. Договорились. Лий, чего молчишь?

– Думаю, – отозвалась Лийга. – Мы в восьмой раз поедем к этому порталу, а я всё никак не могу сформулировать, что же я чувствую. Ладно, неважно пока. Ну что, домой?

– Через магазин проедем, – ответил Скрипач. – Продукты закупим на неделю, чтобы тебе не таскать. И мангал одноразовый прихватим, на двадцать шестое. Шашлыки – прекрасный повод проторчать в портале подольше, не привлекая к себе лишнего внимания.

Глава 3. Двадцать шестое апреля

Ещё три года назад Скрипач настроил управляющую систему яхты на сбор метеоданных, и эта идея оказалась неожиданно удачной. Прогноз погоды они теперь получали раньше всех в городе, и очень точный, потому что система быстро обучилась, и скидывала теперь прогноз хозяевам шесть раз в сутки, с упреждением на десять дней. Разумеется, Лийга посмотрела погоду на двадцать шестое заранее, и заранее же закупила все нужные продукты для предстоящей поездки. Вырезку для ребят, рыбу для себя, овощи, сыр, немного фруктов. Погода двадцать шестого будет хорошая, поэтому можно поехать с утра, и пробыть в портале столько, сколько потребуется.

Ехать решили на такси, в первую очередь из-за того, что свою машину ставить на Балаклавке было особенно и негде. К тому же Скрипачу благодарная клиентка притащила бутылку роскошного коньяка, а Ит прикупил с зарплаты пару бутылок отличного сухого красного вина.

– Усердствовать не будем, но слегка можно, думаю, – заметил Ит, когда Скрипач продемонстрировал ему коньяк.

– Я не буду, – тут же сказала Лийга. – Не хочу, чтобы меня это сбивало с толку. Там очень интересные ощущения, в этом портале.

– Ну уж нет, – отрезал Скрипач. – Ит, тебе про Пятого напомнить? После того, как они появились в семье, бухать в портале двадцать шестого – это святое, в любом мире, где есть портал. Так что вы оба не отвертитесь. Хоть понемногу, но надо. Символически.

– Ну, разве что совсем символически, – сдалась Лийга. – Исключительно за компанию с вами. Просто это как-то не очень хорошо, мне кажется. Я-то его не знала вовсе, так что…

– Ты знаешь меня, – пожал плечами Ит. – По сути, ты знаешь и его, если учесть, что все мы, в том или ином контексте, одно и то же.

– Очень в этом сомневаюсь, – покачала головой Лийга. – Я помню ваш рассказ про коридор, который находился в доме Эри, на Берегу. Там в разных комнатах были не одни и те же люди, или как вас правильно назвать. Комнат было много, и них все были разные. Ладно, потом про это поговорим. Пойдемте, такси приехало.

***

День оказался теплый, день оказался светлый, и народу в лесу гуляло немало – впрочем, подходящее место удалось найти довольно быстро, потому что приехали они в одиннадцать утра, а в это время большинство местечек для посиделок оставались свободными. Место нашлось почти идеальное: поваленная береза, прогалина, старое, прошлогоднее кострище, и, что самое главное, место это находилось строго на границе портала. Упавшая береза лежала комлем вне портала, а её верхушка находилась уже внутри. Корней у березы практически не было, видимо, их обрубили на дрова для того самого кострища. Немного странно, если учесть, сколько вокруг валяется веток. Но тут уж кому как нравится, видимо. Нашелся любитель разжигать костер из корней, а может, они просто были сухими, и горели потому лучше, чем отсыревшие ветки.

– Пойду, пройдусь, – сказал Ит, когда они разложили вещи, устроили сидушку, накрыв ствол березы захваченным из дома покрывалом, и выпили по первой рюмке вина. – Надо посмотреть.

– Ну, посмотри, – пожал плечами Скрипач. – Ноги только не промочи, тут сейчас повсюду лужи.

– Не промочу, – пообещал Ит, и побрел не спеша вглубь портала.

Они здесь уже бывали, и не один раз – разумеется, когда они попали в Москву, одним из первых мест, в которые они поехали, был этот портал. У Скрипача, по его собственным словам, появилась в тот момент какая-то дикая, алогичная надежда на то, что с помощью портала можно будет попасть домой, но, разумеется, надежда эта оказалась ложной, пустой, потому что порталы были предназначены вовсе не для того, и Скрипачу, конечно, было про это отлично известно. Они, как Архэ, могли с порталами находиться в резонансе, но и только. Взаимодействовать с порталами могут лишь «наблюдатели» и «принцессы», причем порталы для них сродни маякам или некоей информационной сети, для перемещений не предназначенной.

Ит брел через портал, ощущая его присутствие, и стараясь найти отличия от тех порталов, которые находились в другой доле Сферы. Видимых отличий не было, а если они и присутствовали, их пока что нечем было зафиксировать. Аппаратной базы нет, идеи для эксперимента нет, базы для сравнения нет… хотя это немного не так, базу, при желании, можно вытащить из своей же головы, но, опять же, смысла нет этого делать, потому что всё снова и снова упирается в аппаратную базу. Поэтому сейчас можно побродить просто так, ориентируясь исключительно на собственные ощущения. Конечно, это некорректный метод познания, но раз нет другого…

На кусте, еще не успевшем покрыться листьями – весна в этом году немного запоздала – Ит заметил странный предмет, и остановился. Что это такое? Предмет оказался здоровенной жестяной пуговицей, больше всего похожей на сувенирную, в отверстия которой было продето множество тоненьких разноцветных ленточек, завязанных на концах узелками. Видимо, пуговица висела на кусте уже давно, потому что ленточки посерели и отсырели. Ит снял пуговицу с куста, чтобы рассмотреть поближе. Да, действительно, сувенирная пуговица, диаметром сантиметров десять, коричнево-серого цвета, и с множеством продетых через неё ленточек. Кажется, пуговица висела на кусте или с зимы, или с прошлой осени, а то и дольше. Он огляделся, и на соседнем кусте заметил ещё один непонятный предмет. Подошел, посмотрел. Очень интересно…

Этот предмет Ит сразу идентифицировать не смог, но, когда он снял предмет с куста, он догадался, что это замысловатым образом изогнутая пластмассовая расческа, у которой кто-то обломал все зубчики, а потом невесть для чего обмотал согнутый обломок кусочками бархатной ткани. Для того чтобы предмет мог удерживаться на ветке, некто привязал к нему аккуратную нитяную петельку. Висел этот предмет невысоко, в глубине куста – когда появятся листья, рассмотреть, что же там такое, будет невозможно.

– Во дела, – покачал головой Ит. – Кто-то шутит…

Он осмотрелся внимательнее, и вскоре в карман его куртки перекочевал ещё один артефакт – некая вариация на тему ловушки для снов, проволочный круг размером с ладонь, оплетенный нитками, с привязанным внизу хвостиком из воробьиных перьев. Надо будет показать Лийге и рыжему, решил Ит, застегнул карман на молнию, и пошел обратно, к остальным. И вовремя, потому что к моменту его возвращения Скрипач как раз только начал разговаривать с подъехавшими к месту их стоянки милиционерами. Точнее, конными милиционерами. Лийга, сидевшая на бревне, изо всех сил старалась сохранять серьезность, но получалось не очень.

Милиционеров было двое, парень и девушка. Лошадей, соответственно, тоже было двое – немного нервная гнедая кобыла, кажется, русской верховой породы, и тракененский рыжий долговязый жеребец, которого парню милиционеру постоянно приходилось окорачивать, потому что жеребца интересовала не работа, а веточки куста, который, конечно (по мнению жеребца) тут специально поставили, чтобы разнообразить меню бедной лошадке.

– Нарушаем, значит? – ласково спросил парень милиционер.

– Нарушаем, – горестно подтвердил Скрипач.

– Распиваем?

– Ну, так, да, слегка распиваем.

– Костер жжем?

– Нет, – покачал головой Скрипач. – Костер – это до нас. Это вы на полгода опоздали, про костер. Это, видимо, с осени.

– Тааак, – милиционер задумался. – Но разжигать будем?

– Нет, разжигать не будем, – пообещал Скрипач. – И воспламенять тоже. Будем только разъедать то, что предварительно разжарим. Мангал у нас, – он кивнул на сумки с припасами. – Одноразовый. Мы всё уберем.

– Не положено тут разжигать, – решительно сказала девушка. Кобыла, услышав её голос, дернула головой. – А за распитие штраф надо, вообще-то.

– Выписывайте, – Скрипач тяжело вздохнул. – Оплатим.

– Можно и тут, – подсказала девушка.

– Нет, никак не можно, – покачал головой Скрипач. – Датие взятки и взятие оной… ну, вы поняли. Либо выписывайте, либо забирайте нас, либо взятка будет, но коням. Яблоками возьмете?

– Нинка, ты это, действительно… – парень сурово посмотрел на напарницу, та стушевалась, и отвернулась. – Дура, что ли? Ребят, вы это, вот чего. Не мусорите, уберите за собой нормально, и лес не пожгите. Если курите, то бычки в мангал. А мангал на свалку. Не бросайте. А то понаставят полный лес этих четвероногих друзей, убирай потом. Железки острые, то дети ноги режут, то кони, то собаки.

– Не вопрос, гражданин начальник, – поднял руки Скрипач. Кобыла снова испуганно дернулась. – И вы, Нина, не расстраивайтесь.

– Да что вы понимаете, – понуро ответила девушка. – Я потник новый хотела, для Русалки. Обещали выдать, и не выдали. А даже если и дадут, то снова дрянь какую-то.

– А сколько он стоит? – спросил подошедший Ит.

– Три тысячи, если хороший, – ответила девушка. – Да, хотела. Но не для себя же, для неё. У нас совсем плохой сейчас, тонкий, всё боюсь, что холку собьет. Она сбила один раз, долго заживает очень.

– Давайте так, – Скрипач задумался. – В фонд помощи Русалке мы дадим две штуки, одну сами найдёте, хорошо? Ну и яблоки. По штучке на лошадку.

– Тысячи бы хватило, – парень одернул коня, который во время их разговора всё-таки добрался до куста. – Всё равно, нехорошо это. Но ладно.

– А можно я их яблоками угощу? – Лийга встала с бревна, на котором до того сидела. – Им прямо целые надо давать, или лучше порезать пополам?

– Можно и целые, – парень усмехнулся. – И положите на ладонь, чтобы за пальцы не цапнули.

– А они могут? – испугалась Лийга.

– Могут, поэтому и надо на ладонь.

– А погладить можно? – Лийга вытащила из пакета два яблока.

– Моего можно, а эту лучше не надо, она психованная, – парень засмеялся.

– Сам ты психованный, – вступилась за свою лошадь девушка. – Можно её гладить, только пугать нельзя.

***

– Они забавные, – заметила Лийга, когда милиционеры и кони двинулись по тропинке вглубь леса, и скрылись за кустами. – Интересно, много ещё они соберут с этим спектаклем за сегодня?

– Ты про потник? – уточнил Скрипач. Лийга кивнула. – Нет, не много. Самое удивительное, что они не врали. Всё так и есть.

– Ты посмотрел? – удивилась Лийга.

– Я посмотрел, – уточнил Ит. – Рыжий отвлекал, а я смотрел. Они славные ребята, и они не врали. Не будут они ничего собирать. Почему ты сама не посмотрела, кстати? Тебе это сделать проще, чем нам.

– Неохота, – призналась Лийга. – Не хочу включаться. Жить обычной жизнью, пусть даже и здесь… в этом есть своя прелесть. Какая-то новая степень свободы, наверное.

– Вот даже как, – Ит покачал головой. – Хотя да, это логично. Наверное.

– Как там, в портале? – спросил Скрипач.

– Забавно. Нашел кое-что интересное, – Ит расстегнул карман, и продемонстрировал свои находки. – Кажется, тут завелись лесные колдуны.

Лийга взяла у него из рук предметы, и принялась рассматривать.

– Странно, – сказала она через пару минут. – Это явно что-то значит.

– В смысле? – не понял Скрипач.

– Ну, эти вещи, – Лийга подняла голову. – Ловушка для снов, или для духов, если угодно. Лунный оберег, почему-то из расчески. И снова оберег, только теперь из пуговицы. Видите, тут ленты продеты квадратом? Это означает, что человек, который его сделал, ищет гармонии с миром.

– Чем ты занимаешься, пока мы на работе, а? – с подозрением спросил Скрипач.

– Читаю, смотрю, и слушаю, – Лийга повернулась к нему.

– Про бытовую магию? – уточнил Скрипач.

– В том числе, – парировала Лийга. – А что, нельзя?

– Да можно, конечно, но как-то это странно, – с сомнением в голосе сказал Скрипач. – Ты, и магия? Вот непосредственно ты, и…

– Рыжий, интересоваться – не значит верить в подобную… лабуда, это правильное слово? – спросила Лийга.

– Правильное, – кивнул Скрипач.

– Вот. Не значит верить в подобную лабуду, – строго сказала Лийга. – Но тут есть момент, довольно интересный. Ит, у тебя в «Обоснованиях Русского Сонма» упоминается числовая магия, причем про неё есть целый раздел, верно? Между прочим, у тебя же в книге я нашла целых шесть упоминаний как раз о Метатроне. Тебя ничего не настораживает?

– Так, – Ит сел на бревно, поискал глазами свою рюмку. – Во-первых, давайте нальем. Во-вторых, можно и про главу, я не против. Для начала скажу очевидное: есть соответствия, да, верно, и с Контролем, и с системой счислений, присутствующих в Сонме, но я ещё тогда назвал это всё как? Интуитивным совпадением. Я допустил возможность, что некоторые люди могут чувствовать существование некоторых явлений, но при этом – они не в состоянии их объяснить. У них нет, и не было базы, которая помогла бы им это правильно сделать. Вполне возможно, что в Сонме существует нечто подобное Стрелку, какой-то аналогичный повторяющийся комплекс. И на первой стадии развития миров появляется некий человек, который способен видеть Сеть, но не способен взаимодействовать с нею. Вот тебе и ответ на твой вопрос о Метатроне, и о кубе, который он держит в руках. Это сиур. Верно. В котором сплетается живое и неживое. Но – в центре этого символа находится человек, который есть венец творения. Число куба Метатрона – тринадцать, если ты помнишь…

– А число сиура двенадцать, – подсказала Лийга. – И что с того? Ты по сей день считаешь, что все легенды, связанные с Метатроном, это выдумки местных, чтобы как-то определить явление?

