Возрождение. Книга 1. Легенда

Пролог

«Жнец.

Жил в далекой деревне одинокий фермер, и был в его владении большой участок земли, который тот засаживал самыми разными культурами. В деревне всегда светило солнце, не было снега и холода, потому зеленело поле круглый год, давая фермеру работу и пропитание.

Не было у фермера семьи, за исключением глубоко пожилого родителя, когда-то посеявшего первые урожаи около дома. Так и повелось: родитель сеет, а ребенок пожинает, беря на себя самую сложную работу. Только вот беда: ухаживать за полями никто из них не умел, потому приняли они решение взять себе помощника, ведь хотели больше доброго урожая. Вскоре привел родитель домой еще одного ребенка. Старший воспитал его, вырастил, и стал тот ухаживать за полями: удобрять, поливать, полоть. Хорошо справлялся средний ребенок, да только мало родителю было его усилий, привел он еще одного. Вновь старший взял на себя все обязанности, вырастил и обучил. Стал и младший ухаживать за растениями: сторожил, от насекомых защищал, да смотрел, чтобы не пожухли листочки.

Родитель садил, средний и младший растили, а старший пожинал – так шли год за годом, пока родитель вдруг не понял, что мало урожая стало, а поля усыхают на глазах. Узнал он причину: скучно стало его младшим детям, начали они вредить растениям, топтать да ломать. Не мог родитель простить вреда стараниям своим, потому наказал детей. Друзья его тоже жили за счет спеющих на участке семьи плодов, потому, испугавшись, прогнали всех троих. Старший ребенок не пошел против младших и ушел следом, оставив родителя своего в одиночестве справляться с большой работой.

Начали пропадать многолетние труды, а вернуть детей назад он не решился, как бы тяжело не было. Стали поля его разрастаться, да мешать друг другу и тяжело увядать. Друзья радовались, все брали и брали, а помогать не торопились.

Неподалеку все это время находился только старший из трех детей, ведь привыкший пожинать – пожинать будет, даже когда его работа уже не нужна. Видели все его, да в один момент убить решили. Добрались до всех троих, расправились, а потом зажили спокойной, сытой жизнью.

Вот только разгневалась сама природа. Сказала она: «Вернутся все трое и принесут вам погибель, покуда соберутся вместе».

С тех пор друзья безутешного родителя ждут прихода жнеца и семьи его, из года в год опасаясь, что легенда возродится».

– В разы лучше изначально версии, в той было слишком много неугодных подробностей. Здесь тоже есть некоторые, – отметил мужчина, проходясь по строчкам рукописной книги костлявыми пальцами. – Перепиши конец, легенду упоминать нельзя.

Старичок, из-за огромных бровей которого едва было видно глаза, закивал, склонившись над небольшой покосившейся столешницей. От постоянных трудов спина его сгорбилась, а ноги приросли к полу, словно корни старого дерева.

– Оставь это обычной небылицей, – укладывая книгу на место, библиотекарь откинул прядь длинных серебряных волос и чинно выровнял спину. – Должен отметить, Ульрих, твой стиль занимателен. Ты бесподобен в роли сказочника.

Невыразительные кивки стали привычным ответом. Тонкая ладонь легонько постучала по покатому старческому плечу, показывая благосклонность.

– Продолжай, прошу. Надо закончить, пока Альб не хватился, ты ведь понимаешь меня, – вздохнув, мужчина прислонил указательный палец к подбородку в задумчивости. Вытянутое лицо с выделяющимся на нем орлиным носом, нахмурилось. – Грядут темные времена, Ульрих, и никто, кроме нас, не сможет подать истину в выгодном свете. Вернее было бы сказать, в правильном свете. Столько тайн, столько тайн. Ты готов быть посланником истины, мой дорогой друг?

Но писарь лишь продолжил размеренно выводить буквы в нужном порядке, будто увлеченный, но медлительный ребенок. Его наставник мягко улыбнулся и одним движением заставил маленькую лампадку светить ярче. Сползший к локтю рукав шелковой мантии обнажил чрезмерно худое предплечье, почти прозрачное на вид.

– Ох, Ульрих, сложная тебе досталась работа…

Вдруг двери библиотеки настежь раскрылись. Возникший на пороге человек тяжело дышал, и по одному его виду становилось ясно: произошло нечто ужасное.

Светловолосый мужчина оторвался от наблюдения за писарем с растерянностью, но заметив вошедшего, напустил привычную надменность.

– Что ты здесь делаешь? Я не позволял варвару посещать стены…

– Она возродилась.

Тишина библиотеки нарушалась лишь тихим скрипом пера о бумагу. Пока стоящий в арке упорно сверлил взглядом заносчивого аристократа, тот резко повернулся к Ульриху и его едва начатой работе. На лицах обоих отразились единовременные тревога и неверие.

Сконфуженный библиотекарь оторвал ладонь от плеча писаря и быстрым шагом покинул большой зал. Полы его мантии развивались от скорых движений, а локоны сверкающих волос плыли на ветру. В свете коридорных огней фигура казалась еще ярче и прозрачнее, точно он был призраком. Бредущий следом воин же походил на его неповоротливую тень.

– Найди Альба. Слышишь? Срочно найди, дело не терпит отлагательств!

В давно умершем замке вновь появилась жизнь, все могли говорить только об одном: она возродилась.

Значит, и он тоже.

Глава 1

– Старайтесь выводить первые линии самым кончиком карандаша, а потом обводите с нажимом, я учу вас этому каждый раз. Рисунки должны быть чистенькие!

Дама в черной рясе сложила руки на колени и оглядела девушек, сидящих перед ней на траве.

Двор залило солнечным светом, день был в самом разгаре, потому урок рисования вновь решили провести на улице. Он выдался очень спокойным, ведь среди учениц в этот раз были только старшие воспитанницы. Вокруг стояла настолько опьяняющая тишина, что каждая из присутствующих слышала шорох карандаша по бумаге.

Женщина подняла прикрытые глаза к небу. Ее кресло накренилось и принялось размеренно переваливаться, дополняя звуки рисования едва различимым скрипом. Если постараться, можно было услышать, как в кроне старого дуба шумел летний ветерок, а вдалеке, прячась между ветками и листочками, пели птицы. Территория пансиона на короткое время лишилась привычной живости – дети сидели по кабинетам, вовлеченные в свои уроки.

– Мария Ильинична, а Вика опять какую-то чушь рисует, – насмешливо пожаловалась одна из девушек, нарушив идиллию.

Преподавательница вынужденно опустила голову.

– Что там? Виктория, мы уже обсуждали это на прошлом занятии.

Ученица, сидящая в стороне от всех, устало вздохнула. Голубые глаза впились сначала в знакомую, подавшую голос, а затем в обратившуюся к ней даму постарше.

– У нас разве не свободный выбор темы?

– Все так, дитя, но изображать ведьм в этих стенах не пристало. Перелистни альбом, а свой незаконченный рисунок покажешь мне позже.

Вика послушно, но нехотя, перешла на чистый лист, подумав, что ее ждет очередная нудная лекция. Она на секунду оторвалась от своих размышлений, почувствовав внимательный взгляд из толпы. То была другая воспитанница – Мирослава, миловидная брюнетка, до глупого добродушная. Наткнувшись на пугающие темные радужки, она тут же встрепенулась и спрятала свое внимание на линиях дерева, которое все это время старалась изобразить.

– Почему нельзя нарисовать ведьму? Это ведь искусство, оно безобидно, – кинула Вика, спешно набрасывая контуры паука, увиденного в траве минуту назад.

– Искусство имеет большое влияние на сердце и разум человека, дитя, – Мария Ильинична немного неловко, как и всегда, подалась вперед, поправляя юбку рясы. – Однажды мы уже говорили о ведьмах, и вы, должно быть, помните, почему их считают нечистыми? Издавна известно, что ведьм переманивал на свою сторону сам Дьявол, являясь к ним посреди ночи и совращая.

Несколько девушек солидарно захихикали. Мира, входящая в это число, поддержала общее веселье. Такая щекотливая тема явно их смущала.

Смех прервал вдруг раздавшийся низкий голос.

– Дьявол не приходит ночью, настоятельница Мария, он живет в каждом из нас.

На поляне показался высокий мужчина средних лет. Его тело скрывалось под плотной черной тканью, а редкие медного цвета волосы, сверкающие на солнце, были уложены назад. В целом весь его вид выражал сдержанность и непоколебимую уверенность – все это читалось в скудных и протяжных линиях лица, в его непроницаемом выражении и в том, как мужчина держался, осматривая своих притихших подопечных.

– Отец Юрий, доброе утро, – протянула Мария Ильинична, обратив на того взгляд, полный материнской любви. – Девочки, поздоровайтесь.

– Доброе утро, Святой Отец, – мелодично ответили те единым хором. При появлении главы пансиона они закономерно потеряли прошлую радость, сменив ее на собранность.

– Доброе, доброе. Должен сказать, странные темы вы обсуждаете на уроке живописи.

Женщина махнула ладонью. Она единственная, кажется, не испытывала никакого дискомфорта.

– Хохочут с чего не попадя, все им смешно.

Отец Юрий оглядел девушек, занеся руки за спину. Смотреть на него в ответ никто не осмелился, все покорно опустили головы. Его не боялись, но что-то другое все же заставляло сторониться священника, который буквально вырастил каждую из присутствующих.

– Говорить о Дьяволе нужно не изображая его как искусителя, настоятельница. Дело в том, что темная сторона живет в каждом из созданий Творца, и ему нужно противиться, кормить свою добрую сторону, ни в коем случае не держать обид или злобы.

– Все так, отец Юрий, все так, – охотно поддакнула женщина, после чего обратилась к воспитанницам. – Запоминайте, дорогие.

Какое-то время взрослые наблюдали за классом, изредка тихо переговариваясь в попытке обсудить грядущее мероприятие, и только после этого директор решил уйти. Не потребовав с ним попрощаться, спешно зашагал прочь и, судя по направлению, намеревался почтить своим присутствием остальных учениц.

Вдруг одна из девушек громко завизжала. Мира, сидящая рядом с ней, тут же отпрянула, сбросив с колен альбом – она увидела огромного паука, перебирающего пушистыми лапками в траве. Ее сердце зачастило до колик, а глаза сами собой расширились. Волнение перекинулось дальше, вскоре от маленького насекомого отползли буквально все, образовав собой широкий круг. Канючащие возмущения подруг Миры были слышны лучше прочих, а она сама смотрела на паука, не дыша от страха.

– Уберите, уберите, какой он страшный! – продолжила кричать светловолосая Ксюша, прикрываясь куда более сдержанной Региной. Обе смотрели на членистоногого с ужасом, но реагировали кардинально по-разному.

А тот медленно полз дальше, не обращая внимания на поднявшийся из-за него переполох.

– Ну, все, все, – скомандовала Мария Ильинична. В такие моменты она напоминала всем неспешную курицу-наседку. – Поднимайтесь, пора на обед. Да что же там такое? Не кричите, соблюдайте тишину!

Мира положила руку на ключицы и, прощупав под одеждой рельеф спасительного символа веры – крестика, выдохнула. В следующий момент заметила улыбающуюся Вику, которая закрывала страницу альбома с изображением пушистого брюшка и восьми лап.

День начался неважно.

После занятия все собрались в столовой. Огромная комната с высоким потолком и длинными полукруглыми окнами наполнялась только скудным набором мебели в виде нескольких столов, десятков четырех стульев и парой стареньких кресел для дежурящих учителей. Украшениями служили расставленные по углам пышные растения в деревянных горшках и действительно потрясающие картины от выпускниц пансиона. Обычно девушки изображали природу, потому не удивительно, что на каждом холсте переливались волны или разрезали небо острые верхушки вечно зеленых елей. Остальное пространство столовой отводили свежему воздуху и естественному свету.

Когда в комнате появилась Мира, почти все столы были заняты. Юные ученицы беседовали под надзором нескольких недовольных преподавательниц, и в этих разговорах слышались важные вести: на днях кто-то должен приехать в пансион. Это так взволновало Миру, что она живо нашла своих подруг, лишь бы только успеть поучаствовать в обсуждении.

– О чем все говорят?

Девушки переглянулись, и Ксюша, миловидное создание, еще недавно визжащее на поляне из-за паука, увлеченно подалась вперед, намереваясь выложить все, как на духу:

– Помнишь ту пару, что приезжала лет десять назад? Они деньги дают на наше содержание. Ну, помнишь же?

Мира кивнула, отбросив вдруг нахлынувшие неприятные воспоминания. Это было, оказывается, так давно.

– Так вот, они приедут опять на днях, чтобы все тут проверить. Представляешь? Помню, как весело тогда было, Отец Юрий едва ли не плясал перед ними, – договаривая, Ксюша сошла на свистящий шепот.

В ответ на это остальные так же склонились, пряча лица от наставниц, и захихикали. Мира пыталась подражать их состоянию, но ей стало не до смеха. Она бросила взгляд в сторону упомянутого директора пансиона, стоящего у входа с занесенными за спину руками, и почувствовала, как внутри поднимается тревога.

– «Лишь бы только та женщина вновь поверила».

– Удивительно, что он, ну, тот мужчина, еще жив, – осторожно отметила Регина, выровняв спину. Она явно старалась произнести это как можно мягче, но фраза все равно вышла резкой. Затем, поджав губы, поспешила объясниться. – Я имела ввиду… он же такой… пожилой.

Третья девушка прыснула, прикрыв улыбку стаканом с чаем.

– Ты явно не умеешь выражения подбирать.

– Знаю, – слегка нервно подтвердила та. – Но все же.

– Да, да, он был глубоко в возрасте, – закивала Ксюша.

– А жена у него молодая, – к чему-то добавила Мира, на что третья девушка вскинула бровями, намекая на одну известную ей мысль. При том, сделала это так невзначай, что и определить ее было трудно.

– Интересно, у них есть дети?

– Ира! – укоризненно протянула Регина. Казалось, ее спина стала еще ровнее. Ксюша захихикала, а Мира снова посмотрела в сторону Отца Юрия, который уже направлялся к столику, где сидели воспитанницы помладше.

Разговор между троицей продолжался на фоне.

Мужчина подсел к девочке лет тринадцати и стал тихо беседовать с ней о чем-то. Все, кто занимали места рядом, поспешно ретировались, но напуганными или напряженными не выглядели. Создавалось впечатление, что они разом ушли только по своему желанию, и Отец Юрий здесь не при чем.

Не в своей тарелке была только та самая девочка, оставшаяся с директором наедине. Черная фигура нависла над ней, говорила хоть и тихо, но вкрадчиво, с внушительными паузами – выжидала какой-то реакции на свои слова.

Мира сама не заметила, как сжала ткань платья на коленках. Мысли исчезли, она могла сосредоточиться только на Отце и этой несчастной малышке.

– Мирослава.

– А?

– Ты чего? Пять раз уже тебя позвали, – с укоризной проговорила Ира, после чего догадалась проследить за взглядом подруги. – О, Отец Юрий снова кого-то манерам учит.

– Не хотела бы я оказаться на ее месте, он иногда бывает слишком дотошным, – Ксюша по-детски небрежно дернула плечами и отставила в сторону пустую чашку. Обожженная глина глухо ударилась о дерево, незаметно вклинившись в поток идентичных стуков.

– Он просто хочет, чтоб мы вели себя достойно, в этом нет ничего плохого, – пожала плечами Регина. – Не впервой, лучше о другом: Мира, ты же помнишь, что мы сегодня в церковь едем?

– Да, да, к-конечно. Говорили недавно об этом. А что?

– Настоятельница Галина Семеновна просила подойти, кажется, надо помочь вещи в машину перенести. Пойдешь?

– Пойду, – Мира тут же поднялась из-за стола, желая поскорее покинуть шумное место. К тому же, физическая активность могла помочь забыть все неприятные воспоминания.

– Ты же даже же пообедала, – Регина указала на ее тарелку подбородком. – Хорошо себя чувствуешь?

– Все в порядке. Давайте уже пойдем? Хочу на воздух выйти.

Девушки переглянулись, нескладно освобождая стол. Отец Юрий тоже, наконец, добился какого-то результата в своей беседе и направился к Марии Ильиничне – пожилая настоятельница занимала стул у входа на кухню. Мира первой вышла из комнаты, намеренно избегая смотреть в их сторону.

Компания завернула по мощеной камнем дорожке к выезду из территории пансиона. Там, у высоких кованых ворот, стоял черный микроавтобус со снующими вокруг него преподавательницами и водителем, который только и мог, что в замешательстве потирать лоб, скрытый под козырьком головного убора.

– Да не получится, говорю вам опять. Там работы до завтра!

– Уважаемый, мы ведь договорились на сегодня, имейте совесть, – возмутилась полнотелая женщина в рясе, привычной этим стенам. Она хоть и высказывала недовольство, голос ее звучал мягко, почти ласково. – Что мы должны сказать тем бедным людям?

– Чтобы пришли завтра, – логично ответил водитель.

Ксюша прикрыла рот ладошкой, пряча улыбку. Остальные смотрели на своих наставниц, с интересом ожидая ответной реакции.

– Постарайтесь все же сегодня управиться, – настояла дама под кивки и брюзжание коллег.

– А вы к начальству своему обратитесь, мож поможет, – не выдержал мужчина, указав пальцем в небо, и тут же развернулся к открытому капоту. В ответ на этот неуважительный выпад последовали возмущенные охи присутствующих работниц пансиона. Даже девушки, притаившиеся за их спинами, удивленно раскрыли рты.

– Я так понимаю, мы никуда сегодня не едем, – шепнула Регина, наклонившись к Мире. Та согласно кивнула. – Тогда, думаю, стоит уйти отсюда, – она поочередно коснулась двух оставшихся подруг. – Идемте.

И они тихо, почти на цыпочках, двинулись в сторону зеленого заднего двора, все еще различая причитания преподавательниц, заключивших в кольцо праведного возмущения несчастного водителя и его автомобиль.

