Берег. Следы на песке

Глава 1

Декабрь 1999

Джулия

Пересадка на рейс Мюнхен – Лондон задержалась. Мало того, что время отлёта перенесли на два часа, так ещё мой паспорт мучительно долго рассматривают на таможенном контроле. Я до последнего не верю в то, что меня выпустят из России, и поэтому сейчас, в Германии, измученное операциями и тяжбами сердце вновь колотится в груди раненной птицей.

«Спокойно, дорогая! Ты летишь на собственную свадьбу, – успокаиваю я себя. – Скоро станешь леди Фаррелл и начнёшь жизнь с белого листа. Компромат на твою развесёлую юность сгорел в камине. Нужно было всё-таки взять немного пепла и кинуть в шампанское на Новый год. Всего-то месяц остался, а там и до арок, увитых розами, рукой подать. Мой львёнок во фраке и я, вся в белом, у алтаря…». Рослый, тощий немец с бесцветными глазами и нездорового серого цвета кожей, напоследок щупая меня взглядом, шлёпает печать на страничку и возвращает документ.

Я окончательно успокаиваюсь только, когда самолёт набирает высоту и берёт курс на Лондон. Чем дальше Россия, тем ровнее бьётся моё сердце: то ли приглушённый свет в салоне успокаивает, то ли болтовня Роберта отвлекает от грустных мыслей. Я склоняю голову на его плечо и не замечаю, как отключаюсь под ровный гул мотора, смешанный с рычащими английскими согласными. Последнюю ночь перед отлётом из Петербурга, я не спала: вспоминала как познакомилась с Робертом и старалась допетрить, как у меня и взбалмошного английского репортера оказались и общие друзья, и общие враги? Какое шестое чувство привело его в лес, когда я, удирая от Сергея и себя самой, чуть не погибла во время грозы. Меня мучал вопрос, смогла бы я простить Саню, свою первую любовь, если бы не встретила Роберта. И тут же возникал другой вопрос, а как бы я нашла Саню, не встреть я Фарреллов? О том, как будут делить моё внимание отец и сын Фарреллы, я пока не задумывалась. Эдвард, наверняка, не просто так выложил целое состояние за мою свободу. Те три дня, когда он решил сделать меня не то любовницей, не то женой из памяти вряд ли сотрутся, но и ангелы имеют право на ошибку.

– Джу, кофе будешь? – слышу сквозь сон.

Открываю глаза, и, взяв ладонь Роберта, прижимаю к щеке. Его длинные пальцы подушечками нежно поглаживают мою кожу.

– Как сладко спится на твоем плече, – глажу короткий ёжик его каштановых волос и утопаю в синих озёрах бездонных глаз.

– Хочу тебя, – шепчет он. – Впервые в жизни так рвусь домой. Даже не верится, что больше никто не встрянет между нами.

– Сплюнь, – невольно улыбаюсь, подумав об Эдварде.

– Что?

– Примета такая. Выпусти меня прогуляться.

Я пробираюсь мимо Роберта и Эдварда и иду в хвост самолета.

Меня бросает в холодный пот, а ноги подкашиваются, когда боковым зрением я замечаю человека, которого узнаю из тысячи и хочу видеть сейчас меньше всего. Стараясь не привлекать его внимания, я поправляю волосы, прикрывая лицо рукой и, дойдя до конца коридора, юркаю в туалет. Холодная стена помогает унять дрожь.

– Твою ж налево! Только Конни мне не хватало для полного счастья!

Закрываю глаза и вспоминаю раннее июньское утро того дня, когда Саня меня бросил. Я бесцельно бродила по набережной. Когда свели мосты, я уже четко представляла, что сделаю. Дойдя до середины моста Лейтенанта Шмидта, я перебралась через перила и бросилась в воду. Черная бездна холодной Невы поглотила меня. Словно тысячи иголок впились в тело. Я почувствовала, как судорога сводит ноги. Вода заливала уши, нос, рот. Я начала задыхаться и сознание замутилось.

– Bist du wach, du Verruckte?[1] – кто-то давил мне на грудную клетку и прокуренным голосом ругался на языке, похожем на немецкий. Я открыла глаза и увидела незнакомое загорелое лицо мужчины.

Меня трясло от холода.

–English! A little! [2]– выдала я чечётку зубами.

Незнакомец помог мне подняться в узком проходе и поманил за собой. Я огляделась и прислушалась. Покачивает будь здоров. Яхта что ли? Вошла следом за незнакомцем в небольшую уютную каюту, отделанную красным деревом.

– You wait right here[3], – бросил он через плечо и вышел.

Я стояла посредине, не решаясь сесть и смогла рассмотреть незнакомца как следует, лишь когда он вернулся с рубашкой и пледом. Высокий, статный, ухоженный, болтает не по-нашему. Немец! Каре седых волос и морщины на лице говорили о том, что ему уже как минимум за пятьдесят, но подтянутая фигура и манера одеваться выдавали неугомонный характер.

– Take that wet dress off[4], – он сунул мне вещи в руки и стянул с себя мокрую майку. —Я не очень знать русский. Разодевайся!

Незнакомец повернулся и, продемонстрировав красивый рельеф загорелой спины, перечерченный глубоким шрамом на правой лопатке, вышел.

Я села на пол и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Впервые за эту ночь сидела и наматывала сопли на кулак. Не услышала даже, как вернулся мой спаситель. Выплакав все слёзы, я растянулась на ковре и продолжала беззвучно всхлипывать. Когда наконец затихла, немец окликнул меня. Диким зверем глянула я на него и села, поджав под себя ледяные пятки. Мужчина наблюдал за мной, сидя на диване с сигаретой и рюмкой коньяка.

– Ты зачем спас меня? – непонятная злость к спасителю проснулась во мне. – Я не хочу больше жить!

– Ты глупая девочка, – его голос мягко окутывал моё сознание, а голубые, ясные, как у ребёнка, глаза изучали меня, – но очень красивая. Даже сейчас.

Я, пошатываясь, встала, и незнакомец поднялся мне навстречу. Он смотрел на меня свысока и, как мне казалось, с усмешкой. Неожиданно для самой себя я влепила ему пощёчину, вторую, от третьей он увернулся. Я нападала, незнакомец защищался, но не отвечал. На лице его появилась загадочная улыбка. Наконец он поднырнул под меня и, легко перекинув через плечо, понёс к выходу. На палубе он, не раздумывая, швырнул меня за борт. Я ушла под воду, вновь хлебнув ледяной воды, но теперь мной уже двигала злость. Я вынырнула на поверхность. Незнакомец стоял, облокотившись на перила, и с улыбкой смотрел на меня. Первым желанием было развернуться и поплыть к берегу, но я смерила наглеца убийственным взглядом и расхохоталась. Тогда он нагнулся и, подняв с пола спасательный круг, кинул в мою сторону.

С тех пор началась наша сумасшедшая дружба. Конни, так звали нового знакомого, оказался настоящим экстремалом и отличным организатором. Он поставил эксклюзивное эротическое шоу, отведя мне место примы. С гастролями мы прокатились по всей стране, собрав отличный гонорар. Шоу служило только ширмой для теневой деятельности Конни, и танцами дело не ограничилось. Я стала его ученицей и помощницей во всём, внося свою лепту в нашу зачастую нелегальную деятельность. Тогда я овладела навыками владения карабином и пистолетом, вождением автомобиля на уровне Шумахера и способность сохранять нордическое спокойствие даже с ножом у горла. Я вписывалась в любые авантюры Конни, не боясь погибнуть. Просто из-за нехватки адреналина. Красный диплом школы выживания мне не выдали, но денег я подняла нормально. К Конни относилась, как к другу. Он спускал мне отказы с рук, но надеялся на большее. Иногда, распив бутылку дорогущего коньяка после хорошей сделки, мы могли немного пошалить. Тушить же пожар в штанах Конни приезжали профессионалки. Я не возражала, и Конни спускал пар на них. Спустя два года наш творческий союз распался, после одной неприятной истории. Конни спешно собрался вернуться в Германию и настаивал на свадьбе, а я пошла в отказ. Он стоял передо мной на коленях, обещал манну небесную, но я осталась непреклонной. После его отъезда мне прилетело по полной. Но плохое забывается, а любовь остаётся. Тем более трагическая. В моей жизни тогда появился человек, от одного взгляда которого я превращалась в мурчащего котёнка. Появился и пропал. И я тогда совсем сникла. Иногда, погрязнув в рутине обыденной жизни, подумывала разыскать старого доброго приятеля Конни. И вот, пожалуйста, мы летим в одном самолете. Роберт не переживет встречу с ещё одним моим «парнем». Бедный львенок.

Стук в дверь. Выдавливаю таблетку успокоительного из блистера и сую под язык. Неужели Конни?

– Джу, – от звуков любимого голоса мурашки мчат в рассыпную по телу, – с тобой всё в порядке?

Открываю дверь, нацепив фальшивую до тошноты улыбку.

– Мой львенок потерял меня?

В глазах Роберта бесенята играют в резиночку. Он втискивается в тесную кабинку и прижимает меня к уже нагретой стене. Льнёт к губам и собирает в гармошку подол моей юбки.

– Свихнулся совсем? – шепчу и охаю, когда его пальцы проникают под кромку белья. А не нужно было выпендриваться и надевать чулки в декабре. Всегда знала, что колготки благонадёжные друзья порядочной девушки.

– Всегда мечтал попробовать это сделать в самолете, – Роберт разворачивает меня лицом к умывальнику и прикусывает плечо. – Ну, пожалуйста, Джу!

– С тобой не так просто оставаться леди…

– Хочу тебя до одури!

– Ладно, только быстро! – Я, опасаясь встречи с Конни, готова до посадки не выходить из туалета. Правда, секунду назад даже предположить не могла, чем придётся здесь заняться, чтобы скрасить досуг.

Все происходит быстрее, чем я предполагаю. Когда через пару минут страждущие граждане начинают ломиться в дверь, Роберт уже застегивает ремень, а я наспех привожу одежду в порядок.

– Джу, ты – прелесть! – мурлычет Роберт мне в затылок, когда мы выруливаем в проход между кресел. Место Конни пустует, и подозрение с размаху пробивает штрафной в сердце.

Мой старый знакомый мило беседует с Эдвардом. Парашюта нет, ретироваться некуда. Остаётся уповать на случай.

– Мистер Кляйн, разрешите вам представить моего сына Роберта и его невесту, – улыбается Эдвард. – Джулия, Роберт! Это мистер Кляйн. Он обознался, и мы разговорились.

Конни смотрит на меня так же, как когда я выполняла опасные трюки без страховки. Очередная дилемма выплывает «Титаником» к беспощадно выставившему острые углы айсбергу: с одной стороны, я поклялась себе ничего больше не скрывать от Роберта, с другой стороны, очень уж хочется начать жизнь с чистого листа. Но этот, убеленный сединами, но лишенный такта, скелет из моего шкафа решает всё за меня.

– Джулия! – восклицает Конни. – Это ты?!!

– Рада видеть вас, герр Кляйн, – Устанавливаю дистанцию между нами и оборачиваюсь к Роберту. – Дорогой, познакомься, мы с этим господином работали вместе. Сколько лет прошло!

На лице моего жениха вежливая улыбка, но глаза настороженно перебегают от меня к Конни и обратно. С трудом собираю в горстку осколки самообладания.

– Герр Кляйн, это мой жених, Роберт Фаррелл.

Роберт протягивает руку и сухо здоровается. На моё счастье, к нам спешит стюардесса и разгоняет по местам, согласно купленным билетам. Конни протягивает мне визитку.

– Я лечу в Лондон на гастроли. Если возникнет желание посетить моё шоу, позвони. Буду рад, – он прикладывает руку к груди и чуть склоняет голову. Только я знаю, что про себя этот старый филин сейчас ухает от удовольствия. – Всего доброго, господа.

Мимо Эдварда я протискиваюсь к окну, чувствуя затылком обжигающий взгляд Роберта. Быть может и хорошо, что мы сейчас так затейливо провели время. Сажусь в кресло и трясущимися руками пристёгиваю ремень.

– Это тот самый загадочный немец? – Роберт приподнимает бровь.

Эдвард заинтригован и на лице его написано недоумение.

– Да, помнишь, я говорила тебе о нём? – Я только сейчас припоминаю, что вскользь упоминала Роберту про Конни в день помолвки. – Работали вместе. Ничего личного.

– Я так и подумал, ну что между вами может быть общего? – Роберт подхватывает мою руку, целует кончики пальцев и откидывается на спинку кресла. – Он тебе скорее в отцы годится.

Эдвард пуляет гневный взгляд в сына. Роберт ревнив и теперь постоянно задевает его из-за нашей интрижки в России.

– Дело даже не в возрасте, – я притворно зеваю, прикрыв рот рукой. – Худосочные блондинки не в его вкусе.