– Не знаю. Точно на этот вопрос ответить невозможно, – покачал головой Ит. – Миры Сонма на начальных этапах всё-таки имеют различия, первый уровень так и вообще, кто куда. Нет, общие вехи есть, но и различий полно. Сходство проявляется на втором и третьем уровнях, потом, на четвертом, снова идут расхождения.

– И это вы до сих пор не соотнесли со Стрелком? – спросила Лийга. – Правда? Да ладно, в жизни не поверю.

– Соотнесли, разумеется, – тут же сказал Скрипач. – Ещё тогда, на том этапе исследований, мы это всё как раз соотнесли.

– И какой вы сделали вывод? – с интересом спросила Лийга.

– Сходство проявляется на время работы сигнатуры Стрелка, – пожал плечами Скрипач. – Потом, когда работа заканчивается, сходство пропадает.

– А у меня другой вывод. Сигнатура Стрелка начинает отрабатывать миры с момента возникновения цивилизаций, – сказала Лийга. – Именно поэтому и существует такое количество сходных понятий и явлений. В том числе и Метатрон. Между прочим, в Библии он не упоминается. Тоже весьма любопытный момент, вам не кажется? Зато он упоминается в иудаизме, который старше, и довольно часто. И в самой поздней ветви этой же религии он тоже есть. А какие у него названия! Страж, ангел завесы, небесный писец, хранитель стражи. А ваша любимая латынь? Слово metator означает – посланник, проводник, лидер, измеритель. Измеритель – чего? Проводник – кого? Лидер, посланник… Ит, перечитай свою же работу, в ней ответов просто уйма, но ты старательно их не замечаешь.

– Ты еще в сказках предложи ответы поискать, – покачал головой Ит. – Нет, сейчас я допускаю, что доля правды в твоих словах есть, но… Лий, пойми, в истории Сонма подобных моментов очень много. Равно как и якобы совпадений.

– Якобы? – прищурилась Лийга. – Ты уверен, что якобы? Может быть, это и не совпадения вовсе?

– Не исключено, – Ит пожал плечами. – В любом случае, у нас нет возможности это проверить.

– Снова-здорово, – Лийга безнадежно вздохнула. – Почему бы просто не поверить в то, что вы видели своими глазами, и слышали своими ушами?

– Потому что наука – это наука, – серьезно ответил Ит. – Чтобы иметь право на какой бы то ни было вывод, его нужно доказать и подтвердить. Не делается базис на домыслах и совпадениях, это несерьезно. Даже если очень хочется во что-то поверить – нельзя.

– Почему? – спросила Лийга.

– Да потому что нельзя. Хорошо, давай по порядку. Там, на берегу, мы видели троих людей…

– Которых я сожгла, – резко сказала Лийга.

– Которых ты сожгла, – подтвердил Ит. – И которые назвали себя – Метатроном. Не кого-то одного из них, а всех сразу. При этом они не сказали, что они являются организацией, но упомянули структуру. Сказали, что они – глаза и руки. Что мы имеем в сухом остатке? В данном случае – энное количество неких людей, о которых мы мало что знаем, способных осуществлять наблюдение за Архэ в стадии инициации. Здесь – они себя проявили. Эта встреча не первая, но тогда они использовали другой метод.

– Это когда с поварами? – уточнила Лийга.

– Да, с поварами, в том числе. И с мальчиками, мы тоже про них рассказывали, – ответил Ит[1]. Скрипач кивнул. – К сожалению, в тот раз мы не общались напрямую с «дирижерами», имели дело только с последствиями их работы. Да и то косвенно, как мне кажется. В этот раз общение действительно присутствовало, но никакой конкретики мы так и не увидели.

– И поэтому ты скидываешь со счетов всё скопом… – начала Лийга.

– И поэтому мы предпочитаем не делать поспешных выводов, – возразил Ит.

– И сколько ещё сотен лет должно пройти, чтобы вы перестали считать выводы поспешными? – ехидно поинтересовалась Лийга. – Или ты считаешь, что наукой занимались только вы двое? Я, между прочим, ею тоже занималась.

– Ботаникой, – подсказал Скрипач.

– Да, – Лийга кивнула. – В том числе межвидовой. К сожалению, не человеческой. К очень большому сожалению, – добавила она. – Сейчас всё приходится изучать если не с нуля, то где-то поблизости. Так вот, я сейчас не о том. Рыжий, дай веточку какую-нибудь, – Лийга встала с бревна, подошла к тропинке. Быстро начертила схему сигнатуры, разумеется, только основные элементы – Архэ, «наблюдателей», миры появления, становления, инициации; проставила пометки ориентировочных временных маркеров. А затем, секунду подумав, она заключила в круг сперва Архэ, а затем, в отдельные круги – «наблюдателей» и «принцесс». Потом добавила ещё один круг, уже в область «окончание цикла».

– И что это значит? – спросил Скрипач.

– Это я поставила пометки там, где присутствует воздействие Метатрона, в том или ином виде, – пояснила Лийга. – Давайте смотреть сами, пускай на основе Лина и Пятого, нам всем так будет проще. Как вы считаете, мог ли Метатрон принимать участие в их воссоздании, причем на всех этапах?

Ит задумался, нахмурился.

– Мог, – сказал он. – Запросто мог. Например, они могли осуществлять доставку материала на планету из места, где он находился.

– Отлично, – похвалила Лийга. – Первый кружочек мы оправдали. Поехали дальше. Момент, когда их украли с планеты, – она указала на следующий круг. – Могла эта странная комбинация быть делом рук всё того же Метатрона?

– Могла, – тут уже кивнул Скрипач. – Ситуация более чем странная, и опять концы в воду.

– Вот эти самые «концы в воду» – явный признак работы Метатрона, – заявила Лийга. – Если не можешь ничего найти, ищи его. Далее. Те девятнадцать лет, про которые я даже говорить не хочу. Оттуда снова торчат уши Метатрона, и, для компании, туда затесался Эрасай, видимо, чтобы не было так скучно. Верно?

Ит и Скрипач переглянулись.

– Видимо, верно, – согласился Ит. – Продолжай.

– Совместными усилиями бедных братьев допинывают до Контроля, – с удовольствием произнесла Лийга. – Что происходит дальше?

– Дальше ты кружок не рисовала, – подсказал Скрипач.

– Потому что Метатрона на этом этапе не было. И вот здесь очень интересно. Единственным событием и объектом, который не входил в общий план, стала та женщина, Эри, – Лийга покачала головой. – Этот момент ни Стрелок, ни его подручные не учли.

– Лий, у комплекса событий не может быть подручных, – сказал Скрипач.

– А у этого есть, – парировала Лийга. – Если нет, то кто тогда убил Рифата, а? Молчишь? Правильно. Молчи дальше. Так вот. Эри в общий план точно не входила, и они молодцы, что скрыли встречи с ней. Потому что иначе до неё добрались бы, только не Официальная служба, а Метатрон. И её бы не просто убили, её бы постарались уничтожить на всех возможных уровнях. Так что они поступили тогда абсолютно правильно.

– Мы тоже так считаем, – сказал Ит. – Но у нас была другая теория.

– Неважно. Уже неважно, – уверенно произнесла Лийга. – Прежняя теория не верна, мы уже в этом убедились. Далее. Смотрим, чего я там нарисовала.

– Последний кружок, в самом конце схемы, – подсказал Скрипач.

– Именно. И вот тут у меня появляется более чем интересная версия, – Лийга вернулась обратно, села на бревно. – Да, они сумели обмануть всех. Филигранно. Но они не знали, кого именно они обманывают. Может быть, догадывались. Но точно – не знали.

– Так, – Ит нахмурился. – Погоди. Вот это уже серьезно. Пятый и Лин не знали, да, тут ты права. Но у нас есть еще один персонаж в этой истории, который мог что-то знать.

– Ага, – усмехнулась Лийга. – Мог. И я больше чем уверена, что он действительно что-то знал. И этому персонажу сейчас немногим за двадцать, он молод, весел, здоров, и занимается у нас на глазах всякой чертовщиной. Для развлечения. Знаете, чему я рада?

– И чему же? – спросил Скрипач.

– Тому, что мы ему не выдали всех подробностей о той встрече, на берегу, – Лийга перестала улыбаться. – А ещё тому, что я блокируюсь, и прочесть меня он не может. Враждебности в нём нет, я её не вижу. Но то, что я вижу, мне не очень нравится.

– И что ты видишь? – Ит сел рядом с Лийгой.

– Туман, – ответила та. – Давайте подумаем, как бы его осторожненько расспросить о том, что нас интересует. На этой планете хорошо, но я бы не хотела зависнуть тут навечно.

***

Шашлык и рыба получились вполне достойно, к тому же за зиму по шашлыкам все успели соскучиться. Поели, поболтали о всяких мелочах – хозяйство, новая занавеска в ванную, резину надо купить машине, летом неплохо было бы где-то отдохнуть – и стали потихоньку собираться, потому что Скрипач предложил «продолжить дома», и, следовательно, настала пора ехать домой. Ит принялся складывать в мусорный пакет обертки и пластиковые стаканчики, Скрипач стал вытряхивать уголь из мангала в бывшее кострище, а Лийга решила в это время прогуляться по порталу – вдруг что-то ещё получится почувствовать?

Вернулась она минут через пять, и, к большому удивлению Ита и Скрипача, не одна. Позади Лийги шла какая-то незнакомая девушка, черноволосая, в длинной куртке, расклешенных джинсах, и с небольшим городским рюкзаком на плече.

– Спрашивай, – велела ей Лийга. – Я не видела, может, они видели. Ну?

– Простите, – смущенно начала девушка. – Вы случайно не встречали тут кошку?

– Кошку? – удивленно спросил Скрипач. Девушка кивнула.

– Да, кошку. Серую такую, пушистую. Не сильно пушистую, – добавила девушка. – В ошейнике.

– Вы тут потеряли кошку? – спросил Ит. – А когда?

– Ну, потеряла, да… – девушка, кажется, смутилась ещё больше. – Вроде как потеряла. Не видели?

– Нет, – покачал головой Ит.

– Точно не видели?

– Точно не видели, – подтвердил Скрипач. – Здесь только с собаками проходили люди, кошек не было.

– Жалко, – девушка вздохнула. – Пойду, в других местах поищу.

Интересная девушка, подумалось в этот момент Иту. В ней явно присутствуют две линии – восточная кровь смешана с европейской. Чуть раскосые глаза, чёрные волосы без блеска, а вот нос, подбородок, и скулы – ни к какому востоку отношения уже не имеют. Да и кожа белая, у азиаток она другая. Фигура… под такой одеждой разглядеть сложно, но тут уже всё-таки виден восток, именно восток. Красивая? Нет, пожалуй, скорее – необычная. Этой необычностью девушка напоминала Лийгу.

– А как зовут вашу кошку? – спросил он. – И есть какие-то особые приметы?

– Джени, – ответила девушка. – Её звали Джени, она светло-серая, и у неё красный ошейник.

– Адресник хоть есть на этом ошейнике? – спросил Скрипач.

– Нет, – совсем стушевалась девушка. – Просто ошейник. Красный. Из кожи.

– А вы её точно здесь потеряли? – спросила Лийга.

– Да… кажется, – в голосе девушки прозвучала неуверенность. – Или в городе? У меня так бывает, что я чего-то не помню, – призналась она. – Но вроде бы здесь. Мы тут были… с компанией, наверное… а потом раз – и нет кошки. Или не здесь?

– А где вы живете? – спросил Ит.

Девушка назвала станцию метро и улицу.

– Мы работаем неподалеку, – Скрипач задумался. – Может, вы её всё-таки там потеряли? Давайте вы нам дадите номер телефона, и если увидим кошку, мы вам позвоним.

Кажется, девушка обрадовалась.

– Давайте, – ответила она. – Запишите, пожалуйста. Дана Ким.

– Что? – не понял Скрипач.

– Меня зовут Дана Ким, – ответила она. – Сейчас скажу номер, надо посмотреть.

– Вы и номер свой не помните? – удивилась Лийга.

– Он новый, – девушка вздохнула. – Старый заблокировался, и я купила карточку, три дня назад. Ещё не выучила.

Она продиктовала Скрипачу номер, затем попрощалась, и пошла по тропинке куда-то вглубь леса. Ит проводил её взглядом – что-то в этой девушке показалось ему странным, но что, он так и не сумел понять. Лийга, впрочем, оказалась о Дане точно такого же мнения, как и он.

– Странная она какая-то, – сказала Лийга. – Что-то с ней не то.

– С прибабахом, – тут же поставил предварительный диагноз Скрипач. – Как можно забыть, где ты потеряла кошку? Это сколько же надо выпить…

– Не надо выпить, дома выпьем, – хмыкнул Ит. Коньяк они так и не открыли, и на этот коньяк у Ита появились свои виды. Рюмку на ночь – было бы идеально. Или две…

– Это само собой, – кивнул Скрипач. – Не выделывайся, не умеешь. Я про то, что вот так потерять кошку, это надо постараться. С пьяных глаз да, можно, наверное. Но чтобы на трезвую голову забыть, где это произошло…

– Я же говорю, она странная, – повторила Лийга. – Словно слегка не в себе. Где кошку потеряла – не помнит, номер свой – не помнит.

– Хотя бы имя помнит, – хмыкнул Скрипач. – Но, если серьезно, то у неё, скорее всего, эпилепсия в легкой степени. Оттуда и провалы в памяти.

– Так разве бывает? – удивилась Лийга.

– Ещё как бывает, – кивнул Скрипач. – Так что шутки шутками, а девчонку на самом деле жаль.

– Согласен, – Ит вздохнул. – Если позвонит, посоветуем к врачу сходить, пусть проверится. Такие вещи здесь полностью не лечатся, конечно, но минимизировать это вполне реально.

– Думаете, позвонит? – спросила Лийга.

– Мне почему-то кажется, что да, – ответил Скрипач. – Вот только совсем не факт, что из-за кошки.

– А из-за чего? – Лийга нахмурилась.

– Ты не заметила, как она на Ита смотрела? – Скрипач усмехнулся. – Странно. А я вот заметил.

– Боюсь, что ты прав, – Ит тяжело вздохнул. – Если, конечно, дело не в том, что у меня из кармана торчит ловушка для снов, которая туда целиком не влезла. Она действительно на меня смотрела, да, но я её привлек, или ловушка – не знаю.