Время до вечера девушки провели на улице, то болтая, то ухаживая за растениями в саду под присмотром нескольких внимательных учительниц. Младшие были на уроках. Понедельник считался самым загруженным днем в пансионе, все девочки до семнадцати лет проводили его за партой с утра до самого вечера. Это хорошо сказывалось на общей успеваемости по домашним делам, ведь никто не мешался и не разлагал дисциплину – с совершеннолетними воспитанницами не возникало никаких проблем.

– Уметь ухаживать за садом очень важно для той, кто будет служить Творцу нашему, – монотонно и почти неразборчиво объясняла одна из учительниц. Присутствие ее осталось бы и вовсе незамеченным, если бы она не обладала воистину исполинским ростом, но даже это иногда не помогало – слишком уж не заинтересована была монахиня в обучении молодежи.

Мира слушала только краем уха, все ее внимание получали кусты белых роз, требующие прополки. Она ловко орудовала маленькой садовой тяпкой и попутно взрыхляла землю. От подруг ее отделяла невысокая зеленая изгородь, параллельно служащая перегородкой для большой клумбы.

– Важнее всего знать основы. Первое и самое главное – вы должны разбираться в видах садов. Всего их несколько, и список временами меняется, что в наше время не удивительно. На данный момент садоводы различаю следующие виды садов: коллекционный, белый, ботанический, травянистый, сельский, сад природных камней и русский.

Показывая, что слушает, девушка подняла голову и посмотрела на преподавательницу несколько секунд. Та пялилась вдаль и выглядела, как старшеклассник, которого вызвали к доске рассказывать стихотворение, а он учил его с родителями «из-под палки». Поняв, что ее внимание никому не нужно, Мира потянулась к сорняку, спрятавшемуся между корнями живой изгороди. Едва схватила – ее рука оказалась сжата в запястье.

– Бу, – пробасила Ксюша, посматривая на подругу через зазоры между листочками. Они засмеялись и, когда сорняк оказался вырван, пощекотали ладони друг друга, не смея вернуться к работе без этого милого жеста. Настроение заметно поднялось, девушкам больше не хотелось погружаться в свои размышления.

– Если судить по доступным описаниям, мы взращиваем травяной сад с элементами сельского, ведь у нас есть плодоносные деревья. Запомните это и выучите виды садов до следующего занятия.

Урок закончился, без монотонного вещания настоятельницы все приступили к работе более основательно.

Время до ужина пролетело незаметно, и после него все разошлись по комнатам.

Оба крыла второго этажа, уходящие в две ветки на колоннах, представляли с собой коридоры с множеством однотипных дверей, за которыми находились спальни. Порядка в этом не было – рядом могли жить старшие и младшие, что, как считали руководители пансиона, помогало сплотить поколения.

Мира вошла в свою комнату с тяжестью в груди. За ужином она вновь видела, как Отец Юрий разговаривал с той же девочкой, и как ей неприятно было присутствие мужчины рядом. Остальные этого, казалось, вовсе не замечали, либо не хотели замечать.

Исход у этого был простым.

Мира переоделась в ночное платье, расплела косу и села на постель, пытаясь успокоить себя насильно выровненным дыханием. Постыдные мысли крутились в голове, унять их казалось невыполнимой задачей.

– «Едва только произнесешь столь страшные предположения в своей голове, Мира, не сможешь отмыться от них больше никогда в жизни. Молчи. Ты сейчас ляжешь спать, как и каждый вечер до этого, и откроешь глаза уже утром. При свете дня нет опасностей, Творец охраняет нас. Всех. И их тоже. Мы будем в безопасности благодаря Творцу», – думала она, потирая указательные пальцы большими. Любые действия помогали успокоиться, иногда даже очистить разум от плохого, но в этот раз, вероятно, ситуация была не подходящей.

Поддавшись негативному настроению, девушка подскочила и совсем немного приоткрыла плотно прикрытую дверь. Сама заняла место рядом, прислонившись к стене спиной, и стала ждать.

Прошел час, за ним второй. Стояла абсолютная тишина. Тьма наполнила каждую комнату, а Миру неминуемо клонило в сон. Она почти провалилась в дремоту, когда услышала то, чего боялась – скрип половиц.

Полы в пансионе крепкие, они поскрипывали только здесь, на втором этаже, но лишь в том случае, если по коридору шел кто-то увесистый. Значит, это не был кто-то из девочек.

Мира намертво сомкнула губы и замедлила вдохи, пока Отец Юрий крался за стеной в поиске нужной ему комнаты. Тяжелые шаги становились все отчетливее, от чего девушке в какой-то момент показалось, что он вот-вот схватится за ручку двери и окажется на пороге. Несколько лет назад это видение посещало ее по ночам, пришлось долго терпеть, чтобы оно прекратилось.

Директор неожиданно остановился. Напряженный слух Миры улавливал его дыхание на расстоянии в метр. Он стоял совсем рядом, точно так же вслушиваясь в окружающие звуки, будто знал, что по обратную сторону кто-то не спит.

Отец Юрий отошел к противоположной двери и тихо открыл ее. Все звуки сразу же исчезли, растворились за еще одной стеной вместе с ним.

Там была спальня той самой девочки, с которой священник говорил в течение дня.

Мира поднялась на ватных ногах и тихо, глотая слезы, добралась до постели. Она боялась даже подумать, что происходит с той малышкой, но сделать ничего не могла. Накрыла голову подушкой, прижала, сдерживая ярость от бессилия, рвущуюся наружу. Все ее тело трясло.

– «Когда же это закончится?».

Глава 2

На завтрак Мира шла в отвратительном состоянии. Ночью она почти не спала, только лежала, придавливая себя к постели, и со страхом выжидала какого-то звука. Она делала так каждый раз, если Отец Юрий приходил в одну из комнат, находившихся рядом с ней, но ни разу ничего не услышала. Это было странно, но от одной мысли, каким способом он добивался этой тишины, становилось тошно.

Мира не знала наверняка, что происходило в замкнутой коробке чьей-то спальни, тем не менее, могла сказать точно – хорошего мало. Более того, она вывела некоторую закономерность: Отец навещал девочек тринадцати-четырнадцати лет, а к тем, что старше, ходил редко.

В размышлениях она оторвала взгляд от тарелки – ее внимание привлекла Вика. Рыжеволосая красавица занимала самый солнечный стол, за которым создавала очередную замысловатую картину, и расстроенной своим вынужденным одиночеством совсем не выглядела. Иногда даже казалось, что ей это доставляет удовольствие, ведь с местными обитателями у нее выстроились не самые хорошие отношения.

– «Когда Вику привезли, ей уже исполнилось четырнадцать. Столько слухов рассказывали тогда, даже половины не припомню. Странно, что ничего хорошего среди них не было».

Закончить мысль Мира не успела – Вика посмотрела в сторону входа и, заметив там кого-то, закрыла альбом. Она выждала, затем подсела к той самой девочке, завязав неторопливый диалог. Пошла на такой шаг не просто так, а явно что-то знала, это было заметно по уверенной подаче и тому, как она поглядывала за спину подростка, в сторону группки преподавателей.

– Да, я слышала, они с Отцом Юрием разбирались с утра. Эй, Мира? Ты еще не проснулась? – Ксюша осторожно коснулась плеча подруги, возвращая ее в настоящее.

– Она который день уже какая-то странная, – подключилась к разговору Регина. – Ты не заболела?

– Нет. Просто спала плохо, правда. Не страшно.

Вика поднялась из-за стола и покинула зал под пристальным взором директора пансиона. Выглядел тот безучастно, будто его и не интересовал столь странный разговор.

Иногда Мире казалось, что с наступлением ночи в нем просыпается что-то нечеловеческое. Как иначе объяснить такие изменения? Днем он такой же, как и раньше: терпеливый, строгий, но справедливый директор. Возможно, иногда перегибающий с чрезмерно мудрыми наставлениями, но добрый. Опекающий. От того только страшнее.

– Кстати, – протянула Ксюша заговорщическим тоном, – я слышала, что Константин тоже поедет с нами.

Троица посмотрела на Миру, не сдерживая насмешливых улыбок. Та вмиг залилась краской, и, пытаясь скрыть стеснение, начала активнее копаться в тарелке.

– И что?

– У вас будет возможность поболтать, – пожала плечами Ира, маскируя собственное раздражение этим незамысловатым жестом. – Вы же, вроде, хорошо ладите.

– Она хотела сказать, что тебе стоит его избегать, потому что нам не пристало общаться с мужчинами в… подобном ключе, – поправила Регина, что спровоцировало напряженную паузу.

– В каком «подобном» ключе? – переспросила Мира с опаской. Она уже не смущалась, только огляделась, чтобы никто из преподавателей этого не услышал. – Что вы такое говорите?

– Никто ничего «такого» не говорил. Просто… Вы иногда так смотрите друг на друга. В общем, будь аккуратнее. Не одобрят.

– Никто и не думал об этом, прекратите.

На резком протесте беседу стоило бы закончить, но Ксюша вновь заговорила:

– Не переживай, не переживай, все же хорошо. Да, девочки? Это просто разговоры, – она подвинулась ближе к лучшей подруге и оглядела тех, кто сидел через стол. В воздухе, не смотря на окружающую живость, повисла неловкость. Ира смотрела на Миру в упор и дышала глубже обычного.

– Конечно же, – немного неловко поддержала Регина. – Все в порядке. Мы не хотели тебя обидеть. Просто предупредили, это ведь грех…

– Регина!

Ира, наконец, переключила свое внимание на другой объект – окно. Погода стояла в этот раз пасмурная, над пансионом сгущались тучи, предрекая скорый дождь.

После завтрака все старшие воспитанницы остановились у знакомого черного микроавтобуса. Нужные вещи уже загрузили туда же, и по уставшему виду водителя, разминающего спину, все поняли, кто постарался. Рядом уже привычно стояла одна из преподавательниц, сложив руки на уровне живота. Они живо обсуждали детали поездки с Отцом Юрием и еще одним мужчиной, глядя на которого Мира всегда чувствовала, как ее собранность куда-то исчезает.

Однажды в руки Ксюши попала некая книга, так называемый «любовный роман». Его ей прямо на улице насильно всучила незнакомая женщина. Девушки читали его вчетвером, встретившись в спальне одной из них глубокой ночью, и именно оттуда Мира единожды в жизни услышала про бабочек, которые роятся в животе, чтобы вызывать чувство любви. В случае с Константином ощущения отсылали не к красивым и нежным насекомым, а к чему-то более внушительному, вроде пчел. Иногда живот даже сводило, а в глазах темнело – настолько было волнительно. Они мало говорили, но если все же удавалось, Мира с трудом связывала слова из-за стеснительности. Ей слишком сильно хотелось убежать, когда Константин обращал на нее внимание. Странным было, что кроме нее он совсем ни с кем не заговаривал.

Когда компания оказалась в толпе и увидела преемника Отца Юрия, стоящего рядом со старшими коллегами, девушки переглянулись. Правда, Мира уже совсем отключилась от реальности.

Константин почему-то сильно отличался от здешних преподавателей. Даже если отмести его молодость и свежесть лица, чего остальные не имели, было в нем нечто иное. Высокий, с идеальной осанкой и волнистыми темными волосами, он был похож на принца из сказки. В такой обстановке, где реальность граничит с религией, сказки смотрятся неуместно. Возможно, проблема была в этом.

А еще проблема была в обаятельной улыбке с ямочками на щеках.

Мира не знала ничего о Константине, но это не подталкивало ее начать раздумывать о том, каким он может быть. В таком случае, как и во многих других, фантазии – не для нее.

– Девушки, прошу, занимайте места, – преподавательница указала на открывшуюся дверь микроавтобуса.

Отец Юрий и Константин остановились в стороне и смотрели на то, как воспитанницы пансиона по одной исчезают в машине. При этом они дежурно о чем-то переговаривались, будто подсчитывали овец, бредущих в загон.

Проходя мимо, Мира нарочно уставилась на землю, чтобы ненароком не встретиться с серыми глазами преемника директора. Кожа чувствовала его взгляд, что на секунду вызвало нервную улыбку.

Ксюша утащила ее на сидения в середине, пока Ира и Регина сели в хвост, чтобы совсем спрятаться в тени.

– Возможно, будет дождь, – прокряхтела преподавательница, занимая одно из передних мест. Мужчины устроились рядом.

– Не беспокойтесь, настоятельница Галина. Сегодня ветрено, думаю, тучи пронесет мимо города, – участливо добавил Константин.

– В церкви он в любом случае не достанет нас, – поставил точку Отец Юрий, и на этом в салоне воцарилась абсолютная тишина. Мотор загудел, послышался скрип ворот, и вскоре автомобиль оказался за пределами пансиона.

– Посмотри, как красиво, – прошептала Ксюша, схватив ладонь Миры.

За окном мелькали деревья. Стволы, покрытые мхом, скрывали все вплоть до горизонта, настолько лес был густым. Кое-где выглядывала тьма, а в других местах, очень редко, били белые мутные лучи. Никаких птиц, никаких животных, только зелень и черно-белые полосы.

– Будто впервые видишь.

– Каждый раз, как в первый, – согласилась Ксюша и опустила голову на плечо подруги. – Хотела бы я хоть раз тут погулять. Наверное, здесь такой свежий воздух. Представь, как он может пахнуть: сыростью, но другой, не как воняет у нас в погребе, а свежей, природной. Думаю, там прохладно и почва такая, как на болоте, хлюпает.

– Если бы там была такая почва, мы бы не проехали, – ласково ответила Мира, зная, что такая правка не остановит девушку от фантазий.

– Может, просто прокатали уже. Но просто подумай, как там тихо. А если залезть повыше, то можно увидеть все сверху, понять, что еще рядом находится. Представляешь?

Мира мельком посмотрела в сторону Отца Юрия – он так же был увлечен созерцанием вида и не слышал их разговора.

– Давай не будем об этом, ладно? – шепнула она, коротко сжав тонкие пальцы Ксюши. Та понимающе кивнула и, кажется, помрачнела.

Вновь ощутив кожей чей-то взгляд, брюнетка не думая глянула в сторону преподавателей. Это был Константин, его лицо, как и всегда, держало доброе, благосклонное выражение. Он легко улыбнулся Мире, стараясь, чтобы никто этого не заметил. Она не сдержала ответной улыбки, после чего с трудом перевела глаза на спинку сидения перед собой. Последнее, что увидела – как губы молодого человека растянулись чуть шире.

Дорога до города заняла примерно полтора часа, час из которой в окнах мелькали только стволы деревьев. Затем следовали напряженные пол часа, сопровождаемые шумом многолюдного населенного пункта. Этот городок был относительно небольшим, но в сравнении с пансионом, находящимся в глухом лесу и окруженным трехметровым забором, даже такое покажется слишком громким.

Церковь выросла за очередным поворотом. Машина же проехала чуть дальше и остановилась на парковке продуктового магазина. Каждая из воспитанниц, приехавших в этот раз, уже участвовала в подобных мероприятиях, потому они спокойно вышли вслед за преподавателями, взяли по небольшому сколоченному лотку с одеждой и едой, затем нестройным рядом направились к открытым воротам.

Нужный участок представлял собой ухоженную лужайку с ровными дорожками, выложенными плиткой, а посреди сплетения серых линий, что они образовывали, стояла сама церковь. В городе были священные места с куда более богатым убранством и большей проходимостью, но помогал пансион «Сведущего Творца» именно здесь, а все из-за тесной дружбы между Отцом Юрием и местным священнослужителем. Так же, из-за тесных связей к церкви подстроили несколько помещений, добавили кустов и скамеек на участок, а на самый верх позолоченного купола поставили весьма внушительный крест. Все говорило о том, что местные власти весьма благосклонны к религиозной отрасли, и, соответственно, к верующим людям. Чем выше благосклонность, тем ярче сияет золото, и тем сложнее понять, почему столько бедных людей толпится под кирпичным забором.

Заметив девушек в сопровождении святого Отца, они набрались уверенности и потянулись к белому строению, образуя целый коридор из грязи, бедности и болезней.

Работа пошла своим чередом. Ученицы разобрали привезенные вещи, затем разделились на группы: кто-то занимался раздачей еды, кто-то – одежды, другие же взяли на себя мелкую помощь и консультирование людей в несложных вопросах, касающихся здравоохранения или проблем с документами.

Раз или два в месяц, когда проводились подобные выезды, отец Юрий лично присутствовал при каждом, контролируя процессы. Он никогда не помогал физически, только советовал и подталкивал. В этот раз, как и всегда, встал у стены, увешанной иконами, обсуждая грядущую молитву со своим другом. Константин тоже участвовал в беседе, но больше внимания уделял Мире, поглядывая на нее исподтишка.

В это время сама Мира сосредоточилась на своих обязанностях. Подходящим людям она давала по набору простенькой одежды и неизменно улыбалась, отвечая на тихие слова благодарности. С каждым последующим человеком держать лицо становилось все труднее. Церковь наполнялась кислым зловонием, и даже открытые двери не спасали присутствующих от тошноты и головокружения. С одной стороны, помощь доставляла удовольствие каждой из прибывших, но с другой пробуждала запретные ощущения: отвращение, злость, сильную усталость от скопления неприятных глазу вещей.

Мира точно не питала негатива к прихожанам, но, к собственному стыду, изредка признавалась, что желает сбежать от них и их гнилых зубов как можно дальше.

Временами, чтобы отделиться от этих мыслей, она переключала внимание на других воспитанниц. В этот раз на глаза попалась Виктория.

– «Вот бы подойти и спросить, о чем она говорила с той девочкой», – думала Мира, механически выполняя свою работу. Ящики постепенно пустели. – «Явно же что-то знает… Но в лоб ведь тоже не поинтересуешься, если все же не знает, будет задавать вопросы, а распространять такое не хочется. И что? Нужно как-то помягче, в обход».

Вика бродила меж столов, выполняя поручения преподавательницы. Рыжие волосы были спрятаны под платком, только один завиток выбился из-под плотной ткани и упал на лоб. Даже бесформенное платье не могло скрыть приятных изгибов ее женственной фигуры. Для девушки, выросшей в месте, подобном их общему дому, Вика казалась странной, была слишком похожей на тех, кто обитал здесь, за высокими воротами и лесом. Бледность лица и его мягкие черты иногда напоминали Мире о тех самых ведьмах-соблазнительницах, которых голубоглазая знакомая постоянно рисует на уроках. В этом было что-то загадочное, учитывая, какую репутацию она имеет среди остальных.

