Ваше Сиятельство 3. С иллюстрациями

Глава 1. Бродяга

Спустившись на первый этаж, я отозвал дворецкого в сторону, чтобы нашего разговора не слышали охранники.

– Антон Максимович, есть небольшое дельце. Сюда идемте, – открыв в комнату прислуги, пропустил дворецкого вперед и спросил: – Видел, у вас была тут потрепанная одежда. Вы в ней как-то уборкой за домом занимались.

– Есть такая, ваше сиятельство. А что случилось? – он с недоумением уставился на меня.

– Давайте ее сюда. Штаны не надо. Только сюртук и шляпу. И это… жилет и шарф там или галстук тоже давайте. Я вам новые взамен принесу, – заверил я. – Или лучше компенсирую потерю деньгами.

Он подошел к шкафу, скрипнул дверкой и снял с вешалки потрепанный сюртук с бронзовыми пуговицами, встряхнул его, поднимая облачко пыли. С сомнением на морщинистом лице протянул мне, затем достал шерстяной жилет. Хотя ночи уже были достаточно теплые, жилет я тоже решил взять.

– Эту сумку тоже заберу, – я сам взял ее с полки, выложив рубашку и какой-то сверток. – Да, кстати, фонарик. Попрошу, принесите фонарик с целой батареей, – распорядился я.

Как минимум два фонарика в полной готовности всегда имелись в тумбочке дворецкого, если забрать один наше жилище не пострадает.

Когда Антон Максимович вернулся, вручив мне фонарик, я прицепил его на ремень, потрепанный сюртук убрал в сумку, и попросил дворецкого повернуться ко мне. Улыбнулся ему и запустил шаблон «Маска Лжеца». Отвлекая дворецкого пустоватым разговором, я переносил его образ в новую заготовку, которую назвал «Бродяга». Точность в деталях для моих целей не требовалось, даже напротив, я постарался, чтобы этот образ оказался меньше похож на нашего Антона Максимовича. Однако особенность создания заготовок под «Маску Лжеца» такова, что требуется брать за основу какого-то человека, только тогда перевоплощение получается достаточно убедительным. Можно брать образы с портретов и фотографий, но тогда выходит хуже, поскольку нет живой мимики и нет оттиска энергетических тел – их мы не видим, но интуитивно воспринимаем. Мне хватило пяти минут, чтобы сделать достаточно неплохую заготовку. Затем я закинул сумку через плечо и поспешил к выходу.

Уже на улице, я включил эйхос на передачу и отправил на номер госпожи Евстафьевой следующее сообщение:

«Ребята, пожалуйста, подождите! Я далеко – в центре на Басманном! Не успеваю к девяти! Как назло, не могу срочно вызвать эрмик! Пожалуйста, не мучайте баронессу! Подождите хотя бы до десяти! Если отпустите ее, я вам щедро заплачу! Скажите, сколько надо денег?».

На самом деле я вполне успевал, если идти достаточно быстро. Отправив сообщение, я не слишком надеялся, что «волки» сделают уступку и согласятся подождать до десяти. Кстати, проговорил я это послание намеренно жалобным, напуганным голосом. Почему бы не сыграть сейчас напуганную овечку, если это окажется выгодным? К моему удивлению тот же грубый и резкий голос ответил почти сразу – раньше, чем я свернул на улицу, ведущую в Шалаши:

«Ты не идиотничай! Если взбредет обратиться в полицию или привести кого-то с собой, мы порежем эту бл*дь на куски! Сразу, как увидим кого-то кроме тебя! Уяснил, тупой сученок?! Чтобы был здесь не позже полдесятого! Все, сука! Это окончательный срок! Ни минутой позже!».

Вот и чудесно, выиграл полчаса. Сейчас время становилось важнейшим фактором успеха. Оно позволяло разведать местность и наметить план действий. И как жаль, что у меня не было шаблона «Невидимость». В свое время я его делал и немного практиковал, но эта техника у меня никогда не получалась достаточно хорошо. А в ночное время при ее использовании мое тело издавало предательское свечение, с которым я до сих пор не научился бороться. Да, да, даже у Астерия – многоопытного мага, достигшего вершин во многих трансцендентных школах и направления, что-то иногда не получается или идет со значительным трудом. Но я не глупец, чтобы расстраиваться этому, потому что знаю, без неудач вкус побед становится пресным.

С Каменной, огибавшей нашу школу, до Шалашей оставалось меньше полукилометра. Отсюда, с небольшого возвышения весь заброшенный район выглядел в ночи как черное пятно в юго-западной части столицы. В то время как остальная Москва пылала множеством огней: ярко выделялись свечи башен и высоток, бесконечными потоком текли живыми огоньками эрмимобили по мостам и проспектам, в ночном небе точно огромные звезды проплывали виманы. Шалаши ночью не были полностью мертвы: кое-где виднелись огни костров, мерцали редкие искры лампад в некоторых окнах. В этом районе, со сносом которого градоначальник затягивал, ютились всякие бездомные бродяги и темные личности, скрывавшиеся по разным причинам от благополучного мира.

Одним из бродяг на ближайший час-полтора предстояло стать мне. Отойдя в темный угол дальше от фонарей, я снял новую кожанку, убрал ее в сумку взамен надел жилет, повязал коричневый галстук. Сверху накинул потрепанный сюртук, намеренно надорвал его на видном месте, на голову натянул мятую шляпу с кокардой службы муниципальных извозчиков и активировал заготовку «Бродяга». Теперь даже Елена Викторовна при свете дня не признала бы во мне графа Елецкого: на вид мне было лет шестьдесят, седые волосы, тусклые глаза, морщинистое лицо, отдаленно напоминавшее нашего дворецкого.

Я закинул удобнее сумку за плечо и пошел прямиком к Шалашам. Каменная дальше упиралась в забор бывшего бетонного завода и где-то там дальше в деревянной изгороди имелась дыра. Лет шесть назад еще мальчишкой я лазал в нее со сверстником-соседом Славой Гармашем. Вооруженные деревянными мечами и луками мы играли там в героев Троянской войны. В этой игре Славик считал себя Одиссеем, хотя назывался Улисом. Мне и тогда не нравилось латинское имя царя Итаки. Оно ненастоящее, как ненастоящее многое, пришедшее к нам с Запада. Я же в той мальчишеской игре оставался собой: просто графом Елецким, будто оказавшимся в легендарных событиях многотысячелетней давности. Забавное было время. Впрочем, сейчас оно не менее забавное: ведь я, как Астерий, помнил эту войну, и извините за нескромность, в самом деле был ее героем. Героем, имя которого знают лишь боги, а люди не могут знать, ведь им известно о Троянской войне лишь из поэм Гомера. Слеповатый сказитель упустил многое в своих, несомненно, прекрасных стихах. Хотя, какой с него спрос, если те славные события он сам знал лишь понаслышке от других людей, многое додумал, многое просто не понял.

Вот и дыра в заборе. За прошедшие годы она стала намного больше, часть досок сгнила, отвалилась. Я без труда пробрался на территорию заброшенного завода. Отсюда до назначенного места – канальи, было менее километра. И главное, «стая» Лешего вряд ли ожидает меня именно с этой стороны, потому как я дал заметный крюк. А если ожидают отсюда, то бродяга найдет, что им сказать и чем ответить, когда возникнет потребность. Пока я шел через завод, обходя остовы железных конструкций и заросли, беспокоил вопрос: чей это был голос, диктовавший мне условия из эйхоса баронессы? Варги вряд ли. Его голос я хорошо знал. Может Лешего? Хотя мы с ним как-то перебросились несколькими фразами, но в памяти голос их главаря как-то не слишком отложился. Шевельнулось что-то такое, знакомое. Ладно, загадка очень скоро разрешится. И еще вопрос: сколько еще осталось человек в их банде? Еграм в одном из сообщений говорил, двое из его знакомых решили выйти из «Стальных Волоков». Хорошо если так, у меня больше не было желания убивать каждого из них, тем более после того, как с Айлин ситуация повернулась относительно удачно. Астерий – существо вовсе не кровожадное, как и сам граф Елецкий. Тем более среди этих волчат могут быть парни, которые просто волей судьбы оказались в дурной компании, и не успели толком разобраться в себе и всей тяжести мрачных идей, насаждаемых Лешим.

Шел я медленно. В темноте по тропе, петлявшей между ржавых конструкций, заваленной местами строительным мусором быстро не пойдешь. Фонарик включать не хотелось, чтобы не обнаруживать себя раньше времени. Луна лишь недавно всплыла над горизонтом, и пока темень лежала глубокой. Когда я миновал угол склада, впереди справа появился костер. Возле него сидели на корточках двое.

Еще один стоял чуть в стороне, глядя как раз в мою сторону, но меня пока не видел. «Волки» или нет? Если приглядеться, одежонка на них потрепанная, и возрастом те двое, что на корточках немолоды – одному лет за сорок, другой еще старше. А тот, что стоит, вполне может быть одним из «волчьей стаи».

Я мог вполне обойти их незамеченным. Например, двинувшись по железнодорожной колее – с юго-западной стороны она прикрыта зарослями. Но такой путь означал еще больший крюк и потерю еще минут десяти-пятнадцати. Слишком расточительно. Ведь одно из моих преимуществ, что волки сейчас не слишком ждут меня, и могут быть не так бдительны. Тем более после того, как я голосом напуганной овечки проблеял им последнее сообщение. С другой стороны, я вовсе не из тех, кто недооценивает противника. Они уже знают, на что способен граф Елецкий. В мой «испуг» могли не поверить, играть свою игру, готовиться к моей встрече с неведомыми мне сюрпризами. Вот, к примеру, назначали встречу возле канальи – от графа Сухрова я знал, что так называют «волки» место, где они меня держали связанным. Но я очень сомневаюсь, что мерзавцы, затеявшие похищение баронессы, засели в том огромном колодце. Да, там есть выход в канализацию, по которой можно уйти, о чем мне дал понять голос из эйхоса. Однако, ход там закрыт решеткой, и он вначале очень узкий, неудобный для стремительного бегства сразу нескольких человек. Вывод: они вводят меня в заблуждение. Им нужно, чтобы я пришел именно к каналье, а сами засели где-то рядом. В таком месте, чтобы одновременно контролировать каналью, подступы к ней и иметь возможность быстро ретироваться. Важнейший вопрос: где они держат баронессу? Сдается мне, что не в том техническом колодце, где держали меня. К Талии наверняка приставлен кто-то и, скорее всего не один, а раз так, то при потребности они также не смогут быстро ретироваться из колодца в рукав канализации. Вывод: очень вряд ли Талию держат там. Поэтому мне следует рискнуть, пойти мимо этих бродяг возле костра, чтобы выиграть минут 10-15 для разведки территории вокруг канальи.

Я двинулся не прямиком к мужикам, гревшимся возле огня, а немного отклоняясь к останкам навеса. Так имелся небольшой шанс, что они мне не заметят. Вернее, не столько они, сколько тот третий, молодой. Я не старался спрятаться. Если кто-то из них увидит, что я крадусь, то это повлечет ненужные мысли. А вот шанс пройти незамеченным в потемках у меня был. Я почти добрался до груды старых досок, когда меня осветил бледный луч фонарика.

– Эй, ты, урод, кто такой? – раздался со стороны костра нагловатый голос.

Вот и все теперь ясно. Местный оборванец вряд ли бы начал речь так дерзко. Хотя здесь обитают люди неробкие, они не спешат вступить в раздор. Значит, кто-то из волков. А раз они даже здесь выставили сторожевого, значит Леший замахнулся широко и привлек много своих. Скорее всего всех оставшихся. Вот интересно, что у него в голове? Он всерьез думает, что граф Елецкий настолько безголовый, что придет вызволять баронессу, понимая, что ему там уготовили верную смерть? Расчет мне их был пока непонятен. Возможно, подловив Талию, действовали стихийно, в надежде, вдруг получится. А не получится, так они не много теряли. По сути, ничего, если позаботились о надежном бегстве.

Я остановился, разыгрывая растерянность, и ответил негромко:

– Я это – Дионис.

– Дионис?.. – будто вопросительно произнес кто-то из сидевших возле огня.

Другой ответил:

– Он самый – бог бухла.

Раздался смех.

– Сюда иди. Руки держи на виду, – скомандовал молодой, державший фонарик.

Я направился к ним, послушно выставив руки вперед, что смотрелось нелепо.

– Сумку медленно снял! – резко сказал молодой. – Здесь поставь! – он указал на перевернутое ведро.

– Это моя сумка! – я разыграл возмущение, быстро прикидывая, как объяснить ее содержимое, и то, почему на мне, оборванце, новые джаны и обувь.

– Ты что, тупой? – молодой грозно двинулся ко мне. Мышцы его голого торса, под курткой показательно напряглись. – Ты знаешь, кто я?

– Нет, – простодушно ответил я, но сумку в указанное место поставил.

– Ренис из «Стальных Волков». Хотя лучше тебе этого не знать. Эй, Старый, – он обратился к сидевшему у костра оборванцу: – Открой сумку, посмотри, что там, – тут же повернулся ко мне, светя в лицо фонарем, и спросил с прищуром: – Куда ты, дряхлый урод, шел? Что тебе здесь надо?

– Домой к себе, – я хмуро наблюдал, как Старый ковыряется в моей сумке, извлекая свернутую кожанку. – Живу там, – я кивнул в темноту, – в пустом доме вместе с Танечкой.

– Шмотье откуда такое? – с подозрением спросил Ренис.

Я замялся. Разумеется, намеренно. Ответ у меня давно был готов. Потом как бы нехотя признал:

– Стянул. Эрмик стоял на Желязниковской. Дверь открыта. Ну взял я. А чего добро без присмотра кидают, – не нравилось мне, что разговор этот может затянуться.