– Не хитри, Джулия, – хмурится Эдвард. – Видно без лупы, что этот человек до сих пор влюблен в тебя. Ставлю сто против одного, что и ты была к нему неравнодушна.

– Я никогда не любила Конни. А он… Он хотел большего. Его всю жизнь куда-то несло. И, честно говоря, за два года я устала и от него, и его сумасшедших идей, – меня напрягает спокойствие Роберта, и я льну к его плечу. – Львенок, ты сердишься на меня?

– За что? За шлейф из покинутых мужчин? – усмехается Роберт с досадой в голосе. – Не сержусь. Просто уже боюсь совершить какую-нибудь непростительную ошибку и оказаться в их списке.

– Не говори так.

– Ладно, – он треплет меня по коленке, – я понимаю, тебе, наверное, самой эта встреча, как чайке педали. Ты в норме?

– В норме жизни, – вздох облегчения вырывается из моей груди. – Но адреналинчику хапнула. Мне теперь много не надо.

– Если честно, я тоже. Но немного раньше. В аэропорту питерском.

– А ты-то с чего? – понимаю, что сейчас мне прилетит за Санечку Громова.

– Я впервые усомнился в Сане. Мне показалось или он уговаривал тебя остаться? Я уверен в тебе на все сто, но все равно напрягся.

Я загадочно улыбаюсь, что ещё остаётся делать. Было дело. Закрываю глаза и кляну себя за то, что не проспала до Лондона летаргическим сном.

– Я угадал? Он пытался? – вся вальяжность слетает с Роберта в момент. – Я укушу тебя сейчас. Колись, давай, раз начала.

– Что я начала? – возмущаюсь я, но сегодня из меня актриса никакая. – Если мне не изменяет память, я не произнесла ни слова.

– У тебя на лице всё написано.

– Нет, Роб, – тайну неясных и для меня отношений решаю оставить при себе. – Малыш, действительно, и твой, а теперь и мой хороший друг. Он не пытался меня удержать, мы прощались. Навсегда. К тому же это была бы попытка остановить взлетающий самолет сачком для бабочек.

– И всё-таки он пытался.

Эдвард сидит с видом погруженного в чтение человека. Уголки его губ подрагивают, и краем глаза он явно наблюдает за нами. Наконец, он не выдерживает и заливается звонким смехом, закрыв лицо журналом.

– Очень смешно, – ворчит Роберт.

– До этой поездки, я считал, что у тебя чисто английский темперамент, – Эдвард суёт журнал в сетку стоящего впереди кресла. – Но, честно говоря, уже пытаюсь вспомнить, не было ли у нас в роду итальянцев.

– Это явно русская кровушка взыграла, – я призываю самообладание и думаю, как уже переключить разговор со своей персоны. – Есть одна притча…

– Джу у нас еще и сказочница, – кивает Роберт отцу. – Не заскучаем с ней.

– Мне с Джулией не скучно, даже если она просто молчит, – Эдвард подпирает щёку рукой и замирает в ожидании.

Я смотрю в иллюминатор на вспененные белоснежные облака, собираясь с мыслями и поворачиваюсь к Фарреллам.

– Однажды два монаха возвращались в свой монастырь. Их путь лежал через небольшой ручей. На берегу они встретили красивую девушку, которая боялась замочить сарафан. Тогда один монах подхватил ее и перенёс на другую сторону, затем невозмутимо продолжил свой путь, перебирая четки. И только у ворот монастыря его спутник не выдержал и спросил: «А как Господь посмотрит на твой поступок, мы ведь дали обет не прикасаться к женщине?» Монах прищурил глаза и, глядя вдаль, произнёс: «Брат мой, обрати свой взор к себе. Ту женщину я давно оставил у ручья, а ты несёшь до сих пор».

Роберт надувает возмущённо щёки и выдыхает:

– Это в мой огород. Я понял тебя, дорогая! Просто та «девушка у ручья» просила найти работу в Лондоне. Я люблю Саню как друга, доверяю ему всецело и подумывал предложить на первое время место в доме отца. Хороший телохранитель еще никому не мешал.

Это удар в солнечное сплетение. Растерянно смотрю на Эдварда, улыбка сползает не только с моего лица. Что за новые причуды? Роберт прекрасно знает, что Саня влюблен в меня. Острых ощущений захотелось? Я ими уже сыта по горло. Эдвард, похоже, тоже. Он заполняет неловкую паузу.

– Это всего лишь планы, Джулия. Роберт говорил что-то, но мне не нужен телохранитель. А вот тебя я хотел бы видеть почаще. Надеюсь, мой сын не спрячет невесту за семью печатями.

– Спрячу. От тебя в первую очередь, – Роберт посылает сердитый взгляд родителю, отчего тот хмыкает в кулак и спешит снова уткнуться в журнал.

Я поправляю воротничок белой рубашки Роберту и как бы невзначай провожу пальцами вдоль его шеи. Он прикусывает губу и глубоко вздыхает. Наши пальцы переплетаются, глаза встречаются. Молчаливый диалог всегда стоит самых красноречивых слов, когда-либо сказанных в мире.

Запах общепита вторгается в наш интим, и стюардессы, гремя тележками, начинают раздачу полуфабрикатов. После обеда Фарреллы заказывают коньяк, а я кофе. Эдвард смакует первый глоток и обращается к Роберту:

– Мы забыли наше правило! Покидаем очередную страну – переходим на родной язык. За спиной уже Германия, а мы всё говорим по-русски. Принцесса, – Эдвард переходит на английский, и мне нравится, как придуманное для меня Робертом прозвище, звучит в его устах. – Сначала будет немного сложно, но ты должна освоить язык. Принимаешь наши правила?

– Я теперь с вами, значит, и правила одни на всех, – складываю я абракадабру из английских слов.

***

Джулия

В динамиках шуршит, и пилот объявляет по-английски, растягивая гласные, что самолет скоро совершит посадку в аэропорту Хитроу. Неужели мы скоро останемся с Робертом вдвоем? Даже не верится.

На таможне я несколько раз ловлю на себе лукавый взгляд Конни. У нас свой язык жестов, и я посылаю его на нём к чертям собачьим. Конни возводит глаза к небу и подаёт знак, что есть дело на миллион, и он ждет моего звонка. Багаж получаем быстро. Эдвард препоручает его специально обученному человеку. Аэропорт превосходит размерами родное Пулково, а множество бутиков манит кричащими вывесками брендов. Чужая речь гудит вокруг, пугая многоголосьем. Я крепче вцепляюсь в рукав пальто Роберта. Возлюбленный гладит мои пальцы и многообещающе шепчет:

– Скоро будем дома.

На выходе мы неожиданно натыкаемся на папарацци. Щёлкают фотоаппараты. Эдвард с серьёзной миной, отвечает на несколько вопросов и рукой пресекает дальнейшее общение. Роберт сначала отмахивается, но затем заговорщицки подмигивает мне, обнимает и поворачивает к камерам. Я, ничего не понимая, нацепляю дежурную улыбку. В голове пульсирует, что количество «случайных» встреч после репортажа может возрасти.

Мужчина с отменной выправкой и в форменной одежде с гербом, который я однажды видела на халате Эдварда, подходит к нам, как только репортёры теряют к нам интерес.

– С прибытием! – он почтительно склоняет голову перед Эдвардом. – Прошу на паркинг.

Два чудесных автомобиля: чёрный элегантный «Бентли» и серебристый спортивный «Астон Мартин» поджидают нас на парковке. Из последнего выходит водитель, тоже чуть кланяется Фарреллам и принимает у носильщика наш багаж.

Эдвард поворачивается ко мне, и мне немного тоскливо от того, что мы сейчас разъедемся по разным сторонам. А ведь я могла бы прилететь в Лондон с ним. Какое счастье, что он нашел в себе силы вернуть все на круги своя. Мой синеглазый ангел, не смотри так на меня.

В свои пятьдесят пять Эдвард выглядит лет на десять моложе. Умный, пронзительный взгляд синих, как у сына, глаз, с лучистыми морщинками в уголках, с первого дня знакомства действовуют на меня, как шестой коктейль «Секс на пляже». Этот хирург сжимал моё сердце не только на операции, возвращая тело и душу с того света. Он продолжает держать его в своих руках до сих пор. Высокий, подтянутый, Эдвард стоит сейчас передо мной, перекатываясь с пяток на носки, и загадочно улыбается. Черное пальто, кашне, отутюженные стрелки на брюках, начищенные до блеска ботинки – мистер элегантность и эталон идеального мужчины. Но Роберт стал центром моего мироздания, без него жизнь кажется вовсе бессмысленной, а время замирает.

"Центр мироздания" шлепает меня ниже поясницы и прерывает молчаливый диалог нетерпеливым:

– Поехали!

Как они похожи на свои авто! Эдвард тут же считывает мою мысль:

– На чём поедешь? Выбирай, – голос его дрожит.

– Она уже выбрала, – роняет Роберт. Открывает дверь машины и суёт на заднее сиденье сумку с ноутбуком.

– С нетерпением жду тебя в гости, – Эдвард обнимает меня, и я задерживаю дыхание. Аромат парфюма дурманит разум не меньше, чем его обладатель.

Смотрю на него со слепым обожанием. Его откровенный взгляд смущает. Им Эдвард однажды уже лишил меня остатков разума и сорвал последние запреты. В тот день Роберт бросил меня, поддавшись козням и наущениям русского коллеги и приятеля Эдварда. Фаррелл-старший подоспел вовремя и сдёрнул меня с подоконника. Волна мести и ненависти к сыну, уступила место волне страсти и благодарности к его отцу. Я провожу руками по широким, ладным плечам Эдварда и кровь приливает к моим щекам. Вряд ли я забуду губы, что так жадно терзали мой рот. Ты трижды подарил мне не только жизнь, но и томительные ощущения. Это походило на сумасшествие, неистовство, безрассудство, но чуть не убило все то прекрасное, что ожило в душе, когда я позволила себе полюбить Роберта. Так что, сорри, старина.

Я упираюсь ладонями в грудь Эдварда. Он, тяжело вздохнув, выпускает меня из объятий. Поворачивается к сыну:

– Постарайтесь завтра приехать, – голос его, снова ровный, но уголки губ дрожат, а правая рука неустанно сминает перчатки с самого выхода из терминала. – Иначе меня съедят мои милые сестрицы.

– Не обещаю. До связи, – лаконично бросает Роберт и поворачивается к водителю, пригнавшему его машину: – Колин, передай ключи мисс Джулии. Я хочу, чтобы она сама отвезла нас домой.

Я еще не очень хорошо понимаю быструю английскую речь, но, когда Колин передаёт мне ключи, до меня доходит смысл слов Роберта. Он с вызовом смотрит на меня.

– Немного экстрима, Джу? – в глазах его разгорается азартный огонёк.

– Тебе, правда, этого хочется? – воркую я лилейным голоском: – Надеюсь, это чудо застраховано?

– Э, постой, ты о чем? – довольно рычит Роберт, распахивая передо мной дверь.

– Никогда не гоняла на праворульной спортивной машине, – щурясь, мурлычу я.

Роберт хлопает меня ладонью ниже поясницы.

– Дикая кошка, спрячь когти и не гони. Нам ехать от силы полчаса.

– Классная тачка! Скажи, что я не сплю. – Я плюхаюсь за маленький удобный руль, окидываю взглядом датчики и вдыхаю аромат нового кожаного салона. – Слишком много потрясений для одного дня.

– Не больше чем всегда, – Роберт пожимает плечами Роберт, устраиваясь на сиденье рядом. – По крайней мере, с того момента, как мы встретились.

Он подсказывает, как отрегулировать зеркала, нюансы управления и вводит в поисковую строку навигатора «Итон-Сквер».

– Погнали! – Роберт пристёгивает ремень.

Я осеняю себя крестным знамением, и благоразумная девочка вновь покидает меня.

[1] Bist du wach, du Verruckte? (нем.) – очнулась, сумасшедшая?

[2] Английский! Немного! (англ.)

[3] You wait right here (англ) – жди здесь, я сейчас вернусь.

[4] Take that wet dress off (англ) – сними с себя мокрую одежду.

Глава 2

Джулия

– Что это было в аэропорту? – лечу по трассе, упиваясь послушностью автомобиля и идеально ровной дорогой. – Я имею в виду журналистов.

Роберт закрывает глаза ладонью, и ямочки выступают на его щеках.

– Нас с тобой точно штрафанут! Отвезу как-нибудь тебя на побережье, погоняешь.

– Уговорил. – Неохотно сбавляю скорость. – Рассказывай.

– Рассказывать, собственно, нечего. Это светская хроника. Мы с отцом в зоне их внимания. У нас очень трепетно относятся к отпрыскам знатных фамилий, ну и сфера нашей деятельности также вызывает определенный интерес. Хотя встречали они не нас, скорее какую-нибудь звезду. А мы, можно сказать, подвернулись под руку. Завтра наше фото появится в прессе, – совсем мальчишеская улыбка озарила лицо Роберта. – Я буду потерян для общества как перспективный жених. А тебе вкусная плюшка.

