Дева Дракона

Глава 1 – Четыре мешочка

– Зачем ты вообще купил ее? – доносится высокий женский голос, – Ее лицо похоже на сливу!

– Молчи, – ворчит мужчина.

– Как я могу молчать, если товар испорчен!

– Синяки заживут. Волосы отрастут.

– Они же грязные, – суетливо восклицает голос, потом успокаивается и тише добавляет, – ни фигуры, ни лица. Мы даже не знаем умеет ли она читать.

– Волосы серые. Откормим и фигура появится. Читать ей и не нужно. Нет таких правил.

Я с трудом пытаюсь открыть глаза. Правое веко остается закрытым, когда я замечаю низенького, но крупного смуглого мужчину. Он похож на пень дуба. Почти все его лицо закрывает пышная, но лохматая темная борода.

Он выжимает тряпку и прикладывает ее к моему лицу. Когда мокрая ткань касается моей кожи, из рта вырывается не то плачь, ни то вой. Лицо жжется, колется и пульсирует. Я хочу вскочить и убежать, но ноги не слушаются. Мне удается поднять руку, но она отдается сотнями мелких покалываний. Я мычу, когда из глаз текут слезы и кожа начинает щипать сильнее.

– Тише, глупая, – недовольно шепчет мужчина-пень, – тебя нужно заштопать.

– Что тут штопать? – продолжает жужжать женщина, – тут проще выбросить и пошить новое!

Она подходит ближе, но слезы замыливают мой взгляд. Лишь высокий тонкий силуэт промелькивает перед глазами. В нос ударяет приятный сладкий запах клубники. Боль на секунду утихает.

– Дипак, – снова гудить мадам, но теперь еле слышно, – если она не оклемается до последнего Королевства, то будешь ее обеспечивать сам. У меня денег нет.

Ее голос напоминает надоедливую, приставучую муху. Обычно такая мешает работать, кружит над ухом и редко, но кусается. Вот-вот и эта муха тоже захочет оттяпать кусочек. Слышатся быстрые легкие шаги, затем скрип двери. Тишина.

Что я тут делаю?

Воспоминания не приходят. Я пялюсь в деревянный потолок, пока Пень продолжает умывать мое лицо. Жжения уже почти нет, но кожа щиплет. Слезы высыхают. От скуки я рассматриваю лицо мужчины. Оно покрыто пятнами, рубцами и морщинами. Особенно видны две длинные полоски на лбу и в уголках глаз. Черные длинные волосы до плеч украшены несколькими тонкими косичками. Темные зрачки метаются по моему лицу.

Мужчина не сразу замечает мой пристальный взгляд. А когда ловит его, то на губах расплывается теплая улыбка.

– Оклемалась. Хорошо.

Я хочу спросить кто он и что я тут делаю, но вместо слов снова издаю мычание, чувствую как в уголках губ скопилась слюна. Пень читает мои мысли и кротко кивает:

– Продали тебя, – замолкает, кажется думает стоит ли продолжать. Потом выдыхает и хмурит брови. На лбу собираются новые морщины, – мать.

Я больше ничего не слышу. В ушах сердце отбивает ритм. Картинка пред глазами мутнеет. Я хватаю ртом воздух, пока пульсация в висках усиливается.

Такого не может быть. Ложь.

Пытаюсь встать. Тело противиться и скалится, когда я дергаю ногами. Судороги гуляют по ногам и рукам. Даже лёгкое движение сдавливает грудь. Я снова плачу. Уже начинаю кричать, но к моим губам подносится чашка с отваром и с силой вливается в горло. Я кашляю и пытаюсь выплюнуть жижу, но только захлебываюсь и сглатываю.

– Всё будет хорошо, глупая, – шепчет мужчина, – я тебя вылечу и ты начнешь новую жизнь. Спи.

Я хочу закричать и обругать его, но глаза слипаются и я проваливаюсь в сон.

Мне сниться мать. Она браниться, ударяет меня по голове, теребит за волосы и визжит проклятиями. Бабушка стоит в проходе, улыбается и молчит. Я молю ее о помощи. Прошу помочь, но та лишь отмахивается и исчезает. Вдруг крышу дома срывает Дракон, хватает мое потрепанное тело, поднимает в небо, а затем сбрасывает в море. Волны кидают меня из стороны в сторону, а я захлебываюсь и ухожу на дно.

Я просыпаюсь в поту, подпрыгивая с кровати. Меня вновь кидает из стороны в сторону и тогда из рта вырывается крик. Земля не подчиняется мне, глаза рыскают в поисках за что ухватиться. Падая, ухватываюсь за ножку кровати, всем телом прижимаюсь к полу. В груди мало кислорода, к горлу подступает тошнота. Перед глазами пляшут пятна. Я зажмуриваюсь и тихо всхлипываю, молясь Земному Дракону. Только такую молитву рассказала мне бабушка Тоня.

Кажется, что спустя вечность тряска прекращается. Я лежу еще несколько минут прежде, чем встать на ноги. Мотаю головой, осматривая помещение. Оно настолько маленькое, что здесь стоит лишь кровать, маленькая тумбочка и стул. Крупицы света просачиваются через маленькое круглое оконце над кроватью. Я вскакиваю и прижимаюсь к нему. До ушей доносится плеск воды.

Вдруг дверь распахивается и во внутрь входит мужчина-пень. Я сразу узнаю его и замираю. В его взгляде читаю удивление, а затем облегчение. Он издает шумный длинный вздох, прикрывая дверь, и присаживается на стулик около входа.

Пень кивает на кровать, приглашая меня сесть и я нехотя повинуюсь.

– Что помнишь?

Я замираю. В голове нет ни одной мысли о прошлом. Кто я? Что я тут делаю? Есть только теплая тишина и едва ощутимая головная боль. Я тру виски, пытаясь ухватиться за нити воспоминаний. В голове вспыхивает картинка с драконом и крышей. Я отмахиваюсь, наконец понимая, что это был дурной сон. Однако затем возвращаюсь и копаюсь в бусинах мгновений. Лица кровожадной матери и бабушки мелькают пред глазами. Ком в горле растет, а я сжимаю свисающий плед. Я знаю, что эти люди мои мама и бабушка, но так и не могу ухватить эти пёрышки прошлых воспоминаний. Память подводит.

– Не помню, – стыдливо признаюсь я и утыкаюсь ладонями в лоб.

– Это к лучшему, – вдруг ободряюще произносит мужчина и упирается руками в колени, чтобы подняться. Выходит, а затем вносит миску супа и пару красных яблок. Мой живот предательски урчит. Пень улыбается и ставит еду перед моим носом на тумбочку. Получая его кивок, я набрасываюсь на лакомства, игнорируя наставления мужчины. Мои уши отказываются слушать, а разум уплывает далеко в небытие. Внутри разливается приятное тепло супа, тело обмякает, голова перестает гудеть. Я опустошаю миску меньше, чем за две минуты и отодвигаю ее в сторону, довольно вытирая рот внешней стороной кисти. Только теперь разум проясняется. Я закусываю яблоком, жую и смотрю на мужчину. Он начинает говорить первым:

– Я отвечу на три вопроса.

Я послушно киваю и без раздумий спрашиваю:

– Где я?

– На корабле.

Теперь понимаю почему земля была такой непослушной. Хмурюсь и жадничаю раскидываться вопросами. Осталось только два. Мы долго молчим, прежде, чем я снова спрашиваю:

– Можешь рассказать в подробностях как я здесь оказалась и из-за кого? – я делаю паузы, формулируя вопрос, боюсь упустить что-то из виду. Мой собеседник немногословен. – Если да, то опиши мне всё без тайн.

Пень издает громкий смешок, чешет затылок и выдает:

– Тебя продала твоя мать. Так она мне представилась. У нее был очень потрепанный вид. Сначала я отказался. Ты выглядела почти мертвой, но потом и сам не понял почему сказал да. Я заплатил ей четыре мешочка монет, – на его лице мелькает недовольство, – она ушла, а я опомнился спустя час. Выхаживал тебя почти две недели. Подливал сонный травы, чтобы раны заживали быстрее.

Четыре мешочка монет.

Оказывается, что я могу стоить так много. Бабушка с трудом накапливала мешочек за год, хотя работа повитухой может приносить и больше. Я почти вскакиваю, когда эта мысль рождается в голове. Зажмуриваюсь, пытаясь вспомнить ещё что-то. Недовольно распахиваю глаза спустя минуту, так ничего не припомнив.

Пень терпеливо сидит, наклонив голову. Он ждёт третий вопрос. Ещё раз хорошо подумав, я выдаю:

– Если меня продали, то что я должна буду делать? – уже быстрее говорю я, так и придумав вопроса получше.

– Работать в одном из Королевстве Дракона, – незамысловато отвечает мужчина и встаёт, тормозит на секунду, а затем предупреждает, – выходить из каюты нельзя. Я буду приходить время от времени, чтобы вывести тебя на прогулку. Не более.

Он уходит, не дав мне и шанса что-то сказать. Я остаюсь в тишине, слыша только стук сердца. Прячу ладони, складывая их на груди, вяло опускаю голову на подушку и зарываюсь носом в одеяло.

Как же так? Что же делать?

Почему я ничего не помню и выглядела полуживой? Что могло произойти, чтобы мать продала меня в рабство при Королевством дворе? В ту же секунду вспоминаю сон и кажется нахожу ответ. Но этого мало. Прошлое утекает, как крупицы песка. Временами в голове проскальзывают отрывки прошлого, но они такие ничтожные и неразборчивые, что я с трудом могу соединить их в единую картинку. Кажется, что я знаю всё и ничего. Сон не приходит, и я ворочусь еще около часа, а может и больше.

Я знаю, что такое Драконы, знаю о шести королевств, даже знаю, что делать во время родов, но ничего не помню о самой себе.

Я нахожусь на грани сна и реальности, когда где-то сверху раздаются крики. Подскочив, я быстрым шагом подлетаю к двери, дергаю ее и вскидываю брови. Не заперто. Нос улавливает дым, а тело рвется вперед. В коридоре замечаю еще несколько дверей, мчусь мимо них к лестнице в конце. Забираюсь выше и оказываюсь на еще одном таком же этаже. Глаза начинают щипать, горло душит. Мое тело прижимается ближе к полу, я закрываю нос воротом ночной рубашки, поднимаю взгляд и замечаю свет и тепло, идущее со следующего этажа. Оттуда же слышаться крики. Мчусь к лестнице, забираюсь выше и отшатываюсь. Посреди коридора полыхает огонь. Щупальца пламени кидаются в сторону, голодно рыщут, безжалостно поедая деревянные пол и стены. Жар ударяет в лицо, воздуха почти нет. Сердце колотиться, виски сжимает. Не задумываясь, отступаю.

Идти вниз или пытаться пробежать сквозь огонь?

Я торможу, боясь идти к огню. Мне ничего не известно о пожаре на корабле. Мнусь, обдумывая, что делать, но не успеваю принять решение, как сквозь крики, треск дерева и мужскую брань, слышу детский плач. Он где-то совсем рядом. Делаю первые неуверенные шаги, а когда он замолкает – не раздумывая кидаюсь вперед, открываю первую дверь, и влетаю во внутрь. В просторной каюте замечаю две двухъярусные кровати, под одной из которых жмется девочка. Подлетаю к ней и протягиваю ладонь. Она поднимает на меня затуманенный взгляд, ее губы трясуться, из рта вырывается кашель. Говорить тяжело, дым продолжает давить на горло, но я выдавливаю:

– Пошли!

Девочка перехватывает мою ладонь и вылазит из под кровати. Когда мы выбегаем в коридор, то безжалостное пламя уже поедает нашу дверь и стену напротив. С меня течет пот, кожа жется, мне приходится приложить силу, чтобы посмотреть в сторону криков, но замечаю там непроходимые джунгли и веду ребенка прочь. Девочка тихо всхлипывает, но бежит следом.

Мы спускаемся на этаж ниже. Я открываю каждую дверь, ища помощи, но каюты пустуют. В одной замечаю широкое окно, в которое без труда пролезу я и ребенок. Мне приходится проверить насколько место возгорания далеко от нас, чтобы не находится под ним, затем закрываю дверь и наконец открываю окно. Мы кашляем, жадно хватая воздух. Снаружи уже стемнело. Я осматриваюсь и замечаю богатые убранства каюты. Она похожа на ту, в которой прятался ребенок, но тут стоит большой стол для еды, застеленный белой скатертью, на каждой стене по четыре подсвечника, два высоких шкафа. Когда дыхание приходит в норму, я вновь высовываюсь наружу. Снизу замечаю пол. Это напоминает небольшой балкон. Поворачиваю голову и вижу лестницу, ведущую на основную палубу. Мнусь первые секунды, думаю переждать прежде, чем прыгать, но мой взгляд встречается с глазами девочки. Она быстро дышит, глаза выпучены, губы подрагивают.

– Как тебя зовут? – шепчу я, ловя ее внимание, – слышишь? Как твое имя? – повторяю громче, когда ее зрачки метаются из стороны в сторону.

– Л…Линда, – с трудом запинается она, подавляя всхлипы.

Линда.

Я знаю это имя. Лицо девочки кажется едва знакомым. Хмурюсь, тру лоб, когда в голове вспыхивают воспоминания, но не успеваю их прочувствовать, как слышу знакомый крик. Поворачиваю голову и вижу мужчину-пня и две фигуры. Женщина рядом с ним вскрикивает, видя нас, и прижимается к мужчине.

– Мама! – Линда машет рукой, начиная реветь с новой силой. Я продолжаю таращиться на них, как вдруг слышу грозный приказ:

– Прыгайте! – голос пня звучит твердо, но я чувствую несколько нот волнения.

Я помогаю ребенку спуститься, а только затем выпрыгиваю сама. Линда бежит к матери, вцепляется в ее талию и начинает реветь с новой силой. На моем лице глупая улыбка. Я таращусь на семью, когда на мое плечо падает массивная ладонь:

– Молодец. Хорошая работа.

Я киваю, продолжая следить за девочкой, словно та еще нуждается в моей защите. Затем вздрагиваю и поворачиваюсь к мужчине. Он понимает мой немой вопрос и рассказывает о неаккуратных гостях, устроивших пожар. Заметили его поздно, а когда спохватились, то оказалось, что коридор уже охвачен пламенем. Пытались пробираться к дверям, но не смогли. Ребенок осталась в каюте, желая рисовать, пока родители прогуливались по палубе. Тогда то мужчина пень вспомнил о каюте для Королевской семьи с выходом окна на небольшой балкон. Думал, что придется разбить окно.

Я замечаю в его руках длинную металлическую палку и киваю. Крики утихают, а спустя несколько минут мужчине сообщают, что пожар потушен. Пень и семья уходят, позволяя мне остаться на балкончике.

Я сажусь и прижимаюсь к стене, подтянув колени к груди. Только сейчас замечаю звезды и полумесяц. В голове снова и снова мелькает пожар и лицо Линды. Тело начинает дрожать, по щекам катятся слезы. Теплый ветерок нежно треплет мои волосы, убаюкивая. На корабле все еще раздаются приказы, слышится топот и разговоры. Мои глаза закрываются, дыхание выравнивается, а слезы высыхают. Я почти засыпаю, как вдруг наконец вспоминаю, где же я видела эту девочку и ее семью.

Глава 2 – Сбывшаяся мечта

Более двух месяцев назад:

Солнце скрылось за горизонтом. Послышался надоедливый гул комаров и мошек, неподалеку жужжат майские жуки, начинают петь сверчки. Работа продолжается. Я полю грядки картошки, временами посматривая то на мать, то на начальницу. Почему нужно так долго задерживаться на полях? Мы еще не ужинали. Даже вредные насекомые уже лакомятся капельками крови, садясь на мою бледную кожу.

– Может уже прекратишь аплодировать? – злобно рычит мать, не отрывая глаз от земли.

– Они кусаются, – тихо шепчу я, в очередной раз прихлопнув уже изрядно жирную комариху. На правом локте остаются ее внутренности и пятно крови.

– Никого не трогают, кроме тебя, – доносится в ответ.

– Своих не трогают, – как можно тише ворчу я и получаю оплеуху от начальницы. Та стоит рядом и слышит даже мой шепот.

– Мелкая права, – картавит высокая худощавая женщина и наконец сообщает, – собираемся домой, ребята! Рабочее время закончено. Продолжим завтра.

Слышатся радостные возгласы. Кто-то хлопает меня по плечу, кто-то подмигивает, кто-то треплет грязной рукой по коротким волосам, но самая приятная похвала ожидает меня в конце. Сегодня бабушка Тоня наверняка будет печь пирожки с этой несчастной, но такой вкусной картошкой. Весь дом уже наверняка пропах жареным тестом и целая чашка моей награды стоит на столе.

Мы с матерью прощаемся с друзьями и бредем в сторону дома. Идти не долго. Минут двадцать. Если бы я была одна, то добралась бы и за десять. Бегать я люблю.