Убрать этого мерзавца прямо сейчас? Слишком велик риск, что он успеет закричать. Если не он, то кто-то из этих двух оборванцев вполне могут с перепуга. И тогда вся моя затея накроется.

– В общем, давай, урод, иди отсюда. Сумка конфискована, – заключил Ренис и выключил фонарь.

Чтобы не тянуть время, я спорить не стал. Понуро опустил голову, сглотнул обиду и было пошел в сторону канальи.

– Куда, сука, прешься! – тут же остановил меня окрик. – Возвращайся откуда пришел.

А вот этот поворот мне совсем не нравился. У меня не было времени чтобы снова искать обходные пути. Я послушно повернулся, активируя в правую руку «Хватку Смерти», поднял ее одновременно указывая на железнодорожную ветку, которая виднелась за спиной «волка» и спросил:

– Так можно? Меня Танюша ждет. Пожалуйста, господин…

Великий Ренис ответить не смог: невидимая рука проникла в его горло и резко сдавила трахею, пережала ее так, что не мог вырваться даже хрип. Грозный волчара не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он судорожно схватился за горло и побледнел. От ужаса, непонимания происходящего, его глаза выкатились точно у лемура. Перед смертью он все-таки смог издать негромкий, жалобный хрип. Неловко взмахнул руками и, глядя на ухмылку на моем лице, упал едва ли в костер.

Оба бездомных вскочили, испуганные происходящим.

– Боги! Ему, наверное, плохо, – сказал я, торопливо подходя.

– Наверное, сердце, – всполошился тот, кого Ренис называл Старым.

– Тише, тише, – успокоил я его, – а то его дружки услышат. Подумают, что вы с ним что-то сделали. Лишь бы не помер… – я присел на корточки и сделал вид, что проверяю пульс бедолаги, хотя в этом не было необходимости: я чувствовал его вылетевшую из тела душу. Было искушение основательно выйти на тонкий план и преподать мерзавцу еще один урок – посмертный. Только на это не было времени. Я лишь позволил явить перед ним свое истинное лицо и, беззвучно рассмеявшись, произнести:

– Дурак. Не надо было так вести себя с графом Елецким.

После этого, душа его заметалась в ужасе, а я спокойно сообщил бездомным:

– Увы… Наверное помер. Как жаль. Такой молодой… – и поднял руку, прерывая возглас, который так и рвался изо рта дружка Старого. – Тише, тише. Эти парни, которые здесь рядом – очень опасные люди. Лучше тихо оттяните его отсюда подальше. Туда, за железку, – я махнул рукой в направлении железнодорожного полотна. – Сделайте тихо-тихо и подальше. Если кто придет, будет спрашивать, скажите, мол, стоял здесь, потом увидел кого-то и побежал в ту сторону. А дальше не знаете где он и что с ним.

– Карманы надо посмотреть, – деловито заметил Старый.

Его друг хмуро кивнул.

Я взял свою сумку и пошел дальше, не прислушиваясь к их тревожной болтовне.

Отойдя от костра шагов на триста, глянул на часы: без семи девять. Как бы время есть, но лучше поторопиться.

Старясь оставаться бесшумным, прошел до угла сгоревшего дома – от него до сих пор несло дымом. Там остановился в достаточно темном месте, откуда открывался вид на неширокую пустошь. До канальи оставалось с полкилометра или немногим больше, дальше без разведки идти было опасно. Пустое пространство освещала луна, выглянувшая из облаков. Можно было взять правее, пробраться вдоль сарая, но пока, занимая неплохую для обзора позицию, я предпочел оглядеться. При чем не только с помощью глаз, но используя сферу разделенного внимания, расширив ее на тонком плане, насколько получится. Так я мог со значительной долей вероятности почувствовать не только людей в ближайшей округе, но и возможные ловушки. Однако имелась опасность: если люди Лешего задействовали хорошего мага, то он вполне мог меня почувствовать. Это примерно, как чувствовать чужой взгляд, направленный тебе в спину.

Не успел я закрыть глаза и сосредоточиться, как услышал шорох справа, затем хруст гравия под ногами. Кто-то шел прямо на меня. И если он сейчас обогнет угол, то спрятаться мне будет негде.

Глава 2. Акела и Локи

Почему я не слышал его раньше? Наверное, он стоял до сих пор без движений и пошел сюда, услышав шорохи. Как я ни старался двигаться тише, кусты издавали шорох там, где я не мог их обойти. Кроме звука шагов донеслись голоса. Негромкие. Они были поодаль, метров за тридцать или дальше.

Через несколько секунд должен был появиться шедший ко мне. Отступить или спрятаться я не успевал. Проделать тот же трюк с «Хваткой Смерти», так чтобы передавить ему трахею и не дать ему крикнуть тоже не выйдет – требуется время и визуальный контакт, чтобы приноровиться, с абсолютной точностью найти его горло проекцией руки. Оставалось два очень рискованных варианта: продолжить играть роль бродяги, как ни в чем ни бывало выйти из укрытия или попытаться убить его сразу жесткой, акцентированной кинетикой. Вот последнее понадежнее. Беда в том, что люди не всегда умирают мгновенно, даже при самых чудовищных ранах. Разве что, если в один миг разнести голову.

Я изготовился, отведя правую руку, активировав мой любимый боевой шаблон – кинетический удар. Кончики пальцев и средина ладони словно дернуло электрическим разрядом. Движение руки вперед должно стать резким и точным. Пятно приложение силы не более десяти сантиметров – этого достаточно чтобы гарантировано пробить самый крепкий череп. Боги, какие мысли у вовсе незлого человека – Астерия! Ведь я за огромное множество жизней сделал другим людям гораздо больше добра, чем принес горя! Но реальность не всегда позволяет проявлять лишь милосердие.

Из-за угла появилась фигура в кожанке, посеребренная с бока луной. Мгновенно я выбросил вперед правую руку. Раздался негромкий звук, примерно такой словно кто-то раздавил куриное яйцо. Голова незнакомца разлетелась на куски, шмякнув о стену кусочками мозга, острыми осколками черепа. В черное небо на миг взметнулся фонтанчик крови. Когда я делал подобное на Таргусе в противостоянии с братством Перри, один мой друг сказал с восхищением: «Как эффектно! Как же красиво!». Нет, не эффектно, но эффективно. И я не смею думать, будто это красиво. Ели честно, выглядит мерзко. И всякий раз у меня сжимается сердце, несмотря на то что я убиваю врагов, ублюдков, заслуживших смерти. Потом я чувствую уходящую на свободу душу, которая не сразу понимает произошедшего, и когда это уместно, я прошу у нее прощения. Разумеется лишь в том, случае, если эта душа не мерзавца.

Бездыханное тело упало несколько неудачно: на куст шиповника с громким шорохом, хрустом поломанных веток. Я сделал несколько шагов. Прислушался. Затем взял мертвого за ноги и оттянул подальше в темный угол. Снова услышал голоса с той же стороны, откуда они звучали прежде. Два голоса. Один грубоватый с едва заметной хрипотцой, он произнес имя или, скорее прозвище: «Керн». Второй утонченный, даже в каких-то нотках женственный отвечал что-то неразборчиво.

Убрать таким же способом сразу двоих намного сложнее. Да, я умею бить сразу с двух рук, но это значительно снижает точность. И пока они были далековато, кинетика недостаточно эффективна. Я наклонился, так чтобы меня прикрыли ветви куста, и осторожно выглянул из-за угла. Так и есть в мою сторону шло двое. Один крепыш с боевым остробоем наготове, второй странный, в широкополой шляпе и длинном плаще. Он подсвечивал тропу большим фонарем, работающим на кристалле туэрлина, и вел себя настороженно. С первого взгляда я заподозрил что он – маг. Сказав что-то стрелку, серый остановился, поднял свободную руку и начал водить ей над тропой, потом поднимая ладонь выше, нацеливая в мою сторону.

Я замер. Если маг сканировал пространство и был в этом достаточно опытен, то он мог быстро почувствовать меня с такого расстояния. И прятаться бесполезно, потому как ни стена и никакое иное укрытие не поможет. Я должен был почувствовать посланную им волну, но ее пока не было. Прошло еще с полминуты. Ничего не происходило. Значит, маг не сканировал, а делал что-то иное.

Снова приблизившись к углу стены, я осторожно выглянул: те двое уходили сторону канальи, отклоняясь от ее вправо. Возможно, они обходили территорию. И еще очень возможно, что там дальше, в одном из деревянных двухэтажных домов или в длинном сарае держали баронессу Евстафьеву. Пискнул эйхос. Я чуть не выматерился. Как же я забыл отключить его! Если бы это случилось несколько минут назад, то все могло обернуться намного хуже. Сняв с ремня устройство, я посмотрел от кого сообщение. От Талии. Вернее, ее похитителей, и придется прослушать. Переведя эйхос на минимальную громкость, я поднес его уху, нажал пластину:

«Эй, ты, выбля*ок! Поторопись! Надоело ждать! Сэм дрыгнул твою подругу в жопу! Теперь очередь Вашека, потом начнем ее резать!».

Грязные мерзавцы!.. Я скрипнул зубами. Надо поторопиться! Очень надо! Но, с другой стороны, если меня обнаружат до того, как я найду место, где прячут Талию, ее могут просто убить. Я еще раз мысленно прокрутил в уме «волчье» сообщение и сжал кулаки. В этот раз убью всех, до кого смогу дотянуться. А кто уйдет, их потом разыщу. Так, сейчас не время предавать эмоциям. Нужно выверено и точно делать свое дело. Первое – определить, зачем их маг вертел сложные пасы ладонями над тропой.

Я снова высунулся, приглядываюсь к тому месту. Визуально ничего подозрительного. Но на то он и маг, чтобы не оставлять слишком заметных следов. Как и собирался, я перешел в сферическое внимание, расширяя его, охватывая сразу и тонкий план. А вот теперь видно… На тропе, справа и слева от нее на высоте с пол человеческого роста висели бесформенные образования, размером с небольшую дыню, связанные еле заметной сетью. Это ничто иное как сигнальные ловушки. Работать они могут по-разному: могут просто подать магу незаметный сигнал, что кто-то прошел через обозначенный предел; могут нанести удар какой-либо атакующей магией. Только вряд ли данные ловушки предназначены для атаки: сотворить их способны лишь избранные маги, и делаются они явно не за пару минут. Итак, данное препятствие – обычная сигналка, сделанная по заготовленному ранее шаблону. Препятствие простое, но очень неприятное, ведь обходить ее, значит, потратить время. Попробовать отключить – тоже время. Пока оставим. Смотрим дальше… Я расширил сферу внимания еще… И еще. Оп!

Два объекта. Волки. Не просто волки, а иллюзорные существа. Или правильнее сказать астральные – сотканные из астральной энергии с добавлением ментала, который несет простую программу: атаковать всех, кто оказывается в радиусе действия. Непрост этот маг. Явно посильнее того, которого Эршага Нуи высосала в колбаснике.

Дальше… Я попытался еще немного расширить сферу внимания. Хотя бы краешком достать до двух полуразрушенных домиков и сарая, в сторону которых удалился маг со стрелком. Минуту-другую у меня это не получалось, потом я все-таки дотянулся, прошел через стену дома и дальше. Там явно кто-то был. Не мене трех человек. Но внимание на пределе восприятия столь размыто, что нельзя сказать что-то более определенное. Все, хватит, время утекает. Нужно решать с ловушкой и для этого мне требуется подойти как можно ближе к ее узлам. Я вышел из-за стены, пригнувшись добрался кустов шиповника и двинулся вдоль них так же пригнувшись. Когда до ближайшего узла оставалось шагов семь, присел на корточки и очень осторожно протянул вперед проекцию правой руки, постепенно удлиняя ее, переводя максимальное внимание на кончики несуществующих пальцев. Через несколько медленных вздохов я почувствовал слабую энергию сигнальной ловушки. Сейчас я был примерно равен саперу, которому предстоит угадать «зеленый» или «красный». Хотя нет, вру, в данном случае я предпочел не гадать, ведь на кону жизнь моей подруги. Я воспользовался примерно тем способом, которым взламывал замок виманы Веселова: просто потратил еще несколько драгоценных минут, чтобы считать информационный код с эрмингового потока. Он был в разы проще, чем у замка виманы. Я его принял как четыре музыкальных ноты с выверенным интервалом. Прокрутил для верности в сознании дважды и воздействовал ими на сигнальную ловушку. Вуаля! Теперь я мог сделать ловушку своей или просто отключить. Чтобы не мудрить, выбрал последнее. Встал и, пригнувшись, двинулся к астральным волкам. Ближний, почувствовав меня, оскалился.

До астрального зверя оставалось шагов пятьдесят. И самое скверное, что там участок голый. Его никак не обойдешь. Если кто-то из людей Лешего смотрит в мою сторону, то он увидит, как седоватый бродяга лет шестидесяти идет прямиком на светящегося в ночи волка. И задастся вопросом: этот оборванец слеп или настолько безумен, что идет прямо на созданное магом жуткое существо?

Тем временем, я шел через узкую пустошь не скрываясь. Уж если заметят меня, путь думаю, что бродяга попросту заблудился спьяну или по глупости. Я поравнялся с первым астральным зверем и прошел через него, зная, что эти существа опасны лишь тем, кто не понимает их природы и подается страху – таких это существо способно убить. Для меня оно было просто формой астральной энергии.

Слава богам, меня никто не заметил в эти короткие, но очень опасные минуты, когда я пересекал пустошь. Еще несколько шагов, и я оказался скрыт зарослями. До двух полуразрушенных домов с пристройкой и сарая оставалось метров 50-70. Теперь я мог с легкостью охватить эти строение сферическим вниманием или просканировать.