И, тем не менее, ничего отталкивающего в ней не было, кроме слухов. Скорее, даже наоборот.

– «Стоит разузнать, в чем причина такого отношения к ней. Вообще, учитывая ее славу, не удивлюсь, если она действительно что-то знает. Мне нужно в этом разобраться, хотя бы попытаться, не могу больше делать вид, будто все хорошо».

В разуме девушки в очередной раз пронеслись старые воспоминания. От них по телу до сих пор пробегали противные мурашки, заставляющие кожу зудеть.

Это произошло, кажется, лет девять назад. Мире исполнилось тринадцать, она отметила это событие в библиотеке, где провела время с подругами и получила скромные подарки. Со всем этим богатством она направлялась к себе, слушая, как вдалеке жужжит скопление взрослых голосов – это был первый на ее памяти раз, когда приехала пара, финансирующая пансион. В столовой встретились все преподаватели и гости. Они обсуждали увиденное после подробной экскурсии по участку, если верить тому, что слышалось из-за приоткрытой двери.

Мира поспешила прошмыгнуть мимо комнаты, чтобы не помешать взрослым. Казалось, получилось – она скрылась за следующим поворотом и тут же столкнулась с неизвестным человеком. Подняв глаза с облегчением поняла, что это был их директор.

– Отец Юрий…

Он молча положил огромные худощавые ладони на плечи подростка.

– Почему ты гуляешь по коридору, дитя? На дворе позднее время.

– Я задержалась в библиотеке.

– Ах да, точно, – мужчина чуть улыбнулся, но глаза его при этом оставались будто стеклянными. – У тебя ведь День Рождения, верно? Сколько тебе исполнилось?

– Тринадцать.

– Тринадцать. Ты уже взрослая, – он переместил свою руку на запястье Миры и под ее взглядом, постепенно меняющимся с доверительно-веселого на непонимающий, принялся поднимать рукав платья.

– Что вы делаете?

– Хочу посмотреть на твою кожу… – шепотом протянул он, проходясь пальцами от запястья до локтя. – Твои руки. Погоди.

Мира и опомниться не успела, как он затянул ее в арку, ведущую в другой коридор, и расстегнул верхние пуговицы платья, затем принялся стягивать его с плеч. В том юном и ранимом возрасте она даже не думала сопротивляться, лишь пыталась осознать то, что с ней происходит. Мира не знала, чего хотел священник, но чувствовала пронизывающий страх. Когда он наклонился к ней, на стене мелькнула чья-то тень.

– Позвольте узнать, Отец Юрий, что происходит?

Мужчина, будто не делал ничего постыдного, выровнял корпус и обернулся. Мира же с надеждой впилась в силуэт, застывший в паре метров. Это была высокая женщина со светлыми волосами, не покрытыми платком, и в тонкой черной мантии поверх платья.

– Дитя, почему ты не спишь? Позволь, я провожу тебя в твою комнату? – спокойно предложила она, после чего протянула ладонь. Мира в эту же секунду сорвалась с места, даже не оборачиваясь. Существовала только эта женщина, с которой еще днем они садили подсолнухи в саду. Приезжая, но вызывающая доверие.

Когда их пальцы коснулись друг друга, настоятельница улыбнулась, но ее улыбка вдруг дрогнула. Она растерянно глянула на отца Юрия, все еще стоящего на месте, а затем вновь повернулась к девочке.

– Не трогайте ее. Сами знаете, почему. Займитесь лучше полезными делами, иначе мы быстро найдет вам замену.

– Но…

– Да. Надеюсь, вы услышали мои слова. Это ребенок, и никак не больше.

Отец Юрий хотел возразить, но вдруг покорно прикрыл рот.

– Хорошо, наставница Злата.

По пути женщина привела Миру в порядок, но никак не объяснила произошедшее. Девочка даже не пыталась спросить, все, чего ей хотелось – оказаться в своей постели, в безопасности. В комнате подставила стул к двери, ведь замков на ней попросту не предусмотрено, и легла в кровать, все еще не осознавая до конца, что же на самом деле произошло. Именно после этого она начала плохо спать, а впоследствии и замечать, что отец Юрий приходит к остальным по ночам.

– Мирослава?

Голос директора заставил девушку буквально вздрогнуть и до боли сжать край деревянного ящика. Резкий поворот – мужчина стоял совсем рядом.

– Да, отец Юрий?

За ним, притаившись, остановился Константин. Следовал за своим ментором всюду, как тень.

– Одежда закончилась, не стой без дела, отнеси все эти ящики в машину.

Мира кивнула и принялась наспех собирать уже легкие лотки, желая поскорее скрыться из виду. Отец Юрий же не спускал с нее внимательного взгляда, как и Константин, по какой-то причине ставший более сосредоточенным. Едва она удалилась, мужчины переглянулись и синхронно посмотрели на Вику, складывающую оставшуюся еду в одно место.

– Не думаю, что стоит беспокоиться, – ровно начал преемник. Звучал он очень уверенно, потому отец Юрий скосил глаза с Миры, постепенно исчезающей в дневном свете, на него. – В последнее время Виктория получает слишком много внимания, не удивительно, что ей интересуется даже Мирослава.

– Я не верю в совпадения, Константин, – устало вздохнул директор. – И тебе не советую. Считай это наставническим советом и, пожалуйста, запомни на будущее, если хочешь занять мое место со всеми привилегиями, – подумав еще мгновение, он вновь посмотрел на рыжеволосую ученицу, которая, наконец, обратила внимание на выбившуюся прядь и забавно накрутила ее на палец.

Константин продолжал смотреть на мастера без лишних эмоций. В своей правоте парень был уверен. Единственное, в чем он сомневался – в способности девушки оставаться в стороне, даже если дело в обычных сплетнях. Это может стать проблемой.

Тем временем Мира оставила ящики у автомобиля и выпрямилась, смотря на пустое дно иного из них. Вспомнив тот страшный эпизод, а затем воспроизведя в памяти все те разы, когда Отец Юрий оказывался в комнатах других девочек, таких же юных, как и она сама когда-то, внутри нее становилось все тяжелее. Появлялся тянущий к полу камень, состоящий из злобы и отчаяния. В последнее время он давил все больше и больше, его влияние становилось все сильнее.

– «Я не должна злиться, я не должна. Мне нужно кормить только хорошее», – уговаривая саму себя, девушка сжала руки в кулаки, будто это помогло бы ей истребить всю накопившуюся агрессию. Никто не учил ее, что делать со своими эмоциями, если они настолько сильны. – «Злость – постыдное чувство. Я должна быть хорошим человеком. Добродетель, чистые намерения и всепрощение. Мне нужно быть доброй».

Оставшийся час работы и дорога до пансиона совершенно стерлись из памяти Миры. Даже Ксюша, время от времени пытающаяся увлечь ее в беседу, не смогла окончательно развеять все тучи. На Константина девушка тоже больше не смотрела, его связь с отцом Юрием иногда заставляла ее отворачиваться от собственных симпатий. Она думала, знает ли молодой преемник о делах своего наставника? А вдруг он все же в курсе? Как тогда расценивать каждый взгляд, направленный в его сторону? Вдруг, это портило ее, очерняло душу, делало причастной ко всем этим ужасам?

– Не забывайте, что ужин через полчаса. Используйте это время, чтобы привести себя в порядок и немного отдохнуть, – скомандовала преподавательница, когда все ее ученицы оказались на свежем воздухе.

Мира посмотрела на Ксюшу. Та выглядела расстроенной, и на секунду могло бы показаться, что взгляд светлых глаз, направленный на трехметровое каменное ограждение пансиона, был полон отвращения. Однако это впечатление быстро рассеялось, когда Ксюша пару раз моргнула.

Вчетвером девушки поднялись на свой этаж и разошлись по спальням. Мира сменила платье, умылась и переплела косу, спрятанную под платком. Ей потребовалось еще немного времени, чтобы собраться с мыслями и, наконец, покинуть спальню. К тому времени все уже спустились на первый этаж и нестройными группками брели в сторону столовой. Мира же примыкала то к одной, то к другой, в попытке найти подруг, пока случайно не разглядела во дворе знакомые силуэты. Только вот принадлежали они не упомянутой троице, а директору и слишком хорошо знакомой девочке.

Мира остановилась около арки, ведущей в сад, и впилась взглядом в Отца Юрия. Тот, веселясь, забалтывал слегка нескладного подростка с длинными русыми волосами. Новая жертва была выбрана крайне неудачно, об этом мужчина, вероятно, подумал только при появлении той, кого она называла своей старшей сестрой.

Когда Отец оглянулся и наткнулся на Миру, улыбка на худом лице немного угасла, но не исчезла. Поразмыслив, он чуть наклонился к лицу девочки, положил руку ей на плечо, а затем указал в сторону входа в здание.

– Мира! – радостно закричала она и тут же ринулась вперед. Отец Юрий в это время поспешно скрылся из сада.

– Васька! Где ты была весь день? Я тебя даже не видела.

– На уроках у Ольги Дмитриевны, их было очень много в расписании.

– Тогда понятно. И как? Узнала что-то новое? – Мира не спускала руки со спины Васи, когда вела ее вперед по коридору. Директора видно не было, но внутри почему-то все громче ныло что-то беспокойное, требуя к себе особого внимания.

– Узнала. Оказывается, Творец – это бестелесное существо, ты знала?

– Конечно. Странно, что вас так поздно подобным мелочам обучают. Вы уже дошли до разбора священной книги? Как создавалась Земля и все такое.

– Естественно, это даже дети малые знают. Только вот, есть вопрос, я у Ольги Дмитриевны не рискнула спросить. А он создал даже… – девочка воровато огляделась, – даже демонов?

– Даже их.

– Зачем? Они ведь плохие.

– Это испытание для добра, для каждого из нас. Чтобы добра было больше, чтобы оно росло, ему нужно противостоять чему-то противоположному. Потому есть зло.

– А зачем?

Мира пропустила подростка вперед и тут же наткнулась на Отца Юрия, вставшего рядом с настоятельницей Марией Ильиничной.

– Давай потом об этом поговорим? – подумав всего секунду, она добавила. – Приходи сегодня ночевать ко мне, и я тебе все расскажу.

– Правда? – обрадовалась Вася. – А если кто увидит?

– Не увидят. К нам по ночам никто не ходит, – от этих слов тело Миры само собой содрогнулось. – Просто утром пораньше уйдешь к себе. Разбужу тебя на восходе, согласна?

– Да!

Девушки обнялись и разошлись по разным сторонам столовой. Обе быстро нашли свои компании, и весь ужин старшая поглядывала в сторону маленькой подруги, которую когда-то взяла под свою опеку, и следила, чтобы никто нежеланный вновь не завел с ней разговор. Возможно, именно из-за этого беседа с подругами не заладилась. Она все время отнекивалась и старалась как можно меньше вникать в темы, которые остальные поднимали за столом. Едва Василиса покинула свое место, это же сделала и Мира – они вместе добрались до нужного этажа и условились ждать двенадцати.

В нужный момент, уже приготовившись ко сну, но ничуть не желая смыкать глаз, Мирослава вышла в общий коридор и осторожно постучалась в нужную спальню. Оттуда тотчас выскользнула Вася, и они вместе прокрались обратно. Для подростка это была своего рода игра, потому она веселилась и хохотала, прикрывая рот ладошкой, а вот второй девушке это все приносило мало веселья. Казалось, любая тень вот-вот обрастет деталями и ухватит за шею несоразмерно огромной ладонью. Пансион возглавляло зло в человеческом обличии, иначе назвать местного директора никак не получалось, а масштабы этого зла заставляли Миру чувствовать свое бессилие.

В комнате она замотала Васю в свое одеяло, уложив на половине кровати, дальней от входа, затем легла рядом, стараясь сохранить зрительный контакт с девочкой и при этом не упускать из поля зрения дверь.

– Ты сегодня какая-то не такая, – сонно пробурчала Вася. – Расскажи, как прошла поездка. Что там?

– То же, что и всегда. Мы приехали в церковь, помогали людям.

– М… Это я знаю, – и без того тонкий голос стал чуть выше, гласные тянулись, отражая страх говорившей завести тему, что ее действительно беспокоила. – Я имела ввиду, что там… за стенами. Ты уже отвечала, но я хочу еще раз послушать. Там ведь лес, да? И город? Какой он?

Мира улыбнулась и села на постели так, чтобы ее было лучше видно. Темно-каштановые волосы рассыпались по плечам и рукавам белой сорочки. В мутном свете ночника каждая деталь лица и тела выглядела мягкой, слегка размытой, будто за пеленой пара. Вася с восторгом вгляделась в лицо старшей сестры, готовая ловить каждое ее слово.

– За стенами лес. Высокие деревья тянутся к небу, их короткие веточки сплетаются друг с другом и закрывают доступ к солнечному свету, потому в самой чаще, кажется, очень темно. Кое-где пробивается свет, иногда он очень яркий, похожий на желтое золото, а иногда бледный и слабый, похожий… знаешь, когда через плотную ткань пытается пробиться лунное сияние? Там всегда прохладно, мокро, все покрыто мхом и редкой травкой. По лесу мы едем долго, дорога извилистая и узкая, потому это занимает много времени. Затем мы выезжаем на ровную проезжую часть, покрытую асфальтом.

– Асфальт – это же что-то, похожее на бетон? – уточнила Василиса, слушающая рассказ с горящими глазами. Каждое слово она впитывала с упоением, задерживала в себе, как губка, и запечатывала, чтобы потом в деталях пересказать одноклассницам.

– Да, только более прочное. Такие дороги в городе повсюду. Там нет тропинок, только асфальтированные улицы. И там все такое запутанное, и люди бегают, как муравьи. Такие маленькие, яркие, все по-разному одеты.

– Я хотела бы надеть яркую одежду. Интересно, как это ощущается?

– Уверена, что это ощущается так же, как и наши платья, – осторожно убедила девочку Мира, стараясь не звучать поучительно. – Я трогала вещи, которые мы отдавали людям. Там было много ярких, так что, не сомневайся, это такая же ткань. Она не жжется, как говорила Ольга Дмитриевна.

– Получается, она нам… – Вася поежилась, пытаясь уложить странную, неправильную мысль в своей голове, – врет?

– Нет, что ты, – Мира зачем-то сильнее укутала девочку, подоткнув одеяло по обе стороны от нее. – Просто, видимо, это случайность. Я не могу знать наверняка, но своему опыту, наверное, нужно доверять, как и опыту старших.

– Да, наверное, ты права, – с сомнением протянула Вася, затем прикрыла глаза, будучи уверившей себя в словах преподавательницы. – Расскажи еще что-нибудь.

– Подожди немного, и сама узнаешь, что там, за забором.

– Ждать еще почти пять лет, и ты к тому времени уже уедешь. Я очень хочу побывать в городе с тобой, Мира. Жаль, что нельзя задержаться здесь подольше. Как думаешь, куда тебя распределят?

– Не знаю. В любом случае, не переживай. Думаю, мы с тобой еще встретимся, все будет хорошо.

– А если нет? Вдруг тебя отправят очень далеко, а меня еще дальше, и мы никогда больше не увидим друг друга? Я буду очень скучать.

Девушка улыбнулась и едва уловимым касанием нажала на кончик носа Василисы.

– Я по тебе тоже. Даже если так, ты будешь счастлива, это точно. Не думай, что на мне все заканчивается, нас ведь обучают, чтобы мы шли дальше, служили Творцу.

– Где и как? – пожала плечами Вася, понизив тон голоса. – Никто не знает, куда увозят старших.

– Мы едем в монастыри, не выдумывай разных зверств. А лучше ложись спать, уже поздно.

– Ладно, ладно.

Василиса быстро уснула, а вот Мире все никак не удавалось расслабиться. Она сидела на постели, глядя на подпертую стулом дверь и думала о том, как долго сможет просто наблюдать за происходящим. Такое не должно длиться вечно, но вся беда в том, что совсем скоро Миру отправят из пансиона в новое место, а вместо нее и десятков взрослых девушек прибудут совсем малышки. Никому не будет дела до них.

Через пару часов Мира поднялась в постели, на цыпочках дошла до двери, чтобы с максимально возможной осторожностью отодвинуть стул и приоткрыть ее. На всякий случай все же оставила стул у входа, для надежности даже села на него, вслушиваясь в знакомые шорохи.

Едва половицы заскрипели, они сжала спинку крепче и уставилась в одну точку, совсем позабыв о том, как моргать. Несколько шагов мимо, и она против своей воли поднялась, открыла дверь шире и выглянула совсем немного, стараясь не выдать своего присутствия.

В дальнем краю коридора раздался скрип, затем щелчок и совсем тихий хлопок. Слабый свет от окна приглушился из-за упавшей на него тени. Отец Юрий, как змей, заполз в спальню Василисы и, скрывшись там, унес за собой все звуки. Все, как в прошлый раз.

Мира тут же отпрянула от проема, поставила стул вплотную к захлопнутой двери и снова села на него, поджав колени к груди. Сердце ускоренно билось, отдавая вибрацией в бедро, но тело, как каменное, отказывалось слезать со стула и вновь прятаться под одеяло. Там спала Василиса, маленькая девочка, которую нужно было спасти от страшной участи.

Шаги отца Юрия раздавались в более скором ритме, чем обычно, когда он покидал этаж. Видимо, не найдя жертву, мужчина испугался последствий возможного раскрытия своих намерений. Более того, он подозревал, кто мог быть причастен к такому развитию событий. Удостовериться в таком ходе его мыслей Миру заставила совсем короткая остановка за ее спиной. Тонкая деревянная поверхность хорошо пропустила через себя звуки этого момента.