– Что за выкрутасы на поле? – косится на меня мать, когда мы остались наедине. Голос ее груб.

– Они правда кусались, – мнусь я, – я не нарочно.

– Закрой свой рот, – повышает голос женщина. В ее речи слышатся нотки зверя, и я замолкаю.

Ещё в четыре года я усвоила один главный урок: если женщина, которая меня родила что-то говорит, то она не шутит. В тот день, двенадцать лет назад, она воткнула вилку в мою левую руку, когда я без остановки плакала, прося мяса. Живём мы не очень богато. С того дня мясо я почти не ем. На руке остался шрам, как напоминание о правдивости слов матери. Обещания она всегда держит и почти никогда не дает.

Еще спустя время я изучила настроение и поведение холодной женщины, ее повадки и крючки-подсказки. Звериное рычание не редкий, но опасный знак. Лучше замолкнуть или спрятаться.

Я незаметно делаю шаг в сторону – подальше от опасности – молча продолжаю шагать. Рядом ни души. Спасти меня будет некому. Лучше заткнуться и не высовываться.

Зайдя в наш старенький домик, я торможу. В нос так и не бьет дурманящий запах пирожков. Напугано зашагав в сторону кухни, я вскидываю руки. На столе ни крошки. Кастрюли пусты. Печь холодная. Живот нагло начинает урчать.

Ну как же так? Неужели бабушку Тоню снова вызвали? И кто рожает на этот раз? Неподалеку, как минимум семь дам в положении. И как же долго мне придется остаться один на один с матерью?

Я метаюсь из стороны в сторону, надеясь, что вот-вот замечу лакомство, на крайний случай, приход бабушки. Но она не приходит, пирожки не появляются, а за окном все быстрее и быстрее смеркается.

Раз так, то лучше скорее заснуть, чтобы не чувствовать голод. Не хочу греметь посудой, готовя. Если это разозлит мать, то беды не миновать. Я хватаю чашку нектаринов на подоконнике, которые нам подарил знакомый бабушки, и тихо проскальзываю в свою крохотную комнатку в дальней части дома. По пути закидываю пару штук в рот, поспешно пережевываю, заваливаюсь на кровать. На небе сияют первые звездочки. Кровать рядом с окном – лучшая перестановка.

Я закрываю глаза, слышу очередной рык голодного желудка и начинаю проваливаться в сон. Работа от восхода до заката выматывает. Я нахожусь на грани сна и реальности, как вдруг в нос ударяет неприятный сладковатый запах чего-то жженого. Вскакивая с кровати, я подкрадываюсь к двери, прислушиваясь к звукам снаружи. Тишина.

Мать начала курить марихуану, когда мне исполнилось пять. С того дня в мой день рождения она уходит в поле и не возвращается до восхода солнца. Бабушка о пристрастиях матери знает, потому дома курить запрещает, а в других местах – делай, что хочешь. Однако временами, когда бабули нет, мать вальяжно растягивается на полу и курит, позабыв о правилах. Эти дни я не люблю. Кто знает, что от нее ожидать.

Страх волнами разливается по моему телу. Не в силах заснуть, я комкаю одеяло так, что было похоже на спящий силуэт шестнадцатилетней девочки, хотя выгляжу я скорее на двенадцать, и выскакиваю наружу через окно.

В округе слышится вой собак, звуки сверчков и легкий шум теплого ветерка. Я иду на задний двор, подмигиваю Глебу – бабушкиному ручному ворону, заглядываю в курятник – тишина, перепрыгиваю через забор чуть выше меня и бегу в сторону леса. Всего в пяти минутах бега от дома стоит мой самодельный шалаш на дереве. Пришлось строить его шесть месяцев. Мне еще повезло. Бабушка говорит, что в других землях каждые шесть месяцев погода меняется с жары на холод. Терпеть не могу холод.

Забравшись на дерево, я осторожно ложусь на доски. В прошлый раз пришлось три часа ковырять занозы на ладоне после неудачного поворота. Теперь же я бдительна. Тем более стемнело. Из-за туч показалась властная луна, осветив меня своим светом. Люблю ночь. Никто не заставит тебя работать, во сне нет места голоду, ночь словно создана для передышки в этом быстро несущемся мире. Я прикрываю глаза, слушая шуршания листвы. Мое тело тонет во мраке сновидений, теряя счет времени.

Вдруг до уха доносятся звуки хлопков. Неужели Глеб прилетел? Бабушка дома? Или быть может филин? Я лениво открываю глаза и подпрыгиваю.

На соседней ветке – прямо напротив меня сидит крылатый заяц. Крылья, похожие на лебединые, торчат из его спины. Часть их покрыта мехом, а часть перьями. Вместо маленького хвоста кнопкой – хвост льва, пучок на конце которого окунули в черную краску.

Уродец не сводит с меня взгляд. Луна освещает его глазные яблоки залитые тьмой. Такие существа не водятся в нашем лесу. Но откуда он? Насколько опасен?

Ладони потеют, сердце стучит быстрее.

– Ты кто такой? – шепчу я, приподнимаясь, – потерялся? Тебе нужна помощь?

Но гибрид молчит. Он поворачивает голову вправо, как игривый щенок, не понимающий, что я хочу.

– И откуда ты такой чудной? – усмехаюсь я и осторожно двигаюсь ближе, чтобы рассмотреть чудовище. Мы находимся на расстоянии вытянутой руки. Зверь не сводит с меня свой зоркий взгляд, но не напуган. Ему любопытно. Никогда не видел девочек на дереве? Соглашусь. Это в наших краях редкость.

Мы остаемся неподвижны, следя друг за другом. Быть может эта игра длилась бы вечно, если бы очередные хлопки. Мощные крылья толкали воздух, паря над лесом. Я поднимаю глаза к небу и вижу величественного, громадного дракона. Он кажется таким большим, что я прижимаюсь к доскам, в страхе пошевелиться. А вдруг его тяжелые крылья ударят и меня? Он парит высоко над землей, изредка делая взмахи, но даже отсюда можно услышать эти пугающие звуки. Свет луны не дает мне разглядеть монстра ближе. Виски сжимает от страха и восхищения. “Смотрите же! Смотрите! Вот эти драконы!” – хочется завизжать, но вокруг ни души, а в груди ком. Вот так и сбылась мечта всей моей жизни. Не сплю ли я?

Драконы в наших краях большая редкость. Моя крохотная деревушка находится на окраине Земного Королевства. На памяти бабушки драконы пролетали тут раза два, может три за всю ее жизнь. Потому среди людей ходит примета: “Лицезреть дракона значит прожить долгую и счастливую жизнь”. Быть может это и правда. Долго жить я не очень хочу, но если это счастливая и увлекательная жизнь, то я не против.

Еще минуты три я смотрю в след своей сбывшейся мечте, а затем вспоминаю про своего нового знакомого. Я вскакиваю и рука соскальзывает, собирая все деревянные осколки на своем пути. “Скотина!” – тихо вскрикиваю я, а затем мой взгляд падает на ветку напротив – никого. Сердце учащенно стучит в груди, ладонь ноет от боли. Я подношу ее ближе к лицу, разглядывая урон. Безнадежно ковыряю пальцами ранки, надеясь убрать заносы без иглы. Не выходит. Еще пару минут ругаюсь, нехотя вылезаю из укрытия на дереве и бреду в сторону дома. Вокруг мрак. Где-то вдали слышится вой.

“Надеюсь меня съедят волки!” – бурчу я, но всё же ускоряю шаг.

Когда вхожу в дом, то время близиться к двум часам ночи. Из комнаты матери слышится тяжелое дыхание, едва похожий на храп. Прошмыгнув в комнату, я заваливаюсь на кровать. В голове снова и снова проносится мысль: “Я видела дракона!”. Жаль, не рассмотрела чешую. Из какого же королевства это чудо? Быть может я видела какого-нибудь короля или принцессу? Графа? Пред глазами порят картинки и догадки о личности моего талисмана в будущую счастливую жизнь. Пусть примета будет правдивой и совсем скоро вернется бабушка Тоня, которая сделает пирожки. Тогда жизнь точно станет самой счастливой.

Я зажигаю уже видавшую жизнь свечу. Ей осталось еще минут двадцать перед тем, как фитиль сгорит. Огонек скачет из стороны в сторону, играет и вот-вот норовиться сбежать. Я усаживаюсь к нему спиной так, чтобы свет падал на мою ладонь и приступаю обрабатывать ранки и доставать занозы. Если рука загноиться и я не смогу работать, то мать с меня шкуру снимет.

Когда игла касается кожи, то я сдерживаюсь, чтобы не заскулить. Очень боюсь боли, но если выбор стоит между маленькой и большой болью, то выберу первое. Я тороплюсь, чтобы успеть очистить руку раньше чем погаснет свеча, но не успеваю. Последние осколки приходится доставать под светом луны. Перевязав ладонь, я наконец отдаюсь кровати и проваливаюсь в мир сновидений.

Я распахиваю глаза из-за томного запаха, не переодеваясь бегу на кухню и почти запрыгиваю на бабушку. Она вскрикивает, что-то бурчит, а затем заливается хохотом:

– Ты так по мне или по пирожкам скучала?

– Ну бабуль, – лукаво поглядываю я на нее.

Старушка выглядит уставшей, но довольной. Я тяну руку к ее седым волосам и поглаживаю так, как делаю только когда очень скучаю. Кажется, что она чувствует это, потому заглядывает своими серыми глазами в мои, подмигивает и целует в лоб. Морщинки на ее лице становится глубже, когда она одаривает меня своей теплой улыбкой без одного зуба с правой боковой части и второго снизу посередине.

Я звонко смеюсь, а затем перевожу взгляд на чашку горячих и румяных лакомств. Руки тянуться к еде без моего ведома, но бабушка отдергивает меня:

– Иди умывайся и зови мать, – погодя секунду спрашивает, – как у вас дела без меня? Опять рычала на тебя?

– Нет, – вру я, спеша на улицу.

Снаружи зябко. Совсем недавно прошел дождь. Я опускаю руки в холодную воду и как можно скорее умываю лицо. Рука немного щиплет, но ранок уже не видно. Вода стекает по шее, заставляя меня ежиться.

Вдали замечаю идущую мать. Неужели она не спала ночью? Ходила на прогулку под дождем? Я осторожно поднимаю руку, привлекая ее внимание и кричу:

– Бабушка зовет на пирожки!

Замечаю, что мать кивает головой и возвращаюсь в дом. Запах вновь ударяет мне в голову и желудок жадно издает рык. Бабушка не позволит украсть пирожок пока все не сядут за стол. Чтобы хоть как-то успокоиться, я снова вылетаю на улицу и словно в первый раз разглядываю листья яблони рядом с домом. Когда же они уже созреют? Так хочется чего-нибудь сладенького. Нектарины я люблю, но яблочек хочется больше. В горле ком. Я сглатываю накопившуюся слюну и закрываю глаза. В голове проносятся картинки вчерашней ночи. Дракон. Пусть теперь меня преследует удача. Удача во всем и всегда! В еде, в работе и даже в деньгах.

Но куда же он летел? Что забыл в наших краях? Даже Земные драконы здесь редкое явление. И тут я задумалась. А какого дракона встретила я?

Долго не медля я снова влетаю в дом и слышу бабушкин недовольный голос:

– Велка, а ну прекращая дверьми хлопать!

– Бабушка! – тараторю я, – а как понять какой дракон к какому королевству принадлежит?

– Уже забыла? Я же рассказывала, – усмехается она, – расцветка и повадки определяют его Королевство. Земные драконы обычно переливаются на солнце коричневыми, зелеными оттенками. Временами встречаются исключения из правил, но не в наше время, – важно поправила она халат, – какие драконы интересуют тебя?

– Все, – хихикнула я, готовясь слушать лекцию о расцветках в сотый раз. Я поерзала на месте, широко сияя, как вдруг входная дверь хлопнула и на пороге показалась мать. Она выглядела опухшей, но на удивление бодрой.

Женщина проходит к столу и усаживается напротив окна, по левую сторону от меня. Видя, что мы замолкли, она начинает свой диалог с бабушкой:

– Как добралась? – словно намеренно она не смотрит на мою старушку, а устремляет взгляд в даль. Окно открывает вид на лес.

– Все замечательно, – сияет бабушка, привыкшая к вечно угрюмому лицу мамы, – здоровые детки – счастливые матери.

Мать издает смешок. До сих пор не понимаю зачем она родила меня, если так ненавидит детей. Ее местами седые и выцветшие каштановые волосы небрежно раскиданы по голове. Помню как бабушка ругала ее и просила не отрезать “богатство” женщин, но та только отмахнулась. Кажется, что мать всю жизнь пыталась изуродовать себя. На ее руках виднелись глубокие шрамы от порезов, кожа лица была покрыта пятнами, старательно выщипанные брови ниточки больше не пытались вернуться в свою прежнюю форму, а длинные и выразительные ресницы подстригали каждые два раза в месяц. Я не считала мать красивой. Она казалась мне гадкой и уродливой, однако бабушка и мужчины, вьющиеся вокруг, думают иначе. О вкусах не спорят.

Имя Линда ей совсем не подходило. Оно звучит мягко, трепетно и веет заботой и любовью. От матери же веет только зловонием. Моется она не так часто. Говорит, что это пустая трата времени.

Временами сидя в лесной глуши, я спрашиваю у звезд почему именно мне “повезло” родиться у такой мамы? Неужели в мире не нашлось какой-нибудь чуткой, трепетной и ласковой женщины, которая любила бы меня всем сердцем? Быть может я этого не достойна? Если так, то зачем мне вообще была дарована жизнь? Бабушка Тоня говорит, что мир полон любви. Нужно лишь оглянуться и взять кусочек от даров судьбы. Только вот как бы я не оглядывалась – не могу разглядеть этих подарков. Быть может нужно какое-то заклятие или есть что-то чего я не знаю?

Я замечаю, что в масле жариться последний пирог. Наконец-то! Ерзаю на стуле в предвкушении сочного и ароматного завтрака.

– А разве я не права? – бурчит бабушка Тоня, – посмотри какая у нас Велия. Умница, красавица, – начинает она свою шарманку, – правда худощава немного, но это не беда. Совсем скоро я отправлюсь в Королевство Воздуха, там заработаю денег больше и откормим нашу невесту, – сияет она.

Внутри меня вдруг растет камень.

– Королевство Воздуха? – влезаю я в разговор без позволения матери, хотя знаю, как она это ненавидит и начинаю чувствовать ее пристальный недовольный взгляд, – когда ты уезжаешь, бабуль? Почему?

– Забыла рассказать! – вскидывает руками бабушка и ставит тарелку пирогов на стол, – баронесса, у которой я недавно принимала роды, порекомендовала меня в Воздушное Королевство, чтобы служить знахаркой при дворе.

Я перевожу взгляд на мать и не замечаю удивления в ее глазах. Она уже всё знает! На секунду мне мерещиться усмешка на ее губах.

– Когда ты уезжаешь и на столько? – почти перехожу я на крик, вставая с места, позабыв о еде, – ты можешь взять меня с собой? Ты же знаешь, как сильно я хочу быть твоей помощницей. Я точно стану тебе хорошей рукой помощи.

– Тише, – холодно произносит мать, даже не посмотрев в мою сторону.

– Ну что ты, ягодка, – смеется бабушка, – я же обещала тебе, что однажды сделаю тебя помощницей при дворе. Я помню твою любовь к драконам! Поэтому я и уезжаю. Мне нужно три-четыре месяца на обустройство и затем я перевезу вас с мамой ко мне.

Бабушка Тоня уже во всю планирует нашу совместную и счастливую жизнь, а я в страхе ищу пути выжить один на один с матерью. Кажется, что она прочла мои мысли, ибо я замечаю ее пристальный взгляд на себе. Спустя секунду осознаю, что выгляжу, как напуганный кролик, загнанный в угол. Мать берет из чашки пирог и молча уходит прочь, оставляя нас с бабушкой наедине.

– Почему ты расстроена? – шепчет бабуля, двигая чашку ближе ко мне, – я думала, что тебя порадует, что меньше чем через год ты будешь жить в одном из замков Драконов. Ты же всегда об этом мечтала.

– Я хочу поехать с тобой, – сдерживая слезы, произношу я, – пожалуйста, возьми меня с собой. Я буду тихой и покорной. Ты даже меня не заметишь. Буду выполнять все твои приказы. Клянусь! – моля я, сползая на колени и закрывая лицо руками, – бабушка я не смогу без тебя.

Секунда и я чувствую жаркие и тяжёлые руки, окутывающие мои плечи:

– Ну что ты, родная, – щебечет старушка, – ты боишься мать? – догадывается она, – я поговорила с ней. Она не тронет тебя.

Ее слова пробивают меня насквозь. Если мать почуяла страх и получила признание о нем, то будет легче, если меня прямо сейчас поглотит лава. Так хотя бы будет не так больно. Я закрываю глаза и тихо всхлипываю, закрывая лицо ладонями. Виски пульсируют, уши закладывает.