– Поживем – увидим, – философски заметил Скрипач. – Ну что, всё собрали? Уходим?

– Уходим, – кивнул Ит. – Лий, ну куда ты сумку потащила, отдай…

***

Ночью Иту приснился странный сон – подобных снов он давно уже не видел. Во сне этом он сидел за деревянным столом, большим, старым, абсолютно пустым, стоящем в каком-то тёмном помещении, которое идентифицировать не получилось. То ли огромная комната, то ли бальный зал, то ли какой-то очень широкий коридор. Стены помещения тонули в полумраке, даже цвет их различить оказалось невозможно; освещена была только столешница, испещренная царапинами и вмятинами. Ит сидел на деревянной скамье без спинки, а напротив него, в отдалении, на другом конце необъятного стола, сидела Дана. Сидела неподвижно, положив перед собой руки, как примерная ученица.

– Что ты хочешь? – спросил Ит, чтобы прервать затянувшееся молчание.

– Где моя кошка? – спросила Дана.

– Я не знаю, – покачал головой Ит.

– Нет, ты знаешь. Ты ведь знаешь, где моя кошка, – теперь она уже не спрашивала, а утверждала. – Помоги мне найти её.

– Но я действительно не знаю, где она, – возразил Ит. – Прости, я не могу помочь.

– Можешь, – упрямо ответила девушка. – Ты можешь и знаешь.

– Не знаю, – повторил Ит.

– Знаешь. Ит, где моя кошка?

«Я не называл ей своего имени, – подумал Ит. – Откуда она может знать моё имя?»

– Наверное, она потерялась, – осторожно сказал Ит. – Она ведь могла потеряться?

– Она не терялась, – ответила Дана. – Я просто не могу её найти, потому что не знаю, где она. А ты знаешь. Помоги мне.

Голос её звучал глухо, невыразительно, и снова она не спрашивала, а утверждала.

– Я не знаю, – повторил Ит. – Прости.

– Нет, ты знаешь, – снова сказала Дана. – Ты точно это знаешь.

Стол начал удлиняться, расти, разъезжаться – фигурка Даны становилась всё меньше и меньше, и через полминуты Ит потерял её из вида. Голос тоже отдалился, но Ит всё-таки услышал последние сказанные ею слова.

– Ты знаешь, где моя Джини, Ит. Ты знаешь…

Утром Ит решил, что рассказывать об этом сне, пожалуй, никому не стоит. Незачем. Но про себя подумал, что девушке, пожалуй, нужно будет на днях позвонить. Зачем? Поинтересоваться, как продвигаются поиски, и заодно посоветовать обратиться к врачу по поводу эпилепсии. Или, как вариант, можно самому сделать схему, благо, что местные препараты они уже неплохо изучили. О других поводах для этого звонка он сейчас очень старался не думать.

__________________________

[1] Речь идет о событиях, описанных в книгах серии «Искажения».

Глава 4. «Марлин»

Ари позвонил через несколько дней, накануне майских праздников, и повод его звонка оказался более чем необычным. Скрипач, который, увидев на определителе имя Ари, уже начал морально готовиться к тому, что сейчас последует очередная денежная просьба, и от вопроса, заданного после приветствия, слегка обалдел.

– Слушай, какую машину лучше купить? – спросил Ари.

– У нас денег нет, – тут же ответил Скрипач. – Мы свою в кредит брали, так что даже не проси. И давай покороче, у меня перерыв всего десять минут. Повторю: тебе на машину денег нет. Прости.

Скрипач сейчас действительно вышел на улицу, перекурить. Следующий клиент, пожилой мужчина с гипертонией, должен был подойти минут через пятнадцать, и у Скрипача поэтому появилось окошко, чтобы хоть немного отдохнуть.

– Я не просил деньги, – терпеливо ответил Ари. – Ты меня слышишь, рыжий? Я спросил, какую машину лучше купить. Ты понял? Марка, модель…

– Ты кроссворд там разгадываешь, что ли? – поинтересовался Скрипач.

– Нет. Мне нужно купить машину. Сегодня. В крайнем случае – завтра.

– На какие шиши, интересно? – спросил Скрипач. – Ари, извини, но денег тебе на машину у нас действительно нет. И в ближайшее время не предвидится.

– Рыжий, вы там переработали случайно? Объясняю ещё раз, для уставших. Мне нужно купить машину. Сегодня. Хорошую. Вы разбираетесь в машинах гораздо лучше, чем я, поэтому я решил спросил у вас: что покупать. Не попросил денег, а спросил о марке и модели, – кажется, Ари разозлился. – Так ты ответишь, или нет?

– Тебя в поиске забанили? – спросил в ответ Скрипач. – Почитай про машины, и определись. Ты даже не сказал, для чего тебе эта машина нужна… и откуда у тебя на неё деньги. Надеюсь, ты их не спёр?

– Деньги мне подарили, – спокойно ответил Ари. – С условием, что я куплю машину, сразу. Не понимаю, что тебе мешает мне помочь с выбором. У меня нет времени читать сотню статей, мне нужно определиться максимально быстро. Машина нужна дорогая, надежная, и быстрая. И, желательно, недешевая, приличная.

– Позволь поинтересоваться, сколько денег тебе… ммм… подарили? – спросил Скрипач с подозрением. – И кто это сделал?

– Тебя не касается, – тут же ответил Ари. – Кому надо, тот и подарил. Ну так что, ответишь?

– У тебя даже прав нет, – заметил Скрипач. – Ты сам ездить собираешься, или тебя будут возить?

– Сам. А, да, точно. Чуть не забыл. Где лучше купить права?

– Ты одурел? Права не покупают, на них сдавать надо, после обучения, – Скрипач затянулся, и выкинул бычок в банку, которая служила пепельницей.

– Всё продается, – ответил Ари. – Ладно, это я сам узнаю. Так что на счет модели?

– Какой бюджет?

– Ну… От десяти миллионов, и выше, – ответил Ари.

– От десяти миллионов… чего?! На эти деньги автобус можно купить, – сказать, что Скрипач удивился, это было не сказать ничего. – Десять лимонов? Ты точно ничего не украл, и не торговал тем, чем нельзя?

– Блин, рыжий, ну сколько можно нести этот бред? – рассердился уже окончательно Ари. – Я ничего не крал и не продавал. Мне подарили деньги. На машину. Мне тебя до бесконечности спрашивать, что ли?

– Ну, допустим, «Марлин», – сказал Скрипач. – Или чёрная серия, или синяя, что больше нравится. Черная серия агрессивная, синюю больше дамы любят, она поспокойнее. Машина хорошая. Стоит, как крыло от самолета, но её хотя бы есть, где обслуживать. «Аровану» брать не советую, тачка шикарная, но запчасти не достать нигде, и ни под каким видом. Для платиновой серии запчасти вообще индивидуально изготавливаются.

– Ага, спасибо, – Ари обрадовался. – Значит, «Марлин» черной серии. А у вас у самих сейчас что?

– У нас «Чуан[1]», который «бригантина», – ответил Скрипач.

– За сколько вы его брали?

– За полтора миллиона, в кредит. «Марлины» стоят около пяти-шести, если подержанные, и от восьми – новые. По крайней мере, они столько стоили два года назад. Сейчас точно не знаю. Кстати, Ари, а ты не хочешь кредит закрыть на диван и на всё остальное? – спросил Скрипач.

– После праздников, – отмахнулся Ари.

– Ну уж нет, – решительно сказал Скрипач. – Вот чего. Мы после работы к тебе сегодня заскочим, и, раз ты так разбогател, заберем долг.

– Уже долг, вот как, значит, – с неприязнью произнес Ари. – Ладно. Сейчас на карту переведу. Приезжать не надо, я занят вечером.

– То есть подъехать нельзя, – констатировал Скрипач.

– Да, нельзя, – подтвердил Ари. – Я буду не один. Может получиться неловко.

– Тебе что, женщина подарила деньги? – дошло, наконец, до Скрипача. – Что у тебя там вообще происходит, позволь узнать?

– У меня всё прекрасно происходит, – ответил Ари. – За совет спасибо, приезжать не нужно. Деньги скину на карту. Тебе. Или Иту, как вам удобнее будет.

– Без разницы, – сказал Скрипач. – Рассказывать ты ничего, конечно, не будешь. Да?

– Пока не буду, – подтвердил Ари. – Потом. Когда сочту нужным.

– И работать с блоком ты приедешь тоже тогда, когда сочтешь нужным, вероятно, – заметил Скрипач. – Мы тебя сегодня ждали, если ты не забыл.

– Я не забыл, но я не смогу. После праздников, рыжий, – ответил Ари. – За совет, в любом случае, спасибо. Всё, больше не могу говорить. Пока.

– Ну, пока, – вздохнул Скрипач.

***

Ит, выслушав рассказ Скрипача, задумался. Они только что отработали по сеансу, и сейчас у них снова получился небольшой перерыв перед следующими записями. Скрипач сам зашел в кабинет, в котором принимал Ит, и в общих чертах передал, что там было, в этом разговоре. И про «Марлин», и про какую-то неизвестную женщину, и про деньги. Деньги, кстати, ему на карту уже пришли, сто восемьдесят тысяч, и приписка «надеюсь, долг я закрыл».

– Не нравится мне это, – сказал Ит, когда Скрипач закончил рассказ. – Вот чего. У меня двое на сегодня осталось. А у тебя?

– Четверо, – вздохнул Скрипач. – Но два сеанса короткие, так что, считай, трое.

– У меня один короткий, один полный, – Ит задумался. – Делаем следующее. Я освобожусь, и поеду туда, погляжу, что там и как. Ты, как закончишь, тоже приезжай. Давно мы там не были, непорядок.

– Боишься? – нахмурился Скрипач.

– Да не то чтобы боюсь, просто предчувствие не очень хорошее, – ответил Ит. – Скорее всего, это моя личная паранойя.

– Из-за него? Думаешь, с ним что-то может случиться?

– Вот как раз за него я почему-то совершенно не боюсь, – признался Ит. – Ты не хуже меня знаешь, что он себе не враг. Если честно, я сам не понимаю, что меня зацепило сейчас. Ну, парень. Ну, подцепил богатую тетку. Альфонс? Безусловно, но нам-то что? Так что чувствую я что-то другое, понять бы ещё, что именно.

– И поэтому ты решил поехать, и его проверить, – Скрипач задумался. – Ладно, давай прокатимся. Мы, правда, обещали Лийге, что сегодня после работы сходим с ней в парк, но раз такое дело…

– В парк мы сходим, просто на час-полтора позже, – ответил Ит. – Позвони ей, скажи, что мы задержимся. Про этот заезд лучше вообще пока ничего не говори.

– А вот тут согласен, – кивнул Скрипач. – Ей потом расскажем, когда что-то выясним.

– Может, и сегодня расскажем, если будет, что рассказывать, – заметил Ит. – Просто сейчас не говори. В общем, дорабатываем, и я еду.

***

День выдался теплый, солнечный; народу на улицах было много. В центр, а работали они в центре, ехали со всех концов города люди, погулять, посидеть в кафе, на улице, повеселиться. Машин тоже было много, поэтому машину Ит брать не стал, справедливо рассудив, что лучше на машине потом приедет за ним Скрипач, а сейчас можно и на метро прокатиться, это получится едва ли не быстрее. Он быстрым шагом дошел до метро, и через полчаса уже выходил на улицу. Дом, в котором жил Ари, располагался от метро не так уж и далеко, десять минут пешком, поэтому Ит пошел не спеша, прикидывая, как лучше поступить.

Сперва, конечно, следовало выяснить, дома Ари, или уже уехал – с этим, разумеется, трудностей не возникло, потому что вахтерша Ита отлично знала. И он, и Скрипач у Ари бывали систематически, и вахтерша ответила, что да, дома, если хотите, я сама позвоню, раз у вас телефон разрядился. Ит поблагодарил, потом немножко подчистил вахтерше память, и снова вышел на улицу. Дома, хорошо, но, скорее всего, дома Ари пробудет недолго – замечательно, значит, посмотрим, что произойдет дальше.

А дальше получилось интересно, потому что Ари, обычно уходивший из дома пешком в сторону метро, в этот раз от своей привычки отступил – к подъезду подъехало ярко-зеленое московское такси, и встало ждать клиента. Какого именно клиента – Ит уже успел выяснить, потому что прошел мимо машины, и рассмотрел на экране навигатора у водителя всё, что его интересовало. Имя, маршрут, время ожидания. Ари отправлялся в автосалон, расположенный на окраине города. Так, значит, это была не шутка, и этот деятель действительно едет за машиной. Ну надо же.

Ит отошел в сторону, занял удобную для наблюдения позицию, дождался Ари, проследил, как тот сел в машину и уехал. Затем зашел в ближайшее кафе, заказал стакан холодного кофе, и позвонил Скрипачу.

– Ну, чего? – с интересом спросил тот.

– Он уехал покупать машину, – хмыкнул Ит. – На самом деле. Не соврал.

– Во дела, – восхитился Скрипач. – И что дальше?

– Сейчас кофе выпью, и поеду в салон. Сам понимаешь, покупка – это дело неспешное. Пока документы подготовят, пока за допы с него сдерут, что могут… до вечера он там точно пробудет. Я вот что придумал. Езжай домой, забирай Лийгу, и приезжайте вдвоем. На этот цирк с конями нужно смотреть всем вместе.

– На какой цирк? – не понял Скрипач.

– Мне интересно, как он будет забирать машину без прав, – объяснил Ит. – Уж точно не сам. Надеюсь, мы сегодня увидим героиню его романа.

– Или наемного водителя, – заметил Скрипач. – Хотя черт его знает. Давай адрес. Через пару часов будем.

***

Ради такого приключения Лийга уступила своей привычке ходить в платье, и надела джинсы – вдруг придется куда-то бежать, или за кем-то следить? При других обстоятельствах Скрипач, наверное, начал бы Лийгу на тему джинсов подкалывать, но сегодня он этого сделать не решился. Надела, и молодец. И правильно. К тому же к джинсам Лийга подобрала кофточку нежно-бирюзового цвета, и это сочетание Скрипачу очень понравилось.

– Просто красотка, – похвалил он Лийгу, когда та вышла из подъезда, и села в машину. – Тебе идёт. А что это у тебя в пакете?