Но удивительным было не это – такая ситуация показалась Мире более, чем ожидаемой – а прожигающая ярость, пульсирующая в грудной клетке. Она буквально струилась наверх, как потоки лавы, проникала в горло, и еще бы чуть-чуть – прорвалась наружу. Затруднилось дыхание, руки, сжатые в кулаки на коленях, свело, а челюсть, казалось, намертво сомкнулась, до скрежета и боли. Девушка вдруг представила, как смыкает свои пальцы на шее директора, представила ужас в его глазах и то, с какой скоростью проносятся мысли о сожалении в его гаснущем сознании.

Только отдышавшись и яро пристыдив себя за такие отвратительные мысли, Мира смогла подняться. На душе все еще было гадко после погасшего огня, хотелось попасть на урок рисования, взять ластик и резко, быстро растереть им неугодное изображение до такой степени, чтобы лист разорвался напополам, а затем еще и еще, пока это возможно.

В разыгравшемся воображении благочестивой воспитанницы пансиона бумага хрустела, как свиные хрящи, и кровоточила. Мерзкие звуки рождали неясное удовлетворение, которое, вероятно, в любую другую ночь напугало бы ее до чертиков. Остановиться от прокручивания одного и того же никак не выходило, он преследовал, как навязчивая идея, казавшаяся выполнимой.

Все это продлилось не долго. Мира легла в постель. Из-за напряжения она вся дрожала, не могла уснуть, но через какое-то время, поддавшись нахлынувшей слабости, все же закрыла глаза. На улице потихоньку светало.

Тьма сна была непроницаемой. Мягкие черные волны образовывали собой теплый кокон, в котором все тревоги становились неважными. Забывались даже причины этих тревог, будто именно все это – сон, а не статичный мрак, окружающий тело Миры. Когда началась дремота и где эта граница реальности? Все ощущалось очень натурально.

– Я помогу тебе, – сказала темнота голосом, который нельзя было определить. Женский он или мужской, глухой или звонкий, низкий или высокий – неизвестно. Есть только слова.

– Как? – спросила девушка в ответ. Ее глаза были закрыты, спокойствие царило в том месте, где какое-то время назад прожигал свой путь слепой гнев.

– Способами, которые сейчас тебе недоступны. Теми, которых ты боишься. Не нужно бояться, Мира. Твоя тьма тебе поможет. Я помогу.

Женское тело расслаблено висело меж упругих лент темноты. Те касались ее рук, ног, гладили по обнаженной спине, путались в волосах, даря ощущение полной защищенности. В этих движениях было что-то живое, человеческое и настоящее. Чувство близости к чему-то безопасному и родному почти заставило Миру принять предложение, но в последний момент сердце кольнуло. По фигуре, объятой теплом, пробежались дорожки из мурашек, мышцы свело от резко появившегося понимания неправильности.

Мира резко открыла глаза.

– Нет! – взвизгнула она почти в истерике, хватаясь за жесткую простынь. Казалось, организм вот-вот откажет, лишится всех своих сил. Ленты тьмы показались скользкими змеями, что провело параллель между неизвестным существом и Отцом Юрием, усилив тревожность.

– Мира? – сонно пробормотала Вася, повернувшись. – Ты чего?

Девушка смотрела в стену напротив, ощущая, как по спине течет холодная капля пота. Зрение издевалось: сон все еще не до конца покинул ее, потому изображение покрывалось черными пятнами и мягко плыло. Это не помешало напрячься и разглядеть окружение – комнату заполонила розовая предрассветная дымка, нежный свет лег на подпертую стулом дверь. Никакой темноты.

– Ничего, ничего, я… Просто кошмар приснился. Поднимайся, тебе пора.

Василиса недовольно простонала, слезая с кровати. Мира проводила ее до спальни, благодаря Творца за столь удачно сложившиеся в такой ситуации обстоятельства, ведь из-за сонливости девочка даже не стала спрашивать, почему комната ее подруги так странно закрыта.

– Увидимся за завтраком, хорошо?

– Да, хорошо.

Мира вернулась к себе и настороженно села на край постели, будто именно предмет мебели был виновником такого странного кошмара.

Предложение тьмы на секунду показалось волшебным спасением, только вот нереальность его была слишком явной, чтобы взять и поверить.

– «Ты переутомилась, слишком много думаешь не о том. Возьми себя в руки, дело не настолько тяжелое, верно? Просто мелочи. Главное – верить, а с этим у тебя нет проблем. Вера важна, и она в тебе есть. Да, Мира, в тебе есть вера, которая поможет справиться со всем. Пусть тебе хочется, чтобы кто-то оказал помощь, этого не случится, потому будь собрана и не заходи далеко», – думала она, нервно потирая ладони.

Спасение, упавшее с неба, оказалось бы необычайным даром, и, наверное, любой искренне верующий человек принял бы его без раздумий.

Но с неба ли?

Глава 3

– «Не получится звать Васю к себе каждую ночь, но на несколько раз это точно сработает. Отец Юрий не сможет обвинить меня в чем-то напрямую, ведь тогда к нему точно появятся вопросы. Приходить в спальное крыло без сопровождения преподавательницы женского пола и без наличия уважительной причины мужчине запрещено, а в ночное время тем более. Даже эти два фактора не дали бы ему права подняться к нам, если только речь не идет о чьей-либо смерти. Он сознательно нарушает свой же устав? Зачем тогда придумывать подобные правила? Есть ли у этого причина? Не важно, в любом случае, мне нужно оставлять Васю у себя, пока не пойму, как поступить. Совсем не знаю, что делать. Могу ли я вообще как-то с этим справиться? Нельзя же сидеть, сложа руки, и так столько времени потеряла… Не могу поверить, что столько лет давала этому происходить. Ужасно. Я не должна быть злой, не должна кормить плохое, но не это ли произойдет, если дам Отцу Юрию совершать то, что он совершает? Должна ли я вмешиваться или это испортит мою добродетель? Чушь. О какой добродетели может идти речь, если существует такое? Но вдруг это испытание не для меня, а для этих девочек? Должна ли я решать за них? Должна ли показывать свое неповиновение там, где не было указаний? В этом ведь и есть суть неповиновения. Неповиновение. Это очень плохо. Но как же поступать иначе?», – обо всем этом думала Мира, глядя, как Отец Юрий подходит к столу Василисы и ее одноклассниц. Сесть ему было некуда, и подростков было много, потому переживания не так сильно терзали ее.

Она с самого утра чувствовала себя разбитой, и только к обеду состояние нормализовалось. Вместе с этим пришла череда вопросов, которая не могла не появиться после прошлой ночи. Кажется, в глубине души Мира понимала, что смогла бы стерпеть, стиснув зубы, любые походы Отца Юрия, но Вася была последней каплей, той самой границей, после которой больше нет шансов молчать и бездействовать. Только вот ресурсов и возможностей у Миры, как и у других воспитанниц пансиона, было немного. Точнее, их не было совсем.

Именно эти мысли посетили Миру следом.

– «Мы ведь ничего не умеем и ничего не знаем. Из взрослых здесь только Отец Юрий и преподавательницы. Только они видели тот мир и жили в нем. Мне двадцать два года, но я не знаю ничего о законах, о правах, о правилах приличия, которые есть там. Мы ведь должны жить так же, верно? Но что на самом деле происходит?»

Подобные рассуждения редко приводят к конечному и логичному умозаключению с первой попытки. Мира имела слишком мало опыта, чтобы ответить однозначно на каждый свой вопрос, потому решила сосредоточиться только на главном.

Закончив с обедом, она поймала Василису в коридоре, когда та направлялась с подругами к теплицам, чтобы полить овощи.

– Можно спросить?

Вася смотрела вслед удаляющейся толпе щебечущих детей. Кивнула, занеся руки за спину, и перевела взгляд на сестру.

– Зачем к тебе отец Юрий подходил сегодня?

– Он не ко мне подходил, а ко всем. Спрашивал, все ли у нас хорошо, нормально ли мы спим, наказал, чтобы больше кушали, ведь организм растущий. Настоял, чтобы мы чаще молились и больше уделяли внимания учебе. Добавил, что строгий распорядок укрепляет волю и дух. А что?

– Вот как. Ничего, просто стало интересно. Придешь ко мне сегодня снова с ночевкой?

– Конечно, – настороженно протянула девочка. – Что-то случилось? Просто ты никогда меня два раза под ряд не звала.

– Не могу спать одна почему-то, снятся кошмары. Очень жутко, – Мира немного слукавила, припомнив свой недавний сон. Отчасти это все-таки было правдой, но совесть от этого своих ударов не смягчила.

– Ох, хорошо, смогу приходить, когда захочешь. Расскажешь мне сегодня про ваши курсы живописи? Мои одноклассницы сказали, что вы там обсуждаете ведьм.

Девушка не смогла сдержать снисходительной улыбки.

– Не обсуждаем, просто иногда приходится к слову, но я расскажу. Иди.

Василиса ночевала в комнате Миры еще четыре раза. Голос тоже навестил ее, но только однажды. Впоследствии она не раз вспоминала его слова, рассуждая о своих поступках и о том, что хочет сотворить с Отцом Юрием, проходящим в комнату младших воспитанниц по ночам.

– Доверься мне, Мира. Тьма – это не страшно, она должна существовать. Во всем живут две половины, соблюдая баланс: белое и черное, ваша хваленая добродетель и ее противоположность, сила, учащая людей повиновению. Это есть и в тебе. Все, что нужно – признаться, тогда оковы спадут. Ты не будешь сожалеть, но будешь мыслить широко. Не говори об этом мне или кому-то другому, скажи себе самой. Будь честной с собой, тогда баланс вновь окажется соблюден.

Мира тряхнула головой, услышав голос преподавательницы.

– Теперь обведите эскиз вышивки ручкой, так будет проще, только не перепутайте линии, это должно быть последней версией рисунка вашего изделия.

Она плохо спала почти неделю, потому концентрация на таких мелких действиях давалась с трудом. Утром Вася в очередной раз ушла к себе недовольная, и Мира начала понимать, что со дня на день девочка откажется от предложения об очередной ночевке, и это поставит точку в жалких попытках уберечь ее от беды. Сказать напрямую – совершенно не тот вариант, Вася не умеет держать язык за зубами, может подняться ненужная шумиха. Ей никто не поверит, а вот Отцу Юрию поверят все, кроме девочек, пострадавших от его рук, но они точно ничего не скажут.

– Нужно занять места во дворе после урока, – шепнула Ксюша, послушно выводя розу на небольшой тряпичной салфетке, натянутой меж пяльцев. – Оттуда самый хороший вид.

– Можно пойти на второй этаж, окна как раз выходят на ворота, – предложила Регина.

– Это далеко, еще и не слышно ничего будет, лучше во двор все-таки. Мира, что думаешь?

– Я? Давайте во двор пойдем, там под деревом скамья, как раз, чтобы все разглядеть. Перед нами никто не встанет, там же выход.

– Вот и я говорю.

– Странно, что вы так хотите их увидеть, – подала голос Ира. Она уже вставляла в ушко иглы темно-фиолетовую нить для оконной рамы витража, запечатленной на светлом отрезке ткани. – Тем более, все равно ведь за ужином, как и в тот раз, появятся.

– Интересно, как они изменились. Я помню настоятельницу Злату, она была такой красивой. А настоятель Николай… – светловолосая девушка чуть скривилась и дернула головой, – стар.

Регина сдержала смешок и легонько толкнула ее в плечо своим. По какой-то причине эту парочку возраст Верховной пары волновал больше остальных.

– Вы опять за свое? – недовольно проговорила Ира, нахмурив черные брови. – Какое вам может быть дело до этого?

Ксюша прокашлялась. Улыбка с лица осторожно сползла, когда она снова взялась за вышивку. Мира же оглядела сконфуженных подруг, после чего обратила внимание на третью, по вине которой наступила тишина, полная стыда и неловкости.

– Думаю, между ними не такая уж большая разница. Настоятельница Мария Ильинична как-то объясняла, что мужчины всегда стареют быстрее, потому что много трудятся и помогают другим. А женщины стареют быстрее только в тех случаях, когда грешат.

– Точно, – кивнула Регина с энтузиазмом. – Я тоже помню, что она говорила такое. Тогда, согласись, Ксюша, все выглядит хорошо?

Блондинка кивнула, благодарно улыбнувшись.

Мира тоже позволила себе чуть растянуть губы, поддаваясь по-настоящему детской радости. Иногда она чувствовала на себе некую ответственность за их небольшую компанию, в особенности за Ксюшу, которая зачастую свободно поддавалась различным внешним факторам. Больше прочего ее занимало авторитетное мнение Ирины, зачастую представляющее собой нечто грубое и критичное. Регина же казалась более самостоятельной, имела какие-то установки и принципы, но была настолько не уверена в себе, что переубедить ее порой ничего не стоило. Мира же, кажется, единственная могла видеть, как Ира подавляет остальных. Ей не хотелось с этим бороться, но своевольный характер и некое инакомыслие, сидящее внутри, время от времени брало управление в свои руки.

В открытый спор столкновения никогда не выливались – все заканчивалось на переглядках и гнетущем молчании.

После занятия девушки, как и договаривались, направились к скамейке, стоящей в переднем дворе под деревом. По пути Мира, как ни кстати, либо же наоборот, очень вовремя, заметила Отца Юрия, дружелюбно болтающего с очередной девочкой под крышей уличной беседки. Неподалеку ее ждали подруги, потому Мира переживала меньше, но сама мысль о том, что Отец, не добившись нужного ему от Васи, нашел очередную беззащитную малышку, вновь заставило ее сжать руки в кулаки. Она буквально чувствовала, как что-то клокочет в груди, чуть ниже ключиц.

В этот раз мужчина ее не заметил, и это дало девушке фору – шанс обдумать дальнейшие действия не боясь, что тот попробует противостоять. И подумать о таком не хватало смелости, слишком громкие слова для подобной ситуации, ведь перевес сил явно не на ее стороне.

Подруги сели. Вокруг потихоньку начали появляться остальные воспитанницы: кто-то мелькал в окнах, кто-то скрылся за колоннами, сел на ступенях крыльца или прямо на газон, под тени высаженных дубов. Девочки помладше ушли чуть дальше и принялись рисовать мелками на дорожках, вымощенных гладкими камушками. Они еще не понимали, по какому случаю все стекаются в одну область, но тоже хотели поучаствовать. Так проявлялось их детское любопытство, еще не угаснувшее за годы жизни на закрытой территории.

Ксюша двинулась вплотную к Мире, болтая с Региной. Звонкий голосок еще долгое время вплетался в шумный фон, пока огромные ворота не двинулись со скрипом. Этот протяжный звук свел на «нет» все признаки прежней живости.

– Приехали, – шепнула она в предвкушении и, пощекотав ладонь подруги, уставилась на дорогу.

Остальные, поддавшись ее настрою, синхронно сделали то же самое. Даже Ира, которая относилась к событию холоднее всех, застыла в ожидании прибытия гостей.

Черный автомобиль с тонированными окнами, бессознательно напоминая присутствующим уверенное хищное животное, медленно вплыл во двор. Шины шуршали о гравий, которым был присыпан въезд, что родило в замкнутом пространстве территории пансиона непривычные, инородные звуки. Мира невольно нахмурилась, но не могла оторвать взгляда от идеально отполированной металлической поверхности, на которой отражалось окно неба, кроны высоких деревьев и стены особняка, вымощенные совсем новыми досками.

На дорожке от пансиона появился почти весь штаб преподавателей. Настоятельница Мария Ильинична шагала рядом с Отцом Юрием, глядя, как на воздух выбираются давно знакомые люди.

Первым показался Верховный настоятель Николай. Мужчина среднего роста, на вид примерно семидесяти лет, без растительности на голове, с седой щетиной и круглыми очками, цепочка от которых уходила на заднюю поверхность шеи. На нем, как и на остальных, был черный балахон, именуемый рясой. Светлый воротничок рубашки торчал из-под нее, как и манжеты. Золотая вышивка на них перекликалась с кольцами, покрывающими пальцы сушеного старика. Направляясь к настоятельнице, он демонстрировал два ряда коротких белоснежных зубов, сверкающих, как начищенный кафель в общей ванной пансиона.

– Сестрица.

Женщина тоже не пыталась сдержать радости.

– Здравствуй, здравствуй, мой дорогой.

Родственники встретились на середине дорожки и крепко обнялись, пока из автомобиля выбралась вторая гостья: высокая, стройная дама, которой на вид еще нет и сорока. Короткие светлые кудри подбрасывал ветер, но тут же опускал к плечам, не давая коснуться носа. Настоятельница Злата была серьезной, разглядывала раскинувшееся перед ней здание, придерживая накинутую на плечи шаль, а затем, сделав несколько шагов и открывшись всем воспитанницам, оглядела и их. Лицо ее чуть смягчилось, но все еще выдавало настороженность.

– Верховная настоятельница Злата, – директор склонил голову, приветствуя начальницу. Та окинула его чуть пренебрежительным взглядом, после чего повторила жест.

– Здравствуйте, Отец Юрий. Лестно, что вы вышли встречать нас всем пансионом.

– Как вы знаете, у нас редко бывают новые лица, – объяснил мужчина. Злата не стала поддерживать разговор, вместо этого переключилась на мужа, который самозабвенно беседовал с сестрой, и стала при этом еще более отстраненной. Все, на что оказалась способна, – поздороваться.

– Здравствуйте, настоятельница Мария.

– Почему у тебя снова голова не покрыта? Скорее, накинь шаль на голову, – замахала «деревянными» ладонями преподавательница. – Николяша, что же это такое?

– Мария Ильинична, не сочтите за грубость, но наличие головного убора не имеет никакого отношения к силе моей веры. Я чту традиции и надену его во время вечерней молитвы, но сейчас останусь при своем. Столько лет с вами это обсуждаем.

Местная учительница осталась заметно недовольна итогом разговора. Видимо, упрямая позиция невестки приносила ей много хлопот. Мира вспомнила, что в прошлую их встречу молодая женщина тоже не надевала никаких головных уборов, так что, скорее всего, это закоренелая привычка.

Только после выяснения формальностей все направились в здание. Удивительно, но Верховный настоятель Николай не принял никакую сторону в споре, только продолжил сладко улыбаться и болтать, лишь бы занять образовавшуюся паузу.