Я снова присел на корточки и закрыл глаза. Перенес большую часть внимания на тонкий план и расширил его, с нарастающей ясностью воспринимая все то, чего пока не могли видеть мои глаза. Итак… проход между домами контролирует кто-то со второго этажа, вряд ли маг, скорее всего стрелок. Напряжен, внимателен. Внизу у двери тоже стоит один из «Стальных Волков». Судя по эмоциональному фону расслаблен, вероятно, выпивший. Дом напротив пустой. Еще раз смотрю внимательнее… Да пустой. Там в нижней большой комнате горит очаг, но людей в данный момент нет. Дальше… Пристройка: то ли недостроенный дом, то ли какой-то склад. Скорее склад. Вот здесь интереснее: у двери один из «волков» и у окна один, что-то оживленно обсуждают, судя по переменному всплеску эмоций и движению рук того, что у окна. И смотрит он вовсе не в окно, а в противоположную сторону. Там еще кто-то. Трое. Нет четверо. Все четверо на пике эмоций. Три парня и… Девушка! Черт! Скорее всего она и есть баронесса Евстафьева. Плачет. Дикий коктейль из боли и страха, ярости и отчаянья разрывает ее ментальное тело!

Был позыв прямо сейчас со всех ног направиться туда, прикрываясь магическим щитом и сокрушая все на своем пути. Но так нельзя. Чтобы спасти Талию я должен действовать предельно расчетливо. Вот только время утекает…

Так, что там дальше. Я еще расшил сферу внимания, охватывая угол пристройки, навес и сарай. Там двое. И кто-то еще идет со стороны навеса. Довольно далеко, почти на пределе моего восприятия. Явно оба из банды Лешего. Оба, тех, что в сарае, напряжены, с беспокойством смотрят в сторону канальи. У одного из их что-то похожее на армейскую винтовку. Возможно снайперскую. У второго, прибор на связке туэрлина и реута с кварцевой оптикой – скорее всего прибор ночного виденья. Это важно, но не настолько. Сейчас меня больше всего интересовал маг в шляпе и сером плаще. Где он? Не хотелось бы, чтоб он появился неожиданно для меня. Ведь он был явно посильнее Волги и вполне мог устроить неприятные сюрпризы.

Я еще раз прошел вторым вниманием всю сферу, насколько мог дотянуться. Мага так и не нашел. Скорее всего он вместе с тем стрелком выдвинулся в сторону канальи, где меня поджидала другая часть их банды. Возможно, там был Леший, Варга и вся оставшаяся «стая».

Я открыл глаза и увидел перед собой шагах в семи астрального волка. Угрожающе опустив голову, он скалился, глаза его сверкали злобой. Маг, создавший его, явно неплох в школе колдовских иллюзий. Поведение созданного им существа подчинено встроенной в это существо ментальной конструкции, которая и есть его сознание. Сознание относительно примитивное, но великолепно исполняющее свои функции в зависимости от эмоциональной реакции противника. Если противник испугался, значит поверил в иллюзию, и существо тут же идет в атаку, тоже иллюзорную, поскольку у него лишь астральное тело, устроенное так, что видимо для глаз. Но эта иллюзорная атака наносит вполне реальные раны и убивает. Здесь происходит нечто-вроде гипнотического эффекта, усиленному воздействием на астральное тело.

Через несколько мгновений созерцания астрального волка, на ум пришла неплохая идея. Его ментальные установки были не сложнее тех, которые я легко вскрыл на сигнальных ловушках. Вот и сейчас я вытянул к зверю проекцию руки. В моем случае имелся риск. Риск в том, что, если я пытаюсь манипулировать ментальным телом этого существа, значит я верю в его реальность. И здесь важно удержать баланс восприятия: ни на миг не упускать осознания, что это существо реально лишь для тонкого плана, в физическом мире оно иллюзорное. Осознавать это и вместе с тем работать с его ментальным телом, как со вполне реальным субъектом. Проще было бы рассоздать астрального зверя и сотворить свою иллюзию, однако у меня не было ни одного подобного шаблона, адаптированного для этого мира. Поэтому возьму, что дает мне случай: я снова закрыл глаза и осторожно протянул руку, перенеся большую часть внимания на метальное тело зверя. Очень невовремя пискнул эйхос. Я звук убавил до минимума. Его вряд ли бы кто услышал даже с десяти шагов, но прибор на миг отвлек меня. Пришлось настраиваться вновь. Еще минуты две-три – я полностью стер все ментальные установки враждебного мага и прописал свои, чуть более сложные. Укрепил астральное тело зверя своей энергий. Сейчас он не отличался внешне от прежнего, но стал моим зверем, наделенным чуть большей силой и дополнительными алгоритмами поведения.

Еще минуты четыре-пять потребовалось мне, чтобы разобраться со вторым иллюзорным волком. Теперь я был не один, я получил двух очень полезных союзников. Надеюсь, враги мои примут их за взбесившихся существ мага в сером плаще, и пока разберутся с произошедшим, я успею разобраться с ними. Благодарность враждебному магу за такой подарок я передам потом.

«Вперед, Акела! Туда!» – направил я первого, дав ему имя. – «Локи, следуй за Акелой! Атаковать всех, кроме девушки!», – особо подчеркнул я, хотя образ Талии, как неприкосновенной уже был в их ментальных установках.

Держа дистанцию в 7-10 метров, звери беззвучно двинулись по тропе. В темноте сияние их астральных тел стало красивым и зловещим.

Мои звери исчезли за углом, и тут же до моих ушей донесся изумленный возглас. Затем еще один. Я выждал с полминуты и последовал за астральными волками. Входя во дворик, сразу развернул «Лепестки Виолы», и нашел взглядом стрелка в окне второго этажа. В один короткий миг запомнилось его лицо, освещенное луной, ошеломленное, искаженное страхом. Он торопливо щелкал остробоем, тратя дротики в иллюзорных существ и, разумеется, не принося им заметного вреда. Я убрал его одновременно с выстрелом, прогремевшим со стороны прохода к каналье. Акцентированный удар кинетики снес стрелка на верхнем этаже вместе с останками оконной рамы. Снова зазвучали выстрелы. Чаще, опаснее. Судя по звуку, били из винтовки. Стреляли в Акелу, стремившемуся к сараю с примыкавшим навесом – первого зверя я послал туда. Но сейчас меня это мало заботило. Главное – пристройка, где находилось несколько людей Лешего и баронесса Евстафьева. Судя по двум предыдущим сообщениям, которые я получил на эйхос, там находился тот, кто управлял всем происходящим здесь или по крайней мере был уполномочен Лешим вести со мной переговоры и принимать решения. Он явно находился в одном помещении с Талией, раз знал о том, что с ней происходит.

Локи не мог ворваться в дверь пристройки, и я его направил к окну. Как раз к тому, из которого выглянул один из мерзавцев в темно-синей кожанке. Зверь в длинном прыжке влетел в лишенное стекол окно. Астральное тело на миг превратило серебристо-синее сияние. Из окна донеслись крики, чей-то полный ужаса вопль. Дверь распахнулась. Выбежал человек с большим, похожим на мачете клинком в руке. Я тут же снес его ударом беспощадной кинетикой. Ударил так, что осколки его костей вонзились в деревянную стену.

И тут случилось неожиданное. Двери дома, того, на втором этаже которого скрывался стрелок с остробоем, резко распахнулись. Из них выскочил Варга, держа в одной руке фонарь, в другой вскинутый пистолет «Самерс-12-20». Я среагировал не сразу. Без сомнений, я мог бы снести его раньше, чем он нажал бы на спусковой крючок, но, извините, это же Варга…

Убивать его просто так, не успев даже как следует посмотреть ему в глаза перед его бесславной кончиной, не хотелось. Он выстрелил очень удачно. Пули попали не в центр магического щита, а в менее плотный край и обе больно ударили мне в бок, наверное, пробив мою старую кожанку. Ударили так, что я вскрикнул. Тут же с полной яростью распустил «Огненный Лотос» на месте своего заклятого врага. Огромный и адски-пламенный цветок огня, раскрывшийся с ревом, обдавший жаром даже через щит. Огонь тут же охватил его фигуру в коричневой кожанке с металлическим наплечником, лизнул стену деревянного дома и заплясал на груде досок. На миг позже я понял, что это не Варга, а парень очень похожий на него лицом. Те же черные волосы, которые быстро съел огонь, те же глаза… Возможно он – брат Варги. Слишком похожи лица, но этот явно моложе. Он горел как фитиль гигантской свечи, а я поспешил к пристройке. Ударом ноги распахнул дверь и ворвался во внутрь. Сейчас меня заботила только баронесса. Только бы она была жива.

Глава 3. Душа на поводке

Локи вцепился в горло лежавшему на полу мерзавцу, и тот, скорее всего, был уже мертв. Рядом лежал еще один, глядя в потолок застывшими, полными ужаса глазами. Его я узнал. И теперь я понял, чей голос в эйхосе диктовал мне условия. Голос Рамоса – того нагловатого дружка Дарьи Грушиной, стычка с которым произошла в «Ржавом Париже». Именно он стал одной из главных причин смерти Айлин. Не внял он моим советам, не сделал выводы, и теперь пялится мертвыми глазами на потолочные балки. Левая рука его до сих пор сжимала эйхос, видимо, принадлежавший Евстафьевой. Слева от двери замер в напряжении кто-то незнакомый мне: парень лет двадцати со спущенными штанами, держа перед собой окровавленные руки – они нервно дрожали. Он явно собирался выбежать отсюда, но мое появление спутало его планы.

Я отбросил его от выхода, сильным кинетическим толчком – он влетел шкаф, ломая полки, послышался звон разбитого стекла. И в следующий миг, повернув голову, я увидел Талию.

Она дико и гневно смотрела на меня, повернувшись в пол-оборота к двери, завернутая в какой-то то ли халат, то ли плащ грязно-болотного цвета. Левая ее рука была в крови, и мне показалось, что там не хватает одного или двух пальцев. Затем баронесса резко повернулась и двинулась ко мне, сжимая в правой руке плохонький нож со ржавым коротким лезвием.

– Дорогая моя, спокойно. Это я – граф Елецкий, – произнесли мои губы, в то время как я сам стоял, потрясенный ее жалким видом. И тут же дал команду иллюзорному зверю: – Локи, сторожи дверь!

Горячий взгляд баронессы метался от меня к иллюзорному зверю. Потом ее лицо исказилось гневом, и она бросилась к парню, лежавшему возле обломков шкафа со спущенными штанами. Вскрикнув точно фурия, Талия начала наносить ему удары ножом. Короткое лезвие не могло нанести смертельную рану сразу, и полуголый мерзавец орал и корчился от каждого тычка. Я решил не мешать баронессе, дать ей сполна выместить всю дикую ярость за обиды и боль. И пока я не был уверен, что она поверила, что в облике седого, морщинистого оборванца в самом деле скрывается граф Елецкий. Поэтому, подтверждая, что я все-таки тот самый Елецкий, сказал так:

– Талия, девочка моя, я так боялся, что с тобой будет то же что с Айлин! Как же случилось, что они схватили тебя?

Теперь она глянула на меня осмысленнее и хрипло, не своим голосом произнесла:

– Лучше бы со мной было как с Айлин! Лучше бы я, бл*дь, умерла! Теперь, пока жива, я буду мстить! Аид, сука, помоги! Помоги убить их всех до единого! – она вонзила ржавое резкие в горло своему обидчику и с рычанием тигрицы дернула рукоять ножа. Потом перевела взгляд на меня: – Если ты, сука, граф Елецкий, то почему выглядишь как последний пид*р?! Говори правду! Мне теперь все равно! Любую правду! Меня, бл*дь ничем не испугаешь!

– Талия, спокойно. Ты же знаешь, я – маг. В образе старого бродяги пробраться сюда было больше шансов. Прошу, успокойся, потерпи Елецкого пока таким безобразным, – я глянул на Локи, шерсть на его холке вздыбилась. Со стороны сарая донеслись чьи-то голоса. Один из которых был похож на голос мага – того самого мага в сером плаще и широкополой шляпе. Что стало с Акелой, я не знал. Не было сейчас времени входить в сферу второго внимания, чтобы разобраться с происходящим за стеной.

– Здесь есть еще кто-то? – спросил я Евстафьеву. – Должен быть еще один.

– Да, Варга. Наверх, тварь, побежал! – отозвалась она, подхватила край своей неудобной одежды и поспешила к лестнице, взбиравшуюся к длинной террасе, что располагалась между опорами.

В том, что Талия – боевая девочка, я убеждался прежде ни раз. Но сейчас она стала настоящей фурией. Вот только зря она побежала наверх, если там Варга. Мне ничего не оставалось как последовать за ней, постараться ее опередить. Я нагнал баронессу уже за грудой какого-то хлама.

– В окно ушел, – сказала она, глядя на выбитое оконце, в которое не так легко было пролезть. – Надеюсь, он сломал ноги!

– К окну не подходи! – предостерег я, и прикрываясь щитом, подошел сам.

За углом пристройки слышались нервные разговоры, маты, крики и взаимные обвинения. С другой стороны полыхало зарево, набиравшего силу пожара. Видимо он случился после того, как я сжег одного из волков, перепутав его с Варгой. Самое скверное, что отсюда, в маленькое окно, я не мог разглядеть, что происходит внизу: мешала крыша навеса и глухой простенок слева.

– Жди здесь! – сказал я баронессе и добавил. – Не вздумай никуда идти, пока не позову. Локи будет охранять тебя. Его не бойся.

Я ментально позвал астрального зверя и дал ему команду охранять лестницу. Сам, воспользовавшись сломанным ограждением, спрыгнул вниз, на один целых шкафов. На миг задержал внимание на том месте, где я впервые увидел здесь баронессу. Проход занимали два стола, расположенные буквой «Г». На одном несколько бутылок с пивом и полугаром, стаканы, тарелка с жареным мясом. На другом разделочная доска, с которой стекала кровь. Под столом валялась разорванная одежда, в которой я не сразу признал часть темно-зеленого платья баронессы. Именно в нем она приходила сегодня ко мне и подвозила нас с Айлин храму Артемиды на Гончарной. Я снова перевел взгляд на кровь, капавшую с доски и, задрав голову, спросил:

– Талия, они тебе отрезали палец?

