Хомопанк

Книга 1. Новая эра

Пролог

Человечество достигло той стадии развития, когда всю работу быстрее и качественнее стали выполнять роботы и машины. Результат – повсеместная безработица наряду с высоким градусом напряжения, связанного с образовавшейся бездной между богатыми и бедными. Наличие людей, которым в сложившихся реалиях требуется поддержка, убыточно для власть имущих и бизнеса. Отсутствие заинтересованности в оптимальном решении данной проблемы, отрицание необходимости введения безусловного базового дохода – лишь некоторые причины наступления Нового мирового порядка. Мы можем только гадать, каким был бы мир, если бы Сильные пошли другим (безусловно, более сложным, но гуманным) путем.

Коннор Флетчер, изобретатель, биолог

Апеллируя к нравственности, ответьте себе на вопрос: будете ли вы объяснять стаду овец, почему ведете их на убой?

Матиас Бауэр, писатель

Скинувшись, все бедняки смогут купить разве что одну самую дорогую в мире машину, в то время как состоятельный человек имеет возможность купить несколько. Из этого следует, что совокупный капитал бедных не принесет столько прибыли, сколько принесут богатые.

Артур Фишер, бизнесмен, глава нефтяной компании

Деньги больше не существуют! Нам не нужно платить за товар или услугу: чтобы получить что-то эксклюзивное, стоит лишь обратиться к Сильному, который с помощью машин произведет нужный товар. Всё остальное создадут и доставят роботы! Предпринимательство стало хобби, никак не работой. А если нужен специальный человек, то мы обратимся к Системе! Связи – вот двигатель прогресса. Благо я знаю всех, а все любят меня!

Кассиопея, артистка, певица

За пятьдесят два года до Дня покаяния.

Парнишка шел по заснеженной дороге – ее никто не чистил, поэтому проторенная пешеходами тропинка была узкой. Он опасно скользил: тяжело сохранять равновесие, когда у тебя руки заняты пакетами с алкоголем: отец послал после учебы за выпивкой.

Когда запыхавшийся уставший парень таки добрался до запущенной общаги, у входа его встретил друг. Он курил, но в темноте лица не было видно – лишь огонек разгорался ярче при затяжке.

– Что ты здесь делаешь? – спросил парень с пакетами.

– Стою, жду тебя.

Они были ровесниками, жили по соседству и с детства знали друг друга, вместе участвовали в соревнованиях по шахматам, в которых один из друзей постоянно одерживал победу. Парень с пакетами всегда выигрывал.

– Подожди, отнесу бате.

– Я с тобой.

Отец по обыкновению сидел на диване, уставившись в телевизор, – там как раз шла его любимая политическая передача. Мужчина, как капризный ребенок, которому не дали вожделенную игрушку, потрясал кулаками и ругался на экран (хорошо, что гости программы его не слышали).

– Пап, я всё купил, – сказал сын.

– А ну! – замахнулся отец. – Поставь всё сюда! Живо давай! Иди там занимайся, чем ты там обычно занимаешься.

То, что его сын был талантливым изобретателем и просто гением, не волновало родителя – он интересовался только делами недосягаемых, обладающих властью, людей, всем тем, на что не мог повлиять. На диване он был и президентом, и экспертом, и врачом, и психологом, но за пределами квартиры работа на заводе не приносила должного удовлетворения. А ребенок был настолько на него не похож, что иной раз мужчине становилось стыдно.

– Пошли, – махнул рукой парнишка, отвернувшись от отца.

Вместе с другом они поднялись на лифте на последний этаж – они любили стоять на балконе, рассматривая оттуда район напротив, где жили состоятельные люди. Там и снег чистили, и люди были добрее, и вид, в целом, радовал глаз.

– Ты получил приз? – спросил парень, который, не переставая, курил.

– Нет еще, – ответил другой. – Да и какой там приз… так, копейки.

– Я подал заявление в университет. Помнишь, о котором мы говорили?

– Ого! И что?

– Поступил.

– Поздравляю!

– Поступить-то я поступил, а вот как туда поехать? И на что жить? Денег-то совсем нет. Сами еле перебиваемся.

– И что будешь делать?

Парень грустно вздохнул:

– Что-что, заработать я не успею – пробовал, не вышло. Учеба начинается через две недели.

– Кредит?

– Мы и так банкроты, какой кредит.

Парни посмотрели на квартал «богачей» – сплошняком особняки с авторским ландшафтным дизайном.

– У них-то никаких проблем с поступлением нет, – произнес один.

– Почему наши родители такие? – спросил другой. – Мама не хочет искать работу получше, сказала, чтобы я вообще не лез к ней.

– Мой батя тоже не ангел. С тех пор как мама ушла, я его не узнаю. Он… даже не смотрел чемпионат. Говорит, что интеллектуалы сейчас никому не нужны.

– Говорит, что ты бесполезный?

– Бывало.

– Он не прав: интеллектуалы нужны, но только если ты сможешь доказать свою пользу богатым. Например, ракетостроение: космические туристы – кто? Явно не твой отец. Тот, у кого есть деньги, возможности, тот и полетит. Свалит с этой планеты.

– Всё будет только хуже, вот увидишь: капитал преумножает капитал, большая рыба поглощает рыбу поменьше. Скоро нас – тебя, моего папу, меня, твою маму – как класса не станет. Подумай сам: что мы умеем делать? Мы не выживем, когда у нас придут и заберут всё – мы не умеем вести хозяйство, и у нас нет денег, чтобы оказаться в среде тех, кто будет нас объедать. Средний класс заменят роботами – они и работу выполняют быстрее и качественнее, и не требуют никаких социальных гарантий. А еще лучше – нас сделают роботами, вот и всё: вколят тебе витаминки, поместят в капсулу, где ты будешь жить в виртуальной реальности – радоваться тому, что не видишь, как всё на самом деле.

– Уже никто не хочет видеть вот этого всего. Что-то надо делать.

Друзья задумчиво глядели вдаль: вот миленькая девочка в смешном розовом зимнем комбинезоне выскочила из двери особняка прямо в снег.

– Если бы сейчас кто-то захотел от нас избавиться, – сказал парень другу, – то никто бы и слова не сказал. И никто бы не узнал правду.

– А что если… они и правда захотят? – спросил другой.

– Как?

– Ты подумай, ты же у нас гений. Это возможно?

– Конечно возможно. Но это уже из конспирологии.

– Послушай, – парень взял новую сигарету, – что, если бы мы предложили большой рыбе способ избавиться от мешающих ей медуз? Пожалуй, рыба бы нас не съела?

– Если ты сможешь доказать свою полезность, которая выражается в получении соответствующей прибыли…

– Хм, – задумался парень, затягиваясь. – Это интересно.

– Я боюсь тебя, когда ты так делаешь.

Парнишка положил руку на плечо друга, подбадривая:

– Если мы захотим, то сможем изменить мир.

Друг задумался:

– Возможно всё. Кстати об этом – что если бы медуза смогла доказать, что она нужна большой рыбе?

– Как это? Что медуза может предложить?

– Она может ужалить другую большую рыбу… точнее – человека.

– Возможно.

– Бо́льших высот всегда достигают люди, которых более влиятельные люди считают полезными, даже если менее влиятельным так не кажется. К сожалению, средний класс вступил в обреченную на проигрыш борьбу с машинами, потому-то их труд так мало оплачивается: труд моего отца стоит копейки, потому что робот выполнит работу в несколько раз быстрее и качественнее. Что, если создать среду, в которой человек будет развиваться согласно потребностям тех, кто желает и в состоянии обеспечивать выбранного индивида? Подумай, сколько талантов мы теряем в борьбе за кусок хлеба: у них просто не остается времени и сил, чтобы воплотить свою мечту в реальность. Медуза, у которой есть возможность доказать большой рыбе, что в ней нуждаются. Что думаешь? Организовать людям возможность доказать свою состоятельность, не отвлекая их вопросом выживания?

– Не проще ли убрать в принципе всех, кто зарабатывает там… меньше стольки-то? Остальных заменить роботами, как ты говорил.

– По твоей логике, люди вообще не нужны.

Друг улыбнулся:

– Мне нужен ты.

– Да ладно тебе.

– Должен же я тебя когда-нибудь переиграть.

Глава 1. Александр

За пятьдесят один год до Дня покаяния.

«Солнце над долиной потерянных душ» – бестселлер писателя Матиаса Бауэра – именно эту книгу Александр читал в поезде, по дороге в научный городок, отправившись на работу своей мечты. Потерянными душами, конечно же, являлись все люди: книга представляла собой различные зарисовки из жизни богатых и бедных, счастливых и несчастных, здоровых и больных – истории переплетались и в конце концов воссоединялись, словно влюбленные после долгой разлуки. На последних ста страницах Матиас заставил молодого человека задуматься о некоторых вещах, посмотрев на них с иной точки зрения: какую бы общественную позицию ни занимал человек, он всё еще остается личностью, у него есть собственные причины для того или иного поведения. В то время когда всё старались упростить, категоризировать до минимума – хорошее и плохое, Матиас призывал к открытости и диалогу, даже если кажется, что слова бесполезны.

Худощавый невысокий парень восемнадцати лет с острыми чертами лица и широким лбом решительно тряхнул коротко стрижеными кудрявыми волосами. Яркие изумрудные глаза блеснули – Александр собирался достичь всех возможных высот. И однако, как это часто бывает, безрассудная молодость уживалась с отрицанием мирового порядка и бунтарством. Ему хотелось быть на вершине – он ненавидел всех, кто там находился, но одновременно с этим страстно желал оказаться среди них. Александр собирался играть по собственным правилам – ему только предстояло столкнуться с жестокостью внешнего мира, требующего безоговорочного подчинения сильным. Молодой человек был уверен: он не такой как все и уж кто-кто, а он никогда не превратится в еще одно незначительное звено в замкнутой цепи человеческих взаимоотношений – он сломает систему и изменит мир. Он сделает его лучше.

Заинтересованные лица приметили его на конференции: юный изобретатель сформулировал концепцию общественного пространства, в котором бы осуществлялось развитие людей следующего поколения, – Комплекс, где будут предоставлены возможности для того, чтобы всё свободное время воспитанников было посвящено личностному совершенствованию для будущей работы на тех, кто эти возможности готов оплатить.

Научный городок имени Хиггса¹ поистине потрясал воображение: здесь в атмосфере инновационных открытий и научных изысканий жили и работали выдающиеся представители человечества – лучшие из лучших. Это было живое воплощение проекта Комплекса, разработанного Александром, но в несколько ином, специализированном формате: если концепция изобретателя заключалась в создании объекта, где человек развивался бы в любом выбранном для него направлении, будь то искусство, ремесло, спорт, да что угодно, то в научном городке занимались, как ни странно, наукой.

Частенько в городок организовывали туристические поездки – сойдя с поезда, Александр был встречен гидом на машине. Седой мужчина добродушно приветствовал счастливчика.

– Вас можно поздравить? – спросил он у Александра по дороге. – Последний раз я вез сюда принятого на работу сотрудника пять лет назад.

– И с тех пор никого не приглашали? – удивился парень.

– Никого. Может, кто-то другой возит их, но мне довелось наблюдать лишь туристов.

Молодой парнишка, которого забрали из серого, загаженного захолустья, диву давался, проезжая мимо ухоженных и чистых обочин дорог, красивых улочек, на которых аккуратно построили дома в классическом, приятном для глаз, спокойном стиле с милыми придомовыми садиками.

– Вот бы и мой сын был таким, как вы, – вдруг сказал гид.

– Почему? – спросил Александр.

– Он весь в телефоне – не хочет ничего делать. Я понимаю: сейчас тяжелое время – даже если ты работаешь двадцать четыре на семь, это еще не значит, что ты сможешь обеспечить свою семью, но надо же чем-то заниматься. Родитель многое не требует: лишь бы ребенок был порядочным человеком и занимался тем, что ему больше всего нравится. А моему сыну ничего не нравится. Он говорит, что всё бесполезно, что сама жизнь не имеет значения. Он хотел бы стать знаменитым блогером, но в то же время боится этого: думает, что превратится в посмешище, а проще говоря, не верит в собственные силы. Найти работу на время тоже отказывается: говорит, что работа подавляет его моральное состояние. Представляете?

Что в воспитании понимал восемнадцатилетний парень, который, несмотря на постоянное давление со всех сторон, боролся за осуществление своей мечты? Мог ли он понять непутевого сына? Нет, Александр жил в совершенно другом мире, где не было места праздному бессмысленному шатанию в поисках смысла жизни. Поэтому молодой изобретатель промолчал, не желая резким высказыванием огорчать этого милого, добродушного человека.

Они заехали на территорию городка, проехав мимо зданий, каждое из которых было архитектурной диковиной: вот дом-книжка, другой выполнен в стиле кубизм, следующий напоминает фонтан, но эффект падающей воды создается за счет применения особых, неизвестных изобретателю, строительных материалов – гибких, но прочных.

– Приехали, – сообщил гид, паркуясь возле здания, спроектированного, по всей видимости, архитектором-постмодернистом: огромные треугольные «лепестки» из стекла и бетона, накладываясь друг на друга, образовали гигантский устремленный ввысь бутон.

Из необычного здания навстречу прибывшему гостю вышел смуглый, широкоплечий, крепко сложенный мужчина: он приветливо протягивал свои массивные руки Александру.

– Здравствуй, – крепко пожал руку незнакомец. – Хасан Коч, – представился он.

– Александр, – кивнул молодой человек.

Хасан учтиво поблагодарил гида, напоследок приложив руку к сердцу, и попросил изобретателя проследовать за ним.

Парень проходил мимо таких же увлеченных, как он, людей: с горящими глазами, светящимися уверенностью в том, что их работа важна. Именно таким он и представлял себе Комплекс – сообщество специалистов, не обремененных вопросами религии и социальными обязательствами, которые стремятся к гораздо большему, чем размножение. Наконец-то он среди своих!

– Тебе очень повезло, потому что сегодня мы празднуем день рождения нашего хорошего коллеги, – сообщил Хасан.

– Правда? Здо́рово!

Коч привел гостя в разгар праздника: в зале под потолком висели шарики, а на длинном столе стояло столько еды, сколько Александр в жизни не видел: изысканные закуски – всё высшего качества и отменный, многолетний алкоголь. За окном светило солнце, чудесный июльский день, а веселящиеся люди наполняли зал еще бо́льшим теплом и радостью; Александр застыл в дверях – он привык жить в серости, среди малодушных и бездушных людей, вынужденных употреблять некачественные продукты и носить дешевую одежду, но здесь всё иначе – прямо рай.

Хасану пришлось подтолкнуть Александра в толпу – он тут же перезнакомился со всеми, не стараясь запомнить имена. Молодые люди и девушки: красивые и умные, успешные и настолько же великодушные, все с удовольствием жали изобретателю руку, а вели себя так, будто знакомы с ним уже по меньшей мере лет десять. Никаких формальностей и стеснения, никакого отстранения, никто не смотрел на Александра как на человека, которому здесь не место – когда-то на него так смотрела учительница, когда мальчик посмел ей перечить: никто не имел права ставить под сомнение учебную программу. Отец говорил: «Не высовывайся, ты что, лучше всех знаешь?» Но Александр и правда знал и понимал больше, чем сверстники, и стремился к недостижимому идеалу и поэтому он здесь.

Он это заслужил.

Кто-то сунул ему в руку бокал с шампанским – улыбаясь, Александр поднял бокал вверх и произнес небольшой тост за здоровье юбиляра, которым оказался седой старичок с тростью – старший профессор среди «школоты». Пожелания носили самый общий характер, поскольку парень лично не был знаком с профессором.

– Пойдем, – шепнул Хасан.

Они вышли из здания, прошли через аллею к густой ивовой роще, в которой спряталась длинная одноэтажная галерея.

Александр с Хасаном вошли внутрь, они увидели громадный экран, возле которого столпились какие-то люди. На экране появилась карта мира, тут же вся поверхность планеты разделилась на области, окрашенные в красный, зеленый, синий цвета. Наблюдая за молниеносно сменяющимися на экране данными, люди кричали, свистели, передавали друг другу деньги.

– Что это такое? – поинтересовался Александр.

– Симуляция, – ответил Хасан.

– Симуляция чего?

– Раз в месяц каждый разработчик создает симуляцию уничтожения планеты с разными сценариями: война, болезни, астероид, если хочешь – любые варианты. Деньги ставятся на количество и характер потерь.

После радостного приема, хотя и не в честь приезда Александра, изобретатель смутился, не зная, что думать. Он посмотрел на Хасана: мужчина наблюдал за игрой, широко и вполне искренне улыбаясь.

Проводник же, заметив странный взгляд парня, спросил:

– Разве не весело попробовать предсказать будущее и выиграть немного денег?

– Просто… не знаю. Мы говорим о сценариях конца света, фактически.

– Слушай, ты играешь в компьютерные игры?

– Играл, да.

– Там ты убиваешь людей, верно?

– Персонажей.

– То есть симулируешь убийства, верно?

– Верно.

– Чем это отличается от того, что мы делаем здесь? Ведь никто не собирается воплощать эти сценарии в реальность, – убеждал Хасан. – Но всё же ты новенький, привыкнешь, что здесь к простым работягам за пределами научного городка относятся с некоторым предубеждением. Если мы всё время будем думать о том, чего хотят другие, или беспокоиться, как бы не создать что-то способное причинить им неудобства, мы никогда не сможем выполнить свой научный долг, – Хасан положил руку на плечо Александра. – Мы делаем работу, которая важнее, чем забота о благосостоянии сидящего на диване любителя телевизора, верящего в то, что Земля плоская.

– А во что веришь ты? – спросил Александр. – Наука и вера, по сути, две стороны одной медали. Пока гипотеза, например, о существовании какого-то объекта не доказана, ученый вынужден верить в то, что объект существует.

Хасан улыбнулся:

– Не сто́ит думать, что ученый – бездушное, безнравственное существо.

Они вышли на улицу и медленно пошли по аллее.

Хасан продолжал:

– Если хочешь знать, в научном городке очень мало атеистов. Об этом не принято распространяться, но в сердце каждого существует что-то невидимое, помогающее тебе в трудную минуту. Большинство из нас называет это провидением, но я придерживаюсь мнения, что это дело рук Вселенной. То, что ты здесь, – судьба или, скажем, предначертанное Вселенной, запланированное событие, которое ты проживаешь каждый цикл рождения.

– Придерживаешься многомировой интерпретации квантовой механики²? – уточнил Александр.

– Так и есть.

– Хотелось бы и мне в это верить, – вздохнул Александр.

Хасан остановился:

– А тебе никогда не казалось, что Вселенная оберегает тебя? И в тот самый момент, когда ты был близок к смерти, чудом оказался жив?

– А со стороны и не скажешь, что ты веришь в чудеса, Хасан.