Злата шагала последней, вновь начав разглядывать девочек, и Мира вдруг подумала, что это – ее шанс. Шанс на что?

– «В прошлый раз она помогла, значит, может помочь и в этот. У нее есть влияние, она напрямую связана местным управлением, более того, является его частью. Если узнает, что происходит в ее пансионе, вероятно, возьмется навести в нем порядок. Так ведь не должно быть, верно?».

Быстрее, чем мысль окончательно укоренилась, Мира подскочила с места, игнорируя вопросы подруг, и помчалась вперед быстрым шагом. Остальные участники экскурсии уже скрылись внутри, все складывалось очень удачно.

– Верховная настоятельница Злата, – Мира остановилась в полуметре от короткого светлого шлейфа. Женщина не спеша обернулась.

– Здравствуй, – она замерла в пол оборота, придерживая дверь одной рукой. – Ты что-то хотела, дитя?

– Здравствуйте. Позвольте… Я хотела бы, – под взглядом почти прозрачных изумрудных глаз Мира зарделась. – Можно предложить вам прогуляться?

Женщина кинула взгляд на открывшийся коридор и, видимо, расценив, что время в компании удаляющихся людей ей не так приятно, сделала шаг в сторону.

– Конечно. Заодно покажешь мне территорию, – добавила уже тише, скорее, для себя. – Тебе я верю больше, чем тем, кто здесь заправляет.

– Как пожелаете, но… Вы ведь уже бывали у нас.

– Бывала, только очень давно. Странно, что ты помнишь, столько лет прошло.

Они неторопливо спустились со ступеней и направились в сторону сада. Чтобы оказаться там, нужно было обогнуть весь особняк. Не такое быстрое занятие, учитывая его размеры.

Злата сложила руки на животе, повесив свою шаль на одну из них. Кремовое платье, в которое она была облачена, резко контрастировало с тем, во что были одеты местные обитатели заведения. Мира поймала себя на мысли, что не может оторвать взгляд от этой ткани: на ней видна дорожная пыль, рельеф из нитей и швы. Даже небольшие затяжки, оставленные, скорее всего, по пути, не портили его, а напротив, показывали жизнь. На черном не видно изъянов, вся их одежда будто мертва.

– Вы сами садили эти цветы? – вдруг поинтересовалась женщина, наклонившись к кустам темно-алых роз. Длинными пальцами она почти ласково провела по скрученным линиям молодого бутона.

– Да, ухаживали тоже сами. Помните, в прошлый раз вы посадили подсолнухи вместе с нами в том месте?

Мира указала расслабленной рукой в сторону скопления высоких желтых цветов. Злата проследила за ее направлением так, будто делала большое одолжение. Вероятно, меньше всего ее интересовали собственные, какие бы то ни были, прошлые заслуги.

– Нет, я не помню. Но было весело, раз ты до сих пор подмечаешь это.

– Мы запоминаем всех, кто приезжает, – Мира осторожно повторила мысль директора, пытаясь придумать, как подвести разговор к самой главной теме.

Ее нервное поведение не осталось незамеченным – Злата почти невесомым касанием положила ладонь ей на лопатки и повела дальше, параллельно разглядывала детей, плавно переместившихся на задний двор, чтобы иметь возможность изучить ее. Для малышек она представляла еще более странную фигуру, чем для тех, кто был постарше. Помимо престарелых преподавательниц в «Сведущем Творце» не было взрослых женщин, и, возможно, возраст Златы на подсознательном уровне вызывал в детях ощущение чего-то родного, теплого, словно аура ее проникала в них, сродни материнской энергии.

– Итак? Ты хочешь рассказать мне что-то важное?

Мира сплела пальцы обеих рук чуть ниже живота и, удостоверившись, что рядом нет никого лишнего, осмелилась заговорить. Радовало, что звуки леса и несмелый смех детей немного приглушал ее голос.

– Помните, в прошлый ваш приезд вы провожали меня к моей спальне?

Злата сощурилась, но так, что четко очерченные линии ее глаз и бровей остались почти не тронуты. Ни единой морщины.

– Ты та девочка, что стояла с Отцом Юрием за столовой? – спросила она деловито, ровно, будто ничего примечательного в этой ситуации не заметила.

– Да.

– Кажется, я уладила эту проблему тогда, он услышал мои слова. Или Отец вновь предпринимал попытки подобного?

– Предпринимал. И не единожды.

Верховная настоятельница вздохнула. Ее тело вмиг напряглось, спина стала еще прямее и жестче на вид. На точеное лицо легла тень озадаченности.

– Продолжай.

– Он выбирает девочек помладше, всегда приходит по ночам в их комнаты, и я… не знаю, что делает, не могу быть уверена, но…

– Этого хватит, – она снова оглядела малышек, но уже более напряженно. – Ты говорила об этом кому-то еще?

– Нет, никому.

– Хорошо, – подумав, добавила. – Иди к себе.

Девушка склонила голову в знак почтения, развернулась, но следом все же робко заняла прежнее положение, чтобы удостовериться и тем самым немного успокоить себя:

– Вы ведь поможете?

Злата выдержала паузу в пару секунд, затем, все еще чуть нахмуренная, прикрыла глаза и кивнула.

– Не беспокойся. Сделаю, что следует.

Мира улыбнулась, насколько позволяла ситуация, выражая благодарность. От сердца подозрительно резко отлегло.

Уже по пути она, радуясь, повторяла про себя ответ Верховной гостьи.

– «Сделаю, что следует. Сделаю, что следует».

Наконец стало легче думать о других вещах. Последнее время Мира не могла позволить себе перевести вектор внимания, все ее мысли витали вокруг одного, а ведь помимо этого есть целая груда беспокоящих моментов. После признания она почувствовала защиту, которую хотела чувствовать. Появилась долгожданная уверенность, что все эти девочки отныне будут в безопасности. На их директора есть управа, и Мира смогла найти человека, способного оказать нужное влияние. Она смогла сделать хоть что-то, не струсила, не отсиделась, как прежде, а предприняла верные попытки защитить младших сестренок.

– «Дело за настоятельницей Златой, а она не подведет. Обязательно защитит их. Вот бы на место Отца Юрия поставили Константина. Он справился бы с этими обязанностями куда лучше».

Последующие пару часов Мира с нетерпением и новыми ожиданиями размышляла о последующих изменениях в пансионе. Все бродили туда-сюда, занимаясь повседневными делами, как и прежде, но она ощущала, как воздух становится другим: легким, свежим, заплывающим в легкие с небывалой простотой. Не страшно, что девочки сидят на скамейках в одиночестве, читая книги, не страшно, что они уходят гулять за угол дома, где их никто не видит.

Мира разглядывала двор, когда заметила Верховного настоятеля Николая в сопровождении преподавателей, гуляющим по саду. Ни настоятельницы Златы, ни Отца Юрия с ними не было, это еще больше обрадовало девушку. Она облегченно усмехнулась и коснулась спинки скамьи лопатками.

Фигура в светлом платье и фигура в темной мантии выпорхнули из-за живой изгороди.

– Мира, Мира, представляешь?

Что?

– Мира!

Девушка почувствовала чью-то ладонь на своем плече и тут же вздрогнула от неожиданности. Рядом приземлилась Ксюша.

– Что такое? Я тебя напугала? Прости.

– Нет, нет, – Мира моргнула, сгоняя замешательство, и повернулась к подруге. – Что?

– Ко мне подходила Мария Ильинична. Через пару дней меня заберут Верховные настоятели. Представляешь?

Платок на темноволосой голове перебрал складками, когда его обладательница тряхнула головой, все еще не в состоянии правильно принимать информацию.

– Что?

– Меня распределят в городской храм, – восторженно прокричала Ксюша, едва ли не прыгая от радости. – Я уеду вместе с ними через два дня. Я буду служить в городе, только подумай. Никаких больше заборов и леса. Просто не верится!

– Только тебя заберут? – Мира сама не заметила, как схватила руки подруги, а та, не теряя широкой улыбки, сжала ее ладони тоже.

– Думаю, да, ведь мне одной уже двадцать три. Вас распределят в следующем году, – заметив грусть, она подсела чуть ближе с намерением подбодрить. – Будем молиться весь год, согласна? Творец милостив, он сделает так, чтобы и ты попала в городской храм. Или еще лучше – прямо ко мне. Вот было бы здорово, да? Представляешь?

Мира не смогла больше сохранять страдальческое выражение лица и поддалась столь заразительной радости.

– Давай. Я очень счастлива, что тебе так повезло. Ты этого заслуживаешь.

Ксюша сглотнула подступающие слезы, после чего кинулась на девушку с объятиями. Они прильнули друг к другу, выказывая неожиданно сильную привязанность.

– Я буду по тебе очень скучать. Больше, чем по остальным, – тихо призналась пришедшая. – Жаль, что мы не может уехать вместе.

– Не переживай. Главное – ты хорошо устроена. Я не буду волноваться о том, в каких условиях ты там, в другом месте. Со мной все будет в порядке.

– Вот ты всегда так, – упрекнула Ксюша, отстраняясь. – Побеспокоилась бы о себе хоть разочек.

– Я же говорю, что со мной все будет в порядке, значит, все будет в порядке.

Ксюша изобразила недовольство, но оно тут же сменилось новой волной воодушевления.

– Ох! Тебе в любом случае будет, чем заняться этот год, на мое место ведь примут новую малышку. Надеюсь, это будет какая-нибудь несчастная кроха, чтобы ты могла окружить ее своим вниманием и заботой, тогда одним грустным человечком на этой Земле станет меньше. Как же хочется ее увидеть! Жаль, что уже не выйдет.

Для Миры эта новость радостной не стала. Фигура Отца Юрия маячила среди зелени, точно ворон в лесных зарослях. Вороны – предвестники смерти и несчастий, это все знают.

К тому моменту, как эта малышка вырастет, Миры уже не будет в пансионе.

– Надеюсь, мы с ней поладим.

– Поладите, конечно, – без тени сомнений ответила Ксюша, вновь обхватив ладони подруги двумя своими. – Ты слишком добрая, чтобы тебя не полюбить.

– А ты слишком милая, – не осталась в стороне вторая участница разговора. Они вновь улыбнулись друг другу и обнялись. – Рассказала остальным?

– Нет еще. Идем, расскажем вместе. Поможешь мне потом собрать вещи?

– Конечно.

За разговорами прошли еще несколько часов. Мира расслабилась, стала более живой и веселой, это заметили и ее подруги, которые тут же начали придумывать различные версии этих изменений. Конечно же, ни одна из них не была даже приближена к правде. Мира ничего не подтверждала, и именно в этот момент спросила себя, почему не рассказала о такой важной ситуации подругам? Даже Ксюша ничего не знала, хотя они довольно близки. Скорее всего, эта тема оказалась слишком важной и деликатной, чтобы посвящать в нее всех.

В самый разгар оживленной беседы во двор вышла вездесущая Мария Ильинична с колокольчиком. Звон быстро привлек внимание всех присутствующих.

– Девушки! – она картинно приложила ладонь ко рту, имитируя рупор. – В общем зале Верховный настоятель Николай будет читать лекцию по истории Тииноизма для младших воспитанниц пансиона. Настоятельно советую всем пойти туда прямо сейчас. Повторяю: настоятельно советую ВСЕМ. Преподавательский состав во главе с директором ждет вас в общем зале. Повторяю: в общем зале вас ЖДЕТ ДИРЕКТОР. На этом у меня все.

С широко растянутыми губами женщина встала у входа и принялась требовательно оглядывать всех, кто бродил во дворе. Маленькие глазки пожилой женщины сверкали вполне очевидным намеком.

Девушки переглянулись и, тяжело вздохнув, поднялись со своих мест. Мария Ильинична выбора, как всегда, не давала, но это было привычно и даже забавно – такие моменты рождали множество шуток, способных сплотить четверку. Правда, напоминать о них можно было лишь шепотом и согнувшись в три погибели, чтобы никто не заметил, такова расплата за веселье.

Следом за компанией Миры плелась Вика, которая в последнее время вела себя даже тише обычного. Куда она пропадала – было не ясно, но от ее помятого вида, огромных серых ореолов на коже вокруг глазных яблок и почти мертвецкой серости становилось не по себе. Мира заметила это быстро и даже почувствовала по отношению к плохо знакомой ровеснице непривычное беспокойство.

Вскоре черные платья заполонили пространство общего зала. Трибуна, у которой обычно выступали все преподаватели, стояла у стены, будучи ненужной, а сам настоятель с добродушным видом следил за тем, как зрители занимают места. У него не было ни единого листа, ни единой подсказки или какого-либо вспомогательного материала к лекции. Более того, он был одет в ту же одежду, что и по приезде, потому Мира сразу поняла – мужчина не готовился. Это заставило ее испытать к нему уважение.

– Итак, здравствуйте, юные служительницы Творца, – громко начал он. Мира тут же ощутила покалывание в шее и дернула ей, испугавшись собственной резкости. Ощущение действительно неприятное. – Меня зовут Отец Николай, я занимаю должность Верховного настоятеля главного храма нашей страны – храма Сведущего Творца, в честь которого и назван ваш пансион. Думаю, воспитанницы старшего возраста знают, насколько важным считается это звание, ведь нас, Верховных настоятелей, всего девять.

– Хвастаться не хорошо, – шутливо пробубнила Ксюша.

– Ему можно. Он же Верховный, – с неуместной язвительностью ответила Ира.

– Давайте потише, услышат еще, – внесла свою лепту и Регина, после чего привычно выровняла осанку, показывая, что направила на подножье амфитеатра все свое внимание.

Мира же промолчала, даже не желая вклиниваться в пустой разговор.

– И на правах своего титула я решился провести для вас ознакомительный урок по религии, которую все мы исповедуем. Как она называется?

– Тииноизм, – раздалось из толпы.

– Верно. Она существует на виду с буддизмом, индуизмом, христианством и другими. Религий очень много, люди сами выбирают, чему поклоняться. Как вы знаете, существует даже Сатанизм, и да, – учитель поднял брови, услышав взволнованное перешептывания по рядам. – Он тоже имеет место быть, потому что любая религия сводится к одному – все мы восхваляем Творца нашего. Его называют по-разному: Бог, Будда, Аллах. Даже Сатана своего рода Творец, верно? Потому Тииноизм является самой распространенной религией в мире, ведь является неким общим нейтральным и сбалансированным в своем составе корнем для всех имеющихся вероисповеданий планеты. Здесь есть только одно могущественное существо, и именно оно создало все, что мы имеем. Он же Бог, он же Сатана. Творец – это баланс. Хочу задать вам вопрос: знаете ли вы историю появления нашей Земли? – оглядев зал, полный поднятых рук, настоятель Николай наткнулся на Ксюшу, которая почти вжалась в стул. – Ксения, может, вы нам расскажете?

– Эм… – девушка медленно выпрямилась. Мира взяла ее за руку под партой, и это помогло настроиться. – Все, что мы видим – это энергия Творца. Любая материя соткана из него самого, как из нити. Он сам неосязаем, его нельзя увидеть или потрогать, но можно услышать. И именно из себя Творец создал космос, планеты, нас и сверхъестественных существ. Мы можем заметить его на небе в виде Святого сияния, так он приходит проверить нас.

– Люблю день Святого сияния, выходной дают, – шепнула одна из учениц, сидящих за компанией подруг. Те мысленно согласились.

– Все верно, – кивнул настоятель Николай. Цепочка его очков зазвенела прикрепленными к ней подвесками. Мира машинально потянулась к груди, где под платьем висело такое же украшение, имеющееся у всех воспитанниц. Это символ веры – крест, состоящий из двух прямых линий, заключенный в круг. – Творец, точно ученый, создавал нас не один месяц и не один год. Сначала он создал космос и звезды, чтобы освещать себе путь. Затем он создал планеты, играя с собственной фантазией, делая их самыми разнообразными. Следом придумал каждой своего жителя, и первыми жителями планет были…?

– Животные! – закричали девочки с первых парт. Малышки лет семи.

– Верно, верно, – с довольством протянул настоятель Николай, – это были животные. Творец вырастил их из крошечных организмов. Когда те прижились и сменили форму, он оставил их заполонять планету. После них были созданы и мы. Потому тииноисты, как вы все знаете, почитают животных и заботятся о них, это – одна из заповедей. Они появились тут раньше нас, и мы обязаны уважать их, как старших товарищей. Что же было дальше?

– Животные и люди не умирали, – подсказала одна из воспитанниц, сидящих где-то на другом ряду. – Тогда Творец создал смерть.

– Верно. Творец был ученым, но его… магическая часть, непостижимая, отчасти хаотичная и в хорошем смысле необузданная, сыграла шутку – созданные живые существа не умирали, потому заполонили планету. Смерть, сродни болезни, смогла дать смысл здоровью. Со смертью в этот мир пришли мор и хаос, за ними – мертвые души и демоны, которые, в свою очередь, сотворили ведьм, оборотней, вампиров и прочую нечисть, но их не видели очень давно.

Мира подняла руку неожиданно для себя самой.

– Да, дитя?

– Почему Творец не уничтожил мор, хаос и демонов? Почему не оставил только смерть, если она нужна?

Девушка нахмурилась – в горле запершило. Она сглотнула, пытаясь унять зуд, но тот поддавался неохотно.

– Дело в последовательности, дитя. Это очень хороший вопрос, и ты мыслишь очень последовательно, под стать. Если бы Творец уничтожил все ростки, которые пустила смерть, она пустила бы новые и, возможно, куда худшие. Именно поэтому он дал людям дар молитвы и святости. Мы, как защитники этой планеты и всего живого, способны сдерживать зло внутри себя, бороться со всей тьмой, которую принесла смерть. Словами мы взываем к отцу своему, и он шлет нам энергию, способную оказать помощь. Потому правильно и, самое главное, искренне молиться очень важно – только так вы наладите связь с Творцом.

Мужчина улыбнулся Мире, и та вдруг увидела в его сощуренных глазах неподходящую этой улыбке сосредоточенность. Он словно смотрел внутрь нее, разворачивал ее душу, чтобы проверить ту на прочность. Складывалось стойкое впечатление, что Верховный настоятель знает о ней куда больше, чем она сама.