– Не знаю, – простонала она. – Бл*дь, очень больно. Все болит! И пиз*а и жопа! Трахали, уроды, и резали ножом! Не хочу об этом думать. Не хочу смотреть на левую руку.

Все сильнее тянуло дымом, густо, горько. Я повернул голову направо и понял, что дым сочится через щели в стене со стороны навеса, а вовсе не оттуда, где я поджег груду досок с человеком Лешего. Значит, «волки» подожгли пристройку с другой стороны, чтобы нас выкурить. В их понимании недурной план. Деревянное здание загорится очень быстро. И снова время работает против меня. Его очень мало, чтобы разобраться с теми, кто поджидает меня снаружи, и успеть вытащить отсюда баронессу.

– Талия, будь здесь! Не спускайся! К окну не подходи! – предупредил я и направился к двери, активируя «Лепестки Виолы». Мелькнула скверная мысль: «А если я не смогу справиться с ними быстро? Если я вообще не смогу с ними справиться?! Тогда госпожа Евстафьева погибнет в пожаре! Нет, это нельзя допустить! Я – Астерий. Я обязан справиться и не позволить никаких «если»! Распахивая ударом ноги дверь, добавил: «Артемида, помоги! Очень надо!».

Конечно, они меня ждали. Едва дверь открылась, сразу прогремели выстрелы порохового оружия. Щелчков остробоя за ними не было слышно. Одна из пуль ударила мне в живот – наверное винтовочная, потому как пробила магический щит в плотной части. Меня не слишком заботила боль и лишний синяк, пусть даже неглубокая рана. А вот выходить дальше из пристройки я не рискнул, чтобы не получить выстрел в слабозащищенный бок, тем более сзади. Стрелков, прятавшихся за кустарником между домами, я определил сразу – в темноте хорошо видны вспышки выстрелов. Я ударил в их сторону широкой, жесткой волной кинетики, снося стрелков вместе с изгородью. Тут же активировал «Огненный Лотос» и распустил его там, между деревянных обломков и кустарника. Пламенный цветок лег правильно – кто-то заметался в его огне. Мой главный противник – маг в сером плаще – появился справа, сияя в ночи яркой защитной сферой. Словно быстрые электрические змейки по ее поверхности ползли энергетические разряды. За ним, прячась за сферой, шел все тот же рослый, плечистый мерзавец с остробоем. И кажется кто-то еще.

Люди Лешего сейчас меня не слишком заботили. А вот маг… проблема в том, что я до сих пор не сталкивался в этом мире с настоящим противником, освоившим высокие магические школы. Соответственно я не знал, какие техники здесь используются и в чем их отличия от известных мне. Почерпнуть такие знания, хотя бы поверхностное понимание из Всеимперской Информационной сети или общедоступных книг просто невозможно. Здесь лишь два возможных пути: или учиться годами у сведущих людей, или постигать методом проб и ошибок на основе своих знаний. На последнем способе обучения за многие жизни (и, разумеется, смерти) я набил сотни болезненных, но полезных шишек, и по некоторым признакам быстро понимаю, что передо мной и как с этим бороться. Вот сейчас передо мной маг, защищенный разновидностью Сферы Гифсокла. Эта защита действительно серьезная – кинетика ее не пробивает вообще. Пространство, охваченное этой сферой, полностью изолировано. По сути, сейчас я не могу доставить «серому» никаких неприятностей. Мог бы, но у меня пока нет в арсенале подходящего активного шаблона. Потому как подобные шаблоны невероятно сложны, и чтобы взять один из моих старых и адаптировать под этот мир потребуется много времени. Но есть хорошие новости: Сфера Гифсокла съедает много магической энергии. Мой противник долго не сможет красоваться передо мной точно новогодняя елка, а значит, он скоро откроется. Откроется сразу, как только изготовится к удару. И я уже знаю, чем он ударит – какой-то разновидностью электрической магии, судя по синему коронарному свечению вокруг его пальцев. Он сейчас рассчитывает, что я откроюсь первый, ударю по нему, и тогда он ответит со всей силы, на несколько мгновений свернув защитную сферу.

Отлично. Я подыграю ему. Нанесу ложный удар. Тем более нет времени затягивать с этим представлением: восточная стена пристройки пылает все жарче, огонь перекинулся на южную и пробрался внутрь здания, а там наверху Талия. Полностью убирать щит я не стал, лишь сдвинул его в сторону, как бы открываясь со стороны моего противника в сером. Открылся именно для него и нанес кинетический удар. Он отразился на защитной сфере снопами синих искр. Серый отреагировал тут же: раньше, чем я успел закрыться, тьму рассек электрический разряд. Меня тряхнуло – это я ожидал. Сильно тряхнуло. Хотя тело Елецкого не было натренировано для подобных атак, Астерий умел с ними справляться. Содрогаясь от макушки до пят, я по достоинству оценил мастерство серого мага в технике электрических генераций. Правда мой враг уже не мог знать об этом: его голова разлеталась на куски от встречной атаки – моей мгновенной кинетики. Сфера Гифсокла еще угасала вокруг обезглавленного тела, когда я быстрым ударом снес здоровяка с остробоем. Там мелькнул кто-то еще, но он тут же скрылся во тьме.

Теперь, когда не стало мага, пришло время моего Локи. Энергии его астрального тела должно хватить еще минут на семь-десять, потом оно потускнеет, распадется, но зверь успеет послужить нам. Надеюсь, он жестоко накажет людей Лешего, которые не успели убежать. Да, мне очень хотелось разобраться с ними самому. Найти каждого и воздать по заслугам. Но на кону стояла жизнь моей подруги – она несравнимо важнее эмоции и самой праведной мести. Я призвал Локи и дал ему ментальный приказ, обойти округу в радиусе сто метров, нападая на всех, кто встретится на пути. Сам вбежал в пристройку, глядя с опаской, как длинные языки пламени с ворчанием облизывают обе стены и тянутся вверх.

– Талия! – призвал я. – Скорее вниз!

Баронесса появилась тут же у края лестницы. Без слов сбежала по ступеням. И уже внизу с ожесточением спросила:

– Где они?!

– Некоторые мертвы, некоторые убежали. Локи пошел на их поиски, – я оглядел ее лицо.

На нем уже не было прежних следов крови. Видно, Талия обтерлась тряпьем, которое она превратила во временную одежду. Однако гримаса боли стала еще заметнее на ее лице, губы побелели и отчаянно сжались, из глаз текли слезы, хотя я чувствовал, как Талия старается сдержать их. Удивительная девочка! Не ожидал от нее такой выдержки, такой невероятной силы духа!

– Пожалуйста, покажи левую руку, – попросил я.

Она нехотя подняла ее и отвернулась к распахнутой двери.

– Черт! – выдавил я, очень осторожно взяв госпожу Евстафьеву за локоть.

Эти мрази пытались отрезать ей средний палец. Не смогли или не успели сделать это до конца – палец еще держался на сухожилиях, не прорезанной коже и плоти. Я второй раз за последние 10-15 минут воззвал к Артемиде, мысленно упрашивая Охотницу, чтобы она обратилась к Асклепию. Может быть Змееносец соблаговолит сотворить еще одно чудо. Сейчас очень нужно божественное чудо. Сам же, закрыл глаза, сосредотачиваясь на ее ране и снимая боль. Хотя я не умел эффективно лечить других, мне удавалось значительно облегчать страдания, при необходимости вообще отключать восприятие боли.

– Елецкий или кто ты там, – проговорила баронесса еще до того, как я провел процедуру до конца, – хватит так стоять! Мы здесь сгорим нахрен! Мне нужно выжить! Я хочу выжить, чтобы убить из всех!

Я сжал ее локоть и не отвечал еще с минуту. Потом спросил:

– Боли теперь меньше?

– Да. Мне плевать на боль, бл*дь! Давай, уходим отсюда! – на ее лице плясали красные всполохи. Волна жара стала невыносимой, хотя мы стояли в нескольких шагах от двери.

– Иди позади меня, – сказал я, развернул магический щит и вышел из объятой пожаром пристройки.

Огляделся, отступая к нетронутому пламенем дому. Торопливо завел баронессу за угол и снова закрыл глаза, входя в сферу второго внимания. Талия что-то спросила, но я упустил ее вопрос – даже не расслышал слов. Сейчас важнее всего было определить, если кто-то живой в ближайшей округе. В ночи, освещенные пламенем пожара, мы были прекрасной целью для стрелков. Главная неприятность, с которой я столкнулся на тонком плане оказалась более чем неожиданной. Из-за обостренного восприятия – а оно всегда особо обостренное когда по максимуму открываешься на тонком плане – я испытал нешуточную боль. Душа убитого мага, вернее его энергетические тела, собранные в плотный кокон, налетели на меня с такой яростью, что в какой-то миг я не чувствовал ничего кроме сжигающего жара и ломоты во всем теле.

– Талия, дорогая, постой немного спокойно и помолчи. Так нужно, – сказал я не выпуская из внимания тонкий план.

Да, маг в самом деле был очень непрост. Нужно отдать должное его талантам, развитым в столь молодом возрасте. Но сейчас было не до восхищений возможностями мертвого врага. С ним я решил не мудрить: сделал самое простое – уплотнил свое тонкое тело и создал прочную энергетическую нить. Когда маг снова метнулся ко мне, ловко выбросил вперед проекцию своей руки, пропуская нить сразу через две его чакры. Вот так! Уж опыта в играх на тонком плане у меня несравнимо больше. Здесь серый маг не более чем младенец, которому предстоит заново открывать для себя трансцендентальный мир. Он даже не понял, что произошло. Я оттянул поводок подальше и закрепил его в удобной точке недалеко от горящего дома. Душа убитого мага сейчас была точно рыбка, посаженая на кукан: билась, вертелась, но ничего сделать не могла. Конечно, ее скоро заберет великий поток перерождения, если только этот маг не умеет противостоять одной из главных сил вселенной.

– Не мешай мне! – повелел ему я. – Поведешь себя разумно, тогда, возможно, отпущу.

Он молчал, подергиваясь, пытаясь понять что я с ним сделал.

Избавившись от проблемы с мертвым магом, я осмотрел вторым внимание пространство между домами и дальше. Еще дальше, докуда смог дотянуться. Нашел лишь одного живого из людей Лешего. Вряд ли он представлял опасность: лежал за сараем между камней, без чувств, с серьезной раной в животе. К сожалению, Локи я не обнаружил. Сейчас бы он очень пригодился для разведки, чтобы безопасно вывести Талию из Шалашей. Либо зверь ушел дальше, либо его астральное тело уже распалось. Оно распадается гораздо быстрее в бою, когда тратит энергию и получает раны. На всякий случай я несколько раз мысленно призвал Локи, особо не надеясь, что зверь меня услышит.

Затем открыл глаза и встретился взглядом с Талией, ожидавшей меня терпеливо и напряженно.

– Докажи, что ты – Елецкий, – почти сразу сказала она.

– Дорогая, не вовремя это. Отчего столько недоверия? Я спас тебя, разве это недостаточное доказательство? – сейчас меня гораздо больше беспокоил ее палец, чем игры в доверие.

– Бл*дь, сука, пожалуйста, докажи! Мне это важно! – сердито вспыхнула она. – Важно понимать, что здесь именно Саша!

– Ладно, – я нехотя вернулся к шаблону «Маска Лжеца» и рассоздал образ бродяги наполовину, чувствуя, как с неприятным зудом меняется мое лицо. – Так достаточно?

– Нет, – резко сказала она. – Ты стал моложе, но ты не Елецкий. Я должна быть уверена в тебе! – настояла она, по-прежнему пряча левую руку.

Признаться, я не хотел возвращаться в свой настоящий образ, пока мы находились в Шалашах. Побыть еще какое-то время бродягой могло быть полезным – мало ли кого мы еще встретим, пока выберемся отсюда. Но я пошел навстречу баронессе, понимая, как много она пережила, и возможно, самое главное для нее сейчас именно доверие. Снова вернулся в «Маску Лжеца» и полностью рассоздал образ бродяги.

– Теперь довольна? – спросил я, заглядывая в ее мигом подобревшие глаза.

– Да! Спасибо, Саш! – она прижалась ко мне и заплакала.

– Ну, все, все, дорогая моя. Сейчас самое главное твой палец. Ты же не хочешь потерять его? Зачем такой красавице обезображивать свою ручку? Все остальное решим потом, – я погладил ее волосы.

– Нет, это сейчас вообще нах*й не главное! – она замотала головой, ее взгляд стал пронзительным, и я почувствовал в ней силу, которую не замечал ранее.

– Что для тебя главное? – настороженно спросил я, подозревая, что баронесса сгорает от жажды мщения.

– Пообещай, что не бросишь меня и сделаешь для меня кое-что! – ее голос стал требовательным, она отступила не несколько шагов, выходя на лунный свет.

– Разумеется, не брошу. Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил я, думая, что сейчас в этом призрачно-серебристом свете, в этих лохмотьях она похожа на ведьму из другого далекого мира. И добавил: – Сделаю, если смогу. Скажи прямо, что хочешь.

– Ты сможешь, Аид тебя дери! Нет никаких сомнений, ты сможешь! Только пообещай мне сейчас! – настояла она.

– Хорошо. Обещаю, если это будет в моих силах, – неохотно проговорил я.

Не люблю разбрасываться обещаниями. Тем более если не уверен, что смогу их выполнить. Вот что сейчас у нее на уме? Отмщение «Стальным Волкам»? Для этого вряд ли она стала бы вытягивать из меня обещание. Ведь Талия знает, что я собираюсь уничтожить «волков» за Айлин. Она явно желала что-то другое.