– За что?

– За выдержку, – Роберт опережает навигатор: – На развилке направо, дорогая.

– Чувствую, здесь нам тоже скучать не придется.

– Не переживай, английские леди контролируют свои гормоны, в отличие от горячих русских парней.

За английских леди я переживаю меньше всего. Вслух я этого не произношу.

– Слушай, я впервые в Лондоне, а ты мне голову морочишь своими бабами. Лучше расскажи, куда мы едем?

– Простите, ваше высочество, – Роберт кашляет в кулак, достаёт очки из бардачка и напускает на себя серьёзный вид. – Моё жилище весьма скромное, но зато расположено в самом красивом районе Лондона – Белгрейвия. Это в Вестминстере. Рядом Челси, Букингемский дворец и Гайд-парк.

– Букингемский дворец, – поддеваю я Роберта. – Что-то слышала. Там у тебя тоже родственники?

Роберт треплет меня за ухо:

– Дразнишься? Между прочим, первый дом в районе был куплен графом Эссексом, после чего приобретать недвижимость на Белгрейвии стало модным.

– Роб, ты следуешь моде? – Я не могу сдержать улыбки. Мой жених – англичанин от макушки до шнурков на ботинках.

– Нет, дорогая! Я так устаю в командировках, что в Лондоне мне хочется тишины и покоя, а этот район отвечает всем моим требованиям. Тем более теперь, когда у меня появилась ты.

– Квартира рядом с Букингемским дворцом – дорогое удовольствие.

– У нас всё недешево, любимая. – Роберт снова лезет в бардачок и достаёт связку ключей.

***

Я любуюсь Лондоном из окна. Величавый двухэтажный красный автобус неспешно катит по правой полосе. Мой взгляд притягивают заалевшие вдалеке три телефонные будки. Строгие дома высятся по обе стороны дороги, а прохожие, кутаясь в куртки и пальто, спешат по своим делам. Конечно, родной Питер навсегда останется в моём сердце, но этот город, так же как когда-то Роберт, с первого взгляда кажется мне старым добрым знакомым. Хочется остановиться, выйти из машины и закричать: «Я люблю тебя!» Чуть не проехав на красный свет, я стряхиваю с себя наваждение, переключаюсь на дорогу и вслушиваюсь в рассказ моего синеглазого экскурсовода. Роберт тем временем уже вещает о Вестминстерском аббатстве и здании Парламента. Табличка Итон-Сквер на решётке ограды парка оповещает, что мы прибыли домой.

– Тормози. – Роберт выключает навигатор.

Узкая улочка тянется вдоль четырехэтажного дома с арочными окнами и белыми колоннами. Первый этаж, выкрашен в пастельно-кремовые тона и мило контрастирует с кирпичной кладкой остальной части здания. Парк с деревьями, растерявшими листву, смотрится величественно строго. Выхожу из машины и застываю в изумлении:

– Ты здесь живешь?

– А что, у тебя и на Итон-Сквер есть знакомые? – поддевает меня Роберт и, забрав из безвольно раскрывшейся ладони брелок от машины, вкладывает туда связку ключей от квартиры.

– Я думала это музей.

– Скромное обаяние буржуазии, не более того, – иронизирует Роберт и достаёт вещи из багажника. – Вперед принцесса!

Под козырьком с колоннами к двум арочным дверям из черного дерева с витражными стеклами ведут четыре отполированные мраморные ступени. По бокам крыльца чёрные прямоугольные кадки с туями, наверху козырька фонарь на цепи, а на стене отливает бронзой домофон.

– Открывай быстрее, Джу!

– Здесь так красиво! – Я оглядываюсь на парк. – А окна сюда выходят?

– Я тебя сейчас покусаю! Открывай! – Роберт коленом слегка подталкивает меня к двери.

Я подношу пластиковый кружок к домофону и отворяю дверь, пропустив вперед Роберта, увешанного сумками и чемоданами.

В светлом холле располагается стойка портье, пара диванчиков, лифт и лестница из мрамора, выстланная бордовым ковром.

– Здравствуйте, мистер Фаррелл! – Высокий рыжеволосый молодой человек лет тридцати бросает быстрый цепкий взгляд на меня и спешит навстречу Роберту. – Вам помочь?

– Буду премного благодарен, Рич, – он передаёт чемоданы портье.

Зеркальный лифт неслышно принимает нас в своё нутро, плывёт вверх и выпускает на третьем этаже. Рич катит чемоданы до дверей квартиры и откланявшись, уходит. Роберт забирает ключи из моей вспотевшей ладони, открывает замок и пропускает вперед. Я вхожу в просторный коридор размером с мою комнату в Питере. На натертом до блеска паркетном полу посередине лежит пёстрый ковер, на серо-голубых стенах белеют продолговатые светильники. Не считая встроенного шкафа, из мебели здесь стоит узкий чёрный стол с двумя высокими настольными лампами под гофрированными темно-синими абажурами и два прямоугольных табурета на витиеватых ножках с цветастыми подушками, в тон ковру. Громоздкий обитый кожей стул в углу выглядит музейным экспонатом из древнего замка.

– Это и есть маленькое гнездышко, о котором ты говорил? – Я расстёгиваю пальто, роняю его Роберту на руки и сажусь на краешек табурета.

– Да, это достаточно маленькая квартира, по меркам нашего квартала. Чуть больше полутора тысяч квадратных футов, – пожимает плечами Роберт и вешает мою одежду на вешалку в шкаф. Туда же отправляет свою, скидывает ботинки и опускается передо мной на колено. – Позволь поухаживать за тобой.

– Я не сильна в математике. В моем понимании полторы тысячи футов – это примерно с футбольное поле.

Я чуть раздвигаю колени, и Роберт, расстегнув молнию, стягивает с меня ботфорты.

– Сто пятьдесят квадратов, если в метры. Здесь есть еще гостиная, кухня, кабинет, но я бы перешел сразу в спальню, – он смотрит на меня снизу и ладонью скользит по внутренней поверхности бедра.

Жар его руки обжигает, и я зажимаю её ногами.

– Ну уж нет! – кладу руки Роберту на плечи. Шок понемногу отступает. – Как минимум я требую ванну и кофе перед тем, как… Ну ты понял.

– Как насчет бокала мерло?

– Мне нравится ход твоих мыслей, – Наклоняюсь к Роберту и касаюсь его губ. Он подхватывает меня на руки, несёт в гостиную и кладывает на диван.

– Хочу целовать тебя, – жарко шепчет Роберт, стягивая с меня свитер. Дрожащие пальцы соскальзывают на застёжку между чашками лифчика и одним движением расстегивают его. Тёплые губы скользят по шее и прихватывают по очереди вершинки моей груди.

– Хочу мерло и ванну, – хнычу я.

Роберт утыкается лицом мне в живот и втягивает носом воздух:

– Обожаю твой аромат, – он садится и шепчет: – Я так люблю тебя.

Тыльной стороной ладони веду я по его щеке:

– И я тебя. Мне до сих пор не верится, что мы наконец одни. Но всё равно не могу расслабиться. Прости.

– Сейчас расслабим, – уголки губ Роберта дрожат. – Я готовился к твоему приезду. Пять минут и все будет готово.

Он выходит из комнаты, а я сажусь, утопая в серых подушках. Напротив стоит еще один диван такого же цвета, но меньшего размера. Я спускаю ноги на синий персидский ковер и с интересом оглядываю комнату. На стеклянном квадратном столике и на комодах стоят канделябры на семь свечей. Три светлых окна с видом на парк наполовину закрывают кофейного тона жалюзи, а белые шторы, подобранные веревочными подвязками, оттеняют их. На светло-кремовых стенах висят картины изображающие средневековые рукописные карты. Почему-то мне кажется, что не Роберт занимался дизайном своей квартиры. Здесь нет дамских штучек, но во всем чувствуется женская рука.

Аромат выпечки, салями и пармезана щекочет в носу, я забываю обо всём и иду на запах. На светлой просторной кухне Роберт пытается достать горячую тарелку из микроволновки. Он никак не может ухватить ее и дует себе на обожженные пальцы.

– Я помогу, – подхожу к раковине, мою руки, беру девственно-чистые прихватки и ловко переставляю тарелку на барную стойку.

– Удобные штуки, не знал! Здесь поедим или пойдём в гостиную?

– Непохоже, чтобы там ели когда-либо, – Я забираюсь на высокий табурет. – Давай здесь.

Роберт разливает вино по бокалам и острым колёсиком на деревянной ручке делит на кусочки пиццу с тягучим горячим сыром.

– Три дня и три ночи не выходить из дома. Как тебе такая идея? —

– Подкупает новизной и наконец-то обретает реальные черты, – я вдыхаю густой аромат мерло. – Какой кайф! Я опьянела от одного только запаха.

– За нас, солнце!

Мы выпиваем по два бокала вина и уминаем целую пиццу. Моя скованность испаряется вместе с незаметно подступившими сумерками. В гостиной я падаю на диван. Роберт входит раздетый до пояса и, поигрывая мышцами, танцует верхний брейк-дэнс.

– Львенок, что за стриптиз?

– Ванна из космической плазмы и с пеной бабл-гам ждет вас, мисс, – голосом робота тормозит он возле меня. – Прошу вас снять и сдать всю одежду. Она вам больше не понадобится.

– Неужели я раздеваюсь сама? – освобождаюсь, добавив лёгкой эротики в движения, от юбки и чулок.

Роберта не нужно долго упрашивать, он снимает с меня белье и утаскивает на руках в ванную.

Да это целая комната! Уличные луны фонарей добавляют света в рассеянном полумраке. В круглой джакузи под белоснежными ароматными сугробами бурлит вода, неспешно меняя цвета. Роберт сажает меня на бортик и снимает джинсы.

– Полное погружение, – шепчет он мне на ухо и утягивает за собой в воду.

Поворачивает краны и нажимает кнопку на стене. Бурление прекращается, и блаженная тишина окутывает нас. Я с наслаждением вытягиваюсь в полный рост, прижимаясь спиной к Роберту.

Он водит ладонями по моим плечам, животу, бедрам, слегка массируя их.

– Как ты хороша любимая! – шепчет он, глубоко вздыхая. – До сих пор недоумеваю, как ты до двадцати четырёх доходила в девочках.

– С каждым годом становилось легче. – я трусь о плечо Роберта затылком.

– Я так благодарен тебе за нашу первую ночь в «Англетере». Моя сладкая, терпкая как вересковый мёд, девочка. – Роберт касается губами ямочки в моей ключице и больно сжимает грудь.

– Аккуратнее, львенок, – вскрикиваю я.

– Прости! – Роберт усаживает меня к себе на бёдра. – Ты не представляешь, как мне сложно сдерживаться рядом с тобой. Но тебе ведь уже не больно?

Сердце от его слов трепещет, а внизу живота разгорается пожар.

– Чуть-чуть. Но я все равно каждый наш раз жду с нетерпением, – наклоняюсь к Роберту, и он атакует мой рот жарким поцелуем. Роберт соединяет наши тела и даёт волю моим движениям. Когда сдерживаться не остаётся сил, Роберт касается самой чувствительной точки между моих бёдер. Я кричу, и его семя ударяет мощной струей в мою плоть.

Мы тяжело дышим, будто только что пробежали наперегонки стометровку.

– Мне кажется или я умерла, – шепчу, утопая в его объятьях.

– Рановато, счастье мое. Ты еще не видела спальни.

***

Я заворачиваюсь в пушистое полотенце и вхожу следом за Робертом в спальню. Снова в голове вопросы. В такой комнате могла бы почивать принцесса или фея, но не молодой повеса-холостяк. Овальная спинка двуспальной кровати из светлого дуба с мягкой обивкой винного цвета и такие же яркие шторы на двух окнах выделяются на фоне пастельно-розовых обоев и светлого с цветочным орнаментом ковра. Симпатичная козетка с крупными пионами на обивке так и манит прилечь на ней с книжкой. Напротив кровати высится встроенный белый, застекленный гардероб с золочеными ручками. С потолка свисает люстра, похожая на канделябры из гостиной. Небольшой столик и трюмо, пара стульев завершают интерьер. Неожиданно меня осеняет догадка. Я поворачиваюсь к Роберту и вижу неподдельную боль в его взгляде. Касаюсь его плеча, выводя из задумчивости:

– Это квартира принадлежала Элизабет Фаррелл?

– Мама предпочитала жить подальше от сестёр отца и не любила Фаррелл-Холл. – Роберт подходит к кровати и стягивает с неё покрывало. Небрежно скручивает и кидает его на нижнюю полку встроенного стеллажа, уставленного статуэтками и фотографиями. – Поэтому родители чаще жили на Итон-Сквер, и мать здесь всё сделала по своему вкусу. После ее смерти отец думал продать квартиру. Слишком много воспоминаний. Но потом вручил ключи мне.