– Бутерброды у меня в пакете, – вздохнула Лийга. – С сыром, и с огурчиком. Потому что некоторые были на работе, а вместо того, чтобы поехать домой ужинать, решили устроить расследование. Есть хочешь?

– Я всегда есть хочешь, – заверил Скрипач. – Вот доедем до места, Ита подберем, и перекусим. Спасибо тебе огромное.

Лийга улыбнулась.

– Пожалуйста, – сказала она. – Давай, рассказывай, что за женщина, и что за машина?

– Про женщину ничего не знаю, а машину он собрался покупать роскошную, – ответил Скрипач, выруливая на дорогу. – Наш несчастный «Чуан» рядом с такой машиной – помойка на колесах.

– Не ругай Люсю, – тут же вступилась на «Чуан» Лийга. – Она хорошая.

– Разумеется, хорошая, – кивнул Скрипач. – Для китайской машины среднего класса так и вообще отличная. Но «Марлин» – это уже класс премиум, немецкое производство, совершенно другой уровень комфорта, управляемость, надежность, и всё прочее.

– Да ну, – поморщилась Лийга. – Другой уровень, Скиа, это нетикама-кипу. А машины здесь… ну, это просто машины. Что-то чуть лучше, что-то чуть хуже.

– Ну, нет, это не «чуть», – покачал головой Скрипач. – Ты просто не обращала внимания.

– Я на многое обращаю внимание, – возразила Лийга. – И делаю это гораздо чаще, чем тебе кажется. Поверь, сейчас я вполне серьезна. Это именно что чуть-чуть.

– Ладно, не буду спорить, – сдался Скрипач. – Замечаешь, и хорошо.

– На счет женщины он ничего не сказал? – спросил Лийга с интересом.

– Говорю же, нет, не сказал, – покачал головой Скрипач. – Видимо, какая-то богатая дамочка. Правда, совершенно непонятно, где он её взял? Дамы, способные делать такие подарки, абы где не ходят, с такой на улице не познакомишься, как ты понимаешь.

– Понимаю, – Лийга задумалась. – Значит, он бывает в местах, которые посещают вот такие. А мы не знаем.

– Не бывает, – сказал Скрипач. – Мы за ним всё-таки послеживаем время от времени.

– Рыжий, это смешно, – кажется, Лийга рассердилась. – Как вы за ним послеживаете, если вы весь день на работе? Он не первый год предоставлен сам себе.

– Во-первых, мы отслеживаем его телефон, – неохотно признался Скрипач. – Это довольно просто сделать. Во-вторых, время от времени смотрим камеры наблюдения по его району. В-третьих…

– В-третьих, он тогда улетел во Францию, а вы это попустили, – жестко сказала Лийга. – Телефон? Его можно просто оставить дома. Скорее всего, у него давно есть второй.

– Нет у него второго. По крайней мере, зарегистрированного на себя – точно нет, – сказал Скрипач, и тут же понял, что сморозил совершенно дилетантскую глупость. Лийга засмеялась.

– Вам надо с работой заканчивать, – сказала она. – А то ты от недосыпа несешь какую-то чушь. Рыжий, у него стопроцентно есть другой телефон, о котором вы не знаете. И бывает он в местах, о которых вы даже представления не имеете. Я понимаю, что вам хочется ему верить, но это добром не кончится, поверь мне. Что он сказал про майские праздники?

– Ничего, – уныло ответил Скрипач. – Сказал, что увидимся после майских. Это всё.

– Ага, то есть он собрался исчезнуть на десять дней, причем так, чтобы вы не знали, куда, с кем, и зачем, – Лийга прикрыла глаза ладонью. – Ну вы же не ромашки полевые, Скиа, вы агенты! Ну как так можно, я не понимаю!

– На самом деле нельзя, ты права, – признал очевидное Скрипач. – Но следить и подглядывать не хочется. Совершенно. И потом, мы давно не агенты, мы врачи, и мы…

– А придется, – жестко ответила Лийга. – О, вон и второй наивный на подходе, – Лийга заметила Ита. – Сейчас я ему наберу, притормози.

***

– Понимаешь, Лий, тут не всё так просто, – Ит сидел на заднем сиденье, с бутербродом в руке, но про бутерброд он уже забыл. – Во-первых, он единственный, кто согласился пойти сюда, за нами, при этом он знал, что шанс в принципе остаться в живых у него около нуля. А он пошел. Во-вторых, много лет он провел на Тингле, вообще без возможности выхода, и то, что он сейчас так ревностно относится к своей свободе, можно понять. В-третьих, он…

– Погоди, – перебила его Лийга. – Провел много лет на Тингле, ты сказал? Снова? Ит, мы уже давно сошлись на том, что он это сделал по собственной воле. Потому что он, как минимум, Бард, а удержать Барда вот так – это бред. Он бы ушел, если бы захотел. Но он этого не сделал. Значит, провести там такое количество времени было его решением, а не чьим-то ещё.

– Допустим, – кивнул Ит. – Хорошо, согласен. Но отправиться за нами по Сфере – это, знаешь ли, решение более чем смелое.

– Смелое, – тут же подтвердила Лийга. – Верно. Вопрос – зачем он это сделал. На самом деле. Ты можешь ответить?

– Восстановить сигнатуру? – предположил Скрипач.

– Он? – Лийга рассмеялась. – Восстановить? Да ладно. Ни в жизни не поверю.

– А во что ты можешь поверить, в таком случае? – спросил Ит.

– Вреда он вам точно не хочет, вот в это я верю, – ответила Лийга. – То есть уничтожать вас ему не нужно.

– Спасибо и на том, – вздохнул Скрипач. – А мы уж подумали…

– Не ерничай, – поморщилась Лийга. – Уничтожить сигнатуру? Тоже нет. Он, вероятно, уже понял, что это сделать невозможно.

– Так что же тогда? – спросил Ит.

– Не знаю, – покачала головой Лийга. – У него было очень много времени, чтобы продумать какой-то план, или хотя бы построить какую-то свою модель. Поэтому он здесь. А вовсе не потому, что он пришел вам на помощь. К тому же Фэб в той записи тоже дает понять, что он опасен. Очень осторожно, но всё-таки.

– Да, вот тут ты права, – признал Ит. – К сожалению, только в записи, и только намеком…

***

Эту запись они открыли примерно год назад, точнее, её открыл Ит, когда разбирался с очередным кластером исследований, находившемся в базе. Кластер этот был чисто теоретическим, речь в нем шла об очередной попытке расчета градуса смещения по Сфере, с учетом калибровки констант в треугольнике. Ничего интересного – бесконечные ряды цифр, формулы, обсуждение поправок и погрешностей, но… в самом конце блока находился фрагмент голосовой записи. Говорил Фэб. Говорил совсем недолго, и было непонятно, к кому именно он в этом отрывке обращается. То ли к кому-то невидимому, то ли к самому себе. «…я всегда проявлял осторожность по отношению к любым фанатично настроенным разумным, всегда пытался соблюдать дистанцию, но сейчас это сделать нереально. Он рядом, он постоянно рядом, он редко что-то проговаривает вслух, но лучше бы он совсем молчал, и не говорил ничего вовсе. Его слова о подходе и методах тогда очень сильно меня задели, и я долго думал, что есть для него подход и метод в сложившейся ситуации. Кажется, он видит не только намного больше, чем видим мы, он это делает совершенно иначе. Я бы рискнул назвать его позицию фанатичным рационализмом, как бы абсурдно это ни звучало, и мне страшно даже представить, какой метод он может избрать для доказательства своей теории. На наше счастье, у него есть только цифры и символы, потому что я не хочу даже думать, чтобы он сделал, если бы речь шла не о них. Я спрашивал его, что он пытается доказать, он объяснил, что в схеме предполагается наличие ряда новых сегментов, но, опять же, дальше теории дело не зашло. И не зайдет. Хорошо, что мы здесь, на Тингле, и в его распоряжении находится замечательная и занимательная игрушка, а именно – вычислительные мощности Адоная, и, кажется, этой игрушкой он вполне удовлетворен…»

Голос Фэба на протяжении всего этого фрагмента звучал глухо, устало, и невыразительно, запись начиналась внезапно, и столь же внезапно обрывалась. Сперва они решили, что Фэб говорит о Ри, но позднее поняли, что нет, речь шла ни о ком ином, как об Ариане. Фэб напуган, сказал тогда Ит. Он боится. Он почему-то боится, но он не дает никаких подробностей, вообще ничего. А с кем он говорит? спросила тогда Лийга. Кажется, с нами, осторожно ответил Ит, мне кажется, что он говорит с нами. Как может – потому что он явно что-то скрывает.

***

– Всё равно, непонятно, о чём шла речь, – заметил Скрипач. – Фэб сказал о фанатичном рационализме, но вот чего-чего, а этого мы точно не видим.

– Да, не видим, – подтвердила Лийга. – Ит, ешь. Ты долго будешь смотреть на этот несчастный бутерброд?

– А? Ой, прости, задумался, – Ит откусил от бутерброда треть. – Там же ещё этот момент… про теорию… и совершенно ничего не понятно. Не видели мы пока что никаких теорий. Он нам вообще ничего не озвучивал.

– Равно как и про сегменты, – закончил за него Скрипач. – Думается мне, что это было про ту фазу исследований, которая в кластере.

– Допустим, – сдалась Лийга. – Ладно, тут пока что всё равно ничего невозможно понять. Давайте лучше о насущном. Что мы делаем сейчас?

– Играем в шпионов, – хмыкнул Скрипач. – Будем следить. Люсю придется оставить где-то в сторонке, потому что там повсюду камеры, поэтому ставим, а дальше идем пешочком.

– Как же не хватает базы, – вздохнул Ит. – Сколько лет мы её таскали, и даже не задумывались о том, что она есть. И камеру можно вырубить, и сигнал поблизости заглушить… а теперь всё, только руками.

Ит сейчас говорил об «ансамбле», который ставился всем без исключения агентам, параллельно со знаком принадлежности – некоторое количество металлоорганических наночастиц, способных, к примеру, менять магнитный отклик, и корректировать работу техники. Многого «ансамбль», конечно, не мог, да этого от него и не требовалось – но вывести из строя следящее устройство, или временно ослепить камеру он мог запросто. Во время попытки обследоваться, ещё на яхте, они обнаружили, что следы этого комплекса в анализах крови не фиксируются. Да, «ансамбля» больше не было, кто-то неведомый не поленился, и вычистил из крови всё, что, на его взгляд, было лишним. И знаки принадлежности, и «ансамбль».

– И что мы будем делать с камерами? – поинтересовалась Лийга.

– Обходить, – вздохнул Ит. – Там, где это возможно.

– А если невозможно? – спросила Лийга.

– Тогда камушком бросим, – хмыкнул Скрипач. – Или дохлой вороной. Уж как получится.

– Где ты возьмешь дохлую ворону?

– Говорю же – как получится, – объяснил Скрипач. – Ну что ты как маленькая? Не найдем ворону, будем бросаться бутербродами.

– И даже не думай.

***

Против ожидания, никаких проблем со слежкой не возникло, даже наоборот, всё оказалось как-то слишком легко. Они припарковали «Чуан» рядом с дилерским центром «Таянг до», прошли через него, делая вид, что рассматривают машины (шило на мыло, ворчал Скрипач, ну и чем они принципиально отличаются от «Чуанов»?), потом поднялись на второй этаж, и очутились в почти пустом кафе для посетителей, причем окна этого кафе, панорамные, огромные, выходили ровнехонько на вход в салон, торговавший «Марлинами».

– Ворона нам не понадобится, – констатировал очевидное Скрипач. – Нужная рыба – как на ладони. Кофе кто-нибудь хочет?

– Хочет, – тут же ответила Лийга. – И руки помыть тоже хочет. Я хочет, если ты не понял.

– Кончай издеваться над языком, и иди мыть руки, – сказал Скрипач. – Тебе какой кофе?

– Латте. Который молочный, – Лийга на секунду задумалась. – И вот то пирожное ещё, с малиной.

– Эстетствуете, девушка, – Скрипач погрозил ей пальцем. – Всё, иди, мы пока место займем.

***

– Так, – Ит листал сайт. – В наличии у них сейчас серебряный, красный, и чёрный цвета… одно серебро, два красных, один черный. Что он возьмет, сомневаться не приходится. Сейчас кофе выпьем, и пройдемся, посмотрим, где у них площадка для демонстрации.

– Я один схожу, – возразил Скрипач. – За зданием она, где ей быть. Следите за входом лучше.

– Ладно, договорились, – кивнул Ит. – Тоже вариант. Тебе чего взять-то, забыл спросить?

– Макиато, – Скрипач, нахмурившись, следил за входом. – Хм, интересно… если он купит, то у них должна быть торжественная отдача машины, ты в курсе?

– Нет, – покачал головой Ит.

– Почитай на сайте. Они просто так не отдают. Это целое шоу, небольшое, но всё-таки шоу. Открывают вон ту стеклянную витрину, выкатывают машину оттуда, шампанское дарят, корзину с фруктами. Это я прочитал, пока ты за ним следить катался, – объяснил он. – И, да, отвертеться от этого счастья никак нельзя. Так положено.

– Вряд ли он на это согласится, – заметил Ит.

– Кто его будет спрашивать. Хочешь «Марлин»? Получай бананы с апельсинами. Причем на камеру. Политика прозрачности сделок, и политика фирмы. Просто так такую машину не купишь, это тебе не «Чуаны» с солнышками, – Скрипач имел в виду «Таянг до». – Одно дело ширпотреб, которого на каждой дороге, как грязи, а другое – номерной эксклюзив.

– Он тебе соврал, кстати, – Ит открыл карточку черной машины. – Про десять лимонов. Эта машина двадцать стоит. Причем без опций. С опциями будет все двадцать пять.

– И у славного мальчика Андрюши могут поинтересоваться, откуда он добыл такие бабки, – закончил Скрипач. – Так, смотрите, а я пошел.

***

Дальнейшие события развивались не очень быстро, но весьма и весьма любопытно. Сперва к главному входу подкатило элитное, дорогущее такси – Ит только присвистнул, когда опознал машину агрегатора «Золотое сечение»; из машины появились двое, мужчина и женщина, и тут же скрылись в дверях салона. Рассмотреть их не удалось, потому что пассажиры вышли, и сразу же пропали под козырьком, расположенным над входом. Чуть позже вернулся Скрипач, и рассказал, что Ари уже покатали на новой машине по площадке, потом он ушел в здание, а сейчас обратно в салон закатывают саму машину.