Глава 4. Светящийся человек

– Ты очень сильный маг, Саша! Пизд*ц какой! Даже не могу поверить, что такое возможно! Ты убил Родерика! Правда же? – она повернула голову в сторону сарая, на крышу которого тоже перекинулось пламя.

И под навесом загорелся какой-то хлам, наверное, старое тряпье, из-за чего несло вонючим дымом.

– Кто такой Родерик? – полюбопытствовал я, догадываясь, кого имеет в виду баронесса.

– Маг в шляпе. Бл*дь, как можно не знать?! О нем в газетах писали! Говорят, он один из лучших в Москве. Несколько раз в Ржавке показывал чудеса! Когда меня сюда привели, Варга предлагал ему меня трахнуть. Бл*дь, ненавижу! Пидор он! Урод! Сказал Родерику, что я хорошо сосу и в жопу всем даю. Трепло, сволочь, мразь конечная! Я ни с кем никогда из них не была, кроме Лиса! Он это прекрасно знает, а говорит обо мне такое! – из ее глаз снова потекли слезы, заблестевшие в красных всполохах пожара. – А этот Родерик тоже мразь конченая! Заешь, что сказал? Сказал, что я – жирная свинья, годная только на шашлык. Мне так хреново стало после этого! Из-за его оскорблений они решили меня порезать. Все начали свиньей называть. Особенно Рамос за это уцепился. Сказал, что мои куски будут жарить на костре и заставят тебя сожрать, когда ты придешь. Больше всего жалею, что не я его убила. У меня уже был нож, только твой светящийся зверь опередил. Обидно, бля!.. Все, не хочу думать об этом! Голова сейчас лопнет! – Она закрыла лицо ладонью здоровой руки, сжала его пальцами, словно пытаясь содрать кожу. Но тут же снова ударилась в свежие воспоминания: – Когда вышли с тобой из этого сарая, смотрю лежит Родерик! Козел, сука, без головы! Шапка его дурацкая рядом валятся в крови. Так ему и надо! Маг он сильный, как все считают, но теперь знаю, пидор конченый. Это же ты вылечил его сволочную голову? Скажи, «да»!

– Да, – без особого желания признал я. – Талия, дай сюда левую руку. Все это обсудим потом. Сейчас важнее не его голова и всякое прочее, а твой палец. Ты не хочешь его потерять? Все, давай руку, – настоял я. – Немного потерпи, будет больно.

Я осмотрел ее почти отрезанный палец. Сустав неприятно белел в обрамлении окровавленной плоти. Я закрыл глаза, пытаясь максимально обезболить, ослабляя нервные импульсы, идущие от руки. Отключать ее нервные центры не стал – это всегда скверно сказывается на заживлении и чревато сепсисом.

– Какой, Аид дери, палец?! Мне плевать на пальцы… – бормотала госпожа Евстафьева, глядя на языки пламени, иногда появлявшиеся за углом – пожар разрастался.

Я не слушал баронессу. Нашел самый чистый край в ее лохмотьях и рывком отделил длинную полосу ткани.

– Вообще псих что ли?! – возмутилась Евстафьева, едва удержав на себе импровизированную одежду. – Давай еще ты меня здесь раздень и трахни!

– Спокойно, ваше благородие. Палец сейчас обвяжу. Хотя бы так, – я осторожно приподнял ее средний палец, направляя его на законное место.

Баронесса вскрикнула, дернула рукой и разразилась матами. Они не прекращались, пока я фиксировал палец, завязывая узлы. Имелось опасение, что может случиться заражение, хотя я старался решить эту проблему, по максимуму накладывая целебные заклятия – они делали рану практически стерильной. Еще имелась большая надежда на Артемиду, вернее на ее племянника – Асклепия. Хотя он часто имел отношения с Герой, Артемиду он почитал особо и прислушивался к ней с гораздо большим желанием, чем к жене Перуна, и уж тем более больше, чем к своему отцу – с Аполлоном у них отношения разорвались еще до Троянской войны.

– Вот так, дорогая. Теперь нам нужно скорее попасть к хорошим целителям или хотя бы жрецам Змееносца, – я даже не представлял, к кому сейчас в эти поздние часы обратиться.

Служба «Крылатых слуг» дежурит круглосуточно, но в Шалаши они вряд ли полетят. Говорят, был давний случай, когда их вызвали сюда какие-то негодяи, мужчину-врача убили, а двух девушек изнасиловали. Виманы с автоматическим пилотом сюда так же не летали, поэтому нам требовалось выбраться отсюда, дойти хотя бы до начала Елисеевского, куда можно вызвать какой-то транспорт.

За этими мыслями я забыл об обещании, данном баронессе. И она до сих пор не озвучила, что она так страстно желает от меня.

– Потом к целителям. Дай закурить, – сказала Талия, глядя на перевязанную руку.

– Извини, но нет. Сигарет нет. Сгорели вместе с курткой, – я выглянул из-за угла, чтобы лучше видеть объятую пламенем пристройку и пояснил: – В сумке была часть моих вещей. В спешке ее там оставил. Хорошо, хоть бумажник остался, – я хлопнул по заднему карману брюк. – Давай так, – я отстегнул от ремня эйхос, – сейчас я оправлю сообщение…

– Подожди, – перебила она меня. – Ты дал обещание, что сделаешь кое-что для меня. Еще пообещал, что не бросишь. Так или нет?

– Да, сделаю, если это будет в моих силах, – согласился я, удивляясь ее перемене в ее лице, голосе, глазах. Она словно стала другим человеком, за один вечер превратившись из беспечной, жадной до развлечений девчонки, в серьезную девушку, устремленную к непонятным мне целям. Не знаю, надолго ли с ней такая перемена. Может быть лишь до тех пор, пока не пройдет боль в теле, и не улягутся мучения в душе. – Вообще, с чего ты решила, что я могу тебя бросить? – выразил я удивление. – Я же прорывался сюда к тебе не для того, чтобы потом помахать ручкой со словами «дальше сама».

– Я не об этом, – она стиснула зубы, глядя на огонь. – Жесть, как хочется курить. Никогда так не хотелось, – потом повернулась ко мне и с горечью произнесла: – Я о том, что меня оттрахали во все дыры, как последнюю шалаву. Может ты, Елецкий, этого еще не понял? Знаю, парни не любят таких девочек. Сейчас я себя чувствую, как грязная старая тряпка. И ты, может, относишься ко мне как к такой тряпке, и прикасаешься только из своего блядского графского благородства, которого на долго не хватит. Я знаю, что это такое по своим подругам. Вон Синьку ее парень сразу бросил, когда ее в Ржавке изнасиловали знакомые. И Маковецкую теперь вся школа считает последней шалавой, хотя она не виновата – так вышло на вечеринке против ее воли. Теперь с ней даже не все одноклассники здороваются.

– Сейчас ты говоришь большие глупости, – я усмехнулся и притянул ее, ухватив за край одежды. – Во-первых, ты мне подруга с детских лет. Хотя бы поэтому я не посмел бы от тебя отвернуться. А во-вторых, после того, что с тобой случилось, я буду к тебе лишь теплее, чтобы скорее улеглась твоя боль. Даже не думай, что из-за того, что случилось сегодня, я стану к тебе хуже относиться. Ясно? – я стер слезинку с ее щеки. – Что еще беспокоит тебя? Что я должен сделать?

– Ясно, – она закивала, приободрилась. – Только нет у меня никакой боли. Есть очень большая злость. Вот такая, сука, злость! – она вскинула правую руку и скрючила пальцы словно когти, одновременно оскалившись точно тигрица. – Понимаешь? Нет, ты меня не сможешь понять. Не ты и никакой другой парень. А так хочется, чтобы между нами все осталось по-прежнему. Хочу, чтобы ты считал меня не только подругой, но и одной из своих девушек. Но теперь не уверена, что это возможно. И еще кое-что важное.

– Что такое «важное»? – я не совсем понимал ее последние слова и мне тоже захотелось курить от ее эмоциональных вспышек, рваной и странной речи.

– Важное вот что. Хочу, чтобы ты научил меня магии. Мне очень нужно стать такой же как ты! – пламя пожара мерцало в глазах госпожи Евстафьевой. – Я хочу сама уничтожить каждого из этих блядских «волков»! Особенно Варгу и Лешего! Жалко, что Рамоса убил твой светящийся зверь. Так жалко! Я бы полжизни отдала, чтобы его убить своими руками. Научи меня, Саш! Хотя бы чему-нибудь, научи. Например, делать таких волшебных зверей. Или как ты бьешь так сильно рукой, даже не прикасаясь.

– Боги, ты не понимаешь, этому нельзя научиться по щелчку пальцев?! Одаренные люди учатся магии годами, некоторые всю жизнь. А некоторые много жизней, – я ожидал от Талии чего угодно, может какой-то глупости, зная ее страсть к генерации «великолепных идей», но я не ожидал такого.

– Аид тебя дери! Ты же научил Айлин всего за полдня! Она мне рассказала, что может исчезать и появляться! – глаза баронессы заблестели от влаги, – и ты мне пообещал, что сделаешь, что я попрошу. Конечно, Айлин тебе больше подруга, чем я. Ты ее любишь. Но я же для тебя тоже хоть что-то значу – ты сам сказал.

– Дорогая, ты для меня очень много значишь, – я обнял ее и поцеловал в щеку, на которой еще был бледный след крови. – Признаю, я испугался, когда услышал угрозы, что они готовы тебя убить. И я стараюсь выполнять обещание, если их только возможно выполнить. Что касается Айлин, я научил ее лишь уплотнять энергетические тела. Для нее это оказалось легко, потому как она уже лишилась тела физического – то есть умерла. Поэтому с Айлин неудачный пример, – баронесса хотела что-то возразить, встрепенулась в моих руках. Я сжал ее сильнее и сказал: – Давай договоримся так: я посмотрю, какие у тебя есть таланты, и возможно, смогу чему-то научить. Только не сегодня и вряд ли завтра. Завтра сама знаешь какой день…

– Да, – отозвалась Евстафьева. – Знаю. Завтра похороны твоей любимой Айлин. Вернее, ее физического тела, как ты выражаешься. Я все понимаю, Саш. Мне грустно и больно. Только больно не этому чертову пальцу! – она подняла перевязанную ладонь. – Больно не пиз*е и жопе, а здесь, сука, больно! – баронесса смяла ткань у себя на груди, обнажая оба соска. – Бл*дь, хочется курить и напиться, – она с горечью вздохнула и отошла от меня на пару шагов.

– Ладно, если ты меня не можешь научить хоть немного магии, то пообещай, что пойдешь убивать Варгу и Лешего вместе со мной! Я должна там быть! – сказала она, повернувшись ко мне спиной и глядя в сторону пожара. – Очень хочу приложить руку к их смерти. Вот эту самую! – она снова приподняла левую, обмотанную тканью, через которую проступила кровь.

– Черт! Талия, ты не понимаешь, что сходить, поквитаться с ними – это не что-то вроде будничного похода в магазин. С «волками» может случиться все стихийно и повернуться самым неожиданным образом. Я не могу тебе такого обещать.

– Трахнутый Елецкий, ну почему ты мне почти всегда отказываешь! Как же тяжело с тобой! Ты вроде друг, но все время за какой-то стеной! Ты все время прячешься от меня! – она всхлипнула, и оттолкнула мою руку, когда я попытался ее успокоить.

– Талия, не сердись. Я не за стеной, а здесь с тобой. Спешил к тебе изо всех сил и очень переживал, – сказал я. – Вполне понимаю силу твоего желания отомстить им, но в этом вопросе невозможно давать обещания. Давай так: если будет такая возможность, то я сделаю так, как ты просишь. А нет, то извини – не вышло. Могу лишь точно пообещать одно: я приложу все силы, чтобы уничтожить этих мерзавцев и положить конец их банде. Но сейчас не время обсуждать. В первую очередь тебя нужно показать хорошим врачам. Сейчас скину сообщение Евклиду Ивановичу… – я поднял эйхос.

– Нет! – запротестовала Талия. – Не вздумай ему ничего говорить!

– Но это придется сделать. Мы могли бы справиться без него, например, я бы попросил забрать нас отсюда графа Сухрова, – я подумал, что из всех знакомых-товарищей только Еграма уместно просить о такой непростой услуге, как ночной визит к Шалашам. – Или мы можем сами выйти к началу Елисеевского и туда вызвать виману, но…

Талия с отчаянным беспокойством смотрела на меня, ожидая дальнейших слов.

– Уже поздно и отец наверняка начал искать тебя. Евклид Иванович вполне рассудительный человек, несклонный к панике. Думаю, ему можно рассказать о случившемся в общих чертах. О том, что ты сочтешь нужным скрыть, разумеется, говорить не будем, – продолжил я. – Пойми, ему все равно придется многое объяснять.

– Нет! Нет! Нет, бл*дь! Я не могу ему такое сказать! Граф Елецкий, у тебя же раньше было нормально с головой?! Как ты можешь вообще о таком думать?! По-твоему, я должна предстать перед папой в таком виде, да еще сообщу, что меня оттрахали?! – вспыхнула она, сверкая глазами.

– Про «оттрахали» речи нет. Придумаем что-то другое: напали, хотели ограбить, требовали выкуп, – начал я строить версии, понимая, что баронесса сейчас во многом права. Я рассуждал лишь со своей позиции, не беря в расчет, ее дикие эмоции – эмоции девушки, для которой случившееся воспринимается едва ли не хуже смерти. И хотя, барон Евстафьев мне всегда нравился своей рассудительностью, все что касалось его дочери он принимал весьма трепетно. Поэтому будет намного лучше, если он не узнает правду, а то, что узнает, дойдет до него не сразу и маленькими порциями.