Я беру в руки золоченую рамку с фотографией женщины с зелеными смеющимися глазами и каштановыми волосами. На другом фото, точеная, как статуэтка, она тонет в объятьях Эдварда, взгляд которого лучится от счастья. На семейном портрете Роберт, смешно сложив губы «уточкой», стоит между родителями в шапке и мантии выпускника университета:

– Идеальная семья из идеального мира. – Я возвращаю фото на место и подхожу к Роберту. Он сидит на подоконнике и открывает бутылку вина.

– Ну, с идеальным миром ты загнула, дорогая. – наполняет бокалы и протягивает один мне. Я забираюсь с ногами напротив Роберта и отпиваю пару глотков.

– А с семьей? Смогу ли я стать для вас с Эдвардом той иконой, что была Элизабет?

Роберт хитро смотрит на меня:

– Напрашиваешься на комплимент?

– Нет, я вполне серьезно. Обычно, от меня одни проблемы.

– Как мы тебя вызволяли из рук твоего чокнутого жениха – отдельная песня.

– Элизабет – потомственная аристократка, внучка русских эмигрантов, а я…

– А ты та, за кого я загрызу любого. А мой отец…

– А твой отец выложил за мою свободу целое состояние…

Мы перебиваем друг друга. Слезы наворачиваются на мои глаза, и я держусь из последних сил. Не знаю, что со мной.

– Джу, – обрывает спор Роберт. – Эдвард никогда просто так ничего не делает. Не будем лукавить, он влюблен в тебя. В этом его счастье и боль. Ни он, так я выдернул бы тебя из того дерьма, в которое тебя столь активно макали все кому не лень. Нечего сказать. От души посмаковали твое, скажем так, не лишенное криминального душка прошлое. Но теперь всё позади. Ты в нашем с отцом круге, и ты уже делаешь нас счастливыми. Со временем все встанет на свои места. Мы поженимся, ты подаришь мне детей, а Эдварду внуков. Я закрою глаза на те вечера, когда отец захочет почитать тебе Диккенса или погулять с тобой вдвоем по дорожкам поместья.

– Почитать Диккенса? Что ты имеешь в виду?

Роберт хохочет:

– Ты бы видела свое лицо? Не понимаю откуда у девственницы такая извращенная фантазия. Под чтением Диккенса я имею в виду чтение Диккенса.

– Я люблю тебя! – Встаю с подоконника, и полотенце слетает с моего тела.

Роберт ставит бокал и, облизнув губы, окидывает меня голодным взглядом:

– Кажется, мы заболтались, детка.

Глава 3

Роберт.

Когда Джу засыпает, я иду в кабинет и включаю компьютер. Любимое кожаное кресло привычно скрипит под моим задом. Напевая под нос, я, не торопясь, просматриваю почту. Писем за неделю накопилось много, и я терпеливо отделяю зёрна от плевел. В одном из сообщений неизвестный адресант пишет, что я позволил себе перейти границы дозволенного на чужой земле, и за это меня и известных мне людей ожидает расплата. Перечитываю высокопарное послание несколько раз и задумываюсь, откуда прилетела угроза. В груди моей всё клокочет от негодования. Часы показывают полночь, но я всё-таки набираю номер Самурая. Отвечает он сразу. По звукам разгульной музыки понимаю, что не разбудил друга.

– Британец, здорово! – радостно басит Самурай в трубку. – Как долетели?

– Нужно поговорить.

– Тогда погоди… – Музыка стихает, и Дмитрий возвращается к телефону. – Что случилось?

– Мне пришло идиотское послание от неизвестного рептилоида, – рву с места в карьер. – Думаю, оно касается и вас. Только не пойму, откуда ноги растут. У вас все в порядке?

– Да, мы с Саней только недавно в Москву из Питера приехали. Что за письмо?

Пересказываю близко к тексту.

– Судя по слогу, восточные братья и Рябой мобилизовались, – растягивает слова Дмитрий. – Вот ведь… – тут он смачно выражается и добавляет: – Созвонимся, брат! Будь настороже.

– На связи.

Я отправляю письмо адвокату в Петербург, с просьбой доложить, как идут дела. Затем рассылаю несколько сообщений по работе и выключаю компьютер. «Что же это? – шлёпаю босыми пятками на кухню. – Рябой вышел на тропу войны или снова прошлое Джу? Бедная девочка, она столько пережила за последнее время. Только бы удар не пришёлся по ней!

Достаю из холодильника минералку и пью прямо из бутылки. Ледяная влага остужает горло и бодрит разум. Вдыхаю ночной воздух родного города, распахнув окно. Внизу темнеет парк, где я так люблю бегать по утрам.

– Как меня достали разборки! – Сжимаю кулаки. – А не вызвать ли правда Саню телохранителем для Джу. Я не смогу всё время быть рядом. Не тащить же жену по горячим точкам.

Возвращаюсь в комнату и ныряю под одеяло. Джу улыбается во сне.

– Я люблю тебя, – шепчу сонно, и крепко обняв ее, засыпаю.

***

Роберт

Будильник звонит вялой, дремотной трелью. Нащупываю его и прихлопываю ладонью крышку часов. Смотрю в окно. Тучи затянули небо и заливают стекла дождём. "Как же хорошо может быть дома!" – провожу ладонью по атласной коже Джу. Следов, оставленных плёткой ее бывшего жениха, уже почти не видно на спине.

– Любимая, я соскучился.

Джу, не открывая глаз, перебирается ко мне на плечо.

– С первым лондонским дождем, Джу!

Она сползает вниз и проводит языком по моей груди.

– Вот это заявление с утра, – восторженно рычу.

Джу покрывает жаркими поцелуями мой живот и спускается ещё ниже. Мужская плоть бурно восстаёт навстречу её губам, приветствуя такое начало дня. Я не решался просить Джу о такой ласке, ведь с нашей первой близости прошло всего пять дней. Если бы она не устроила побег из больницы, я бы и девственности лишил ее только сегодня. Какая же она умница. Подвываю от удовольствия и, запустив руки в мягкие золотистые волосы, прижимаю её лицом к своему животу, чтобы еще немного продлить блаженство.

– Иди ко мне, – усаживаю Джу на себя верхом, ощущая дрожь горячего женского тела. – Как же у тебя там узко.

Джу закидывает руки за голову и еще совсем неумело двигается на мне. Не в силах отвести глаз от прыгающих мячиков её груди с молочно-шоколадными сосками. Тяну к ним руки, и твёрдые горошины скользят по моим ладоням. Джу замирает и со стоном обрушивается на меня.

– Люблю… – шепчет она.

В мгновение ока я оказываюсь сверху. Заглушаю слова Джу поцелуем, и вклиниваюсь между узкими бедрами. Раз за разом наполняю ее собой, ощущая жар тесного влажного лона. Джу подаётся мне навстречу и стонет в рот. Двигаюсь жёстко, быстро и, потеряв контроль, изливаюсь в неё.

– Каждый миг может стать последним, – шепчет Джу, – спеши любить.

У меня перехватывает дыхание, сажусь и удивленно смотрю на неё.

– Почему ты так говоришь?

Она пристраивается за моей спиной и мнёт мне плечи.

– Ты разговаривал сегодня во сне.

– И… что я говорил?

– Каждый миг может стать последним.

Поворачиваю к ней голову.

– И это все?

– Остальное относилось ко мне, – нежная улыбка трогает её раскрасневшиеся от поцелуев губы, – позволь не повторять.

– Я хотя бы был скромен в своих желаниях?

– Румянец тебе к лицу, – она обвивает мою шею руками.

– Ты не ответила.

– О, какой зануда! Разве истинная любовь может быть неприличной?

– Ты права, принцесса! – Вытягиваю ее за руку из-за спины. – Соитие мужчины и женщины неприлично, если оно не во имя любви; всякое сладострастье под ее покровительством – целомудренно.

– Тебе бы романы писать.

Надуваю щёки и округляю глаза.

– С такой музой, как ты, я вскоре из публициста превращусь в романиста. Последнее время душа просит лирики, – обнимаю Джу, кайфуя от каждого соприкосновения с ней. – Может, это и неплохо.

– До того, как я пообщалась с тобой, англичане мне казались чванливыми и холодными, как лягушки…

– Ты называешь это «пообщаться»? – вытягиваюсь на постели.

– Не цепляйся к словам. Про остальных я знала по анекдотам. Мне кажется, тебя бросает в крайности: то ты джентльмен до кончиков пальцев, то неожиданно вытворяешь такое, что русскому парню и не снилось.

– За лягушку с тебя анекдот!

Джу уютно устраивается у меня на груди.

– Приходит англичанин на прием к сексопатологу: «Мы с женой живем уже пять лет, но у нас нет наследника». Врач: «Хорошо, сэр, опишите, пожалуйста, ваши с женой интимные отношения». «Будьте любезны объяснить, что вы имеете в виду…» – просит пациент. Врач в шоке, пускается в пространные разговоры, достаёт книги, показывает журналы. Англичанин внимательно слушает, с интересом разглядывает картинки и выдаёт: «Сэр, все это просто поразительно! И вы всерьез полагаете, что этот комплекс гимнастических упражнений поможет нам завести наследника?!»

Поддела, получилось. Смеюсь.

– Хорошо, а можно уточнить национальность сексопатолога?

– Английские корни в тебе всё-таки крепче русских. Давай вставать?

– Поверь, любимая, это не так уж плохо! – поднимаюсь с постели. – У тебя впереди будет целая жизнь для подробного исследования.

– Мне кажется, что я знаю о тебе все, – задумчиво произнесла она и оглядывается не иначе как в поисках одежды, – и в то же время понимаю, что знаю о тебе слишком мало.

– Тебя это расстраивает? – подаю ей полотенце, в котором Джу вчера пришла в спальню.

– Ты как интересная книга, а я в самом начале.

– Я знаю о тебе, наверное, гораздо больше, чем ты обо мне, и заинтригован так, как если бы не знал о тебе ничего. – наматываю другое полотенце себе на бедра. – Пойдем купаться.

***

Джулия

Как Роберт и загадывал, мы три дня почти не вылезаем из постели. Здесь прямо на дом привозят благоухающие букеты и затейливую еду из лучших ресторанов.

– Что будет моя киска сегодня на завтрак?

– Яйцо птеродактиля с крокодильей икрой, – задумчиво помешиваю кофе ложечкой в турке.

– Крокодилы не мечут икру, – Роберт выглядывает из-за дверцы раскрытого холодильника.

– То есть с доставкой яиц птеродактиля проблем не будет? – вздыхаю томно и немного грустно.

– Ты не в духе? – Роберт достаёт зелень, помидоры, яйца и моцареллу. Проходя мимо меня, слегка толкает бедром. – Это бельё на тебе восхитительно.

– Может, я всё-таки надену что-нибудь ещё?

– Сегодня заканчивается наш карантин. Так и быть, одевайся, – Роберт достаёт сковородку и включает плиту.

– Спасибо, – разливаю густой кофе с пенкой по маленьким чашкам и, встав на цыпочки, чмокаю Роберта в щеку. – Взбодрись! Специальный рецепт.

Телефонный звонок вторгается в наше утро мелодичным переливом. Роберт смотрит на экран, и его лицо озаяется улыбкой:

– Бабушка Анна! Как я рад тебя слышать!

Выпиваю в два глотка кофе и иду в гардеробную, стуча босыми пятками по паркету. Задумчиво смотрю на пустые вешалки и полки для туфель с правой стороны. Чемодан с сумкой так и стоят раскрытыми, но не разобранными. Достаю длинное кофейного цвета платье с пайетками и смелым декольте. Улыбаюсь своим воспоминаниям. Роберт подарил мне несколько нарядов, когда я с полной потерей памяти познакомилась с ним и смело согласилась прокатиться в Москву. Каждое из платьев стало знаковым. В этом он впервые поцеловал меня – вешаю его на плечики и достаю синий наряд длиной в пол и с открытой спиной. А в этом сделал предложение. Маленькое чёрное платье, будто из змеиной кожи напоминает мне, как я вновь встретила Саню, чудесным образом оказавшимся одним из друзей Роберта. С ним вместе они оказались в чеченском плену, и Фаррелл-младший выдал его за своего помощника. Фаррелл-старший выкупил их обоих: У Эдварда доброе и бескорыстное сердце. К щекам приливает кровь. Стыдно до сих пор, что я позволила себе дать ему карт-бланш, а потом оттолкнуть. Я надеваю белый джемпер из ангоры и такого же цвета юбку. Возвращаюсь на кухню. Запах яичницы с помидорами и беконом, вкупе со скворчанием на сковородке пробуждают аппетит издалека.

Разговор бабушки с внуком, похоже, близится к концу.

– Дорогая, я обещаю исправиться и завтра же днем представлю тебе Джу. Я уверен, вы с ней подружитесь! – он взглядом просит меня достать тарелки. – И у нас к тебе будет просьба. Но об этом при встрече. Я позвоню. Целую.