– Ну что ты, моя ягодка, – ласково мурлычет бабуля, крепче прижимая меня к своей пышной груди, – всё будет хорошо, – она двигается из стороны в сторону, гладя меня по спине, – мама любит тебя, хоть иногда и не показывает этого. Она же заботиться о тебе. Работает ради нас. А то, что бурчит иногда, так это от тяжёлой судьбы, – щебечет старушка, продолжая укачивать меня в своих объятиях.

Едва ли я замолкаю, но остаюсь на страже. Внутри бушует ураган. Сердце вот-вот пробьет путь от груди к позвоночнику. В животе повисло тяжёлое молчание. Я больше не голодна, но чувствую, как тошнота приближается к горлу. Я сглатываю, в надежде заглушить рвотные позывы.

Бабушка замечает это и все также тихо шепчет:

– Я уеду через два месяца. Мы ещё с тобой хорошо повеселимся. Я скопила денег, потому эти два месяца ты работать в поле не будешь. У тебя новая задача, – она продолжает водить тёплыми, немного даже жаркими, руками от шее к копчику, – будешь учиться моему мастерству. Будем вместе помогать деткам появляться на свет.

Я чувствую улыбку бабушки и мое сердце замедляет ход. Целых два месяца вместе с бабулей! Быть может все и не так плохо. За эти два месяца я докажу ей, что она точно не сможет поехать без меня. Я способная! А когда это произойдет, то мне и не придется оставаться наедине с матерью. Пусть лучше она поживет одна, может тогда поймет насколько мы с бабушкой важны для нее.

Буря внутри утихает и мой живот напоминает о голоде. Он издает рык, похожий на драконий. Никогда не слышала рык дракона, но должно быть он именно такой: важный, жаждущий и грубоватый.

– Давай обсудим все за завтраком? – догадывается бабушка и помогает мне подняться.

Я утираю красное опухшее лицо и иду наружу, чтобы снова умыться. Холодная вода, как нельзя кстати, поможет справится с последствиями утренних новостей. Дойдя до бочки, я замечаю мать, стоящую в нашем маленьком, скромной саду. Она и бабушка сажали его вместе. Многие деревья были выше меня и ежегодно давали плоды яблок, слив, нектарина, смородины. Но несколько саженцев винограда были посажены мной совсем недавно, вот-вот готовясь дать первые веточки сладкого зеленого лакомства.

Мать садиться рядом с ним и разводя листья, рассматривает набухшие ветки. Я уже всё проверяла: в этом году мы получим как минимум три скромные веточки винограда. Я горжусь, что Стоян – так я ласково назвала куст – принесет свою лепту на наш обеденный стол. Бабушка уже хвалила мои садовые способности.

Опуская руки в холодную воду, я продолжаю коситься на мать. На ее лице я замечаю довольную ухмылку. Это она так радуется винограду или отъезду бабушки? Лучше не думать слишком много. Мое лицо резко погружается в воду, чтобы отпустить все мысли. Вода дождевая и нетронуто чистая. Пару капель попадает за шиворот и я невольно содрогаюсь. Дрожь помогает сбросить все догадки о будущем и очередная волна голода накрывает с головой.

– Не думала, что в тебя там бездонная дыра, вместо живота, – смеётся бабушка, когда я беру в руки очередной пирог. На тарелка остается меньше половины, но меня никто не останавливает. Да я и сама чувствую, что это точно последний.

– Спасибо, бабуль, – томно и тяжело дыша я откидываюсь на спинку жесткой скамьи, – ты лучшая. Таких вкусных пирожков я в жизни не ела.

– Подхалимка! – насмешливо вскидывает руки старушка, – ты мне такое уже раз десять говорила.

– Так я и не вру, – сонливо выдавливаю я, – каждый раз они все лучше и лучше. Ты должно быть колдунья! Навела на меня чары, а теперь причитаешь, – хихикаю я и бабушка игриво треплет мои волосы.

Я замечаю усталость в ее уже потускневших глазах и стыдливо вспоминаю, что она давно не отдыхала. Во время родов не поспишь, дорога хоть и длинная, но такая крутая и бугристая, что поспать удастся едва ли десять минут.

– Мадам Антонина, – все также игриво, но с нотками вины шепчу я, – Королева отдала приказ о вашем немедленном отдалении от королевской кухни в свои покои. Приказ не подлежит обсуждению и должен быть выполнен в ближайший час!

Хохот бабушки разносится по всему дому. Она вытирает руки о, замазанный мукой, фартук, развязывает его и так же смешливо даёт ответ:

– Повитуха Антонина услышала приказ ее Величества Королевы Велии. Она немедленно начинает исполнение и надеется,что Королева позаботиться о немытой посуде, – она кивает в сторону, затем чуть тише дополняет, – ваше Величество только постарайтесь не разбить посуду.

Мой смех проносится по кухне и я довольно киваю головой:

– Сладких снов, бабуль!

– И ты приляг со мной, – вдруг предлагает она, – я как-то уже и забыла когда мы просто валялись на кровати вместе. Ты так быстро вымахала. Уже выше меня скоро будешь! – ее глаза сияют трепетом, любовью и благодарностью. Таких глаз я не видела нигде и ни у кого. Они всегда смотрели на меня только так.

Еле как умостившись на односпальной кроватке из дуба, я уткнулась в руку старушке. От нее пахло спиртом и травами. Где-то на самых последних нотках аромата я учуяла чабрец – мой и бабушкин любимый чай. Бабушка Тоня как обычно запела колыбельную и я быстро задремала.

Глава 3 – Завтрак

Я сижу в каюте, вертя карандаш в ладонях. Вернувшаяся память поставила все на свои места. Однако в груди все тот же немой вопрос.

За что?

Я знала, что мать ненавидит меня, но никогда не думала, что всё настолько плохо. Стоило бабушке уехать, как от меня избавились, как от старой половой тряпки. Бедному карандашу не повезло, когда в комнате раздается щелчок: в моих ладонях осталось две половинки.

Я не успеваю даже удивиться, как в каюту входит Дипак. Он представился после пожара. Его имя прозвучало странно и даже неуклюже, но мужчина-пень поделился, что родился в Воздушных землях и всё встало на свои места. Я кивком приветствую его. Пень не садится, а остается стоять в дверях.

– Нас позвали на завтрак.

Я не успеваю ничего ответить, как Дипак уходит прочь. Мне приходится почти бежать, чтобы успеть за его широким шагом. Мы преодолеваем три этажа прежде, чем в глаза ударяет яркий свет. Я жмурюсь, прикрывая лицо ладонью. Пахнет свежестью и морем. О борт ударяются слабые волны. Они игриво плескаются, заигрывая с кораблем. Со всех сторон звучат голоса. Слышу перебранку между двумя юношами, девичий хохот у бортов корабля, чуть дальше беседуют взрослые. Среди них сразу примечаю знакомых надоедливый голос. Кажется, что где-то я его уже слышала, но отмахиваюсь от размышлений, ускоряя шаг за пнем. Он ведёт меня к тому же балкону, с которого мы вчера спаслись. В свете дня это оказывается похоже на террасу без крыши. Видела такие у пары богачей.

Семью маленькой Линды я замечаю сразу. Ее мать сидит в кресле, держа в руках книгу. Отец прислонился к перилам, вдыхая морской воздух, пока его дочь кружится по палубе, во что-то играя и с кем-то разговаривая. Она то кланяется, хитро ухмыляясь, то высокомерно поднимает подбородок, копируя манеры дам. Я сдерживаюсь, чтобы не засмеяться и нелепо улыбаюсь.

Когда нас замечают, то семья откладывает дела, приглашая присесть. Только сейчас замечаю длинный стол, застеленный белой скатертью с вышивкой. Такую стелят только в праздники. Живот громко урчит, когда вижу запеченную рыбу, горшочек с супом, нарезку фруктов по цветам радуги, лепешки, а возле края стоят яркие пирожные. Я сглатываю слюну. Никогда не ела ничего подобного, но часто слышала, как дети богачей рассказывали о неповторимом вкусе лакомства. Ноги подкашиваются, но Дипак ловко подхватывает мою руку, игнорирует мой взгляд, и ведёт к столу. Он садится возле меня, когда как отец семейства усаживается в начало, а жена и дочь справа от него и напротив нас.

Адама я узнаю сразу. Бывший возлюбленный матери постарел: морщины возле глаз, губ, на лбу, но эти морщины другие. Они добрые, будто после несколько десятков тысяч улыбок. Его огромная ладонь накрывает сразу две руки жены. Оба смотрят на меня, не скрывая слез в мягких взглядах.

– Велия, – голос Адама наполнен лёгкой дрожью, – наша семья благодарна тебе за спасение Линды.

На секунду я туплю взгляд, в голове вспыхивает образ матери, но голос девочки вытаскивает меня наружу. Я ловлю ее взгляд на себе:

– Ты сразу показалась мне хорошей, – произносит она, вспоминая о нашей первой встрече, – прости, что врезалась в тебя.

Я смутно помню наше столкновение. Кажется, что это было очень давно. Я лишь кротко киваю и молчу. Дипак, как и я, таращиться на стол, не смея начать. Адам замечает это и двигает в мою сторону тарелку с пирожными:

– Всем приятного аппетита, – он берет вилку и аккуратно разделывает свой кусок рыбы, продолжая говорить, – могу я узнать, почему ты здесь? Я точно помню, что видел тебя с Линдой.

Девочка отрывает глаза от тарелки и вскидывает голову в сторону отца, но не получив от него даже намека на желание поговорить, возвращается к фруктам. Я молчу, поглядывая на жену Адама. Что она думает о том, что их дочь названа в честь моей матери? Разве это не кажется ей странным и неловким?

– Она же твоя мама? Вы очень похожи, – продолжает говорить он так, словно ничего не произошло.

Я морщусь, когда к горлу подступает изжога. Люди никогда не умели делать комплименты. Запихиваю в рот кусок хлеба и медленно жую. Я не трогаю вилку, а умело управляюсь руками. В деревне мы не часто ели рыбу, но временами из соседних поселений, где есть озера, нам привозили ее на продажу. Бабушка закупалась почти ведром, приговаривая о пользе. Мясо рыб мне нравилось. Оно было мягким, хоть и костлявым.

– А что насчет отца? Ты едешь к нему? – в глазах главы семьи сияет прозрение, а я сдерживаюсь, чтобы не встать и уйти прочь.

– Я никогда не знала отца, – с набитым ртом отвечаю я, почти выдавливая мерзкие слова, – мне не доводилось встречаться с ним.

Жена Адама замечает мое недовольство и первая кладет руку на ладонь мужа, едва качнув головой. Я не подаю виду, но в глубине души благодарна ей. Однако настырный мужчина продолжает валить вопросами:

– Не видела отца? Какое горе…, – он качает головой, – но что о нем рассказывала мать? Сколько помню, Линда всегда рассказывала мне обо всем. Она была болтушкой.

Она была болтушкой…

Мне какое дело до его старых воспоминаний? Грудь сжимается от обиды. В горло не лезет даже пирожное. Я оглядываю стол, когда живот отзывается недовольством. Утренний голод утих, оставив место злости и негодованию. Зачем вообще этот завтрак? Только для того, чтобы вспомнить того, кто был со мной так жесток? Пусть едет к своей драгоценной бывшей возлюбленной и спрашивает ее сам.

Моя пауза с ответом затягивается, а потому даже маленькая Линда косится в мою сторону. Мне приходится завязать ленту на шее потуже, чтобы не выплюнуть рыбу и ответить:

– Нет. Мать ничего не рассказывала, – пару секунд мнусь, понимая как одиноко звучит мой ответ и вру, – она много работала, чтобы прокормить меня. У нас не было времени на разговоры.

Выдыхаю, когда мой ответ удовлетворяет Адама и он замолкает. Мужчина утыкается в свою тарелку, убирает кости в сторону, даже подносит небольшой кусочек ко рту, как вдруг кладет его назад и вновь поворачивается ко мне:

– А семья отца? Они не заботились о вас?

Я сдерживаю порыв накричать на мужчину, сжимая ладони. Чувствую быстрый ритм сердца и силюсь, чтобы не убежать в слезах:

– Нет. – мой голос звучит откровенно грубо.

Только глупец бы не понял, что его собеседник на взводе. Даже Дипак откладывает трапезу и кидает недовольный взгляд на Адама. Я чувствую, как его массивные кулаки стали тяжелее. Однако отец семейства тонет в своих размышлениях, позабыв обо мне. Он съедает несколько кусочков рыбы, вытирая уголки губ салфеткой. Затем тянется к фруктам, разламывает кружочек апельсина, пробует его на вкус, а когда сок касается его языка, то вскидывает брови, поворачиваясь в мою сторону:

– Тогда куда же держит путь такая красавица?

Я выплевываю очередной кусок рыбы, который так усердно чистила от костей. Этому кусочку не повезло. Все взгляды снова обращаются в мою сторону. К горлу предательски подступает ком. Ладони с грохотом падают на стол и служат опорой, когда я встаю. Отряхиваю одежду, затем еле слышно кидаю, что наелась и иду прочь.

В печь этого козла.

– Она едет навестить знакомых, – слышу суровый голос Дипака и мысленно говорю спасибо.

Мне с трудом удается различать повороты, когда я почти лечу в свою каюту. В ушах пульсирует, ладони сжаты. Мне хочется вернуться и заставить Адама съесть салфетку. Глаза мутнеют из-за слез, когда в голове плывут воспоминания о бабушке и матери. За что они так со мной? Старушка скорее всего и не знает, что я теперь здесь.

Спускаясь на этаж ниже, я не замечаю темную фигуру, на лету врезаюсь в чью-то грудь. Взгляд проясняется. В длинной черной мантии предо мной стоит юноша. Его темная кожа в тусклом свете лампы кажется почти черной. Я торопливо извиняюсь и ухожу прочь, чувствуя пристальный взгляд на спине.

И какого дракона он таращится?

Вбегаю в каюту, падаю на кровать и ругаюсь в подушку. Бранные слова заполняют комнату, а я впервые в жизни чувствую облегчение. Азарт накрывает меня с головой, я отстраняюсь от подушки и ругаюсь уже без ограничений. Будь я дома, то бабушка уже вознаградила бы пару десятками подзатыльников. “Даме ругаться не пристало”, – любила повторять она. Но какая же я дама? Да и мать никогда не скупилась на ругательства. Почему же мне нельзя?

Я хожу по каюте, проклиная Адама, в моментах желая ему запора и тяжёлых родов. Если бы мужчины только могли рожать… Когда злость утихает, я вздрагиваю, замечая фигуру в дверях. Переминаясь с ноги на ногу, в проходе стоит жена моего обидчика. Она неловко улыбается и молча просит разрешения войти.

Мне легче. Злость улетучилась, а на смену ей пришел стыд. Я чувствую, как лицо заливается краской, но даю той разрешение. Женщина садиться на стульчик и первые секунды между нами разливается тишина. Я кидаю взгляд на ее черные волосы и вспоминаю о Глебе. Эта птица меня недолюбливала. Теперь же я видела эти повадки в моей гостье. Я даже не знаю ее имени.

Красавица хмыкает и наконец говорит:

– Я пришла, чтобы извиниться, – она заглядывает в мои глаза, – Адам часто слишком болтлив. Ему кажется, что он не делает ничего плохого, но ты уже видела итог. – на ее губах ухмылка.

– Всё нормально, – вру я, – это не ваши проблемы.

– Меня зовут Брай, – женщина тянет мне свою бледную руку, – думаю, что нам стоит знать друг друга.

Ну точно Глеб номер два. Такая же наглая.

Я упрямлюсь и не тяну пожать руку в ответ. Только складываю их на груди и ворчу:

– Что вам нужно, Брай? Я не хочу ни с кем говорить прямо сейчас. Я уже сказала, что всё со мной хорошо. Уходите, пожалуйста.

– В моем мире меч и посуда могут быть равны. Они сделаны из одной стали, но прошли разные пути, – продолжает говорить она, не желая уходить прочь, – он просто не прошел тот огонь и удары, что прошла ты.

Я поднимаю глаза и встречаюсь со зрачками женщины. В ее бледные серые глаза не проскальзывает ни один лучик света. Они кажутся холодными.

Мне нечего ей ответить. Я сжимаю губы и вяло опускаю плечи. Одна сталь, но разные удары? Что она хочет сказать? Я не успеваю спросить, что Брай имеет ввиду, когда она снимает с шеи кулон. На металлической круглой потертой пластине выцарапаны две закорючки в виде изогнутой линии и запятой. Она кладет мне его в ладонь и сжимает его.

– Если настигнет беда, то покажи его людям и они помогут тебе, – шепчет она, – пусть это будет платой за спасение моей дочери, – встаёт и идёт прочь, но я ловко хватаю ее запястье.