– Тогда так: я сообщу ему, что ты со мной, и чтобы он не волновался. Надо бы придумать, почему ты не можешь явиться домой в эту ночь. Есть идеи на этот счет? – я поглядывал в сторону стальных ферм бетонного завода – выходить из Шалашей разумнее было тем же путем, которым я сюда зашел.

– Если папа узнает, что я с тобой, он успокоится. Какие тут нужны идеи? Скажу, что гуляла с подругой, потеряла эйхос, не могла сообщить раньше. У подруги был только твой номер, поэтому набрала тебе, и ты приехал за мной, – она сделала несколько шагов, не отпуская моей руки и вдруг остановилась. – Ой, а что это? Человек?

Я повернулся в ту же сторону, куда смотрела она.

– Аид дери! – вскрикнула баронесса. – Это же Родерик! – и поспешила к тому самому месту, где я посадил на поводок душу серого мага, вернее его энергетические тела.

– Талия стой! – крикнул я и побежал за ней.

Понятия не имею, как она могла его увидеть. Да, астральное тело убитого мага испускало бледно-голубой свет, но его практически нельзя было рассмотреть обычным зрением. Тем более на фоне ярких всполохов пожара.

Баронесса казалась немного проворнее меня. Когда я подбежал, она успела схватить доску с гвоздями и с размаха пройтись ей по Родерику. Разумеется, вреда ему она не могла причинить – доска беспрепятственно прошла через бесплотное тело. А вот мертвый маг, вполне мог наказать баронессу за столь опрометчивый поступок. На бегу я кое-как смог уплотнить проекцию правой руки, в левую на всяких случай активировал «Лепестки Виолы» – этот щит был так же эффективен против большинства атак из тонкого плана. Именно поэтому я опоздал к началу баталии госпожи Евстафьевой и призрака, бившегося на моем поводке.

Талия успела дважды махнуть доской, пытаясь огреть ей призрака. И тот ответил. Ответил, так что она взвизгнула и тут же с размаха села на мягкое место. Многие этого не понимают: маг опасен даже мертвым. Потому как любой маг, хоть что-то из себя представляющий, имеет влияние на тонкий мир, а обычный человек такого влияния не имеет. По этой причине призрак мага (правильнее сказать, совокупность его энергетических тел) может доставить очень много неприятностей тому, кто не сведущ в магии и не имеет понятия даже об элементарной защите.

Проекция моей руки дотянулась до Родерика уже после того, как баронесса оказалась на земле. Я резко дернул поводок, который держал его, затем нажал сразу на три точки гуай-холло – Родерик застонал, испытывая дикую ментальную боль.

– Не надо так делать с моей подругой, – беззвучно произнес я. – Я же ясно сказал, если мне что-то не понравится, то я оставлю тебя на привязи здесь навсегда. Этого хочешь? Хочешь торчать здесь веками как глупый цепной пес?

Сейчас я лукавил: поток перерождений в любом случае унесет его душу, если только он сам не пожелает уцепиться за этот мир.

– Где ты такому научился, граф Елецкий? – произнес он, все еще страдая от ментальной боли.

Как я понял по его реакции, о точках гуай-холло Родерик не знал. Впрочем, это не мудрено – глубокое знание особенностей ментального тела была известна лишь лемурийцам, затем оно было утрачено. Даже до ариев дошла небольшая часть этого знания.

– Научился там, где давно уже ничему не учат, – ответил я. – Ответь лучше на мой вопрос: ты хочешь здесь застрять на века? Желаешь испытать вечную тоску и мучения?

– Нет, граф Елецкий. Разве я похож на безумца? – Родерик обмяк, давая понять, что сдается. – Без сомнений, ты выиграл эту битву. Ты наказал меня за самоуверенность и преподал великий урок. Будь милостив, отпусти.

– Вот так просто отпустить того, кто жаждал убить меня? – я усмехнулся и повернулся у Талии.

Она встала. И мне показалось, что баронесса отчасти слышит наш ментальный диалог.

– Я не жаждал твоей смерти. Я лишь исполнял свою работу: меня нанял виконт Турчин. Не скрою, еще было любопытство посмотреть, что ты за маг на самом деле. О тебе слишком много говорили люди Турчина, – сказал Родерик. – Но готов поклясться, лично к тебе не имею ненависти. Откуда ей взяться, если мы не были знакомы?

– Именно из добрых чувств, ты налетел на меня сразу как обвыкся в тонком теле, – усмехнулся я, дернув его за поводок.

– Нет. Это эмоции и моя глупость от посмертного потрясения. Мы может договориться, граф Елецкий, с взаимной пользой. Я знаю, что нужно тебе и выдам это. Ты же просто дашь мне свободу, – предложил он. – Идет?

Признаюсь, Родерик меня заинтриговал. Мне ничего не стоило разорвать поводок и отпустить его. И скорее всего через какое-то время он смог бы рассоздать энергетическую нить сам, позже, когда понял как она устроена. Ведь он же не – глупая вилпра.

– Ну, допустим. Только поясни, что ты можешь мне дать за свою свободу? – спросил я, многозначительно подергивая поводок.

Глава 5. Клятва Дубницкого

На лице призрака проступила улыбка. Ее вполне можно было бы счесть благодушной, если бы Родерик не кривил рот, когда поглядывал на баронессу – та уже стояла на ногах в полной боевой готовности с доской наперевес.

– Знаю, тебе нужна жизнь виконта Турчина и его людишек. Месть, граф Елецкий, одна из самых могучих сил в этом мире! – с пафосом провозгласил мертвый маг. – Месть она такая же трепетная, как любовь и столь же увлекательная. Я бы сказал, что месть выше любви. Ведь она – дитя Смерти. А любовь – всего лишь дитя Жизни, которая слаба и не вечна.

– Я вижу ты слишком много смыслишь в вопросах Жизни и Смерти, но давай все-таки обойдемся без сомнительной философии. Мне это сейчас не интересно. Что именно ты можешь предложить, способное заинтересовать меня? – рассуждения человека вдруг осознавшего себя мертвым мне были смешны. Впрочем, как и его сопоставления любви и мести и рассуждения о могуществе сил в тех или иных мирах. Я умирал и рождался больше раз, чем он успел прочесть полезных книг за свои еще весьма молодые годы. Я бы мог открыть ему глаза чуть шире и сказать много полезного, но тратить время на разговоры с призраком сейчас не было смысла.

– Жаль, что не желаешь поболтать о вечном. Ведь когда-то и ты умрешь. Тебе мои мысли, мой опыт может оказаться очень полезен. – продолжил было он, но натолкнувшись на мой твердый взгляд, все же решил перейти к вопросам более полезным: – Итак к делу, если настаиваешь. Я знаю место, где собираются «Стальные Волки». И это вовсе не клуб «Кровь и Сталь», который ты, граф, так ловко уничтожил, притворяясь дурачком-Волгой. Ведь любому, кто смыслит в магии, ясно: Волга на такое не способен ни мертвый, ни живой. Честно говоря, я бы не подумал, что в этом городе найдется хоть кто-то на такое способный.

– Давай ты не будешь петь мне дифирамбы, а перейдешь к делу, – предложил я.

– Ему не нужно верить, Саш! Он заодно в «волками»! Тем более с Лешим, – госпожа Евстафьева по-прежнему сжимала в правой руке доску с несколькими ржавыми гвоздями, очень опасно торчавшими из ее дальнего края.

Я был удивлен, что она слышит нас, ведь мы общались друг к другу ментально. Но Евстафьева слышала нас, и это означало, что у баронессы произошли серьезные изменения в восприятии. Такое бывает от сильного потрясения. И то, что Талия видела астральное тело Родерика подтверждало, что изменения в ее сознании случились значительные.

– Барышня, я извиняясь перед вами. Раскаиваюсь за оскорбления, которые сорвались с моего глупого языка. Особо раскаиваюсь за свое неподобающее поведение. На мне много грехов, и за них мне придется расплачиваться. Но на мне нет такого скверного греха, как дружба с поклонниками Морены. Они нанимали меня несколько раз, но это была лишь хороша оплачиваемая работа, а вовсе не порывы моей души. Да, я был беспринципным мерзавцем, делающим темные делишки за хорошие деньги, но смерть внесла свои коррективы – теперь меня нельзя купить ни за какие материальные блага. Только это не значит, что Родерик теперь бесполезен. Я могу быть очень полезен лично вам, барышня. Если вы простите меня за те скверные слова, сказанные при Новаковском, то обещаю, я вас не разочарую своей пользой, – призрак мага изобразил вежливый поклон и даже нечто вроде реверанса.

– Я тебе не барышня, а ваше благородие, – прошипела баронесса, но злости в ней явно поубавилось, даже доску опустила. – Давай, говори, чем таким можешь быть полезен.

– Обязательно скажу. Только сначала решу вопросы с его сиятельством. Ведь граф не должен ждать так долго, – Родерик не поскупился отпустить легкий книксен и мне, изящно изогнув несуществующую руку. – Есть здесь недалеко местечко, там по пятницам собираются поклонники Морены: многие из «Стальных Волков», разумеется, сам виконт Турчин со своим ближайшим окружением, и кое-кто еще. Каждую пятницу они проводят темный ритуал: приводят кого-нибудь со стороны и приносят в жертву своей богине на алтаре. То, что они делают – большое зло. Когда я был жив, я пытался их остановить, отговаривал, но Турчин и Ламберт даже слушать меня не желали, уверенные, что Морена дает им силы за каждое убийство. Именно там, граф Елецкий, ты сможешь накрыть разом всех тех, кто заслужил твоей мести и наказания смертью. Там ты отправишь их к той, кому они по глупости служат. Интересно?

– Где это место? – разумеется мне было интересно. Вот только до ближайшей пятницы целых шесть дней.

– Я скажу – клянусь. Отпусти меня и сразу скажу, – призрак нетерпеливо дернулся на поводке.

– Родерик, условия здесь ставлю я. Сначала скажешь, где это место. Потом принесешь клятву под именем Сварога, что не причинишь зла баронессе, и лишь тогда отпущу, – говоря это я тихонько сканировал узлы связей его ментального тела.

– Недоверие, граф… У меня даже в мыслях не имелось обманывать. Турчин и его люди мне вовсе не друзья. Единственное, что меня с ними связывало – это возможность заработать. Платили всегда щедро. Вот только все как скверно поменялось – деньги мне больше ни к чему, и нет больше для меня человеческих радостей, – натолкнувшись на мой недовольный взгляд, серый маг наконец решился: – В общем, вот здесь то самое место. Под землей, – сказав это, он передал визуальный образ полутемного зала, просторного с рядами колонн и статуями, стоящими во тьме. – Есть два входа: один через старое поместье Железняка – дверь в подвале ведет в подземный ход, – он снова передал ментально образы поместья, подвала и двери, которые мне требовалось запомнить. – Там, как правило, стережет кто-то из людей Лешего, – заметил Родерик. – А это второй ход через рукав старого стока – начало его здесь недалеко. Туда сейчас ушел Варга и те, кто выжил.

Надо признать, информация Родерика оказалась ценной. То, что он показал, может стать полезнее, стараний сыщиков Скуратова. Хотя как знать, вдруг Федор Тимофеевич, порадует чем-то еще большим. На миг я задумался, не может ли серый маг меня обмануть. Но нет, обмануть в его положении и без особой подготовки вряд ли возможно. Не может призрак выдумать и состыковать все показанные образы за несколько минут.

– Лады, – с удовлетворением сказал я. – Считай, свобода почти заработана. Теперь поклянись, что не нанесешь баронессе Евстафьевой вреда. Клянись, что ничем ее не обидишь, не причинишь ей никакую боль.

– Клятва Дубницкого подойдет? – спросил он, приподнявшись выше над землей.

– Подойдет, – согласился я.

Для меня форма клятвенных заверений не имела важности, потому как у хитрецов всегда имелись уловки, как обойти сказанное. Меня интересовали лишь его слова, которые я собирался увязать в его энергетическом теле с особой ментальной конструкцией. Когда прозвучали последние слова клятвы, я мигом замкнул контур конструкции и сказал:

– Родерик, а теперь попробуй причинить какой-нибудь вред баронессе. Давай, сделай это хотя бы в шутку.

– Зачем? Я же поклялся, – серый маг нахмурился, пытаясь понять, в чем подвох. – Я произнес клятву и выполнил все обещанное. Просто отпусти меня, граф. Ты обещал.

– Я сдержу свое обещание. Но сначала попробуй нанести какой-нибудь вред баронессе. Например, попробуй толкнуть ее, – настоял я.

– Я ему толкну! Этими гвоздями сразу в морду! – Талия подняла свое грозное орудие.

– Дорогая, позволь ему одну небольшую шалость, – попросил я свою подругу и повернулся к призраку: – Делай, я сказал! Сварог за такую мелочь не покарает!

– Поводок ослабь, – попросил Родерик, и когда получил больше свободы, потянулся к баронессе, выставив вперед руку. Дернулся, но так и не смог приблизиться к ней – мертвого мага тут же скрутила волна ментальной боли.

– Проклятие! – прохрипел он. – Что ты сделал со мной, граф Елецкий?! Кто ты вообще, демоны тебя дери?! В твоем сопливом возрасте ты не можешь быть таким! Ты – не Елецкий! – его глаза расширились и засветились красным. – Я это подозревал раньше: ты – не Елецкий!

– Я встроил в твое тело особую ментальную конструкцию, – пояснил я, не обращая внимания на его догадки. – Если ты попробуешь преступить свою клятву, то не Сварог накажет тебя, а ты сам. Это, видишь ли, такая полезная страховка на случай, если ты попытаешься меня обмануть, – я не стал ему сообщать, что моя уловка недолговечна и распадется через пару недель. – А кто я… Считай меня по-прежнему графом Елецким. На этом расстанемся, – с этими словами я рассоздал поводок, удерживающий призрака.