Роберт выключает телефон и улыбку уже не стереть с его лица.

– Ты себе не представляешь, какую отповедь я сейчас получил. Это Анна – моя любимая бабушка. Когда я возвращаюсь откуда-нибудь, всегда звоню ей первым делом. А сегодня утром Анне первым позвонил Эдвард, и, о, ужас, выяснилось, что я уже здесь столько времени дома, а не доложился по форме. Тем более приехал с невестой. Так что завтра я должен явиться к ней с повинной и с тобой.

Снова звонит телефон.

– Отец, – предупреждает Роберт Юлю и включает громкую связь, – да, привет!

– Вы куда пропали уже? – стоит мне услышать ироничные нотки в голосе Эдварда, и сердце сжимается. – Последний визит в Россию не прошел даром для моей нервной системы. Почему не подходите ни к одному телефону? Я уже психую. Старею, что ли?

– Мы вырубили их, – Роберт перекидывает яичницу на тарелки и ставит их на стол. – Прости, что не предупредил.

– Какие планы на завтра? Меня уже атакуют родственники.

Если не знать Эдварда, то можно подумать, что он сейчас спокоен, как бизон после еды. Я хорошо изучила Фаррелла-старшего, пока лежала под его чутким присмотром в больнице. Представляю, какое внутри него сейчас бушует цунами. Усмехаюсь про себя и выуживаю из тостера ароматные, горячие гренки.

– Да, я понимаю, – Роберт кидает трубочку в стакан и через уголок рта цедит томатный сок. – Отец, дай нам один день. Мы ещё даже вещи не разобрали. Себя надо в порядок привести. И, в первую очередь, нанесем визит бабушке Анне. Так что в Фаррелл-Холл мы приедем не раньше, чем завтра.

– Договорились, тогда будем ждать вас к часу. Обед в два, – помявшись, Эдвард спрашивает: – Ты это… Зачем усадил Джулию за руль? Как она справилась?

Роберт подмигивает мне:

– Обошлось без штрафов и сбитых столбов. Ладно, отец, потом поговорим.

Я слушаю Эдварда, затаив дыхание.

– Передай ей от меня привет, – просит он.

– Непременно.

Роберт выключает телефон, и мы садимся за стол.

– Я думал, ты ему что-нибудь скажешь.

– Встретимся и поговорим. Не так давно и расстались, – пожимаю плечами, намазывая тост грибным паштетом. – Держи!

Роберт скользит по мне пытливым взглядом, ямочки выступают на его щеках, и он впивается зубами в хрустящий хлебец.

– Прокатимся сегодня по магазинам. А потом погуляем по Лондону. Так и быть, выпущу тебе из сексуального плена ненадолго.

– Мы ведь можем заниматься этим и не дома, – Хитро улыбаюсь. Я вошла во вкус наших игр с Робертом.

– Рррр! Не буди во мне зверя.

Глава 4

Джулия

Критично оглядываю своё отражение в зеркале. Белый цвет мне к лицу. Такая сразу нежная кошечка. Улыбаюсь, поправляя плечики в джемпере. Из шкатулки достаю перламутровые серьги и нитку жемчуга. Примеряю. Идеально. Теперь и на королевский приём не стыдно. Любимый парфюм с ароматом черной смородины и иланг-иланга окутывает меня лёгким облаком. На цыпочках бегу к кабинету Роберта. Он так и не оделся. Сидит в одних джинсах в кожаном кресле за рабочим столом, уставившись на разобранный пистолет.

– Зачем тебе ствол?

Оружие никак не вписывается в канву размеренного лондонского утра.

– Ствол? – Роберт поднимает на меня насмешливый взгляд. – Если бы русский не был вторым языком, мне пришлось бы туго. Откуда такой жаргон, любимая?

Подхожу к столу и не спеша собираю оружие. Роберт с интересом наблюдает за моими руками, и, когда я вручаю ему собранный пистолет, резюмирует:

– Для медицинского работника у тебя слишком обширные познания и возможности. – Он откидывается на спинку кресла и усаживает меня к себе на колени. – Что ты еще умеешь? Скажи сразу, не мучай. Стрелять из лука верхом на лошади? Водить реактивный самолет? Прыгать с него без парашюта?

– Глотать вилки без предварительной кулинарной обработки. Тебе придётся отвечать. Я спросила первая.

Меня по-прежнему тревожат московские разборки Роберта. Он так увлекся моими проблемами, что задвинул свои на задний план. Враги у нас, как и друзья, общие. Мой разлюбезный бывший жених вёл переговоры о поставке наркотиков с неким Рябым. А ведь это от его людей мы скрывались в Москве через служебный выход гостиницы.

– Всё в порядке, Джу. – Пожимает плечами Роберт. По глазам вижу, что врёт. – Просто я люблю оружие. Имею право на его ношение.

– Не хочешь говорить? Твое право.

Собираюсь вычерпать ему чайной ложкой мозг на тему доверия, но в последний момент оттормаживаю себя. Я теперь под его защитой, хватит корчить из себя Джеймса Бонда. Прошли те времена, когда мне подобное приносило доход и удовольствие. Буду трепетной и ласковой ланью. Или кем из животных он меня сегодня видит.

Роберт закрывает глаза, одной рукой прижимая меня к себе, а другой пробирается под юбку.

– Всё хорошо, дорогая, – повторяет он, аккуратно пробираясь пальцами вверх.

Переходит границу ажурной резинки чулок и от прикосновения его тёплых пальцев я довольно мурлычу.

– Не думай ни о чем, – шепчет Роберт, – прошу тебя.

Губы ласкают губы, а пальцы кружат вокруг сокровенного, обозначенного краем кружевного белья. Мои тревоги разлетаются, как напуганные птахи, и я отдаюсь ласкам, думая только о поцелуях и трепетных прикосновениях рук Роберта.

Макияж безвозвратно утрачен.

– Львёнок, мы собирались погулять сегодня.

– Серьёзно? – Роберт гладит меня по волосам и морщит лоб, делая вид, что пытается вспомнить. – Что-то с памятью в последнее время. Встань, пожалуйста, я хочу показать тебе кое-что.

Роберт вставляет пистолет в кобуру на ремне. На бордовой стене висит тяжёлая деревянная рама. На её внутренней стороне поблёскивает чёрным лаком искусно вырезанный барельеф. Средневековая карта внутри рамы придаёт кабинету романтики великих географических открытий. Роберт кладёт мою ладонь на нижний угол рамы, внутри выпуклого узора раздался щелчок, и она вместе с картой плывёт вверх. Позади неопрятная кирпичная стена с вмонтированным в неё металлическим сейфом, алчно поблескивающим хромированной ручкой.

– Я сегодня изменил код на 190999JR, это дата нашей встречи.

Набрав шифр, Роберт снимает с крючка на стенке комплект ключей и вручает мне.

– Держи, маленькая хозяйка большого дома.

– Спасибо.

Зачем он показал мне сейф? Меня не оставляет тревога. Странные слова Роберта, сказанные во сне, настроение, пистолет, демонстрация сейфа, шифр – всё это как звенья одной цепи. Я не обратила бы на этом внимание, но интуиция подсказывает, что есть все основания подозревать: над Робертом нависла серьезная угроза.

– Ты в белом похожа на ангела! – Он закрывает сейф, возвращает карту на место. Подхватывает меня на руки и несёт в гостиную. – Тебе пошли бы большие пушистые крылья.

– И как бы ты меня обнимал? – обнимаю его за шею.

– Любви крылья никогда не мешают, – Роберт касается кончиком носа моей щеки и усаживает на диван. – Какая ты привлекательная! Ещё немного, и я отнесу тебя в постель.

Я провожу ладонями по обнаженному животу Роберта.

– Какой ты пушистый.

– Как фавн?

Я чуть отстраняюсь и, взглянув на него оценивающе, декламируюа:

Но кто там, близ пещеры,

В густой траве лежит?

На жертвенник Венеры

С досадой он глядит;

Нагнулась меж цветами

Косматая нога;

Над грустными очами

Нависли два рога.

То Фавн, угрюмый житель

Лесов и гор крутых,

Докучливый гонитель

Пастушек молодых[1]…

– Но это явно не про тебя, – я обхватываю колени руками. – Ты – Эрот во плоти.

Роберт смеётся и грозит пальцем.

– Хм. Фавном точно быть не хочу. Чьи это стихи?

– Пушкин. Великий русский поэт.

– Пойдем собираться.

***

Роберт

– Эрот, Эрос, он же Амур, он же Купидон у римлян, – я неторопливо маневрирую среди машин, одну руку положив на руль, а другой согревая вечно холодные пальцы Джу. Мне хочется всё время касаться её, вдыхать едва уловимый тонкий аромат, который с первых дней будоражит меня как наркотик. – Тебе известно, что лишь традиция классической поэзии сделала его сыном Зевса и прочих небожителей? Так что он постепенно принял черты златокрылого и подобного ветру бога. У Аполлония Родосского он, между прочим, хитроумный, но жестокосердный малыш, помыкающий своей матерью. Первоначально он вообще не воспринимался иначе как всепоглощающая сила притяжения, не имея ничего общего с обычным пониманием любви. Оригинальный миф об Эроте, не божестве, а демоне, спутнике Афродиты, выражающем вечное стремление к прекрасному, есть у Платона, Он у него – сын Бедности и Богатства, зачатый в день рождения Афродиты и получивший в наследство от родителей жажду обладания, стойкость, отвагу и бездомность. Вот так-то, миледи.

Джу с утра пребывает в задумчивом настроении, и я пытаюсь её отвлечь от грустных мыслей.

– Ты стойкий и отважный, – она серьезно смотрит на меня. – Далеко не бездомный. Но есть ли у тебя жажда обладания?

– Есть! – Я паркуюсь у обочины и, перевернув руку Джу, касаюсь губами тонкой кожи на ее запястье. – Я жажду обладать тобой, Афродита. Безраздельно! Как ты думаешь, у меня есть шанс?

Джу трётся головой о подголовник, и ее лицо озаряет улыбкой.

– Я думаю, есть. У тебя есть тёмные очки? – тыльной стороной ладони она касается моей щеки. То ли от ее взгляда, то ли от невинной ласки, во мне просыпается желание. – Ты смотришь так, что хочется раздеться. А в машине стёкла не затонированы.

– Твой взгляд будоражит меня не меньше. Стёкла затонируем! – Я привез Джу в банк. Я вижу её неуверенность и хочу помочь скорее привыкнуть к новой жизни. – Тебе нужно персональное авто. Я часто бываю в разъездах. Поэтому подумай, какую машину ты хотела бы. А сейчас я хочу представить тебе управляющего банка, где есть счет у меня, а с недавнего времени и у тебя. Закажем тебе персональную карту. Пойдем.

***

Джулия

В банке клерк ведёт нас в кабинет управляющего.

– Мистер Фаррелл, рад вас видеть, – жмёт Роберту руку толстый, с красноватым лицом, светло-голубыми глазами рыжеволосый мужчина и чуть склонился передо мной. – Мистер Бадж.

– Юлия…

– Рад вам представить мою невесту Джулию, в скором будущем миссис Фаррелл, – перебивает меня Роберт, и я прикусываю язык. Нужно будет почитать про английский этикет. Одариваю управляющего вежливой улыбкой.

Мистер Бадж предлагает мне стул, осыпает комплиментами, и через селектор приказывает секретарю принести три чая. Роберт чинно садится рядом со мной. Управляющий говорит по-английски бегло и совершенно для меня непонятно. Вывод напрашивается один – семейство Фарреллов держит здесь крупную сумму. Пока мистер Бадж беседует с Робертом, я другими глазами смотрю на своего избранника. Сейчас рядом со мной восседает респектабельный, уверенный в себе мужчина. В таких влюбляются девять из десяти женщин. Роберт и без того вызывает у меня всегда желание, но сейчас на меня накатывает просто нестерпимая страсть. Выставить бы мистера Баджа из кабинета и заняться любовью с Фарреллом прямо на столе. Он, наверняка, из жаропрочного стекла. Я тяжело сглатываю, представив как жар мужского тела наполняет меня изнутри. Господи, львёнок, как я тебя люблю! Улыбка, губы, глаза, волосы… А твои руки, твои сильные ласковые руки. Как они умеют обнимать, когда я засыпаю, или когда ты кружишь меня по комнате. Твои объятья – моя тихая гавань, когда мне грустно, или когда наоборот чувства рвут на части.

– Джу, послушай мистера Баджа, пожалуйста, – Роберт выводит меня из задумчивости, коснувшись плеча. Встаёт и занимает позицию у окна, удобно облокотившись локтями на высокий подоконник.

Мистер Бадж снова принимается тараторить по-английски, я перебиваю его:

– Я недавно в Лондоне, и еще учу ваш язык. Буду благодарна, если вы не будете говорить так быстро.