Я вижу потерянность на ее лице, но где-то в глубине души чувствую фальшь. Эта женщина всё понимает. Она не та, за кого пытается себя выдавать. Мысли не успевают обдумать решение, когда я выпаливаю:

– Пусть платой за спасение маленькой Линды станут ваши уроки. Научите меня сражаться. Я знаю, кто вы…

Глава 4 – Кобыла

Прошлое:

Два месяца пролетают незаметно. Я просыпалась в пять, умывалась и шла на пробежку. Когда возвращалась домой, то завтракала в беседке и открывала учебники. Вместе с бабушкой мы изучали все тонкости работы. Во время обеда мы вместе готовили что-нибудь сытное, дожидались мать и ели.

На настоящих родах мне удалось побыть только единожды. Я смотрела на боли, которые испытывала жена рыцаря Земного Королевства и вновь убеждалась, что детей я не хочу. Мне приходилось бегать за чистой теплой водой, менять кровавые простыни, а потом просто смотреть и ждать. И если в моих глазах был страх и слезы, то лицо бабушки я впервые видела настолько серьезным, но добрым. Она успокаивала роженицу, гладила ее по спине, животу, временами пела тихие колыбельные, успевала приготовить отвар для облегчения боли. Желание становиться повитухой у меня почти исчезло, но больше я ничего не умею.

Временами даже за столом мы продолжали говорить о работе. Бабушка Тоня рассказывала о случаях во время родов, учила заботиться о детях и делилась тайнами легкого материнства. У нее не было детей. Во время своих первых родов в семнадцать лет, она потеряла первенца из-за ошибки повитухи. Так она нашла дело всей жизни. Сбежала от нелюбимого мужа и его семьи, стала путешествовать и набираться опыта. Все это помогло ей научится читать, а спустя время изучить книги, которые прежде казались ей глупостью. Из них ей удалось узнать много секретов успешных родов. Например, она узнала, что в Драконьих семьях используют машины для облегчения рождения малыша. Таких она по сей день не встречала, но продолжала верить, что сможет.

Время шло и об ее навыках начали говорить люди. Многие обеспеченные семьи спешили к бабуле сразу, как только узнавали о беременности. Она давала советы и детки всегда рождались здоровыми и крепкими.

Бабушке Тоне обещали богатства и статус, но она брала лишь малую часть, которой было бы достаточно для пропитания. Она не выбирала кому помогать: богатые или бедные – все равны перед смертью. Так в одной из своих поездок она нашла мою маму, приютила и позволила остаться в своем доме. Подробности мне почти не рассказывают.

***

Я распахиваю глаза из-за болей в животе. Солнце еще не взошло, но снаружи уже светло. Значит, что сейчас где-то 4 часа утра. Еще рано для подъема, но из-за недуга спать не хочется. Мне приходится приложить усилия, чтобы откинуть одеяло и безмолвно взвыть от боли. Любое движение отзывается колющими иглами в области живота ниже пупка. Я оглядываю простынь и почти плачу. Кровь. Пятно в два раза больше моей ладони покрывает кровать.

– Неужели началось? – хныкаю я, встаю и тянусь взглядом за спину проверить заднюю часть ночной рубашки. Мои догадки верны. Бабушка рассказывала про женское кровотечение. Хотя мне уже шестнадцать, я надеялась, что этот момент будет позже или вообще никогда.

Заглянув под кровать, я вытаскиваю свернутое одеяло, в котором нахожу простыни. Бабуля покупала их раз за разом. Затем иду наружу и опускаю руку в бочку. На удивление вода приемлемо холодная. Я бы даже сказала немного теплая. Зачерпнув ее ведром, я смываю с себя кровь, возвращаюсь в комнату и заматываю пах. Этот день мне точно придется провести дома. Ничего другого мне и не остаётся. Боли напоминают о себе с большей силой и я складываюсь в шарик, обхватив живот немного холодными руками.

Я просыпаюсь снова, когда солнце залило комнату, но происходит это из-за низкого, свирепого, но сдерживаемого голоса:

– Какого черта ты лежишь и не помогаешь бабушке? Уже обед! – рычит мать.

Я приподнимаюсь на локти, мысленно прощупывая собственной тело на наличие боли и кривлю рожу, когда десятки игл вонзаются куда-то изнутри живота. Мать игнорирует меня, продолжая нависать и ждать ответа.

Я набираюсь решимости и отвечаю:

– У меня красные дни. Все тело болит. Мне стоять тяжело, поэтому уснула, – мой голос холодный, подобно матери.

Она отмахивается, но я замечаю на ее губах еле уловимую ухмылку:

– В мое время это не было поводом для лени, – чуть мягче произносит она и уходит прочь. Я смотрю ей вслед и мои ладони сжимаются в кулаки.

“Почему она такая дрянь?” – промелькивает в голове то ли из-за хамства родной матери, то ли из-за недуга.

Я ерзаю на кровати, чувствуя слабость, но все никак не могу заснуть. Приподнимаясь на локти, я кривлюсь от боли, сжимая зубы и хмуря лоб, делаю рывок, встаю на ноги, делаю шаг и входная дверь распахивается. В комнату входит раскрасневшаяся бабушка и ахает, когда видит меня.

– Ягодка моя, какого фига ты встала? – она поспешно подбегает ко мне и, чуть ли не подхватывая, возвращает меня в кровать. Я делаю попытку встать, но ее сильные руки блокируют мои старания и я заваливаюсь на подушку, кряхтя, а затем выдыхаю – лёжа болей почти нет.

– Только отдых и ещё раз отдых! – до доброму ворчит бабушка, – ты же знаешь все тонкости менструации. Почему сама повитуха нарушает правила?

– Как ты узнала? – на моих губах появляется мягкая улыбка.

– Как это МНЕ, – восклицает она, – ТВОЕЙ БАБУШКЕ не знать этого о любимой внучке? Мы же семья.

Мать не знала.

Внутри почему то всё ненадолго сжимается от обиды. Я вжимаюсь в кровать и кладу ладонь на руки бабули. Она отвечает мне такой же теплой и легкой улыбкой.

– Бабушка, расскажи где ты нашла мать и что произошло, – выпаливаю я, даже не надеясь на ответ.

Бабушка молчит и думает. Ее глаза неуверенно уходят в сторону, она нерешительно кривит губы, но затем произносит:

– Твоя мама никогда не рассказывала подробностей. Но я встретила ее по дороге из Лунного Королевства, когда возвращалась домой. Она умирала от голода, – на глазах бабушки появляются слезы, – ее тело было покрыто ссадинами, синяками и гематомами. Деньги украли, а что еще сделали мне и представить сложно.

Неужели надругались?

Быть такого не может. Я знаю как сильна мать и как одним ударом может выбить всю дурь. Она тренируется и временами намеренно вступает в тренировочные бои с мужчинами. Уж за кого, за кого, но за мать я не переживаю.

– Я приютила ее, потому что никогда не оставлю беременную женщину без крова, принимала роды, а потом просто не смогла отпустить. Ты так сладко прижималась ко мне, Велия, – старушка смахивает слезы, – тогда то я и поняла, что наши судьбы связаны. Вот так я стала бабушкой. Это был подарок от Земного Дракона за все то, что я сделала, – сияет она, – и я никогда не перестану его благодарить.

Мои губы касаются бабушкиной руки, лоб прижимается к морщинистой коже.

– Бабуль, – аккуратно начинаю я, всё еще видя слезы на глазах старушки, – а расскажи мне легенды про Драконов, – прошу я, понимая, что это станет моим единственным развлечением сегодня. Живот все еще противно ноет и я не понимаю чего хочу на самом деле: в туалет, есть или это просто спазмы.

Я замечаю искру в глазах бабы Томы. Она сжимает губы и сначала нерешительно отмахивается от каких-то мыслей, затем морщит нос и наконец сдается. Старушка встает с кровати и торопливо выходит из комнаты, но возвращается спустя пару мгновений с книгой в руках. Я замечаю потрепанный корешок, расписанный на манер сказок: толстый корешок расписан золотыми линиями, которые собираются в драконов.

– Я хотела подарить тебе ее в твой день рождения, – сияет бабушка и я понимаю к чему она ведет, – но сегодня тоже время для праздника, поэтому держи, – она протягивает мне тяжеленную книгу. Первые несколько секунд я недоверчиво поглядываю на старушку, не веря своим глазам. Книги очень дорогие. Нерешительно протягивая руки, я забываю про боль и ищу подвох. Неужели бабушка пошла на кражу? Кажется, что она замечает сомнения в моих глазах и смеется:

– Я уезжала принимать роды у одной щедрой и доброй боярыни. Это был ее первый опыт, так еще и двойня, – неловко произносит она, потирая руки, – многие твердили ей, что спасти двух младенцев вряд ли получиться, потому что она еще слишком молода, худощава, да и таз у нее больно узкий. Она старше тебя на два года. Некоторые пророчили смерть и матери, – добавляет старушка и я замечаю недовольство в ее глазах, – какая чушь! – вскидывает руки, – тогда на рождение близнецов пригласили меня. Это было и вправду нелегко, но мы справились. В благодарность боярыня позволила мне попросить любые сокровища. А что мне нужно? – усмехается она, пожимает плечами и подмигивает, – моя драгоценность сидит рядом со мной. Она же отвела меня в свою роскошную библиотеку и позволила взять любые книги, которые я захочу. Я взяла одну из простеньких книг про драконов для тебя и хотела уйти, но девушка остановила меня, подошла к стеллажу с одной единственной книгой, вытащила ее и протянула мне. Она призналась, что всю жизнь мечтала о сборнике всех легенд о Драконах и Драконьих семьях. Это была ее самая большая ценность.

Я распахиваю глаза шире, когда это творение оказывается в моих руках. Теперь я могу рассмотреть ее лучше. Она даже тяжелее, чем я думала. Объемная обложка выполнена из металла, первый слой выступает скорее рамкой, украшенной десятками золотыми выпуклыми завитками, в середине же – на втором слое – располагается голова черного дракона. Она покрыта острой чешуей, из головы монстра выступают два золотых рога, глаза налиты красным. Детали настолько проработаны, что мне кажется, что это фигурка, а не обложка книги. Я трогаю каждую деталь с трепетом и осторожностью, боясь сломать. Мне начинает казаться, что дракон живой, быть может даже такой же, какого видела я. Чудовище словно чувствует мою опасность и ярость в его глазах пропадает.

– Это правда мне? – наконец выпаливаю я, поднимая глаза, – ты не шутишь?

Бабуля отмахивается и смеется. Тогда я понимаю, что она серьезно. Моя боль окончательно исчезает, я подпрыгиваю с кровати, перед этим осторожно отложив книгу, и бросаюсь бабушке на шею. Старушка кряхтит, но с радостью принимает в свои объятия. Я отстраняюсь, осторожно и с трепетом трогаю рога дракона, даже не замечая, как бабушка уходит прочь, оставляя меня одну. Я открываю книгу и тону в буквах, благодаря мир за то, что умею читать. Баба Тоня научила, она обучалась за время своего путешествия.

***

Когда ничего и никого не было, то появилась точка. Раздробились она на семь миров. Росли миры, становились сильнее и могущественнее. Добро и зло в них зарождалось так же быстро, но вот зло начало побеждать и пытаться разрушить другие миры.

Напуганные люди бежали в панике, когда из порталов выходили чудовища и пытались навредить смертным. Тогда вызвались на помощь добрые и отважные люди, победили монстров, но не знали, что же делать, чтобы не повторить беду. И обратились они к Драконам. Попросили силу, которой подвластно будет сама мощь порталов.

Семь Драконов сжалились над людьми и наградили их своими крыльями, силой, чешуей и размером. Обращались люди в драконов и махали крыльями, отгоняя зло от порталов. Но по одиночке не могли справиться люди даже владея новой силой.

Тогда седьмой Дракон вскинул голову, оторвал свою кожу и набросил ее на шесть миров, оставляя седьмой главным.

С тех пор прошли тысячи лет. Шесть Королевств охраняет и оберегает шесть миров. Короли обращаются в драконов и машут крыльями, как тогда, чтобы отогнать всё зло. Бояться злые души таких защитников, а потому процветают все Королевства и миры.

***

Бабушка уехала спустя ещё три дня, задержавшись из-за моих недомоганий. Мне так и не удалось убедить ее, что я хороший и необходимый помощник. Единственным ее спутником стал Глеб. Когда мать вышла провожать бабу Тому в путь, мое каменное лицо не проронило ни слезинки.

Я отдала старушке кулёк с лакомством, которые приготовила, вертясь около печи почти всю ночь, дождалась ухода матери и только тогда кинулась старушке на шею, пообещав, что буду ее ждать. Затем смотрела вслед уезжающим лошадям, просидела на скамье рядом с домом минут тридцать.

Войдя в дом, я сжалась. Словно загнанный в ловушку заяц, прокралась в свою комнату и почти взвизгнула, когда обнаружила в ней Линду, нависающей над моей книгой. Когда ее грязные пальцы коснулись страниц, я подошла ближе, пытаясь вытянуть сокровище из лап женщины. Она же одарила меня тяжёлым взглядом, нахмурила брови и зашипела:

– Откуда такая дорогая вещь в твоей комнате? – она подлетела ко мне, схватив за ухо. Я не успела опомниться, как вскрикнула от боли, прижимая книгу ближе к груди.

– Бабушка мне подарила! БАБУШКА! – закричала я, пока мать продолжала с силой теребить моё ухо, – ей одна из рожениц подарила. Хочешь сама спроси потом!

– Какая хитрая тварь, – усмехнулся она, но отпустила меня, – думаешь, что я тебе так просто поверю? Такие книги стоят, как вся деревня со всеми людьми в ней. Учись врать лучше!

Я сжалась и закрыла глаза, когда мать взмахнула рукой, готовясь к удару. С книгой я далеко не убегу, а если разозлю ее, то она мое сокровище точно испортит. У Линды никогда не было любви к красивым вещам. Сердце ее пропитано ядом и злобой, а я все жду, когда этот яд убьет и ее.

– Живи, – звучит снисходительный голос, – вытирай сопли и выходи. Сейчас пойдем на рынок. У тебя минута.

Прижимая книгу ближе к себе, я тихо всхлипываю. Пока сердце сжимается от страха, я вытаскиваю выстиранные простыни из под кровати и заворачиваю в них книгу и только потом выхожу следом.

Женщина стоит облокотившись на бочку. На ней уродская потрепанная туника до пояса, порванная и зашитая на скорую руку. Линда умеет красиво шить и даже вышивать, но делает это только для бабушки. На ногах такие же мрачные штаны серого цвета. Юбки в нашей семье носит только баба Тоня и я время от времени.

Осмелившись, я подхожу к матери, крепче затянув пояс. Она едва заметно кивает и первую половину дороги мы идем молча. Мать делает большие шаги, мне едва не приходится переходить на бег, чтобы не копошиться сзади. Когда до рынка остается идти минут пять, она поворачивает ко мне голову:

– Халява закончилась. Завтра выходишь работать в поле, – она отворачивается и добавляет, – я не собираюсь кормить такую кобылу.

Могла бы и не язвить.

Я молча киваю. Учиться было интересно. Душу греет мысль, что совсем скоро я буду работать вместе с бабушкой при дворе. Там я смогу увидеть и рассмотреть Драконов, королевскую семью и быть может даже найду друзей. В нашем скромном поселке я не обзавелась знакомствами со сверстниками: мальчишки задирали из-за серых волос, называя замарашкой, а девчонки боялись. Поговаривали, что моя мать, будучи беременной, связалась со злым колдовством и убила моего отца. Из-за этой магии мои волосы стали похожи на грязную воду, а жизнь проклята. Иногда мне кажется, что это правда. Потому волосы я отрезаю раз в месяц. К чему злить судьбу?

Мы останавливаемся возле угрюмой старухи с мукой. Носатая корга поставляет матери муку низшего качества. Даже несмотря на ворчание бабушки и просьбы потратиться на муку качества получше, мать непреклонна. Она настаивает, что разницы нет, а лишние изыски нам ни к чему.

– Как обычно, – кротко кивает головой мать, перебирая в руках пару монет. Ее пальцы у пластины ногтей разодраны в кровь, два перевязаны бинтом. Я замечаю аккуратно завязанный бантик и рот сам собой растягивается в довольной улыбке – это работа бабушки Тони. Только она так старательно сворачивает петельки, поправляя каждый завиток. Я оглядываю свои пальцы. Улыбка спадает с лица.

Зараза.

Подумаешь совпадение… Мы с ней вообще не похожи. Сердито прячу руки за спиной, оглядывая новоприбывших покупателей. Первой замечаю маленькую красавицу. Ее сладкий медовый смех касается мои ушей и я не могу оторвать взгляда. Длинные волосы, цвета желтка, рассыпаются по ее плечам, когда женщина, которую та кличет мамочкой, собирает их в косу, вплетая красные только что купленные ленточки. Они перешептываются, продолжая забавно хихикать, а затем вовсе обмениваются легкими поцелуями в лбы. Кажется, что весь ряд замечает добрую парочку и на лицах людей мелькают улыбки.