– Может, мне туда прогуляться? – спросил Лийга. – Да, меня знает Ари, но другие-то не знают…

– Не надо, – покачал головой Ит. – Лишний риск. Посиди лучше тут, давайте дальше посмотрим.

Дальше получилось ещё интереснее, потому что минут через двадцать из дверей салона вышел Ари, и не один, а в сопровождении какой-то девушки. Они немного отошли от входа, девушка закурила, и, кажется, они начали спорить – девушка возражала, Ари ей что-то пытался доказать. Лийга, нахмурившись, наблюдала за парочкой, потом взяла телефон, сделала пару снимков, и протянула телефон Иту.

– Узнаешь? – спросила она.

Ит кивнул.

– Джессика, – констатировал он. – Приехали…

– Какая Джессика? – удивилась Лийга. – Это Елизавета Штерц, певица. Очень известная.

Скрипач забрал у Ита телефон, увеличил изображение максимально, насколько это было возможно, и принялся разглядывать.

– На Джессику она действительно более чем похожа, – сказал он через полминуты. – Не стопроцентно, но похожа.

– Рыжий, тут и русский язык сам на себя похож не стопроцентно, – заметил Ит. – Видимо, в здешней реальности она получается вот такая. Любопытно. Но…

– Что – но? – спросила Лийга.

– Её тут не должно быть. Она уже была, – Ит задумался. – Не понимаю.

– О чём ты? – поторопила Лийга.

– Лий, когда мы были в локациях Альтеи, мы уже видели «принцесс», понимаешь? Алге Рауде и Бетти Джей, – объяснил Ит. – И «наблюдателей» мы тоже видели, Варвару Агапову, и Вэй Киую. Если мы говорим о сигнатуре Стрелка, то Джессика, в любом виде, как «принцесса» здесь появиться никак не может.

– А ты уверен, что она здесь сейчас появилась в качестве «принцессы»? – спросила Лийга. – На сто процентов уверен?

Ит задумался.

– Скорее нет, чем да, – признался он. – Чёрт её знает. Но сходство очевидное. Кто она такая, ты сказала?

– Певица. Вета Штерц, – объяснила Лийга. – Сетевая певица, выступает она мало, больше дает концерты онлайн. Хотя во всяких тусовках тоже присутствует. У меня довольно часто проскакивают в просмотрах её анонсы, но это понятно, я же смотрю женские вещи, а она их довольно часто рекламирует.

– Очень интересно, – Ит задумался. – Возникает закономерный вопрос: как они познакомились, и почему она делает ему такие подарки? А ещё – каким из своих трёх имен он ей представился?

– Хм, – Скрипач покачал головой. – Действительно, ты прав. Ари – это он утащил ещё со времен той экспедиции на Альтее, когда мы за ним вчетвером по лесу бегали. Ариан – это его настоящее имя, или то, которое мы знаем, как настоящее. А в паспорте мы его записали Андреем, чтобы не объяснять милиции про всяких Арианов с Ари. На фиг надо. А теперь вопрос в студию: кто он для этой Штерц? Ит, может, монетку бросим?

– Знаете, а я бы поставила на Ари, – сказал вдруг Лийга.

– Почему? – повернулся к ней Скрипач.

– Пытаюсь понять, чем он её зацепил до такой степени, что она ему машины дарить начала, – объяснила Лийга. – Причем через очень непродолжительное время после знакомства. И у меня получается, что зацепить он её мог только чем-то ну очень необычным.

– А как же секс? – прищурился Скрипач.

– Уж что, а секс для неё точно не в новинку, – Лийга вздохнула. – Нет, с этим, думаю, у неё и до него всё было в порядке. Тут что-то другое.

– Согласен, – кивнул Ит. – Тут что-то действительно более интересное. Но отношения между ними есть, если кто-то не заметил.

– Думаешь, есть? – нахмурилась Лийга. – Почему ты так решил?

– В окно посмотри, – посоветовал Ит. Там, у входа в салон, Ари как раз обнимал девушку, причем весьма недвусмысленно. – Есть, конечно. Ну что, досматривать шоу с выдачей машины будем, или домой?

– Будем, – решительно сказала Лийга. – Никогда в жизни не видела выдачи машин. Рыжий, купи ещё кофе, только который холодный, – попросила она. – Как же мы будем смотреть шоу без кофе?

Ит вытащил из кармана телефон, нашел какой-то сайт, и сейчас быстро его просматривал. Нахмурился, покачал головой.

– Ты чего? – спросила Лийга.

– Ей тридцать два года, – сказал Ит. – Ари, по крайней мере, по паспорту, моложе почти на семь лет. И внешне выглядит весьма недурно. Но всё равно, возраст и любовь тут явно ни при чем. Ребята, у меня какое-то…

– Ит, если ты сейчас скажешь про нехорошее предчувствие, я тебе за шиворот вылью кофе, и скажи спасибо, что он холодный, – сердито сказал Скрипач. – У меня тоже нехорошее предчувствие, а самое скверное, что я не понимаю, почему. Ну, парень. Ну, подцепил где-то богатую девицу. Ну, встречаются они. Ну, покупает она ему тачку. А в то же время…

– А в то же время у меня ощущение, что в меня воткнули занозу, – вздохнул Ит. – Давай, выливай кофе. Мой шиворот к твоим услугам.

– Ой, ну тебя, сиденье в машине изгадишь только, – отмахнулся Скрипач.

– Если вы закончили ругаться, то идите смотреть, там начинается, кажется, – позвала Лийга. – Боже мой, они нацепили на машину золотой бантик!

– У богатых свои причуды, – пожал плечами Скрипач. – То ли ещё будет. Не исключено, что эта самая девица выйдет с корзиной фруктов на голове.

– Это было бы слишком, – заметила Лийга.

– Это для тебя слишком, а для неё получится в самый раз, – Скрипач сел рядом с Лийгой. – Ит, садись, самое интересное пропустишь.

– Ох, рыжий, боюсь, что это далеко не самое интересное, – Ит вздохнул, и тоже сел за столик. – Что-то подсказывает, что самое интересное у нас ещё впереди.

_______________________

[1] «Чуан» – Chuán – корабль, традиционный китайский

Глава 5. Второе появление Даны Ким

Первую половину майских отдыхали и отсыпались, но потом Лийга заявила, что ей осточертел город, что она хочет на природу, а еще больше она хочет «к большой воде», поэтому… поэтому вы как хотите, а я пошла. Скрипач, конечно, никуда ей одной пойти не дал, предложил смотаться в какое-нибудь красивое место, подальше от города, и в результате через день они вдвоем уехали в снятый Скрипачом домик, стоявший на территории какого-то пансионата, расположенного неподалеку от Истринского водохранилища. Домик стоил просто безобразно дорого, но за меньшие деньги ничего найти не удалось, потому что сложно найти что-то недорогое во время майских праздников.

Ит не поехал. Тревога, которая посетила его во время наблюдения за покупкой машины, всё никак не проходила, к тому же он решил, что пару лишних дней посветит работе с только что открытыми кластерами – не самое веселое занятие, но вроде бы веселья никто и не обещал. Сложно. Очень сложно, к тому же во время работы остро ощущалось одиночество, к которому практически невозможно было привыкнуть. Ит тосковал по семье, очень тосковал, но уже давно запретил себе проявлять эту тоску внешне – каким бы то ни было образом. Нельзя. Запрещено. Точка. Ради рыжего нельзя, который и сам тоже тоскует, ради Лийги нельзя, потому что ни приведи мироздание кому-то пережить то, что она пережила, даже ради Ари, и то нельзя. Хотя какой он, к чёрту, Ари, этот хитрый старый лис, гость из осеннего леса, созданного в локации Альтеи? Он даже уже не Ариан, тот, из считок – с истрепанной, истерзанной душой, умевший тосковать и сочувствовать. Он теперь что-то совсем иное, и самое скверное, что он не спешит признаваться – ни в чём. Ни почему он сжег в каком-то неведомом костре того, прежнего Ариана, ни откуда он взял образ мальчика Ари, ни о том, кто такой Ари нынешний, старательно прикидывающийся молодым, беспечным, отвязным, и увлекающимся. Какие-то бесконечные маски и недомолвки. И ложь. Иту, который ложь не выносил органически, это обстоятельство не нравилось категорически. Снова и снова, ложь и недомолвки, недомолвки и ложь.

Открывая очередной кластер, Ит всегда первым делом искал хоть что-то сверх того, что относится к работе – и практически всегда находил. Обычно это было голосовое сообщение от кого-то из семьи, часто невнятное, сделанное наскоро, наспех, небрежно; зачастую эти сообщения были словно не в фокусе, размытые, ни о чём. Но он всё равно их ждал. Находил, слушал, а потом долго сидел, пытаясь разобраться в своих чувствах, потому что едва ли ни впервые в жизни он не мог понять, что именно ощущает, слыша родные голоса, и зная, что слышать можно, а поучить ответ – увы. Тоска? Ну да, разумеется, но появилось рядом какое-то абсолютно новое, ранее незнакомое ему чувство. Словно он перешел некий неведомый водораздел, и всё то, что было им, прежним, осталось там, на другом берегу, а на этом – возникло то, что он сумел увидеть, а вот идентифицировать пока не смог. Возможно, это была настоящая обреченность, истинная, тогда как все прежние ощущения обреченности из его прошлой жизни оказались мнимыми. Потому что тогда была надежда. Всегда надежда. И всегда – приходили. И помогали. Здесь и сейчас прийти и помочь было вообще некому. Совсем. Словно мы умерли, думал порой Ит, мы ведь действительно, по сути дела, умерли, и по какому-то досадному недоразумению попали на тот свет в компании этого… даже непонятно, как его называть. Это не Берег, потому что для таких, как они, Берег всё-таки не являлся последней чертой, как для прочих, но это… перед гранью, за грань, и туда, где ты не был, думал Ит, да, тут я не был, и лучше бы я тут не был никогда. Впрочем, подобные мысли и настроения он старательно от себя гнал, потому что давно уже понял: это путь в никуда. Если постоянно занимать себя такими мыслями, можно с легкостью себя уничтожить. А нельзя. Пока нельзя. Нужно продолжать. Нужно разобраться. По крайней мере, приложить все усилия, чтобы это сделать.

***

Два дня он просидел дома безвылазно, работая с новым кластером, а на третий обнаружил, что еда, оставленная Лийгой, закончилась, а из запасов дома – оставшийся после Нового года зеленый горошек в стеклянной банке, засохший батон, и кусок замороженного мяса. Да, в холодильнике стояли какие-то Лийгины баночки, но трогать эти баночки Ит не рискнул бы под дулом пистолета: баночки были экспериментальные, с какими-то мудреными специями, и лучше к ним не прикасаться, Лийга в гневе на многое способна.

Ит переоделся, собрал волосы в хвост, взял свой рюкзак, деньги, и вышел во двор. Может, пройтись? Конечно, если сегодня и дальше работать, надо просто купить какой-то заморозки в ближайшем магазине, и этим ограничиться, но почему-то не очень хочется продолжать, к тому же погода хорошая. Прогуляюсь, решил он. Вечер теплый, народу в городе мало, почему бы и нет. Да и торопиться на самом деле некуда. И как-то слишком ловко к этому «некуда» порой пытается пристроиться страшное слово «уже». «Уже некуда». Нет, об этом лучше не думать.

У последнего подъезда, на выходе из двора, сидела на лавочке какая-то девушка – Ит обратил на неё внимание, потому что на ней была малиновая ветровка, излишне, кричаще-яркая, и ветровка эта привлекала внимание даже издали, она просвечивала через молодую листву куста сирени, под которым стояла лавочка. Когда Ит подошел поближе, он с удивлением понял, что девушка эта – никто иная, как Дана Ким. Девушка сидела спиной, но не узнать её было невозможно. Та же фигурка, те же темные, тяжелые, почти без блеска, волосы. И запах. Ит поймал себя на том, что узнал запах – у неё были какие-то странные, совершенно не подходящие молодой девушке духи. Тяжелый, горький, древесный, сложный аромат, что-то дорогое и люксовое, созданное явно не для молодых; этот запах больше подошел бы женщине в годах, и уж точно не весной. Ит, как и все рауф, имел гораздо более тонкое обоняние, чем люди, поэтому запах, разумеется, запомнил ещё там, на Балаклавке, в лесу, рядом с порталом. Что она здесь делает? Интересно. Он подошел поближе. Девушка продолжала сидеть так же, как сидела, кажется, она что-то читала с телефона, понял Ит.

– Привет, – сказал он. – Эй, привет, Дана Ким.

Она обернулась – в тёмных глазах тревога и растерянность, которые, впрочем, быстро сменило узнавание. Ит увидел, что девушка в секунду перестала волноваться.

– О, привет, – сказала она. – А что вы здесь делаете?

– Мы тут живем, – ответил Ит. – А как вы здесь оказались? Ищите Джени?

– Да нет, в этот раз не ищу, – призналась девушка после секундной заминки. – Просто гуляю. Я люблю гулять. То тут, то там. Почти как кошка, – добавила она, улыбнувшись. – Сегодня я гуляю здесь.

– А я за продуктами вышел, – невесть зачем сказал Ит. – Брат и его жена уехали, а я остался. И всё доел. Обнаружил, что мне есть нечего, ну и вот…

– Вы все вместе живете? – спросила она. – Почему так?

– Мы с братом вместе работаем, – ответил Ит. – Живем… ну, так квартиру снимать дешевле, на троих. Если две квартиры, получится дороже.

– Ну да, это верно, – покивала Дана. – А как вас зовут? Я в тот раз не успела спросить…

– Меня Игорь, брата Сережа, его жену Лида. Но меня все называют Ит, – сказал Ит. В этот момент ему почему-то отчаянно захотелось, чтобы в этом мире, в этой реальности кто-то ещё называл его не придуманным, а настоящим именем – так же, как назвала его Дана в том странном сне. – С детства так называли, уже не помню, почему.

– Хорошее имя, – Дана улыбнулась. – Оно какое-то… необычное, но правильное. Ит, а вы не хотите прогуляться? – спросила она вдруг. – Вы не очень заняты?

– Нет, я не занят, – Ит тоже улыбнулся. – Давайте прогуляемся, заодно можно где-нибудь перекусить. С утра ничего не ел, заработался немного.

– Я тоже с утра не ела, – призналась девушка. – Как уехала из дома, так и забыла про это.