Банковскую терминологию на английском я вообще не понимаю. Мистер Бадж мокрый, как цирковая лошадь после выступления, терпеливо толкует мне про тонкости и отличия одной системы карт от другой. Он вытирает проплешину на затылке платком, не переставая любезно улыбаться. Я слушаю его больше из вежливости и с негодованием поглядываю на Роберта. Он веселится от души. Но наконец ему надоедает этот цирк с конями в мыле, и он приходит на помощь мистеру Баджу. Роберт за меня выбирает карты и заполняет заявление. Мне остаётся только поставить на бумаге дрожащей рукой подпись.

***

Джулия

– Итак, будущая миссис Фаррелл, начнем знакомство с семьей! – Роберт в машине, достаёт трубку и нажимает кнопку вызова. – Анна, ждёшь нас?.. Я решил сегодня. Да, мы ненадолго! Не нужно ничего специально готовить… Отлично! Скоро будем.

Я улыбаюсь, про себя отметив тревожный взгляд жениха, брошенный в зеркало заднего вида.

– После встречи с мистером Баджем, бабушка звучит мило и по-домашнему! А где она живёт?

– На Энисмор-сквер. В сказочном домике, я серьёзно!

В цветочной лавке на Бромптон-роуд мы выбираем роскошный букет из белых роз и лиловой эустомы, покупаем в кондитерской напротив коробку шотландского печенья. Эннисмор-Гарденс оказывается недалеко от Белгрейвии.

Эннисмор-сквер представляет собой очаровательный, вымощенный булыжником двор с ярко раскрашенными двухэтажными коттеджами, стоящими вплотную друг к другу. Разноцветный плющ, увивающий стены домов, добавляет им очарования. В одном из этих игрушечных домиков с колоннами по сторонам от входа и причудливым железным балконом проживает бабушка Анна.

– Правда красиво? – Роберт глушит двигатель. – Портлендский камень.

– Да! – Я редко очаровываюсь городскими пейзажами, но сейчас меня просто распирает от восторга. – Я думала, Питер единственный уютный город на земле.

Роберт наматывает прядь моих волос на палец.

– К слову, здесь же рядом находится православная церковь, Собор Успения Божией Матери и Всех святых. Именно там, я полагаю, мы принесем друг другу клятву верности и любви. Иди ко мне.

Выбираюсь из пальто и перебираюсь к нему на колени. Он целует меня так нежно, что слезы подступают к глазам.

– Это будет самый светлый день в моей жизни, – шепчет он.

– В нашей, – добавляю тихо.

– Как я хочу сейчас прижать тебя к груди и целовать до беспамятства, – Роберт гладит меня по лицу, и я прижимаю его ладонь к своей щеке. Расстёгиваю пуговицу на его рубашке и, проникнув к горячей груди, нащупываю место, где ощущается биение сердца.

– Тук, тук, тук.… Это самый лучший звук, который я когда-либо слышала.

Роберт закрывает глаза и глухо произносит:

– Если бы ты знала, как важен звук твоего сердца для меня. Я понял это, когда затыкал пальцем пулевое отверстие в твоей груди. В горле пересыхает всякий раз, как вспомню часы, проведенные у твоей постели в госпитале. Твое избитое, исполосованное плеткой и скальпелем тело на грани жизни и смерти боролось за жизнь, а я мог лишь молить Бога дать тебе сил. Звук твоего сердца, единственное, ради чего я живу теперь.

Мы молчим, наслаждаясь минутой духовной близости. Капли дождя стучат по лобовому стеклу, но внутри машины время замирает. К действительности нас возвращает звонок мобильного.

– Бабушка, наверное. – Роберт достаёт телефон и кивком головы подтверждает свою догадку. – Привет, мы уже около твоего дома. Скоро будем.

Он убирает трубку в карман.

– Пора, любимая. Волнуешься?

– Есть немного.

– Всё будет хорошо. – Роберт выныривает из машины под проливной дождь, щёлкает кнопкой зонта и бежит открывать мне дверь.

[1] Стихотворение А.С. Пушкина.

Глава 5

Джулия

Анна открывает нам сама. Я безошибочно понимаю, что это она. Сложно определить возраст красивой ухоженной леди. Выглядит она прекрасно. Добрый открытый взгляд самодостаточной женщины, идеальная осанка, ухоженные руки с маникюром, неброский макияж и гордо посаженная голова с венцом красиво уложенных седых волос.

– Прошу вас, – бабушка Анна улыбается и, отступив на шаг назад, делает изящный жест рукой.

Но Роберт лихо врывается в её личное пространство, повесив наши пальто на вешалку. Он крепко обнимает бабушку и, приподняв, кружит с ней по небольшой, но уютной прихожей с золоченым зеркалом в пол на выкрашенной в изумрудный цвет стене.

– Привет, родная! – он ставит бабушку на пол и подводит к ней меня. – Познакомься, это – моя Джулия. Джу, познакомься, это миссис Хант, моя бабушка Анна.

– Здравствуй, очень-очень интересно познакомиться, – бабушка скользит по мне взглядом. – Неужели я дожила до этого дня?

– Добрый день, – улыбаюсь и протягиваю ей цветы, – Очень рада. Роберт о вас много рассказывал.

Мне приятно, что бабушка говорит по-русски. Она протягивает мне руку. Тёплая и мягкая ладонь Анны будто излучает радушие.

– Раздевайтесь и проходите, – Анна треплет Роберта по щеке. – Я скучала по тебе, бродяга!

– Абигель, – зовёт она, обернувшись в сторону одной из комнат.

Из соседней двери выходит невысокая, румяная, крепкого телосложения женщина лет пятидесяти в нарядном фартуке. Светлая улыбка озаряет её лицо при виде Роберта.

– Добрый день, Роберт! – она кивает мне. – Здравствуйте мисс.

Абигель вопросительно смотрит на Анну. Та бегло отдаёт ей распоряжения на английском языке по поводу обеда и входит в комнату.

– Я первый раз знакомлю девушку с бабушкой, – шепчет мне Роберт, ведя следом за Анной в комнату. – Смущаюсь, как школьник.

Я ободряюще улыбаюсь ему.

– Значит, мы оба чувствуем сейчас одно и тоже.

– Как всегда, – он целует мне кончики пальцев. – Одно дыхание на двоих.

В гостиной правит всем популярный в девятнадцатом веке ампир. Алые стены с барельефами на тему античных сюжетов, тяжёлая позолоченная люстра на цепи, бархатная красная обивка мебели из красного дерева, консольные канделябры на полках – удивительным образом прекрасно сочетаются в просторной комнате.

– Вымойте руки и садитесь, дети мои, – миссис Хант указывает в сторону небольшой двери под лестницей, что ведёт на второй этаж, – сейчас подадут на стол.

Мы занимаем свои места, бабушка смотрит на меня и довольно смеётся. Смех ее негромкий, но мелодичный как колокольчик заставляет улыбнуться и меня.

– Всегда ждала этого и в то же время боялась, – из уголков зеленых глаз Анны лучиками разбегаются морщинки. – Я вчера замучила Эдварда расспросами. Но ничто не может заменить личного знакомства. Вы просто очаровательны.

– Миссис Хант, – я еще в машине расстроилась, что не подумала в России о подарке для любимой бабушки Роберта, но сейчас, увидев в одном из углов целый иконостас, приободрилась. – Я немного волнуюсь, потому что Роберт говорил, что вы самый близкий для него человек. У нас в Петербурге, на Васильевском острове есть одна знаменательная часовенка, и я, зная, что ваша семья в свое время эмигрировала из этого города, решила привезти вам оттуда святыню.

С этими словами я достаю из сумки и вручаю бабушке небольшую красивую рукописную икону блаженной Ксении Петербургской и флакон с маслом для помазывания, освящённый на мощах. Анна, встав, прижимает руки к груди, и в ее глазах я вижу слезы.

– Детка, как я тебе благодарна, – Анна извлекает из рукава платья платок и вытирает уголки глаз.

Взяв в руки святыню, она целует её и, положив на стол, порывисто обнимает меня. Роберт сидит с открытым ртом. Я довольно улыбаюсь.

– Джу у тебя замечательная, – кивает Анна внуку, бережно берёт икону и устанавливает её на комоде, рядом с образом Спасителя.

– Будем дружить, – кивает она мне, вернувшись к столу.

Поглощая, тающую во рту, запеченную с веточкой тимьяна форель, я слушаю, как Роберт рассказывает Анне про наше знакомство, ловко обходя щекотливые моменты. Я с удивлением открываю любимого мужчину еще с одной, новой для меня стороны. Он напоминает мне мальчишку, вернувшегося домой повзрослевшим после летних каникул. Анна одобрительно кивает, вставляет реплики, а Роберт по-юношески горячо несётся вперёд в своем рассказе. Когда подают чай, он берёт её за руку:

– Бабушка, нам с Джу нужна твоя помощь, – Роберт смотрит на Анну хорошо знакомым мне взглядом.

– Ах ты, плутишка, – бабушка накрывает его руку своей ладонью, – ведь знаешь, что я таю от такого твоего взгляда. Попроси ты меня сейчас раскрасить Биг Бен в ромашку, я тотчас отправлюсь в магазин за красками и кистями. Когда ты предлагал Юле руку и сердце, наверное, также смотрел? Беспроигрышный вариант. Проси, что хочешь!

– Помоги нам организовать венчание. Ты же ходишь в храм на площади. Всех там знаешь, – Роберт склоняет голову набок.

Анна хлопает в ладоши.

– Конечно! Это так неожиданно и приятно. Завтра же отправлюсь к настоятелю. Официальная регистрация когда?

– Мы документы начали оформлять еще в России, отец дёрнул за все рычаги и завтра может уже скажет дату, – смущается Роберт. – Я надеюсь, что это не отложится больше, чем на две недели.

Анна смотрит на меня, как на инопланетное существо.

– Свадьба за две недели? Девочка моя, а ты заказала себе платье?

– Нет, – мне стыдно, что я не то что о платье, а вообще о свадьбе и думать забыла. – мы с Робертом…

– Никакого Роберта, – перебила меня Анна, – жених не должен видеть наряда невесты до свадьбы. Я всё возьму на себя! Если честно, я записная модница и грешу этим всю жизнь. Дети, пожалуйста, порадуйте старушку.

Теперь она смотрит на нас так, что я сразу понимаю, от кого непередаваемое обаяние унаследовал Роберт.

– Миссис Хант, – кровь приливает к моим щекам, – я почту за честь, если вы поможете мне.

– А я, – подхватывает Роберт, – даже не знаю, как тебя благодарить. С твоим безупречным вкусом, ты будешь лучшей советчицей, чем я.

– На том и решим, – Анна довольно потирает ладони и обращается ко мне: – Я подберу варианты, а ты приезжай ко мне через пару дней. Столько нужно сделать… Какие у вас ближайшие планы?

Роберт барабанит пальцами по столу.

– Мы приглашены в Фаррелл Холл послезавтра к обеду, – глаза его темнеют. —Представлю Джу тетушкам.

– О, сочувствую, дорогая! – Анна прижимает одну руку к груди. – Там тебя будут рассматривать под микроскопом!

Роберт укоризненно смотрит на неё.

– Зачем ты пугаешь Джу?

– Пугаю? Предупреждаю! Предупрежден – значит вооружен. Ты слышал, что Джоанна с Рональдом гостят сейчас там?

Роберт кривится, будто съел лимон. Причем незрелый.

– Нет, не слышал!

– Может, введёте меня в курс дела? – оживляюсь я. – Миссис Хант, вы мне поможете? Как не сесть в лужу завтра? У меня не очень хорошо с английским.

Анна смотрит на меня, подперев голову рукой.

– Будь такой же естественной, как сейчас, а то, что ты плохо знаешь язык, вполне возможно, станет сейчас твоим козырем. Пусть Роберт за двоих и отвечает. Представь, что тебе предстояло бы знакомиться с финскими лесорубами. Ты разве стала бы для этого рядиться в их наряд и брать с собой бензопилу?

Смеюсь.

– Бабушка, ты, как всегда, убедительна, – Роберт кивает мне: – Я в ответе за тебя, детка, и горячих финских лесорубов беру на себя!

– Вы очень любезны, сэр, – воркую нежно я и склоняю голову перед Анной. – Миссис Хант, вы меня утешили.

– Бабуля, спасибо тебе за все, но нам пора, – добавляет Роберт.

Перед уходом, пока он отлучается ненадолго, Анна доверительно шепчет мне:

– Держи ухо востро с Джоанной. Она дальняя родственница Фарреллов. Всеми правдами и неправдами эта особа пытается женить на себе Роберта. Рональд, ее сводный брат, достаточно подлый тип. Могут спровоцировать какой-нибудь инцидент.

– Спасибо, – Я повторяю за Анной, – предупрежден – значит вооружен?