– Куда уставилась? – слышиться гадкий голос матери, – мешок вместе понесем.

Я киваю, опуская глаза, но тайком продолжаю приглядывать за любящими мамой и дочерью. Спустя минуту к ним подходит мужчина и я понимаю от кого девочке досталась светлая шевелюра. Он так же солнечно улыбается, копируя улыбку дочери и поглаживает по темным волосам жены. Та улыбается в ответ и они идут в нашу сторону. Девочка ускоряет шаг, опережая родителей и, не замечая людей, почти врезается в одного из покупателей.

– Линда! – по улице разносится бархатный и теплый голос мужчины.

Моя мать вздрагивает. Я вскидываю на нее взгляд и не узнаю эту женщину. Холодная маска с треском падает на землю, когда я замечаю в ее глазах что-то новое. Уголки бровей хмурятся, но принимают форму дуги и сводятся к переносице, нижняя губа едва потрясывается, появляются глубокие поперечные морщины на лбу и уголках глаз.

Тоска?!

Не может такого быть… Я таращусь на мать, которая игнорирует даже носатую старуху, протягивающую руку со сдачей. Линда словно застыла. Я украдкой отслеживаю ее взгляд и мой путь заканчивается на счастливом мужчине.

– Линда, ну куда ты бежишь?! – снова раздается голос и мать отмирает.

Она делает неосторожный, неловкий шаг назад и врезается в меня, сбивая с ног. Я издают короткий приглушенный звук “ой!”, почти падаю, но рука малышки подхватывает меня, помогая подняться.

– Осторожнее, – шепчет она, отряхивая мои потертые штаны, – ты в порядке? Не ушиблась?

Я не успеваю ответить. Родители девочки подходят ближе. Взгляд ее отца устремляется на мою мать. Он хмурит брови, присматриваясь, а спустя несколько секунд на его лице проскальзывает сомнение вперемешку с осознанием. Я исподлобья смотрю то на него, то на мать. Даже его семья затихает, а сияющая девочка приветливо хлопает меня по плечу и отходит к матери.

– Не думал, что встречу тебя еще когда-нибудь, – произносит мужчина, – прошло шестнадцать лет с нашей последней встречи. Ты очень изменилась.

По коже пробегают мурашки. Этот человек из прошлого моей матери? Кто он? Я жду ответов. Жду, когда мать оттает и произнесет хоть слово, но она молчит. Тогда мужчина всё с тем же трепетом касается волос своей жены, целует ее в макушку и просит идти без него. Обещает, что вернется через пару минут, подмигивает дочери и разрешает ей присмотреть новое платье. Та задорно взвизгивает, хватает маму за руку и тащит прочь, помахав на прощанье мне рукой.

Глава 5 – Первая кровь

– Пусть платой за спасение маленькой Линды станут ваши уроки. Научите меня сражаться. Я знаю, кто вы, – выпаливаю я, сжимая запястье Брай, – Тень.

Она садиться, перекидывает ногу на ногу и я больше не вижу в ней матери. На ее губах я замечаю лишь скользкую ухмылку. Сердце ускоряет ритм, ладони потеют и я отпускаю чужую руку.

О Сестринстве Отражения мне поведали сыновья богатых баронов. Однажды я подслушала их брань в лесу, сидя на дереве. Один из них выкрал у отца записи, в одной из которых писалось о людях-воинах: “Им нет равных в бою, двигаются они как тени, а убивают тихо и бесследно”. Когда же дети бросили записи и метнулись играть в салки, я схватила драгоценные книжки и изучила. Та крупица информации дала мне новые страхи и восхищение.

– Не думала, что дитя из бедной деревушки может знать этот герб, – тихо произносит женщина. Ее голос становится бархатным, отчего моя кожа покрывается мурашками.

Я двигаюсь к ней ближе, боясь, что выдам ее тайну, заправляю волосы за ухо и шепчу:

– Я никому не скажу. Обещаю.

Шелковый смех Брай разливается по комнате. Она качает головой, осторожно похлопывая меня по плечу. Но даже несмотря на улыбку, я заглядываю в ее глаза и только изредка замечаю тусклые искорки. Мое молчание дает женщине передышку, она успокаивается, а затем продолжает:

– Спасибо, Велия, за твою заботу, – Тень пристально разглядывает меня, пробегая по плечам, рукам и ногам, – но я сомневаюсь, что ты сможешь получить то, чего хочешь. Нескольких недель мало, чтобы быть одной из Сестринства.

– Я не мечтаю быть одной из Вас, – стыдливо признаюсь я, – я хочу хотя стать достойной хотя одного волоска Сестер Отражения.

Брай едва ли заметно приподнимает брови, задумчиво отводит взгляд, поправляет волосы и встает. Я подскакию вместе с ней, тоскливо ожидая вердикта, но даже и не надеюсь на да. Быть может она покажет пару приемов или расскажет что-то новое. Я открываю рот, чтобы предложить ей альтернативу, как та восклицает:

– Хорошо, договорились! Жду тебя на закате на том самом балкончике. Посмотрим на что ты способна.

День тянется медленно. В предвкушении тренировки от Тени я забываю о надоедливом Адаме, об испорченном завтраке и даже поступке матери. Вопросы вспыхивают в голове один за другим и также быстро гаснут. Мне хочется всё бросить, найти Брай и вывалить всё любопытство на нее, но я силюсь и продолжаю ждать.

Меня обучат тайным знаниям? Заставят прятаться в темноте? Или сначала дадут учебник с теорией? Интересно, а такое вообще существует? Я поглядывая солнце.Оно все также высоко. Во время очередного прогула по палубе меня хватают за ухо.

– Как ты выбралась из каюты? – шипит высокая худощавая женщина, – кто разрешал тебе тут ходить? – она говорит тихо, стараясь не привлекать внимания.

В нос ударяет приторный запах клубники. Я морщусь, пытаясь перебить аромат свежим воздухом, но его источник так близко, что я стараюсь дышать ртом.

– Мне разрешил Дипак, – жмурюсь я, пытаясь не закричать и не ударить даму. Она выглядит хрупкой, хотя ее хватка достойна моего красного уха. Я оглядываюсь, в надежде, что Брай сейчас в каюте.

Драконы прокляли меня.

Черная красавица стоит с дочерью недалеко от меня. Они смотрят в нашу сторону, когда маленькая Линда пытается ринуться мне на помощь, но мать ее останавливает. Чувствую, как щеки наливаются краской. Я дергаю рукой так, что выбиваю руку неугомонной женщины, отрывая от моего пульсирующего уха. Она валится на пол, издавая противный крик. Все взгляды устремляются в нашу сторону. Я опускаю взгляд на пол и пытаюсь сбежать в каюту, как в мою лодыжку впивается неугомонная дама. Она раздирает кожу, что-то еле слышно шипит и пытается подняться. Я хватаю ее запястье и помогаю встать, та не то благодарит, не то пытается отделаться от меня. Она поправляет прическу и повторно осматривает меня с макушки до пят.

– Почему ты тут одна? – женщина берет меня под руку и тащит с лишних глаз, – что задумала?

– Ничего, – честно признаюсь я, – мне Дипак разрешил гулять за то, что я спасла девочку при пожаре.

Та недовольно кукситься, прищуривает глаза, затем откидывает мою руку в сторону и ворчит, чтобы я скорее исчезла с ее глаз и старалась вообще не попадаться. Только сейчас я узнаю в ней ту надоедливую муху в мои первые дни. Я хмыкаю, проскальзываю под ее рукой и скорее возвращаюсь в свою каюту. Заваливаюсь на кровать и засыпаю от скуки.

Просыпаюсь с первыми красными лучами заката, отряхиваю местами мятую одежду, протираю глаза и спешу наверх. Брай уже ждет меня на балконе. Ее волосы завязаны в пучок и перевязаны черной лентой, только несколько черных прядей челки касаются глаз. На женщине длинная и широкая ткань, похожая на кимоно, талия перевязана поясом, в руках два деревянных меча.

Я подбегаю ближе и не успеваю произнести ни слова, как в меня летят черные длинные ленты, а затем приказ:

– Перевяжи ладони, чтобы не было мозолей. Дипак запретил мне тебя колечить, – монотонно произносит Брай, перевязывая свои ладони.

Я удивляюсь,что Пень знает о нашей тренировке, послушно киваю и быстро перевязываю ладони. Получается плохо и нелепо, но я отмахиваюсь. Мне не терпится начать обучение. Женщина кидает мне длинную палку, похожую на меч:

– Это катана, – поясняет она и берет такую же, – покажи мне, что ты уже умеешь, если, конечно, умеешь.

Я мнусь первые секунды, а затем откидываю сомнения и бегу на наставницу. Мой меч летит ей в грудь, когда она устремляется вниз и сбивает меня с ног. Я падаю и прикусываю губу от неожиданности, на языке появляется металлический привкус.

– Первая кровь, – смеётся Брай, опираясь на катану, – не думала, что это будет так быстро.

Ее смех похож на тяжёлое пуховое одеяло. Оно мягкое и теплое, но больно тяжёлое.

Мои пальцы тянуться к губе, я вытираю кровь, облизываю рану и встаю на ноги. Брай скучающе осматривает меня, и кивает, приказывая нападать. Теперь я осторожна. Иду медленно, наблюдая за движениями женщины. Она зевает, прикрывая глаза и тогда я кидаюсь вперёд, заношу меч, целясь в голову, но Брай отбивает мою попытку. Я не успеваю даже вскрикнуть, когда удар прилетает сначала в правую, затем в левую ноги и только потом мой меч выбивают из рук, тот отлетает на два метра, а около моей шее оказывается деревянное лезвие.

– Ты проиграла, – Тень строго озвучивает мои собственные мысли и недовольно мотает головой, – навыки очень плохи. Сколько тебе лет?

– Шестнадцать, – признаюсь я, поднимаясь на ноги.

– Твой уровень ниже десятилеток из Сестричества, – она выносит свой вердикт, – работы непочатый край.

Я покорно молчу, не смея даже поднять глаза за Тень. Сердце стучит быстрее. Неприятные ком в груди становится всё больше и больше. Я зажмуриваюсь, не в силах услышать решение Брай. Не хочу, чтобы она увидела мои слезы.

– Будем работать, – строго выпаливает она и я распахиваю глаза. Женщина улыбается, проходит мимо меня, берет выбитый из моих рук меч и снова кидает мне его, – активнее, комарик, будешь работать так, будто от этого зависит твоя шкурка.

Брай приказывает мне нападать, каждый раз отбивая атаки и сваливая меня с ног. Сначала я злюсь, но упорно поднимаюсь и наступаю. Спустя два часа силы заканчиваются, но я нахожу опору и теперь смягчаю падение. Иногда даже удается избежать подножки и отбить удар, но спустя несколько секунд меня снова кидают на пол. Солнце уже село, стуки мечей больше никого не удивляют. Только моряки столпились возле лестницы, поглядывая на Брай и жалкую меня. Временами я даже слышу от них подбадривание и в последние разы встаю только из-за них. Их шепот переходит границу и сначала становится разговорным голосом, а затем слышатся даже восклицания. На лице Тени замечаю недовольство из-за собранной аудитории. Она не щадит меня, а только с каждым разом наносит удары все тяжелее.

Мое тело вспотело, руки ноют, голова гудит, а перед глазами мигают звёздочки, когда к горлу подходит тошнота, я силюсь и сглатываю, не желая останавливаться. Брай замечает мой затуманенный взгляд и снова сбивает меня с ног. Она оглядывает мои дрожащие руки и грозно вскидывает брови:

– Ты вообще ужинала или обедала?

Я забыла.

Я пытаюсь встать, но тело больше не слушается. Бедра ноют из-за постоянных ударов, ладони кровоточат. Я развязываю ленты и морщусь. Возле пальцев правой руки наросли мазоли. Я трогаю одну из них и жижа внутри булькает.

– Балда, – ворчит Брай, откидывает свою катану и садиться на колени рядом со мной, – записывай правила, комарик, на тренировку приходишь спустя час после еды, – она осматривает мою ладонь, – Перевязывать руки следует по другому. Я научу потом. – Тень помогает мне подняться и ведёт в мою каюту.

Мы проходим мимо моряков и те приветливо и с сожалением мне улыбаются. Некоторые даже шепчут слова поддержки. Я киваю в ответ и натянуто улыбаюсь, сдерживая тошноту. Возле лестнице вниз присаживаюсь, не в силах идти. Брай продолжает ворчать и обещает, что если такое повториться, то тренировок мне больше не видать. Тогда я послушно встаю и спускаюсь на этаж ниже. Там мы натыкаемся на мужчину-пня. По его лицу понимаю, как же убого я выгляжу. Брай передает меня Дипаку и мужчина почти несёт меня в мою каюту.

Он кладет мое тело на кровать и садиться рядом. Мне приходится выслушивать угрозы, что если я буду и дальше так себя изводить, то он запретит тренировки. Я успеваю только послушно кивать, когда мой живот издает жалобный рык. Дипак ругается и уходит прочь, а возвращается с чашкой гречки с мясом. Запах разливается по всей комнате и тошнота подступает ещё ближе.

Мужчина заставляет выпить воду маленькими глотками, затем я съедаю ужин. Тело наливается теплом, а усталость укутывает так, что я не слышу последние наставления Пня.

Утро начинается с боли. Я с трудом встаю с кровати и осматриваю ноги. Правое и левое бедро разукрашены разноцветными фонариками – синяками. Но голова остаётся светлой без единой мысли или тяжести. Я глупо улыбаюсь, когда вижу на столе миску с кашей. Я съедаю завтрак и переодеваюсь. Вещей, которые для меня добыл Дипак не так много. Влезаю в широкие штаны, которые еле закрывают мои икры, наверх накидываю белую свободную тунику и перевязываю поясом. Пальцами прочесываю волосы и дёргаю за ручку двери. Заперто. Повторяю рывки ещё несколько раз перед тем, как точно убедится, что без помощи не выйду.

Хмурюсь, но сажусь на кровать и жду. Время тянется медленно, но вскоре замок отшелкивается и входит Дипак. В его руках поднос с мазями. Комната наполняется запахом лечебной травы. Они напоминают о бабушке, потому я перестаю злиться и жду, что скажет пень. Он молчит, размешивая мазь и добавляя туда все новые травы. Затем вскидывает на меня глаза и фырчит:

– Два раза в день любые раны.

Я послушно киваю и тянусь к баночке. Когда та оказывается близко к носу, то я морщусь. Дипак остаётся стоять возле двери. Он тяжело вздыхает и следит, чтобы я нанесла мазь. А когда я заканчиваю, то сурово ворчит:

– Если такое повториться, то запрещу тренировки.

Я послушно киваю, закручивая баночку. Удается не с первого раза. Правая рука покрыта мозолями, но Дипак не помогает, а словно безмолвно шепчет: “так тебе и надо!”. Он уходит, оставляя дверь открытой. Я жду, когда его шаги стихнут и только потом иду наверх. Хочется вдохнуть запах свежего морского утра. На палубе меня встречают улыбки некоторых моряков, самые смелые говорят лестные слова, другие лишь машут рукой. Я стараюсь ответить каждому, широко улыбаюсь и киваю головой.

Я не сразу замечаю Брай. Моя наставница сидит с Линдой. Они о чем-то увлеченно болтают, пока мать заплетает косу.

Какие нежности…

Фыркаю я, вспоминая прежний дом. Обида на мать так глубоко засела в груди, что я даже не строю планы по возвращению домой. Лишь надеюсь, что однажды смогу узнать где живёт бабушка и отправить ей весточку. Мысли о доме вгоняют в тоску, потому я подхожу ближе к перилам. Я делаю пару вдохов и выдохов, когда мое одиночество нарушают:

– Если красоту захотят назвать по имени, – произносит голос, – то оно будет вашим.

Я поворачиваю голову, когда со мной равняется рыжеволосый парень. Он впивается в перила подобно мне и с любопытством заглядывает в мои глаза, выжидая ответа.

– Что? – смущённо выдаю я, не скрывая затуманенных глаз, – вы со мной?

– Тут только одна красавица, – ядовито произносит он.

На парне дорогой черный жакет. Я замечаю это по качеству ткани, ибо она не похожа на ту, которую ношу я. Длинные рыжие волосы локонами рассыпаются по плечам и если бы я увидела его со спины, то решила бы что это женщина. Качество волос настолько бесподобно, что я трогаю свои волосинки и удивляюсь тому, как сильно они отросли.

– Вчера я видел твою упертость в тренировке, – продолжает парень, – ты впечатлила меня. Не хочешь потренироваться вместе?