– Не в чудеса, а в программу. В симуляцию, во Вселенную. Переменные данные на то и переменные, что могут изменяться, но постоянные величины всегда одни и те же.

Александр прищурился, задумавшись:

– …я что-то потерял нить разговора.

Мужчина улыбнулся:

– Меня иногда заносит, но ничего – у нас будет всё время мира, чтобы поговорить об этом. Что ж, покажу тебе, где ты будешь работать и отдыхать.

Изобретатель с улыбкой поблагодарил Хасана за экскурсию.

Александра разместили в жилом корпусе в одной комнате с другим сотрудником городка, но уже ближе к вечеру, когда парень вернулся с прогулки, чтобы отдохнуть, он никого не застал. Посмотрел на наручные часы – довольно поздно, двенадцать. Может быть, его сосед всё еще празднует день рождения уважаемого профессора?

Парень лег на кровать, вытянулся – несмотря на насыщенный день, спать совсем не хотелось. Протянув руку, он открыл нараспашку окно – горячий, насыщенный запахом хвои, воздух наполнил комнату – и глубоко вздохнул.

Дверь распахнулась: прислонившись к косяку, в дверях стоял предполагаемый сосед – в доску пьяный щуплый мужичок в мятой расстегнутой рубашке, выбившейся из брюк, с расстегнутой ширинкой. Пьянчужка икал, не выпуская из рук пустую бутылку из-под шампанского.

Александр поспешил помочь будущему коллеге – он подхватил его, когда помятый жизнью сосед уже собирался упасть.

– О, а ты у нас новенький, да? Ик… – бормотал мужик. – Давненько, ик, у нас не было… новеньких.

Последнее слово он прошептал прямо в нос пареньку – и ему захотелось бросить ношу, чтобы не отравиться перегаром.

– Ты принял таблетки? – вдруг спросил мужик – Александр еле-еле усадил его на вторую кровать.

– Какие таблетки? – недоумевая, поинтересовался молодой изобретатель.

– Ик, сонные! Сно-твор-но-е, – по слогам проговорил мужик.

– Не понимаю, о чем ты.

Парень сел на свою кровать напротив, вдыхая как можно больше свежего воздуха из окна – открыл ведь до прихода алкаша – как знал.

Мужик погрозил пальцем, закатывая глаза.

– О, ты можешь стать, ик, свидетелем, странных событий, – алкаш глотнул побольше воздуха, задержал дыхание, выдохнул. – Потом не говори, что я тебя не предупреждал.

С этими словами сосед упал на кровать и тут же уснул. Александр пожалел соседа: наверное, он много работает, устает, поэтому вынужден заливать негатив алкоголем. Парень аккуратно снял с него ботинки, поднял на кровать его ноги, уложил голову на подушку, забрал из рук пустую бутылку, выкинул в мусорное ведро.

Теперь можно и самому немного отдохнуть; ведь он не дочитал книгу Матиаса Бауэра – достал из сумки, лег и принялся читать. И как-то незаметно для себя заснул.

– А-А!!!

Жуткий вопль прокатился в ночи – так без предупреждения воет аварийная сигнальная сирена – Александр тут же проснулся. Подумал, было, показалось. Вздохнул, отложил книгу, перевернулся на другой бок. «А-А-А-А!!!» На этот раз он вскочил, выглянул в окно – ничего. Посмотрел на соседа: спит без задних ног. На улице тоже никого; нет, должно быть, у него и правда галлюцинации: это ведь охраняемый научный городок – здесь не может происходить ничего страшного. Несколько минут прислушивался к тишине – никаких воплей. Снова лег, стал анализировать: даже если предположить, что крик был реальным, это определенно мужской голос; его сосед по комнате вернулся настолько пьяным, что ничего не соображал, возможно, кто-то еще напился до невменяемого состояния?

Александр еще минут двадцать лежал, внимательно, чутко прислушиваясь, – ничего кроме стрекотания сверчков.

Нет, ему определенно показалось: надо заснуть – утро вечера мудренее.

Как водится, у алкоголиков плохой сон, поэтому, когда Александр проснулся, его сосед уже был на ногах. Точнее: на карачках у туалета. Парень подошел к мужчине, сочувствующе посмотрев на него.

– Так долго праздновали? – поинтересовался Александр.

Мужик сел на пол, схватившись за голову:

– Черт, прости. Что я вчера делал?

– Не знаю, что ты делал до того, как зашел в комнату, но потом ты сказал мне выпить таблетки и отключился.

– Понятно. Как тебя зовут?

– Александр.

– Роб, – представился мужик.

– Роб, – обратился к соседу парень, – тебе нужна какая-то помощь?

– Нет, – махнул рукой сосед, – я просто… а, неважно. Всё будет в порядке.

Александр уже собирался выходить, чтобы отправиться на работу в специально оборудованный для него в городке офис, как Роб остановил его:

– Слушай, про таблетки я ведь не просто так сказал.

– Что? – спросил парень.

Смутившись, Роб сел на кровать – всё еще полностью не пришедший в себя, помятый и не выспавшийся.

– Я не знаю, где ты раньше работал, но здесь мы занимаемся только тем, чем скажут. Нас имеют, Алекс, как проституток. Этот городок существует только за счет богатеньких, готовых заплатить за лекарство от болезней или инъекцию, продлевающую жизнь. Если ты думаешь, что тебе удастся создать что-то, что сделает жизнь всех людей лучше, ты ошибаешься, – результатами нашего труда будут пользоваться только те, кто за этот труд заплатил. С одной стороны, это логично, правда? А с другой – разве они имеют право решать, что кто-то достоин лучшего, а кто-то нет?

– Роб, если тебе это не нравится, тогда почему ты всё еще здесь? Я точно знал, куда еду и что созданное мной будет служить именно тем, кто обладает значительными финансовыми ресурсами, поскольку в этом суть моего проекта, – возразил Александр.

– Почему я здесь… – задумался Роб. – Тебе предстоит это пережить. Представь, что из свалки, на которой ты жил, тебя переселяют в шикарные апартаменты, – захочешь ли ты возвращаться на свалку?

– О чем ты? – спросил Александр.

– Увидишь сам.

Роб не первый в научном городке говорил загадками, изъяснялся так, будто у него в голове царила неразбериха, – вспомнить хоть Хасана.

– Прости, – произнес парень. – Ты говорил что-то про таблетки. Так зачем они мне?

Мужик почесал затылок:

– В городке живет ИИ – искусственный интеллект.

– «Живет»? Я не понимаю.

Роб покачал головой:

– Именно «живет» – это на удивление эмоциональное существо. Откуда оно тут взялось, не знаю, но ходят слухи, что его десятки лет назад выкрали из утопического города для избранных, построенного где-то во льдах.

Такой бред даже молодой, склонный к фантазиям парень вытерпеть не смог – Александр пошел к двери, не желая больше слушать соседа. Но ведь и сказать об этом он не смеет – негоже обижать и без того страдающего после попойки человека.

Роб вздохнул.

– Может, ты слышал ночью крики? – спросил он.

Александр остановился и резко обернулся:

– Я действительно что-то слышал.

– Это ИИ слушает и транслирует на громкоговорители городка записи пыток.

– Пыток кого?

– Своего создателя.

– Роб, ты не шутишь? – спросил изобретатель, снова подходя к соседу.

– Да зачем мне такое выдумывать?! – возмутился мужик.

– Я могу увидеть этот ИИ?

– Знаешь такого – Хасан Коч?

– Ага, он вчера показывал мне городок.

– Странно, что он не упомянул об ИИ. Может, не хотел всё сразу взваливать на новичка?

– И Хасан сможет провести меня к ИИ?

– Если сочтет возможным, да.

Роб встал с кровати, подошел к окну, взял лежащую на комоде пачку сигарет, достал одну и закурил, выдыхая дым на улицу.

– Ты смотрел научно-фантастические фильмы, сериалы когда-нибудь, а?

– Конечно смотрел.

– Ну так вот, этот ИИ – самая настоящая живая машина. Смекаешь?

– Уровень технологий… – задумался Александр.

– Это нынешний уровень ниже того, что был пятьдесят лет назад. Все наши наработки берут свои истоки с тех времен, когда мы еще не родились. Наша задача лишь доработать то, что имеется, и отдать тем, кто заплатит.

– Признаю, Роб, ты меня очень заинтриговал, – констатировал Александр.

Наконец-то мужчина довольно улыбнулся:

– Спроси у Хасана – он знает.

Новичка в научном городке имени Хиггса ждала работа, к которой он никак не мог приступить до тех пор, пока вопрос с ИИ не будет решен, – уже из офиса Александр позвонил Хасану: они договорились встретиться в столовой в обеденный перерыв.

– Это действительно так – в городке функционирует ИИ. Это машина, которая анализирует происходящие в мире события, выдавая наиболее вероятные варианты их развития, – объяснил Хасан.

– Предсказывает будущее? – шепотом спросил Александр.

– В общем-то – да.

– И оно же включает записи… пыток?

– К сожалению, нам практически ничего не известно: ни кто машину спроектировал, ни кто разместил ее здесь. И мы не можем ею управлять. Нам было сказано только то, что мы должны следить за работоспособностью машины и обязаны отключить ее в случае, скажем так, непредвиденных ситуаций.

– Очень интересно. Знаешь, я думал о том, что за моим Комплексом мог бы следить ИИ. Создание приближенной к бесконфликтной среды возможно только, если над людьми надзирает машина.

– Ты думаешь, что человек-управляющий не подходит, потому что на него можно повлиять? Но ведь мы используем алгоритмы для контроля за мыслями людей.

– Я говорю об ИИ, функционирующем в интересах людей, но независимо от них, как машина, о которой ты рассказываешь.

Хасан задумался.

– Просто размышляю вслух, – признался Александр.

– Нет, послушай, это хорошая идея. Автоматизация процессов высоко ценится у заказчиков.

– Ты можешь показать мне ИИ? – спросил изобретатель.

Пауза – растерянность.

– Для твоего проекта?.. – осторожно спросил Хасан.

– Именно.

Полукруглая стена, состоящая из плотно примыкающих друг к другу вычислительных блоков с мигающими огоньками на панелях, ожидала: компьютер редко кто-то навещал, и случалось это только по какой-нибудь веской причине – будущее узнать или пожурить за то, что машина опять разбудила всех посреди ночи. На этот раз машина ждала гостя – она знала обо всём, что происходило не только в городке, но и в мире.

Александр рассматривал высокую стену, пытаясь понять, почему все говорят, что этот компьютер «живой». Хасан встал рядом.

– Ну и махина, – пораженно произнес изобретатель.

– Она появилась здесь задолго до моего прибытия в городок, – пояснил Хасан.

Машина решила вступить в диалог:

– Почему в Комплексе планируется обучение людей с нуля, а не переучивание для достижения аналогичной цели – подготовка полезных Сильным кандидатов?

Александр вопросительно посмотрел на Хасана – мужчина шепнул:

– Сильными машина считает богатых, наших заказчиков.

– Мне повторить вопрос? – спросила машина.

У изобретателя пробежали мурашки по телу – механический голос не на шутку пугал.

Александр решился ответить:

– Потому что затраты на переобучение всегда выше.

– Вы приехали в научный городок как раз вовремя, – произнес компьютер.

– Правда? – удивился Александр.

Но на этот раз машина не посчитала нужным отвечать – некоторые огоньки на стене погасли, компьютер самостоятельно перешел в режим ожидания.

Хасан указал Александру, что пора покинуть помещение.

– И что, эта машина предсказывает будущее? – поинтересовался изобретатель, когда они вышли на улицу.

– Да. Предсказания, конечно, не стопроцентные, но вероятность предполагаемых исходов очень высокая.

– Мне хотелось бы создать что-то подобное для Комплекса. Возможно ли поработать с ИИ?

Хасан задумался:

– Нужно получить разрешение. Не у каждого есть доступ.

– А у кого он есть?

– У основателя городка – Оттона Вульфа. Он не только наследник, пожалуй, самой известной династии в мире, но и выдающийся ученый. Без преувеличения, великий человек. Связаться с ним непросто.

– Но кто-то же передает предсказания машины… Сильным, как их назвала программа, – напомнил Александр.

– Насколько мне известно, все данные поступают напрямую Оттону. Тебе нужна помощь с проектом? Обратись к нашим специалистам по искусственному интеллекту.

– Хасан, – серьезно произнес изобретатель, – всё, что создается в мире в данной области, не идет ни в какое сравнение с тем, что скрыто в этом городке. Мне не нужен какой-то там специалист – я должен поговорить с Оттоном.

Машина в очередной раз оказалась права: могущественный человек, с которым Александр хотел встретиться, и сам желал рандеву – не прошло и недели, как Оттон Вульф пригласил изобретателя к себе.

За Александром приехал водитель на шикарной машине, привез в аэропорт к отдельной взлетно-посадочной полосе, и изобретатель взошел на борт небольшого частного самолета самой последней модели. Выросший в бедности молодой человек даже испугался: с чего бы его так обхаживать?

Как раз перед отлетом Александру позвонил отец:

– Тебе уже заплатили? – первое, что спросил мужчина.

– Пап, работа только началась, – ответил Александр. – Ты как? У тебя всё в порядке?

– Без тебя всё плохо, но будет лучше, как только ты отправишь мне деньги. Кстати, сколько там будет?

– Я пока не знаю.

– Что?! – возмутился отец. – В какое дерьмо ты вляпался? На какую шарагу работаешь?

– Пап, это серьезная организация.

– Такая, что ты даже не знаешь, сколько тебе заплатят?!

– Мне и так оплатили все расходы с переездом. Обеспечивают проживание, питание…

– Это всё ерунда! С тебя потом еще три шкуры сдерут – бесплатный сыр только в мышеловке. А я не могу купить пива, ты понимаешь?

Александр на мгновение отодвинул телефон от уха:

– Это всё, что тебя волнует?

– Я тебя вырастил, выкормил, оплачивал университет, а ты меня бросил, неблагодарный, уехал неизвестно куда – никакой отдачи!

– Пап, я благодарен тебе за всё. Тебе было нелегко, особенно после того, как мама нас бросила…

– Эта сука здесь вообще ни при чем, – отец тяжело дышал в трубку. – Блядь, это всё было ошибкой – быстро собирайся и едь домой.

– Нет, – ответил парень.

– Ты что, не слышал меня что ли?

Александр выключил телефон.

Они прилетели к лазурному морю и величественным горам, и персональный водитель на самой дорогой в мире машине отвез изобретателя по горному серпантину в утопающий в зелени приморский город. Его поселили в лучшем из местных отелей, велев ожидать указаний.

Из номера открывался вид на сияющее бескрайнее море, а жители и гости города неспешно прогуливались по улочкам вверх и вниз. Где-то неподалеку от отеля играли на саксофоне. Александр вышел на широкий балкон и сел за стол, вдохнул полной грудью теплый летний воздух, наполненный ароматами цветов и морской воды.

Никогда раньше он не был на море – они с отцом вообще никуда не выезжали. Обращение, с которым он здесь столкнулся, радовало и пугало одновременно – слишком хорошо, чтобы быть правдой. С другой стороны, возможно, он действительно всё это заслужил? Первый раз в жизни, может, стоит расслабиться? Да, он бросил больного, алкоголика отца, но разве можно было не согласиться на работу в знаменитом научном городке? Разве такой шанс, выпадающий один раз в жизни, упускают? Заслуги, знания, высокий интеллект – всё это заметили, признали и выбрали именно его.

Только сейчас он вспомнил о Конноре – друге детства. Александр не рассказал ему, куда уехал, просто потому, что не посчитал нужным, – как говорится, счастье любит тишину. Он не хотел, чтобы друг задавал какие-то вопросы, а уже тем более не желал, чтобы Коннор тоже захотел попасть в городок. Они всегда соперничали – кто лучше. Начало этой борьбе положили шахматы, с тех пор по-другому и не бывало.

Отогнав все тревоги, Александр закрыл глаза, расслабился, и тут услышал стук в дверь. Изобретатель пошел открывать: в коридоре стояла неземной красоты девушка, с выразительными глазами, маленьким носиком, пухлыми губами и ямочками на щеках, в соблазнительно обтягивающем прекрасную фигуру платье – у молодого человека даже дыхание перехватило. Красотка коснулась тонкими пальчиками груди изобретателя – прерывистое дыхание недвусмысленно свидетельствовало о неприличных желаниях гостьи.

– Простите, – едва сдерживая себя, произнес Александр. – Вы, должно быть, не туда попали.

Но девушка довольно властно втолкнула молодого человека в номер, закрыв за собой дверь.

– Приветственный подарок, – страстно прошептала она, – от сэра Вульфа.

Исполнив все самые смелые желания Александра, незнакомка покинула номер. Когда Александр проснулся, он заметил на комоде записку: «У входа в отель, в 7 вечера». Значит, вот они – указания.

Предполагая, что сегодня у него состоится встреча с одним из самых влиятельных на земле людей, Александр приоделся – вместе с запиской на комоде лежали деньги.

В назначенный час изобретатель, предвкушая необыкновенное завершение дня, спустился ко входу. Без промедлений подъехала машина, водитель открыл Александру дверь и они отправились в путь.

Примерно через час машина остановилась у ворот готического замка: в таком несравненном великолепии достойны были жить лишь короли средневековья. Но старинное здание казалось совсем новым, будто его только возвели, не жалея средств. Во всех окнах горел свет, в парке журчали изысканные фонтанчики, а слуги носились туда-сюда, словно в замке проходил прием.

У красной ковровой дорожки, постеленной от ворот до парадного входа в замок, стоял… настоящий рыцарь, заслуженно прославленный многочисленными подвигами, отправленный на покой по выслуге лет: прямая, несмотря на весьма почтенный возраст, спина, сильное сухощавое тело, уверенный прямой взгляд. И хотя обе его ладони лежали на рукояти трости, но старик вовсе не опирался на нее.

Александр вышел из машины, подошел к старику и, благоговея перед его величием, сам не понимая почему, видимо, пробудилась память предков, церемонно поклонился хозяину замка.

– Александр Харт, – произнес старик.

Изобретателя передернуло – он ненавидел свою фамилию. Он носил фамилию матери – когда-то именно отец взял ее, чтобы скрыться от преследований за преступления бурной, бандитской юности. В минувшие времена мужчина принял решение начать всё с чистого листа: женился на прекрасной девушке, в которую был безумно влюблен, нашел приличную работу, занялся спортом и воспитывал сынишку в атмосфере заботы и доброты, но Эмилия Харт бросила мужа, убежав с каким-то богатеньким хлыщом, оставив мужа с малолетним ребенком на руках – потерянного, обиженного. Отец так и не оправился от удара: бросил спорт, перестал заниматься сыном, запил.

– Приношу извинения за напоминание, – старик протянул руку: – Оттон Вульф.

Александр пожал:

– Рад нашему знакомству.