– Девочка моя, как жаль, что моей дочери нет в живых! – воздыхает она и проводит рукой по моим волосам. – Уверена, что она видит вас с Робертом и радуется там, на небе. Вы удивительно гармоничная пара. Созданы друг для друга. Много лет уже топчу эту грешную землю и знаю, что говорю! Роберт – свет в моем окне. Я очень переживала за него. Непростой характер Роберта доставил нам с его родителями много неприятностей. Лелею надежду, что с тобой он остепенится, хотя что-то мне подсказывает, что ты тоже не домоседка.

Я отвожу взгляд, но мне не удаётся спрятать улыбку.

– А, то-то же! – кивает Анна, берёт меня за подбородок и, заглянув в глаза, добавляет: – Анна Хант редко ошибается. У беды глаза зеленые. Будьте аккуратны, по крайней мере.

– Обещаю вам.

Анна обнимает меня, и в этот момент нас застаёт Роберт.

– О, я рад, что вы подружились, – он обнимает нас обеих. – Всё, нужно ехать. Бабушка, спасибо. Созвонимся.

Роберт целует Анну в обе щёки, помогает мне одеться, и мы покидаем гостеприимный дом.

Спрятавшись от дождя в машине, влюбленные друг в друга до одури, переглядываемся и смеёмся.

– Бабушка в восторге от тебя. Давно ты стала таскать с собой в сумке иконы? —Роберт, закусив губу, приподнимает брови. – Раньше не замечал за тобой подобного.

– Бережёного Бог бережёт. И, как видишь, не зря оказывается прихватила с собой из дома. Как вошла в дом, сразу поняла, чем порадовать старушку.

– Маленький манипулятор! – ямочки выступают на щеках Роберта. – Интересно, чем ты завтра обольстишь остальных родственников?

– Без бензопилы будет сложнее, – потягиваюсь я, – но что-нибудь придумаю, и… у меня есть ты. Кстати, расскажи мне про Джоанну, я хочу подготовиться к встрече с ней.

Роберт хлопает пальцами по ладони.

– Вот ведь Анна-болтушка! Не бери в голову. Эта дама почему-то поставила себе задачу любой ценой выйти за меня замуж. Надеюсь, завтрашняя встреча расставит все точки над «i». А сейчас, любимая, поехали-ка в «Харродс».

– Ты не ответил на мой вопрос… А что такое «Харродс»?

Роберт понял, что я проглотила наживку:

– Я полагаю, тебе там понравится. Во-первых, это торговый центр, где под одной крышей собраны лучшие бренды мира. Во-вторых, я только что звонил в их центр красоты и договорился, чтобы ваше высочество обслужили там по высшему разряду. – Роберт смотрит на часы. – У нас сеанс через полчаса.

Я хлопаю в ладоши:

– Львёнок, какая ты умница! Я только хотела подумать об этом, а ты уже всё организовал.

– Тогда вперед, на Бромптон Роуд. Пока ты там будешь развлекаться, я закуплюсь продуктами.

Глава 6

Джулия

– Что за чудо? – охнула я, увидев впереди замок-сказку, усыпанный по фасаду мириадами огней.

– Это «Харродс», детка, – Роберт расплывается в довольной улыбке и тормозит у тротуара. – Самый большой универмаг в мире. Сравнить с ним можно, пожалуй, только нью-йоркский «Мейси».

– Никаких сравнений! От этой основательной феерии так и веет историей старой доброй Англии.

Роберт помогает мне выйти из машины и пускается в любимые разглагольствования:

– По поводу его возраста ты права. Генри Чарльз Харрод основал его в 1849 году…

Он провожает меня до салона красоты. По сторонам галереи призывно подмигивают вывески и манят ярким светом бутики Valentino, Escada, Nina Ricci, Chloé, всех не перечесть. Мне вдруг вспоминается принцесса Диана:

– Постой-ка, а не один ли из хозяев этой громадины погиб вместе с вашей леди Ди пару лет назад в Париже, – останавливаюсь я, озарённая догадкой.

– Если быть точным, то его сын, – Роберт обнимает меня и касается губами моего виска. – Мы пришли. Желаю хорошо провести время. Я сейчас куплю тебе новую сим-карту и оставлю у администратора салона. Когда закончишь, активируй её и позвони.

Роберт достаёт ручку и блокнот. Выводит красивым почерком на листке свой английский номер, подумав, добавляет номер Эдварда. Я убираю листок в сумку, стараясь не думать о том, на какой случай написан второй номер. Роберт будто страшится этого вопроса и облегченно вздыхает.

Администратор за стойкой обращается ко мне с очаровательной улыбкой. Я удерживаю Роберта за рукав и умоляюще смотрю на него.

– Нужно ещё зайти, купить тебе разговорник, – подмигивает он мне и объясняет администратору, что нужно сотворить с моими головой и телом, чтобы я осталась довольна.

***

Роберт

Я приобретаю сим-карту и, оставив ее в салоне, выхожу на улицу. Прыгаю в машину, уже хочу отъехать, когда раздаётся звонок от Самурая.

– Привет, брат! Я тебе жизнью обязан. – Он говорит возбужденно и сбивчиво, сдабривая повествование отборной бранью. Сегодня утром Самурай хотел забраться в свой внедорожник, но вспомнил предупреждение друга и заглянул куда только можно, перед тем как сесть за руль. Оторопел, когда обнаружил взрывное устройство. Сразу вызвал полицию и только-только освободился от написания и подписания официальных бумаг.

– Хреново! С Малышом все в порядке? – выстукиваю пальцами турецкий марш Моцарта, соображая, откуда у недругов из России взялся адрес моей почты. Ведь им я пользуюсь относительно недавно.

– Да не выходит Саня на связь, – в сердцах басит Самурай. – Сейчас еду к нему. Надеюсь, он просто отсыпается после вчерашнего. Из Питера Малой гнал без остановки, а вечером в Москве нарезался в зюзю.

– Давай, – я мысленно молил Бога, чтобы ничего не случилось с Малышом. – Как узнаешь, что с ним – позвони.

С тяжелым сердцем я еду в издательство. На рекламной стойке при входе подхватываю бесплатную глянцевую газету. К счастью, Селены, моей бывшей любовницы, не оказывается на месте. С ней я порвал в свой прошлый прилёт, когда чуть не потерял Джу. Ожидая главного редактора, я машинально листаю страницы, пестреющие фоторепортажами столичной жизни. На одной из них вижу наши фотографии с Джу и, невзирая на тяжелые мысли, мои губы расплываются в улыбке. Любимая женщина смотрит в объектив уже знакомым мне взглядом. Доли секунды ей хватило, чтобы из нежной беззащитной девочки превратится в тигрицу. Как быстро она включила защиту. Ну что же, это даже неплохо. Она умеет держать себя в руках. Наверное, впервые в жизни я с интересом прочитал комментарий под собственной фотографией: «Английский писатель Роберт Фаррелл, единственный сын заслуженного учёного и врача Эдварда Фаррелла, привёз невесту из России. Похоже, Англия потеряла еще одного завидного жениха. Если это не блеф, то вскоре мы станем свидетелями пышного свадебного торжества…»

– Вроде всё прилично. Можно показать её высочеству.

Я прячу газету в папку, достаю телефон и набрал номер Сани, выслушиваю в очередной раз, что абонент недоступен. Лишь бы с ним ничего не случилось. Ради Джу.

Поток мыслей прерывает звонок, приглашающий меня в кабинет. Через час я покидаю издательство, унося с собой подписанный договор о публикации своей книги.

Медленно петляю по улицам родного города. Наконец приходит сообщение от Самурая: «Если что-то и случится с этим чучелом, то только сотрясение мозга. У него финский праздник Похмеляйнен». Я облегченно выдыхаю и, кинув трубку на соседнее сиденье, посильнее надавливаю на газ. То, что взрывчатку подложили в Москве, не исключает возможности провокации в Лондоне.

Припарковавшись у Харродс, я отправляюсь по магазинам. Джу еще не освободилась. Никогда раньше не думал, что буду с таким интересом ходить по женским магазинам. С одной стороны, понимаю, что возлюбленная, возможно, сама хочет делать покупки, но с другой, испытываю неимоверное удовольствие, подбирая для нее вещи.

Спускаюсь на первый этаж за продуктами, отправив Джу эсэмеску с запросом списка. Качу тележку между стеллажами и закидываю туда все её «хотелки». Сложнее всего оказывается найти соду.

Телефон бренчит в кармане, когда я уже расплачиваюсь на кассе.

– Лечу, любимая!

Закинув покупки в машину, бегу в сторону салона красоты

***

Джу

Я с интересом рассматриваю своё отражение в стеклянной витрине. Как же причёска и макияж меняют человека! Я тщательно подготовилась к встрече с английскими родственниками Роберта. Мастер немного укоротила мне волосы, поделив на две длины. Неяркий макияж с новой палитрой теней добавит мне шарма. Правило «встречают по одежке» никто не отменял.

Я вычитала у одного американского исследователя, что внешность на пятьдесят пять процентов определяет первое впечатление о человеке. С этим всё в порядке! Тридцать восемь процентов отводится манере поведения, языку тела. Здесь, вроде, тоже всё без нареканий. А от того, что он говорит и что знает, первое впечатление зависит всего лишь на семь процентов. В последнем случае я полагаюсь на поддержку Роберта и Эдварда. Так что предстать перед объективом микроскопа я вполне готова.

Прежде чем позвонить Роберту, я проникаюсь мыслью: «Не пошалить ли мне немного». Сменяю классическое синее пальто и белые одежды на кожаные высокие ботфорты на каблуке, обтягивающие джинсы и короткую лайковую курточку. Её натягиваю на голое тело. В таком виде поджидаю Роберта у витрины и его приближение ощущаю интуитивно. Повернувшись, сразу узнаю по-кошачьи изящную походку Фаррелла-младшего. Меня тянет к Роберту как малолетку, втюрившуюся в первый раз. Мне хочется подбежать, прыгнуть на него и, обнять за шею. Прижаться к такой уже родной, порой колючей щеке, но я отступаю за колонну. Роберт пробегает мимо, но вдруг резко тормозит и поворачивается в мою сторону. Наши взгляды встречаются. Моё сердце бешено стучит, а в сапоги будто налили свинца.

– О, Господи! – Роберт смотрит по сторонам, хитро улыбается и облизывается, как кот на сметану. В его глазах пляшут озорные огоньки.

– Это все, что ты скажешь? – я довольна произведенным эффектом.

– Иди ко мне, любимая! Тебе повезло, что кругом люди, а то я растерзал бы тебя на месте, – Роберт распахивает объятья, и я спешу к нему.

– Что ты со мной делаешь, негодная девчонка? – шепчет он, обнимая меня. – Что ты со мной делаешь?

– Я с тобой лечу на одной волне.

Он издаёт тихое рычание и добавляет, немного отстранившись.

– Homo sum, humani nihil a me alienum puto[1]. Как же мне хочется поскорее законно назвать тебя «миссис Фаррелл».

– Это что-то изменит?

– Да, – Роберт окидывает меня голодным взглядом. – Хочу владеть тобой морально, физически и на бумаге! Окончательно и бесповоротно оккупировать твоё личное пространство.

– Ты им и так владеешь безраздельно, – Я сейчас с ним одного роста, благодаря каблукам, и мне не нужно вставать на цыпочки, чтобы коснуться губами его щеки.

– А мне все мало, – он подхватывает мои пакеты, стоящие у стены. – Как образцовый семьянин, продукты я купил, но, если хочешь, поужинаем в ресторане.

– Если честно, я бы лучше прогулялась по городу, под зонтом, по набережной Темзы или где ты предложишь, – я смотрю на него умоляюще.

– Любишь гулять под дождем? – удивляется он.

– Нет, но очень хочется увидеть Темзу и знаменитый мост, – складываю руки у груди.

– Я очень надеялся, что ты замяукаешь, что устала, и мы поедем домой. В постельку.

– Не переживай, больше часа я не продержусь.

Роберт придирчиво оценивает мои каблуки.

– Мой любимый город стоит того, чтобы его потоптали эти очаровательные ножки.

Глава 7

Роберт

– У тебя под курткой ничего нет? – от удивления я открываю рот, а ветер, воспользовавшись моей растерянностью, вырывает из руки зонт. Волны Темзы подхватывают его, и он плывёт по течению реки.

– Какой ты растяпа! – Джу негромко смеётся, и её мелодичный смех заставляет меня улыбнуться.

Мы провожаем взглядом зонт. Чёрным плотом, подгоняемый ветром, он уплывает в сторону Тауэрского моста. В зеркальной глади воды отражается вечерний город, а мне вспоминается наш первый поцелуй на набережной Москвы-реки солнечным днем в сентябре. Как я тогда утонул в зеленых глазах Джу, и будто тысячи русалок увлекли меня в бездну, откуда возврата нет.

С тех пор как я сделал свою возлюбленную женщиной, ее взгляд больше не был отравлен. Правда, менее дерзким и насмешливым он не стал. Взор ее очей до сих пор сводит меня с ума от неизвестности и неуверенности в следующем шаге Джу.