– Непорядок, – покачал головой Ит. – Ладно, давайте попробуем это как-то исправить.

***

Сперва они почти час бездумно бродили по улицам, высматривая там и сям кошек, потом зашли в небольшое кафе, и съели по порции спагетти с невнятным соусом, обозначенном в меню как болоньезе, и не имеющим с настоящим болоньезе ничего общего, кроме названия. Расплатились, и снова пошли бродить, прихватив в кафе по бутылке газировки; бутылки эти, разумеется, перекочевали в рюкзак к Иту.

– Слушайте, Ит, я вам покажусь очень нахальной, если предложу перейти на «ты»? – спросила Дана. – Или вы называйте меня на «ты». Можно?

– Можно, – пожал плечами Ит. – Ничего не имею против. Но почему? Настолько не нравится «вы»?

– Терпеть не могу все эти «вы», официоз, и прочую бутафорию, – сказала Дана.

– Бутафорию? – не понял Ит.

– Ну да. Оно же всё ненастоящее. К тому же во многих языках этого самого «вы» вообще не существует, – сказала Дана. – Ну, в смысле, обращения на «вы». Ты и ты. И всё нормально. В китайском, например, звучит одинаково, «ни».

– А вот и нет, – покачал головой Ит. – «Ты» и «вы» там два разных слова. «Нин» и «ни». Первое – вы, второе – ты.

– Странно, – Дана нахмурилась. – А папа вроде бы говорил, что только «ни»…

– Папа знает китайский язык? – с интересом спросил Ит.

– Знал. Он был китайцем, по мне заметно, – Дана вздохнула. – Но он давно умер. Так что, может быть, я просто запомнила неправильно. Или он неправильно говорил.

– Извини, – Ит нахмурился. – Я не хотел сделать тебе больно.

– Больно? – удивилась Дана. – Мне шесть лет было, когда он… неважно. Я его и не помню почти. Это мама его помнит до сих пор, а я – что был он, что не было. К тому же он не жил с нами. Так, в гости ходил. У него вроде бы вторая жена была, китайская. Настоящая. В Китае. А мы с мамой так, приблуды, – он горько усмехнулась. – Что были, что не были. Он здесь работал, потом уехал, а потом…

– То есть ты сейчас живешь с мамой? – спросил Ит.

– Нет, ну что ты. Давно не живу. Она считает меня чокнутой, хотя деньги у меня почему-то берет, – Дана засмеялась. – Забыла предупредить. Я же чокнутая, а ещё я ведьма. Остерегайся… Ит.

– В смысле? – Иту стало интересно. – Это как понимать?

– Я занимаюсь всякой фигней, – объяснила Дана. – Делаю амулеты, обереги, и продаю, есть несколько сайтов, которые забирают у меня эти штуки. Лучше всего продаются глазастые амулеты, – Дана вдруг засмеялась. – Считается, что они оберегают от сглаза. Забавно, что в это кто-то верит, правда?

– А сама ты не веришь? – спросил Ит.

– Я? – она округлила глаза. – Я, может, и сумасшедшая, но я не дура. Конечно, нет. В эти – точно нет. А вот те, которые действительно могут кого-то от чего-то защитить, ни в какие магазины я никогда не отдам. Самой пригодятся.

– Разумно, – кивнул Ит. Кивнул, и подумал, что девушка действительно, кажется, слегка, как бы так сказать, с приветом. Ну и ладно, не такое видели. Даже забавно, пожалуй. Главное – не обидеть случайно, поэтому придется контролировать разговор. – Дана, я хотел спросить на счет кошки. Как так вышло, что ты потеряла кошку, и не помнишь, где?

Дана вздохнула, и, кажется, смутилась. Как тогда, на Балаклавском.

– Слушай, я… тогда слегка слукавила, – призналась она. – С кошкой… как бы сказать… с кошкой у меня странно. Это с детства, про кошку. Ну, как-то так получилось.

– То есть это как – с детства? – спросил Ит.

В этот момент его кольнуло какое-то смутное пока что предчувствие, и следующие слова Даны это предчувствие только усилили.

– Понимаешь, я на самом деле ищу эту кошку с детства. Лет с четырех, кажется, – она опустила взгляд. – Это как-то странно вышло. Я отлично помню, что у меня была кошка, или у нас была кошка, а мама утверждает, что никакой кошки никогда не было, и я её выдумала. Но я так хорошо её помню! Серая, пушистая, но не очень сильно, с голубыми глазами, и в красном ошейнике. Помню, как мы идем с ней по улице, вниз, к морю, она постоянно пытается забежать под чужие калитки, а я ей кричу – Джини, Джини, негодница, нельзя, вернись немедленно! Понимаешь, как бы сказать… это такое яркое и четкое воспоминание, что оно не может быть ложным, просто права не имеет. Оно настоящее, я это точно знаю.

– Ты идешь к морю? – переспросил Ит.

– Ну да, – кивнула девушка. – Такой небольшой южный городок, низкие заборчики, зелени много. Его я тоже помню, а ведь мы с мамой на море так ни разу и не были. И я сама тоже не была…

Иту пришлось сделать над собой усилие, чтобы ничем не выдать своих эмоций – и это ему удалось.

– Интересно, – снова сказал он. – Слушай, а что ты делала там, в лесу? Правда искала кошку, или что-то другое?

– На самом деле кое-то другое, но, боюсь, ты не поймешь. Или поймешь неправильно. Хотя… – Дана задумалась. – Вы же тоже там были. И ты немного похож на одного человека… чёрт. Трудно объяснить то, что объяснить невозможно.

– А ты всё же попробуй, – предложил Ит. – Вдруг получится?

***

– В детстве я любила лошадей. Ну, мне казалось, что я любила лошадей, но любила я их почему-то только в одном месте в городе. Ни на ипподроме, ни в конюшне в Сокольниках я их не любила. А вот там, в комплексе, на Балаклавке – любила, и очень. По словам мамы, я туда повадилась шляться, – Дана усмехнулась. – И шлялась. Несколько лет. И только лет в двадцать поняла, что я люблю не лошадей вовсе.

– А что ты любишь? – спросил Ит.

– Место, – она пожала плечами. – То место, где мы встретились. Ну, примерно. Оно больше. Я туда приезжаю думать. И немножко что-то видеть. Но я не могу понять, что я вижу.

– А на что это похоже? – спросил Ит.

Это уже была не догадка, это было то самое, от и до. Оно. Ит на какую-то долю секунды вдруг увидел странную картину – старая и пыльная гипсовая маска, лицо, с плотно закрытыми глазами, вот только где-то в районе правой брови от маски откололся кусочек, и там, под гипсом, проглядывала кожа, потому что лицо под неподвижной маской было живым. Это Стрелок, понял вдруг Ит, это Стрелок там, под маской, и он не просто жив, нет, он слышит и видит в этот момент – всё. От начала и до конца.

– Там как озеро без дна, – Дана усмехнулась. – Бездна без дна. Я там хожу. Как кошка. Туда и сюда. Иногда мне кажется, что я могу туда провалиться, но почему-то никогда не проваливаюсь. Оставляю там всякие… всякие штучки. Иногда. Когда мне кажется, что это для чего-то нужно. Только на самом деле это не нужно. Это как такая игра. Ит, я же сумасшедшая, правда?

– Я так не думаю, – покачал головой Ит. – Мне кажется, что ты абсолютно нормальная.

– Если тебе кажется, что я нормальная, то ты тоже сумасшедший, – Дана засмеялась. – Пойдем, ещё погуляем. Я знаю этот район, в нем есть пара забавных мест.

– Пойдем, – согласился Ит. – Забавные места – это порой действительно бывает забавно.

***

Дома, вернувшись, он первым делом включил люстру, висевшую под потолком на толстой бронзовой цепи, люстру, которую они обычно никогда не включали, потому что она была, по словам Лийги, неприлично яркая; включил, кинул на диван рюкзак, прошел на кухню, и принялся пить воду из-под крана, не замечая, что вода льется ему на майку. Голова гудела, словно в ней находился улей, полный рассерженных потревоженных пчел, мысли путались.

Да, логично. Логично, а как иначе? Если появилась «принцесса», то почему бы не возникнуть и «наблюдателю»? И, главное, как лихо! Кто там был, в локациях Альтеи? Китаянка и русская? Расстояние? Разные страны? Боже, какие пустяки. Вот вам русская китаянка, получите и распишитесь. Свежая красивая русская китаянка, прямиком с Берега, даже фамильяра помнит. Мало того, что помнит – ищет. И тусуется в портале, потому что где же еще тусоваться молодой, красивой, обладающей высокой эмпатией и чувствительностью девице, еще в детстве ощутившей резонанс с порталом, и пытающейся с ним взаимодействовать?

Инициация не завершена, вспомнил Ит слова троих представителей (как ещё назвать? непонятно) неведомого пока что Метатрона. А если инициация не завершена, следует сделать что? Правильно. Стрелок её продолжает. Эта фаза должна быть закрыта. Те наблюдатели погибли? Ну уж нет, перестраиваем и разворачиваем схему, возвращаем всё на круги своя (или уже не своя?), и включаем заново.

До результата.

Стрелок, разумеется, не спал все эти годы. Может быть, им казалось, что он спал. Или они хотели так думать. Но нет, ничего подобного. Ари уже ездит где-то в компании певицы Веты Штерц, а им двоим, пять лет старательно делавшим вид, что жить с завязанными глазами проще, предложена замечательная Дана Ким – берите и пользуйтесь.

– Твою мать, – сказал Ит. – Ну твою же мать…

Он выключил воду, и прошел в комнату. Скинул майку, обнаружил, что она мокрая, отнес в ванную, повесил на сушилку. Переоделся в домашнюю одежду, вытащил из рюкзака свою бутылку с газировкой, поставил на подоконник, и сел за рабочий стол. Визуал, система, которая у них есть с собой? Блок? Нет, не надо. Никакой системе сейчас ничего доверять не надо. Поэтому – бумага. Бумага стерпит. И уничтожить её потом можно так, что никто не восстановит. На то она и бумага. Итак, приступим…

***

«…предположение Лийги о временных петлях, и предположение Берты о фазовом сдвиге и о возможных разных агрегатных состояниях Архэ, как объекта исследования. Скрипач ржал, говорил, что пощупал себя, и газообразности либо текучести не обнаружил. Очень смешно, конечно, но если отбросить эти хиханьки, теория Берты получается осмысленной и рабочей. Для Архэ в определенном состоянии подходит далеко не каждый наблюдатель. Рассуждения Берты о принцессах в башнях, и о том, какая из принцесс превращается в интеграцию Стрелка, обретают сейчас новый смысл.

Стрелок выстраивает пары, ориентируясь на подобия. Какие? Можно порассуждать. Хотя бы попробовать. Джессика номер один и Ри Торк. На момент встречи они являются невообразимо, до боли одинокими, и великолепно встраиваются друг в друга, возникает высочайшая степень понимания и доверия. Мы и Берта – ровно то же самое, нас в первые годы сплотило отчаяние и решимость противостоять тому, чему противостоять было, на первый взгляд, невозможно. Пятый и Лин в первом периоде, и Лена – растерянность, уже знакомая отчаянная решимость, и полное непонимание как ситуации, так и своего места в ней. Пятый и Лин во втором периоде, и Эри – и она, и они двое находились на тот момент в стадии переосмысления себя и мира, в котором находились. Джессика номер два, и Ри Торк – тоже переосмысление, причем Джессике удалось проникнуться величием задачи настолько, что она сумела для себя оправдать цель – средствами. Нам такой подход кажется чудовищным, на самом же деле он полностью оправдан и даже воспет в этике второго уровня. Это вам не Окист, на котором за убийство не посадят, а оштрафуют и вышлют. Правда, вышлют туда, где уже точно посадят, но это частности. Впрочем, я отвлекаюсь.

Итак, что получается. Что это может означать для всех нас в данный момент, и к чему, соответственно, следует хотя бы попробовать подготовиться. Сейчас по пунктам, впоследствии так будет проще ориентироваться. Пока что смешаю всё в кучу, и выводы, и догадки, позже начну делить на что-то более внятное. Поехали.

1. Вывод, один. Стрелок не спал, он просто разворачивал ситуацию и перестраивал её. Попытка инициации там, на Альтее, была неполной, и вот почему.

2. Вывод, два. На Альтее были частично инициированы мы со Скрипачом, третий компонент Архэ, Бард, в системе отсутствовал. Система стала выстраивать очередную модель с нашим участием, но затормозила процесс из-за того, что в ней не было Барда.

3. Вывод, три. Как только система решила, что компоненты сформированы, она стартовала инициацию снова, и сейчас ввела в неё те элементы, которые необходимы, а именно «наблюдателя» и «принцессу», но уже в новом качестве. И в новых воплощениях. Для этого компонента типа «Бард» Вета Штерц будет являться «принцессой» № 1, потому что здесь он раньше с «принцессами» не контактировал.

4. Догадка. Предопределенность судьбы – работает. Интересно, понимает ли сейчас Ариан, что является истиной причиной того результата, который мы наблюдаем в данный момент? Есть сильное подозрение, что нет. Позиционировать себя он может так, как ему угодно, но появление рядом с ним «принцессы» – это серьезный, и даже грозный признак, потому что здесь у нас получается сказка наоборот, не принцы на самом деле будят спящих принцесс, нет, это принцессы будят принцев, даже не подозревая о том, что делают.

5. Ситуацию на данном этапе мы не остановим. Даже если удастся каким-то образом отделаться от Даны (не удастся), и убедить Ариана в том, что Штерц для него смертельно опасна, равно как и он для неё (снова не удастся), мы всё равно сейчас уже находимся в стадии старта полной инициации. Хотим мы того, или нет.

6. Есть версия, которую уже неоднократно рассматривали, в которой говорится о том, что инициация предполагает разного рода страдания, которые призваны к тому, чтобы Архэ прошли через некую фазу очищения. Спасибо большое, не хочется. Года на костылях и хромоты сейчас мне хватает с излишком, я морально не готов ввязываться во что-то, что сумеет сделать со мной… не хочу об этом писать. Не хочу, и не буду. И думать не буду. Скажу только, что в данный момент я не вижу никаких внешних предпосылок для чего-то подобного. Причем ни для нас с рыжим, ни для Ари.