Мира снова закашлялась, прикрыв рот рукавом платья. Учитель отвел взгляд, а вот его жена, Отец Юрий, настоятельница Мария Ильинична и даже Константин, смотрели на нее еще несколько секунд, прежде чем вновь вернуться к рассказу.

Пристальное внимание заставило Миру почувствовать себя слишком уязвимой и одинокой, будто вокруг больше не было ни единого человека. Стало холодно и до слез грустно из-за перманентной нервозности, отступающей лишь изредка.

Под черепом тихо жужжала тревога, перебирая все прошедшие дни в попытке понять, где было сделано то самое, заслуживающее таких холодных обвиняющих взглядов.

– «Почему мне всегда кажется, что я что-то сделала? Почему они так смотрят на меня? Злата все рассказала им? Вдруг я ошиблась?».

Беспокойство прервало касание горячей ладони к спине. Жест был настолько отчетливым, что Мира чувствовала каждый палец даже через ткань платья. По телу разлилось тепло, слезы высохли сами собой, и что-то подозрительно незнакомое, но понятное зародилось в тесной клетке ребер. Это настолько захватило девушку, что она распахнула глаза и застыла, боясь спугнуть нахлынувшие ощущения. Они все равно медленно пропали, будто солнце, затянутое плотной тучей. Мягко, осторожно, не пугая и не делая больно. Девичье сознание потянулось за этим чувством в безуспешной попытке схватить за неосязаемый световой хвост.

Впечатленная Мира тут же повернулась к Ксюше.

– Спасибо.

– Что? – не поняла та, оторвавшись от настоятеля Николая, который уже продолжил свой урок.

– За поддержку.

– А… Не за что.

Ответ вышел растерянным, но Мира была слишком поглощена своими чувствами, чтобы заметить.

– А теперь давайте обсудим заповеди. Ксения, назовете нам четыре главных заповеди?

– Да, это… Первая – не убей.

– Все верно, такая заповедь есть в каждой религии, и это главное. Дальше.

– Вторая заповедь – не применяй силу против слабого.

– Это тоже распространено. Еще?

– Не смейся над чужим горем.

– И?

– Не завидуй чужой радости.

– Все верно. Примечательно, что изначально в писаниях о тииноизме в каждой из этих заповедей было продолжение, но по какой-то причине их буквально заливали чернилами или даже вырезали, потому мы до сих пор не смогли прочесть остальное. Однако в одной из пятнадцати заповедей все же нет продолжения. В какой?

Зал молчал. Такое не проходили на своих занятиях даже старшие.

– Я сегодня о ней уже говорил. Это заповедь о животных. Она звучит так: «Уважай и люби братьев наших меньших, не давай в обиду, чти, как родителей, ибо каждый из них дал тебе возможность жить». Окончательно сформированная мысль, не имеющая никаких правок.

Мира слушала мельком, не в силах выкинуть из памяти столь яркое чувство. В очередной попытке повела плечом, все еще ощущая тепло на коже.

Глава 4

Миновали еще сутки. К сожалению, они не принесли Мире, как и всему пансиону, ничего хорошего.

Отец Юрий вновь подсаживался к кому-то за завтраком, и стало окончательно ясно, что слова настоятельницы Златы не имеют достаточных сил, либо же она и вовсе ничего никому не сказала. Это подтвердилось позже: он подошел к той же воспитаннице во время урока и за обедом, когда даже гости «Сведущего Творца» сидели практически за соседним столом.

Мира готова была разрыдаться. Мешало только отрезвляющее непонимание и желание разобраться в происходящем.

До самого вечера она думала, как действовать, чтобы самостоятельно помешать Отцу Юрию. Помимо основных сложностей была неприятная вероятность смены жертвы, если вдруг девочка каким-то чудесным образом согласиться пойти на ночь к знакомой, но все же чужой старшей ученице.

Огорчали и мысли о Ксюше: подруга должна была уехать уже на следующий день. Мире хотелось провести с ней больше времени, заняться чем-то особенным перед разлукой, но беды не ждут.

Тогда идею подала сама будущая служительница храма.

– А помнишь, года три назад, у нас ночные чтения проходили? Было весело. Я просто недавно книгу нашла, которую мы с тобой тогда читали, и вспомнила что-то.

– Ксюш, ты такая умница, – восхитилась Мира. – Давай у настоятелей попросим ночные чтения провести? Ты же завтра уезжаешь, подольше побудем вместе.

Это было половиной правды, но повод показался веским. Это даже помогло девушке немного утихомирить свою раздражительность. Один вид Отца Юрия стал вызывать в ней все больше ненависти, все больше отторжения. Весь пансион казался чем-то враждебным. Мысли метались и одной крайности в другую, не вставая на путь рационального мышления. Мира впервые ощущала, что постепенно поддается собственным эмоциям, настолько они становились сильны. Раньше ничего подобного не происходило. Даже пресловутые молитвы не давали должного результата, только больше злили. Нужно было заставить себя и приложить силы, чтобы они работали, как следует.

Злость появилась и на Верховных настоятелей. Улыбчивый Николай по мнению Миры, которого она очень стыдилась, походил на скользкого червя в сверкающих очках, податливо следующего чьим-то указаниям, а Злата – на бездушную каменную статую. Рядом с мужем это изваяние выглядело еще внушительнее. Казалось, у нее было куда больше внутренней силы, но слушались все исключительно ее партнера, она сама вникала в дела пансиона лишь на косметическом уровне.

– «Какая может быть сила, если ее не послушал даже настоятель-директор?» – думала девушка, подкрепляя свой плохой настрой. Тот на удивление легко разгорался, требуя подкидывать подобные мысли, как хрустящие дровишки.

До вечера Мира провела время с подругами, потому ее плохое настроение не могло остаться незамеченным.

Четверка сидела в спальне Ксюши, помогая ей собрать вещи и наводить порядок перед отъездом.

– Мы завтра с утра уже уедем. Как я поняла, очень рано, но во сколько – не знаю, потому хочу сделать все сегодня.

Регина благосклонно качнула головой, чрезмерно аккуратно укладывая очередное платье в чемодан. Уже упакованная одежда выглядела, как одна тень – нет ни единой складки. Ксюша тем временем продолжала безостановочно бросать ее на постель, пока не попала в Миру, погрузившуюся в очередной поток злобных мыслей. Та этого даже не заметила, так и осталась сидеть, лишь накренившись от веса ткани на секунду.

– Ой! Прости, я не заметила, – хохотнула хозяйка гардероба. Заметив, что должной реакции это не вызвало, оглядела присутствующих: Регина вопрошающе изогнула бровь, а Ира пожала плечами, метнув в сторону гипнотизирующей стену брюнетки красноречивый взгляд, будто ее поведение не было чем-то чрезмерно удивительным.

– Она такая с самого утра, – сопроводила жест коротким комментарием.

– Мирослава? – Регина склонила голову, пытаясь всмотреться в задумчивое лицо. Завораживающе-карие радужки в вытянутом разрезе и бледная ровная кожа делали ее похожей на фарфоровую куклу. В такие моменты, когда тонкое тело, почти подростковое на вид, изгибалось в неестественной для него форме, она выглядела еще менее реальной.

Все в виде Регины было статичным: осанка, собранные в тугой пучок черные волосы, матовые шарики в глазных яблоках вместо живых водянистых глаз. Это хорошо сочеталось с ее, казалось бы, прямым характером. Лишь иногда девушка позволяла себе быть живой и обеспокоенной, чаще всего – в минуты волнения.

Это – не тот случай, потому Мира, глядя на подругу, не сразу смогла выйти из своего состояния, слишком уж Регина сливалась с окружением.

– А? Да?

– Все хорошо?

Ксюша, стоящая рядом, вмиг стала печальной – ей подумалось, что причина такого поведения кроется в ее скором отъезде.

– Помогай складывать.

В четыре руки чемоданы наполнялись куда быстрее, к тому же, совместный труд помог настроить всех на нужный лад. Начался более легкий разговор.

– Я слышала, что сегодняшнюю молитву будет проводить Константин, – сдержано поведала Регина.

– Правда? Может, его в скором времени планируют поставить вместо Отца Юрия? – предположила Ксюша, не скрывая восторга. – Это было бы интересно.

– Не поставят, он слишком молод, – ответила Ира. – Ему всего двадцать девять.

– Ого, – девушки замерли, прервав свои занятия.

– А ты откуда знаешь? – блондинка озвучила общую заинтересованность. Даже Мира чрезмерно заметно включилась в беседу, подзабыв все беспокоящие ее события.

Ира, к удивлению всех присутствующих, вдруг замешкалась, а поставить ее в подобное положение не так уж и легко.

– Не только ты слушаешь, что люди говорят, – кинула она строгий взгляд в сторону серьезной подруги. – Есть среди нас более общительные, чем остальные, они и спросили.

Трое остальных переглянулись и медленно продолжили возиться со своими делами. Ира же, убедившись, что все они больше не смотрят в ее сторону, вытащила с полки очередную книгу и положила поверх стопки, чтобы перевязать всю конструкцию прочной нитью.

– В любом случае, отец Юрий еще не собирается уходить. Думаю, примерно двадцать ближайших лет другого директора у этого пансиона не будет, – вздохнула Регина и положила в чемодан очередное черное платье. – Уж не знаю, зачем в таком случае Константина вообще сюда прислали.

– Вот именно, – нахмурилась Мира. – Зачем тогда? Может, пораньше уйдет все-таки.

Эта мысль давала хотя бы какую-то надежду.

– А тебе-то что? – усмехнулась Ира.

– Просто, – девушка вдруг отложила мантию и глубоко вздохнула, подгоняемая собственной странной идеей сменить тему разговора на более полезную. – Вы никогда не замечали, что Отец Юрий какой-то странный?

– Странный? – с искренним удивлением переспросила Ксюша, протирая полки шкафа мокрой тряпкой. – Ты о чем?

– Ну… Он иногда ведет себя подозрительно.

– Смотря, в чем ты его подозреваешь.

– Я? Эм. Не то, чтобы подозреваю, просто иногда кажется, что некоторые моменты нарочитые, знаете?

– Это ты о его навязчивости? – предположила Регина. Она чуть улыбнулась, так, будто это и был верный ответ. – Он же всегда таким был. Если прицепится со своими лекциями – не отмахнешься.

– Да, но…

– Кстати, да. Всегда странный. Демоны живут в наших сердцах, – начала самая старшая из компании, забавно занижая обычно высокий, едва ли не визжащий голос, – Будьте добрыми и хорошими, иначе демоны украдут их и оставят вас без самой ценной вещи на свете.

Ира усмехнулась, пока Регина прикрыла глаза, стараясь не смеяться. Мира же, глядя на подругу, вмиг растаяла. Она решила не портить последний день серьезным разговором – их стайка ведь больше не соберется вот так, чтобы провести время вчетвером. Это последняя возможность создать новые теплые воспоминания.

– Дисциплина – вот то, без чего невозможно стать достойным человеком. Потому ешь суп и не буянь, дитя, – пробубнила она, подняв подбородок, как это делает директор «Сведущего Творца».

Ира хлопнула в ладоши и наклонилась, хохоча. Остальные подхватили идею с пародиями.

– Человек должен заниматься делом, а если ты не занимаешься делом, то ты – камень, а не человек. Хороший камень лежит неподвижно, а если ты двигаешься – ты плохой камень. Вот и выходит, дитя, что и человек из тебя плох, и на роль камня ты не годишься, – проговорила Регина в свою очередь, занеся руки за спину и держа чуть высокомерное выражение лица.

– Мне было десять, – возмутилась Ксюша. – И я заболела. Тогда было обидно.

Мира уткнулась лицом в подушку, заглушая собственный смех.

– Дитя, таких лохматых чудовищ не существует. Спроси, может, это кто-то из соседок спрятался в твоей комнате, – пропищала она, заставив остальных еще больше развеселиться.

– Кажется, в нашем детстве он был куда забавнее, – Ксюша поправила соскользнувший с головы платок, пытаясь унять улыбку.

– Просто он был моложе. Уже лет пятнадцать прошло с того момента, как его сюда прислали, – подсчитала Ира. Она уже закончила с книгами, потому подползла к постели, на которой сидели две другие воспитанницы, и оперлась о нее, сложив голову на руки. – А он был чуть старше Константина.

– И все равно, отец Юрий вел себя совсем иначе тогда. На самом деле, я бы не хотела, чтобы он уходил, каким бы хорошим не казался Константин. Я просто помню, как с ним было весело. Он же хороший. Может, действительно, просто стареет.

Мира притихла. Стараясь поменьше слушать, что говорят присутствующие, продолжила складывать отрезки темной ткани. С одной стороны, она часто думала о том, каким плохим являлся воспитывающий их священнослужитель – его действиям нет оправдания; но с другой, слыша подобные вещи о нем, сама вспоминала, насколько положительным этот человек казался ей в детстве. Мира не знала, какие чувства испытывают люди к родителям, но Отец Юрий точно когда-то занял место отца в ее голове. Рассеянный образ, набросок папы, которого маленькой сироте часто не хватало.

И что теперь?

После того вечера, когда он попытался раздеть ее прямо за углом, в стенах их общего дома, она ощущала дикую обиду не только из-за предательства фигуры, которую уважала, но и из-за того, что действительно любила Отца Юрия, как родителя. Прошло много лет, но состояние брошенного ребенка частенько давило, особенно, когда по-хорошему странный директор читал забавные нотации подросткам или занимался с малышами у нее на глазах.

Они никогда не были близки. Мира не могла прийти к нему и пожаловаться на что-то, обнять, поговорить по душам. Но если ей нужна была помощь – он первым возникал в голове. Директор решал все их проблемы, заботился, старался улучшить жизнь. Может ли такой человек творить настолько ужасные вещи?

От мысли, что он специально сближается с детьми таким способом, Мира чувствовала тошноту и отвращение. Это низко.

Девушки вышли из комнаты только вечером. Оттуда они направились прямиком на первый этаж, в зал для молитвы.

Чем ближе Мира оказывалась к этому месту, тем чаще билось ее сердце. Казалось, всему виной присутствие всех настоятелей и вынужденное нахождение с ними в одной комнате, но была у этого и еще одна предполагаемая причина – преемник Константин, одна мысль о котором делала саму жизнь приятно некомфортной, если такое словосочетание не исключает само себя. Ей хотелось увидеть его, но в то же время это желание вызывало скручивающий тело стыд и даже подобие страха.

– «А если он правда будет проводить молитву?» – при одной мысли об этом Мира залилась краской. Щеки вспыхнули, потому она отвернулась от проходящих людей, ожидая, когда жар пройдет. Никто этого даже не заметил, компания продолжала идти по коридору и болтать. Ксюша все это время с трепетом сжимала ее ладонь.

В зале все было готово к ритуалу. Просторное пространство большой комнаты, почти полностью белой, сияло золотыми элементами. Под желтым освещением каждая деталь выделялась и слепила, в этом терялись даже красно-коричневые рисунки на иконах. Отчетливо выделялись лишь деревянные скамейки, расставленные в несколько рядов перед небольшим возвышением. За ним, имитируя цветастый витраж, выросла перегородка до потолка – так проектировщики отделили общее помещение от кабинета священника, где он проводил время перед работой. От прочих мест в доме это отличалось каменными колоннами, поддерживающими высокий потолок. Они попарно соединялись и образовывали тем самым что-то, напоминающее готические арки.

Девушки расселись по скамейкам, перешептываясь и, кажется, находясь в приятном предвкушении: весь преподавательский состав во главе с Отцом Юрием сидели в первом ряду, а Константина с ними не было. Заметив это, Мира начала нервно ерзать на сидении. Она все ждала, что молодой человек появится в одной из дверей с минуты на минуту, но он вышел только к началу церемонии, в церковной рясе, с небольшой емкостью на трех цепях, которые держал в руке. Другая же была укрыта полупрозрачной белой перчаткой без указательного пальца, все по правилам.

В полной тишине Константин встал на середину подиума: одна рука была согнута в локте, позолоченные цепочки покачивали ванночку со святой водой, а вторая поднята с выпрямленными указательным и большим пальцем.

Мира снова почувствовала знакомое першение в горле.

– «Похоже, я заболела. Мне нужно сходить к врачу», – думала она, потирая шею. – «Как же душно».

– …прошу вас всех встать, – громко, без дрожи и лишнего командного тона попросил священнослужитель. Мира пропустила все начало, стараясь отмахнуться от недомогания, потому подскочила вслед за остальными.

– Никогда не слышала, чтобы он так громко говорил, – подметила Регина равнодушно.

– А ты его часто слушаешь? – спросила Ира откуда-то за ней. Мира и Ксюша даже наклонились, чтобы посмотреть на приятельницу и проверить, действительно ли она раздражается, либо им показалось.

– …во имя Творца нашего, – говорил тем временем мужчина на фоне.

– Давайте уже послушаем? Пропускаем половину, – шикнула Ксюша, пока остальные повторяли сказанные проповедником строчки. С ними повторяла и Регина, которая не обратила никакого внимания на недружелюбный выпад.

– И небо, и земля, и всевышние силы.

– И небо, и земля, и всевышние силы, – синхронно ответили присутствующие. Мира мельком глянула в сторону первого ряда, чтобы проверить, там ли Верховные гости. Пара стояла ближе к стене и молилась вместе со всеми.

Девушка вновь тихо прокашлялась и даже задержала дыхание от режущей боли.

– «Будто комок иголок проглотила. Как же… Точно нужно к врачу».

– Сохрани в покое нас и друзей наших.

– Сохрани в покое нас и друзей наших, – повторить эту строчку получилось уже с трудом. Глаза наполнились слезами, от вдоха внутренняя поверхность рта и горла начала гореть, потому она замолкла в попытке успокоить неприятные ощущения.

– Все хорошо? – шепнула Ксюша.

Мира только кивнула и, убедившись, что никто из преподавателей на нее не смотрит, решила не произносить молитву вслух. Повторяла ее про себя, вспомнив, что Творцу не так важно, озвучиваешь ли ты свои слова.