Я выдавливаю неловкое спасибо и делаю шаг назад, не желая соглашаться. Рыжий замечает это, встряхивает головой и хватает мое запястье. Я резко отдергиваю его ладонь так, что его локоть врезается в деревянные перила. Он шипит, схватившись за рану, но продолжает мило улыбаться, когда я бросаюсь с извинениями.

– Всё хорошо! Всё хорошо! – повторяет он снова и снова, смеясь, – сам виноват. Потянул свои ручонки куда не следует, – он легонько стукает себя по лбу и теперь едва заметно смеюсь я. Он замечает это и продолжает, – меня Нис зовут, – он оголяет белоснежные зубы и я замечаю почти отполированные клыки.

Будто твердые облака.

Я отвечаю сдержанной улыбкой. Мои зубы похожи на желтый булыжник по сравнению со ртом парня. Он наверняка из знатного рода. Только такие ухаживают за зубами. Бабушка Тоня не раз пыталась приучить меня протирать зубы тряпочкой, но не замечая отличий я перестала это делать. Сейчас же очень жалею.

– Меня Велия, – отвечаю я, – тренироваться с тобой не могу. Я еще только учусь.

– Поверь мне. У тебя уже хорошие навыки, – он подмигивает, – я знаю о чем я говорю. Давай покажу, – он кивает в сторону моих рук, прося разрешение дотронуться.

Я лишь послушно киваю, в замешательстве жду его действий. Он приподнимает ткань моих рукавов. Его нежные изящные пальцы касаются моей кожи. Нис теплый и мягкий. Он ведет пальцем по моей вене, вызывая мурашки.

– Я так и знал, – задумчиво шепчет он.

Я вскидываю брови. Что он мог понять по кожи моих рук и едва заметным венам? Мы держим неловкую паузу прежде, чем он говорит снова:

– В тебе благословение Дракона. Быть может поэтому ты привлекла мое внимание сразу же, как только появилась, – его голос звучит приторно сладко и я сразу понимаю весь мотив. Таким голосом с матерью говорили мужчины, пытающие познакомится. Это происходило так много раз, что даже я уставала и сочувствовала Линде. Не думала, что это коснется и меня.

– Снова соблазняешь девушек, – слышится низкий бархатный голос, будто бы озвучивая мои мысли.

Я оборачиваюсь и вижу темнокожего черноволосого парня, с которым столкнулась совсем недавно. Его кучерявые волосы завязаны в хвост. Он кладет ладонь на плечо моему новому знакомому, смотря на меня. Нис недовольно ворчит, скидывает его руку и продолжает говорить со мной:

– На корабле десятки девушек, но только Велия, – он особенно пряно выговаривает мое имя, – смогла очаровать мое сердце, – его карие глаза отражают мое лицо и я наконец прихожу в себя.

Оборачиваюсь, оглядывая людей вокруг и замечаю обеспокоенный взгляд Брай. Она переводит его с меня на двух парней рядом. Женщина кивает мне, подзывая к себе. Мне приходится вернуть внимание к Нису и его другу:

– Мне уже нужно идти, – я говорю с улыбкой, хотя хочу убежать как можно скорее, – наставница зовет, – киваю в сторону Брай.

Заметив ее, парни только понимающе кивают и позволяют мне уйти. Уже потом Тень предупреждает меня держаться от этих двух подальше. Говорит, что если я хочу чему-то научится, то должна сфокусироваться и не отвлекаться. Мне ничего не остается кроме обещания, что буду обходить Ниса стороной. Брай назначает тренировку на то же время, что и вчера. Когда я снова поворачиваюсь в сторону моих новых знакомых, то вижу возле них Муху, которая любезно кружит рядом и что-то причитает. Мне не хочется вслушиваться в ее разговор, а потому я незаметно проскальзываю в свою каюту.

Глава 6 – Дорогой дневник…

Прошлое:

– Здравствуй, Адам, – еле слышно произносит мать.

Что с ее голосом?

Я делаю тихий шаг вперёд, заглядывая в лицо матери. Мне мерещиться, что на ее глазах слезы. Некогда уродливое лицо разгладилось, приобретая теплые черты. Это не та Линда, которую я знаю.

– Теперь ты счастлива? – голос странного незнакомца становится ниже. Он хмурит брови, а затем отмахивается, когда его зрачки улавливают удивление на лице матери, – моя мама рассказала твою волю перед уходом от меня.

– О чем ты го…? – слышу хрип Линды.

– Не волнуйся за меня, – усмехается он, – я уже пережил твое решение. Жизнь со мной не дала бы тебе того, что дала бы с герцогом, – его взгляд проходит по одежде матери, – хотя может я и не прав. Но всё же я отчетливо помню то утро, когда вернулся домой. Мать встретила меня в слезах и рассказала о твоём уходе. Призналась, что в ночлежку заглядывал красавец и будто околдовал твой взор. А спустя время ты уехала к нему в Огненное Королевство, – мужчина тоскливо опускает голову, разглядывая свои руки, затем делает глубокий вздох и снова поднимает подбородок, – если честно, то первое время я не сдавался, – пожимает плечами, – пытался найти тебя и даже наведался в Огненное Королевство, но не нашел и спустя год опустил руки. Я принял твое решение. – Он кивает в сторону своей семьи и продолжает, – затем я встретил мою вторую и последнюю любовь. Мир благословил нас на первенца. Нашей Линде сегодня исполнилось десять. Я счастлив! – восклицает он и смеётся, – надеюсь, что ты счастлива не меньше.

Последняя фраза эхом отскакивает от моих ушей в мою голову. Я хмурюсь, не веря в слова постороннего, но услышанное ударяет ниже пояса. Продолжаю таращиться на мать, ожидая ответа, как вдруг попадаю в поле зрения мужчины и он делает шаг мне навстречу:

– А кто эта милая девушка? Твоя дочь?

Я смущаюсь, опуская глаза в пол. Только сейчас осознаю, что всё это время подслушивала чужой разговор. В душе скребеться совесть, словно я подглядывала за обнаженными. Мне приходится приложить усилия, чтобы не дернуться, когда замечаю поворот Линды. Я не вижу ее лица, но ладони женщины сжимаются в кулаки.

– Вы ошиблись, – сухо бросает мать, хватает меня за шиворот и тащит прочь.

Я не дергаюсь. Послушно волочусь следом, будто нашкодивший щенок. До ушей доносятся последние слова: “Она очень похожа на тебя! Будь счастлива!”. Я оборачиваюсь и мой взгляд касается взгляда мужчины. Его добрая улыбка расползается по лицу, тяжелая рука машет на прощание.

Он прав. Я такая же страшила. Только бабушкиного ворона мне и суждено пугать.

Через минут десять мы сворачиваем в безлюдный переулок и мать откидывает меня в сторону. Я падаю на землю и едва успеваю отползти назад, когда в меня летит комок грязи. Он падает у моих ног. Не смея встать, мои глаза устремляются на Линду и тело словно немеет. Ее и без того уродливое лицо, похоже на гримасу. Оно безмолвно кричит. Из рта вырывается хрип, похожий на скрип двери. Женщина падает, ударяя кулаками по сырой земле.

– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – визжит она, – как же я это все ненавижу. Почему именно я? Почему мне нужно было рожать это чудовище? Почему она просто не умерла? – Линда поднимает глаза к небу, – я всегда была хорошей. Всегда жила по закону, так почему в ту ночь этот змей пришел ко мне? – слезы и сопли стекают по ее щекам, попадая в рот, капая на шею и землю. Линда сплевывает и продолжает кричать, – я никогда ни о чем не просила. Никогда не хотела больше, чем могла бы унести, но в один миг у меня забрали всё! – ее глаза затуманены, – и я не хотела так жить! Но эта тварь росла внутри меня и не давала мне умереть. Она лечила все раны, – ее голос становится чуть тише, – не давала мне чувствовать голод или холод и не хотела покидать мое тело, как бы сильно я не старалась, – Линда перестает кричать, переходя на свой обычный тембр, – ее отец и она забрали всю меня. Уничтожили, растоптали, выжали и съели, – она начинает шептать, но я все ещё могу разобрать слова, – но даже после всего этого я осталась с ней, ежедневно борясь с желанием убить. Прошло шестнадцать лет, – последние слова я достраиваю наугад, – шестандц… лет…хват…с…ня, – Линда переводит животный взгляд на меня, на ее губах появляется ухмылка, – ХВАТИТ! – она издает последний крик и с силой ударяет головой о землю.

Я взвизгиваю и вскакиваю на ноги, отбегая чуть дальше. Сердце колотиться, грудь сжало. Я оглядываюсь, ища помощь, но вокруг никого. Тогда делаю несколько шагов в сторону дома, страшась приближаться к женщине. Она затихла, уткнувшись лицом в пол.

– Я пойду домой, – шепчу я, – мне тебя подождать?

Мать молчит. Я стою ещё две минуты, переминаясь с ноги на ногу, а затем иду в сторону дома, постоянно оглядываясь. Мне удается выдохнуть, когда замечаю, как Линда встаёт на ноги, отряхивает волосы, лицо и одежду, а затем возвращается на рынок. Теперь перехожу на бег, влетаю во двор и подобно матери падаю на землю. Так мать сбежала от этого мужчины и нашла другого? Что же он с ней сделал, если мы живём теперь так? И неужели он мой отец? А что если она и вправду убила человека? Пазл в моей голове начинает складываться. Я оглядываюсь, подхожу к калитке двери и запираю ее, затем влетаю в дом и делаю тоже самое. Стоя перед комнатой матери, что-то внутри меня кричит от страха. Ноги немеют, руки перестают слушаться, в ушах звон.

“Ее отец и она забрали всю меня!” – эхом проносятся слова матери в голове. Я больше не сомневаюсь и вхожу. Долго искать не приходится, мне известна причина моего появления в этом логове монстра – ее личный дневник. Ни раз замечала находчивость Линды в ведении записей. Бабушка говорит, что так она разбирается в своих мыслях.

Блокнот лежит на кровати. Я развязываю узелок из шнурков, провожу пальцами по коричневой кожаной, местами потрескавшейся, обложке. Открываю на одной из страниц…

Дорогой дневник, сегодня мой милый Адам уехал заниматься торговлей. Я так рада, что отец научил и передал ему свое дело. Так я вижу, что драгоценная работа папы продолжает жить, а вместе с этим и память о нем. Я так скучаю и люблю его.

Мама и папа, как же я хочу вас обнять. Мне вас не хватает. Хотя знаете, Адам и его семья не даёт мне скучать и грустить. В них я вижу свой дом. Если бы не они, то от горя я бы уже давно сгинула.

Кстати, расскажу по секрету, мне кажется, что после этой поездки Адам позовет меня замуж! Не составило труда заметить его метания из стороны в сторону и попытки ранним утром измерить мои пальцы лентами для волос. Я так взволнована! Мы точно будем жить в доме моих родителей, заведем трёх или даже пятерых детей. Только мысль об этом заставляет сердце трепетать…

Я кусаю нижнюю губу, поглядывая время от времени на входной проём. Затем перелистываю страницы, в поисках чего-то стоящего и вскоре нахожу. На одной из страниц вклеена пестрая фотография. На ней стоят молодые парень и девушка. Они улыбаются, держась за руки. В чертах юноши я сразу узнаю незнакомца на рынке. На фотографии он худее и мускулистее. Но взгляд быстро тонет в красоте девушки рядом. Ее длинные рыжие волосы заплетены в косу и перекинуты на левое плечо. Мерцающая улыбка похожа на теплый дождик летней ночью. Зеленое платье расшито золотыми завитками, листочками и цветами. Я плохо разбираюсь в тканях, но знаю, что подобные изыски стоят недешево. Девушка мне кого-то напоминает. Все в ее лице отдает мне чем-то привычным. Даже родинка над губой…

Не может быть.

Я опускаю глаза ниже и читаю подпись: “…Помню как отец отдал половину мешочка с золотом, чтобы мы с Адамом получили эту яркую фотографию. Решила вклеить ее в новый блокнот, чтобы всегда была рядом. Ох уж эти заморские штуковины! Наконец они оказываются очень полезными. Можешь представить, что люди в Королевстве Воздуха научились передавать цвета?….”

Я пялюсь на подпись. Это Линда? Словно по волшебству, девушка на фото перестает быть настолько живой и красивой. В ее глазах я замечаю злобу, а в позе тщеславие и гордыню. Однако несмотря на это, она все ещё миловидна. И если это правда мать, то сегодня от ее прежней красоты ничего не осталось.

Мысли путаются, но я продолжаю листать дневник. Записи прерываются на два года после двух строчек: “…день семьи. Сегодня буду работать вместо мамы. Гостей почти не будет, но нужно присмотреть за ночлежкой…”

А затем снова продолжаются: “…устала. Она ревела всю ночь. Надоела…”

Короткие фразы разбросаны по оставшимся частям дневника на протяжении нескольких лет. Теперь понятно почему матери не требовался новый дневник. За эти шестнадцать лет она с трудом исписала чуть больше половины.

“…Видела его во сне. Наконец убила”, “Ей исполнилось пятнадцать. Как же долго я живу”, “Снился Адам и наши пять детей”, “Только после курения могу избавиться от всех мыслей в голове. Я схожу с ума?”, “Тоня снова меня спасла. Это была моя третья попытка. Я так больше не могу…”

Скрип половиц заставляет отдернуть взгляд от дневника. Я не сразу замечаю фигуру в дверях, а когда встречаюсь с тяжелым взглядом женщины, то замираю. Ее заплаканные глаза выпучены и сверлят блокнот в моих руках. Ноздри раздуваются с каждым быстрым подъемом выпяченной груди, рот приоткрыт так, что я вижу сжатые пожелтевшие зубы.

Мне конец.

Становится трудно дышать. Я зажмуриваю глаза, откидываю блокнот в сторону и обхватываю голову, подтягивая к себе колени. Мне стоит бежать и прятаться, но руки и ноги дрожат, тело потеет, а к горлу подкатывает ком. Я слышу грузные шаги. Линда хватает меня за шиворот и тащит вон из комнаты. Я волочусь по полу, пытаясь подняться, воротник впивается в шею, не дает дышать. Но мать быстрее и сильнее. Она закидывает меня в мою комнату. Губы дрожат, мне хочется поднять глаза и посмотреть на Линду, понять, что она будет делать, но взгляд не поддается моим приказам и мечется из стороны в сторону. Я чувствую ощутимый прилив сил в ногах и вскакиваю, но не успеваю сдвинуться с места, как получаю пощечину. Боль почти не ощущается, легкое покалывание. Но я вскрикиваю, прижимая ладони к щеке.

– Как же я тебя ненавижу, – шипит мать, – что тебе, выродок, понадобилось в моей комнате? Что ты успела увидеть? – она переходит на крик.

Из глаз катятся слезы, я закрываю уши руками. Мне хочется закричать, попросить не трогать меня, умолять о пощаде, но голос исчезает. Резкая боль, возникшая в правой ноге после удара, заставляет меня упасть. Линда продолжает кричать, хватает меня за волосы и терзает из стороны в сторону. Мои ладони перехватывают ее запястья, я чувствуют сколько сил в ее руках, ощущаю, что она сдерживается. Тогда в грудь и живот прилетает удар ногой и я невольно опускаю хватку. Воздух покидает грудную клетку, я распахиваю глаза, жалобно пытаясь сделать вдох. Ничего не выходит.

Я умру?

Линда продолжает вырывать мои волосы, когда я впервые поднимаю на ее глаза. Всего на секунду она вздрагивает, когда мы встречаемся взглядом. Хватка слабеет. На ее лице проскальзывает страх. Я, рыча, впиваюсь зубами в ее руку. На языке ощущается металлический привкус.

– Тварь! – визжит она. Пытается отцепить меня от руки.

Я слышу шлепки, но не чувствую боли. Последний тяжелый удар приходится в затылок. Затуманенные глаза замечают кровь, под ногами. Моя или Линды? Я не знаю. Челюсть слабеет, зубы не слушаются. Я издаю хрип и падаю на пол. Вижу, как мать напрыгивает на меня сверху, продолжая махать руками.

Глава 7 – Белая змея

Автор:

– Ваши Высочества, – шепчет высокая худая женщина, – в этом году у нас шикарный улов! Девушки из всех Королевств и почти все, – она хмурится, видя как Велия пытается промелькнуть мимо, – ПОЧТИ все красавицы, как на подбор. Глядишь, найдутся и Девы Дракона.

Нис провожает взглядом новую знакомую и вскидывает недовольные зрачки на Брай. Та лишь отвечает ему ухмылкой и качает головой так, будто не при чем. Парень лениво возвращает внимание к неумолкающей Кейси. Женщина преследует их весь путь, не давая покоя. Когда они с другом тайно отплывали в Земное Королевство, то и подумать не могли о таком неугомонном владельце корабля. Сейчас же возвращаясь домой научились слушать настырную мадам в пол уха.

– А Велия тоже продается? – вдруг выпаливает принц, перебив Кейси.