7. Версия. Нужно каким-то образом всё-таки попытаться наладить контакт с Ари. Любой ценой. Его отстраненность, скрытность, и молчание сейчас совершенно неуместны, и даже опасны. Он заигрался, с этим надо заканчивать. Боюсь, что для этого придется бросить работу, потому что мы с рыжим из-за своих попыток жить честно, и по общим правилам, тотально заняты, а это может привести к более чем серьезным последствиям. Так дальше нельзя. Надо думать.

8. Вывод, четыре. И певица, и Дана сейчас находятся в относительной безопасности, но долго это не продлится. Нужно хотя бы попробовать принять меры, чтобы обеспечить им защиту. Судя по нашим наблюдениям, у Даны есть шансы остаться в живых, а вот Штерц, боюсь, суждено погибнуть – «принцессы» Барда погибали всегда, вне зависимости от предпринимаемых им попыток их уберечь.

9. Я не хочу, чтобы это происходило. И Скрипач не хочет. Не потому что это, по сути, вот такая дорога к смерти, нет. Просто – мы этого не хотим. Я даже себе не могу ответить, почему.

10. Версия. Потерянные двести с лишним лет. Мы по сей день не знаем, что с нами происходило, где мы были, с кем мы были. В памяти чёрная дыра, открыть которую нам так и не удалось. По сей день не удалось. К тому же велик риск того, что для нас двоих попытки что-то сделать могут являться угрозой. С этой ситуацией надо что-то делать, но я понятия не имею, что.

11. Версия. Статус Лийги, пока что неопределенный, может измениться в самое ближайшее время. На что? Учитель? Не знаю. Единственное, чего бы мне не хотелось в этих обстоятельствах – это чтобы она пострадала. Она уже и так пострадала, причем именно из-за нас. Она старательно делает вид, что всё нормально, что всё идёт, как нужно, но я не слепой, и вижу, какую огромную боль она спрятала сейчас на самое дно своей души, и не показывает никому. Но в то же время… Женщина, рауф, которая добровольно согласилась сделать коррекцию, чтобы жить рядом с нами в человеческом мире – это за гранью на самом деле. Кажется, я так до конца и не понял её мотивации.

12. Когда они вернутся, нужно будет хотя бы попробовать составить план дальнейших действий, и решить вопрос с работой и деньгами. Точнее, нужно достать легально достаточно большое количество денег, для свободы и мобильности, и при этом не нарушить местные законы. Азартные игры и ставки тут запрещены, идти на подлог, как мы это сделали во время входа в мир, больше не хочется, выходить за рамки закона – тем более. Будем думать".

Ит отложил ручку, утомленно потер глаза, и глянул на часы, стоящие на столе – третий час ночи. Часы, они же метеостанция, сейчас показывали, что на улице начался дождь, и Ит подумал, что дождь – это, наверное, хорошо, пусть промоет получше дороги, и освежит молодые листья, которые только-только появились на кустах и деревьях. Утром будет чистый, умытый город. Светлый, чистый, уютный город, в котором так хорошо было бы спокойно пожить подольше.

Он вздохнул, встал, задернул штору, и пошел спать.

***

– То есть это как? Ты уверен? – с тревогой спросил Скрипач.

– Да, уверен, – Ит прижал телефон к уху плечом, и потянулся за следующей покрышкой. Первая уже стояла у балконной двери. – Дана Ким действительно является наблюдателем, она мне это вчера уже один раз доказала. Думаю, и сегодня ещё раз докажет. Мы с ней договорились…

– О чём?

– О том, что сегодня съездим в портал, и она мне кое-что объяснит, – Ит почувствовал, что телефон снова собирается выскользнуть, поставил покрышку, и взял трубку нормально. – Так, вот чего. Вы там спокойно отдыхайте дальше, а я тут пока что как-нибудь сам.

– И вот после таких откровений ты говоришь, чтобы мы спокойно отдыхали дальше? – с упреком спросил Скрипач.

– Да, говорю. Потому что если вы приедете, вы просто потеряете деньги за домик, и всё. Ничего ваш приезд не изменит. Для начала – этот даже трубку не берет, и пять дней еще не появится. Поэтому сидите там, гуляйте, и нюхайте цветочки, – посоветовал Ит.

– С тобой понюхаешь цветочки, – проворчал Скрипач.

– Как раз без меня, – парировал Ит. – Слушай, шестнадцать тысяч за резину – это нормально, как думаешь?

– Ты чего, решил старую продать? – удивился Скрипач.

– Ну да, – ответил Ит. – Валяется тут, половину балкона занимает. Прошелся по гаражам, договорился, за ней сейчас приедут.

– Маловато конечно, но ладно, – Скрипач на секунду задумался. – Отдавай. Доложим ещё двадцатку, и возьмем новую.

– Нам не резину надо новую, а машину, – Ит вздохнул. – Вы там пока сидите, подумайте о быстром заработке. Рыжий, пока мы работаем так, как работаем, мы ничего не делаем толком, и тратим время. И ничего не видим вокруг себя. Сам понимаешь, чем это может кончиться.

– Кстати, а чем? – спросил ехидно Скрипач.

– Не знаю, – ответил Ит. – Но маловероятно, что чем-то позитивным. Подумайте, в общем, и будем решать.

– Ладно, – сдался Скрипач. – Черт с тобой. Только поосторожнее там, хорошо? И не говори ей пока что ничего.

– Ещё не хватало, – хмыкнул Ит. – Кстати, эти штуковины в портале оставляла именно она, я уже понял. У неё на рюкзаке привязаны ленточки. Причем привязаны точно такими же узлами, как на пуговице, помнишь? Очень характерный плоский узел. А ещё она помнит Берег, представляешь? Помнишь про кошку? Она её не здесь потеряла, а на Берегу. Это фамильяр, как мне кажется, который остался там, когда она по какой-то причине вернулась.

– Попробуй разузнать, помнит ли она Чёрных, которые там народ стращали, – посоветовал Скрипач. – И вообще, расспроси её на эту тему.

– Постараюсь, – Ит вытащил следующее колесо. – Самому интересно, как ты понимаешь. Слушай, я тут кучу вопросов себе выписал, пока что исключительно в теории, конечно, как вернетесь, обсудим. И один из вопросов был о статусе Лийги в этом всём. Очень тебя прошу, купи хорошего вина, накорми её ферментом, и попытайся разговорить. Мы до сих пор не поняли, как она видит эту ситуацию, и что хочет делать дальше.

– Вечерком попробую, – в голосе Скрипача, правда, большой уверенности не появилось. – Сам знаешь, какая она.

– Знаю. В том-то и дело, что знаю, – Ит вздохнул. – По простоте от неё ни слова не добьешься. Но ты попытайся всё-таки. Где она сейчас, кстати?

– Травки собирает, – хмыкнул Скрипач. – Шляется с телефоном по полянке, и смотрит, что и как растет. И сразу же фотографирует, ищет, и читает, что это, откуда, и для чего. Говорит, что это её успокаивает.

– Успокаивает? – переспросил Ит. – Рыжий, ты не поинтересовался, какие у неё сейчас причины волноваться, а?

– Думаю, причина возникла после появления на горизонте Веты Штерц, – предположил Скрипач. – Мне показалось, что Лийга про эту девицу поняла что-то совсем своё. Мы тогда толком не поговорили об этом…

– Так возьми, и поговори, – попросил Ит. – Так, всё, мне по второй линии звонят, видимо, за резиной приехали. Давай, до связи.

– До связи, – откликнулся Скрипач.

Ит ответил на звонок – покупатель обещал быть у дома минут через двадцать – вынес с балкона последнюю покрышку, закрыл дверь, а потом подошел к шкафу с одеждой, и открыл его. Десяток белых халатов, рабочие ярко-синие рубашки, рабочие тапочки, которые они тоже, разумеется, едва ли каждый день стирали – сказывалась привычка к максимально возможной чистоте… Этим вещам в шкафу скоро будет уже не место, понял вдруг Ит. Либо мы их продадим, либо, что более вероятно, они окажутся в пакетах, на балконе. Спокойной жизни приходит конец, следует признать очевидное. Жаль, потому что эти годы, если быть честным с самим собой, были отнюдь не самыми худшими. Непростыми, да. Но не худшими.

Он взял телефон, разблокировал, и ткнул пальцем в дисплей. Дана ответила практически сразу, словно ждала звонка.

– Привет, – сказал Ит. – Во сколько встретимся, и где тебе будет удобно? В три? Чертановская? Отлично, я подъеду, буду ждать тебя у метро, там, где остановка автобуса. Да, на Балаклавке.

Глава 6. Тайное хобби Веты Штерц

Ари объявился сам, через три дня после окончания праздников. Причина его появления оказалась неожиданной, но позже Ит признался, что к подобного рода «фокусам» он уже был морально готов – Ари сказал, что хочет выкупить квартиру, в которой сейчас живет, и попросил помочь с документами. К тому же, добавил он, нам нужно поговорить. Хорошо, тут же ответил Ит, мы приедем. И поможем, и поговорим. Нет, лучше я к вам, сказал тогда Ари, и тут же стало понятно – видимо, в квартиру их Ари сейчас пускать не хотел.

– Ладно, приезжай завтра, – согласился Ит. – Во сколько тебя ждать?

– Вы когда с работы приходите? – спросил в ответ Ари.

– После шести, – Ит, разумеется, не собирался говорить о том, что работы никакой больше уже нет – они уволились, благо, что замена нашлась, и отрабатывать положенную неделю им не пришлось. – Ужинать с нами не предлагаю, ты всё равно такое не ешь.

– Да, пожалуй, откажусь, – хмыкнул Ари. – Не люблю гречку.

– Ну, вот видишь. В общем, мы тебя ждём. Позвони, когда подъедешь.

***

Дни после возвращения Лийги и Скрипача прошли, по общему мнению, творчески. Потому что сделано было многое. Поспешное увольнение стало лишь одним из десятка пунктов того, что решили предпринять, и Ари в свои планы, разумеется, никто посвящать не собирался – в данный момент было решено собирать информацию о нём, а не предоставлять информацию ему самому. В эти дни Ит еще пару раз встретился с Даной, а потом попросил её выждать неделю «в стороне», потому что им нужно решить кое-какие вопросы, и лучше ей в это время рядом не быть. Дана восприняла его просьбу совершенно нормально, обижаться или сердиться не стала, только попросила разрешения иногда звонить. Я сам буду звонить, пообещал тогда Ит, ты только скажи, во сколько лучше. Условились на восьми вечера, это устроило и Дану, и самого Ита.

…Ари приехал в семь вечера, и, против общего ожидания, не на машине, а обычным порядком, по всей видимости, на метро. Позвонил от подъезда, поднялся в квартиру. Открыла ему Лийга, которая сегодня была сама доброжелательность и приветливость.

– Хорошо отдохнули? – спросила она, пока Ари переобувался. – Куда ездили?

– Ездил за город, – пожал плечами Ари. – Да, неплохо. Спасибо.

– Пансионат? – спросила Лийга.

– Что? А, нет. Коттедж, – Ари выпрямился, потянулся. – Частный коттедж, если ты об этом.

– Здорово, наверное, – вздохнула Лийга. – А мы на водохранилище были. Вода, природа, мне очень понравилось.

– Вот и славно, – улыбнулся Ари.

– Где вы там? – позвал из комнаты Скрипач. – Ари, тащи сюда бумаги, будем разбираться. Машину-то купил?

– Купил, – ответил Ари. Они прошли в комнату, Ари сел в предложенное кресло, а Лийга ушла на кухню. – Ну так что на счет документов?

– Давай их сюда, – приказал Ит. – Так… аренда у тебя государственная, выкуп возможен, но только с рассрочкой и процентами.

– А сразу нельзя? – нахмурился Ари.

– Нет, нельзя, видишь этот пункт? – Ит указал на какую-то строчку. – Минимум год на выкуп. Лучше дольше.

– Бред какой-то, – сердито сказал Ари.

– Ну, это не мы придумали, – пожал плечами Ит. – Если хочешь выкупить, зайди завтра в общий реестр с этими бумагами, внеси деньги за операцию, и переоформи. За месяц сделают, может, быстрее. Мы только не поймем, для чего тебе это нужно? Чем аренда не устраивает?

– Не устраивает тем, что мне нужно что-то своё, мне нравится эта квартира, и…

– Нет, я не об этом, – сказал Ит. – Для чего тебе своя квартира? Ты же понимаешь, что мы отсюда можем сорваться в любой момент. Зачем нужна собственность? Аренды вполне довольно.

– У меня в этой жизни редко бывало что-то своё, – тихо сказал Ари. – Вот, захотелось, и появилась такая возможность. Не вижу в этом ничего предосудительного.

– Слушай, но ведь это её деньги, – заметил Скрипач. – И, уж прости, брать деньги у женщины, пусть и богатой, это как-то…

– Вы за мной следили? – Ари прищурился. – Я вроде бы не давал вам никаких подробностей.

– Чтобы это узнать, следить за тобой не потребовалось, – спокойно сказал Скрипач. – Есть сайт «Марлин». Есть наш с тобой разговор. И есть фото продажи эксклюзива, на сайте, с машиной, и прекрасной фотографией Веты Штерц. Которая как две капли воды похожа на Джессику. Ари, или как тебя там правильно, скажи честно – ты действительно считаешь нас за идиотов, не способных сложить один и один, или как?

– Если судить по этому твоему комментарию, то вполне можно вас таковыми считать, – покачал головой Ари. – Потому что вас, судя по всему, интересует исключительно покупка дорогой машины, и то, что деньги на эту машину мне дала женщина. Уровень телевизионного шоу для домохозяек. Кто чего кому купил, и этично ли это. Отвечаю. Да, купила, и ещё купит. Да, сама хочет. Да, это этично. Вполне. Ещё какие-то вопросы есть?

Ит и Скрипач переглянулись, а затем Ит, помедлив, спросил:

– Ты плохо расслышал? Скрипач сказал, что девушка похожа на Джессику, и очень сильно. А ты в своем ответе тщательнейшим образом этот момент проигнорировал, сделав упор на домохозяек.

– Ну, наконец-то, – усмехнулся Ари. – Значит, так. Вета – не просто похожа, она истинная «принцесса», причем способности у неё на голову выше, чем все виденные мною ранее. Она отнюдь не за красивый голос получает столько, хотя, конечно, и голос у неё тоже весьма неплох. Если вы немного напряжетесь, вы сумеете понять, что её появление здесь и сейчас – весьма серьезный признак, и что в обозримом будущем грядут большие перемены. Давайте, в таком случае, начистоту. Вы получили травмы, вы очень сильно устали, вы только сейчас кое-как начинаете выбираться на некое подобие нужного для настоящей работы уровня. Наилучший для вас вариант в данное время – это спокойно продолжать работать в том же медцентре, где и сейчас, и не пытаться ставить перед собой какие-то сверх-задачи.