– Ай, – шикнула она, когда резкая боль ударила и по вискам. Стоило лишь повторить одну строчку, как под кожей появились те самые покалывание и жжение. Практические идентичные, если такие ощущения можно сравнивать.

К счастью девушки, общая молитва быстро закончилась, и наступила вторая часть, для которой все выстроились в ряд. Первыми прошли учителя и гости, потому какое-то время пришлось подождать, чтобы очередь начала двигаться. Этого как раз хватило – Мира успела прийти в себя, осталось лишь головокружение и неприятная вязкость во рту.

– «Кажется, еще и температура скачет».

Когда наступил ее черед, позади оставалась еще больше половины воспитанниц. И только в эту секунду Мира осознала, что наступил момент, из-за которого она переживала.

Константин стоял на подиуме в белой рясе, с накинутой на плечи красной стомлой. Поговаривали, что она весила целую тонну из-за драгоценных камней, которыми была расшита, но по Константину это определить оказалось очень сложно, как и по Отцу Юрию.

– «Раз они оба так легко их держат, значит, не такая уж и тяжелая», – подумала Мира, шагая к священнослужителю, который держал руки все тем же образом. Волосы чуть разлохматились, передние пряди упали на глаза, но поправить их в таком положении он не мог. У Миры в буквальном смысле дернулась рука, чтобы убрать эти волосы повыше, но она вовремя остановила себя и, спрятав взгляд на светло-желтой ковровой дорожке, села на перед ним на колени. Между ними было примерно полтора метра, этого расстояния как раз хватало, чтобы Константин смог окропить ее каплями святой воды. Он читал очередную молитву, тихий голос смешивался с неразборчивым шепотом, доносящимся со всех сторон. Сначала вода прикоснулась к коже и показалась ледяной, но секунда – и холод обернулся жаром. Слишком реальным, чтобы подумать на игру воображения.

Снова молитва, снова вода. Голова кружилась даже с закрытыми глазами, а в нос ударил отчетливый запах гари. Жжение на лице стало сильнее, и теперь было сравнимо с ожогом о раскаленную сковороду. Комната слилась в размытый поток из золота и бело-красных всполохов, среди которых иногда отчетливо показывались мертвые лица святых, смотрящих с икон. Головокружение вызвало приступ тошноты.

Когда все закончилось и припухшие веки Миры приподнялись, она тяжело встала, борясь с собственным желудком, и как можно быстрее вышла на свежий воздух. Ее уже не заботил ни Константин, ни Верховная пара, ни Отец Юрий. К последним она чувствовала только злость, остальное ею доверху перекрывалось. Сильнее была только физическая боль, объявшая все лицо, шею и руки.

Не хотелось просить помощи. Это не была предсмертная агония, но для «тепличной» обитательницы закрытого учреждения, не знавшей таких ощущений, была сравнима разве что с самой смертью.

Шаг становился быстрее, и, не смотря на это, слабее. Ноги теряли силу.

Вечерело. Упав на дальнюю скамейку, Мира хрипло вдохнула – по начавшему отекать горлу разлилась прохлада. Оно уже нестерпимо зудело, и, казалось, еще бы чуть-чуть – совсем перекрыло доступ кислороду. За первым вдохом последовал второй, за ним – третий, и вскоре Мира смогла успокоиться. Отступили все недомогания, даже температура нормализовалась, и теперь мокрое на спине платье холодил редкий летний ветерок. Ослабевшие конечности тянуло к земле, ведь только придя в себя, девушка начала понимать, насколько ужасающее событие с ней произошло.

В последний раз Мира ощущала что-то подобное примерно три года назад, когда слегла с гриппом. Несколько дней мучений от лихорадки прошли, как в бреду. Едва жар спал, ее одолела неописуемая слабость, невозможно было даже поднять стакан с водой. Голову объяло тугое кольцо, как последствия от пережитой болезни. Спасением стал сон, отнявший сначала руки, затем ноги, и только после этого, обездвижив, накрыл собой все остальное тело.

В этот раз все ощущалось немного иначе. Сна, не смотря на усталость, не было ни в одном глазу, только клокочущий комок нервов и ужаса где-то под слоями человеческого мяса.

Мира даже не осмотрелась, в следующую секунду вспомнила о жжении и подняла руки на свет от уличного фонаря. По бледной поверхности кожи с воспалившимися венами расползлись уродливые красные пятна. Она нахмурилась в неверии, сделала пару резких вдохов, все еще отчетливо улавливая запах гари, который чудился ей в зале. Машинально поднесла руку к лицу и резко одернула – ее тело пахло, как жженые спички.

Сера.

– Мира? Ты в порядке? – Ксюша вышла из здания неожиданно, заставив подругу чертыхнуться.

– Да, да, слушай, а ты ничего странного не почувствовала? Ну, вода, я имею ввиду, она была нормальной? Я просто, знаешь…

– Вода? – Ксюша провела подушечками пальцев по мокрому лицу и передернула плечами. – Вода, как вода. А что?

– Да так… Я пойду поговорю с преподавателями по поводу ночных чтений, ладно? Ты поболтай пока с девочками, уедешь все-таки скоро.

Мира подскочила с места и понеслась прямиком в ближайшую уборную. Она, как могла, скрывала лицо от проходящих мимо воспитанниц по пути, и, попав в нужную комнату, захлопнула дверь. К зеркалу подбежала молниеносно, даже не дав себе времени на моральную подготовку.

– Гос… Госпо… – ощутив, как горло вновь начинает зудеть, прикрыла рот ладонью. Все ее лицо было в маленьких красных точках. Под теми, что покрупнее, виднелись крохотные сетки сосудов. Это выглядело пугающе, и вызывало отторжение своей схожестью с какой-то заразной болезнью.

Неизлечимой болезнью.

– «Я могу пойти в комнату, там меня точно никто не увидит, но как же ночные чтения? Я обещала Ксюше, и Отец Юрий… Вдруг он все же решит прийти в чью-то спальню? Но меня могут увидеть, все догадаются, что это произошло из-за святой воды. Меня обожгла святая вода. Что я сделала? В чем же провинилась? Это все мои мысли, точно. Моя злость, я не должна была… О, нет. Я все же не права. Он хороший, но как? Почему? Не может быть. Как же поступить?».

Мира думала не долго. Спустя мгновение судорожно открыла кран с холодной водой, зачем-то умылась, подолгу держа лицо под струей и терпя боль, затем, не вытираясь, быстрым шагом направилась на поиски настоятеля Николая.

– «Нужно найти его, пока краснота не прошла. Лицо все еще ледяное, надеюсь, этого хватит».

Нашелся мужчина на улице, в западной части сада, отведенной под теплицы. Ближайший фонарь был достаточно далеко, чтобы он смог разглядеть все ее раны.

– Верховный настоятель Николай, могу я поговорить с вами? – для надежности девушка склонила голову, изображая почтение.

– Конечно, дитя, – на прощание он кинул пару фраз группе преподавателей, с которыми беседовал. Те обратили внимание на грубость своей студентки, но не решились пристыдить при начальстве. – Что тебя беспокоит?

Они отошли на несколько шагов вглубь аллеи из симметрично посаженной зелени. Выложенные камнями клумбы со стриженными кустами и россыпью белых цветов, обрамляли широкую дорожку. Из этого места можно было легко изучить внушительное здание пансиона, его открытые террасы первого этажа, длинные коридоры, обозначенными полукруглыми арками. Там висели настенные торшеры, имитирующие свечи – издалека не отличить. Но первой в глаза бросалась башня, пристроенная к углу учительского крыла: выглядела она порой неуместно, но все сглаживала красота стеклянной крыши и первый этаж, отведенный под музыкальный класс.

– Я хотела бы попросить вас кое-о-чем. Можно, мы проведем ночные чтения? Последний раз такое мероприятие проходило пару лет назад, и раз вы здесь, – Мира еле заметно перевела дух, прежде чем выдать предложение, которое, как ей показалось, должно было помочь, – я подумала, что могу обратиться к вам, ведь вы имеете большое влияние и можете позволить нам подобные развлечения.

Даже если мужчина почувствовал очевидную лесть, вида не показал. Снисходительно кивнул, напустив на лицо липкую улыбочку, и, глянув в толпу преподавателей, подозвал к себе одного из них.

– Позволь попросить тебя найти Отца Юрия, мне нужно с ним поговорить, – обратился к подошедшему мужчине, затем уже к Мире. – Ты подала хорошую идею, спасибо, дитя. Желаю плодотворных ночных занятий.

Мира поблагодарила следом, прежде чем попытаться сбежать к себе.

– Ох, постой. Могу я спросить кое-что?

– «Как же не вовремя. У меня плохое предчувствие».

– Конечно, Верховный настоятель.

– Тебя ведь зовут Мирослава? – выдержав намеренную паузу, за которую девушка успела растерять все слова, которые знала, священник пояснил. – Ксения рассказывала мне о тебе. Да и, сказать откровенно, настоятельница Злата упоминала твое имя в нашем недавнем разговоре.

– Д-да, это я. Позволите узнать, что именно она говорила? – просьба вышла неловкой и слабой.

– Позволю, раз уж ты проявляешь интерес, – череп настоятеля, обтянутый сухой кожей, оброс складками из-за широкой улыбки и приподнятых бровей. – Она предложила провести реформы в вашем учреждении в виду некой… поступившей информации. К сожалению, это невозможно без существенных причин. Я всего лишь хотел сказать тебе, дорогое дитя, что личные конфликты воспитанницы и директора не являются такой причиной. Более того, я, пользуясь своим опытом, советую тебе больше молиться и обратиться к Творцу за советом, ежели не за прощением. Клевета – греховное дело, пусть даже столь очевидная. А теперь ступай.

Мира даже не попыталась ответить, только вжала в плечи голову от горячей волны стыда. Под пристальным вниманием Верховного настоятеля, переваривать сказанные им слова оказалось тяжело. Хватило лишь некоторых из них, чтобы отрубить любые попытки мыслить здраво, осталось только сожаление и желание поскорее скрыться от большого, мудрого воспитателя.

С трудом поджав онемевшие губы, ученица направилась по дорожке на свет искусственных свечей.

В комнате она не решилась вновь посмотреться в зеркало, села на постель спиной к нему и спрятала ладони под бедра в попытке убедить себя, что не случилось ничего страшного. Получалось с трудом, если не сказать «не получалось вовсе». Зрачки уставились в одну точку на стене, в какую-то небольшую трещинку, идущую из-за изголовья кровати. Ожоги зудели, заставляя мышцы на лице неконтролируемо сокращаться.

– Как прокаженная, – прошептала Мира, отведя взгляд от рваных линий. – Вдруг, правда? Глаз дергается.

Рука, точно ватная, придержала трясущееся нижнее веко. Девушка сглотнула и села ровно, повернувшись теперь лицом к двери. Слова Верховного настоятеля смешались с произошедшим во время молитвы, и теперь все складывалось в одну картину.

– «Все, что нужно – успокоиться. Я обязательно решу это, я искуплю свою вину, буду молиться, даже если придется стереть язык в кровь. Но сейчас нужно думать о другом. Прости, Творец, простите, Верховные настоятели».

Мира поднялась с постели, но едва ли не рухнула обратно от громкого стука в дверь.

– Ты здесь? Мы решили за тобой зайти, – проговорила Ксюша приглушенно.

– Д-да, да, хорошо.

– «Ты явно боишься не того, чего следовало бы», – пронеслось с потоком воздуха, созданного в движении.

У каждого человека есть внутренний голос, проговаривающий все его мысли, будто это делает кто-то другой. Голос всегда мужской или женский, обладающий какими-то характеристиками, всегда особенный и запоминающийся. Этот же был никаким. Не понять, кому принадлежал но, что важнее, Мира тот час определила – он точно не принадлежал ей.

Чужой, но неуловимо знакомый.

Мигнула совсем новая лампочка, погрузив спальню во тьму на секунду.

– Ты чего притихла? Мы зайдем? – вновь заговорила Ксюша. Ее звучание было слишком хорошо знакомо напуганной девушке, потому она встряхнулась и поспешила покинуть комнату, оттягивая рукава платья к пальцам, а ворот – как можно выше. Даже поступилась правилами пансиона и выпустила несколько темных прядей из-под платка, чтобы немного прикрыть лицо.

– Идемте, не стоит опаздывать.

Ксюша не стала начинать глупые расспросы – схватила подругу под руку и повела дальше. Регина окатила их строгим взглядом, а Ира нарочито недовольно изогнула тонкую длинную бровь. Она, кажется, единственная зацепилась за неподобающий вид Миры, и мнение ее по этому поводу быстро сменилось, что отпечаталось в излишне живых эмоциях. Вот показалось презрение, а вот – хитрая полуулыбка.

В библиотеке Мира села на одно из кресел в самом темном и дальнем углу комнаты, сославшись на плохое самочувствие, пока Ира, Ксюша и Регина побрели дальше, на поиски сборников со сказками. Компания планировала расслабиться этой ночью и прочесть вместе что-то легкое, чтобы обсудить, и, возможно, даже помечтать о какой-нибудь чепухе.

На вечерние чтения отпустили девочек от тринадцати лет, но в два часа ночи они и те, что годом старше, все-таки должны были пойти спать.

– «Есть и плюсы, Отец Юрий не имеет права оставить нас здесь одних, так что беспокоиться не о чем», – думала Мира. – «Я смогу держать его на виду и, если что, занять каким-нибудь вопросом, чтобы задержать. Все хорошо. У меня получится защитить всех на еще одну ночь, но что потом?».

Троица быстро вернулась. Они уселись рядом, взяли стулья, подвинули еще одно кресло и принялись выбирать, на чем же остановить свое внимание.

– Давайте прочтем «Охотника и Синицу»? – попросила Ксюша, уже раскрыв книгу на нужной станице. – Обожаю эту историю!

– Давай. Кто будет читать?

– Хочу, чтобы Регина прочла, у нее очень хорошо получается, – она пихнула том в руки подруги, а та охотно приняла его.

Все уселись поудобнее и принялись слушать, как вкрадчиво и мелодично произнесенные предложения выстраивают собой очень живые образы знакомой всем сказки.

– Жила-был охотник, и было у того охотника три ребенка…

Самый младший – сын, умный не по годам, хитрый да ловкий. Приходили в дом охотника путники, да без гроша оставались, все младший их вокруг пальца обводил. Ходил этот сын в золоте и дорогих тканях, дурманил своим видом прохожих, в каждом вызывал зависть и злость. Средний ребенок – красив, силен, бесстрашен и при всем этом тонок, как молодая березка в чаще. Бывало, уйдет охотник за добычей, да прихватит сына на помощь, а тот, не страшась, голыми руками задавит даже медведя. Ходил этот сын в искусно сшитых мехах, в перчатках и ботинках из редких шкур.

Была у охотника и дочь. Милосердная и добрая, звали ее младшие братья Синицей за тонкий голосок и ласковый нрав. Синица любила семью свою, опекала, наставляла на истинные пути заплутавших мальчишек, заботилась и обучала, что хорошо, а что плохо. Отец был суров, потому они жили в страхе и благоговении перед ним, лишь только Синица знала, как образумить родителя. В этом был ее дар – сохранять родственные узы, вести каждого по верной дороге и напоминать о правильных решениях, которые каждый из мужчин должен принимать.

Однажды охотник вернулся без добычи. Средний сын был бы рад помочь ему, но получил лишь отказ. Отец становился все слабее. Силы его безвозвратно уходили, утекали к детям, которых он один содержал и растил долгие годы. Когда глубоко задумался охотник, пришла к нему дочь, и сказала:

– Папа, пошли среднего в лес, пусть принесет дичь. Я освежую ее, приготовлю на продажу, и отправим младшего с товаром в город, он выручит за мясо и шкуры много золота. Ты отдохни, много лет потратил на нас, теперь мы отплатим тебе.

Послушал охотник дочь свою. Позвал сыновей и все рассказал им. Братья вышли из дома и встретились с сестрой, которая с привычной доброй улыбкой ждала их неподалеку.

– Мои дорогие, возьмите эти мешочки, и когда силы покинут вас, съешьте то, что в них спрятано.

Послушали братья сестру свою. Средний в ту же ночь отправился на охоту. Поймал он много животных, но на обратном пути набрел на стаю волков. Растащили они всю дичь и принялись рвать его самого на куски. На последнем издыхании вспомнил он о подарке, достал мешочек и не глядя съел то, что было в нем оставлено. Восстановились силы, воспрянул он духом и голыми руками справился со всей стаей. Принес по утру дичь домой, а сестрица уже ждала его у ворот. Кинулась с объятиями, плакала, целовала окровавленное лицо, а сама была бледна, как стена и на ногах еле стола.

Ушел средний сын спать, а Синица принялась разделывать дичь. Управилась к следующему утру, снарядила младшего в путь-дорогу, проводила, не забыв покрестить. Уехал он на базар, разложил свое добро, да принялся торговать. И хорошо торговля пошла, люди так и тянулись к нему, точно заколдовал кто. Платили-платили, пока у младшего сына не закончились мешки под монеты. Загрузил он тогда эти мешки на телегу и поехал домой. Не подумал только, что есть в городе разбойники, уж очень падкие на золото.

Поймали разбойники его по дороге, воткнули нож прямо в грудь и схватили мешки. С трудом младший вытащил подарок сестры, съел его и тут же нож выскочил из раны, а она сама затянулась. Догнал он разбойников, этим же ножом прирезал, а золото домой отнес.

Пришел, но ни сестрицы, ни брата не застал. Остался только отец, сидящий на пороге. Спросил, сколько тот принес богатств.

– А где же Синица? А брат мой?

– Умерла Синица, сердце свое вам отдала. А брат твой вместе с ней ушел. Перестало действовать колдовство ее, его волки и достали.

Взял отец мешки с золотом и всмотрелся в темную чащу.

– И тебе не спастись, сын мой. Беги, покуда сил хватит, а если устанешь – прячься. Глядишь, выживешь.