Он поднялся на десяток-другой метров, пролетел над горящим домом, проверяя степень своей свободы. Затем вернулся и сказал:

– А вы не такая уж плохая компания. Не желаете принять меня в спутники? Ведь мы можем быть друг другу очень полезны.

– Извини, но нет. У меня много дел. И баронессе срочно нужен целитель, – ответил я, взяв Талию за здоровую ладошку и направляясь в сторону бетонного завода. Пока полыхал пожар, тропа к нему была хорошо освещена. – Мой тебе совет, – сказал я, обернувшись. – Помолись Артемиде. Она – мудрая и добрая богиня и вполне способна помочь твоей душе. Можешь даже сослаться на меня – графа Елецкого.

– Тогда и от меня вам немного пользы, – сказал он, нагнав нас. – На моем мертвом теле под плащом кошелек. В нем пятьсот с лишним рублей – пусть баронесса их возьмет себе. И сам плащ пусть наденет. Ночь холодная. Не дело ходить ей в таком виде.

– Правда что, возьму его плащ, – согласилась Талия.

Я не стал возражать, вернулся и помог ей перевернуть обезглавленное тело Родерика, в то время как призрак его витал рядом. Плащ для госпожи Евстафьевой оказался длинноват, волочился по земле, а капюшон пришлось оторвать – он был мокрым от крови. Немного отойдя от тела мага, Талия вдруг снова вернулась к нему и зазвенела амулетами и медальоном на его груди.

– Дорогая, больше ничего не трогай, – предупредил я баронессу, оглянувшись и слыша, что Родерик что-то говорит ей. Что именно я не расслышал. Она перебросилась с ним еще несколькими фразами и поспешила ко мне.

– Деньги все-таки взяла – пригодятся. Хоть одежду завтра куплю, – сказала Евстафьева, следуя за мной по тропе.

– Зря. Я бы дал тебе сколько нужно, – я остановился, помог перелезть ей через канаву.

– Но он же разрешил, – возразила она. – Хотя я была бы даже не против маленького мародерства.

Еще перед выходом Шалашей, я вызвал виману на посадочную площадку на Бруньковской. За нами прилетела серебристая «Лидия Орта» и немногим позже одиннадцати доставила нас к дежурным палатам Слободина. Там два врача сразу занялись ранами госпожи Евстафьевой. По-хорошему, баронессу следовало оставить в палатах, на попечение врачей и магов-целителей, но моя подруга вела себя строптиво, начала злиться и все-таки упросила меня дождаться, пока врачи закончат с ней. Пока я ждал – а это длилось около часа – пришел ответ от Евклида Ивановича. Мое сообщение, что Талия со мной и, возможно, ночевать будет не дома, барон принял спокойно. Я сослался на «особые обстоятельства», но не стал уточнять какие, ни словом не обмолвился о здоровье его дочери – пусть лучше думает, что мы загуляли где-то у друзей. Еще я ответил на сообщение Ковалевской. Ольге просто хотелось поболтать, и я чувствовал, что она скучает по мной, ведь не виделись уже давно. Затем прослушал послание графа Голицына. Он благодарил за новую партию преобразователей и кратко рассказал о ходе работ с тестированием виман, улучшенных нашим устройством. Под конец, когда я ответил графу и уже хотел убрать эйхос пришло сообщение от мамы:

«Саша, ты где?! Почему тебя нет дома?!»

Я ответил, что выезжал по срочному вопросу, связанному с Талией, и скоро вернусь.

Госпожу Евстафьеву, с перебинтованной рукой и повязкой на колене отпустили в первом часу ночи под обещание, что она завтра утром придет на перевязку. Отпустили прямо скажем неохотно.

Врач, полноватый мужчина с седоватой бородой и усиками, все увещал о серьезности раны и возможных последствиях, но баронесса была настроена решительно. Да и в палаты Слободина она полетела лишь благодаря моей настойчивости. В общем, договорились, что Талия вернется сюда утром на перевязку. Вызвали эрмимобиль и поехали ко мне домой.

Всю дорогу молчали. Особенно странным это молчание казалось в кампании госпожи Евстафьевой, но теперь она, чуть отвернувшись от меня, пусто смотрела в окно на проплывающие мимо ночные улицы, желтые и голубые огни и редких прохожих. Чувствовалось, с баронессой происходило что-то, она снова и снова переживала произошедшее с ней в этот проклятый вечер.

Выйдя из эрмимобиля, я понял, мама не спит, ждет меня – в ее комнатах горел свет. И когда мы с Талией зашли, охранник у двери сразу сообщил, что графиня просила зайти. Поднимаясь по лестнице, я думал, сообщить маме, что Талия будет спать у меня или провести баронессу тайком в свою комнату, лишь потом зайти к маме. Дилемма решилась сама собой: Елена Викторовна встретила нас в коридоре.

Я, перебивая ее вопросы, сказал:

– Мам, случилась неприятность, Талия пострадала и как видишь, лишилась одежды. Ей нельзя в таком виде появляться перед Евклидом Ивановичем. Она у меня сегодня заночует, а завтра решим, как быть, – графиня пыталась, что-то сказать, но я продолжил. – Было бы очень полезно, если бы ты связалась с ее отцом и сказала, что с Талией все в порядке.

– Саша! Как я могу сказать, что с ней все в порядке, если с ней все очень не в порядке! Я не собираюсь врать! – графиня подошла к нам быстрым шагом, ее взгляд метался от баронессы ко мне. – А у тебя что за вид! Что это за одежда?! – мама неприятным изумлением смотрела на мою рваную кожанку и затрепанную шляпу на голове. – Ну-ка рассказываете всю правду! Что с вами случилось!

– Доброй ночи, ваше сиятельство, – запоздало приветствовала Талия и на ее губах впервые за сегодняшний вечер появилась улыбка. – Не беспокойтесь, все хорошо. Мы баловались. Обычные детские игры с магией. Только одежда на мне сгорела. Пришлось надеть, что под руку попалось.

– Игры с магией? – Елена Викторовна достала из кармана сигареты, поглядывая на забинтованную руку Евстафьевой, прикурила. – Немедленно рассказывайте мне все!

– Ой, а дайте сигарету! – тут же вдохновилась Талия. – Я теперь курю, как и вы. Только папе не говорите.

Изумленные глаза графини стали еще шире, она неуверенно протянула гостье пачку «Госпожа Аллои». Я тем временем думал, как правильнее повернуть разговор, чтобы Талия не наговорила лишнего. Надо было сразу договариваться с ней, какую версию событий будем излагать маме. Теперь все шло к тому, что версия будет лишь та, которая прямо сейчас рождалась в голове госпожи Евстафьевой, склонной к очень неоднозначным идеям.

– Да чего там рассказывать. Была битва магов. Сразу вас успокою: наш Саша выиграл вчистую, – сказала баронесса, шустро выудив из рук графини сигарету. – Великолепно все было. Ночь, луна, Шалаши и мы против великого Родерика и своры «стальных волков». Знаете Родерика? Он самый крутой маг Москвы, может даже всей империи. Такие чудеса творил! И светящихся волков на нас пускал и огнем жег, – Талия, все больше расплываясь в улыбке, прикурила. – Ничего с нами сделать не мог. Только платье мое сгорело, пришлось в тряпки замотаться. И вот, видите? – она торжественно подняла забинтованную руку. – Меня за руку астральный волк цапнул. Чуть палец не откусил, только что врачи на место пришили. Это благодаря Саше. Я не хотела, а он настоял, повез меня в палаты Слободина. А мерзавца-Родерика Саша убил. Разнес магией его тупую голову на мелкие кусочки. Теперь великий маг валяется мертвым в Шалашах. Вот этот плащ, – баронесса с блаженством выпустив струйку дыма, потрепала край своего наряда, – я сняла с того самого Родерика, когда мы его победили. Великолепный трофей, правда?

Видно по всему, Елена Викторовна восторга баронессы не разделяла.

– Так, Талия, стой пока здесь. Саша иди немедленно за мной! – графиня направилась к двери в свои покои.

– Дорогая, иди в мою комнату. Я скоро приду, – сказал я Евстафьевой и последовал за мамой, явно очень недовольной нами.

Глава 6. Услуга Мериды

– Вот объясни мне, твоя одежда тоже сгорела? – мама подошла к окну и закрыла одну створку и задернула штору. – Как это вообще может быть?! Как может одежда сгореть на человеке, а он при этом не получить ожогов? Я не могу поверить в то, что говорит Талия! Это какой-то бред!

– Мам, Талия немного преувеличила. Но в том, что она сказала, действительно много правды. Моя одежда тоже сгорела, – сообщил я, и это была чистейшая правда, ведь действительно сумка с одеждой, забытая в пристройке, давно превратилась в пепел.

– Подожди минуту, я переоденусь. Меня что-то в жар бросает от ваших разговоров о магических пожарах и приключениях, – она сняла кожаный жакет. – Я хочу, чтобы ты рассказал все подробно, и это не было простыми отговорками.

Она неторопливо направилась в комнату с гардеробом. У меня возникло ощущение, что Елена Викторовна желает задержать меня в своих покоях. Ее цель не только понять, что случилось с нами этим вечером, но и моей задержкой сделать этакий небрежный жест в сторону Талии. Прежде графиня поступала так часто, приглашая меня на какой-нибудь неважный разговор и заставляя Айлин подолгу ждать в прихожей. А теперь, когда отношения Елены Викторовны с бароном Евстафьевым несколько поостыли, она стала как-то не слишком тепла с его дочерью. Особенно после того случая, как она выяснила, что я переспал с Талией. Мама – сложный человек, в ней много противоречий, капризов и странностей. Помню, даже граф Голицын хватался за голову и говорил моему отцу: «Петь, как я тебя понимаю! Она странная, капризная женщина! Тебе очень тяжело с ней! Но она очень красивая женщина. С красивыми всегда намного труднее. Уж терпи – боги дали тебе радость и волнение в одном лице!». Что ж, придется потерпеть и мне, Астерию. Это даже интересно. Тем более мне нравятся сложные люди – с ними не бывает скучно.

Она вернулась, одетая в легкий наряд из золотистого шелка и села на диван.

– Хочешь чай? Еще горячий, – она указала на столик, где стоял фарфоровый чайник, недопитая чашка чая с кусочком лимона, сладости и бутылка с коньяком. – Боги, как же тяжело с тобой, Саш! Неужели нельзя было мне сказать, что ты уходишь? Сказать куда уходишь и когда вернешься. Пока тебя ждала, вся извелась. Выпила для успокоения, а успокоения все нет. Потому что тебя нет! – последние слова она произнесла, резко повернувшись ко мне. – Даже Майклу сообщение отослала – он тоже не отвечает. Я еще больше разволновалась. Только не рассказывай снова одно и то же, что ты очень взрослый. Я это давно поняла. Но происходящее с тобой меня беспокоит и будет беспокоить всегда.

Ее слова о позднем сообщении Майклу легли неприятным осадком. Мой взгляд снова вернулся к столику: там стояло две чайных чашки, коньячных рюмки тоже было две. Неужели она ждала, что этот бритиш отзовется на ее сообщение и приедет сюда?

– Нет, спасибо. Чай не буду. А вот коньяк… Ты ждала своего Майкла? – я подумал, что мое наступление в нашем разговоре будет полезным. Полезным, хотя бы тем, что я смогу отодвинуть в сторону ее расспросы о произошедшем со мной и Талией.

– Я беспокоилась о тебе и мне было одиноко. Мне нужна была поддержка. В чем вопрос, я не понимаю, Саш, – она пристально смотрела на меня своими красивыми карими глазами, в которых всегда было много тепла. Иногда даже казалось, что его слишком много. И сказала: – Сними наконец эту возмутительную одежду! Выглядишь ужасно, точно какой-то мусорщик.

Я снял кожанку и жилет, положил их просто на пол, глядя на голые ноги графини. Если бы она знала, что я большей частью Астерий, то, наверное, не представала передо мной в столь вольных позах и возмутительно легких одеждах. Хотя как знать.

– Так лучше? – спросил я, оставшись в своей вполне приличной рубашке и джанах.

Она кивнула: – Жду, когда ты расскажешь всю правду, что случилось с тобой и Талией. И еще спрошу тебя об очень важном, – последние слова она произнесла, словно приглядываясь ко мне. – Об этом позже спрошу. Рассказывай, где вы были с Евстафьевой и что с вами произошло.

– Мам, Талия уже все рассказала. Она немного преувеличила, но суть произошедшего верна. Все это следствия событий, которые произошли в Шалашах. Помнишь, в среду я пришел поздно и говорил тебе о стычке с Новаковским и некоторыми другими из Резников? Ты тогда еще удивлялась, что я подружился с графом Сухровым, – она кивнула, нахмурившись, и я продолжил: – Вот. В общем, мы еще не со всеми разобрались. Сегодня, вернее уже вчера, как бы случилось очередное разбирательство. До этих ребят доходит с трудом, но после сегодняшнего случая, полагаю, дойдет лучше. Они захватили Талию и увезли в Шалаши. Мне пришлось срочно ехать, ее вызволять. Пришлось сразиться с каким-то магом, которого они наняли. Там пострадала одежда Талии и моя, пришлось надеть то, что подвернулось под руку. В итоге все обернулось хорошо, если не считать ранения руки баронессы. Вот и все. Обо мне не надо волноваться, ты же знаешь, что неприятности, даже если они случаются, всегда заканчиваются в мою пользу, – я налил немного коньяка в рюмку и поднес ко рту, но пить не стал – только втянув ноздрями аромат изысканного напитка Елисеевской коллекции. – Мама, со мной сама Артемида. На этом давай закроем вопрос о всяких неприятностях. Я понимаю, тебе многое не нравится. Не нравится, что я в поздний час исчез из дома, не сказав ни слова. Не нравится, что я пришел с Талией в таком виде. Но мне тоже многое не нравится. Мне очень не нравится Майкл и то, что ты с ним встречаешься. Мне не нравится, что ты готова даже принять его ночью. Поздней ночью в своих покоях и под бутылочку коньяка. Знаешь, мне это особо не нравится.