– Боже, как это мило, – улыбнулся Скрипач. – Ты хочешь нас поберечь? После того, как ты пять лет сидел у нас на шее, на полном пансионе? Слушай, это просто офигенно прозвучало сейчас. Тебе не кажется, что…

– Нет, мне не кажется, – оборвал его Ари. – Потому что одно дело – мять чьи-то потные тела, чтобы было, на что купить еду, а другое – выполнять действительно серьезную работу. И серьезные задачи. К тому же по сей день неизвестно, что с вами происходило на протяжении длительного времени. Впрочем, – добавил он, – есть вероятность, что это может вскорости выясниться.

– Каким образом? – нахмурился Ит.

– Пока не знаю, – пожал плечами Ари. – Но если принять к сведению факт появления в системе «принцессы»… инициация продолжается. Интересное ощущение, кстати. В прошлый раз я не понимал, почему я чувствую то, что чувствую, а в этот раз – я ощущаю нечто невероятное. Словно меня поднимает к небу гигантская морская волна.

– Как бы твоя волна не оказалась цунами, – заметил Скрипач. – Где вы хоть с ней познакомились?

– На одной из встреч. Мы несколько раз пересекались в группах, но общаться вне групп начали лишь недавно. Она сказала, что обратила на меня внимание сразу, но стеснялась подойти, чтобы поговорить… а я не торопил события. И не хотел навязываться.

– Она верит в это всё? – с интересом спросил Скрипач. – Плоская Земля, мировое правительство, злобные пришельцы, желающие поработить человечество, избранность, и всё в том же духе?

– В некотором смысле да, – кивнул Ари. – Она верит. Но не совсем так, как вы сейчас думаете. Вета действительно конспиролог, но для неё конспирология связана, в первую очередь, с её собственным оригинальным взглядом на мир. Она просто ищет совпадающие маркеры, если вы понимаете, о чём я.

– И что же у неё совпало с плоской Землей, позволь узнать? – спросил Ит.

– Невозможность выхода за пределы этого мира, – объяснил Ари. – Если ты не можешь покинуть планету, есть ли тебе разница, плоская она или круглая? Ты, так или иначе, заперт на ней – поэтому у себя в сознании ты имеешь полное право сделать эту самую Землю хоть квадратной, хоть треугольной, хоть раскатанной в блинчик. Не имеет значения. И она это понимает, пусть интуитивно.

– Уж не влюбился ли ты в неё? – спросил Скрипач.

– Я? Нет, – Ари покачал головой. – И она об этом знает. Уже знает.

– Погоди, – Ит нахмурился. – Ты что… ей что-то рассказал?

– Кое-что рассказал, – Ари вздохнул. – И ещё расскажу. В том числе то, что считаю главным. А именно то, что эту планету она действительно не покинет. Её покинет другая она, и намного позже.

– То есть ты хочешь сказать, что… – начал Скрипач, но Ари его перебил:

– Правило Слепого стрелка. «Принцесса» должна умереть. И вернуться. И вот ту, которая вернется, я буду иметь право любить. Но не её, первую, черновой вариант.

– Ты с ума сошел? – спросил Ит тихо. – Какой черновой вариант, о чем ты вообще говоришь?

– Я говорю то, что видел своими глазами, через что прошел сам, и что наблюдал. Вот вы, двое, знали обеих Джессик, верно? Вы ведь понимаете, что Джессика вторая изменилась, и сильно, относительно первой?

– Да, это мы заметили, – Скрипач отвернулся. – Одни только Мотыльки, которых она убила, чего стоили. Первая никогда бы себе такого не позволила.

– А почему? – прищурился Ари. – Не приходило в голову, почему так произошло? Могу объяснить. Вторая, истинная, не черновая Джессика, осознала происходящее, и присягнула на верность тому Архэ, частью которого она является. И это совершенно правильно! В данный момент, в той части Сферы, они составляют единое целое, и способны сделать намного больше, чем смогли бы поодиночке.

– Именно поэтому ты здесь, – заметил Ит. – И сигнатура Стрелка переехала каким-то странным образом в этот сегмент Сферы, сумев покинуть тот. Тебе ничего не кажется странным в этой конструкции?

– Нет, не кажется, – покачал головой Ари. – Мы тогда действительно ошиблись, потому что преуменьшили масштаб происходящего. Мы не видели всего, не могли видеть. Контроль очень сильно ограничивал нашу систему представлений, мы не могли тогда мыслить другими категориями. К тому же все мы, трое, были на тот момент уже старыми, больными, и страшно устали. Сейчас у меня была возможность посмотреть на всё другими глазами, и хорошо подумать. Я наблюдал за происходящим долго, я сумел отбросить ненужные, и даже вредные эмоции, и понял о системе много больше, чем вам сейчас кажется.

– И что же ты понял? – спросил Ит.

– В первую очередь то, что она управляема, – ответил Ари. – С ней можно взаимодействовать. Как? Вам пока рано об этом знать. В своё время узнаете, разумеется, но точно не сейчас. Скорее всего, после того, как разберетесь со здоровьем, и у вас появится «наблюдатель». Потому что сейчас «наблюдателя» нет, и, судя по всему, не предвидится.

– Из-за здоровья? – с интересом спросил Скрипач.

– Не только. Контроль Мадженты является «медленным», поэтому процесс, который занял у меня пять лет, у вас может занять и десять, и двадцать, и двадцать пять. Хотя я ставлю на десять, то есть еще пять лет вы можете спокойно заниматься ерундой, и приводить себя в порядок.

– На основании чего ты сделал такое умозаключение? – спросил Ит.

– Корреляция скорости входа в Сеть и время пребывания в ней, и этап появления третьей силы во время инициации, – пояснил Ари. – Это я не сейчас сделал, это давно. Ещё на Тингле, если важно. Таких вроде бы невидимых связок в системе множество, и все они мало что просчитываются, они все являются рабочими. Стрелок всё-таки живой организм, – Ари усмехнулся. – Промочил ноги, заболело горло. Помните? Конечно, помните. Правда, смешно?

– Очень смешно, – деревянным голосом сказал Скрипач. – Просто обхохочешься. Особенно смешно, когда тебя держат за дурака, и поэтому скрывают от тебя что-то важное.

– Некое подобие этого важного вполне может быть в информационном блоке с материалами, – пожал плечами Ари. – Просто вы, видимо, еще не дошли до этой темы. Там она, правда, подана немного иначе, потому что Берта со мной в тот период не согласилась, точнее, согласилась далеко не со всеми идеями, которые я выдвигал… ну, что ж, теперь будет возможность это проверить. Думаю, со временем у вас появится возможность убедиться в справедливости моих выкладок.

– Хорошо, – кивнул Ит. – Пока что оставим эту тему, если ты не хочешь говорить. Может быть, расскажешь, как познакомился с Ветой? Раз уж ты низвел нас на уровень домохозяек…

– Ит, перестань, – поморщился Ари. – Я, наоборот, хочу, чтобы вы отдохнули, пришли в норму, и смогли работать так, как того требует такая задача, а ты… действительно, не нужно так. Могу рассказать, как познакомились. И про машину тоже могу рассказать, если интересно.

– О, кстати, что у тебя с правами? – спросил Скрипач.

– Уже получил, – Ари похлопал себя по карману. – А ездить меня уже почти научила Вета. Попрактикуюсь немного, теперь уже в городе, и можно будет спокойно пользоваться «Марлином». Машина действительно неплохая, ты, рыжий, был совершенно прав.

– Ну, и на том спасибо, – вздохнул Скрипач. – Хоть в чем-то я оказался прав. Ну надо же.

– Так вот, о знакомстве. Вета заметила меня еще месяц назад, как выяснилось, на встрече группы, работающей с темой забытых цивилизаций…

***

Иногда истории успеха случаются с простыми людьми, но историю Елизаветы Штерц можно было бы назвать историей закономерного успеха – у человека от рождения есть все шансы и возможности для достижения целей, и человек эти шансы и возможности использует от и до.

Елизавета Штерц родилась в семье солидного, уважаемого дипломата, который, впрочем, к моменту рождения дочери был уже немолод, и вскоре отошел от дел. Умер он, когда Вете исполнилось шестнадцать. Вета осталась с матерью, тремя московскими квартирами, роскошным домом в пригороде, и с солидной суммой на маминых счетах в нескольких банках. Казалось бы, живи, да радуйся, не знай забот, развлекайся, и веселись. Но нет, так поступил бы кто угодно, но только не Вета. Она, едва оправившись от горя после папиной смерти, кинулась учиться, да так, словно от этой учебы зависела её жизнь. Мать, просидев пару лет в прострации, вдруг обнаружила, что дочь, оказывается, уже на четвертом курсе эстрадно-хоровой академии, проходит в год два курса вместо одного, и в следующем году академию закончит. Так же дочь начала собирать собственную команду, и стала раскручивать первый проект, немного корявый, и по-юношески амбициозный, называвшийся «Стеклянная Лиса» – перекрасилась в рыжий, накупила откровенных вызывающих нарядов, и пела песни, которые покупала у средней руки поэта-песенника, писавшего дикую смесь из этнических мотивов и гранжа. Получалось неплохо, но именно что неплохо, и не более того, поэтому к двадцати двум годам Вета разогнала без малейшей жалости свою первую команду, и стала набирать вторую, попутно с большой охотой скандаля с первой, разогнанной. Сеть скандалы любит. В сторону бывшей Лисы полетели обвинения, на которые был один ответ – мне не давали работать, тормозили, мешали, сейчас я всё переделаю, и всем вам покажу.

И показала. Через полтора года стартовал совершенно новый проект Веты Штерц, называвшийся просто «Штерц», по фамилии главной исполнительницы. Поскольку фамилия «Штерц» переводилась как «звезда» сеть отреагировала вполне закономерно – к слову «звезда» подбирались соответствующие созвучные слова, вот только вскоре голоса сплетников и критиков начали тонуть в хоре голосов восторженных, и вскоре утонули в них вовсе. Что, было, в принципе, закономерно. Сперва Вета, разумеется, принимала участие в этом утоплении неугодных, покупая себе столько похвалы, сколько требовалось, а потом пошла цепная реакция – и Вета «взлетела», впрочем, материал, который она теперь выдавала, был действительно достоин и похвалы, и высокой оценки, и обсуждений. Особенно, конечно, обсуждений, потому что весь материал Веты, все песни, все клипы, все постановки, был словно бы с неким душком, с чем-то отвратительным, но в то же время – манящим и притягательным. Вета быстро разобралась, что на чистый сахар летят только мухи, а вот если в этот сахар подлить немножко гноя, может приползти нечто гораздо более интересное. Приползти, и остаться.

Первые клипы, разлетевшиеся по сети, были, пожалуй, даже излишне радикальны. «Куриная кровь» – девушка, затянутая от шеи до ступней в белый латекс, пела песню, в которой фигурировали слова про «сожранных слабых и отсутствие силы воли». И всё бы ничего, вот только на протяжении всей песни девушка носила на руках мёртвую курицу с отрубленной головой. «Цвета» – клип в серо-черных нуарных тонах, резкие тени, какие-то кабинеты, серые люди, клерки, и секретарша в ярко-синем платье, сама Вета, единственное цветовое пятно в черно-белом мире, поющая «цвета оскорбляют чувства дальтоников», и, в конце концов, превращающаяся в тень на полу – потому что «последний оставшийся цвет обречен». «Молитва» – девушка в рубище стоит на коленях посреди бескрайнего белого поля, опустив голову, сложив руки на груди, и поет – сперва о вроде бы совершенно правильных вещах. О мире, о здоровье близких, о чистом небе, о завтрашнем дне… но постепенно слова меняются, интонации меняются тоже. Бог, к которому обращается девушка, должен дать ей побольше денег, отнять у соперницы мужа, и отдать ей, и дать ей ребенка, «чтобы привязать», ей нужна одежда, лучше, чем у других, дорогая машина, «и чтобы издохла тварина, которая пакостит мне». В конце песни девушка поднимает голову, и зритель видит зеркальную маску, в которой отражаются женские лица. Последние слова в песне – «ты не об этом молилась вчера, дорогая сестра?»

Каждая песня Веты превращалась в скандал, каждое интервью обсуждалось неделями. Главным рефреном «пятиминуток ненависти к Вете Штерц» была, конечно, тема папиных денег, и полная вседозволенность – Вету действительно никто не трогал, тогда как кого-то другого призвали бы к ответу и за меньшее. Вета подобные предположения не опровергала, и не подтверждала, тем самым подливая масла в огонь всё новых скандалов и сплетен. Её популярность держалась уже восемь лет, и не собиралась стихать, наоборот, она росла. Последняя песня Веты, «Служанки здравого смысла и верные дщери морали», собрала за двое суток почти десять миллионов просмотров. В песне Вета откровенно глумилась над неким усредненным офисным коллективом, состоявшим из «очень правильных женщин», а в клипе показывалась подноготная этих женщин, настоящий сборник пороков и гнили – измены, обманы, подлоги, отцы, воспитывающие чужих детей, шантажи, алкоголь, показные походы в церковь, и чуть ли не в следующем кадре – почти голые посиделки в бане, в компании чужого мужа. При этом Вета умудрялась балансировать на тончайшей грани, отделявшей искусство – к которому она себя относила – и лютый кринж, от которого делалось не по себе, и начинали гореть от стыда от уведенного уши, и хорошо, если только уши. Баланс этот Вета держала безупречно, надо отдать ей должное, и злопыхатели, пытавшиеся как-то достать Вету, всегда оказывались в проигрыше.

Она была богата. Очень богата, и давно уже не отцовские деньги делали Вету той, кем она в данный момент являлась. А у богатых, как известно, всегда есть свои причуды, и причудой, если это можно так назвать, известной скандальной певицы Веты Штерц стала конспирология. Ей уже давно наскучил и осточертел обыкновенный мир, в котором она жила, ей хотелось быть причастной к чему-то необычному, нереальному, тайному – и в этом своем желании Вета тоже преуспела, равно как и во всех остальных. Вета принялась искать свою личную «темную сторону», и отыскала.