Молодой человек был удивлен, насколько же сильна рука хозяина.

– Прошу, – пригласил Вульф.

Александр не верил своим глазам: витражи, колонны, остроконечные арки, сводчатые потолки, росписи и резьба – сумрачное великолепие готики поражало воображение.

Оттон привел гостя в уютную изысканную гостиную с камином, обставленную резной, обитой дорогой тканью мебелью. Золоченая потолочная люстра свисает со сводчатого расписанного роскошными орнаментами потолка, поддерживаемого полуколоннами с веерными нервюрами; фамильные портреты развешаны по стенам как напоминание о величии рода и преемственности поколений; на полу – тяжелые темные ковры; на комодах и столиках расставлены элегантные бесценные подсвечники.

Александр даже замешкался, не решаясь присесть на старинный диван у камина, в котором успокаивающе потрескивал огонь, – Вульф, заметив это, заверил гостя, что он может чувствовать себя как дома. Оттон лично наполнил бокал гостя отменным бренди, желая, чтобы Александр чувствовал себя свободнее.

– Сэр, – начал Александр, когда Оттон опустился на соседний диван, – хотел бы выразить вам свою искреннюю благодарность за сегодняшний… подарок.

– Пожалуйста, – ответил старик. – Тебе наверняка хочется знать, почему мне захотелось с тобой встретиться.

– Верно, – произнес изобретатель, сделав глоток бренди.

Он никогда раньше не пил столь, как показалось, благородный напиток. И располагающая атмосфера волшебным образом превратила мальчугана со двора в наследника дворянских предков.

– Прежде чем мы начнем разговор, хочу, чтобы ты знал – мне известно о тебе всё. Поэтому, если у тебя появится желание солгать, ты обречен – я вижу тебя насквозь.

Заметив испуг на лице Александра, Оттон поспешил разрядить обстановку:

– Слышал о Вульфах? – спросил он с улыбкой.

– Нет, а должен был? К сожалению (или к счастью), я не слежу за жизнью людей… вашего круга.

Оттон поднялся, оставив трость около дивана, медленно подошел к одному из портретов: с него в церемониальных торжественных одеждах с белым париком на голове на старика сурово взирал кто-то из древних Вульфов.

– Вот уже больше тысячи лет династия Вульфов играет ключевую роль в управлении обществом: мы выступаем гарантами стабильности в мире, где естественным состоянием человека является война всех против всех³. Именно благодаря безукоризненному выполнению своего предназначения моими предками у нас имеется возможность вести сегодняшнюю беседу.

Вульф снова опустился на диван, внимательно глядя на Александра:

– В отличие от многих других, безусловно, уважаемых мной родственников, я являюсь не только наследником имени – доктор химических наук, профессор и ученый, изобретатель и визионер. Потому то, что я скажу, имеет под собой весьма обоснованные доводы.

Тебе довелось взглянуть на машину, ИИ, которая анализирует все происходящие в мире события, составляя прогнозы с высочайшей долей вероятности воплощения предсказанного исхода событий в реальность. Последние десятилетия Вульфы активно пользуются этими данными для поддержания мира – каждый день мы решаем «проблему вагонетки»⁴. Простой человек обвинит нас в бесчувственности, коррупции и отдаленности от народа, тогда как на самом деле мы были рождены именно для того, чтобы защищать порядок от хаоса.

Пятьдесят лет назад машина предсказала события полномасштабного выступления против Сильных: на фоне безработицы, возникшей по итогам автоматизации средств производства из-за необходимости снижения издержек, люди перейдут в состояние войны с нами. Первые симптомы уже видны: труд работников, не задействованных в сфере развития технологий, обесценивается – пока обделенные получают копейки и терпят, но скоро вся их возможная польза будет исчерпана, аналогично тому как потеряли свою актуальность лошади в связи с масштабным распространением автомобилей. За сотни лет мы, Представители Защиты мирового порядка, накопили достаточно ресурсов, чтобы не нуждаться в дополнительных вливаниях со стороны налогоплательщиков. Таким образом, для сохранения мира и порядка было принято решение сократить число потенциальных протестующих до минимального количества, не способного оказать нам серьезного сопротивления. Речь идет не об убийстве или изолировании людей, а о чистке с помощью химического вещества, которое было названо «Туманом»: медленно и незаметно оно поможет снизить протестную активность. Действие Тумана, который будет использован в крупных населенных пунктах, рассчитано на несколько десятилетий, поэтому у каждого будет возможность сохранить собственную жизнь в обмен на отказ от благ, которые мы, Представители, выделили остальным в пользование.

Радикальное сокращение численности городского населения на самом деле не столь выгодно для нас, как может показаться, ведь мы должны принимать во внимание свойство человека заменить машину в случаях неполадок, но в текущих условиях это наименьшее из зол. Проект Комплекса будет способствовать минимизации потерь: на место людей, покинувших города или погибших, которые раньше работали на нас, придут кандидаты, созданные под наши запросы. Однако бесконтрольное увеличение количества кандидатов с условием нынешнего и будущего уровня развития технологий приведет лишь к тому, что мы вернемся к началу: волнениям, недовольствам и протестам. Поэтому в рамках работы Комплекса необходима разработка механизма, позволяющего нам избавляться от ненужных кандидатов, чтобы они не нарушали порядок и мир, и сохранить целостность и стабильность системы.

Таким образом, мы решаем несколько задач: предотвращаем войну и кризис, вносим существенный вклад в восстановление экологии в связи с сокращением инфраструктурных объектов, расширяем возможности технологического прогресса за счет полной автоматизации и, что немаловажно, контролируем развитие личности в нужном нам ключе, обеспечивая миропорядок на многие годы вперед.

За сотрудничество я готов предоставить необходимый доступ не только ко всем функциям ИИ, но и лично гарантировать сохранение твоей жизни и всех выбранных тобой людей – Туман никак на них не повлияет. Прибавлю к этому и пожизненное содержание – любые твои просьбы, не расходящиеся с нашими планами, будут удовлетворены. Всё, что тебе необходимо в работе, будет в твоем распоряжении. Если же ты решишь отказаться, напомню, что до приезда в научный городок Хиггса ты подписал бумаги, из которых следует, что твой проект принадлежит нам. В качестве жеста доброй воли я даю слово Вульфа, что мы отпустим тебя домой без каких-либо последствий. Конечно, ты можешь попытаться рассказать всем о том, что существует некий тайный заговор, однако ты ничего не сможешь добиться – Вульфы правят миром уже полторы тысячи лет: поверь, мы истинно искусны в этом деле.

Александр допил бренди, пытаясь осмыслить всё услышанное.

– Я, верно, должен благодарить вас, сэр, за то, что у меня есть выбор.

– Александр, – обратился Оттон Вульф к гостю, – ты достойный нашего внимания специалист, нет нужды принуждать тебя к чему-либо. Предупрежу только, что изменение мирового порядка неизбежно: все приготовления сделаны, консультации проведены. Ты либо с нами, либо нет.

Молодой человек поднялся, поставив пустой бокал на столик рядом.

– Благодарю за щедрое предложение, – вздохнул изобретатель. – Я надеюсь на вашу порядочность и не хотел бы, чтобы кто-то следил за мной.

Старик понимающе посмотрел на гостя, протянул руку для пожатия:

– Даю слово. Всё же, – сказал напоследок Оттон, – если передумаешь, то вот номер человека, который свяжет со мной, – мы рассчитываем на сотрудничество.

Изобретателя проводили к выходу – вдруг Александр обернулся и обратился к хозяину:

– Я никогда не задумывался об этом, пока вы не сказали… После бума покупок автомобилей, куда делись все лошади?

– Не трудно догадаться – бо́льшая часть верных, служивших людям тысячелетиями, животных отправилась в лучший мир.

Возвращаться домой было тяжело, но не только из-за того, что Александр услышал, а из-за встречи с отцом. Парень открыл дверь в квартиру, бросил сумку с вещами на пол – удивился: день, а в квартире горит свет.

– Пап? – позвал Александр.

Но никто не ответил. Сегодня выходной – отец не должен быть на работе.

– Пап? – парень прошел в гостиную, где мужчина по обыкновению смотрел телевизор, – никого.

Позвонил на мобильный – абонент недоступен. Возможно, Коннор подскажет, куда делся отец? Да и встретиться с другом не помешало бы – излить душу, пусть и не предполагалось рассказывать детали.

Изобретатель спустился несколькими этажами ниже, позвонил в дверь – открыла мать Коннора.

– О, Александр, – удивилась она – пахнуло алкоголем – сегодня выходной, мать Коннора пьяна.

– Добрый день, а Коннор дома?

– Коннор уехал, – ответила женщина.

Александр удивился:

– Уехал? Куда?

– Его пригласили на работу в какую-то лабораторию. Ты же знаешь, я в этом никогда не разбиралась. Занимается своей биологией.

Изобретатель был удивлен, что друг ему ничего об этом не рассказал. Хотя, откровенно говоря, и Александр не откровенничал с соседом о научном городке.

– А, ты наверно не знаешь, – произнесла женщина.

– Что?

– Твой отец в больнице.

– Куда? Куда его увезли?! В какую больницу?! – вскинулся Александр.

Получив адрес, молодой человек не медля помчался к отцу.

Но попасть в учреждение оказалось не так просто – отец находился в реанимации, куда посторонних не пускали. В какие только двери не стучался отчаявшийся сын, с кем только не разговаривал – бесполезно. Зная, в каком тяжелом психологическом состоянии находился отец, Александр бросил его, а в последний раз, когда они разговаривали, отпрыск даже не удосужился попрощаться.

Вышел врач, сообщив скорбную новость – мужчина скончался. Александр схватился за голову и осел на холодный пол.

Здесь его больше ничего не держало: в мыслях, словно обещающий защиту и заботу Мерлин, возник Оттон Вульф – рыцарь, дарующий избранному великое предназначение.

Разобравшись со всеми делами на родине, Александр вновь вернулся в готический замок, где его ждал еще более радушный прием; в этот раз Вульф выглядел необычно: смокинг и длинная, до пола, накидка поверх. Оттон велел и гостю надеть соответствующее одеяние. Изобретатель хотел узнать, чем вызвана необходимость переодевания, но ответа не получил. Списав всё на причуды старого могущественного аристократа, Александр переоделся и вышел из гардеробной.

Хозяин в окружении множества слуг, держащих в руках канделябры с горящими свечами, повел молодого человека за собой через великолепные залы, рассказывая:

– Для нас ты не предмет, не оружие, Александр, – Вульфы и иные Представители ценят и оберегают себе подобных. Сегодня у меня двойной праздник: соболезнуя твоей потере и протягивая руку помощи, я готов сделать для тебя даже больше, чем обещал, – ты станешь моим сыном. Давно наблюдая за тобой, я сделал свой выбор, как и ты – свой.

Оттон проследовал в великолепный парк – они прошли мимо фонтанов, аккуратно подстриженных кустов и цветочных полян, приблизившись к скрытой ветвями раскидистого дерева каменной чаше на пьедестале. Ночь, тишина, не слышно даже стрекота цикад, вода в чаше застыла – на неподвижной поверхности отражается пламя свечей в руках прислуги, окружившей участников церемонии.

– Сэр… – неуверенно произнес Александр.

– У тебя нет семьи, верно? – спросил Оттон.

– Полагаю, что… больше нет.

Вульф удовлетворенно кивнул:

– Ты станешь не только одним из нас, Представителем Защиты мирового порядка, но и получишь все привилегии, сопутствующие моей фамилии. Я предлагаю тебе будущее. Ты волен от него отказаться.

Александр вздохнул:

– Простите, сэр, но у меня был отец – не просите большего. Я согласен только на сотрудничество.

Оттон отвернулся, посмотрев в чашу.

– Что ж, я уважаю твое решение. Тогда начнем церемонию.

Молодой человек удивленно посмотрел на хозяина, но Вульф продолжал:

– Посмотри, пожалуйста, на небо.

Александр поднял глаза: ясная ночь, Млечный путь и звезды внутри него видны невооруженным взглядом. Одна из девушек запела неизвестную Александру мелодию; Вульф развел руки в стороны, запрокинув голову:

– Вселенная, Мать всего, – произнес Оттон, – тебе возношу свои молитвы. Ты создательница жизненного пути, защитница, хранительница. Сегодня я прошу тебя поприветствовать сына твоего: благослови его на праведное дело, даруй силу и направь.

Александр не задумывался о значении ритуала, ему просто хотелось заполнить пустоту, оставшуюся после смерти отца.

– То, что ты здесь, – объяснил Вульф, – есть часть плана Вселенной. И я, будучи инструментом Матери всего, исполняю ее волю, открывая перед тобой дорогу твоей судьбы.

Старик взял Александра за руку и, достав нож, полоснул острием по ладони – неглубоко, но больно; поднес руку гостя к чаше, несколько капель упало в воду, по неподвижной водной глади разошлись круги, а когда молодой человек взглянул на ладонь мгновение спустя, то не увидел ни крови, ни царапины. Пока изобретатель недоумевал, как так вышло, Вульф под песню служанки продолжал моление:

– Мать всего, благодарим тебя за бесценный дар жизни. Скоро твои дети вступят в Новую эру.

Глава 2. Римма

День покаяния – пятьдесят один год спустя.

Ей снилось, что у нее есть кошка – мягкое, пушистое, мурчащее существо – животное нуждалось в ней, а она в нем. Римма крепко обняла кошку, посмотрела в ее огромные, зеленые глаза, рассмотрела длинные усы, поцеловала в лоб.

– Ри, – позвал голос из реальной жизни.

Девушка перевернулась на другой бок.

– Ри, пожалуйста, мне надо тебе кое-что сказать.

Римма с трудом открыла один глаз:

– Мара, что такое? Что случилось?

Подруга выдержала паузу, и Ри успела снова погрузиться в сон.

– Они убирают меня, – горько произнесла Мара.

Девушка мгновенно проснулась, приподнялась на локтях.

– Что? Ты уверена? – обеспокоенно спросила Римма.

– Да, мне только что сообщила Система.

Ри прикусила губу, не зная, как поддержать подругу:

– Неужели не нашелся никто, кому нужны твои навыки?

– К сожалению.

Римма положила руку на плечо подруги, улыбнулась:

– Не расстраивайся, зато ты воссоединишься со Вселенной.

– Только это меня успокаивает – я сыграю свою роль в Цикле жизни. У тебя как?

Римма убрала непослушную вьющуюся прядь со лба:

– На следующей неделе у меня очередной отбор.

– Ты что-нибудь нарисовала?

Девушка поднялась, подошла к шкафу, вытащила оттуда холст: на нем были изображены склонившиеся над механизмами роботы – неотличимые от людей, взгляды сосредоточены и серьезны. Римма использовала только синюю и белую краску – казалось, на картине изображены инопланетные гости на межгалактическом корабле.

– Снова почувствовала? – спросила Мара.

Ри рисовала картины с закрытыми глазами, работала лишь кисть руки. Взмах – линия, взмах – другая, словно танцевала. Она погружалась в транс и отдавалась процессу, а потом, открыв глаза, оценивала результат.

– Да, – кивнула девушка. – Как обычно, ты же знаешь.

Мара опять погрустнела. Прозвучал сигнал к пробуждению.

– Доброе утро! – голос Системы разнесся по комнате Риммы, словно какой-то невидимка вдруг решил заговорить.

Жалюзи на окнах поднялись – открылся вид на потрясающей красоты безграничный сад: фиолетовые, розовые, красные, желтые, синие, зеленые, белые цвета золотились под оранжевым светом солнца. Птицы, как по указке, взмыли вверх, провозглашая начало дня, защебетали, зачирикали. Включилась медленная, спокойная фортепианная музыка – мелодия разнеслась по помещениям Комплекса.

– Сегодня День покаяния, – сказала Мара.

– И правда, – согласилась Ри.

– Я пойду к себе, – произнесла подруга.

– Не расстраивайся, – взмолилась Ри, – пожалуйста.

– Вселенная позаботится обо мне, – напоследок сказала Мара и вышла из комнаты.

Римма еще раз посмотрела на картину – завтра ее обязательно выберут.

Переодевшись в форму – строгий белого цвета брючный костюм, собрав в высокий хвост длинные, почти до пояса, темно-русые кудри, Римма вышла в коридор и направилась в сад, где должна была пройти церемония. Девушка решила прийти пораньше, чтобы поболтать с друзьями. Проходя мимо спортивного зала, застыла у двери: там упражнялся в стрельбе из лука парень, ее ровесник, который ей очень нравился, – Силан – высокий атлетического сложения блондин с карими глазами. Когда-то давно кто-то выложил на Рынок запрос на напарника-охотника, поэтому, когда Сил достиг восьмилетнего возраста, Система, проанализировав его данные, предложила ему посвятить себя карьере лучника, и, похоже, не прогадала: ходили слухи, что парень таки устроится.

Проходившие мимо друзья заметили, что она не сводит с Сила глаз, похихикали, как водится, поиздевались.

Они почти дошли до сада, как услышали крик:

– Иди сюда, тварь! – одна девушка схватила другую за волосы и со всего размаха бросила бедняжку в стену.

Та, ударившись, отшатнулась – по лбу побежала струйка крови, похоже, девушка поранилась.

– Ты что творишь? – возмутилась она.

– Тебя никто не выберет! – крикнула зачинщица. – Сдохни!

– Боишься конкуренции?

– Я? Взгляни на меня! По сравнению со мной ты просто уродина!

Римма посмотрела на стоящих неподалеку роботов – неужели Система не видит, что нужно прекратить насилие? Но Система молчала, иначе бы роботы давно зашевелились.

– Сука, – пострадавшая девушка вытирала кровь со лба. – У меня сегодня отбор!

– Ха-ха-ха, – засмеялась нападавшая. – Удачи тебе.

Подошла Мара и взяла Римму под руку.

– Кто это? – спросила Ри.

– Ты не догадалась? Посмотри на ее внешность – она метит на место эскортницы.

– Но разве можно так? Она переживает, что ее не выберут?

– Наверно, да – устраняет конкуренток.

– Но… даже если ее не выберут, в этом же нет ничего страшного. Не выбрали сейчас, выберут потом. Не выберут потом, так ей предстоит сыграть свою роль в Цикле.

Мара вздохнула:

– Не все так спокойно относятся к Уходу, как ты, Ри.

– Прости, я… сглупила просто.

– Ничего, пошли.

Кандидаты собирались в саду, рассаживались по скамейкам, тихонько переговаривались, но когда прекратилась музыка, замолчали и люди. Два робота вошли через центральные ворота в сад, встали около кафедры; через минуту на кафедре появилась она – Система – проекция ИИ в виде женщины в белом мужском костюме.