– Да и пёс с ним! – я поднимаю воротник на пальто и обхватываю её тонкую талию. – Зубы мне не заговаривай! Что у тебя под курткой?

Уголки губ Джу дрожат, тонкие пальцы хватаются за застежку и медленно тянут её вниз. Дойдя до середины груди, рука замирает.

– Поцелуй меня, – просит Джу. – Как тогда, на набережной в Москве? Помнишь?

Точно говорят, у дураков мысли сходятся. Под проливным дождем, в декабре на набережной Темзы я целую свою любимую женщину и не могу остановиться. Наше дыхание сбивается, и я не понимаю, дрожит ли Джу от холода или от страсти. Я готов стянуть с нее куртку, повалить на скамейку и целовать любимое тело до одури, до потери сознания. Остатки разума заставляют меня оторваться от зацелованных губ, подхватить Джу на руки и отнести в машину.

С таких сладостных воспоминаний начинается моё утро. Часы в белом металлическом корпусе показывают семь часов. Я проснулся рано, мучимый желанием. Вчера весь вечер мы гуляли по городу и потом долго отогревались в тёплой ванной со всеми вытекающими эротическими последствиями:

– Мне всегда тебя будет мало, – шепчу, приподнявшись на локте над мирно спящей возлюбленной.

Я склоняюсь над Джу, и, чуть стянув одеяло, приникаю губами к ее груди. Тёплая ладонь шлёпается мне на спину, и Джу стонет сквозь сон:

– Эдвард, не надо…

Меня бросает в холодный пот, и я сдаю назад. Джу поворачивается набок и, положив руки под голову, сладко причмокивает губами:

– Еще раз тронешь, убью.

Я облегченно выдыхаю. Нормальные в этой белокурой голове сны снятся. Но пока она говорит «нет», можно не напрягаться. Дам я ей полную свободу этим утром. Желания как небывало, и я погружаюсь в менее радужные воспоминания: в тот день, когда отец не дал Джу выйти из окна и впервые поцеловал её. И, скорее всего, не в последний. Я обнимаю свою девочку и вскоре снова засыпаю.

[1] Homo sum, humani nihil a me alienum puto (лат.) – Я человек и ничто человеческое мне не чуждо.

Глава 7

Джулия

Я просыпаюсь около восьми. Выбираюсь из постели, стараясь не потревожить сон Роберта. На цыпочках бегу в душ, растираюсь махровым полотенцем, хлопаю по щекам порозовевшее от холодной воды лицо. Я вчера задумала испечь к завтраку яблочный пирог. На кухне, предвкушая удивление Роберта, смешиваю муку, яйца, масло и молоко. Недостающий ванилин заменяю цедрой лимона. Взбитое тесто переливаю в стеклянную форму и поверх укладываю солнышком дольки яблока. Разобравшись с мудрёной духовкой, выставляю режим и температуру.

Включаю телевизор и, услышав с экрана английскую речь, поёживаюсь от мысли, что меня сегодня ожидает своего рода экзамен. Из иностранных языков я сносно знаю только итальянский. Студенткой я познакомилась с художниками из Милана. Благодаря дружбе с ними, полюбила их язык и часами болтала по телефону то с Раминой, то с Винченсо, то с Федерико. Последний звонил мне на протяжении года чуть ли не каждый день. В отличии от итальянского языка, Федерико мне скоро надоел, и я прекратила с ним отношения, как только он свернул с дружеской тропы в любовные заросли. Английский до сих пор оставался для меня только мечтой. Я немного учила «инглиш» самостоятельно, помогло общение с Конни. Русским он толком не овладел, поэтому наш разудалый тандем выработал своеобразный «пиджин», который мог понять любой иностранец, но только не англичанин.

Я щёлкнула кнопкой на пульте, и песня моего любимого «Depeche Mode» с экрана врывается в кухню. Накрывая на стол, я пританцовываю и в самый кульминационный момент песни не выдерживаю. Прыгаю на стул, выдаю па, совершенно противопоказанное мне Эдвардом после недавней операции. Охаю, лечу вниз и приземляюсь у самого пола в объятья Роберта.

– Браво, любимая! Неплохое начало дня! Но боюсь, что тебе всё-таки надо быть осторожной! – он сидит на коленях и прижимает меня к груди.

Я, виновато уткнувшись лицом ему в плечо, кусаю губу от боли. Что-то внутри будто надорвалось.

– Ты в порядке? Это хорошо я оказался рядом.

– А как ты оказался рядом?

– Я наблюдал за тобой, – Роберт баюкает меня как ребенка. – Никогда не видел столь виртуозного приготовления трапезы. Это твои ритуальные пляски вызвали такой волшебный аромат яблочного пирога с корицей? Тебе бабушка рассказала о моих предпочтениях?

– Нет, конечно, – я выпутываюсь из объятий, седлаю бёдра Роберта и заглядываю ему в глаза. – Я знаю, что ты знаешь, что я знаю.

– Как ты побледнела, – он касается ладонью моей щеки. – Пойдём на диван. Даже дома не можешь жить спокойно. Если ты думаешь, что твой уход из постели остался незамеченным, то глубоко заблуждаешься. Просто я решил предоставить тебе в это утро полную свободу действий. Хотя велико было желание потискаться спозаранку в постели.

Роберт относит меня в гостиную на диван.

– Я наблюдал за тобой, когда ты взлетела наверх. И у меня словно щелкнуло внутри. Показывай, где болит.

Я с улыбкой наблюдаю, как Роберт обеспокоенно ощупывает меня.

– Нормально всё, – я провожу ладонью по его колючей щеке, – руки-ноги целы. Сегодня Эдвард осмотрит меня и подлатает, если что.

– Ты говоришь о себе как о кукле, – укоризненно качает Роберт головой. – Нельзя так небрежно относиться к своему здоровью.

Я смеюсь и, подавшись вперед, прищуриваю глаза.

– А я и есть любимая кукла его высочества. Разве не так?

– Я этого не сказал, – кипятится Роберт. – Ты…

Я атакую его горячим поцелуем, и он затыкается. Руки Роберта жадно скользят по моему телу, его губы прокладывают дорожку из поцелуев к груди, животу, спустились еще ниже, и время теряет счёт.

С кухни доносится мелодичное звяканье колокольчика.

– Львёнок, мы рискуем остаться без пирога!

Роберт нависает надо мной довольный как лев, сожравший антилопу.

За завтраком я вновь возвращаюсь мыслями к предстоящему знакомству с будущей родней.

– Любимая, ты снова где-то далеко. Скажи мне, что тебя беспокоит?

– Нестабильность в Гондурасе.

У Роберта округляются глаза.

– Что там произошло? – он хмурит лоб. – Насколько мне известно, по Тегусигальпе в прошлом октябре промчался сильный ураган Митч. а что теперь? Неурожай бананов или кофе?

Теперь моя очередь удивляться:

– Ты никогда не перестанешь поражать меня своей осведомленностью во всех вопросах. Считай, что ты меня успокоил. Честно говоря, не знаю даже, что такое Тегусигальпа.

Уголки губ Роберта дёргаются, и ямочки проступают на щеках.

– Ты произнесла это так серьезно, что я, и правда, поверил. Опять провела меня?

– Я несколько волнуюсь из-за предстоящей встречи.

– Ой, ладно тебе, – отрезает он кусочек пирога, засовывает в рот и с наслаждением жуёт. – вот уж не думал, что моя смелая девочка спасует в такой ситуации. Там же будет Эдвард, рыцарь печального образа. Он так соскучился по тебе, что вылил на меня ушат проклятий за то, что я так долго не везу тебя на смотрины. На остальных не обращай внимания. Мило улыбайся, и всё будет хорошо.

– Если честно, я тоже соскучилась по Эдварду, – у меня всегда сильнее бьётся сердце при воспоминании о Фаррелле-старшем. – Он удивительный человек.

– Это интересно, – Роберт стучит всеми пальцами по столу. – Мало того, что он к тебе неровно дышит, так ты, оказывается, по-прежнему отвечаешь ему взаимностью.

Я хлопаю в ладоши:

– О, сцена ревности! Продолжай, это презабавно, – подаю ему блюдце. – Посуду будешь бить или сразу задушишь?

Роберт смеётся, правда, несколько натянуто.

– На самом деле, я рад, что ты и его встряхнула. Давай собираться. Я тебе вчера купил костюм для верховой езды, пакет оставил в машине.

Чай попадает мне не в то горло.

– Для чего?

– Для верховой езды, – повторяет Роберт. – В Фаррелл-Холл отличная конюшня, а погода сегодня располагает.

– Ну да, чему я удивляюсь? Надеюсь, хотя бы что клюшку для гольфа мне не вручат сразу по приезде. Если на лошади я удержусь, то о гольфе у меня смутное представление.

– Успокойся, любимая, для гольфа сегодня слишком сыро. Не думал, что экстремалку приведёт в смятение перспектива прокатиться на лошадях.

Роберт шлёт мне воздушный поцелуй:

– Я пойду немного поработаю над новой книгой.

***

Я прибираю на кухне, поправляю в спальне постель и подбираю разбросанные Робертом носки. Пару раз в неделю к Роберту приходит домработница Эмми. Вчера, пока нас не было, она навела идеальный порядок. Но с ней я еще не встречалась. Выпив еще чашку кофе, я с трепетом приступаю к сборам на приём к будущим родственникам. Сохранить прическу с таким горячим парнем и так непросто, а Лондонский дождь вообще превратил вчера это в утопию. Я тщательно укладываю волосы в высокую прическу и долго вожусь с макияжем в нюдовых тонах. В гардеробной меня ждёт синий классический костюм – элегантный и неприлично дорогой. Роберт, зная что я не жалую блузы, купил костюм с высокой верхней застёжкой. Под него можно не надевать ничего. Дополняю наряд шляпкой «клош», шейным платком, кладу в сумку стоимостью в новые «жигули», косметичку, духи, дезодорант и упаковку платков, обуваю новые ботильоны на высоком каблуке и отправляюсь к Роберту. Постучав, вхожу, не дожидаясь ответа, и прохожусь по кабинету, как по подиуму, до письменного стола и обратно. В дверях я разворачиваюсь и застываю. Роберт закрывает лицо руками и поглядывает на меня сквозь пальцы:

– Класс! Высший балл и бонус за шляпку. Как у тебя это получается? Ты еще не видела людей, но уже точно знаешь, как нужно появиться перед ними.

Развожу руками.

– Безукоризненно одетый человек одет по моде вчерашнего дня. Мне кажется, что эта мудрость как нельзя лучше подходит для англичан, приверженцев традиционного стиля.

Роберт захлопывает крышку ноутбука и подходит ко мне, почёсывая голый живот под распахнутой рубахой.

– Если бы ты знала – шепчет он мне на ухо, – как не хочется никуда ехать, милая леди. А что у нас здесь?

Он расстёгивает пуговицы на моём пиджаке и убеждается, что под ним из одежды больше ничего нет.

– Что ты делаешь? – Я пытаюсь выскользнуть из цепких рук.

– Силы небесные! Стой, а ну, назад!

Он прижимает меня к стене.

– Я только привела себя в порядок! – жалобно скулю я.

– Еще раз приведёшь, – бормочет он, стаскивая с меня одежду.

Вырваться нет никакой возможности, поэтому я отдаюсь на волю победителя.

***

Роберт

– Слушай, я совсем забыл. У меня уже второй день в машине валяется жёлтая пресса с нашими фотографиями, – Я беру папку с заднего сиденья автомобиля и извлекает из нее газету.

– И ты молчал? – Джу выхватывает у меня её из рук.

– Полистай, полистай, буковки английские поскладывай, – Мне не удаётся увернуться от шлепка газетой.

Джу листает страницы, а я выхожу из машины. Очень удачно я припас эти картинки, нужный эффект достигнут. Моя девочка хотя бы немного успокоится по поводу этого долбаного приема. По примеру Самурая, я теперь регулярно осматриваю свой любимый «Астон Мартин» перед каждой поездкой. На этот раз тоже всё чисто, и я облегчённо выдыхаю. Сажусь за руль и завожу мотор. Джу уже добралась до наших фотографий.

– Впечатляет, – довольно улыбается. – Лондонские охотницы за головами и понятия не имеют о том, что завидные английские женихи водятся нынче в российских лесах.

Усмехаюсь и, включив передачу, нажимаю на газ:

– Водятся блохи у собак, а меня тогда в лес погнало само провидение. Ты же ко мне тогда во сне заявилась, если помнишь.

– Роб, это восхитительно, – шепчет она.

– Удивительно, я бы сказал…

– Я про Лондон.

Джу не устаёт отсыпать моему городу похвалы, и я искренне радуюсь, что она ощущает себя здесь как дома.

– Восхитительно то, что Лондон хочет тебя. Даже тучи разогнал в стороны. Но еще немного, и я начну тебя ревновать даже к нему. Я вспоминаю наше знакомство, а ты уставилась на голого алюминиевого мужика.