– Саша! Я взрослая, самостоятельная женщина! Ты не имеешь права об этом рассуждать! – вспыхнула Елена Викторовна и щеки ее порозовели.

– Имею. Мы – самые близкие люди, – я взял ее теплую ладонь, которая дрогнула в моих пальцах. – И я имею право беспокоиться о том, что происходит с тобой. Вспомни, мы уже говорили на эту тему. Ты сама хоть осознаешь, что из-за этого чертова Майкла с тобой происходят странные вещи? Ты ведешь себя слишком легкомысленно, но при этом не упускаешь случая, чтобы воспитывать меня там, где это делать не следует.

Я снова взял рюмку с коньяка со стола и в этот раз отпил из нее несколько глотков, проницательно глядя в глаза графини. Она была сбита с толка, но все же неуверенно сказала:

– Вот ты сейчас специально пьешь передо мной, да?

– Да, – сказал я, наклонился и поцеловал ее в щеку, на которой стало еще больше румянца. – Этим я показываю, что не надо со мной, как с мальчишкой. Ты сказала, что ты взрослая и самостоятельная. Вот и я такой же. Мне приятно, когда ты обо мне заботишься, волнуешься за меня, но лишь до тех пор, пока это в разумных пределах. И я тебя очень прошу еще раз, пересмотри свои отношения с Майклом. Дело не в том, что он слишком молод для тебя, а в том, что ты перестаешь быть собой. И у меня есть подозрения, что его интерес к тебе не во всем настоящий. Позже, я объясню в чем дело, – я подумал, что до тех пор, пока я не получу информацию от Скуратова, говорить более основательно с мамой о Майкле не стоит.

– Как ты можешь так говорить! Ты ничего не знаешь о Майкле! Он очень хороший человек! – графиня оттолкнула мою руку и взяла со столика рюмку с коньяком. – И я вполне подхожу ему возрастом! Все говорят, что я выгляжу на двадцать пять!

– Да, мам. Это чистая правда: ты выглядишь не более чем на двадцать пять. И об этом британце пока не будем говорить. Я пойду – Талия ждет, – сказал я, вставая с дивана.

– Талия подождет. Для тебя кто важнее: Талия или я? – остановила меня графиня. – Вообще в это время ее не должно быть в нашем доме. А ты ее еще ночевать привел, так?

– А где ей ночевать? Домой в таком виде ей нельзя. Поспит сегодня со мной. Тем более она очень перенервничала, ей нужно внимание, – пояснил я.

– Я не хочу, чтобы ты с ней спал! Я вообще не хочу… – она тоже встала, снова налив себе в рюмку коньяк, – не хочу, чтобы возле тебя вертелись такие девушки, как она. Талия тебе не подходит.

– Мам, раньше ты, наоборот, хотела видеть меня с Талией. А теперь нет. Что случилось? – я смотрел как она снова пьет коньяк. Прошлый раз было вино… Как-то часто стала это делать Елена Викторовна.

– Саш, – она провела пальцами по моей щеке. – Ты у меня такой хороший. Я не хочу, чтобы ты достался девушке, которая мне не по душе, – она долго молчала, разглядывая как-то по-особому, придирчиво разглядывая меня. Потом сказала: – Посмотри мне в глаза.

Я посмотрел. Они у нее были похожи на темный янтарь, теплые и чуть рассеянные, беспокойные. И даже после выпитого коньяка проницательные, словно она пыталась рассмотреть во мне нечто невидимое.

– Я ходила к Мериде, гадала на тебя, – сказала графиня, не отпуская меня взглядом.

– Мама, какого черта! – меня это действительно возмутило. – Когда ты уже успокоишься насчет меня?

– Она сказала, что ты теперь не совсем ты. Даже не так, я не помню точно как, но смысл в том, что ты не мой сын, – ее ротик приоткрылся и из глаз, только что испытывающе смотревших на меня, потекли слезы.

Это было так неожиданно, что у меня словно что-то сжалось в солнечном сплетении. Так на эмоции реагировала чакра-манипура.

– Она сказала… – продолжила графиня, замявшись. Румянец вдруг покинул ее щеки: – Сказала, что ты Астерий! А от моего Саши здесь почти ничего нет!

Мне хотелось выматериться, хотя я это делал очень редко. Вот какого ее понесло к Мериде? Мерида – одна из самых известных ворожей в столице. Насколько я знал, в прошлом она была жрицей Геры, и даже какое-то время давала предсказания возле Седьмого Камня Перуна. Значит, Гера… Снова и снова прослеживается ее почти невидимый, но мрачный след.

– Мам, успокойся, – я взял ее обе руки, нужно было срочно активировать «Капли Дождя» – два предыдущих раза шаблон ментального расслабления прекрасно повлиял на нее.

– Я не успокоюсь, Саш! Я уже слышала это имя: Астерий. Слышала несколько раз. Мерида сказала, чтобы я смотрела тебе в глаза и видела там всю правду. В глазах будет написано, сказала она, – произнесла графиня, не отводя от меня взгляда.

– Когда ты была у нее? – попытался я увести в сторону от ее главного вопроса.

– Сегодня. И я ей не поверила. Все думала, что такого не может быть. Я не хотела с тобой даже об этом говорить. А вот ближе к полуночи, жду тебя и вспоминаю, все что случилось тогда, в тот день, когда ты пришел раненый и мы вызывали врача. Все-все вспоминаю, и думаю, что Мерида может быть очень права. Скажи правду, ты Астерий? – Елена Викторовна вскинула голову, готовясь принять ответ.

– Да, я – Астерий. Я уже говорил это. Ты слышала это имя от Артемиды. Слышала его ни один раз. Я его не скрывал. И объяснял, что таково мое магическое имя. У магов несколько имен. Но для тебя я – твой Саша. Прошу, не надо без причин называть меня Астерием, – мне стало тяжело, очень тяжело, от этой полуправды – ведь истина была так важна для нее. Но не могу же я сказать, что того, настоящего Саши – ее сына, больше нет. Его душу давно унесло великим потоком перерождений. Во мне его память, его привычки, его чувства и ощущения, но они лишь фон на котором все-таки гораздо большую реальность занимает Астерий. Да, я сжился с графом Елецким. Я стал им. И в этой жизни считаю себя им. Но для Елены Викторовны это совсем не то, чего желает материнское сердце. Как мне его не разбить? Моя полуправда слишком жестока. Ее может смягчить ложь, но лишь на время. Знаю по опыту: истина все равно проступает, если так угодно богам, и тогда все поворачивается намного хуже для тех, кто позволил ложь, кто ее произнес, и кто впустил в себя. Гера… маленькая подлость богини, которая может иметь большие последствия в нашей семье и за ее пределами.

– Скажи Мерида права, что моего Саши здесь почти нет? – она вырвала руки из моих и отступила на шаг. – Скажи, что теперь с моим Сашей!

Я тоже был на эмоциях и слишком долго приноравливался, чтобы активировать «Капли Дождя». Сейчас мне требовалось коснуться ее руки и сделать это очень естественно.

– Мам, ты сначала успокойся. Пожалуйста… – я осторожно взял ее левую ладонь и запустил ментальный шаблон. Почувствовал, как рука графини обмякла и тогда продолжил: – Саша твой здесь. И он перед тобой. Но кроме того во мне еще душа Астерия. Пойми очень важную вещь, если бы не помощь Артемиды и если бы не призванная душа Астерия, то Саша умер бы от ран в тот самый день, который ты прекрасно помнишь. Охотница и Змееносец помогли нам. Она направила душу мага-Астерия, чтобы уберечь это тело, Асклепий это тело исцелил.

Она уронила голову мне на грудь и задрожала в рыданиях. «Капли Дождя» не слишком помогли, и я активировал их снова.

– Сколько в тебе моего сына?! – графиня подняла голову.

– Я и есть он. Зачем ты разделяешь? Пойми, если ты будешь думать, будто я не твой сын, ты будешь страдать и мучить себя разными мыслями. Их ход даже нельзя предсказать. Успокойся, не меняй в себе ничего. Не меняй прежнего отношения, – я погладил ее ладонь еще раз активируя нежное ментальное расслабление. – Не спеши пока с этим разбираться, понимание придет позже.

Она обмякла всем телом, едва стоя на ногах, но все-таки сказала:

– Мерида была права! Боги! Я не верила ей! Я не хотела верить и всячески отталкивала эту мысль. Думала, что такого просто не может быть, а потом, – она качнула головой, уронив мне на грудь слезы, – потом, будто кто-то начал мне говорить: «Послушай Мериду! Мерида права!». Ну зачем я пошла к ней?!

– Верно, не надо было к ней ходить. Мама… – произнес это слово медленно и выдержал паузу, чтобы понять, как теперь она воспринимает его.

Она прижалась ко мне и снова подняла лицо. Наши глаза встретились, и я видел, что ее глаза, похожие на кусочки темного янтаря, теперь отражают такую печальную растерянность, что мне стало дальше трудно говорить.

– Я постараюсь к этому как-то привыкнуть. Если смогу, – Елена Викторовна заговорила раньше меня. – Теперь мне все понятно. Понятно все, что происходило раньше. И ничего не понятно. Но я знаю, что ты сейчас хочешь, – ее пальцы стали твердыми и сжали мое плечо. – Ты хочешь знать, как я теперь тебя воспринимаю, кем считаю. А я сама не знаю, Астерий!

– Саша, – поправил я ее.

– Саша… – повторила она. – И еще знаю, что ты сейчас что-то делаешь со мной, чтобы мне было спокойно. Делай, если это нужно, – она отстранилась. – Я хочу выпить. Буду пить спиртное и не смей осуждать меня! Мне очень тяжело. Хочется, чтобы все было как прежде, но как прежде теперь невозможно. Хочется забыться, но это тоже невозможно. Теперь будто все, что хочется, стало невозможным.

Она села на диван и взяла рюмку с коньяком, повертела ее в руках и вылила на пол. Поймав мой взгляд сказала:

– Я не сумасшедшая. Просто теперь я сама не знаю, что мне нужно.

– Это пройдет, мам. Слишком необычная ситуация. Твое сознание сейчас пытается найти какую-то аналогию как точку опоры, но ее нет, и сознание мечется в неопределенности. Это пройдет, по мере того как ты будешь привыкать к трудным мыслям, – у меня пересохло в горле, и я отпил несколько глотков остывшего чая с ее чашки.

– Ох, эти слова! Сейчас их говорит Астерий, – графиня отвела взгляд, ее глаза блестели от влаги. – Мой сын не говорил так! Я давно заметила, что ты иногда говоришь такие вещи, о которых Саша никогда даже не думал!

– Прости, иногда приходится умничать. Заметь лучше другое, мои привычки, манеры поведения, вкусы и многое-многое другое не слишком изменились. И самое главное, не изменились сердечные привязанности, – я сделал еще два жадных глотка и поставил чашку на место. – Даже после того, как с этим телом соединился Астерий, я продолжил любить Айлин; все так же меня влечет княгиня Ковалевская и тебя я люблю так же. Или может быть еще больше. Разве не это самое главное? Разве не в этом прямое указание, кто я на самом деле?

– Меня еще больше? – переспросила она, снова повернувшись ко мне.

– Что в этом удивительного? – теперь я отвел взгляд.

– У меня голова кругом. Какой глупый вопрос: что в этом удивительного. В этом удивительное все. Совершенно все! Когда-нибудь ты мне расскажешь об Астерии, а сейчас не надо. Я, наверное, не усну до утра, а ты… – графиня взяла пустую коньячную рюмку, вертя ее в нервных пальцах, поставила, взяла сигарету. – Ты будешь спать с Талией. Это так нехорошо…

– Прости, но Талии тоже очень нехорошо. У нее так же серьезное потрясение. Да, она держится, храбрится, но ее нельзя оставить одну. Хотя я мог бы переночевать в комнатах для гостей, – я смотрел как Елена Викторовна прикуривает, и как сигарета дрожит в ее губах. Потом сказал: – Прости, я пойду.

– Иди, – сердито отозвалась она. – Иди к черту!

Подняв с пола старую одежду, я вышел. На душе было скверно и, наверное, это ощущение не пройдет к утру. Открыв дверь в свою комнату, я увидел Талию. Увидел и замер, вцепившись в дверную ручку.

Глава 7. Астральные виденья

Талия стояла на столе в плаще мага, надетом на голое тело. Внизу валялись книги, которые она выгребла из книжного шкафа и полок над терминалом коммуникатора. Много книг, почти все. Когда я зашел, в ее правой руке был раскрытый том «Золото Бусстера», она мельком взглянула на меня, левой, забинтованной перелистнула несколько страниц и бросила книгу на пол со словами:

– Какая дрянь…

– Зачем ты это делаешь? – я с изумлением смотрел на разбросанные книги и на саму баронессу, с воинственным видом увлеченную разбоем в моей библиотеке.

– Мне нужно найти книги по магии, по которым учился ты. Аид дери, уже все перерыла! Пиз*ец какой-то, сколько у тебя бесполезной ерунды! – она отбросила еще одну книгу и, нахмурившись, повернулась ко мне: – Где ты их, спрятал?

– А ну-ка иди сюда, – я подошел к столу, подхватил ее, чтобы отнести на кровать.

Ее лобок, почти лишенный волосиков, ткнулся в мой нос.

– Пусти! Вообще псих! Маньяк! – она ударила меня в спину правой рукой, потом левой и заорала от боли.