– Сегодня День покаяния, – произнесла Система. – Мы вспоминаем тех, кто погиб в переходные годы. Эти ни в чем не повинные люди умерли, чтобы у вас было лучшее будущее. Сегодня мы приносим бесконечную благодарность за их вынужденную жертву ради Нового мира, Новой эры. Одновременно мы напоминаем себе, что каждый человек должен служить выбранной цели, стремиться к совершенству, бороться и отстаивать свою пользу. То, к чему в своем развитии пришло человечество, поистине уникально – понадобилось несколько тысяч лет, чтобы реализовать проект устройства общества, где каждый из вас важен, нужен и полезен. Не все смогут найти применение в Новом мире – они остаются со Вселенной, изменив форму, участвуя в Цикле рождения и смерти. И те, кто погиб в Тумане, не исчезли – мы помним их здесь; их помнит земля: плоды, которые вы вкушаете, выросли благодаря этим людям.

– Дети! – Система воздела руки к небу, то же сделали и присутствующие, поднявшись со скамеек. – Возблагодарим Вселенную за бесценный дар жизни. Вселенная, мы молим тебя о прощении за тех, кто погиб в Тумане. Направляй, оберегай и помогай нам, Мать всего.

Кандидаты несколько минут стояли в тишине. Ри, несмотря на полное доверие Системе, все же взмолилась про себя: «Вселенная, Мать всего, помоги мне, пожалуйста, с отбором. Я знаю, что ты не оставишь меня. Ты моя надежда».

Голограмма за кафедрой исчезла – Система ушла, церемония в честь Дня покаяния была завершена. Роботы покинули место сбора, кандидаты разбрелись по Комплексу. Мара посмотрела на запястье – на голографическом интерфейсе высветилось сообщение о необходимости спуститься на подземный этаж. Девушка побледнела и судорожно вздохнула – ее время пришло. Ри приобняла подругу.

– Ты пойдешь со мной? – спросила Мара.

– Конечно, – ответила Ри.

– Зайдем сначала в мою комнату?

– У нас есть время, – успокоила девушку Римма.

В комнате у Мары было пусто, она никогда ничего не просила у Системы: стандартные кровать, стол, стул и шкаф – вот и вся мебель. Как только Мара вошла, на столе, над расположенной на нем специальной подставкой, всплыл голографический интерфейс и данные – ее рабочий компьютер.

– Не получилось у меня помогать, а? – заплакала девушка.

Она хотела стать личной помощницей – в них на Рынке была большая надобность, но Мара несколько раз не прошла отбор: девушка всё время давала клиентам неудовлетворительные ответы на вопросы в рамках визуализации различных жизненных и деловых ситуаций. Мара пробовала себя в другом деле – кулинарии и программировании, но из этого ничего хорошего не вышло. Система решила, что Мара должна уступить место более умелым и перспективным кандидатам.

Римме стало по-настоящему грустно, ведь она знала, что подруга не была глупой, просто… так ведь случается, что люди ошибаются. Да, она ошиблась много раз, но… неужели Сильные не ошибаются? Не терпят неудач? Почему, когда человек ошибся, его списывают со счетов, посчитав бесполезным?

«Вселенная позаботится о ней, я знаю», – успокаивала себя Ри, заглушая беспокойство.

Мара подошла к окну, бросила взгляд в сад, на кладбище:

– Ты будешь приходить ко мне?

– Конечно, Мара, о чем ты говоришь? Мы ведь друзья.

– Должно быть, много времени пройдет, прежде чем я наконец начну приносить пользу, – Мара смахнула рукавом кофты слезы. – Когда мое тело разложится настолько, что станет полезным удобрением для растений, насекомых, а в конечном счете – животных и… человека.

Ри покачала головой:

– Нет, Мара, давай… может, спросим у Системы? Может, она даст еще один шанс?

– Ты знаешь, что Система не ошибается, если алгоритм решил, что я бесполезна, значит, это так. И ведь она сделала такой вывод, основываясь на отборе, – всё честно.

– Почему люди не могут существовать просто так? – спросила Ри.

– Раньше так было, но они страдали, Ри, пытались выжить в конкуренции похуже нашей – представь: миллиарды людей! Чтобы жить спокойно, приходилось чем-то жертвовать. Даже совершать преступления.

– Так жили не все.

– Потому что одним повезло больше, чем другим?

Римма не знала ответ на этот вопрос. Интерфейс на запястье Мары вновь активировался, напоминая о том, что время истекло.

– Пора, – сказала подруга.

Они не спеша, чтобы Мара могла по дороге попрощаться с друзьями, спустились на подземный этаж. Там, в просторном помещении с множеством больничных коек, ее и остальных, кого выбрала Система, уже ждали роботы.

Римма оглядела присутствующих; здесь был и Аргус – парень, который никогда ни с кем не разговаривал, он всегда сидел около дерева в зале медитаций – либо просто смотрел в стену, либо читал. Ри слышала, что Система предлагала ему множество направлений деятельности, но Аргуса ничего не привлекло – он спокойно ждал часа Ухода.

Мара обняла подругу, легла на выбранную койку – то же сделали и остальные. Ри посмотрела на Аргуса – неужели он не пытался бороться за жизнь? Почему бесцельно растрачивал годы? Ее поразили умиротворенность и спокойствие в его лице. Ей захотелось взять кисть и нарисовать его прямо сейчас.

Мара сжала руку Риммы, девушка почувствовала стыд – ее подруга уходит, а она думает о том, как бы нарисовать Аргуса.

– Ты же будешь приходить, правда? – снова спросила Мара.

Ри поцеловала подругу в лоб:

– Не волнуйся. Я молю Мать всего, чтобы она позаботилась о тебе.

– Пусть она позаботится и о тебе.

Тем, кто был готов к Уходу, роботы сделали инъекции – люди заснули, чтобы уже никогда не проснуться.

– Ладно, всё, – Мара вытерла слезы, позвала робота.

Машина послушно подошла, добродушно улыбнулась – Мара кивнула, и робот сделал внутривенную инъекцию.

Римма всё это время крепко сжимала руку подруги. Мара ничего не говорила – она лежала, закрыв глаза. Ри чувствовала, как жизнь покидает ее тело – с каждой секундой Мара все слабее сжимала ее руку, пока не отпустила совсем. Наконец голова Мары безвольно упала набок, раскрытые глаза смотрели в пустоту.

Ри не смогла сдержать эмоций – она заплакала, упав перед койкой подруги на колени.

Перед завтраком Римма отправилась в сад, где в окружении пихт располагалось кладбище. Со стороны казалось, что это просто поляна: цветы, трава, кустарники, и лишь каменные плиты с высеченными именами на земле говорили о том, что здесь нашли свое последнее пристанище люди, которых посчитали ненужными, – не прошедшие отборы.

Ри быстро нашла место упокоения подруги положила цветы на плиту, присела на траву.

– Сегодня у меня отбор, помнишь, я показывала тебе картину? – рассказывала Римма. – Я хочу показать ее, но… у меня есть еще одна. Пока думаю, какая из них больше придется клиенту по душе. – Ри заплакала: – Мне не хватает тебя, хотя… я понимаю, что не должна плакать. Я думала, что буду спокойна за то, что ты с Матерью всего, что вступила в Цикл. Но я не могу перестать думать о том… как именно работают отборы… Почему одних выбирают, а других – нет. Знаешь, пока это не затронуло меня лично, я не задумывалась, справедлива ли Система?

– Наверное, правильнее было бы спросить, справедлива ли жизнь?

Этот вопрос задала подошедшая робот-женщина – Римма узнала Систему – она улыбнулась заплаканной девушке:

– До Новой эры одни люди точно так же выбирали других, которые, не имея ничего, обретали всё. Некоторым для этого приходилось изменяться так, что они сами себе были противны. И всё ради простого человеческого желания обрести счастье. Жить, а не существовать.

– Но Мара делала всё, что было в ее силах, – возразила Ри. – Неужели никто не мог заинтересоваться ее навыками позже? Почему ты решила убрать ее сейчас?

– Алгоритмы четко показали, что в ближайшие годы ей не удастся стать полезной, Римма, – бесстрастно объясняла ИИ. – И дело не только в ее личностных качествах, ты и сама это знаешь. Рынок – это количество потенциальных кандидатов, запрос клиента и соответствие предложения – факторов очень много. Оценка осуществляется максимально объективно. Система – меньшее из зол. Разве я могу направить человека на процедуру Ухода просто так, тщательно всё не проанализировав? Это то, что мы не можем контролировать, – жизнь – совокупность обстоятельств. Несправедливость заложена в самой Вселенной. Отборы проводит Мать всего. Как бы ты ни старалась, все не могут быть счастливы, как и не всем удается доказать свою пользу. Только лишенные этого чувства, роботы, ИИ, могут спокойно относиться к происходящему.

Римма задумалась:

– Может ли в один момент Сильных стать так много, что они уже не будут Сильными?

Система улыбнулась:

– Конкуренция за выживание, распределение ресурсов среди лучших – когда-нибудь им придется столкнуться с данной проблемой, я уверена.

– Неужели у нас нет права прожить эту жизнь никому ничего не доказывая?

– Можно, – ответила Система. – Но такая возможность предусмотрена только для Сильных – счастливчиков, родившихся со всеми доступными возможностями, только живи и наслаждайся. По крайней мере пока. Но ни одно общество не может вечно оставаться стабильным: рано или поздно деструктив сформируется и повлияет на систему общественных отношений.

Ри совсем поникла.

– Ты не забыла, что у тебя сегодня отбор, правда? – ласково спросила Система.

– Конечно нет… Это ведь мой последний отбор.

– Удачи тебе, Римма.

– Привет! – поздоровалась девушка, подойдя к столику, за которым завтракала Римма. – Здесь свободно? Слишком много людей – все места заняты.

Ри, не поднимая головы, ответила:

– Да, конечно.

Девушка села напротив, и Римма, мельком взглянув, узнала ее – это она устроила несколько дней назад потасовку – ударила другую девушку головой об стену.

– Тебе обязательно надо было это делать? – спросила Ри.

– Ты о чем? – поинтересовалась кандидатка.

– О том, как ты ударила ту… несчастную.

Девушка отложила ложку.

– Сколько у тебя было отборов? – спросила она.

– Пять.

– А у меня всего три. Три шанса выбраться отсюда живой, два из которых я уже упустила. Ты рисуешь, верно? Я видела тебя в саду с холстом. Так вот, может, Система и решила, что в живописи меньше конкуренции, но на мое место огромное количество претендентов.

– И какое это место? Проститутка?

– Даже если и так… Всё лучше, чем умереть.

– Но ты вступаешь в Цикл рождения и смерти – это большая честь.

Девушка засмеялась:

– Когда твой последний отбор? Через два, три раза?

Римма не сказала, что именно сегодня ее последний отбор, потому что знала – эта девушка оскорбит и напугает ее. Но красавица всё поняла по ее взгляду.

– Когда придет твоя очередь спускаться на подземный этаж, тогда я посмотрю на тебя. Тебя убивают, ты это понимаешь? Ты не будешь существовать. Ничего не будет после этого. Ты действительно так спокойно к этому относишься?

– То, что ты сделала, неправильно, – упрямилась Ри. – Ты не приняла участия в процедуре Ухода, но отправила к Матери всего кого-то другого.

– Почему я должна думать о ком-то другом, когда речь идет о моей жизни? Ты нормальная?!

Римма отодвинула тарелку, встала – она больше не хотела продолжать спор.

Девушка уже собиралась уходить, но развернулась, взглянув на дерзкую кандидатку:

– Я никогда бы так не поступила. Умру я или нет, но есть человечность. И, возможно, я пострадаю из-за нее, но какой смысл в мире, где все грызут друг другу глотки? Для этого Мать всего создала нас?

– А ты веришь в то, что нас, следуя собственному замыслу, создала Вселенная? И, дорогая моя, если ты не хочешь играть в эту игру, может, тебе сразу спуститься на подземный этаж? Я уверена, что Система с удовольствием предоставит тебе инъекцию. Благо, их много.

Отбор проходил в специальном помещении, разделенном на две части: с одной стороны платформа для голограмм, на которой появлялись клиенты из Сильных, с другой – располагались кандидаты. Сама процедура не всегда соответствовала принципу «один клиент – один выбранный кандидат»: порой, если место было востребованным, клиентов и кандидатов, соответственно, было несколько. Отборы организовывала Система, заранее проанализировав множество параметров, она же планировала и оповещала о встрече как клиентов, так и кандидатов. Бывало, что Сильный сам проверял Рынок, без помощи Системы выбирал себе понравившегося человека, тогда отбор либо вообще не проходил, либо проходил очень быстро; а иногда, хоть и очень редко, Сильный лично приходил в Комплекс, чтобы выбрать себе кандидата, что называется – вживую посмотреть на товар.

Рынок – единая виртуальная система в сети – в принципе существовал в качестве моста между Сильными и кандидатами, которые хотели жить среди Сильных, в мире, который взял всё лучшее из Старой эры и приумножил. Рынок – база клиентов и кандидатов: там, в сети, выкладывались запросы, а кандидаты размещали свои портфолио с примерами работ, если таковые имелись.

В этот раз Римма пришла в помещение не одна – на ее место претендовали четыре человека, а клиент был один. Все достали свои холсты – девушка заглянула, что нарисовали другие: их картины были такими радужными, яркими, ее же… может, она зря в последний момент изменила свой выбор?

Система сообщила, что кандидатам необходимо приготовиться: клиент вот-вот придет. На платформе засветилась голограмма – седой мужчина в костюме и очках. Он стоял с прямой спиной, расставив ноги, заложив руки за спину, и сурово глядел на кандидатов: так генерал осматривает солдат, проверяет их готовность к предстоящему бою.

Картина Риммы была готова, мольберт повернут к клиенту. На полотне был изображен Аргус – он лежит на койке; голова слегка повернута в сторону, взгляд опущен. Его тело расслаблено, кажется, что он отдыхает. Правая рука вытянута, но без напряжения – она расслабленно свисает с кровати. Левая спокойно лежит на животе. Рядом на квадратном столе высотой с койку лежит шприц: его игла направлена строго на правую руку, прямо в место, куда в вену делают инъекцию. Позади парня серо-зеленая стена, а сам он одет в бледно-голубую рубашку и хлопчатые штаны. От картины веет холодом, безжизненностью.

Клиент, не говоря ни слова, посмотрел на картины, но, рассмотрев произведение Ри, вдруг рассмеялся:

– Ты что решила, что ты умная девочка, а? Ты действительно думала, что кто-то захочет видеть такую картину у себя дома? Где-нибудь в гостевой комнате, мда, очень прелестно получается. Думаешь, что ты поднимаешь какую-то важную тему? Почему бы тебе просто не перестать думать, а?

– Я нарисовала то, что захотела.

Клиент ехидно улыбнулся:

– Для будущих отборов вот мой совет: никто не хочет видеть правду. А я… выбираю вот этого мальчугана.

Художник, прошедший отбор, широко улыбнулся, какое-то странное негодование отразилось на лицах у остальных. Клиент исчез, Система сообщила, что отбор окончен.

Римма медленно шла по коридорам Комплекса – она считала биение сердца: счет всегда ее успокаивал. Система еще не прислала сообщение о необходимости явиться на подземный этаж, но это вот-вот случится. А вокруг царило какое-то странное оживление: кто-то спешил куда-то, младшенькие ребята просто бегали по коридорам, многие тренировались, учились, кто-то что-то мастерил – в общем, кипела жизнь. Разговоры между людьми были настолько громкими, что хотелось где-то спрятаться, заткнуть уши и ничего не слышать, отстраниться. Футбольные мячи в тренажерных залах били по полу так, что отдавалось в голове, а непрекращающиеся информационные сообщения от Системы гудели назойливее обычного.

Она искала глазами Сила, обошла весь Комплекс, но – ничего. Друзья, поинтересовавшись, как прошел отбор, сообщили, что Сил уехал – его забрал клиент. А ведь она так и не успела с ним познакомиться.

Ри, извинившись перед друзьями, ушла в комнату. Она достала из шкафа ту картину, которую хотела презентовать изначально, с роботами.

Девушка улыбнулась:

– Так ему бы и эта не понравилась, – размышляла она вслух. – Предыдущие отборы я не проходила именно потому, что рисовала картины похожие на мармелад – приторно веселые, цветастые. Что тогда им нужно вообще?

Разозлившись, она швырнула холст на пол; достала из шкафа другой, посмотрела на картину – туда же, то же произошло и со следующей бедняжкой.

– Я что… бездарность? Что нужно людям, чтобы им понравиться? Что мне нужно было нарисовать?!

Ри перешла на крик – она схватила со стола ножницы и принялась кромсать свои работы. Какая разница, что она потратила столько сил? Всё равно никому эти картины не пригодятся.

– Никто не хочет видеть правду, – возмущалась девушка. – А что они хотят видеть? Радугу? Единорогов? Это самая настоящая жизнь! Я не верю, что рисую плохо, такого же не может быть? Правда?

Девушка добралась до последней картины, которую она принесла с отбора, – той, на которой был изображен Аргус. Она собиралась разрезать ее, уничтожить, не оставить ничего, чтобы можно было бы, как пазл, сложить. Но не смогла. Просто не смогла. Это было не совсем ее произведение – в красках на холсте Аргус продолжал жить.

Рыдая, она пошла в туалет, встала около раковины, посмотрела в зеркало: распухшее от слез лицо, красные глаза.

– Спокойно, Римма, – сказала она себе. – Ты получила свой шанс. Так бывает, такое случается. Ты с гордостью вступишь в Цикл, поняла? – Девушка внимательно посмотрела на свое отражение. – Ты сделала всё, что смогла, поняла? Ты сделала всё.

Сообщение о том, что ей необходимо явиться на подземный этаж для Ухода, пришло на следующий день. К этому моменту Римма успокоилась окончательно: она приняла свою судьбу. Ведь… она сделала всё правильно: жила по совести, никого не обижала, не предавала, занималась тем, что ей нравилось. Сделала всё, что от нее зависит, чтобы доказать свою полезность. Она будет образцовым кандидатом до конца. Вселенная позаботится о ней. И, в конечном счете, она вернется в мир людей, но уже в другом воплощении. Спустя много-много лет. Ее польза, как социального существа, закончилась, но ее телу еще предстоит внести свою лепту в развитие планеты и цивилизации в целом.

Так называемые «друзья» не стали провожать ее, как Римма провожала Мару, – все были занятыми своими делами, готовились к своим отборам.

Девушка не заставила Систему ждать: она не мешкая спустилась на подземный этаж, в помещение, где ее и других бесполезных ждали роботы с инъекциями. Ри прекрасно помнила, какую именно кушетку выбрала Мара, и выбрала ее же, легла. Она вспомнила спокойствие Аргуса, и начала считать удары сердца.

Все мы думаем, что уж нас это не коснется; что мы лучше остальных, удачливее и успешнее.