– Вы о той грязнушке? – ее брови удивленно ползут вверх, а затем облегченно опускаются, – да не волнуйтесь вы! – она смеется, – я позабочусь о том, чтобы она не попала в Огненное и Солнечное Королевство. Это вина Дипака. Он никогда не умел выбирать девушек, – отмахивается в сторону, – Я продам девчонку в Воздушное, на крайний случай Водное Королевство. Там почти всех принимают.

– Вы меня не поняли, – продолжает принц, – я бы хотел, чтобы вы привезли ее в мое королевство. Она мне понравилась.

– Ну что вы такое говорите! – почти вскрикивает Кейси, привлекая к себе внимание, – зачем вам эта замарашка? Пойдемте со мной, – она перехватывает запястье Ниса и тянет за собой, – Я покажу вам наших лучших девушек. Ваши Королевства платят нам больше всего. Я не могу подвести вас и продать эту бракованную дурочку. Мало того, что она уродлива, так еще и очевидно не образована.

Принц отдергивает руку и делает несколько шагов назад. Теперь между ним и торговкой создается пустое место, но даже отсюда аромат ее духов душит.

– Кейси, говорите тише, – ворчит кучерявый принц, – мы же договаривались без лишнего внимания. Нас вообще здесь быть не должно.

– Конечно, конечно, принц Альберто, – торопиться она.

– Прекратите! – выпучивает глаза парень, – никаких имен на корабле. Вы хотите, чтобы мы вообще перестали иметь с вами дело? Я вас предупреждаю, – он делает наступающий шаг вперед и мадам в легком страхе отшатывается назад, – если что-то пойдет не так, то мы найдем других поставщиков. Те, кто не умеет держать рот на замке, нам не нужны.

Альберто и Нис не дослушивают оправдания щепетильной дамы и уходят прочь. Брай следит за двумя фигурами, провожая их вплоть до лестницы. Когда они скрываются из виду, то женщина обнимает дочь и примыкает губами к ее лбу. Линда отвечает ей сияющей улыбкой и спрашивает:

– Мам, скажи честно, зачем тебе Велия?

Брай вскидывает брови и тупит взгляд. Первые десять секунд пялиться на дочь, затем усмехается и гладит ее по волосам. Она наклоняется к ее уху и шепчет:

– Помнишь те золотые струнки, которые привлекли тебя в Велии?

Ребенок кивает.

– Помнишь, мы договорились о них никому не говорить, даже самой Велии? – она получает еще один кивок и продолжает, – она почти такая же, как мы, только наши струны не смогут коснуться Драконов, а ее могут.

Линда пожимает плечами и тоскливо зевает:

– Если так, то когда мы уже передадим ее тем принцам, – девочка кивает в сторону ушедших парней, – разве наша задача не в том, чтобы находить для них Дев Драконов?

Брай касается кончика носа дочери, та смеется и прячет его за воротником.

– Я думала, что Велия тебе понравилась. Хочешь ее отдать так просто? – Тень продолжает щекотать дочь в ребрах. Та недовольно фырчит, но смеется и просит остановится. Тогда мама прекращает забавную пытку, и девочка отвечает:

– Понравилась. Я даже думала предложить тебе выкупить ее, но боялась, что ты будешь ругаться. – признается Линда и заглядывает в лицо матери, – папу она точно раздражает.

Брай лишь хмыкает, молчит около минуты, а затем наконец отвечает:

– И я думала ее выкупить, но кажется, что мы уже проиграли. Нис объявил охоту.

***

Велия:

Неделя пролетает незаметно. Брай тренирует меня каждый вечер, с каждым днем усложняя технику. За это время мне ни разу не удается ее хоть как-то задеть или ударить. Зато мое тело уже настолько привыкло к падениям, что я делаю это так быстро и легко, что даже Тень называет меня мастером и намекает остановится на этом достижении. Я же упрямлюсь и хочу большего.

С маленькой Линдой мы быстро находим общий язык и одну страсть: драконы. Обычно она прибегает в мою каюту и теряемся на несколько часов. Она делиться со мной новыми историями, прочитанные из книги, подаренной отцом. Я же рассказываю легенды из нашего Королевства.

Дипак заставляет меня убираться на палубе. Теперь каждое утро я просыпаюсь в пять, драю полы, а затем иду завтракать. Мне не трудно помогать Пню, хоть он частенько ворчит на меня из-за тренировок с наставницей и иногда даже пытается отговорить от этой затеи. Я упрямлюсь и он оставляет меня в покое.

Однако мужчина стал всё чаще рявкать на надоедливую муху Кейси. Женщина полюбила придираться ко мне из-за любой мелочи и не раз намекает, что мое «бездельничество», а так она называет вечерние тренировки, добром не кончится. Дипак лишь разводит руками и просит меня не обижаться. Убеждает меня, что Кейси не такая плохая. У нее рано умер муж, бизнес которого теперь ведет она. А мне плевать. Не хочу я ее понимать.

Нис и его друг больше меня не беспокоят. Хотя я частенько замечаю обоих, следящих за нашей тренировкой. Имя второго я узнала, случайно проходя мимо после поединка с Тенью. Ближе парни не подходят. Я подозреваю, что они опасаются Брай. На их месте я делала бы точно также. Мне иногда кажется, что та темноволосая красавица, которую я встретила на рынке и Брай – это два разных человека.

Я просыпаюсь рано. Снаружи стоит туман. Мне приходится набраться храбрости, чтобы вылезти из теплой постели, надеть одежду потеплее: длинные черные штаны, тунику до бедер, которую наспех подпоясываю, и ветровку. На палубе прохладнее обычного. Моряки шныряют по своим делам, одни заменяют других. Поспешно приветствую каждого и иду мыть палубу. До сих пор не понимаю зачем это делать, но Дипак не объяснял. Он вообще не слишком много говорит, а потому я решила просто делать. В конце концов мне нужно как-то коротать время. Хотя будущее меня очень пугает. Кто знает, что будет завтра?

Я домываю первую часть корабля, когда начинаю чувствовать холодные массивные движения, окутывающие мою левую ногу, словно нечто затягивает меня жгутом. Я опускаю взгляд и из горла вырывается крик. Я трясу ногой, пытаясь скинуть с себя большую, жирную белую змею, но та лишь выпускает язык и сильнее стягивает мои икры. На крик сбегаются моряки, они таращат на меня глаза, делают шаги, но не понимают, как помочь. Я скачу,продолжаю визжать, делаю очередной шаг назад и лечу вниз. Тело окутывает леденящая вода. Она затекает за шиворот, в штаны, рот и нос. Я барахтаюсь, пытаюсь выплыть наверх, зажимая глаза. Делаю вдох, когда совсем небольшая волна накрывает голову и я снова погружаю в пучину. Губы дрожат, сердце выбивает ритм в грудную клетку. Я пытаюсь кричать, но голос не слушается и из горла вырывается жалобный хрип. Уши залиты водой, слышится лишь учащенный пульс. Я пытаюсь ухватиться хоть за что-то, но рядом ничего кроме холодной воды. Кажется, сверху слышатся крики.

О, Земной Дракон помоги. Помоги мне снова ощутить твои земли и просторы. Дай силы найти твои владения.

Водный Дракон, пожалуйста, помоги. Помоги и убереги от твоих бушующих океанов, спаси от непослушных волн и помощников.

О, Воздушный Дракон, дай же больше своего воздуха, заполни им мои легкие, чтобы я могла и дальше дышать.

Я молюсь и плачу. Находясь в темноте, барахтаюсь на волнах без возможности открыть глаза. Соленая вода щиплет глазницы, заливает их и тянет на дно. Когда нога сводит судорогой, я продолжаю шептать молитвы, каждый раз захлебываясь, выплывая, сплевывая и продолжая. Жизнь вовсе не проносится пред глазами. Я горю лишь одной мыслью – мне нужно выжить. Впереди слишком много всего, чтобы сгинуть вот так.

Вдруг мои руки хватают мощные ладони и тянут вверх. Я взлетаю в воздух, распахиваю глаза и слышу хлопки сзади. Дыхание замедляется, я таращусь на нескольких моряков, которые теперь снизу на корабле и смотрят сквозь меня. Сердце колотиться, сама же начинаю поворачивать голову. Меня опускают на палубу, когда я поспешно оборачиваюсь и вижу мужчину с огромными Драконьими крыльями, выходящими из его спины. Они будто сделаны из камня. Его глаза же залиты пламенем и светятся. Дыхание вновь перехватывает, я оглядываюсь на нескольких моряков и вижу в их лицах тот же молчаливый крик. В существе я узнаю друга Ниса и быстро копаюсь в памяти вспоминая имя.

Альберто!

Парень приземляемся рядом со мной и крылья врастают в его спину. Мое тело замирает на месте не в силах отступить. В его глазах я читаю недовольство. Сначала он окидывает пристальным взглядом нескольких моряков, приказывает им молчать о случившемся и обещает, что убьет всех, если по кораблю пойдет слух. Затем поворачивается ко мне.

– Пойдем сменим одежду, – приказывает он и я повинуюсь.

Иду следом, стараясь не отставать, словно верный щенок. Только сейчас замечаю, что змея пропала. Выдыхаю и начинаю дрожать то ли от холода, то ли от накрывшего адреналина. Мы входим в каюту моего спасителя, и я замечаю знакомую обстановку. Именно через это окно мы с Линдой вылезли в прошлый раз. Парень кидает мне полотенце, приказывает снять всю одежду, вытереться и лечь в кровать и позвать его. Сам он выходит за дверь.

Я снимаю мокрую одежду, вытираю волосы и тело, дрожу, но продолжаю тереть ноги. Пальцы на руках перестаю слушаться, стопы с трудом сгибаются. Хватаю одеяло с кровати, укутываюсь, подхожу к двери и стучу, позволяя войти. Альберто входит сразу, осматривает меня и кивает на стул около стола. Я послушно сажусь, не в силах противиться.

Альберто подходит к зеркалу, осматривает спину и браниться. Я замечаю, что его кожаная куртка с золотыми линиями у воротника и нечто похожим на доспехи от запястья к локтю, разорвана пополам. Два лоскутка ткани распадаются в его руках, когда он делает легкое движение.

– Побери меня Дракон, – ворчит он, – новую куртку порвал. Я же так долго за ней охотился.

Тоже самое происходит с белой рубашкой. Он отбрасывает их в сторону ближе к шкафу и моей одежде и садиться напротив меня.

– Ты ведь уже и так поняла, кто я, – говорит Альберто. У него низкий голос, похожий на утреннюю росу – такой же свежий и чистый.

Он Дракон.

Когда эта мысль мелькает в голове, я сначала пялюсь на парня. Снова и снова прокручиваю в голове его превращение. Из-за страха в те секунды я не помню детали, но точно знаю, кто меня спас. Дракон натягивает приветливую улыбку и ерзает на стуле:

– Слушай, я бы не хотел, чтобы кто-то знал об этом, – он заправляет выбившуюся прядь волос за ухо, – меня здесь вообще быть не должно.

– Конечно! – восклицаю я, – я не собиралась болтать.

Теперь парень улыбается по-настоящему. Он трет ладони и поднимает на меня взгляд, говорит мне свое имя. Я перестаю дрожать и называю свое имя тоже. Что-то подсказывает мне, что Альберто прекрасно осведомлен кто я и что я тут делаю. Он упоминает о моих тренировках, хвалит за хорошую работу. Я лишь пожимаю плечами и благодарю Брай за помощь. Парень морщиться при упоминании ее имени, но кивает.

Я не могу удержаться и спрашиваю его о превращении лишь на половину:

– Я даже не могла представить, что драконы могут принимать только часть оболочки. В книгах об этом не говориться. Как такое возможно? – заглядываю в его лицо, пожирая каждое слово, которое срывается с его губ.

Он смущенно улыбается:

– Мы стараемся не рассказывать о нашей способности частичной трансформации, но и особо не скрываем этого. Если честно, – Альберто усмехается, – я не умею плавать. Когда ты упала, то в огромного дракона превращаться было бы глупо. Я мог случайно повредить корабль, прыгнуть в океан не мог из-за страха, но действовать нужно было. Я запер лестницу на палубу, ибо твои крики уже привлекли внимание и обратился.

– Прости за куртку, – вдруг шепчу я, смотря на порванную одежду, – понятия не знаю откуда на корабле змея.

– Змея? – переспрашивает он, – какая змея? О чем ты?

Я вздрагиваю, вспоминая мерзкую жилистую тварь. Вкратце рассказываю парню о неожиданной встрече с монстром и том, что из-за нее вывалилась в воду. Дракон тупит голову, чешет затылок и осторожно рассказывает:

– Я наблюдал за тобой с той секунды, как ты появилась на палубе. В одну секунду ты начала пялиться на свою ногу и кричать. Я ринулся к тебе на помощь, но не успел всего на секунду, когда ты ушла под воду, – он складывает руки на груди, – и будь уверена, что никакой змеи я не видел.

Я не успеваю ничего возразить, как дверь вдруг распахивается и спиной к нам входит Нис:

– Утречка, рептилия! – выдает он, поправляя одежду, – сегодня наша ящерка не пришла драить палубу. А ты чего не пришел, мы же вместе всегда наблюда…?, – он поднимает глаза и сглатывает, когда видит меня.

Его взгляд скользит с моих волос по одеялу, заканчивая полом, затем порывисто перекидывается на Альберто. Я вижу, как он прищуривает глаза, поджимает губы, хмурит брови, отчего в середине лба появляются две вертикальные полоски. Нис срывается с места, подскакивает к моему спасителю, хватает его за оголенные плечи и теребит из стороны в сторону. Только сейчас я замечаю, что Альберто немного выше своего друга.

– Мы же договаривались разделить ее по-честному! – рычит рыжий, – она сама должна была сделать выбор, – его голос становится громче и язвительнее, – как ты мог использовать на ней драконьи чары и затащить в кровать? У тебя хотя бы хватило мозгов не убить ее?

Я наблюдаю за ними со стороны и чувствую смущение Альберто, который косится на меня после каждого нового слова Ниса. На моих губах застывает недобрая улыбка. Он замечает это и вовремя откидывает друга в сторону, отвечая:

– Она в воду упала и я ее спас! Ничего не было!

– Кому ты заливаешь? – продолжает кричать он, – и почему она тогда в твоем одеяле, а ты стоишь тут полуголый?

– Придурок, я ее вытащил, обратившись. Одежду порвал, – он тычет в лоскутки ткани на полу.

Не сразу, но до меня доходит смысл сказанного. Все пазлы встают на свои места. Даже предупреждение Брай обретает новый смысл. Эти двое вели себя в точности, как ухажеры матери. Однако только теперь я понимаю ее чувства. Мерзкая тяжесть в груди, когда тебя делят, словно кусок курицы.

Я поднимаюсь со стула, поправляю одеяло, укутавшись сильнее, иду к двери и чувствую молчаливые взгляды на своей спине. Не поворачиваясь, говорю:

– Одеяло верну сегодня. Спасибо за спасение.

И не желая слушать оправданий, ухожу прочь. Я сбрасываю одеяло возле двери своей каюты, переодеваюсь и возвращаюсь на палубу, домывать полы. Временами я оглядываюсь, убеждая себя, что змеи больше нет. Заканчиваю уборку и иду завтракать.

Глава 8 – Что дальше?

Автор:

– Ты идиот, – ворчит Альберто, доставая из шкафа новую тунику и куртку, – у тебя совсем нет мозгов на то, чтобы держать язык за зубами?

Нис сидит оперевшись руками в лоб. Рыжие локоны падают на стол. Парень трет глаза правой рукой, покорно выслушивая брань друга.

– Извини, – выдавливает он себя, – ты посуди сам, как это выглядело. Я вхожу, ты полуголый, она в одеяле. Ваша одежда на полу. Я подумал, что ты нарушил наше обещание.

Альберто отмахивается, натягивает сухую одежду и садится рядом. Месяц назад они затеяли развлечься и устроить спор: кто больше очарует девушек без использования дара дракона. Нужно было всего-то пару раз улыбнуться и попросить у дамы имя и легкий поцелуй руки. Победа переходила из одних лап в другие. Однажды одна из девушек начала воспринимать всё всерьёз, перешла в наступление и начала ухаживать за Нисом. Принц отказал ей, а та подожгла себя и устроила пожар на корабле. В тот день они впервые увидели Велию. Азарт стал только больше, когда сама Тень начала тренировать девчонку. Так появилась новая цель.

– Мне кажется, что обещания больше нет, – усмехается Альберто, – чувствую себя мерзавцем.

Нис кивает:

– Оставим ее в покое. Или Брай нам точно головы оторвет.

***

Велия:

Месяц пролетает незаметно. Мои дни похожи один на другой: палуба, завтрак, тренировка, обед, время с Линдой, ужин, тренировка, сон. Брай стала тренировать меня чаще, не жалея своего времени и сил. Совсем скоро она с семьей высадятся в Огненном Королевстве, а потому Тень всё чаще рассказывает мне о методе тренировок в одиночестве. Многое мне удается схватывать на лету. Сегодня один из самых последних наших поединков.