И побежал младший сын, куда глаза глядят. Навсегда сгинула сестрица и старший брат, умер и младший – настигли его разбойники. Не ни помогла половина доброго сердца, ни жертва бедной Синицы, слепо любящей семью свою.

– Никогда не понимала эту сказку, – сказала, наконец, Ира. – О чем она вообще?

– О милосердии и его цене, – объяснила Регина и прикрыла книгу, используя свой палец, как закладку. – Сестра хотела спасти всех даже ценой собственной жизни, а в итоге убила братьев, а отца оставила доживать остаток дней в одиночестве.

– А еще об ответственности, – вклинилась Ксюша. – Они на нее все обязанности скинули, что ей еще было делать?

– Не лезть в то, в чем не разбираешься. Она сотворила большую глупость. Сидела на кухне, вот и продолжила бы.

– Она ведь их любила, хотела, как лучше. Могу поспорить, это ее Творец покарал за такое.

– Вполне возможно, что это вообще было создано в назидание непослушным детям, которые когда-то пытались идти против правил и заповедей, – рассудила Регина вслух. Смотрела на пожелтевшие от возраста страницы со здравой долей скептицизма. – По сути, здесь ведь говориться о колдовстве, так что, вероятно, смысл исключительно в этом.

Мира все это время сидела, едва дыша. Тема показалась ей слишком личной, ставшей понятной только сейчас.

– «Вдруг, это намек свыше?» – она подняла глаза к потолку и с трудом сглотнула. Становилось все страшнее. – «Что я делаю? Вдруг, моя помощь приведет всех к чему-то плохому? Вдруг, вместо отца Юрия придет другой… Еще хуже? Я уйду, заберу с собой замешанных, а остальные будут обречены на вечные муки?».

Как ни кстати вновь начали зудеть ожоги. Нежеланное напоминание о произошедшем.

Мира приложила похолодевшие ладони к лицу, стараясь спрятаться в них, укрыться в темноте от тех мыслей, что неустанно ползли в голову.

Тут же ладони дернулись, давая доступ свету.

– «Только не темнота!».

– Это же фольклор, ничего удивительного, что так жутко, – пожала плечами Регина, открывая оглавление. – Теперь я выбираю. Ира, ты будешь читать. Давайте про «Неудачливого купца», она веселая.

– Тогда пусть лучше Мира прочтет, у нее забавнее получится, – улыбнулась Ксюша.

– Нет уж, давайте я, – Ира взяла книгу из рук подруги, изобразив довольно саркастичное выражение лица. – Мира сегодня точно не с той ноги встала, ей только про отпевание читать.

После еще нескольких сказок девушки заняли ближайший стол и уткнулись каждый в свою литературу. Вскоре все больше тел оказывались прижаты к столешницам – воспитанницы одна за одной поддавались чарами сна, и засыпали прямо на глазах у преподавателей, которые сами еле держались на ногах. Некоторые из них тоже заняли укромные местечки, чтобы вздремнуть.

Мира же, даже если бы захотела, не смогла бы повторить за ними. Веки намертво раскрылись, и вскоре она перестала даже пытаться делать вид, что не смотрит на Отца Юрия. Тот же невозмутимо листал старенький учебник по истории и щурился в попытке прочесть что-то в свете, который сам же и приглушил.

В библиотеке еще никогда не было так тихо. Рассудив, что открывающуюся дверь услышит из любой части комнаты, Мира поднялась, желая размяться короткой прогулкой. Подруги сладко дремали совсем рядом, и это только подталкивало к тому, чтобы сохранять бодрость. Возможно, им не требовалась защита, но никогда не знаешь, что творится в голове у безумца.

Мира проходилась вдоль пустых рядов, отчетливо слыша каждый свой шаг, разносящийся эхом под потолком. Тьма расплылась межу редкими лампами, чем скрывала силуэты людей. Все вокруг было приятно-невесомым. Сонная атмосфера пропитала даже воздух – он казался более плотным, чем обычно.

Девичьи пальцы брели по корешкам книг. Дальше и дальше, одна за одной, пока Мира не обнаружила, что ушла в соседний зал, небольшое место, где теплые лампы сменились холодным свечением от высокого окна почти во всю стену. В этом отделении хранились исключительно религиозные издания, многие из которых даже можно назвать редкими.

Мира огляделась. Находиться во тьме было некомфортно, так еще и не разглядеть ничего – только мозаичная плитка на полу демонстрировала часть рисунка в монохроме из черного и голубого. Тишина и прохлада подсказали – тут никого нет. Едва она собралась уйти, кто-то окликнул ее.

– Постой.

Тень двинулась. На лунный свет выскользнула мужская рука, следом показалась нога, часть туловища и некоторые линии лица.

– Константин? – шепнула Мира, узнав знакомого молодого человека. Тот, кажется, очень тихо и почти скромно усмехнулся, прежде чем еще двинуться на свет. Крест в кругу, висящий на его шее, блеснул.

– Я думал, ты спишь, как остальные.

– Нет, я… – Мира сжала руки в замок и стала хаотично искать, что ответить. Трудно оказалось описать, почему ей приходилось скитаться по читальному залу, как привидению, к тому же, нужно было дать себе время, чтобы восстановиться от такой внезапной встречи с волнующим ее человеком. – «Каждый раз одно и то же!», – подумав, вдруг ляпнула. – Здравствуй.

– Здравствуй, – дружелюбно повторил Константин. – Присядешь?

– Рядом? – неловко уточнила девушка и зачем-то оглянулась. – Не думаю, что это хорошая идея, здесь ведь нет никого из преподавателей.

– Из преподавателей? Я здесь. Не бойся, никто не узнает.

Он призывно, будто играючи, постучал по столу, на котором сидел. На скамье стояли его ноги и стопка каких-то изданий, их названия невозможно было разглядеть. В его поведении и жестах, не смотря на их раскованность, ощущалась необходимая сдержанность. Будущий директор ясно рисовал дистанцию между ними, в первую очередь это была дистанция в статусе. И перевес важности точно оставался на мужской стороне.

Мира, пытаясь побороть невыносимое стеснение, все-таки заняла место рядом, но не на столе, а на краю скамьи, предусмотрительно оставаясь на свету. Константин убрал книгу, которую читал, и тоже спустился.

– Почему ты… Вы здесь?

– Не хотел смущать воспитанниц своим присутствием, – признался он, чем заставил собеседницу покраснеть. Одно радовало – на дворе все-таки ночь. – Сложно привыкнуть ко всеобщему вниманию.

– Мы к вам тоже с трудом привыкаем, – призналась в свою очередь и одна из тех самых воспитанниц, после чего прикусила губу, наказывая себя за такие неоднозначные слова.

– Да, действительно. Это довольно забавно, в хорошем смысле. В любом случае, нам придется ужиться под одной крышей, ведь я здесь надолго, – договорив, молодой человек встретился взглядами с Мирославой. Она выглядела грустной, и не удивительно – ее время здесь скоро истечет. Это сподвигло преемника Отца перевести тему. – Слышал, что вы читали «Охотника и Синицу». Хорошая история. Понравилась?

– Она нравится мне еще с детства, я впервые прочитала ее, когда была совсем маленькой. А вам?

– Честно говоря, в высших религиозных кругах ее не одобряют, – Константин повел головой, намекая на некоторые особенности сказки.

– Понимаю, тема все-таки спорная. Колдовство, магия.

– Дело не в этом, – такое предположение рассмешило священнослужителя. – Это история, вышедшая из народа, так что в ней есть моменты… Как бы выразиться… Неоднозначные. По сути своей, «Охотник и Синица» – интерпретация старого сказания, основанная на одной из версий тииноизма. Тогда идолопоклонничество смешалось с христианством и ранним тииноизмом, что породило некие ответвления. В прочем, позже они были изничтожены на корню.

– Мы не проходили это на курсах. Можете рассказать подробнее? Очень интересно.

Константин улыбнулся и повернулся к Мире всем телом, занеся одну ногу коленом на скамью. Они никогда не бывали наедине, и сразу же попали в очень смущающую обстановку, благодаря чему рамки дозволенного немного расширились. Мира вдруг поймала себя на довольстве этим, что вмиг привело ее в чувство. Она осторожно пошатнулась, отодвигаясь еще дальше от мужчины.

– На Руси издавна существовало многобожие. С приходом религий, в которых Бог един, люди принялись додумывать «Пантеон» сами. Вскоре у Творца появились близкие последователи со своими способностями, которых некоторые историки называют «детьми». Не знаю, имеет ли это смысл, потому что по классическому учению все мы – дети Творца, тем не менее. Если ответственно подойти к вопросу, можно найти не один десяток таких последователей, но основных всего три. Считается, что именно их история положена в основу «Охотника и Синицы».

– То есть, охотник – это Творец? – удивилась Мира. В ее голове эти два образа едва ли друг на друга накладывались.

– В теории, – отметил Константин, ставя на этом значительный смысловой акцент. – Обозленные люди могли придумать и не такое.

– А кем были три главных последователя?

Посмотрев в проход, по которому мелькнула чья-то тень, он взял со стола недочитанную им книгу, и передал девушке.

– Вот тут все написано. Очень редкое издание, его привезли Верховные настоятели по моей просьбе. Подарок за маленькую услугу. Возьми, это утолит твое любопытство.

Тепло глянув на ту, с кем только что говорил, он спешно вышел. Мира вздрогнула, когда совсем рядом заговорил Отец Юрий. Преемник успел перехватить его в последнюю секунду.

– Что ты там делал? Я тебя потерял.

– Читал в одиночестве. Все в порядке?

– В порядке. Помоги мне навести чистоту на том стеллаже, раз уж у нас еще осталось так много свободного времени. Стоит провести генеральную уборку по всей библиотеке…

Обложка книги, переданная молодым человеком, отливала синим из-за падающего на нее света. Рельефная, изображающая змею, свернутую в кольцо. Мира провела по ней краешками пальцев и почувствовала, как к сгибу кисти побежало покалывание. Это ощутилось, как слабый разряд тока, от чего фаланги почему-то буквально притягивало к обложке. Осмотрев ее повторно, Мира не заметила никаких слов. Ни названия, ни имени автора, только животное со сверкающими глазами.

– «Лучше прочту в комнате позже, сейчас я не в настроении», – подумала она, пряча вещь под платьем. Резинка нижней юбки плотно придавила ее к телу. Затем, выждав еще несколько минут, прошмыгнула на свое прежнее место. Попутно высмотрела два силуэта в черном, монотонно перекладывающих кучи толстых томов с географическими материалами с полки на полку.

Внезапный шепот, больше похожий на шипение, заставил ее замереть на полпути. Он словно раздавался отовсюду разом, расстилался едким туманом от стены к стене, но в то же время никто больше, кажется, его не слышал. Для уверенности Мира снова быстро посмотрела в сторону директора и его ученика – те продолжали работать, коротко переговариваясь.

Вновь чьи-то слова. Не разобрать даже одного, словно скопление звуков, тягучая иностранная речь – ничего похожего Мира раньше не слышала.

Она принялась осторожно оборачиваться. Шипение ушло в шелест, уже вовсе перестав напоминать человеческое звучание – будто ворох сухих листьев перекатывался по небольшому пространству уличного коридора. Мертвые веточки бились о промерзшие камни пола, поднимая шум. Знакомое звучание слилось с вновь повторяющейся речью. Среди шкафов мелькнуло что-то настолько яркое, что девушка тут же сощурилась.

– «Это что, огонь?»

Поддавшись этой ужасающей мысли, шагнула навстречу извивающимся языкам пламени, постепенно прибавляя скорости, пока не оказалась лицом к лицу с тем, чего так резко испугалась.

На пустой каменной стене висел длинный деревянный крест, называвшийся таким лишь номинально. На самом деле символ тииноизма выглядел как плюс в идеальной линии круга, и именно этот знак занимал пространство. Он не горел, не был опален, но от него исходил настолько сильный жар, что руки машинально легли на лицо в безнадежной попытке укрыть.

– Не может быть… Не может быть.

Насильно посмотрев в сторону стены, вновь спряталась. Просто крест, но словно сверху донизу объятый невидимым пламенем.

Мира сдалась и спешно вернулась к подругам, замерев только в кресле. Пелена сна, едва накрывшая ее, тут же вновь улетучилась; попытки в очередной раз убедить себя в том, что ничего страшного не случилось, провалились; трясущиеся руки, еще чувствующие тепло, лежали на подлокотниках, как приколоченные.

– «Меня точно посчитают обезумевшей, если кому-то расскажу. А вдруг я правда схожу с ума?».

В любом случае, намека явнее, чем этот день, придумать сложно.

Глава 5

Утром все снова заполнили передний двор пансиона.

Ксюша вынесла свой чемодан со скудным набором одежды. Все свои личные вещи, помимо этого, по наставлению настоятельницы Марии Ильиничны оставила на чердаке. В то время как все остальные провожали Верховных гостей, Мира, Ира, Регина и еще несколько воспитанниц старались успокоить рыдающую девушку, вдруг передумавшую покидать родные стены.

Первой, помимо всего прочего, пришлось оперативно объяснить всем учащимся и преподавателям, что краснота на ее коже – всего лишь аллергическая реакция на новое мыло, купленное накануне одной из работниц пансиона. Все охотно ей поверили, а некоторые даже подтвердили, что от него действительно появляются странные пятна.

– Как же я буду без вас. Мы ведь больше не увидимся, как же так, как же…

Регина сдержано погладила ее по голове, но смотрела так, будто сама готова вот-вот расплакаться. Ища поддержку, обратилась одними глазами к Мире. Та все еще находилась в смешанных чувствах по поводу прошлой ночи, потому могла мыслить более трезво.

– Это важный этап, – она обхватила плечи подруги, привлекая в свои объятия. – Ты такая умница, я ведь часто тебе это говорю. Все будет хорошо, и, кто знает, может, встретимся в будущем.

– Да, не будь так критична, – с нехарактерной ей охотой подхватила самая сдержанная из компании, – в любом случае, мы все будем друг о друге помнить, верно?

– Верно, верно, – закивала Ксюша, оторвав голову от плеча лучшей подруги. – Я точно буду вас помнить, обещаю.

Регина не выдержала и прижалась к подругам, пряча лицо волосах бывшей воспитанницы «Сведущего Творца». Ира тоже решилась принять участие в общем прощании – сложила ладони на спины Миры и расклеившейся Регины.

– Девочки, я вас так люблю, – призналась Ксюша сгоряча. – Как жаль, что мы так мало времени провели вместе.

– Мало? – усмехнулась Ирина, отступив первой. Объятия она никогда не любила. – Мы виделись каждый день на протяжении последних лет восемнадцати.

– И все же. Я провела бы с вами еще столько, даже больше.

Виновница тяжелого прощания отстранилась следом, но рук Миры не отпустила, пока не подарила последний взгляд, уже едва держа слабую улыбку. Очередная слеза скатилась по ее щеке, когда она подхватила ручку старенького чемодана.

– Ксения, время пришло, – оповестила настоятельница Мария Ильинична.

Все последовали на ее зов. Троица попрощалась с гостями, как полагается, и после все оставшиеся обитатели пансиона наблюдали, как машина покидает территорию.

Только когда ворота закрылись, Мира по-настоящему осознала, что навсегда потеряла единственного человека, которому могла доверить свою тайну. Теперь для нее нет ни единой надежды.

– «Ксюша уехала. Она больше не вернется».

Первым порывом было побежать за автомобилем, задержать ее хоть на секунду. Эгоизм чистой воды, цепляться за человека просто ради того, чтобы не остаться одной. Любовь в сердце Миры тоже была, но именно она позволяла отпустить повзрослевшую подругу из клетки, в которой та так долго жила и которую действительно хотела покинуть.

Какой теперь будет жизнь без нее? И как справиться в одиночку?

За этими переживаниями девушка даже не заметила, как к ней подошла маленькая Василиса.

– Мне очень жаль, что твоя подруга уехала, – она прижалась к названой сестре со свободной стороны, но ни капли ее не напугала.

– И мне. Но это ничего.

– Я тоже буду тебя так провожать. Не представляю, что со мной станет.

– Главное – поплачь, если захочется, ладно? Лучше один раз и как следует, чтобы потом больше не печалилась. А вообще, это не так страшно, посмотри на меня. Я не плачу, видишь?

– Вижу. Рада, что ты не сильно грустишь, – Вася бросила взгляд наверх, чтобы удостовериться, а затем вновь положила голову на тонкие ключицы. Мира ласково погладила ее по спине и насильно сглотнула комок слез, вставший поперек горла.

До самого вечера она не могла заставить себя отойти от Василисы и ее компании. Младшие девочки оказались более общительным поколением, потому, чаще всего, проводили время в одной локации. В этот раз их выбор пал на задний двор, и Мира с легкостью могла следить за большей частью подростков с одной из скамеек. Возможно, всему виной был накопленный стресс, но она почти физически ощущала наступление чего-то плохого: нога неустанно дергалась, поддаваясь взвинченному состоянию, сердце периодически частило, как от накатывающего адреналина, а в голове метались привычные мысли:

– «Он должен быть где-то рядом, не может же он не воспользоваться тем, что все Верховные уехали… Его явно не волновали слова настоятельницы Златы. Его ничего не остановит. Животное».

Воспитанница «Сведущего Творца» тут же прикрыла рот ладонью, громко по нему хлопнув. За резкой волной страха последовала совершенно противоположная. Она нервно хохотнула и медленно отвела руку, освобождая себя.

– «Нет, так нельзя. Я не могу. Нет, я могу, но так нельзя. Такими словами я закопаю себя еще глубже, хоть и кажется, что глубже некуда».

– «Я что, сказала, что могу?».

Мира тряхнула головой и сосредоточилась на Василисе, склеивающей домик из тонких очищенных веточек вместе с несколькими одноклассницами.

– «Не мне разбрасываться подобными оскорблениями. Я сама… творю ужасные вещи. Следовало бы научиться смирению, едва все вновь встанет на круги своя», – короткая пауза в размышлениях позволила передохнуть, но за ней что-то вновь унесло поток мыслей в другое русло. – «Но как же он отвратителен. Ненавижу