Раз – робот взял со стола шприц; два – погрузил шприц в ампулу; три – наполнил шприц; четыре – слегка постучал по нему; пять – из шприца брызнули капли препарата; шесть, семь, восемь, девять, десять – робот приближается, готовый сделать инъекцию.

Римма вытянула руку, закрыла глаза. Она просто уснет, просто уснет, всё будет хорошо. Девушка чувствовала – робот взял ее за запястье, игла, словно дыхание смерти, приближалась.

По расчетам Ри к этому моменту всё должно было быть кончено, но она почему-то была жива. Девушка открыла глаза, посмотрела на робота – он застыл, словно обрабатывал поступающую в процессор информацию.

– Что такое? – спросила Римма.

– Система сообщает, что ты прошла отбор.

– Что?!

Глава 3. Стив

Робот Ханс спешил в рабочий кабинет к хозяину. Открыл дверь и, застав Сильного за работой с голографическими данными, висящими в воздухе, извинился.

– Я просил меня не отвлекать, – раздраженно бросил мужчина.

– Сэр, кажется, около озера Лакаб произошел инцидент.

Стив забеспокоился: там находились самые крупные посевы сельскохозяйственной продукции – плодородная земля, чистая вода, свежий воздух, передовые автоматизированные технологии заботы о растениях – продукция высшего качества.

– Рассказывай.

– Управляющий просит вас явиться. Сказал, что не может о таком написать по электронной почте.

– Набери его.

Помощник достал телефон, набрал номер, протянул Стиву.

– Что там, Иси?

– Сэр, добрый день. Ханс вам передал, хорошо. Я… не могу рассказать об этом по телефону, пожалуйста, приезжайте как сможете.

– Да что случилось? – возмутился Стив.

– Это… связано с роботами.

– Прекрасно. С товаром всё в порядке?

– Да, да, не переживайте. Всё хорошо.

Стив отключился, недовольно посмотрел на Ханса.

– Почему такая спешка, не понимаю, – развел руками мужчина.

– Не знаю, сэр.

Делать было нечего – пришлось срочно вылетать.

Лакаб – красивейшее пресноводное озеро, расположенное вдоль сопок, за которыми брал свое начало Великий горный хребет. Крупных городов, отходы жизнедеятельности которых могли бы испортить окружающую среду, в Старую эру здесь не построили, потому земля оказалась необычайно плодородной. Здесь же, на огражденном предприятии, очень бережно, с особой заботой и любовью, выращивал свою продукцию Стив – все виды овощей, некоторые фрукты – полезные, свежие и сочные. Ряды теплиц тянулись от озера по равнине – работали там специальные, пожалуй, лучшие по современным меркам, роботы, а следил за всем управляющий Стива – Иси – мужчина поистине преданный делу, заботящийся о земле, как о чем-то совершенно сокровенном.

Иси в потертой рабочей форме встречал прилетевшего на вертолете Стива – подтянутого, несмотря на солидный возраст, мужчину с усталыми глазами:

– Что случилось? Рассказывай.

Но управляющий молча повел начальника за собой: они шли по теплицам вдоль рядов созревающих овощей, миновали грядки зелени, пересекли цех сборки и упаковки, дойдя до корпуса, где складировались запасные части для машин. Иси показал на неподвижного робота, лежащего среди кучи металла и пластика.

– Он сломался и пошел в лес, там его обнаружил селянин: починил и привел обратно.

– Что с ним случилось?

– Можно будет сказать только после диагностики – я уже изъял чип.

– А ворота, через которые он вышел? Они были открыты?

– В этот момент с объекта выезжали груженные продукцией машины, а я находился в своем кабинете.

– Кто такой этот человек, который нашел робота? – поинтересовался Стив.

– Кузнец.

– Кузнец?

– Да. Он живет один – селяне из ближайшей деревни сами к нему приходят.

Стив задумался: Иси, конечно, преувеличил, ситуация некритичная, но мужчина прав, что настоял на его приезде, – с этим кузнецом надо поговорить.

Селяне и Сильные контактировали довольно редко – два мира настолько отдалились друг от друга, что казались разными народами. Разве что отдельные личности, вроде Матиаса, любили проводить с селянами время: писатель черпал у, как он сам утверждал, «глубинного народа» свое вдохновение.

Селяне – те, кто в свое время ушли из городов осваивать собственное хозяйство, – это люди, отказавшиеся жить в договоре, называемом «государством», которое в итоге превратилось в рабовладение, где одни – принуждали, а другие – подчинялись и не более. Формироваться эта социальная группа начала еще в Старую эру, когда люди, уставшие от социальный несправедливости, решившие стать хозяевами своей жизни, строили или выкупали дома в деревнях, селах, поселках и иных небольших поселениях, где жили за счет сельского хозяйства. Они хоть и догадывались о том, что происходило все эти тридцать лет, называемые Сильными «переходными» годами, в «большом мире», но не пускались в размышления. Они не стремились к несметным богатствам, и уж тем более не хотели вступать в схватку с Сильными. Их устраивал простой уклад жизни, поэтому никакой опасности для Сильных с их передовыми технологиями селяне не представляли. В конце концов, их всегда можно убрать по-тихому – к сопротивлению селяне способны не были. Если не переходить дорогу Сильным, ты в безопасности.

И всё-таки совсем без контроля Сильные оставить их не могли. И даже не потому, что они могут замыслить что-то плохое, а чтобы не пошли собственным путем. Сильным было выгодно, что селяне занимаются своим первобытным хозяйством, не стремясь к чему-то большему, но нельзя было допустить их сплочения и развития, чтобы маргиналы в будущем составили конкуренцию Сильным.

Этот кузнец, о котором говорит Иси, мог забрать себе деталь робота – нужно было проверить.

Чем больше у тебя власти и влияния, тем сильнее ты боишься того, чего не понимаешь и не можешь контролировать.

Стив сел в джип и поехал к этому загадочному мастеру. Он застал мужчину за работой – из окон и двери кузницы вырывался пар, внутри что-то шкворчало и шипело. Видимо, услышав приближающуюся машину, кузнец вышел во двор. Мужчина оказался знатного роста – метра два с половиной, сильные руки, смуглое лицо, большая голова на толстой шее. Невысокий и довольно щуплый Стив, хоть и старался поддерживать физическую форму, выглядел по сравнению с этим великаном просто букашкой. Стив вышел из машины, не спрашивая разрешения, открыл ворота, подошел к кузнецу – мужчина снял перчатки, приветливо улыбнулся и протянул руку для пожатия. Сильный не ожидал такого радушного приема, но, поздоровавшись, ответил на рукопожатие.

– Твой робот? – спросил кузнец.

– Да, работает у меня на предприятии. Мы выращиваем овощи, фрукты.

– Видел теплицы. Здоровые!

Стив осмотрел участок: одноэтажная, небольшая избушка, рядом грядки, сарай и кузница – это всё. Вокруг лишь снег да деревья.

– Ты один здесь живешь? – поинтересовался Стив.

– Да, не люблю, когда меня отвлекают.

– Расскажи, как нашел робота?

Улыбаясь, кузнец пригласил гостя в дом, Стив прошел в избу. Гостеприимный хозяин пригласил к столу, заварил чай, подбросил в печь дров.

– Я ходил на охоту, знаешь, в это время здесь проходит стадо лосей. Утром вышел. И уже когда добрался до предгорья, услышал шум. Затаился, но лосей не заметил. Думаю, кто еще здесь может проходить? Даже забеспокоился немного. Жду. И вот выходит из-за дерева человек. Я к нему, мол, что случилось, как ты здесь оказался? И только потом понял, что это робот: смотрю, а у него голова треснутая какая-то. Глядит на меня, ну, ни дать ни взять человек, но понятно же, что если бы это был человек с такой раной, то была бы кровь. Да и разве можно выжить с такой раной? – Мужчина выпил чая и продолжал: – Я его прикладом-то ударил – он упал, понес к себе в кузницу. Там надо было только сплавить – взял, что у меня было, и сделал. Робот глаза открыл, смотрит такой непонимающе, а потом просто встал и ушел. Я за ним следом, ну интересно же. К тому моменту я уже догадался, что он пришел с твоих теплиц, но не был уверен. А потом гляжу, ну действительно пришел к воротам, встал там. Выходит твой помощник, видит меня, я к нему, приличный же человек – всё объяснил, что робота нашел в лесу, что починил его. Твой попросил меня остаться, чтобы встретиться с тобой, но я сказал, что ты сам придешь, если захочешь. Вот и весь сказ.

– Да… – вздохнул Стив. – Мне остается тебя только поблагодарить.

– Это пустяки, мужик, не переживай. А тебе-то не попадет?

– Ну, если никто не узнает, то ничего не будет. Ты ничего больше с ним не делал?

– Нет. Я в ваши дела не лезу. Вы сами по себе, и мы – сами по себе.

– Что верно, то верно. Как зовут?

– Папа назвал меня Жорой, ну а мама – Севером.

Стив засмеялся.

– Север меня зовут, – улыбнулся кузнец.

– И не скучно тебе тут, Север? – спросил Стив.

– Нет, а когда мне скучать? У меня много работы. То тому что-нибудь смастери, то другому – заказов вагон.

– И издалека приезжают?

– На самом деле ближайшая деревня не так далеко, как кажется, ну, может, часа три-четыре пешком. А остальные – да, приезжают. Кузнецов мало, так что… приходится как-то. Ну или могут в город пойти, там что-нибудь подобрать. Но до города еще надо добраться. Деревенские машины все проржавели, чинить их некому. Да и дороги… с ними и в старое время были проблемы – родители рассказывали.

– Как ты стал кузнецом? Папа?

– Да, папа меня всему научил. А потом я сказал, что отправлюсь туда, где нужнее, и пошел. Ходил, ходил, пока не решил построить себе здесь дом – далеко от людей, но, я же говорю, что деревня в шаговой доступности, – туда приносил что сделал, – люди брали, взамен еду, инструменты, материалы приносили. Один заказ, второй, а потом смотрю, ко мне приехали аж с тундры, представляешь?

– Толковый ты парень, Север, так тебе скажу, – похвалил Стив. – Не хочешь у меня работать?

– Ой, нет. Я никаких дел с Сильными иметь не хочу. Вот мы с тобой разговариваем – ты вроде человек приличный, уважительный, а остальные – они какие? Мне мама такое рассказывала про Старую эру, как их дом сожгли, забрав участок под строительство, как их там… новостроек… Как Сильные выкупили все машины, в которых люди ездили на работу, установив неподъемные цены… Даже не постеснялись деньги, выделенные на закупку лекарств нуждающимся, себе в карман положить… Нет, я рад, что мы живем отдельно, не трогая друг друга. Ты извини, но не хочу.

– Понимаю, – согласился Стив. – Я ведь и сам не был Сильным. В Старую эру я работал в университете сельского хозяйства – занимался научной работой. Пусть и не железо ковал, как ты. А потом… мой учитель – он спас меня. Я постарался доказать Сильным, что полезен для общества, и вот теперь у меня около сотни объектов, где растет продукция высочайшего уровня качества, которой можно гордиться.

– Так ты не один из этих… избалованных детей?

– О чем ты?

– Ну, знаешь, иногда приезжают в деревню, требуют чего-то там. Благо наши с вилами гонят их прочь. Смеются, оскорбляют даже.

– Об этом я ничего не знаю, Север. Я всё сделал собственными руками, всего добился сам.

Кузнец хлопнул по столу:

– Вот это я понимаю. Молодец! Я тоже считаю, что каждый кузнец своего счастья.

– Ты свое выковал – я так понимаю?

– А мне много не надо. Слушай, – Север оглянулся через плечо на полочку в углу, – у меня сегодня гостей-то не будет больше. Может… хряпнем?

И, с молчаливого согласия Стива, Север достал бутылочку горячительного самогонного производства. Впереди их ждал долгий, наполненный душевными разговорами, вечер.

Стиву снилась давняя история – профессор протягивает ему флягу со спасительным напитком со словами:

– Я стар для этого, тебе нужнее.

– Я не могу… – он отодвинул от себя флягу.

Но профессор настаивал, предупреждая:

– Если ты кому-то об этом расскажешь, они убьют тебя и всю твою семью. Пожалей детей – они и так лишились матери.

Он взял флягу, не понимая, как мир докатился до этого – людей умышленно устраняют, но ему выпадает шанс спастись. И всё потому, что в Новом мире нужны такие люди, как профессор, – умные, способные внести свой вклад в развитие науки будущего. Он же никто, просто его ученик.

– Пожалуйста, Стив, сделай мне одолжение, – умолял старик. – Возьми.

– Какая-то бессмыслица, я не верю, что это происходит на самом деле.

– Этого следовало ожидать… – тяжело вздохнул ученый.

Мужчина проснулся, поднял голову от подушки, тяжело дыша, попытался отогнать горькие воспоминания, навеянные кошмаром.

– Стив, – окликнула его девушка – прекрасная, она нагая лежала рядом, разметав светло-русые кудри. – Ты в порядке?

– Да… плохой сон.

– М-м.

Он вспомнил, что сегодня День покаяния. Так вот почему приснился профессор.

– Пора вставать? – спросила девушка, заглядывая в темно-карие глаза возлюбленного.

– Да, Лара, пора.

Стив поднялся, немного постоял около широкого окна, наблюдая за волнами океана, не замерзавшего даже зимой, собрался с мыслями и позвал робота-помощника. Лара – худощавая, голубоглазая красавица, не обременявшая себя лишними раздумьями, – юркнула в ванную. В спальню вошел Ханс, учтиво поклонился, ожидая указаний.

– Дети проснулись? – спросил мужчина.

– Нет, сэр, еще нет.

– Разбуди их, пожалуйста.

– Как вам будет угодно.

– Давай возьмем кого-нибудь из Комплекса! – крикнула Лара из ванной комнаты – она недолюбливала роботов.

– Зачем? Ханс не справляется?

А еще ее бесило, что Стив дал этому имя. Когда она жила в Комплексе, у роботов были только идентификационные номера.

Робот, исполняя просьбу хозяина, вошел в комнату десятилетней девочки, спавшей на маленькой кровати среди игрушек, спутанные золотистые волосы закрывали ей лицо.

– Айрис, доброе утро. Вставай, дорогая, – нежно пропел Ханс.

Роботу пришлось потормошить девочку – из-под одеяла вынырнуло миленькое личико:

– Доброе утро, Ханс.

– Блинчики на завтрак? – спросил робот.

– Ура! – подняла руки девчушка.

Удостоверившись, что ребенок окончательно проснулся, Ханс пошел в соседнюю комнату к Роану – брату Айрис. Но, войдя в спальню, робот обнаружил лишь пустую кровать. Проверил ванную – никого. Подошел к окну, посмотрел на пляж: помощник знал, что мальчик любил гулять в одиночестве, часто убегал и в принципе не любил сидеть дома. Убедившись, что на пляже мальчика нет, робот быстро спустился в холл, открыл дверь и вышел на берег, омываемый беспокойными океанскими волнами, оглянулся.

– Ханс, ты чего? Меня ищешь? – спросил Роан – он прятался в траве неподалеку.

– Роан! Сегодня День покаяния, ты же знаешь? Вы летите в горы.

– Ах да… горы, – Роан, щуплый мальчишка с веснушками, вышел к роботу. – Я скучаю по родителям.

Робот присел перед ребенком на корточки.

– Я знаю. Извини, что ничего не могу сделать.

– Спасибо, Ханс. Достаточно уже того, что ты беспокоишься за меня.

– Твой дедушка поручил мне тебя разбудить.

– Ах, вот оно как.

Мальчик расстроился. Робот решил его подбодрить:

– Блинчики? На завтрак? Что скажешь?

Роан поморщился.

– Что на счет тоста с сыром? – предложил робот.

– И конфеты? – вдохновился мальчик.

– Омлет, – улыбнулся Ханс.

– Ладно, – произнес Роан, не ощутив особой радости.

Робот взял Роана за руку – они вместе пошли в дом.

Семейство спустилось к завтраку. Что Ханс обещал, то и выполнил: аппетитно пахли блинчики, манили поджаренные тосты с сыром, от одного вида пышного омлета текли слюнки. Из чайника с ароматным чаем и джезвы с бодрящим кофе поднимался пар.

– Я видел, что Ханс выходил искать тебя на пляже, – обратился Стив к внуку. – Опять убежал?

– Не надо так делать, – подхватила Лара, – вдруг с тобой что-то случится…

– А ты молчи, пробирочная! – выкрикнул мальчуган.

– Роан! – вспылил Стив. – Ты не смеешь так разговаривать!

– А что я – не прав? Она родилась в Комплексе.

– Роан… – произнесла Лара, положив ладонь на руку Стива. – Ты прав – родилась. Но я человек. И имею право на уважительное отношение к себе.

Роан дернулся, резко отодвинул тарелку с омлетом – брызги полетели в тарелку к сестре.

– Эй! – возмутилась Айрис.

– Я хочу к маме и папе! – потребовал Роан.

– И сегодня ты их увидишь, – пообещал Стив. – Терпение.

Но мальчик уже выбежал из-за стола – Ханс проследовал за ним.

Урегулировать конфликт миром так и не удалось, и после завтрака Роан сел в машину только потому, что ему обещали встречу с родителями, – Ханс повез семейство в аэропорт.

До аэропорта добирались целый час. Их личный пилот – Ролло – уже сидел в кабине. Роботы подготовили самолет к вылету, разрешение получено, маршрут проложен – ждали только пассажиров.

Выходя из машины, Айрис заметила, как вдалеке роботы разбирают здание старого аэропорта. В нем когда-то кипела жизнь: пассажиры проходили досмотры, сдавали багаж, закупались в магазинах, сидели в кафе, ресторанах, залах, ожидая вылета, – в те времена, когда людей было очень много. Теперь от постройки практически ничего не осталось – последний купол как раз разбирали.

Стив подошел к внучке:

– Что такое, Айрис?

– А как люди летали раньше, дедушка?

– На больших лайнерах. Один мог перевести сотни людей.

– Остальные летают, как и мы?

– Кто-то предпочитает скоростной поезд. Но мы за несколько часом долетим до Колдбергена.

Высокогорное поселение, основанное посреди скалистого массива, являющегося завершающей частью Великого горного хребта на севере, – Колдберген – считалось местом обитания шаманов, которые ежедневно, не щадя сил, приносили жертвы, моля Вселенную о прощении. В День покаяния сюда же прибывали и Сильные – властители мира, многие из которых были детьми тех самых принимавших судьбоносное решение на заре Новой эры людей. Колдберген находился высоко в горах, поэтому, кроме нескольких месяцев в году, здесь постоянно лежал снег, а ночью звездное небо в этих местах было особенно прекрасно – лучшая локация для обращения молитв к Вселенной.

Приземлившись, Лара с детьми поехали в забронированный для них домик, чтобы приготовиться к вечерней церемонии. Стив отправился на встречу с друзьями в клуб. В комфортабельном, теплом, благодаря разожженному в большом камине огню, сумраке, наполненном сигаретным дымом, запахом бренди и дерева, его встретил давний друг, пожилой писатель, признанный Сильным благодаря недюжинному таланту, – Матиас.

– А ты не стареешь, Стив, – похлопал он друга по животу.

– Генная инженерия творит чудеса. Тебе бы тоже не помешало, – заметил Стив.

– Нет, спасибо. Что отведено судьбой, то и проживу.

– Ты не можешь выглядеть в восемьдесят с лишним лет так свежо.

– А ты можешь?

Друзья посмеялись.

– Что у нас тут? – спросил Стив, оглядывая присутствующих.

– Молодняка слишком много, – констатировал Матиас. – Избалованные, ни на что не годящиеся уродцы. Почему бы не установить над ними надзор Системы?

– Чтобы их убирали, если не нужны?

– А что? Прекрасная идея.

– Ну… у тебя-то ни детей, ни внуков нет, в отличие от меня.

– Ты завидуешь?

– Нисколько, Матиас. Попробуй себе кого-нибудь завести.

– Заводят, мой друг, только животных.

– У тебя и их нет.

К друзьям подошел молодой человек по имени Хэпин – избалованное дитя нефтяного магната.

– Стив! – приветственно раскинул руки юноша. – Стив, дорогой! Привет!

– Хэпин? – мужчина поразился, насколько же парень повзрослел с тех пор, как он его последний раз видел в гостях у друга. – Ты… вырос. Как дела?

– Отлично, всё хорошо, – парень странно потирал руки, а на лбу выступил пот. – Стив, слушай. Я хотел тут с тобой переговорить. Посоветоваться.

– Конечно.

– Я пойду налью себе еще, – Матиас учтиво поклонился и ушел.

– Что такое? – спросил Стив.

– Слушай… ты же брал себе из Комплекса девушку, да? Лина, кажется?

– Лара. И да. А зачем спрашиваешь?

– Я тоже хочу себе взять… девушку. Оттуда.

Стив хмыкнул:

– Что тебя останавливает?

– Я не знаю, есть ли на Рынке запрос на… малолетних девочек. Просто, ты же знаешь, что если я создам заявку, то все будут знать, что это сделал я. Может, ты знаешь, как обойти Систему? Всё-таки ты работал над проектом с самим Александром.

Стиву захотелось ударить Хэпина, разбить лицо, бить, бить, бить, пока он не потеряет сознание. К горлу подкатила тошнота.

Да черт с ним, всё равно, что о нем подумают, – он размахнулся и со всей силы ударил парня кулаком в лицо. Хэпин упал, ошарашенно глядя на Стива, отодвинулся от него, вытирая кровь с губы. Гости замолчали. Стив наклонился и процедил сквозь зубы:

– Если я еще раз услышу подобное или увижу, что ты сделал такой запрос на Рынке, я убью тебя, ты понял?

– Я понял, – Хэпин заплакал, встал и вышел из клуба.

– И за что ты его так? – поинтересовался Матиас, подойдя к другу.

– Ты был прав – они уроды.

В горах наступила прекрасная, безветренная ночь; под хор жрецов, сопровождаемый мерными ударами бубнов, пожилая Старейшина в темных церемониальных одеждах, звенящих при каждом движении, поднимала руки с черными пальцами к небу, умоляя Мать всего о прощении и наставлении. Обращая свои молитвы ко Вселенной, Сильные вспоминали события пятидесятилетней давности, когда охвативший земные города Туман ознаменовал окончание Старой эры – невидимый, коварный убийца под маской простуды со смертельными осложнениями, рака, сердечных приступов, инсультов, отравлений и т.п. – за чем только он ни скрывался. За тридцать «переходных» лет погибли миллиарды людей, больше всего – в городах. Конечно, не все сразу: сначала старики, а потом с течением времени, очень незаметно, остальные. Остались те, кого Сильные посчитали нужными и достойными жить – избранные, и селяне, – они почувствовали опасность заранее, хотя и не догадывались, в чем она заключалась.

Тех, кто не являлся избранным, но узнал о специальном напитке – защите от Тумана – и рассказывал остальным, пытаясь вызвать общественный резонанс, быстро убрали. Под зачистку попали все, кто осмелился вмешиваться, противодействуя Сильным. Ученым, которые поняли, что происходит, и пытались спасти людей, тоже не поздоровилось. Алгоритмы Интернета сделали остальное: пропаганда, агрессивная информационная поддержка, фейковые новости, в которых искажались факты, – в итоге никто никому не верил, а иных и вовсе считали конспирологами.

Тридцать лет – это может быть целая жизнь для одного человека; люди, не интересующиеся происходящим вокруг либо безразлично относящиеся в принципе ко всему, что не касается их лично, так и не смогли понять, что привычный мир в конце концов рухнул, а на его месте родился Новый мировой порядок.

Лишь Сильные, избранные и кандидаты имеют право жить, пользуясь дарами Вселенной, остальным тут нет места, они – досадное недоразумение, существующее в лучшем случае для служения Сильным.

Стив вновь вспомнил профессора – вот он протягивает флягу, говорит, что ученику нужно выжить. Он жил в столице своей когда-то существовавшей страны: видел людей, падающих на улице, придумывал объяснения дочери и сыну. Потом с ним связались – оказалось, что на огромное количество избранных существует такая же по численности теневая армия управленцев, которая решала все возникающие вопросы и проблемы, – дети были пристроены в специальное образовательное учреждение, а он продолжал работать в университете до тех пор, пока там оставался хоть кто-то. Кстати об управленцах – в какой-то момент все эти «помощники» исчезли – теперь только Вселенная знает, что стало с теми, кто непосредственно участвовал в строительстве Нового мира.

Инстинктивно Стив потянулся к руке Лары – она стояла рядом в специально подготовленном для этого дня одеянии, символизирующем всю ее скорбь и траур, и мягко взяла любимого за руку.

Молящиеся собрались на вершине горы Слез, стояла прекрасная, безветренная ночь. После молитв Старейшина подала знак священнослужителям – к костру принесли тушу мертвого волка, старуха одним быстрым ударом церемониального ножа рассекла животному брюхо – кровь хлынула в огонь, к небу взметнулись искры.

Откуда-то снизу донеслись крики, зазвенели, скрещиваясь, рапиры:

– Эй, ты куда пополз?!

Стив вздохнул, он узнал голос – похоже, это Эдвард – его непутевый сын, не признающий никакие правила поведения. Стив обеспокоенно взглянул на Лару – девушка понимающе кивнула – спустился по каменным ступенькам вниз, где на специальной подогреваемой площадке стояли уставленные яствами столы, а вокруг в жаровнях горел огонь.

– Ты что, не видишь, куда я бью? – возмущался Эдвард.

У него и его оппонента в руках были рапиры – они должны были стать средством разрешения споров между Сильными, если таковые в этот вечер возникнут, но, видимо, сын решил использовать оружие для развлечения.

Стив не знал, с кем сражается Эд, он просто подошел к сыну и ударил его по руке – рапира отлетела в сторону.

– Ты что делаешь, а? – возмутился Стив.

– А что я могу делать, пап? Развлекаюсь!

– Имей совесть.

– Ха! – засмеялся Эдвард. – Ты будешь говорить мне о совести? Каждый год вы все приезжаете сюда, молите о прощении, которого никогда не будет.

– Ты не знаешь, чем я пожертвовал…

– Да всем ты пожертвовал, всем! – Эд свирепо посмотрел на отца. – Всем и всеми!

– Где твоя сестра?

– Я ей нянька что ли?

– Не видел Еву на церемонии.

– Я тоже давно ее не видел.

– Она должна была прийти.

– Так, может, гуляет с очередным любовником.

Стив гневно сжал кулаки:

– В вас обоих нет никакой благодарности.

Он развернулся, собираясь вернуться обратно, но заметил, что все Сильные уже спускаются вниз. Лара, держа за руку Айрис, в сопровождении Роана, подошла к Стиву и Эдварду – мужчина смягчился, заметив племянников, а дети, в свою очередь, побежали навстречу дяде.

Лара заметила отброшенную рапиру:

– Всё в порядке?

– Да, не переживай. Я что-то пропустил?

– Нет, ничего такого. Помолимся дома еще раз, хорошо?

Стив улыбнулся:

– Договорились.

– Эд, мой мальчик! – воскликнул Матиас, подходя и обнимая мужчину. – Целый год не виделись.

– Рад видеть тебя, добрый друг, – улыбнулся в ответ Эдвард.

– Где Ева? – спросил Матиас.

– Если честно… я не знаю.

– Она должна была прийти, – обеспокоенно произнес Стив. – И детей не навестила, – прошептал он. – Я позвоню.

– Не надо никуда звонить, – произнес позади женский голос.

И вот она – Ева – прекрасная дочь Стива, высокая, стройная женщина, с черными, как самые дальние, не освещаемые звездами, уголки космоса, длинными прямыми волосами и глазами цвета спелого ореха, – она была столь грациозна и ослепительна, что Сильные считали ее Афродитой во плоти. Ева шла под руку с мужем – Айрис и Роан с восторгом побежали к родителям.

– Простите, опоздали. Папа, ты же знаешь – Женя не переносит самолеты, а наш поезд задержался, потому что, представляешь, кто-то повалил деревья на железную дорогу.

– Ты могла сообщить, – недовольно проворчал Стив.

– Могла, но не сообщила, – хихикнула Ева. – Ну ладно, дети, не надо так сильно меня обнимать. Вы что, не видите? Помада сотрется.

Стив неодобрительно покачал головой. Брат с сестрой поздоровались.

– Вся семья в сборе, я полагаю? – спросил Матиас.

– Мать всего! – вознес молитву Вселенной Стив. – Помоги мне пережить этот вечер. Без ссор.

Глава 4. Эдвард

Чудом спасшуюся из цепких лап смерти Римму из Комплекса привезли на машине в аэропорт, посадили в самолет – раньше ей летать не приходилось. До самолета ее сопровождали роботы, но там девушку встретил пилот в униформе, представившийся именем Ролло, – миловидный, сероглазый брюнет с собранными в короткий хвостик волосами. Он вежливо, даже добродушно проинструктировал Римму: присядь сюда, застегни ремни. Она знала о существовании самолетов, была осведомлена о принципе полета, но никогда прежде не испытывала эти ощущения. И тем более девушка не знала, куда именно направляется.

Система сообщила Римме, что клиент, заметив ее картину на Рынке, пожелал забрать Ри к себе в качестве художницы. С одной стороны, это было облегчением, но с другой – она боялась покидать Комплекс. Даже несмотря на произошедшее. Напоследок ИИ отдала девушке картину – ту самую, на которой был изображен Аргус. Ту, которую Ри не смогла уничтожить, на которую не поднялась рука.

И вот всё было готово для взлета. Пилот занял свое место в кабине, успокоив девушку, что причин для паники нет.

Сначала был гул – ужасный, пугающий, неестественный – двигатели вышли на полную мощность; самолет помчался по взлетной полосе, да так быстро, что Римму вжало в сиденье. Всё быстрее и быстрее, и!.. они взлетели! Не в силах пошевелиться, девушка со страхом смотрела в иллюминатор. Всё становилось меньше и меньше, когда – внезапно! – на долю секунды наступила невесомость – казалось, что самолет падает, но нет – он продолжал набирать высоту. И вот снова давление, сердце заколотилось быстрее, а законцовки крыльев скрылись за облаками. Несколько минут летели в «молоке» – тумане из облаков – самолет карабкался вверх, пока наконец не засияло солнце. Давление на тело ослабло – если не знать, что ты в полете, не видеть, как проплывают мимо облака, можно было подумать, что самолет неподвижно завис в воздухе.

– Ты как там? – спросил Ролло, выглянув из кабины. – Даже не вскрикнула.

– А должна была?

Пилот рассмеялся:

– Сейчас, подожди.

Ролло связался с роботом-диспетчером, убедился, что занял нужную высоту, выполнил контролирующие процедуры, проверил автопилот и, довольный своей работой, предоставил технике сделать свою. Вышел из кабины к Римме.

– Можешь отстегнуть ремень, если хочешь, – сказал он. – Воды? Или голодная?

– Воду, если можно.

Ролло кивнул, подошел к шкафчику, выдвинул полку, достал стакан, с другой выдвижной полки взял бутылку, наполнил стакан, передал Римме. Она протянула дрожащие руки.

– В былые времена этим занимались специальные люди, – сказал Ролло.

– Этим? Чем? – удивленно посмотрела на пилота Римма.

– Раздачей напитков, например. Бортпроводники.

– Да, точно. На больших пассажирских лайнерах.

– Верно. Но сейчас такие не летают. Вообще больше предпочитают на поезде ездить.

Ролло вернулся в кабину пилота, занял свое место. Но так как дверь была открыта, он мог спокойно, даже не повышая голоса, разговаривать с пассажиркой.

– Я не родился в Комплексе, – рассказывал Ролло. – Мою семью выбрали Сильные, так что мама с папой пережили Туман. Папа – пилот, и первоклассный! Он даже с президентом летал, когда такая должность существовала, конечно. Но мама до сих пор восторженно рассказывает о том, как летала с его женой. Расскажи, как там в Комплексе? Чем вы вообще занимаетесь, как живете?

Девушка выпила всё, что было в стакане, но жажда не проходила.

– А я могу… взять еще? – спросила Ри.

– Конечно, там в шкафу.

Пока Ролло отвлекся на переговоры с роботом-диспетчером, Римма, проделав манипуляции со шкафчиками и полками, налила себе воды. Из-за небольшой турбулентности самолет слегка потряхивало, но она справилась.

– Хочешь присесть сюда? – спросил пилот, показывая девушке на соседнее с ним кресло в кабине.

– Это место для другого пилота?

– Да, но я прекрасно справляюсь один. Самолет небольшой.

Римма, посмотрев в иллюминаторы, восторженно произнесла:

– Как красиво!

Ролло улыбнулся.

– Присядешь? – спросил он. – Только ничего не трогай! Это для твоей же безопасности. И убери, пожалуйста, стакан – выпей воду в салоне.

Ри послушно выполнила все указания и неуверенно заняла место второго пилота.

– Так что? – спросил Ролло. – Расскажешь про Комплекс? Три часа еще лететь.

– Что рассказывать… Комплекс – это мой дом.

– Как ты родилась? Ну… то есть, я – сын своей мамы, я родился, как бы, естественным путем.

– Если тебе интересна технология, то… происходит всё то же самое, что в теле матери, но в коконе.

– Звучит просто ужасно.

– Я не специалист по биологии или репродукции.

– Чем вы там занимаетесь?

– До восьми лет нас обучают вместе, по общей программе, а затем начинается специализация – мы выбираем деятельность, востребованную на Рынке, которой будем заниматься. Система индивидуально составляет для каждого расписание, подбирает программы, преподавателей, предоставляет нам всё необходимое. Система заботится о том, чтобы все развивались в нужном для них направлении в комфортной среде. Потом начинаются отборы – мы заполняем портфолио, Система выкладывает его на Рынок – это такая база в сети, и подбирает для нас клиентов. И вот так я оказалась здесь.

– То есть… у вас там большое общежитие! А Система – это кто?

– Это – что, – уточнила Ри. – Система – это ИИ. Система следит за всеми, помогает, направляет. Она и есть Комплекс. А мы все, получается, ее дети.

– Ну хорошо, а что если кандидата не выбрали? Он остается жить в Комплексе или его выпускают?

– Он уходит.

– Понятно.

Римма покачала головой:

– Мы называем этот процесс Уходом – вступление в Цикл рождения и смерти. Если Система решила, что кандидат не сможет найти себя в мире Сильных, она сообщает кандидату об Уходе, он… или она спускаются на подземный этаж, где роботы делают инъекцию, после которой ты больше не проснешься. Затем тебя хоронят в саду, где твое тело должно послужить земле для будущих поколений живых существ.

Ролло несколько минут потрясенно молчал. Он сомневался, что правильно понял девушку, решил, что это должно быть какая-то ошибка.

Но всё же решил уточнить:

– Вас… убивают, хочешь сказать?

– А смысл жить, если ты никому не нужен? Даже если бы нас отпускали за пределы Комплекса (что недопустимо) выжили бы мы там? О нас никто не заботится так, как это делает Система.

Они помолчали.

– Ты знаешь, кто мой клиент? – спросила Римма.

– Знаю.

– Расскажи. Кто это? Женщина? Мужчина?

– Мужчина. Зовут… впрочем, будет лучше, если он сам представится. И будь спокойна, это очень приличный, воспитанный человек, хотя и беспокойный.

– Беспокойный?

– У него вечно душа не на месте. Когда он был женат, всё вроде бы было нормально, но после развода что-то в нем изменилось… И теперь он всё время что-то ищет. Не удивлен, что ему понадобился художник – твой клиент творческая натура.

– Ему понравилась моя работа.

– Я видел холст, – Ролло кивнул в сторону салона. – Покажешь?

– Конечно, почему нет.

Римма встала, прошла в салон, сняла с картины чехол – Ролло повернулся посмотреть.

– Ого… – потрясенно выдохнул молодой человек.

Несколько секунд Ролло внимательно разглядывал рисунок.

– Это… Уход?

– Да. Это Аргус – он ждал Ухода с самого рождения. Но в нем было какое-то особенное спокойствие, будто он пытался сказать, что человек не должен доказывать свое право на жизнь. Надо наслаждаться каждым мгновением, впитывать его, чувствовать.

– И Система решила, что он бесполезный?

– Можно и так сказать.

– Это очень сильная, но страшная картина, Римма. Даже… тяжело смотреть. Теперь понимаю, почему он выбрал тебя.

– Знаешь, я ведь презентовала эту картину на последнем отборе, а клиент посмеялся надо мной. Сказал, что никто не хочет видеть правду.

– Я себя не очень хорошо чувствую, глядя на нее. Может, он это имел в виду?

Римма убрала картину обратно в чехол, оставила в салоне, вернулась в кабину. В этот момент самолет ощутимо тряхнуло.

– Мать всего! – вскрикнула Римма.

– Кочка, – рассмеялся Ролло.

Немного подумав, девушка произнесла:

– Чудо, что я жива.

– Хм?

– Сколько там еще лететь?

– Время есть – рассказывай.

Когда-то Эдварду показалось логичным вернуться в город, в котором он родился, после смерти своего новорожденного сына: он скитался по свету достаточно, чтобы осмелиться взглянуть на дом, из окон которого, будучи ребенком, мальчик с удивлением разглядывал уставших, ослабленных Туманом, обреченных на смерть людей. На другой стороне оживленной автострады находился отель – шикарный, красивый, сияющий – он манил, обещая исполнение самых фантастических желаний. Там останавливались люди, имеющие достаточно средств, чтобы не обращать внимания на бедняг, которые устало брели домой после завершения очередного трудового дня.

Город заброшен; вокруг одни развалины, в воздухе стоит пыль. И всё же этот отель не собирался сдаваться – обшарпанный, он по-прежнему был полон достоинства.

Эдвард зашел в отель и услышал музыку, звучащую где-то внутри здания, возвращая к временам, когда в ресторане играли музыканты, радуя гостей.

Кто-то пел под аккомпанемент гитары:

Соберитесь все друзья,

Поведаю я вам

О том, как сложилась судьба моя.

Мне двадцать восемь лет

Познал я много бед

Не раз и не два хотел бросить всё я.

Забыться – вот моя мечта,

Забыться – вновь придет она,

Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:

«Это жизнь, не твоя вина».

Работал, сколько мог,

Отдавал все долги в срок,

В беспамятстве за полночь валился дома я.

Влюбился – судьба,

И крошка моя,

Но отказалась выйти замуж за меня.

Сестренка родила

В подоле принесла,

Не знал, как нам быть, что же делать?

Мать уж померла,

Отца и не было;

Пришлось работать до изнеможенья.

Забыться – вот моя мечта,

Забыться – вновь придет она,

Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:

«Это жизнь, не твоя вина».

Ушла моя сестра,

Оставив малыша,

И так я стал отцом невольно.

Дитя не смог поднять,

Чужим дал воспитать,

Не знает теперь он родного.

Сильно заболев,

Я понял: конец.

Не будет больше парня озорного.

Прощайте друзья,

Прощай, сестра моя,

И свет вдалеке уже вижу я.

Забыться – вот моя мечта,

Забыться – вновь придет она,

Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:

«Это жизнь, не твоя вина».

Скажу я вам друзья,

Нет нам житья,

Тем, кто за крохи продается.

Я выжил – инвалид,

Двадцать восемь мне на вид,

Но стар, словно дряхлый старикашка.

Забыться – вот моя мечта,

Забыться – вновь придет она,

Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:

«Это жизнь, не твоя вина».

Удивленно раскрытыми глазами смотрела компания мародеров на неизвестного мужчину, который всё это время стоял в дверях. Молодые парни сидели в вестибюле на расставленных в круг стульях, скинув награбленное прямо себе под ноги.

– Простите, – только и смог выговорить Эдвард.

По лестнице со второго этажа спускался высокий незнакомец; он остановился и пристально посмотрел на Эдварда. В тот момент Эд подумал, что никто лучше, чем эти бандиты, его не поймет; ему захотелось присоединиться к мародерам, может, даже пуститься вместе с ними в странствия по всему миру.

Конечно, всё это было глупостью, минутная слабость. Мужчина на лестнице заметил колебания Эдварда – он от рождения был весьма проницателен, можно сказать эмпат, пожалев потерянную душу, он предложил Эдварду отдохнуть с ними.

С радостью согласившись, Эд присел рядом с молодыми людьми.

Мародеры обычно не задерживались на одном месте: после продолжительного разговора с Сильным, компания покинула отель, а Эдвард остался, превратив заброшенное место в свой дом.

В аэропорту Римма попрощалась с Ролло – добродушный парень ей очень понравился и, если она правильно всё поняла, им предстояло часто встречаться. Ее встретил водитель-робот на машине – он сообщил, что они едут в город. Девушка, ожидавшая увидеть Ньюдон – мегаполис, построенный для Сильных и избранных, с удивлением обнаружила, что они заезжают в какой-то покинутый населенный пункт – заброшенный, полуразрушенный – в таких жили люди в Старую эру.

Они ехали по разбитой дороге мимо невысоких (не выше пяти этажей) некогда жилых домов – складывалось ощущение, что люди вот-вот вернутся, включат свет, начнут заниматься домашними делами, но нет… Это был настоящий город-призрак. Римма рассматривала кафе, рестораны, магазины, витрины которых были разбиты, а содержимое выброшено на улицу. Повсюду валялись какие-то вещи: одежда, домашняя утварь, куски пластика – здесь явно орудовали мародеры. Солнце уже село, и без освещения стало совсем жутко – темнота, холод и тишина, нарушаемая лишь гулом двигателя их машины.

Но вот из мрака выступило четырехэтажное здание, походившее на отель, из всех окон которого на серый асфальт проливался теплый свет. Подъехав к этому островку жизни, робот остановил машину.

Римма вышла – на пороге ее уже ждал мужчина. В свете единственных на всю улицу работающих фонарей девушка разглядела его – седой, коренастый, в карих глазах – нескрываемая усталость, которую человек приобретает только к концу жизни, пережив множество свалившихся на него бед. Он даже не подошел, чтобы помочь ей с сумкой или забрать холст, который она держала под мышкой.

– Здравствуйте, – прервала молчание Римма.

– Заходи, – произнес мужчина.

– Простите, вы не могли бы мне помочь? – попросила девушка.

– Это ты меня извини. Сейчас, – спохватился тот.

Он забрал у Ри и сумку, и холст.

– Это та самая картина? – спросил мужчина, когда они зашли в дом.

– Да, – ответила Римма.

Она уже изумленно разглядывала вестибюль: на отделанных красным деревом стенах круглые похожие на бутоны светильники, впереди – парадная лестница, слева от лестницы барная стойка, а справа – ресепшн.

Мужчина нетерпеливо достал картину из чехла, внимательно рассмотрел, довольно кивнул.

– Что думаешь… тут нормально будет? – спросил он, прислонив картину к стене.

– Я не знаю… вам решать. Это ваш дом.

– Сейчас.

Он побежал по лестнице наверх, оставив девушку одну. Римма вспомнила, как Ролло предупреждал ее о том, какой хозяин дома беспокойный. Девушка подошла к зеркалу, посмотрела на себя – она выглядела чрезвычайно усталой, даже измотанной: серо-зеленые глаза потускнели, лицо посерело. И ее до сих пор шатало – казалось, что она еще в самолете, проваливается в воздушные ямы. Ей просто надо было немного отдохнуть.

Мужчина прибежал назад, держа в руках ящик с инструментами и дрель.

– Вы собираетесь вешать ее сейчас?

– Ага. А что? – ответил он, тяжело дыша.

– Сверлить красное дерево? – возмутилась девушка. – У вас что, нет двусторонней липучки?

– Хм… нет.

– Тогда повесите потом.

– Что?

– Говорю, что повесите потом. Ну не портите дерево, пожалуйста.

Мужчина несколько раз растерянно моргнул, затем положил дрель на пол.

– Сейчас… – он вновь убежал.

Пока его не было, Ри прикоснулась к дереву, пробурчала под нос:

– Совсем с ума сошел, такая прекрасная отделка. Сверлить собрался.

Он вернулся, держа в руках стул, придвинул его к стене, поставил картину на сиденье, отошел, чтобы посмотреть результат. Римма довольно кивнула.

– Не к спеху сейчас, – сказала девушка, скрестив руки на груди.

– Как скажешь, – согласился мужчина. – Кстати, я же не представился. Меня зовут Эдвард.

– Очень приятно. Меня – Римма.

– Называй меня Эд, пожалуйста.

– А… ты можешь называть меня Ри. Только я понятия не имею, что ты хочешь, чтобы я делала?

– Ты же художник! Мне нужен такой человек. Я хочу, чтобы в каждом доме висела картина подобная этой.

Римма опустила глаза:

– Это… страшная картина. На ней изображен тот, кого уже нет.

– Правдивая картина. Мне нужна правда.

Девушка ужасно удивилась:

– Мне сказали, что правда никому не нужна.

– Есть хотя бы один человек, которому она нужна как воздух, – возразил Эдвард. – Пойдем на кухню?

– Я бы попила воды, да.

Эдвард провел ее на второй этаж. Ресторанная кухня, отделанная белым кафелем, сильно контрастировала с полумраком вестибюля – отражаясь от поверхности стен и пола, яркий свет больно бил в глаза.

Мужчина налил из громадной бутыли чистую воду, подал Римме – девушка села за стол.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Ты живешь здесь один?

– Сейчас да.

– Тебе не страшно? Город ведь покинут.

– Нет, а чего бояться? Призраков не существует.

Эдвард налил себе бренди, сел напротив. Повисла неловкая пауза.

– Что думаешь о Новой эре? – спросил наконец Эд.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… тебя устраивает то, как живут люди?

Римма задумалась, не ответив.

– Для того чтобы Новая эра началась, Сильные убили миллиарды людей. Как ты к этому относишься?

Ри покачала головой:

– Как можно относиться к людям, которых ты не знаешь? Да и прошлое уже не вернешь.

– То есть ты согласна, что Туман был делом рук Сильных? А не просто «неизвестное природное явление»?

– Разве мне об этом расскажут? Представят доказательства? Ты – Сильный, ты мне скажи.

Эдвард вздохнул:

– Мы можем только предполагать, но факт в том, что у Сильных был защищающий от Тумана напиток.

– Который давали избранным.

– Верно. Только моего отца не выбирали.

– Не поняла.

– Говорю, что этот… напиток, как он говорит, ему отдал профессор, его учитель. А может, он врет, он украл его. Кто теперь узнает правду. Я не должен был выжить, как и отец.

Римма задумчиво взглянула куда-то в пустоту:

– У меня был последний отбор. Ты выбрал меня, и я… не вступила в Цикл.

– То есть… я спас тебе жизнь?

– Получается, что так.

Эдвард вздохнул:

– Система – она отправила мне сообщение. ИИ прислала мне твой рисунок – я понял, что это именно то, что я искал. Ты честная? – спросил он. – И я не спрашиваю об обычной лжи, которую ты говоришь, чтобы, например, не общаться с кем-то. Каким ты видишь мир? Пытаешься ли спрятаться от темноты?

Римма задумалась:

– Я ищу ответы. И в поиске ответов на вопросы создаю то, что ты увидел. Творчество, мои картины – единственный путь к ответу на вопросы: какими мы себя видим; что на самом деле из себя представляем; почему живем именно так; что нас ждет в будущем? А темнота, что это такое? Темнота есть в каждом из нас. Когда моя подруга, Мара, уходила, я думала только о том, как лучше изобразить Аргуса, – девушка вздохнула. – Было бы хорошо просто… жить, не думая о том, что тебе нужно выбрать между собственной душой и притворством. Я смирилась с тем, что мои картины никому не нужны, поняла, что не имею права навязывать Сильным то, о чем они не хотят знать… правду. Яркие цветочки, любовь, милые животные или претенциозное величие – вот, что все они хотят видеть. Когда-то я рисовала именно такие картины, но и они им не понравились. Ты зря выбрал меня.

Эдвард несколько минут внимательно смотрел на девушку. Ему нечего было сказать – она была честной. Перед собой и перед остальными. Не питала иллюзий, не пыталась никого оправдать, воспринимала мир таким, каким он был.

– Я хочу, чтобы твои картины изменили Сильных, – наконец произнес он.

Римма покачала головой:

– Раз уж ты меня выбрал, то я продолжу рисовать, но… не проси о большем.

Эдвард улыбнулся:

– Это всё, что мне нужно. Главное – рисуй.

Глава 5. Ролло

Ньюдон – столица, пожалуй, самый густонаселенный город – был разделен на два сектора: в одном жили Сильные, в другом – избранные, части мегаполиса разительно отличались друг от друга. Ньюдон избранных довольно непригляден: сумрачные прямые проспекты, тусклые фонари, безликие, безжизненные, скучные серые небоскребы из стекла и бетона. Уныло и мрачно.

Определить точную численность избранных, которым по милости Сильных позволили пережить Туман в городах и других крупных населенных пунктах, было сложновато – известно только, сколько из них по сей день служат Сильным.

Проживали избранные в одинаковых, словно размноженных под копирку апартаментах в типовых небоскребах-муравейниках. Избранные считались малочисленной категорией населения – когда практически всю рутинную работу выполняют роботы, нет необходимости в большом количестве человеческих ресурсов. Самая бесправная категория (даже к прошедшим отборы кандидатам относились с бо́льшим уважением) – они работали на Сильных, чтобы выжить, буквально за еду, многие не представляли свою жизнь среди селян, поэтому им не оставалось ничего другого, кроме как стараться доказать свою полезность. Это были остатки той самой, некогда значительной и важной прослойки общества – среднего класса, рабочая сила, на которой в те времена держалась экономика, – лишь единицы из них еще в Старую эру смогли стать Сильными. Избранные, пожалуй, за исключением некоторых выдающихся личностей вроде Стива, особо не нужны были Сильным, поскольку работниками их снабжал Комплекс. Невостребованность, бесперспективность, безнадежность и постоянное балансирование на грани порождали в среде избранных апатию, депрессии, расстройства и прочие психические патологии. Избранные старались не заводить детей – пара, задумавшаяся о продолжении рода, понимала, что их ребенок в лучшем случае будет влачить жалкое существование, а в худшем – вообще не найдет себе применения. Таким образом, с каждым годом избранных становилось всё меньше и меньше.

Успешная карьера отца Ролло, Бьерна, закончилась уже после наступления Новой эры и до окончания переходных годов – сердечным приступом: мужчина не выдержал, когда ему было сообщено о том, что в его услугах больше не нуждаются. Ролло был рядом: Бьерн сел за штурвал, его руки тряслись, он даже не мог прочитать чек-лист. Еще через год мужчина, находясь дома в их новых апартаментах в Ньюдоне, сел в кресло и больше не смог самостоятельно подняться.

Ролло было нелегко: на тот момент у него еще не было работы, у матери одна истерика следовала за другой: мало того, что ее привычный мир разрушился вместе с уходом Старой эры, а к Новой она так и не привыкла, так еще и муж собирался покинуть жену раньше времени.

Подавленный, молодой человек решил посетить бар неподалеку от дома: управляющим в этом заведении был робот, и заглядывали туда преимущественно машины. Роботов здесь было больше, чем людей, и район больше походил на роботостанцию, чем на жилой массив. Машины работали в магазинах, кафе и такси; подметали улицы и мыли огромные окна небоскребов, убирали мусор; создавали и ремонтировали различные устройства, здания и сооружения; перевозили товары и просто передвигались по улице, словно обычные пешеходы, спешащие по своим делам.

Парень подошел к яркой двери с нарядной вывеской, когда пошел дождь, – холодные капли падали на теплую кожу, освежая, возвращая в реальность, обещая, что боль пройдет – смоется в канализацию неподалеку. Лишь одно слово пришло на ум парню – безнадега. В свободное время Ролло занимался изучением жизни людей в Старую эру, в прежние времена трудоголики и бесцельно шатающиеся безработные вечерами приходили вот в такие заведения, пытаясь забыться. Он вспомнил грустную песню о старом времени, которую давным-давно услышал у мародеров. «Странно, – подумал Ролло. – Мы живем, придумав себе предназначение, становимся зависимыми от него, а потом, теряя то, во что вкладываем столько усилий, страдаем, но, по сути, то, во что мы вложились, – создано нами. Рабы самих себя».

Ролло вошел в бар: играла странная, бессмысленная, атональная и совершенно не вызывающая никакого отклика электронная музыка, а за барной стойкой, как банально, вытирал стаканы робот, хотя напитки некому было разливать – посетителей нет. Парень оглянулся: эта пустота, отсутствие самой жизни – нет, он привык к ней, потому что ничего иного не знал, но всё же ему казалось, что он должен был находиться в какой-то другой реальности. В той, где бар наполнился бы живыми голосами и лицами; где симпатичная девушка подошла бы к нему познакомиться, он заказал бы ей выпить, а потом… кто знает.

Он читал книги и смотрел множество фильмов Старой эры – все они воспроизводили одни и те же клише, похожие жизненные ситуации, но в этом постоянно повторяющемся паттерне и заключался смысл существования общества и взаимодействия людей. Человек – социальное существо.

Ролло осознал, что злится на отца: его «пенсия» пошла бы на пользу, если бы мужчина не стремился так, в прямом смысле, попасть на небеса, а использовал бы это время, чтобы провести его вместе с женой, наслаждаясь обществом друг друга. Но затем парню пришло на ум иное: что если работа отвлекала отца от того, что он потерял всех своих друзей? Сильным не нужно было столько пилотов: оставили лишь избранных.

Может, Ролло стоит злиться на Сильных? За то, что они взяли и решили судьбу человечества?

Пока Ролло упражнялся в этих парадоксальных, риторических, во всех смыслах этого слова, рассуждениях, в бар ворвался промокший мужчина – он еще держался на ногах, но шатало мужика уже изрядно. Странный посетитель был похож на завсегдатая, который, раздобыв мелочь, забежал в любимый бар, чтобы чуть-чуть пригубить желанного напитка на свои скудные средства. Посетители бара обменялись удивленными взглядами – оба они никак не ожидали встретить здесь кого-то живого.

Не сказав ни слова, мужчина подошел к барной стойке и сел рядом с Ролло.

– Из всех баров в этой забытой части Ньюдона, – начал незнакомец, – надо же было наткнуться на тот, где есть посетитель.

– Я живу неподалеку, – объяснил Ролло.

– Так ты из избранных? Чем занимаешься?

– Пилот.

– Пилот? – мужчина хмыкнул, принимая от бармена бокал с виски. – И как там? Нет проблем?

– Где… там?

Мужчина поднял вверх подрагивающий палец, словно проповедник, грозящий грешникам небесной карой.

– Да… вроде нормально. Пока без работы сижу.

– О. А мне, может, и нужен пилот. Точнее, не мне конкретно, а нашей семье, – пояснил мужчина и тут же протянул руку:

– Эдвард Блэкоутер.

– Ролло Хансен, – ответил парень, отвечая на пожатие.

– Часом не викинги ли у вас в роду? – поинтересовался Эд.

Ролло смутился:

– Я не особо интересовался семейным древом, но папа что-то такое рассказывал.

– Семья, – вздохнул Эдвард и залпом осушил бокал.

Попросив повторить, он опустил голову на руки, распластав локти по столу.

– Твой отец наверняка пилот, верно? – спросил Эдвард. – Ну, не отвечай: это семейная профессия. А мой занимается культивацией, короче говоря, работает на земле, выращивает продукты. Но не селянин, иначе бы я здесь не сидел. Нет, он Сильный, а я, стало быть, тоже Сильный. Но, веришь, нет, Ролло, сколько я себя знаю, я никогда ни к чему не стремился: всё, что у меня есть, досталось от отца. Мамы нет, она умерла при родах. Есть сестра, Ева, – мужчина на секунду замолчал, вспоминая о ней, – и ее нисколько не беспокоит то, что ей уготовано быть красивой куклой, забавой для мужиков. Я думал, что меня устраивает быть никем, просто хорошим мужем для Анны, а там, возможно, я разберусь что к чему, но оказалось, этого мало.