Брай перебрасывает деревянный меч из правой руки в левую. Ее взгляд скользит по моим ногам, а ладонь крепче сжимает оружие. Я отшатываюсь, когда замечаю на ее губах плохо скрываемую ухмылку. Мне приходится покопаться в голове, чтобы вспомнить изученные приемы, но тело рвется вперёд.

Я накидываюсь на Тень сбоку, когда та блокирует мой удар, перенаправляет его в сторону и меч почти выскальзывает из моих рук. Ловко удерживаю его, огибаю женщину и наношу нижний удар в левое бедро. Брай успевает увернуться, поставить подножку, толкнуть и влепить мне лёгкий подзатыльник. Я пробегаю вперед, но мне удается удержатся на ногах, развернуться и встретить взгляд наставницы. Она похожа на тигрицу – также хищно выжидает моей атаки. Я замахиваюсь мечом, бегу вперед, когда Брай уворачивается в сторону. В ту же секунду она нагибает корпус почти поравнявшись с полом, и ее меч устремляется в сторону моей пятки. Я успеваю вовремя одумываюсь и подпрыгиваю. В глазах женщины зажигается искра и она довольно поворачивает голову на бок, когда мы ходим по кругу.

– Ты стала сильнее, – улыбается она, – теперь ты почти также хороша, как десятилетка.

– Правда? – наигранно восклицаю я, – если бы моя наставница была чуть способнее, то и я бы дралась так, будто мне двенадцать, – подмигиваю я, зная как пощекотать нервы Тени.

Когда Брай наступает, то я чувствую треск дерева. Я отбиваю три ее удара, прижимаясь к столбу. Оборачиваюсь, хватаюсь за него, прокручиваюсь и подпрыгивают вверх, приземляюсь сбоку от наставницы. Мне удается успеть задеть ее плечо прежде, чем она блокирует мой меч. На губах загорается улыбка.

Мое оружие впервые трогает Брай, а потому радость застилает мне глаза. Проходит секунда прежде чем я осознаю, что уже валяюсь на полу, а моя катана в руках Тени.

– Хочется тебя и похвалить и отругать, – ворчит она, – где твоя внимательность?

– Я тебя задела! – восклицаю я, ликующе поднимая руки вверх и слышу свист от матросов.

Разворачиваюсь и вижу яркие улыбки моей группы поддержки. Они хлопают, жмут друг другу руки, кто-то даже предлагает выпить. Ближе они не подходят – боятся Брай. Я же машу им рукой с деревянным мечом и тыкаю в сторону женщины. Среди толпы сразу замечаю яркую шевелюру Ниса и темную фигуру Альберто. Оба улыбаются и хлопают в ладоши.

За весь этот месяц я несколько раз находила конфеты под дверью каюты. Еще пару раз свертки богатой одежды, платьев и лент. Но только лишь раз получила извинения сначала от одного, затем от другого. Обиды на них не держу, но следую указаниям Брай и лишний раз с ними не пересекаюсь.

В подзатылок прилетает очередной лёгкий шлепок, я морщусь и вижу, как Тень закатывает глаза:

– Вот же противный комар, – ворчит она, – не слишком ли ты скромная?

Комар?

Я вскакиваю на ноги и обхватываю талию Брай. Меня повысили в звании? На протяжении всего месяца моим единственным прозвищем было «комарик». Не думала, что смогу так быстро стать взрослой. Женщина довольно гладит меня по волосам, а затем приказывает:

– Пойдем обедать. Адам передавал привет, – хмыкает она, а затем дополняет, – Линда хочет тебя увидеть.

Нехотя, но соглашаюсь. Я так и не смогла найти общий язык с Адамом, как бы не пыталась. Мужчина раз за разом заводит разговор о моем прошлом, расспрашивает про родственников, к которым я еду, вспоминает о матери. Я же все чаще замечаю в глазах моей наставницы раздражение из-за его невежественности. Мне становится ясно, что Брай знает, что никаких родственников у меня и нет, но мужу не говорит.

Мы проходим мимо Драконов, когда Нис преграждает мне путь, моляще всматриваясь в мои глаза. Я киваю Брай, обещая, что вернусь совсем скоро. Парень отводит меня в свою каюту, которая в точности повторяет дизайн комнаты его друга. Он переминается с ноги на ногу, делает вдох и произносит:

– Дипак сказал, что ты сама решишь в каком Королевстве останешься, – в его глазах страх вперемешку с неловкостью, – не хотела бы ты подумать об Огненном Королевстве, как о будущем доме?

Вопрос застает меня врасплох. Дипак и в правду дал мне выбор. Впереди нас ждут земли Огня, Солнца и Луны. Но меня мучает вопрос: почему же Нис вообще просит об этом? Неужели ему не все равно? Я пялюсь на свои ладони, которые вновь покрылись мозолями. В последние дни приходится использовать мази больше.

– Зачем? – я поднимаю глаза и встречаюсь с его напуганными зрачками, – тебе не хватает прачек? Или посудомоек в замке? Почему этим вопросом занимается сам Дракон?

Я читаю недопонимание на его лице. Он сглатывает несколько раз, его длинные пальцы тянутся к шее сзади, он трет кожу, мыча, покусывает губы. Я замечаю, как сильно округляются его глаза, когда он смотрит сквозь меня.

– Хочешь сказать, что тебя продадут, как прачку, помощницу или посудомойку? – торопливо шепчет он, когда его затуманенный взгляд наконец касается моего лица.

Я быстро киваю.

Он сжимает ладонь в кулак и постукает себя им по губам. Потом трет ладони, тяжело выдыхая.

– Да что не так? – не выдерживаю я и почти вскрикиваю.

Он садится рядом со мной, его голос становится тише, но тверже:

– Ты что-нибудь слышала о Светлых?

Я киваю. Из книги, подаренной бабушкой, мне удалось узнать, что в каждом Королевстве есть девушки, которых кличут Светлыми. Ген Драконов мужчин и простых женщин не совместим – если семя такого мужчины попадет в обычную женщину, то спустя какое-то время в ней начнет зарождаться плод, который ее убьет. Тогда был создан гарем, где девушки добровольно отдают свои жизни принцам и королям. Они хорошо питаются, изучают науки, письмо, танцы, но обычно не доживают даже до двадцати пяти.

Я не сразу понимаю к чему был вопрос, но спустя несколько секунд меня находит прозрение. Глаза рыскают по лицу Ниса в поисках объяснений. На его губах появляется мягкая улыбка, пропитанная долей сожаления и сочувствия. К горлу подступает тошнота, когда я делаю попытку встать, но снова падаю на стул, чувствуя визг в ушах. Парень подскакивает, пытается мне помочь, но я лишь отталкиваю его, силюсь и бегу к выходу. Глаза рыскают по коридору, мысли путаются, дыхание сбивается. Я сдерживаю порывы слез, сглатываю ком в горле и тяжелым шагом иду в каюту к Дипаку. Нис остается за дверью. В тесной берлоге мужчины сидит Кейси, она окидывает меня осуждающим взглядом, когда я прерываю ее:

– Дипак, я стану Светлой? – бью его вопросом быстро и без пощады, – ответь да или нет.

– Да.

– Почему ты раньше не рассказал? – мой голос переходит почти на крик, – ты говорил, что я буду работать при дворе. Ты соврал мне!

Кейси влазит в разговор также неумело, как и выливает на себя пол литра духов:

– Это и есть работа, – ее голос надменен и жесток, – Такая уродина должна быть благодарна за эту высокую честь, – усмехается она, а замечая в моих глазах злобу, продолжает, – а чего ты ожидала? Вся твоя ценность в промежности между ног.

Я взмахиваю рукой. Раздается звонкий шлепок. Дипак подскакивает с места, когда Кейси хватается за правую щеку, таращась то на меня, то на пня. Звонкий крик вылазит даже за пределы каюты. Муха визжит проклятиями и бранью, кидается на меня, но я проскальзываю в бок, сгибаю ногу и быстрым ударом колена заставляют женщину согнуться. Слышу скрип двери, чувствуя взгляд Ниса на моей спине.

– Конченная шлюха, – шипит Кейси, – я тебя убью!

Я вскидываю локоть, готовя очередной удар в челюсть.

Пусть съест свой язык.

Но Дипак перехватывает меня до того, как я успеваю закончить начатое. Пень сжимает меня в своих массивных лапах и в шаг преодолевает комнату. Я рычу, дрыгаюсь и бранюсь матом. Под раздачу попадает даже Нис, когда я вскидываю на него бешеный взгляд и желаю сдохнуть в своем Огненном Королевстве вместе с его предложение. Чувствую, как щеки вспыхивают пламенем, но продолжаю кричать. Душевная боли душит, сворачивает грудь и давит на горло. Голова наливается тяжестью, а тело выкидывает всю неиспользованную энергию.

– Продажные ублюдки! Я никуда не поеду. Просто убейте меня здесь и сейчас!

Дипак идет прямо по коридору, поворачивает, закидывает меня в темное безоконное помещение и мгновенно запирает дверь. Я поднимаюсь, подскакиваю к единственному выходу и бью кулаками, что есть мочи.

– Чтоб вы все сдохли со своими ценностями!

Остановиться не помогает даже теплая жидкость, покрывающая руки. Кричу, срывая голос, ругаюсь и сыплю проклятиями. Как он мог обмануть меня? Как мог не сказать? Я думала, что мы стали друзьями. Думала, что даже после моего приезда в одно из Королевств мы будем встречаться время от времени. Пень стал мне другом, стал товарищем.

Меня снова предали.

Когда мысль проскальзывает в голове, то я падаю на пол больше не в силах стоять. Виски сдавливает от давящей тишины. Комната заливается очередным приступом визга. Как же больно. Мысли съедают меня внутри. Почему? За что? Сначала бабушка, затем собственная мать, Дипак… Неужели я заслужила такого исхода?

– Я вас всех убью! Убью без жалости!

Когда горло вспыхивает от боли, то я замолкаю, а эхо еще несколько секунд давит на уши. Когда тишина возвращается вновь, я сижу неподвижно. Мысли в голове стихают, только нижняя губа продолжает дрожать, а сердце ритмом отдаваться в ушах. Кажется, что проходит вечность прежде чем я вскидываю взгляд и обвожу комнату уже привыкшими к темноте глазами. Тут ничего нет. Совсем ничего. Я двигаюсь к углу, зажимаюсь туда, будто побитый щенок и замираю.

Что дальше?

Глава 9 – Дева Дракона

Кажется, что проходит вечность прежде, чем я слышу скрип двери. Комната наполняется светом и я невольно морщусь, пытаясь сфокусировать взгляд. Брай натянуто улыбается и садится рядом. На ней дорогое красное платье из бархата, волосы украшены лентами и заколками, на ушах увесистые серьги. Я сразу понимаю, что это означает. Мы уже почти прибыли в Огненное Королевство. Она готова покинуть корабль в ближайшие несколько дней. Сердце гаснет в груди, но разум пуст. Я игнорирую ее присутствие, закрыв глаза и отвернув голову в сторону. Она начинает говорить первой:

– Как ты? – ее голос мягкий, где-то вдалеке маячат нотки вины. Я сразу различаю их и вскидываю бровь.

– Так ты всё знала?

Она кивает и пожимает плечами, но улыбка на ее губах рассеивается. Мы сидим в тишине еще пару мгновений, когда она произносит:

– Не лезь в передрягу сразу, будь умнее. Ты должна жить, Велия, – она берет мою ладонь в свои руки, заглядывая в мое лицо. – Продолжай тренироваться, наслаждайся жизнью. В замке лучшие условия. Тебе понравится!

– Так ты думаешь точно также, как и Кейси? – хмыкаю я, вытягивая ладонь из объятий, – думаешь, что я ни на что не годна, кроме как быть подстилкой принцев?

Брай ворчит, закатывает глаза и вскакивает на ноги:

– Что за бред? Я не позволю, чтобы моя ученица распускала нюни. Соберись и будь готова встретить судьбу с объятиями или кнутом, – ее голос снова суров и груб, как в дни наших тренировок, – я передала тебе лучшие тайные техники…, – она замолкает, о чем-то думает несколько секунд, а затем выдает, – почти все.

Я чувствую ее недосказанность, а потому вскидываю голову вверх, требуя продолжения. Наставница мнется, не решаясь говорить, тогда я выпаливаю:

– Если это мне поможет выжить в Королевстве, то рассказывай!

Брай вновь опускается на колени, подползает ближе к моему уху и шепчет:

– Закрой глаза, – приказывает она.

Я повинуюсь ее приказу, зажмуриваясь. Брай велит сделать глубокий вдох и выдох, затем проводит пальцами вдоль моего позвоночника. Она останавливается на нескольких позвонках, хмыкает:

– Твой позвоночник искривлен, – выдает она, – я оказалась права.

О чем она? При чем тут это?

– Сейчас представь, что по твоей спине переплетены сотни струн. Они, словно змейки, окутывают тебя, обтягивают твое сердце и органы, проникают даже в мозг, – ее рука продолжает гладить меня, – продолжая держать глаза закрытыми, отпусти этих змеек наружу. Дай им побегать по комнате, позволь полазать по стенам.

Я продолжаю недоумевать со слов Тени, но следую за ее словами. Струнки тянуться из моего тела, метаясь из стороны в сторону. Некоторые поглядывают в сторону Брай, но я торможу их. Спустя секунду я понимаю, что больше не представляю змеек, они сами бегают в моем воображение. Кажется, что наставница чувствует это и продолжает говорить:

– Теперь позволь нескольким змейкам залезть в меня, – ее голос становится серьезнее и бдительнее.

Я отпускаю сети и сотни струн летят в сторону Брай. До ушей доносится тяжелый выдох и смешок. В страхе я распахиваю глаза и быстро моргаю.

Земляной червь! Что это?

Струны больше не часть моего воображения. Живые золотые нити бегают по комнате, сворачиваются в клубки, путаются и начинают крутить кокон вокруг Тени. Я сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть, но Брай прикладывает палец к губам, требуя молчать. Я замечаю светящиеся серые струны вокруг нее. Они перехватывают мои нитки и откидывают их в стороны, не позволяя проникнуть в тело наставницы.

– Видишь? – с трудом шепчет женщина, затем вглядывается в мои глаза и радостно улыбается, – ты видишь! Хорошо. Отзови их. Заставь вернуться в твое тело. Закрой глаза и прикажи.

Я чувствую, как струны возвращаются в мое тело, наполняя его новой силой. Не понимаю из-за этого ли дрожит сердце или из-за страха. Когда каждая змейка втягивается в мое тело, я распахиваю глаза и снова тону в темноте. Вижу только слабое мерцание нитей в теле Тени, но даже они спустя секунду гаснут.

– Это струны, – отвечает она на мой немой вопрос, – они есть у каждого человека. Но у простых людей они прозрачные, у Теней серебряные, а у Драконов и Дев Драконов – золотые. Ты одна из последних.

– Но они же все вымерли, – не веря своим ушам выпаливаю я, – как я могу быть одной из них?

Я не успеваю получить ответа, как в дверь распахивается. На пороге стоит Дипак. Его лицо похоже на гнилую картофелину. Он рычит в сторону Брай, требуя выйти. Женщина успевает шепнуть мне на ухо:

– Будь послушной. Мы поможем.

Я распахиваю глаза. Молча встаю и иду следом за ней. Равняюсь с Пнем, который перекрывает мне дорогу. Тогда глубоко выдыхаю и киваю ему, давая понять, что разговор с Тенью мне помог. Мужчина недоверчиво косится на меня, затем с трудом, но верит и приказывает идти следом. Идя по коридору, мы молчим. Он отводит меня в мою каюту и запирает снова.

Я покорно отсиживаю взаперти двое суток. Пень приносит мне еду и воды. Мы обмениваемся пару фразами за всё это время. На третий день я нахожу изысканное платье на столе.

Они хотят продать меня в Огненное Королевство.

Когда же Брай поможет мне? И как? Быть может она соврала мне? А что если я запущу одну из змеек в тело Дипака? Что тогда случится? Опасно ли это? Что он почувствует? Но так и не решившись на это, я надеваю белое платье, расшитое красными огненными цветами. Оно достаточно длинное, чтобы скрыть штаны, которые я натягиваю снизу. Меня выводят на палубу, где я сразу нахожу взгляд Тени. Женщина непринужденно смеется с шуток Адама, но я чувствую, как напрягаются ее плечи при моем появлении. Она не смотрит в мою сторону, но делает легкий едва заметный кивок. Сердце только быстрее бежит вперед. Что может случится?

Вдруг из тела Брай выбегает крошечная струнка и летит в сторону Дипака. Она протискивается в его грудь и растворяется. В ту же секунду к нам подбегает маленькая Линда, она заглядывает в лицо Пня: