Любовь серого оттенка. Клятва, данная тьме

© Елена Инспирати, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Пролог

Детский крик, разрезавший на кусочки тишину квартиры, заставил супругов одновременно открыть глаза и соскочить с кровати. В полусонном состоянии мужчина нащупал фонарь в тумбочке и быстрым шагом направился в детскую комнату, взяв идущую следом за ним жену за руку.

Тонкий луч света позволил им разглядеть испуганную дочь – Аврору. Маленькая девочка прижалась к стене, зажмурила глаза и обмотала хрупкое тело большим одеялом. Ей казалось, что так она сможет защититься от ночного кошмара. Женщина немедленно подбежала к дочери, крепко обняла ее, начиная тихонько покачивать в своих объятиях и тихо напевать нежным голосом колыбельную. Девочка уткнулась в мамино плечо, а руками схватилась за ее ночную со- рочку.

– Мамочка, я что-то слышала, – всхлипы перебивали тихую речь Авроры. Направив фонарь в сторону окна, отец девочки заметил тень. Она ускользнула быстро, оставляя после себя только страх и мурашки, бегающие по коже.

Родители прекрасно понимали, кем было черное пятно, так сильно напугавшее девочку. Эти существа вызывали панику и леденящий кровь ужас у любого, кто лишь секунду слышал их мерзкий шепот или смотрел в наполненные мраком и страданиями глаза.

Так им всегда говорили. С этой мыслью они росли, эту ненависть к тем, кого на самом деле никогда не встречали, они выращивали годами. Да и разве могли они хоть раз их увидеть?

– Бен, закрой, пожалуйста, шторы, – обратилась женщина к своему мужу. Тот с осторожностью подошел к окну и быстро дернул край плотной ткани.

– Почему они не были закрыты, Роза?

– Забыла, – она опустила взгляд и сильнее прижала к себе дочь, чувствуя вину за случившееся.

– Мы живем на первом этаже, ты же знаешь, как это опасно. – Бен включил ночник, и вся комната наполнилась теплым светом. Он был зол, но не на свою жену. На самом деле его раздражала необходимость каждую ночь переживать за безопасность дорогих ему людей. – Этому подобию человека только в радость издеваться над нами.

В это время девочка отошла от мамы и оглядела свою комнату. Свет окончательно успокоил ее, черные картинки в голове немного потускнели.

– Кто был там, в окне? Я слышала шепот у себя в голове, – девочка тараторила от волнения.

Муж и жена удивленно переглянулись. Они ничего не знали о шепоте, но про загадочную тень действительно было что сказать. Кивком Роза попросила мужа оставить ее с дочерью наедине, чтобы внимание ребенка было сосредоточено только на заготовленном заранее рассказе. Она прекрасно понимала, что рано или поздно Аврора бы спросила об этом и разговора уже не получилось бы избежать, только вот планировалось отложить его до поступления в школу. Там одним из первых предметов для изучения была история.

– Понимаешь, Аврора, – начала женщина, – человек, который тебя напугал, очень сильно отличается от нас. И он не один такой. Ночью, пока мы спокойно спим, чтобы полными сил встретить новый день, на улицу выходят темные и иногда добираются до нашей стороны и наших домов. Они нарушают правила, живут в хаосе и раздоре. Ужасные и отвратительные.

– Но ты говорила, что таких людей нет, – перебила девочка.

– Среди нас нет. Они из другого мира, наша полная противоположность.

– А почему ему ночью можно на улицу? Он видит в темноте? – В глазах ребенка появилось любопытство. Она хотела узнать абсолютно все об этих странных и загадочных темных.

– Да, они прекрасно видят в темноте, поэтому ночная жизнь им по душе.

– Как они появились? – не унималась девочка.

– Раньше мы все жили вместе и старались придерживаться одних правил. Внешне можно было легко отличить светлого от темного: их волосы, глаза и даже одежда были отражением души. Мы, светлые, всегда их боялись. Темные делали плохие вещи, обижали всех вокруг, хотя мы пытались с ними дружить. Из-за этого произошел переворот.

– Переворот?

– То есть изменение. Для них ввели специальные правила: выходить на улицу они могли только ночью, а к светлым им запретили прикасаться. Так мы жили несколько лет, пока, наконец, темные не решили отделиться от нас.

– У них есть свое царство?

– Да, и оно находится за огромными зарослями кустов.

– А почему они видят в темноте, а мы нет?

– Произошло такое волшебство. Из-за того, что мы живем только днем, а они ночью, наши глаза стали работать по-разному. Они боятся света, а мы темноты.

– Но получается, что мы все равно в опасности, – сделала вывод Аврора, не подавая признаков страха. Она лишь хмуро смотрела на маму и не понимала, что за сказки ей рассказывали. – Это слишком запутанная история, мама.

– Ты еще маленькая, чтобы это понять. Позже все встанет на свои места. Вам подробно расскажут обо всем.

– Но я слышала его. Этот шепот, – Аврора указала на спрятанное за шторами окно. – Он был здесь! Я хочу знать сейчас обо всем!

– Мы не знаем обо всех их способностях. Возможно, шепот и был…

– Ты мне не веришь?

– Верю, конечно! Но я считаю, что тебе рано думать об этом. Попытайся еще раз уснуть.

Девочка задумчиво посмотрела в сторону и, недовольная тем, что узнала слишком мало, легла обратно в кровать. Идеи, домыслы и теории теперь без остановки кружились в ее голове. Если бы она была менее любопытной и чуть более пугливой, вряд ли осмелилась бы задавать вопросы и задумываться о том, что докопается до правды, до каждой детали, когда вырастет. Но сейчас нужно было поверить в то, что в мире темных нет ничего интересного. Поверить хотя бы на время.

– Почему они такие? Почему мы должны их бояться? Мы же все равны? – девочка с тревогой смотрела на маму, ожидая ответов. – Нам ведь в садике всегда говорят об этом, каждый день. Таким серьезным голосом.

– Они – не мы. Ты еще не понимаешь, как они ужасны. И будет лучше, если тебе никогда не придется столкнуться с ними лицом к лицу. – Женщина наклонилась к дочери и заглянула в светло-серые глаза – точные копии своих. – Они опасны. Мы живем правильную, хорошую жизнь, а они зло, которое хочет разрушить нашу идиллию. Ни при каких обстоятельствах не связывайся с этими чудовищами.

Глава 1

Пышное белоснежное платье, украшенное маленькими, сверкающими на солнце жемчужинами, сидело просто идеально, подчеркивало изгиб талии, превращая меня в настоящую принцессу. Я несмело перебирала симпатичные кружева на кромке юбки, гладила атласный поясок. На ногах красовались туфли на высоком каблуке в цвет платья. Светлые волосы аккуратной волной уложены на моем плече, губы переливались персиковым оттенком, а подкрученные ресницы делали взгляд светло-серых глаз еще выразительнее.

Сделав глубокий вдох, после которого сразу же последовал медленный выдох, я посмотрела на свое отражение. Внешне я полностью соответствовала одному из важнейших событий в жизни – торжественной церемонии выбора будущего мужа. Пару дней назад мне исполнилось двадцать лет, я достигла совершеннолетия и была готова создать собственную семью.

– Доченька, ты оделась? – Дверь моей комнаты приоткрылась, и в небольшой проем вошла мама. На ней тоже было белое платье, только совсем простое. а на шее сверкала красивая маленькая подвеска, которую ей подарил папа, когда у меня родился брат. – Какая же ты у меня красивая, – мама восторженно прикрыла рот слегка морщинистыми руками.

На ее безымянном пальце сверкнуло кольцо из белого золота, и в моей груди вновь вспыхнуло волнение. Из-за него у меня взмокли ладони, и я побоялась лишний раз трогать пышную юбку.

– Я точно хорошо выгляжу? – я в очередной раз неуверенно посмотрела в зеркало.

– Идеально! – Мама подошла ко мне и покрутила за талию, чтобы посмотреть на платье со всех сторон. – Бен, взгляни на свою дочь! – она окликнула папу, продолжая аккуратно трогать каждый миллиметр платья, стараясь не оторвать пришитые вручную бусинки.

– У меня самая красивая дочь, – сказал с порога только что вошедший папа. Он оглядел меня с ног до головы и гордо улыбнулся.

От смущения я опустила взгляд и себе под нос поблагодарила его за комплимент. Больше не было желания разглядывать свое отражение в зеркале, пытаться найти едва заметный изъян. Ожидание утомляло и заставляло сомневаться в себе с каждой секундой все сильнее. Я подошла к столику с косметикой, чтобы воспользоваться духами, но не успела даже взять флакон в руки, как в комнату влетел неугомонный брат, который, так же как папа, был одет в белый смокинг.

– Смотри каблуки не сломай, красотка! – съязвил он и показал мне язык.

Я почти что скорчила гримасу в ответ, по привычке, но неожиданно замерла, почувствовав, как голова начинает кружиться, а ступни болеть.

– Ма-а-ам, мне нужны балетки! – в панике вскрикнула я. Братец прав: в самый ответственный момент я могла что-нибудь испортить, а оказаться на полу перед толпой молодых парней мне совершенно не хотелось.

– Никаких балеток. Сегодня важный день, ты должна выглядеть неотразимо, – строго сказала мама, выхватывая флакончик и разбрызгивая на меня духи.

– Но я чувствую себя некомфортно, – я начала канючить, как ребенок. – Будто эта одежда задумала что-то против меня.

– Прекрати, нет времени на твою неуверенность. Нам пора идти на церемонию. Лучше улыбнись.

– Это так обязательно?

– Хочешь нарушить закон? – Мама вручила мне небольшую сумочку и указала на дверь.

В историях о прошлом, когда светлые еще жили бок о бок с темными, часто встречались примеры несчастных людей, которые не могли найти истинную любовь, зацикливаясь на поверхностном влечении. Для нашего же блага правительство решило предоставить этот трудный выбор судьбе и создало церемонию выбора партнера, чтобы мы никогда не были одиноки

Я все-таки еще раз посмотрела в зеркало. В голове прозвучали слова, которые мне говорили с детства, что внешность – это всего лишь обложка. Мы можем наслаждаться красотой, но отдавать за нее сердце – глупо. Главное – душа, которая у каждого по-своему прекрасна. Все без исключения способны совершать только добрые поступки, поэтому я уверена, что мой муж будет хорошим человеком.

Мы подошли к огромному зданию, внутри которого раз в неделю проводились церемонии выбора мужа для девушек, достигших совершеннолетия. Родители привели своих сыновей в возрасте от двадцати лет, пополнить ряды кандидатов могли только молодые люди, прошедшие специальную регистрацию в день своего совершеннолетия. Как правило, старше двадцати двух лет почти никого не было. Удача это или нет, но молодые люди успевали обрести свое счастье в браке к этому возрасту.

В толпе белых платьев сложно было кого-либо рассмотреть, узнать знакомые лица. Да и от всей этой суматохи у меня кружилась голова.

– Привет, подруга! – я услышала радостный вопль за спиной и, развернувшись, увидела как обычно веселую Джой. Светлые волосы она собрала в аккуратный пучок на голове. Легкая блузка, сквозь которую немного виднелась майка на тоненьких лямках, была заправлена в юбку-карандаш. Все было нашего традиционного и обязательного на каждом празднике цвета – белого.

– Привет.

– Ты потрясающе выглядишь, – она подняла большой палец в знак одобрения.

За ее спиной к нам приближался высокий статный парень, пристально осматривающий толпу. Его сдержанность и невозмутимость сильно отличались от волнения и тревоги моей подруги.

– Аврора, знакомься, это мой будущий муж – Гейл, – ее щеки мгновенно порозовели, когда молодой человек подошел достаточно близко к нам.

– Ты могла не использовать румяна сегодня, – сдерживая улыбку, прошептала я, а глаза Джой расширились, она в ужасе закрыла лицо ладонями и шикнула на меня. – Гейл, рада с тобой познакомиться!

Я не видела его раньше, так как несовершеннолетним запрещалось присутствовать на церемонии, но слышала о нем достаточно. Гейл показался Джой слишком взрослым для своих двадцати двух лет. Он постоянно был чем-то занят, не мог похвастаться большим количеством друзей, не любил веселиться и сближаться с кем-то. Казалось, что настолько неподходящий гиперактивной девушке человек никак не мог стать ее мужем. Но судьба считала иначе. И после своего выбора Джой каждый день хныкала мне в телефонную трубку о том, что ей тяжело найти подход к кому-то настолько серьезному.

Но эта внешняя строгость оказалась вполне пробиваемой. Гейлу пришлась по душе моя маленькая шутка в сторону невесты. Он искренне улыбнулся и протянул мне руку:

– Я тоже рад.

Он не стал обходить суженую и касался грудью ее плеча, пока мы с ним пожимали друг другу руки и обменивались любезностями. Подруге стало совсем дурно. Ее ноготки впились в ладонь, а уголок губ нервно дергался. От неловкости Джой готова была рухнуть в обморок.

– Тебе Амелия не звонила? – спросила подруга, как бы отвлекая саму себя от смущающей близости. Голос был почти спокойным, но вот в глазах читалось только одно слово – «помоги».

– Нет, а что?

– Просто сегодня твой день, а она…

– Вероятно, она занята. Еще только утро, Джой.

– Я думаю, нам стоит ей позвонить. Ведь ей нельзя прийти, но мы могли бы поболтать. Знаешь, как мы любим…

Убегать от собственного жениха под таким глупым предлогом, как звонок подруге, было очень по-детски, но мне все же пришлось ей подыграть.

– Да, думаю, ты права, – серьезно ответила я.

– Тогда мы отлу…

Джой хотела развернуться, но вместо этого случайно ударила Гейла плечом. В панике она положила руки на его грудь и с надеждой в голосе спросила:

– Тебе не больно?

– Совсем нет, – добродушно усмехнулся парень. – Ты всегда такая беспокойная и впечатли- тельная?

Джой быстро посмотрела на свои ладони и сразу убрала их. Она решила сделать вид, что ей срочно понадобилось поправить локоны, но, к ее сожалению, они были собраны. Пальцы сжались, веки закрылись, она выпрямила руки. От стыда Джой вела себя странно.

– Нет, это так на меня толпа влияет! – отмахнулась она. – Я скоро вернусь, подождешь меня здесь?

– Без проблем.

Мы с Джой отошли на безопасное для разговора расстояние, и подруга тут же воскликнула:

– Спасибо, что ты меня увела! Еще чуть-чуть – и я, – она схватилась за сердце, – упала бы здесь замертво.

– Почему ты так нервничаешь? Ведь выбор уже позади, он твоя судьба, – спросила я, на что сразу же получила в ответ взгляд, полный осуждения.

– В смысле почему? Тебя хоть раз парень обнимал?

– Да.

– Я не про дружеские объятия!

– Эм, нет, – опешила я. – Конечно нет, ты же сама знаешь, что до церемонии…

– Именно! Это все так необычно, странно. Я думала, что будет просто. Но он ведь совсем не друг, а… – девушка запнулась, перевела дыхание и опустила плечи. – В общем, мне стыдно. Я бываю совсем глупой, странной, чересчур веселой. Боюсь опозориться перед ним. Он другой. Какой-то зрелый уже. Ему не будет в радость жить с таким ребенком, как я.

– Ты преувеличиваешь. Ты вытянула его, значит, сама судьба решила, что вы должны быть вместе.

Мне приходилось успокаивать подругу, хотя самой вот-вот предстояло оказаться в таком же положении: незнакомый парень за одно мгновение станет самым близким человеком. Вдруг я ему не понравлюсь? Или мы будем настолько разными, что ужиться будет практически невозможно? Я нервничала, но продолжала про себя и вслух повторять слово «судьба», будто оно могло помочь и подбодрить.

– Что, если единственный человек, который предназначен судьбой, так и не сможет стать любовью всей жизни? – сказала Джой с не характерной для нее грустью.

И прозвучало это как приговор.

– Да быть такого не может. Судьба все уже решила за нас. Вы с Гейлом станете идеальными мужем и женой.

Нас отвлекла торжественная музыка, церемония начинается.

– Пора, – сказала Джой и поплелась к Гейлу, оставляя меня наедине со вновь проснувшимися страхами.

Моя семья была уже внутри, а площадь практически опустела. Оставались только мы – участницы церемонии, смотрящие себе под ноги, просящие судьбу об истинном счастье.

Нас было всего трое. Три напуганные девушки, которым предстояло сделать самый главный выбор в жизни сразу за двоих – за себя и за будущего партнера. Мы не знакомились, лишь молча кивнули друг другу в знак приветствия и встали в ряд на белой ковровой дорожке. Сегодня участниц церемонии меньше, чем обычно, а значит, внимания лично ко мне будет больше минимум в два раза. Меня это совершенно не вдохновляло, только пугало еще больше. Второй раз за день у меня вспотели ладони; пришлось трясти руками, чтобы высушить их на ветру. Я глубоко дышала, старалась хоть как-то успокоить себя, но никакая дыхательная гимнастика не приводила в чувство, не замедляла стук сердца. Казалось, что меня вот-вот стошнит.

Пришло время заходить внутрь, и нас попросили поспешить. Девушки впереди меня были вполне уверены в себе, будто вовсе не нервничали, держали спину прямо, подбородок высоко, улыбались. Они наслаждались тем, что полный зал потенциальных женихов смотрел прямо на них. Я же никакого восторга не испытывала. Зря я все-таки смеялась над Джой.

Какой бы красивой я ни казалась себе сегодня утром в зеркале, в этот момент я чувствовала себя неудачницей, замыкающей колонну очаровательных девушек. «Красота и привлекательность заключаются в уверенности в своем превосходстве. В конце концов, нас определяет внутренняя сила, а не прическа и макияж», – говорила мне мама, когда, будучи подростком, я замазывала прыщ. Но разве сейчас кто-то видел то, что у меня внутри? Мои огромные от страха глаза и нерешительные шаги отпугнули все взгляды, которые я ловила на себе вначале. Хотя это и к лучшему, ведь никто в итоге не увидел, как нелепо я поднималась по ступенькам на сцену в этих жутко неудобных туфлях.

Мы с девушками одновременно повернулись лицом к залу. Меня моментально ослепил яркий прожектор, и я была за это благодарна, ведь мне не пришлось смотреть на толпу людей, ждущих результата церемонии.

«Сегодня…»

Началась какая-то вступительная речь. Я же продолжала наслаждаться светом, находя в нем покой. Для нас, светлых, любой источник света был отдушиной. Мы могли просто поднять голову и посмотреть на солнце, чтобы избавиться от печали и усталости. Это было похоже на сон, на погружение в глубину собственного сознания – весь мир снаружи превращался в незначительное мгновение.

– Аврора Хьюз, пора сделать выбор.

Глава 2

Громкий мужской голос вернул меня в реальность, пришлось повернуть голову, чтобы луч прожектора перестал слепить глаза. Полностью погрузившись в собственные мысли, я пропустила создание новых пар, теперь девушки и парни смотрели на меня недоуменно и слегка кивали в центр сцены, к которому я двинулась сразу же, как только поняла, насколько глупо выгля- дела.

После пары неуверенных шагов я оказалась прямо перед огромной вазой – избирательной чашей, в которой лежало множество маленьких бумажек с написанными на них именами, фамилиями и датами рождения молодых людей. Подушечками пальцев я провела по прозрачному стеклу и ощутила неприятный холод.

– Ну же, Аврора, не бойся, – сказал ведущий церемонии. Я тихонько кивнула и опустила свою руку в сосуд.

Края бумаги неприятно щекотали кожу, но я продолжала просто перемешивать листочки. Не хватало смелости схватить какой-то из них.

Я понравлюсь ему? Будем ли мы счастливы? Подойду ли я ему? Если бы кто-нибудь мог ответить на эти вопросы перед тем, как я вытяну чье-то имя. Меня трясло от непредсказуемости всей этой ситуации, от незнания того, что ждет меня после случайного выбора. Одно из важнейших решений в моей жизни принимала не я, приходилось просто доверять судьбе. Только в ту секунду это показалось мне пугающе абсурдным.

– Аврора, не томи нас.

Я собралась с силами и, зажмурив глаза, схватила небольшую бумажку – полдела сделано. Надо было вытащить листок, но ком в груди не давал мне даже нормально вздохнуть. Что, если я ошиблась? Ладонь начинала гореть, а листочек будто превратился в миллион мелких иголок.

Нет, больше нельзя было тянуть время. Я взяла именно эту бумажку, а значит, именно этот парень – моя судьба. Мы будем счастливы, как все другие пары. Каждая история начиналась с этого волнующего момента.

Достала листочек и быстро развернула. У меня вдруг проснулся сильный интерес, который заглушил все остальные тревожные мысли. Я несколько раз прочитала имя про себя, прежде чем произнести его вслух.

– Дэйв Брукс! – получилось даже слишком громко.

Сидящие парни стали переглядываться, пока со своего места не поднялся тот самый один-единственный. Он посмотрел на меня с противоречивыми эмоциями во взгляде: пытался выглядеть довольным, но на самом деле было заметно, что такое развитие событий его не устраивало. В чем смысл молчаливого упрека? «Не я это придумала!» – хотелось крикнуть мне.

Размеренным шагом он направился в сторону сцены. Я не сводила с него глаз, пыталась рассмотреть и изучить. Вот он – мой будущий муж. Идеально выглаженная белая рубашка заправлена в белые брюки. Светлые волосы в небольшом беспорядке. Он красив, но кажется каким-то холодным. Взгляд светло-серых глаз выражал претензию и только подтверждал эту догадку. Вероятно, я совсем ему не понравилась. Ни внешне, ни своим глупым поведением. Наверное, он даже считал, что теперь обречен искать точки соприкосновения с той, от которой хочется убежать на другой край света. Но ведь не у всех мгновенно вспыхивали чувства, иногда на это требовалось время. Его у нас было мало, но все же…

Дэйв уже подошел к столику с лежащим на нем симпатичным букетом из белых цветов. Взяв его в руки, он посмотрел на незнакомку рядом со мной, она уже обзавелась женихом, куда более милым и доброжелательным, чем мой. Странный взгляд, слишком загадочный для меня, даже интимный. Словно он осуждал ее, просил сделать хоть что-то, ведь сам был бессилен. Может, он влюблен в нее?

Все равно в конечном счете это не имело значения, так как любовные связи вне брака были запрещены. Он молча отвел взгляд от нее, видимо, пытаясь смириться с происходящим.

«Любовь может быть только одна. До наступления совершеннолетия всем гражданам запрещено иметь любого рода романтические связи.

По достижении двадцатилетнего возраста молодые люди должны пройти процедуру регистрации, после которой их имена попадут в избирательную чашу. На церемонии каждая девушка выберет себе партнера путем вытягивания карточки с данными о нем. С этого момента пара официально начинает свое совместное существование. На сближение дается месяц, после чего должна пройти церемония бракосочетания. В крайнем случае возможны отсрочки.

За нарушение правил предусмотрено суровое наказание, вынесенное судом в индивидуальном порядке.

Мы не сомневаемся, что вы всем сердцем полюбите свою судьбу и создадите счастливую семью».

Наконец, он обратил внимание на меня. Оглядел с ног до головы, быстро, чтобы это не заметили другие, потом пристально посмотрел в глаза. На его лице появилась улыбка. Натянутая, это точно, но я улыбнулась в ответ, хоть мне и было некомфортно. Оставалось искренне верить, что я ошиблась на его счет. С моей стороны было эгоистично ждать восторга от человека, который, по всей видимости, не был готов сменить статус холостяка.

Дэйв подошел ко мне и протянул несчастный букет – в знак его симпатии. Я приняла его без лишних колебаний, продолжила улыбаться и сиять от восторга, чтобы зрители в зале не смели усомниться в правильности и искренности происходящего.

Новоиспеченный жених повел меня к центру сцены, где я увереннее обхватила его руку и приготовилась слушать речь – одну из важнейших в жизни – из уст ведущего церемонии.

– Рука этой девушки, Авроры Хьюз, по велению судьбы вытянула имя этого молодого человека – Дэйва Брукса. Теперь вы пара. Ровно месяц дан вашим чувствам, чтобы они успели вырваться на свободу, окрепнуть и помочь вам создать крепкую, любящую семью. По истечении времени состоится ваше бракосочетание. Вы станете одним целым, нерушимым и прекрасным. Желаем вам светлого будущего!

Зал наполнился аплодисментами, и мы с Дэйвом неловко поклонились, после чего последовало первое наше объятие. Оно было публичным, будто отрепетированным, поэтому никакого ощущения близости я не испытала. Бабочки в животе? Необъяснимый импульс по всему телу? Все, что мне когда-то рассказывали о происходящем между молодыми людьми на сцене, прошло мимо нашей пары. Зато шкала дискомфорта уже практически пробила потолок.

Церемония подошла к концу. Прожекторы погасли, а люди, заполнявшие зал, стали покидать свои места. Мне было жаль, что момент, которого я ждала всю жизнь, пролетел так быстро и совершенно не торжественно. Для всех присутствующих это мероприятие не было чем-то особенным, ведь церемонии проводились каждую неделю, менялись только наряженные и взволнованные девушки, выбирающие судьбу своими руками.

– Приятно познакомиться, Аврора, – прошептал Дэйв, когда мы с ним немного отошли от сцены.

– Мне тоже, – я провела рукой по волосам, чтобы убедиться в том, что они до сих пор в аккуратном состоянии. Да, я все еще надеялась, что выгляжу достаточно привлекательно для него.

– Пойдем сегодня прогуляться? Или сделаем это позже?

Лучше бы ничего не спрашивал. Голос у него был приятный; он старался быть любезным, только вот нежелание проводить со мной время не могло скрыться даже за миловидной доброжелательной гримасой. Я была разочарована.

– Конечно, можно и позже. Спешка ни к чему, – сдержанно ответила я.

– Отлично!

Дэйв сделал шаг ко мне, попытался обнять, но остановился, когда понял, что униженная невеста не ответит взаимностью даже ради приличия. Я не хотела этих притворных любезностей, поэтому попрощалась с ним, пробубнив «до встречи». Тем более рядом с нами мило беседовали две парочки, на это зрелище мне смотреть не хотелось.

С тяжелым выдохом, выпуская скопившееся в груди волнение, я направилась в сторону семьи. Они, к несчастью, уже успели познакомиться с родителями Дэйва и обсудить, как будут рады вместе организовать нашу свадьбу. Это было зрелищем под номером два, которое не приносило удовольствия. Мои слова о том, что мне стало плохо, что я перенервничала и устала, услышал только младший брат, который, в отличие от родителей, не был взволнован предстоящим через месяц торжеством. Он попытался убраться оттуда вместе со мной, но я настояла на том, что хочу побыть одна. Вызвав такси, написала Джой сообщение, что мне нужно отдохнуть и осмыслить произошедшее. Отчасти подруга меня понимала. Так я и исчезла с собственного праздника, сумев избежать излишнего внимания близких.

В дороге я попыталась взглянуть на ситуацию глазами Дэйва. Сейчас он равнодушен ко мне, он не ожидал, что его жизнь перевернется. Но он, как и все, знал наши законы и традиции, он верил в их истинность и правильность. Сегодняшний день направил нас на верный жизненный путь, иного не предусмотрено. Пока мы просто взволнованы: тяжело осознать, что одно мгновение привело тебя к человеку, предназначенному судьбой.

Дома я неаккуратно стащила с себя платье, оторвав несколько жемчужин. Оно казалось шикарным еще утром, а сейчас меня тошнило от одного его вида. Вместо него я надела любимые джинсы с мелкими, не отстиравшимися от травы пятнами, футболку и кроссовки. Затем накинула на плечи кофту и взяла большой рюкзак с блокнотом и карандашами, волосы собрала в высокий хвост, попутно стирая боевой раскрас с лица. Аппетита не было, поэтому я выпила стакан воды и выбежала из квартиры в сторону моего любимого места, о существовании которого я никому не рассказывала.

Это была поляна, находившаяся за пределами города. От глаз людей ее скрывали пригорок и редколесье. Только там я чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы проводить часы напролет за рисованием. Любимое дело поднимало мне настроение, освобождало голову от плохих мыслей, воодушевляло и успокаивало.

Я суетливо достала небольшое покрывало из рюкзака и постелила его на уже примятую мной траву, в голове сменяли друг друга сотни тревог и переживаний. Блокнот на колени, карандаш в руку – решение всех моих проблем. Немного ссутулившись, я начала делать первые наброски. Пройдет час или больше, у меня обязательно заболит спина, но я все равно буду чувствовать себя лучше, чем на церемонии.

Меня ждала новая жизнь, взрослая, с кучей ответственности, которая ляжет на мои плечи. Я не была к ней готова, но как будто меня кто-то спрашивал. Время пришло, я должна перевернуть страницу. Все через это проходят, находят любовь и строят семью. Мы с Дэйвом тоже будем счастливы. По крайней мере, я очень хотела верить в то, что у нас получится так же, как у всех. Я боялась взрослой жизни, но любви все же хотела, вера в нее и в существующие законы убеждала меня, что мои мечты исполнятся.

После нескольких бесполезных попыток успокоиться я все же сдалась. Знакомство с женихом впечатлило меня слишком сильно. Выражение его лица, его натянутая улыбка и желание сбежать от меня ранили так, что отвлечься удавалось лишь на пару минут, а потом мысли снова шли по кругу. Я не чувствовала ни голода, ни усталости, ни боли в мышцах. Только унижение.

Но самое главное то, что я не заметила, как пролетело время.

Пытаясь нарисовать мелкие детали, я вдруг поняла, что стала хуже видеть. Подняла голову вверх: стемнело, закатные цвета начали меркнуть в темной синеве, а от земли повеяло холодом. Скоро наступит полная темнота! Я заглянула в рюкзак в поисках телефона, но не обнаружила его там. В голове всплыла картинка: я, не разобравшись, кидаю сумочку на кровать, а затем накрываю ее сверху платьем. Мне никто не звонил, потому что у меня не было с собой телефона. Никто не мог предупредить меня о том, что пора домой, потому что я была настолько не в себе, что забыла о безопасности. Найти меня было невозможно: я не рассказывала, где именно рисовала в последнее время, да меня и не спрашивали, потому что доверяли.

Я не знала, через сколько наступит ночь. Обычно сумерки длились около сорока минут, до дома быстрым шагом можно было дойти за двадцать. Все зависело от меня.

Быстро положив все вещи в рюкзак, я надела кофту, поправила рукава и внезапно почувствовала, что чего-то не хватает.

Глава 3

Я потеряла браслет!

Самая ценная вещь, которая у меня когда-либо была. Моя семья не бедствовала, но и лишних денег у нас не было. Мы жили почти на границе с темными – в худшем и опаснейшем районе светлого мира. Мама в основном занималась мной и братом, поддерживала порядок дома, подрабатывала, чтобы помочь папе, который полностью нас содержал.

Такая модель семьи была самой распространенной и одобряемой правилами. Образование у мальчиков и девочек было совершенно разным, из-за чего женщины с трудом могли найти нормальную работу. В итоге, конечно, это никого не беспокоило: у молодоженов почти сразу появлялись дети, мамы погружались в заботу о них, а отцы старались обеспечить семью, чтобы никто ни в чем не нуждался. Очень редко кому-то из девушек удавалось продемонстрировать свои способности в школе, получить мужское образование и устроиться на престижную работу. Я слышала, что большинство таких девушек глубоко несчастны, ведь основной повод уйти в карьеру – невозможность иметь детей.

В день моего рождения ранним утром я обнаружила симпатичную коробку у себя на столе. Внутри лежал браслет, о стоимости которого мне страшно было даже подумать. Я прекрасно знала, как много родителям приходится работать, откладывать, экономить на себе, чтобы порадовать меня. Потерять эту вещь – значит перечеркнуть все их старания. Этот подарок был важным, и не только потому, что стоил очень дорого.

Вероятно, позже все будут ругать меня за этот день, я поступила безрассудно и забыла о безопасности. Ограничение по времени не отменяло поиски браслета: я скинула рюкзак на землю и на коленях стала ползать по холодной земле. Уже на закате светлые видели хуже, даже травинки становились едва различимыми. Вопреки этому я все еще верила, что у меня получится найти тонкую цепочку в мутной картинке перед глазами.

Первые признаки истерики показались на горизонте, когда пришлось второй раз ползти по проверенным местам. Я почти не покидала покрывало, поэтому браслет не мог быть где-то далеко от места моего расположения.

– Где же он? – пробубнила я себе под нос.

Руки от отчаяния стали еще активнее рыться в зелени, рвать с силой травинки, из-за чего под ногтями скопилась грязь. Я была на грани нервного срыва, когда в очередной раз сжала ладонь в кулак и наконец-то почувствовала цепочку.

– Вот ты где! – воскликнула я, пряча браслет во внутренний кармашек рюкзака. В суете и полумраке я бы все равно не смогла застегнуть его.

Теперь мне нужно было бежать так быстро, как никогда еще не приходилось. Рюкзак со всем содержимым при каждом прыжке через ямы больно бился о спину, пальцы и ладони болели из-за ударов о камни после каждой моей запинки. Я понимала, что времени осталось катастрофически мало, поэтому ускоряла темп, игнорируя боль в мышцах и горящие ступни. Тяжело дышала, но двигалась дальше, пока темнота передо мной не стала почти живой, осязаемой.

На вершине пригорка, с которого можно было увидеть мой дом, я полностью ослепла и упала, запнувшись обо что-то на земле.

«С наступлением сумерек все должны покинуть улицу. Ночь – время темных, поэтому светлые ради собственной безопасности должны оставаться дома до рассвета. Если светлый пожелает выйти на улицу по какой-либо причине, наказанию подвергнется вся семья провинившегося. Тот, кто не успел вернуться домой к положенному времени, будет отвечать за свою ошибку».

Лучше бы я подвернула ногу в тех туфлях и осталась дома.

Да лучше бы я вообще сломала обе ноги и оказалась где-то очень далеко от этого места.

Любой другой исход церемонии был бы куда лучше нахождения ночью на улице с кучей ушибов после падения кубарем с пригорка.

Сейчас все светлые находились в своих домах, спокойно спали, были в безопасности. Все, кроме моей семьи, которая будет убиваться всю ночь из-за тревоги и невозможности помочь мне. Я знала, что они бы бросили все силы на мои поиски, если бы это было возможно и не противоречило законам. Но как только они переступят порог, тоже окажутся в опасности.

Те, кто не успел вернуться домой, заранее считались покойниками. И если этот бедолага – твой близкий и любимый человек, тебе остается только надеяться, что утром удастся найти хотя бы его тело.

К моему сожалению, не было никакого специального отряда, который спасал бы таких же валяющихся в траве ночью везунчиков. Даже самые смелые светлые слишком сильно боялись темных, чтобы ради кого-то рисковать собой. Мы слабее их, трусливее, не выносим насилия. Ночью мы для них легкая добыча: они видят каждую мелочь в полном мраке, слышат лучше и, как животные, чувствуют «добычу» на расстоянии. Правительство никогда не будет рисковать своими людьми ради глупцов.

Не зря по сей день действовал договор с темными: они не суются к нам днем, а мы к ним ночью. Так было комфортно и безопасно для всех. И даже это элементарнейшее правило я нарушила.

Оставаться на открытом пространстве было рискованно. Хотя мое ослабевшее от падения и ушибов тело лежало достаточно далеко от границы двух миров, гарантии, что темные не окажутся рядом, не было. Необходимость где-то укрыться и переждать ночь подняла меня на ноги и заставила сделать первый неуверенный шаг в неизвестном направлении. Забраться на пригорок и спрятаться среди кустов не было сил. Спина, руки, ноги, голова – все мое тело болело. Я уже давно ревела: лицо было мокрым, опухшим, но я особо не понимала, в какой момент это началось.

Мне удалось сделать от силы пять шагов перед тем, как я упала обратно на колени, не выдержав давления собственных эмоций. Тихие всхлипы сменились почти воем. Мне пришлось заткнуть рот ладонями, чтобы звуки безысходности и страха не разнеслись слишком далеко. Я правда пыталась успокоиться, но в итоге поддалась слабости, потому что меня никто никогда не учил быть храброй.

Делая глубокие вдохи, агрессивно стирая слезы с лица и стискивая зубы, я постаралась взять себя в руки и сдвинуться с места. Часть меня, куда более сдержанная и сильная, все же не собиралась сдаваться, и ноги с руками сами понесли меня вперед уже на четвереньках. Так мне было проще ориентироваться в пространстве.

Преодолев пару метров, я почувствовала запах чего-то тухлого. Где-то рядом должна была быть помойка, я всегда выкидывала в нее мусор после моих вылазок на поляну. Это далеко не лучшее место для ночлега, но среди баков можно было затаиться.

Когда я успешно добралась до укрытия, от запаха уже подташнивало. Пару раз я нечаянно натыкалась на мелкие, но острые камни и царапала руки, ушибы стали ныть сильнее, от слез жгло глаза, неприятно щипало кожу лица, но любая физическая боль была несравнима с тем, что могло ждать меня после встречи с темными.

О них я слышала еще в детстве, после первого столкновения с одним из них. В ту ночь я узнала, что у них темные волосы и глаза, тогда как у нас – светлые. В школе нам немного рассказали историю разделения, объяснили физиологические особенности – способность видеть в темноте и боязнь света, адаптация организма к условиям жизни, рассказали о законах, затрагивающих оба мира. На таких уроках я обычно была самым любопытным ребенком. Мне было интересно, откуда в темных взялась эта тяга к разрушениям, что было отправной точкой, почему все так получилось. Внятного ответа никто дать не мог. «Мы изначально были абсолютными противоположностями. Доброта давала светлым силы мириться с поведением темных, но со временем их неадекватность переходила все границы и наш страх рос, как и желание уберечь себя. В конечном счете темные стали совершать непростительные поступки, жить с ними было уже опасно», – отвечал мне преподаватель.

Я пришла к выводу, что на темных повлияла их же сущность. Светлые пытались помочь усмирить ее, но провалили миссию.

За школьные годы, хоть образование и было разным для мальчиков и девочек, у всех светлых появлялось одинаковое чувство – ненависть к темным. Это самое мерзкое, что я когда-либо испытывала. Мы все отрицали ненависть в своем мире, но к темным что-то иное испытывать было просто невозможно.

Они унижали, издевались, калечили и убивали. Их образ жизни всегда был отвратительным и непростительным. Мы воспринимали это как аксиому. По определению темные – те, кого нужно бояться.

Толку от всей этой информации не было: мы все равно никогда не сможем окончательно справиться с ними. Во-первых, у нас недостаточно сил и навыков, ведь самозащите нас не обучают. Во-вторых, мы не признаем сам факт насилия, никто никогда в светлом мире не причинял вред, тем более физический, другому человеку. Уничтожение темных раз и навсегда упростило бы нашу жизнь, но такие жестокие и кардинальные меры не вписывались в рамки нашей сути. Мы совсем другие.

Поэтому сейчас мне приходилось скрываться среди помоев, хотя я могла бы спокойно идти домой ночью под светом высоких уличных фонарей. К запаху я привыкла, и мои рвотные позывы прекратились. Раны на ладонях спрятала под рукавами, потому что в этой антисанитарии легко можно было подхватить инфекцию. Реветь я прекратила.

Опершись на мусорный бак всем телом, я попыталась расслабиться. Меня тревожили чувства голода, холода, усталости и страха. Пугал не только риск быть замеченной, но и ощущение полной беспомощности. Перед глазами мрак, вокруг ни звука, только тихим гулом в ушах отдавалось громкое биение сердца. Этот вакуум словно изолировал меня от внешнего мира, полного угроз и опасностей. Я попыталась уснуть, чтобы мучительные часы прошли как можно быстрее.

Спустя какое-то время у меня это почти получилось. Мое тело окончательно размякло и вымоталось из-за бурных эмоций, не было ни единого шанса понять, что происходило за черной ширмой, ограничивающей мои возможности видеть и слышать. Дремота же была приятной, в этом умиротворении не было жутких картинок и кошмара из детства, я не дрожала и не прокручивала в голове варианты собственной смерти. Хотелось верить, что этот покой продлится до рассвета, но все оборвалось в одно мгновение вместе с далеким, но очень громким хлопком.

От испуга я дернулась, со всей силы ударилась локтем о мусорный бак, грохот разнесся эхом далеко в пустоту. Сон как рукой сняло.

Мне пришлось притаиться, сжаться в клубок в надежде, что никто не услышал меня.

– Эй.

Кровь застыла в жилах.

– Твой белый рюкзак достаточно хорошо видно. – От мужского голоса, раздавшегося совсем рядом, все внутренние органы словно завязались в узел.

Раствориться бы сейчас, стать невидимкой, уменьшиться до размера атома! Обняв колени, уткнувшись в них головой и зажмурив глаза, я постаралась предпринять последнюю ничтожную попытку спрятаться. В этом не было никакого смысла: я тряслась от страха, снова ныла и хлюпала носом, принимая поражение как трусиха, без шанса на спасение.

Один рывок – и следом резкий звук рвущихся за спиной швов. Неизвестный поднял меня за рюкзак и небрежно толкнул куда-то в сторону.

– Пожалуйста, не трогай меня, – тут же взмолилась я, потому что любое геройство в этих условиях приравнивалось к катастрофической глупости. Сейчас темный – хозяин ситуации, и он прекрасно понимал это.

– Просто молчи и шевели ногами, – лениво произнес он, после чего его сильные руки схватили лямки рюкзака и поволокли мое ватное от страха и усталости тело в неизвестном направлении.

На каждый новый рывок я отвечала всхлипами и жалостливым скулением. Швы от одежды впивались в кожу, а ноги путались между собой, из-за чего я запиналась и злила темного своей неуклюжестью. За громкими звуками собственного плача я не различала ругательств, которые неизвестный бормотал каждый раз, когда я пыталась вырваться, упасть, захлебнуться в слезах. Да, для меня лучше с позором задохнуться в припадке истерики, чем столкнуться с тем, что для меня приготовил этот монстр.

Когда мы начали проходить сквозь заросли кустов и пара веток ударила меня по лицу, я поняла, куда он меня ведет, и воскликнула:

– Только не ваш мир! Если хочешь убить меня, то сделай это быстро, без помощников. Прошу, не издевайся.

Я попыталась пойти в обратном направлении, но темный был достаточно сильным, чтобы даже не сдвинуться с места. Он насмехался надо мной, из-за этого я чувствовала себя еще более жалкой. Темный даже позволил развернуться лицом к дороге, перехватив рюкзак одной рукой так, что в итоге я повисла на лямках, которые впились в плечи, а по спине прошелся легкий ветер. Абсолютно абсурдная идея пришла в мою голову: я скатилась вниз, высвобождаясь из плена, и тут же рванула вперед. Прилив адреналина подарил мне чуть больше уверенности в себе. Для меня это был слишком храбрый и, к несчастью, не оправдавший надежд поступок. Темный догнал меня, когда я почти прорвалась сквозь кусты, схватил за предплечье и дернул на себя. Я ждала, что он ударит меня, но в итоге он лишь сказал:

– Вполне неплохо. Теперь ты продолжишь идти?

Он был спокоен и сдержан, в то время как я дышала полной грудью, взбудораженная своей маленькой безрассудной выходкой. По крайней мере, я должна была попытаться спастись.

Оставшийся короткий путь до секретной точки назначения я шла поникшая. Со мной даже не надо было бороться, чтобы я послушно передвигалась так, как нужно было ему. Больше не было слез и истерик. Неожиданно вспыхнувший псевдогероизм успокоил меня и напомнил, что я – светлая, представитель идеальной половины человечества, а этот темный – отброс общества. Как бы страшно мне ни было, я все еще была лучше, выше и достойнее него.

Мы зашли в какое-то помещение со скрипучими половицами и, судя по сквозняку, с разбитыми окнами. Меня усадили на ветхий стул, рядом бросили рюкзак.

– Итак, что ты забыла ночью на улице? – задал он вопрос, встав прямо напротив меня.

– Что ты собираешься со мной сделать?

– А ты разве не догадываешься?

По телу пробежали мурашки, я съежилась, но виду, что я в полном ужасе, не подала.

– Ты собираешься меня убить. – И это был не вопрос. Я это знала. С детства все твердили, что они убийцы, явно не в игры пригласил поиграть.

– Давай сделаем вид, что ты заинтригована, – темный сдвинулся с места, и мне пришлось приложить все усилия, чтобы хотя бы на слух определить, что он делает.

– Просто сделай это уже, – прошептала я.

– Храбришься, – голос раздался где-то справа от меня. Его шагов не было слышно, он будто плыл по полу, передвигался совсем бесшумно. – Пытаешься держаться достойно, но не замечаешь, как дрожишь. А лицо твое все красное и опухшее от слез. Жалкое зрелище.

– Ты собираешься говорить очевидные вещи?

– Мне приступить сразу к делу? Лучше растянуть удовольствие.

Темный стоял за моей спиной. Я поняла это, когда он приблизился, когда щеки коснулось его дыхание, а по шее от близости пробежали мурашки. Было мерзко, мне хотелось закричать, чтобы он убрался от меня подальше, но, сделав глубокий вдох в попытке унять бурю эмоций, я почувствовала запах.

Его запах.

Все вокруг остановилось, страх остался где-то за пределами этого незнакомого ощущения. Его присутствие показалось жизненно необходимым. Уйдет он – я пойду следом. Возникла странное, безумное желание коснуться его. Я не заметила, как потянулась к нему, чтобы впитать в себя еще больше запаха.

– И как ты объяснишь свою тягу к прекрасному?

Он резко отпрянул от меня, и вся магия рухнула в секунду.

– Что это было? – мне стало не по себе. Стыдно чувствовать что-то подобное к тому, кого ты по всем канонам должна ненавидеть. Захотелось вытряхнуть из головы все ненужное, чтобы запах забылся как можно скорее. Я действительно не понимала, что это за минутное помешательство.

– Все-таки светлые не такие уж и правильные.

– Дело не в правильности, а в запахе. Он…

– Намного лучше твоего, – перебил темный. – Мне все равно, что твоя похотливая фантазия нарисовала в белобрысой голове. Я задал вполне понятный и простой вопрос: что ты забыла ночью на улице?

– Это случайность. Просто нелепое стечение обстоятельств.

– Вы, светлые, настолько безмозглые, что можете по чистой случайности подвергнуть себя опасности?

– Я да. Зато я не ничтожество, которое выползает по ночам из своей норы и угрожает ни в чем не повинным людям.

Окончание фразы растворилось в жутком скрипе – темный пнул деревянную ножку стула. Я вскрикнула, ожидая падения, но он придержал спинку стула и приблизился так, что я вновь начала чувствовать его запах. Пришлось задержать дыхание.

– Чем вы лучше нас? – спросил он. – Называешь меня ничтожеством, но именно ты распускала сопли, кричала о пощаде, хотя я и пальцем тебя не тронул. А теперь сидишь, огрызаешься. Откуда взялась твоя смелость?

Я не знала, что ему сказать. Бояться темных – это так же естественно, как бояться смерти. Поначалу я правда готова была ползать у него в ногах и молить о пощаде. Да и сейчас знала, что после первого же удара от моей смелости не останется ничего, кроме слез и слова «пожалуйста».

– Скачок адреналина, – наконец хоть что-то промямлила я.

Ответ его не устроил. Он хмыкнул, отстранился от меня и зашагал куда-то в сторону, в этот раз будто специально громко шаркая ногами.

– Я темный, ты светлая. Такие, как я, убивают таких, как ты. Так ты считаешь?

Что бы он сейчас ни говорил, как бы ни тянул время и ни держал дистанцию, этот спектакль закончится сценой моей смерти. Этот факт о темных мы учили наизусть, как таблицу умножения. У него, вероятно, свои извращенные методы допроса, доводящие жертву до стадии бешенства. Нужно было менять манеру поведения.

«Он тебя убьет. Они все одинаковые. Они все чудовища, – твердил внутренний голос. – Ты не сможешь спастись».

– Вопросы, вопросы и снова глупые вопросы. Я светлая, а это значит, что ты не имеешь права прикасаться ко мне. Таков закон! – вспылила я. – Если ты убьешь меня, то с тобой мигом расправятся!

В ход пошли «угрозы», но темный лишь ухмыль- нулся.

Конечно, он знал об этом древнем законе. «Темные не имеют права прикасаться к светлым». Эта строка в договоре – единственная защита для светлых ночью.

– Ваша неприкосновенность портит все веселье, но как хорошо, что меня абсолютно не волнуют законы.

– Ты можешь быть хоть самым лучшим убийцей среди темных, но меня ты даже пальцем не тронешь. Когда мое тело найдут, у темных начнутся проблемы, и тогда они сами тебя накажут за то, что ты вообще решился заговорить со мной. Выход из этой ситуации один: отпусти меня, и я никому не скажу о нашей встрече.

Приходилось придумывать на ходу всякий бред. Светлые и правда были неприкосновенными, но вряд ли кто-то захочет искать настоящего убийцу.

Во-первых, эти поиски бесполезны, никто все равно никого не найдет. Во-вторых, этот закон был всего лишь условностью. Ночью светлые могли стать игрушками для своих врагов, потому что темных не пугают наказания и никто не может им помешать.

Ходили слухи, что некоторые светлые все же оставались в живых, потому что темные предпочитали вот так же тянуть время и издеваться. После жертвы рассказывали о случившемся и нападавшего чудесным образом находили. Но куда больше историй о тех, кого спасти не удалось.

– Мы оба с тобой знаем, что этот закон бесполезен, но я подыграю тебе.

Прямо возле меня раздался звон разбитого стекла, множество осколков посыпалось на пол. Я не успела даже испугаться, как острые края – предположительно бутылки – оказались возле моей шеи.

– Из любой ситуации можно найти выход. – Я окаменела. Все остатки смелости и безрассудства куда-то испарились. – Да, я действительно не имею права прикасаться к тебе, ведь любой контакт между светлыми и темными запрещен. В том числе такая мелочь, как убийство. Но что, если я так и не прикоснусь к тебе? Что, если мы сделаем вид, что эта разбитая бутылка случайно перерезала тебе глотку? – Он медленно провел по тонкой коже стеклом, держа бутылку за целое горлышко. Я зажмурилась, сглотнула. От бешеного стука сердца в груди заболело. – Что-то ты притихла, дорогая, больше не хочешь ничего мне сказать?

Глава 4

Что чувствует человек, когда его жизнь перестает принадлежать ему? Что происходит, когда ты находишься на волоске от смерти?

Перед глазами появились образы моей семьи и моих друзей. Близкие люди наполняли мою жизнь, делали ее насыщенной и интересной. Я любила их и больше всего сейчас хотела вернуться к ним. Бороться? Да, это было бы правильно, но что я могу, если даже мои собственные глаза не могут мне помочь?

– Я больше… – сказать и вправду уже нечего. Всякий бред лез в голову, но толку от него было мало. Передо мной стоял не идиот, даже не псих, каковыми темных описывали чаще всего.

Он был холодным, безэмоциональным и сдержанным. То, что он приволок меня сюда, было частью какого-то плана, чтобы развлечься, побороть скуку. Да, он казался мне скучающим и уставшим, а со мной можно делать все, что душе угодно. В противном случае я не знала, к чему весь этот спектакль.

– Славно. Надеюсь, ты замолчишь и перестанешь молоть чушь. Это очень бесит, – наконец он отстранился, а я смогла вдохнуть полной грудью. Мне все еще казалось, что стекло возле моей шеи. Дурацкое фантомное ощущение! Но я все же хотела казаться спокойной и послушной, тогда как грудь каждую секунду прошибало молнией.

Я уже пыталась давить на жалость, пыталась нелепо припугнуть или вызвать у него приступ ярости, чтобы он принял хоть какое-то решение: отпустил меня или быстро и безболезненно убил. Что еще я могла сделать?

– Неужели это доставляет тебе удовольствие? – от безысходности спросила я.

– Если хочешь промыть мне мозги, то знай, что лучше не стоит, – мрачно отозвался он.

– Я не этого хочу. Мне интересно понять мотив твоих действий. Почему ты такой?

– Ты не хочешь понимать, тебе просто нужно очередное подтверждение того, что темные – монстры. Не обманывай хотя бы себя.

– Я бы и не смогла.

Светлые не умеют врать, мы начинаем кашлять, когда пытаемся слукавить.

На самом деле я всегда считала это чем-то необычным. У каждого из нас случаются ситуации, когда проще солгать или промолчать, но все устроено так, что малейшая попытка приукрасить правду проваливается каждый раз – человек раскрывает себя, начиная кашлять. Ложь – это плохо. Светлые живут идеально и правильно. Возможно, есть способы солгать, но нам о них не известно.

– Что ты имеешь в виду? – спросил темный.

– Светлые никогда не врут. Мы просто не умеем.

– Любопытно, – заключил он. – Как я должен в это поверить?

– Кашель. Он выдаст меня.

Темный какое-то время молчал, обдумывал информацию.

– Тогда скажи искренне: что ты сейчас чувствуешь?

Это было легко. Не видела смысла умалчивать: у меня все написано на лице.

– Страх. Одновременно желание выбраться и принять ситуацию.

– Ты веришь в то, что сможешь выбраться? Что сможешь вернуться утром домой? Что я позволю тебе уйти?

– Да, – такое короткое слово, от начала и до конца лживое. Я резко начала кашлять, не сумев остановиться.

Ты просто задумываешься о том, что хочешь солгать. Слова вылетают из твоего рта, и моментально по горлу будто начинают ползать мелкие жуки. Становится противно, и ты пытаешься избавиться от этого ощущения, а твой собеседник уже знает, что ты соврал.

– Если вы такие идеальные, зачем вам этот индикатор? Ты сейчас попыталась соврать мне, хотя по натуре своей не склонна ко лжи. Вы только пытаетесь быть теми, за кого себя выдаете.

– Это не так.

– Уверен, в вашем мире полно людей, которые уже смогли справиться с этой вашей причудой.

– Нет, – настаивала я. – В нашем мире не врут.

– Вы не врете не потому, что хотите говорить правду. Вы просто вынуждены, иначе останетесь без легких.

– А что насчет вас? Было ли в вас когда-то хоть что-то хорошее?

– Нет, – темный даже не задумывался. – Мы рождаемся такими, какими вы нас считаете.

– Раньше мы жили все вместе. Не может быть такого, что это не оставило следа, должно быть хоть что-то хорошее.

Удивительно, что я действительно в это верила. Да, в школе тоже говорили, что темные изначально были такими, но говорили это по шаблону, а на уточняющие вопросы ничего внятного ответить не могли. Вероятно, учителя не знали всего и говорили только то, что им самим рассказывали в детстве.

– И даже не соврала. Попытка вызвать жалость, слабоватые угрозы, поддельное смирение, а теперь что? Пытаешься меня задобрить? Интересно, какие еще способы повлиять на меня ты найдешь?

Темный сдвинулся с места и медленно приблизился ко мне. Я чувствовала его близость каждой клеточкой тела, вновь запах ударил в нос, невероятный, сбивающий с толку, он путал все мысли и влиял на мой организм сильнее, чем что-либо до этого.

«Убийца, убийца, убийца», – кричал голос в голове.

Соберись, Аврора!

– Это все будет бесполезно: ты все равно сделаешь то, что планировал. Только почему ты медлишь? Зачем ты привел меня сюда, усадил на этот стул и болтаешь со мной?

– Для тебя темные – неандертальцы? – он усмехнулся. – Мы любим иногда поговорить, особенно с необычными людьми.

– Если твоя цель не убийство, то что?

Он не спешил отвечать на вопрос, с любопытством разглядывал. Я чувствовала это. А потом вдруг резко отодвинулся и произнес:

– Возможно, ты и права. Мне пора начать соответствовать твоим ожиданиям.

Видимо, весы в его голове наконец-то наклонились в нужную сторону. Только вот чаша, на которую упал груз, меня не радовала. Он действительно решил меня убить. До этой секунды я не ощущала приближение финала, где-то фоном были лишь редкие кошмарные мысли о будущем.

Темный опять стал ходить где-то в стороне от меня, то неслышно ступал на пол, то пинал камни и топтал осколки.

– О чем ты думаешь? – аккуратно спросила я.

– О том, как все закончить.

Я нервно сглотнула. Ладно, моя встреча с темным могла пройти еще хуже. Пытки, насилие, издевательства – неприятности начались бы еще у помойки. Этот чего-то хотел от меня, зачем-то разговаривал и пока не показывал себя с настоящей стороны.

– Ладно, мы правда засиделись.

– Стой! – воскликнула я, когда услышала, что он приближается ко мне. – Выслушай меня!

Он замер в шаге от меня, недовольно выдохнул, но все же позволил сказать.

– У меня есть к тебе предложение.

Это был отчаянный шаг. В голове все еще были образы людей, которых я люблю. Я чувствовала вину за то, что по собственной невнимательности не вернулась домой и осталась ночью на улице, причинила близким боль, заставила их страдать. Они должны были увидеть меня, убедиться в том, что не несут ответственности за все, что происходило со мной с момента церемонии. Мне нужно было просто провести с ними хотя бы один день и поставить точку.

– Я сделаю все, что ты хочешь, только позволь мне прожить еще один день. Мне большего не надо! Только попрощаться с семьей, увидеть их в последний раз.

Из-за того, что темный долго молчал, моя просьба казалась мне все глупее с каждой секундой. Возможно, я прогадала и ему ничего от меня не нужно было, а разговоры – просто его метод растянуть удовольствие.

– Ты серьезно подумала, – начал он медленно проговаривать каждое слово, – что я доверюсь тебе, светлая? Что я просто возьму и отпущу тебя, потому что ты попросила и потому что ты якобы не умеешь врать?

– Я дам клятву.

Он усмехнулся, прежде чем переспросить:

– Наверное, мне это послышалось. Что ты сказала?

– Я дам клятву. Светлые их не нарушают.

У нас так принято. Любое обещание обязательно выполнялось, иначе совесть могла свести с ума. Мне встречался только один человек, столкнувшийся с этим: одноклассница пообещала принести в школу выполненное дополнительное задание, но забыла. Она каждую перемену уходила рыдать в кабинку туалета, а потом рассказывала, что ей еще долго снилось, как ее отчитывают за проступок. На самом деле это было мелочью, но девочка страдала. Будет гораздо страшнее, если я нарушу обещание такого уровня.

– Если ты нарушишь клятву, что произойдет? Снова кашель? Или, может, несварение? – он откровенно смеялся, ему не понять правила и устои моего мира.

– Нет. Тебе известно, что такое совесть?

– Глупый вопрос.

– Так и подумала, – пробубнила я. – Нарушение клятвы или обещания карается муками совести. Это очень неприятно, что-то наподобие пыток, которые ты сам придумываешь в своей голове.

– И поэтому ты готова поклясться, что повторишь самый глупый поступок в своей жизни, чтобы я убил тебя, лишь бы только не испытать муки совести? Муки, которые ты можешь и не придумать? – удивился темный.

– Я люблю свою семью. Все, чего я сейчас хочу, – это поговорить с ними, увидеть их в последний раз и сказать, что они не виноваты в произошедшем. Если ты меня отпустишь и позволишь провести с ними день, я обещаю, что окажусь ночью на улице, чтобы ты закончил начатое.

Я чувствовала пугающую ответственность за сказанное, но не собиралась отступать. Он в любом случае убьет меня, так что изменится за один день?

Темный не верил мне, но что-то, возможно азарт или любопытство, заставляло его колебаться. От напряжения я неловко ерзала на стуле.

– Как ты все провернешь? – спросил он.

– Мой дом самый крайний, из окна моей комнаты на первом этаже виднеется граница с вашим миром. Ночью, когда все лягут спать, я выпрыгну на улицу. Ты сразу заметишь меня.

– Попрощаешься с родными и покинешь свой дом, чтобы я тебя убил?

– Да, я прошу только об одном дне.

– Ты сама понимаешь, что это абсурд?

– Это не… Я не обманываю тебя, – первый раз за все время я уверенно подняла глаза и словно нащупала в темноте непробиваемую стену холода, исходящего от него. На долю секунды мне показалось, что лед треснул, но темный сразу же отступил, не позволяя себе почувствовать хотя бы что-то. – Мне уже нечего терять, я совершила ошибку, она будет стоить мне жизни. Ты победил, и мне лишь остается надеяться, что твои планы на меня можно отложить до следующей ночи.

– Хорошо, – почти сразу произнес темный, – это похоже на сказку, но я согласен на эту маленькую сделку, светлая. Поклянись, что появишься завтра ночью на улице.

– Клянусь, – прокряхтела я. Из глаз вновь полились слезы, но уже не от страха, а от отчаяния. Не каждый день даешь согласие на собственное убийство.

– Этого недостаточно.

Я вдохнула полной грудью, попыталась успокоиться, после чего вытянула свою руку вперед. Моя замершая в воздухе ладонь дрожала из-за переживания, что сделка покажется ему слишком нелепой, но я не врала, не играла с ним.

– Я не вру. Клянусь, – повторила я шепотом, продолжая шмыгать носом, в такт ему дергались плечи.

Мое воображение нарисовало огромную ладонь с кучей шрамов, огрубевшими пальцами и алыми пятнами, словно с кожи уже нельзя оттереть кровь. От этой картинки меня затошнило, но руку я не убрала.

– Убери, – небрежно приказал темный.

– У вас не пожимают руки?

– Пожимают, но светлой руку я никогда не подам.

Конечно, ведь темным мы тоже, мягко говоря, неприятны. Только мы, несмотря на ненависть, не идем на их территорию днем и никого не убиваем.

– Как скажешь, – сухо ответила темному.

Откинувшись на спинку стула, я подняла голову, попыталась стереть с лица непрошеные слезы и услышала скрип. Из-за того, что я слишком сильно надавила весом на стул, он стал падать. На секунду я повисла в воздухе, из груди вырвался короткий крик, который стал громче, когда я почувствовала, как что-то острое прошлось по ладони. Я не упала, темный снова успел меня поймать.

– Зачем ты это сделал? – в ужасе закричала я. Ладонь горела, теплая кровь стекала по ней к локтю, кофта липла к коже. Я ведь пыталась договориться с ним, вела себя спокойно и сдержанно.

«Он убийца, он может только причинять вред. Чего ты ждала?»

– Я… – темный начал что-то говорить. Я испугалась и пнула его. Никогда еще не чувствовала подобного. Светлых можно смело считать неженками: мы плохо переносим боль, потому что сталкиваемся с ней редко.

Из-за попыток хоть как-то остановить кровотечение неприятные ощущения становились сильнее: пальцы немели, порезанная кожа адски горела, будто кто-то подносил к ней спичку. Я попыталась отвлечься от раны, поджала искусанные губы и положила пульсирующую руку на колени, второй рукой – обхватила запястье, большим пальцем ощупала область вокруг разрезанной кожи. Хорошо, что я не видела всего этого, иначе меня бы уже давно стошнило.

– Слушай меня внимательно. – Темный навис надо мной, его низкий голос лишил меня остатков самообладания, я готова была заскулить как маленький побитый щенок. – Ты должна будешь подчиняться мне до тех пор, пока этот порез на твоей ладони не заживет. Любое слово против моего – и ты пожалеешь, что попросила об одолжении. Если не выйдешь ночью на улицу, то я найду, где ты живешь, и прощаться тебе будет не с кем. Уяснила?

Теперь битая бутылка коснулась моей щеки. Кровь на кончиках острого стекла испачкала кожу:

– Да, я все поняла.

– Поклянись! – рявкнул он

– Я клянусь, что буду подчиняться тебе, пока на моей ладони остается хоть малейший след от пореза.

Все. Я только что поставила подпись в смертном приговоре.

– Отлично, – отозвался он, – тебе понравится, светлая.

Он откинул в сторону горлышко бутылки и сделал шаг назад.

– Смотри-ка, ты даже не хлюпаешь своим светлейшим носом.

Сумасшедший. Я опустила голову и не обратила внимания на его шутку. Затем сморгнула оставшиеся в уголках глаз слезы и спросила:

– А что будет потом, когда рана затянется, когда совсем не останется следов?

– У нашей сделки два исхода: либо я убью тебя, либо твое правительство сделает это за меня.

– Что же, – я в очередной раз осознала, как же мне повезло, – и на этом спасибо.

Меня ожидало что-то «грандиозное», но мне было все равно. Чувства будто пропали в один момент. Не было страха, волнения, даже счастья, что я еще жива. Только где-то в глубине души кусочек едкой благодарности, что он позволил.

Он позволил мне прожить еще несколько дней.

Теперь я поняла, как унизительно это все выглядело со стороны.

Но я все равно расслабилась, ощутила, что ветер на улице сегодня особенно холодный. Вокруг тишина, даже темного не слышно. Возможно, он сейчас наблюдает за мной или уже ушел, не желая сторожить жалкую подбитую птицу.

Порез вновь напомнил о себе, отозвался ноющей болью во всей руке. Теперь я вполне могла размять пальцы, только каждое мое движение усугубляло ситуацию и кровь вновь начинала капать на пол.

«Я клянусь, что буду подчиняться тебе, пока на моей ладони есть хоть малейший след от пореза».

«Аврора, это не просто царапина, которая рано или поздно навсегда исчезнет. От такой раны останется шрам. Навсегда».

Темный прекрасно это понимал! Теперь его слова обрели новый смысл. Сделка не имела срока давности, все зависело от него.

– И когда это закончится? Когда тебе надоест? – крикнула я в пустоту.

Внутри меня все сжалось. Я скатилась со стула, внутренний стержень надломился.

Светлые слабы. Темные могут нас растоптать.

Спасибо правительству, что внушило нам это. Теперь я действительно растоптана. Огромный ком негативных эмоций, от которых мы привыкли избавляться, стал частью меня. Я чувствовала, что падаю в пропасть, что не будет больше той Авроры, которая все еще хотела быть ребенком, хотела жить мечтой, которая верила, что ее полюбят.

Увидеть бы сейчас хоть какой-нибудь лучик света, но ночью на небе только россыпь из звезд и луна. Мы боимся и ее тоже, луна принадлежит темным, дает им право жить.

Когда же наступит рассвет?

Прохладный свежий ветер нежно коснулся лица, убирая с него пряди лохматых волос. Я открыла глаза, попыталась понять, где нахожусь. Капли росы с широких листьев падали на кожу, немного бодрили, а ветки, тонкие, но очень крепкие и острые, цеплялись за одежду. Поднявшись и прикрывая лицо руками, я вышла из мелких зарослей и очутилась на очищенной от развалин пустоши перед домом.

Как я здесь оказалась? Видимо, темный проявил заботу к своей новой игрушке и спрятал меня в кустах, служивших границей.

Я подняла руку, посмотрела на порез. Кровь успела запечься, но уродливая рана, покрытая грязью, трескалась при любом резком движении и алая жидкость снова появлялась на поверхности. Не хватало еще подцепить какую-нибудь заразу.

Уже подцепила.

Быстро осмотревшись, я увидела расплывчатые силуэты мусорных баков, возле которых хотела спрятаться. Сейчас-то я понимала, что место ненадежное, но ночью хотелось верить в чудо. Где-то позади, за кустами, было то самое заброшенное здание, в котором я провела ночь. В голове прозвучал скрип стула, и меня передернуло.

Я пошла в сторону дома медленным вялым шагом. Когда я обошла его, чтобы подойти к подъезду, встретилась со светлыми, идущими по своим делам. Они косились в мою сторону, не знали, что делать. Выглядела я жалко: вся испачкана грязью и кровью, ладонь порезана, волосы торчат в разные стороны, лицо отекшее и красное. Хорошо хоть, что закрытая одежда прикрывала ушибы после падения.

Ко мне стали подходить люди, предлагать помощь, но я тактично отказывала и продолжала, шатаясь, идти к дому.

«Она пережила ночь на улице? – слышались вопросы от прохожих. – Как ей удалось выжить?»

Я вовсе не выжила. Они просто не знали, что я уже труп.

Глава 5

Обычно наш район казался мне пустынным: пятиэтажные дома с желтыми ржавыми пятнами на белых кирпичах, ряд машин на парковке, пустующие детские площадки и люди, бегущие по своим делам куда-то в центр, где кипела жизнь, красивая и безопасная. Сейчас я замечала каждого человека, чувствовала каждый взгляд, и это раздражало. Мертвый район утром казался чересчур живым.

Я почти подошла к нужному подъезду, когда услышала крик, наполненный отчаянием и облегчением одновременно:

– Аврора, милая!

Мама стояла у двери: ее лицо опухло, под глазами появились темные круги. Руки так тряслись, что даже обнять меня ей было трудно. Этой ночью она точно не сомкнула глаз.

– Где же ты была? Как хорошо, что ты жива!

Если бы она не была такой ранимой, скорее всего, отругала бы за несоблюдение комендантского часа, узнав о причине моей ночной прогулки. Вероятно, посадила бы под домашний арест до самой свадьбы, но она смогла только зарыдать на моем плече и шептать слова благодарности, что я снова рядом.

Я обняла ее в ответ, но сдержанно. Какая-то скованность была внутри, я боялась, что излишняя нежность выдаст меня с потрохами.

– Мы не могли идти за тобой, мы… Прости, что мы не помогли тебе!

– Прошу, не надо, мам. Все в порядке. Мы заложники распорядка, созданного для нашего же блага. Ночью вы не смогли бы мне никак помочь.

Хотела бы я знать способ, который избавил бы мою семью от чувства вины. Ведь я знала: не будь всех этих запретов на ночные вылазки, они бы ринулись меня искать, не задумываясь ни о чем. Но есть правила, и был риск, что тогда пострадали бы и они.

– Моя родная, – она отстранилась и взяла мое лицо в ладони. Все еще тряслась, все еще плакала, даже после того, как увидела мою улыбку. – Я всю ночь не спала, ждала рассвета. В какой-то момент я просто потеряла сознание, когда очнулась, твоего отца и брата уже не было дома. Они ищут тебя до сих пор.

– Позвони им и скажи, что я в полном порядке. Мой телефон, как ты знаешь, дома, – взгляд стыдливо опустился в пол.

– Ты опять где-то рисовала? Ты никогда не переставала следить за временем! Что случилось?

– Это очень долгая история, – отмахнулась я с усмешкой.

Будто это смешно, Аврора.

– Как ты смогла выжить?

– А это просто чудо. Главное, что я здесь, верно? Остальное такой пустяк.

Я взяла ее за запястья и убрала руки от лица. Мама продолжала виновато разглядывать меня. Пусть смотрит, только бы не задавала вопросы. На большинство из них я не смогу ответить честно.

– Не надо корить себя за это, прошу, – шепчу ей. – Это моя ошибка, не надо было забываться и…

Мама совсем меня не слушала. Я замолкла, когда она начала осматривать мою испачканную в крови руку.

– Срочно к врачу, – заключила она. – Надо зашивать, а еще пропить лекарства, вдруг ты инфекцию какую-нибудь подхватила.

– Опять драматизируешь.

– Аврора! – под ее строгим взглядом я сжалась. – Она слишком глубокая, как же ты не понимаешь.

Я все понимала. Просто мне бы не хотелось, чтобы на это обращали так много внимания. Какой смысл? Лучше бы мы обсудили что-нибудь другое.

– Извините.

Нашу беседу прервал незнакомец. Я развернулась и столкнулась лицом к лицу с мужчиной в строгом белом костюме и вычищенной до блеска обуви. Еще немного, и солнечные зайчики от его ботинок начали бы бегать по моему лицу.

Он слишком пристально рассматривал меня, словно я подопытный кролик. Глаза – маленькие микроскопы, казалось, он видел даже мою душу, которая забилась в угол и кровоточила. Для полноты картины ему следовало с деловитым видом записать что-нибудь в блокнот.

– Мы не хотели беспокоить вас. Я правильно понимаю, что вы та девушка, которая не вернулась вчера домой и провела ночь на улице?

– Да, очевидно, это так, – ответ получился слишком ядовитым.

За спиной незнакомца стояли еще двое, но вместо костюма на них была какая-то белая форма. И вся эта троица смотрела на мою грязную одежду, на кровь, размазанную по коже, на лицо: вроде улыбающееся, но будто не живое. Вероятно, папа с утра заявил о моей пропаже, и к дому явились представители правительства.

Я потянула маму в подъезд, потому что терпеть столько ненужного внимания была не в силах, но меня окликнули:

– Подождите, вы должны поехать с нами.

– С какой целью? – мама встала передо мной.

– Она светлая, которая смогла пережить ночь на улице. Правителю будет интересно послушать ее историю.

– Если бы вы пытались спасти таких людей, вам бы не приходилось потом допрашивать их.

– Мы понимаем ваше негодование, но позвольте сказать в нашу защиту, что это не мы нарушили закон, – мужчина взглянул на меня.

– Позвольте сказать в нашу защиту, что сейчас я должна помочь дочери оправиться после произошедшего. Ваши беседы ей ни к чему.

– Информация, которую важно зафиксировать сейчас, пока она все помнит в деталях, поможет в будущем избежать таких ситуаций. Мы все еще бессильны перед темными, они опасны для каждого, а она может дать ответы на важные вопросы.

Мама продолжала упорно защищать меня, хотя я вроде как не нуждалась в защите. Она была настроена очень агрессивно, как и мужчина напротив нее. Оба противоречили всем правилам и принципам, которые в нас вкладывали с самого детства.

«Никакой агрессии. Верьте тому, что делает правительство».

Было некомфортно ощущать себя яблоком раздора, я была бы не прочь уже вернуться домой, тем более что правду я бы все равно рассказать не смогла.

О нет…

Я могу сказать им правду, но мне нельзя. Нельзя ничего им рассказывать! Я же клялась темному, я должна держать свое слово, иначе он навредит не только мне – пострадают другие.

– Вы пойдете сами или нам помочь?

Люди в форме стали приближаться ко мне. Под влиянием клятвы я пятилась от них.

– Мне нечего вам рассказывать!

«Светлые не должны врать. Вашу ложь выдаст кашель».

Я действительно закашляла, это буквально развязало руки незнакомцам. Один из них отвел от меня маму, второй, схватив за плечи, заставил идти к автомобилю, брошенному прямо посреди дороги. Сопротивляться я не могла, хоть ноги иногда изо всех сил упирались в асфальт. Когда я догнала мужчину в костюме, он, не глядя на меня, сказал:

– Плохо врать, вы же знаете.

Меня будто холодной водой окатили. Мама начала возмущаться, что-то кричать, плакать. Мне даже не давали на нее взглянуть, хоть как-то ее успокоить, объяснить, что у меня все под контролем и что они не сделают ничего лишнего. Ведь это же правительство.

Когда я оказалась возле машины, мама затихла. Я хотела обернуться, но меня толкнули в салон, сели за мной следом и заставили смотреть вперед на дорогу. Весь путь я думала, как сделать так, чтобы никто не узнал о сделке. Повезло, что общаться со мной, пока я была в таком отвратительном состоянии, особо и не хотели. Они даже постелили тряпку на сиденье, лишь бы я ничего не запачкала.

Достаточно быстро мы добрались до огромного красивого здания в центре нашего мира, где располагалось правительство. У входа меня встретила чересчур приветливая девушка, одетая с иголочки, улыбающаяся так широко, что казалось, будто ей это тяжело дается. Она должна была проводить меня в «специальную комнату», так сказал ей незнакомец.

Из главного холла, где я столкнулась с толпой сотрудников и простых посетителей, мы, миновав огромную стойку регистрации, прошли в правое крыло. Я ушла в собственные тревожные мысли с головой, отвлеклась и из-за невнимательности врезалась грязной макушкой прямо в белоснежный пиджак девушки. Кукла отпрянула от меня, взвизгнула. Я тут же посмотрела на нее и столкнулась со взглядом, наполненным яростью. Ее ноздри гневно раздувались, в глазах полыхал огонь.

– Извините, – пискнула я.

Ты неуклюжее создание, Аврора.

– Ничего страшного, – сдержанно ответила она. И вот снова это лицо и натянутая до ушей улыбка.

В лифте она стояла от меня на расстоянии, которое было бы безопасным для нее, но не намекнуло бы на то, что от меня за километр несет отходами. Мне оставалось только позавидовать ее выдержке: я бы с радостью убежала от самой себя на другой конец светлого мира. Зрелище жалкое, конечно.

Девушка завела меня в одно из помещений на этаже. Не успела дверь закрыться, как она уже начала торопливо стаскивать с себя пиджак.

Хлопок. Я осталась наедине с собой в этой комнате: стены были выложены белой плиткой, в углу стояли небольшая софа и журнальный столик, напротив – огромное зеркало, в глубине помещения – раковина и ванная. Несмотря на то что в комнату из окна проникал яркий солнечный свет, круглые светильники были включены по всему потолку, а у зеркала была специальная подсветка. Все вокруг сияло, отбрасывало блики, а я стояла и глядела на свой мрачный силуэт.

Волосы в грязи, в колтунах застряли кусочки травы и листьев. Одежда тоже грязная, на белых джинсах потертости, на бедрах капли крови. На самом деле ущерб был меньше, чем мне казалось раньше. Я посмотрела на свою руку.

«Порез на месте, а на что ты рассчитывала?»

Все не так страшно, как я думала. Просто испачкалась, мне нужен душ. Еще аптечка, чтобы обработать раны. Я не выгляжу как жертва, которая только что чудом спаслась из пасти зверя. Подумаешь, лицо бледное, губы иссохшие и глаза опухшие, а в них все еще тусклый тлеющий огонек моей прежней жизни. Вот-вот меня стошнит от жалости к себе.

Самым странным было то, что я стала видеть все изъяны.

Девушка, которая провожала меня, показала свои неидеальные эмоции; люди, затащившие меня в машину, продемонстрировали неидеальное поведение. Я выглядела, говорила, даже просто смотрела неидеально. Было во всем вокруг что-то непривычное, как будто в чистую нежную кожу на пальце попала заноза, и сейчас это место ноет, напоминает о себе при малейшем движении.

Встреча с темным убила часть меня. Счастливую и беззаботную, без нее все стало не таким идеальным, каким было раньше.

Спустя какое-то время в дверь постучали. Я тут же отошла от зеркала и посмотрела на женщину с чемоданчиком в руках.

– Здравствуй, меня зовут Бэйли Олсопп.

Она была примерно одного возраста с моей мамой. Приветливая, тоже улыбчивая, но более искренняя. Она не смотрела на меня с отвращением, зато жалости было хоть отбавляй.

– Здравствуйте, я Ав…

– Ты Аврора Хьюз, я знаю. – Она поставила чемодан на столик. – Можешь со мной на «ты», пусть я и гожусь тебе в матери.

– Хорошо, – я выдохнула и попыталась расслабиться.

– Для начала тебе, моя золотая, стоит принять душ. Отмоем от тебя всю грязь.

Всю не получится.

– Погодите, а я не могу одна… помыться? – неловко спросила я.

– О, я понимаю твое смущение, но мне сказали полностью осмотреть тебя. К тому же… – Она приблизилась, взглянула в мои глаза и с заботой в голосе продолжила: – Я знаю, через что тебе пришлось пройти и как ты себя сейчас чувствуешь. Главное, чтобы ты понимала, что проведенная на улице ночь не делает тебя хуже. И тем более если ты встретилась с тем- ным…

– Пожалуйста! – воскликнула я, перебивая ее. – Не будем об этом.

– Прости меня за мою бестактность.

Бэйли отошла. Покраснев от смущения, я нелепо стянула с себя джинсы, кофту с футболкой и белье, прикрыла этим бедра, рукой спрятала грудь. Раньше мне приходилось раздеваться на осмотре у врачей, но сейчас все по-другому. Я не была одной из всех в огромной очереди, я была «той самой, которая выжила». Мое тело потеряло всякую значимость, нагота стала для меня постыдной.

Скомканные вещи я все-таки бросила в корзину, встала в ванну, и Бэйли тут же оказалась рядом, включила воду и начала поливать из душа мое тело. Это было слишком унизительно: мне же не годик, чтобы меня купали. Но раз правительству надо контролировать даже это, то хорошо, им виднее. Я была готова честно вытерпеть этот позор.

– Эти синяки, – женщина осторожно провела по ребрам, дотронулась до тазовой кости и остановилась на бедрах. – Это они с тобой так?

– Я упала. Просто упала.

Это же чистая правда, синяков темный мне не оставил. Я сама упала кубарем с пригорка, а темный… Кулаком по ребрам от него я точно не получала. Это даже было удивительно, если учесть тот факт, что он психопат-убийца.

Рану мы обрабатывали сидя на софе, тогда моя голова была абсолютно пустой, я наслаждалась этой легкостью, не вспоминала постыдные картинки того, как из моих спутанных волос вымывали грязь. Вероятно, обезболивающее было очень эффективным. Лекарство подействовало быстро: я обмякла, шевелиться совсем не хотелось, боль притупилась.

– Спасибо вам, – сказала я, когда все процедуры были позади.

– Не за что, – Бэйли принялась прибирать все вокруг.

Теперь отражение в зеркале меня радовало чуть больше: чистая, ухоженная, в белом легком платье на бретельках, и неважно, что перебинтованная с ног до головы. Мне дали еще несколько таблеток: жаропонижающие и витамины. Я даже улыбалась, почти искренне.

– Тебе пора.

У двери меня вновь ждала та самая сопровождающая, пиджак она, кстати, так и не надела. Изменилась еще одна мелочь: девушка перестала держать дистанцию. Теперь я выглядела не хуже нее и пахло от меня приятно. Что ж, это придавало каплю уверенности в себе.

Мы поднялись на самый верхний этаж, двери лифта открылись и пропустили нас в огромную приемную. Нас ждали, поэтому дверь в кабинет открыли сразу же, как мы поднялись на этаж.

– Здравствуй, Аврора, присаживайся.

Во главе стола сидел Правитель и ждал, когда я расскажу ему свою историю.