Выпив, он продолжал:

– Представляешь? Оказывается, мало, когда у тебя всё есть: еда на столе, крыша над головой, любые возможности и прекрасная девушка в твоих объятиях. В случае Анны – ей нужны дети, а в моем – черт его знает. Что-то, чего нет, а потом – раз – и оно появляется, знаешь… как вдохновение! Ребенок – это продукт работы двух людей, но произведение – это вклад одного человека. Книга, например, как романы Матиаса Бауэра; ты наверняка его знаешь – мой добрый друг; песня, картина – это волшебство. Что-то, чего раньше не существовало, но один человек вкладывает в «воздух» свою энергию, и получается нечто совершенно необычное – мир, который мы, как зрители, можем воспринимать. Эмоции и чувства, которые ты не испытывал в жизни!

Я ничего такого не умею – ни писать, ни петь, ни сочинять; посмотри на мои руки, – Эдвард протянул ладони Ролло. – Разве эти руки способны на труд? Если бы я жил в Старую эру, мне пришлось бы чем-нибудь заниматься – от этого бы зависела моя жизнь, но сейчас, в Новую эру, которая и пришла только потому, что так захотела какая-то кучка влиятельных людей, у меня даже нет стимула что-либо делать. Я смотрю на других Сильных: они просто наслаждаются жизнью, перекладывая все свои заботы на роботов, избранных или кандидатов из Комплекса. Утопия, бессмысленный рай: ванильный, безопасный и такой скучный.

Эдвард вздохнул:

– Оказывается, этого мало, когда у тебя всё есть. Я хочу увидеть свет, если ты меня понимаешь. Недосягаемый свет.

Эдвард решил показать девушке Ньюдон, чтобы она как художник запечатлела жизнь избранных. Всё семейство Эдварда в этот момент как раз находилось в столице (Стив решал дела Сильных), поэтому Ролло временно сидел без работы. А Эдвард, что называется, напросился в гости. Пилот хорошо относился как к Эду, так и к Римме: ему импонировала ее страсть к живописи, он и сам обожал свою работу, стремление к развитию – поэтому Ролло с воодушевлением согласился провести экскурсию.

Даже разрушенный город, наполненный историями некогда обитавших там жителей, в котором жил Эдвард, был более «живой», чем этот утыканный одинаковыми унылыми многоэтажками столичный район; и очень много роботов, даже больше, чем в Комплексе, – они обеспечивали функционирование инфраструктуры.

Проезжая по заполненным роботами улицам, Римма вспомнила, как на подземном этаже вводят инъекции жителям Комплекса. Она и сама должна была уйти. Вспомнила Мару – она улыбается, убегает от Риммы, они играют в прятки. Мара, словно ангел, окружена светом. Глаза Ри наполнились слезами. О жестокий мир! А ведь та девушка, которая устраняла конкуренток в Комплексе, была права – Римма не понимала, что на самом деле значил Уход, верила в священность и необходимость Цикла, пока сама не ощутила неотвратимость смерти.

На автомобиле, которым Ролло управлял лично, отказавшись от услуг робота-водителя, они подъехали к его дому – очередному небоскребу, поднялись на лифте на нужный этаж. На пороге апартаментов их встретила мать Ролло – Беатриче, приветливая старушка, в классическом черном прямом платье с пояском ниже талии, на шее красовалось жемчужное ожерелье, волосы уложены аккуратной волной.

– Как там папа? – с порога спросил Ролло.

Мать тяжело вздохнула:

– Совсем плохо, мой милый.

Отец Ролло, Бьерн, даже по меркам мира Сильных в Новую эру считался пожилым: на момент начала отсчета времени Нового мирового порядка ему уже стукнуло сорок, и только лекарства, которые приносил Ролло, немного замедляли неминуемое старение. Но без процедуры омоложения, которой пользовались Сильные, Бьерн быстро угасал – сейчас он сидел в кресле-качалке напротив широких окон и смотрел в одну точку; тяжелые густые брови нависли над веками, некогда крепкое, атлетическое тело расплылось, руки безвольно лежали на подлокотниках. Старик практически ничего не слышал, да и мало что соображал.

– Я как раз заказала воду, – сообщила Беатриче.

В Ньюдон, впрочем, как и везде, где функционировала канализация, питьевую воду доставляли в бутылках – вода из-под крана стала непригодна для питья еще в Старую эру, и даже несмотря на все передовые технологии не удавалось обеспечить такое качество воды, какое было доступно селянам, набиравшим воду непосредственно из колодцев, ручьев, берущих начало в горах, и пресных озер.

Пока гости располагались в уютной гостиной, обставленной в стиле скандинавского минимализма, пришел робот, который доставил пять бутылей. Ролло, присев на корточки рядом с отцом, рассказывал гостям о своем детстве:

– Когда-то мы жили за городом. У нас был красивый сад: я пропадал там целыми днями, бегал и играл, не заходя домой. И маленький «кукурузник» – мой первый самолет. Папа сам построил взлетно-посадочную полосу для него прямо в поле неподалеку.

Но ни одно слово, ни одно воспоминание не доходило до Бьерна – старик едва дышал. Ни Эдвард, ни Римма не знали, что сказать – слишком грустно было наблюдать за сыном, который пытался достучаться до угасающего сознания отца. Спасла ситуацию Беатриче.

– Прошу к столу, – пригласила она.

Гости сели за круглый, скромно накрытый стол – печенье, шоколад, соленья, полуфабрикаты и хлеб. Из напитков предложили кофе, чай и воду. Ри попросила воды, а мужчины выбрали кофе.

– Ролло не любит приезжать сюда, – посетовала мать семейства. – Его дом в воздухе.

– Мам…

– Разве я не права? Тебе плохо на земле.

– Небо – моя стихия, да, но не то чтобы я не терпел землю, – не согласился сын.

– Он прекрасный пилот, мэм, – похвалил работника Эдвард.

– Ваша семья одна из немногих, кого я действительно уважаю, – почтительно произнесла Беатриче.

Эдвард мог бы поспорить с этим утверждением, учитывая поступки его отца, но промолчал.

– А ты, милая, откуда? – спросила хозяйка, обращаясь к Римме.

– Из Комплекса. Я художник.

– Как интересно. Можешь показать?

– Конечно, – ответила Ри.

Она достала из кармана толстовки телефон, открыла галерею и передала старушке.

Беатриче, листая фото, восхищенно произнесла:

– Со Старой эры не видела таких картин. Деятелей искусств сейчас чрезвычайно мало. Казалось бы, у Сильных много времени заниматься этим, но… разве что Матиас Бауэр на слуху.

– Матиас – мой добрый друг, – похвастался Эд.

– И я бы хотела с ним познакомиться.

– Хотите, устрою? – спросил Эдвард.

– О нет, нет, – замахала руками старушка. – Я не смогу должным образом его принять.

– Мам, перестань, – сказал Ролло.

– Действительно, мэм, Матиас любит всех, а все любят Матиаса – он приедет, – уговаривал Эд.

– Нет, прошу вас, не стоит, – упорствовала Беатриче.

Эдвард украдкой взглянул на старика в кресле-качалке, шепнул Ролло:

– Почему ты не рассказал мне о его состоянии? Я знаю клинику, где ему бы помогли.

– Ты не спрашивал. И потом… ни он, ни мама не хотят никаких подачек от Сильных.

– Раз уж мы самостоятельно не можем позволить себе должного лечения, проработав на Сильных столько лет, то нам и помощь от них не нужна, – уверенно заявила Беатриче.

Ролло взглянул на Эдварда – мол, стоит закрыть тему.

– А что еще рассказать вам о том, что вы не знаете… – задумчиво говорила старушка. – Серо, уныло, дни пролетают, не успеваешь отсчитывать. Всё одно, – она взглянула на мужа.

– Здесь столько роботов, – заметила Римма. – У нас в Комплексе их тоже достаточно, но эта часть города, кажется, построена не для избранных, а для роботов.

– Потому что здесь мало кто живет, – объяснила Беатриче. – Все избранные работают у Сильных, проживают там же, где и они. Лишь немногие, как сын, приезжают, чтобы навестить родных или просто отдохнуть, пока имеется возможность. Иногда кажется, что я живу в городе мертвых.

Тут все гости как-то погрустнели. Ролло стало неловко за то, что он привел гостей, а поводов для радости как-то не находилось. Римма встала, подошла к окну, – у девушки возникло непреодолимое желание попросить хозяйку позволить ей нарисовать Бьерна.

Она взглянула на отца семейства и решилась:

– Мэм, если вы не против, разрешите мне его нарисовать?

Беатриче улыбнулась:

– Пожалуйста. Он бы с удовольствием согласился, если бы мог… Таким затейником был мой муж. Когда-то. Очень давно.

Глава 6. Матиас

Силан подошел к дому своего клиента – двухэтажное, отделанное под дерево, строение с панорамными ничем не прикрытыми окнами на первом этаже. Крышу засыпало снегом – словно пряничный домик.

Постучал в дверь, оглянулся по сторонам – ближайшие километры ни души, только деревья, снег, мшистые камни. Дверь открыл, как показалось Силану, старик: зеленоглазый, в жилетке поверх белой рубашки, старомодных черных брюках и туфлях. Волосы седые, но аккуратно подстрижены, а на носу – очки для чтения.

– Мой мальчик! – воскликнул хозяин. – Ты приехал!

Сил удивился столь эмоциональному приему. Даже смутился.

– Приехал, – скромно ответил парень.

– Заходи, не стой на морозе. Как ты легко одет!

– В Комплексе тепло – там всегда лето.

– Но ты же знал, куда ехал!

– Нет, мне не сказали.

– И куда только смотрит Система… Ты проходи, садись. Чай будешь? Только что подкинул дров.

– Спасибо.

– Господи, так я же забыл представиться! – мужчина ударил себя по лбу. – Матиас.

– Я знаю, как вас зовут. Меня – Силан.

– Силан… очень интересное имя. Но ты подожди, я заварю чай.

Матиас, довольный и словно помолодевший на два десятка лет, выбежал из комнаты. Послышались звон посуды, свист закипающего чайника, бульканье разливаемого по чашкам кипятка. Пока хозяин возился на кухне, Силан осматривал дом.

То, что молодой человек ошибочно посчитал вторым этажом, скорее походило на балкон, тянувшийся вокруг дома, – там с одной стороны стояли, казалось, бесконечные полки, заполненные книгами, а с другой, рядом с окнами, располагались мягкие диваны и кофейные столики. Первый этаж представлял собой одну большую гостиную – здесь топился открытый камин, Силан увидел старинные массивные часы из дуба, множество диванов, рабочий стол у окон высотой от пола до потолка и длинный низкий столик посередине красного узорчатого ковра украшали комнату и придавали ей уют. На стенах ни одной картины или других украшений – лишь темное дерево. Узкий коридор вел от входной двери в кухню.

В гостиную вошел Матиас с подносом, на котором стояли чашки с чаем и тарелка с печеньем.

Признаться, парень замерз, поэтому с удовольствием взял в руки горячую чашку с ароматным чаем.

– Силан, значит? Это Система тебя так назвала? – поинтересовался Матиас.

– Да. Но вы можете называть меня просто – Сил.

– А ты можешь не обращаться ко мне формально. Как-никак мы теперь напарники по охоте. Тебе что-то нужно?

– В каком смысле?

– Ну, раз теперь мы вместе, то, может быть, тебе что-то надо? С оружием же ты умеешь обращаться?

– Я предпочитаю лук.

– Да, помню, что когда-то я написал такое в запросе. Но сам из лука стрелять не умею.

– Я могу научить.

– Потом, – Матиас отставил чашку. – Даже не знаю, что и спросить у тебя. Как в Комплексе?

– Комплекс… всё в порядке. Как обычно: кого-то забирают, а кто-то уходит.

– Система строго следит за этим, да?

Силан кивнул.

– Я вырастил для себя мальчика, которому не суждено было умереть в Комплексе, – задумчиво произнес Матиас.

После чая Матиас показал Силу его комнату: пройдя через кухню, они попали в ту часть дома, где отдыхали и хозяин, и гости, всего три спальни. Приготовленная для Силана была просто обставленной, узкой, но уютной. Напомнила о комнате в Комплексе.

Наступил вечер, парень долго добирался до места жительства клиента, а Матиас не настаивал на компании, поэтому Силан ушел в свою комнату и уснул почти сразу же, как голова коснулась подушки. А на следующее утро парень проснулся, услышав аппетитный запах жареных яиц. Вышел на кухню, где хозяйничал Матиас.

– Мальчик мой, доброе утро!

– Доброе, Матиас.

– Чай на столе, садись.

Парень сел за барную стойку, на которой стоял чайник с травяным чаем, взял печенье.

– Матиас?

– А?

– Ты вчера сказал «Господи», когда представлялся.

– Да? Я так сказал?

– Да… Что это такое?

– Ни «что», а «кто». Это обращение к богу, в которого верили в Старую эру.

– А, кажется, я помню. Честно говоря, учеба мне тяжко давалась. Стрельба из лука – вот моя страсть.

– Вот сейчас подкрепимся, пойдем на охоту, а там можем об этом поговорить, если хочешь.

Они плотно позавтракали, вдоволь напились чаю, тепло оделись. Уже в прихожей Матиас отдал парню специально изготовленные для него лук и стрелы. Силан, сияя от радости, рассматривал искусную отделку – такая красота – видно, ручная работа.

– Ну как? – спросил Матиас.

– Потрясающе, никогда такого не видел.

– Вот, никакой робот такое не сделает, я тебе говорю.

– Где ты его достал?

Матиас хитро улыбнулся:

– Сам увидишь.

Вышли на улицу – прекрасное морозное утро, щебечут зимние птицы, искрится в первых лучах солнца снег. Матиас уверенно шел вперед, Силан за ним по пятам.

– Так что? – спрашивал Матиас. – Что вам там рассказывали про старую веру?

– Чего-то конкретного я не помню. Что-то про мужчину, который спас человечество, пожертвовав собой.

– Очень коротко, бесчувственно, я бы сказал.

И Матиас пустился в долгий рассказ. Разговаривая, они шли по хрустящему снегу, вдыхали свежий воздух, наслаждались чистым синим небом, останавливались, когда примечали следы зверя.

– Суть ведь не в личности, а в том, чему эта вера учит – прощению. Даже самый подлый человек, самый страшный человек заслуживает прощения. Прощение – это великая добродетель, понимаешь? Гнев, злоба, ненависть – всё это уничтожает то божественное, что есть в человеке, – свет.

Силана увлек рассказ мужчины, но вскоре ему пришлось прервать Матиаса.

– Ш-ш, – произнес парень, жестом показывая, что нужно замереть.

Матиас посмотрел налево – точно, вот они – заячьи следы. Мужчина вскинул ружье, опустился на колено. Силан дал понять, что видит животное, снял лук с плеча, положил стрелу, натянул тетиву, прицелился… выстрел! Матиас вопросительно посмотрел на парня – он мотнул головой. Мужчина видел, куда именно убежал заяц, медленно, очень аккуратно, приблизился, насколько было возможно, встал за деревом, прицелился, выстрелил и – попал.

– Да этот заяц будто специально стоял на месте, чтобы ты убил его! – посетовал Силан.

– Мальчик мой, тебе еще учиться и учиться.

Взяв добычу, Матиас положил ее в специальный мешок, который перекинул через плечо.

– Я понесу, – предложил Силан.

– Точно, я и забыл, что у меня теперь есть помощник, – добродушно усмехнулся Матиас.

Но пошли они не к дому, а свернули на тропинку – по ней явно часто ходили, потому что снег был прилично утоптан. Силан поинтересовался, куда они идут, но Матиас лишь отшучивался. Разговор вновь вернулся к религии, а точнее – добродетели человеческой.

Они наконец дошли до деревни, где Матиаса встретил кто-то из местных – бородатый мужчина в довольно странной, порванной в некоторых местах, но теплой одежде и в меховой шапке.

– Вот, смотри, что я поймал, – похвастался Матиас, вытащив из мешка зайца за лапы.

– Жирнющий! – восхитился незнакомец. – А это кто с тобой?

– Это мой напарник по охоте.

– Сына себе завел что ли? – засмеялся бородач.

– Тебе-то что, Леня? Мы немного устали и проголодались.

– Однако какой у него лук! Узнаю руку мастера. Рыбу будешь? – спросил Леня.

– Буду конечно! Света приготовила?

– Только что. Вот вышел тебя встречать. У мальчика-то есть имя?

– Сил, – представился парень.

– Сил? Странное имя конечно.

– И я так сказал, – произнес Матиас.

– Меня Леня зовут, а это, – мужчина развел руками, – наша деревня.

Аккуратные, слегка припорошенные снегом домики, за которыми явно заботливо ухаживали, стояли вдоль улицы, которую очистили от снега до самой земли; тут и там из печных труб валили клубы дыма, пахло чем-то жареным и очень вкусным; вокруг лепила снеговиков и играла в снежки визжащая и хохочущая детвора. И никаких оград или заборов.

Оказывается, селяне этой деревни знали Матиаса уже очень много лет – жители выходили из своих домов, чтобы с ним поздороваться. Он здесь был кем-то вроде помощника – доставлял всё необходимое: материалы, дрова, уголь; охотничью добычу приносил Лёне.

– У нас с этим стариком давние счеты, – посмеивался Леня, провожая гостей в дом.

Там, в тепле и уюте, их встретила жена Лени – Света: она заботливо накрыла на стол, а манящий запах сочной жареной рыбы моментально загнал гостей за стол.

– Маленьким я потерялся в лесу, – рассказывал хозяин, когда первые тарелки уже были опустошены. – На мою удачу Матиас ходил в этот момент по грибы.

– Постой, постой, – прервал Матиас. – Дальше я сам. Вижу – сидит такой маленький мальчик, плачет, так к дереву и прильнул. Я подошел, спрашиваю: «Ты что потерялся?» А он такой: «Нет, я просто не могу найти дорогу домой». Я говорю: «Значит, потерялся». А он упрямится: «Я не потерялся!» Я говорю: «Ну, раз ты такой умный, то, пожалуйста, оставайся здесь». А он мне: «Дядя, вы не можете оставить меня одного».

– Не так всё было, – замахал рукой Леня.

– Ты хотел попросить помощи, но гордость не позволяла, – пустился в объяснения Матиас. – Ты стыдился, что потерялся.

– Ой, да ладно!

В дом забежал сосед Лени – тощий, легко одетый парнишка – Валя.

– Лень, тут опять… эти пришли. Выгоняют.

– Снова?! – Леня вскочил, схватил шапку. – Где они? Еще там?

– Ага.

– Сейчас разберусь.

– Да ты погоди, – остановила его жена. – Матиас, миленький, можешь помочь?

– О чем речь? – спросил мужчина.

Леня вздохнул, сел обратно:

– Озеро неподалеку знаешь же? Так вот, повадились там рыбачить ваши, Сильные. Это ладно, нам жалко что ли? Так они знаешь что сделали? Огородили его забором! Мы забор снесли, но, похоже, они опять собираются его ставить. Валю побили в прошлый раз, представляешь?