Вознесенный

По черным бугристым стенам змеились ручейки воды. Каменный потолок был очень высок и казалось, что он уходил в безбрежную даль. А может, его и вовсе не было, а был постоянный черный небосвод.

По всему пространству были разбросаны черные камни, на стенах горели гигантские факелы, освещая это мрачное место, куда никогда не заглядывал солнечный свет, потому что никакого солнца не было, как не было звезд и луны.

А была лишь одна мрачная преисподняя, которая освещалась никогда не гаснущими факелами. Факелы трещали и разбрасывали искры, которые шипя тухли в водяных струях. Источником огня была энергия злобы, которая не знала пределов. Она была во всем, она была повсюду, и в огромных каменных глыбах, и в маленьких камешках. И кроме злобы ничего не существовало. Мир был пуст за этими черными каменными стенами. Здесь в этих стенах царило абсолютное зло, которым всё питалось и существовало. А там за этими стенами – беспросветная тьма, где ничего не могло зародиться.

Это было царство вечных камней и хаоса, где не могло существовать никакого порядка и гармонии. И даже журчащие по стенам струи воды, которые сбегали вниз и пропадали в бездонной пропасти, не оживляли эту мрачную картину, от которой веяло смертью и безысходностью.

Обитатели преисподней не имели плоти, но имели форму. Они могли беспрепятственно переползать друг через друга, переплетаться в единое кубло, чтобы потом расползтись в разные стороны. Вся эта масса образовывала колыхающийся студень, который переливался разными цветами и постоянно издавал звуки; свистел, шипел, визжал, хрипел, булькал.

То и дело от этой массы отделялись новые формы и начинали самостоятельное существование. В свою очередь они порождали другие причудливые формы. Казалось, что между ними шло соревнование, кто создаст более изощренную форму. Это были белые и черные черви с зубастыми пастями и круглыми блестящими глазами. Черви переплетались между собой и пожирали друг друга и тут же делились на самостоятельные части, которые оказывались еще более прожорливыми и злобными. Более совершенными тварями были змеи самой разной окраски и самыми разными узорами. Здесь было множество маленьких юрких змеек, которые были везде; на полу, на стенах, на своде, до крупных гигантских змей, которые обычно лежали, свернувшись кольцами и напоминали собой живые горы, сложенные из колец, на вершине которых были головы с пышущими жаром пастями. Яда даже маленькой змейки хватило бы, чтобы отравить всё, что их окружало. Еще более совершенными существами были многочисленные черти, от маленьких юрких чертенят, которые ни одного мгновения не могли побыть в неподвижности и везде сновали, дрались, визжали, до крупных чертей с темной густой шерстью, в которой кишели паразиты, с костистыми рогами, конечностями, что заканчивались раздвоенными копытами, и хвостами с шерстяными шарами на конце.

Черти были повсюду. Они были необычайно подвижны и не замирали ни на мгновение.

Они сплетались в клубки, которые перекатывались в разные стороны, налетали друг на друга, распадались, чтобы потом опять соединиться, дрались, визжали, выдирали друг у друга клочья шерсти, которую пихали себе в пасти.

Бесы были более крупными существами и более степенными. И хвосты у них были длиннее. И головы увенчивали уже не рожки, а рога, крупные и твердые как камень.

В самом огромном помещении Преисподней, стены которого переливались разноцветными камнями на троне, высеченном из черной глыбы, восседал тот, у которого было несколько имен: Владыка Мира, Властелин Преисподней, Всемогущий, Царь Тьмы, Вельзевул, Люцифер, Сатана, Дьявол. Он с головы до ног был покрыт густой черной шерстью, которая колыхалась от кишевших в ней гадов всяких мастей. Их личинки гнездились на его мохнатых щеках, из ушных отверстий то и дело выползали белые жирные черви и падали вниз. Его гигантские кремнистые рога упирались в каменный свод, глаза горели зеленым светом, и никто не мог выдержать его взгляда, который мог не только любое существо, но даже камни превращать в пепел. Его расплющенный нос имел два отверстия, из которых потоком беспрерывно бежала черная смрадная жижа, что образовывала у его копыт лужу. Из этой лужи то и дело выглядывали уродливые головы с красными клыкастыми пастями. Эта жижа стекала по трещинам и там, где она собиралась, образовывались черные камни, которые назывались дьявольскими камнями. Те, кто по неосторожности прикасался к этим камням, в мгновение ока превращался в черную пыль.

Но не со всеми такое происходило. И если существо не превращалось в пепел, то став владельцем такого камня, обладало неограниченной энергией и могуществом. Поэтому многие существа прикасались к этому камню, ожидая, что именно их он наградит могуществом

В дьявольской пасти в несколько рядов виднелись острые клыки, то и дело вываливался раздвоенный язык, с которого капала желтая ядовитая слюна, оставляя в каменном полу воронки. Вместо пальцев у него были длинные когти, которыми, как алмазом, он рассекал камни. Легчайшего прикосновения ему было достаточно, чтобы оставить в камне глубокие борозды. Длинные мохнатые ноги заканчивались раздвоенными копытами. Когда он ступал по каменному полу, они издавали громкий стук. Если он стучал копытами в гневе, то всё кругом сотрясалось, дрожали стены и каменный свод. Казалось, что стены и свод вот-вот обрушатся, и всё погребут под собой. Тогда всё в преисподней сжималось, старалось затаиться и дрожало в страхе. И всё старалось найти укромное место, щель, где можно было бы затаиться и переждать гнев Всемогущего.

От трона тянулся длинный хвост, сначала покрытый чешуей, подобной стальным щитам, а далее щетиной из острых игл. Легким ударом хвоста он мог уничтожить любое существо.

Незначительный укол одной из игл мог превратить кого угодно в нечто неподвижное, подобное камню. Поэтому, когда Дьявол шевелил хвостом, все старались держаться как можно дальше. Хвост был в постоянном движении и казалось, что он жил самостоятельной от хозяина жизнью. Он мог подниматься вверх и выделывать замысловатые фигуры. Никто в Преисподней не смел приблизиться к трону, опасаясь прикосновения дьявольского хвоста. Его боялись так же, как и когтей и клыков Дьявола.

–

Дьявол поднял лапу и всякий шум, и движение прекратились, всё замерло на местах и в тех позах, в каких их застал жест дьявола. Слышно было, как журчали струи, сбегающие со стен. Всё застыло и превратилось в слух и боялось шевельнуться и не услышать того, что скажет сейчас Всемогущий. Представить подобное было страшно. А Дьявол обвел всё пространство долгим взглядом, от которого никто и ничто не могло укрыться, и которым он мог передвигать камни и перемещать каменные стены. Никто и ничто не могло выдержать этого взгляда.

– Дети мои!

Загремел его голос под сводами и задрожали стены и пол.

– Я должен был обратиться к вам, потому произошло нечто, касается каждого из вас, касается самого существования Преисподней, поскольку покушается на самые ее основы. Вы можете представить существование мироздания без Преисподней, а, значит, и без вас всех, даже без этих камней, без этих черных стен? Не можете. И ничто, и никто не может. Поскольку мироздание и есть Преисподняя. Это начало мироздания и ее конец, это основа основ, на которой зиждется вся вселенная. Есть только Преисподняя и нет ничего, кроме нее. Так было изначально, так есть и так будет всегда. И никто и ничто не может изменить этого. Но нашелся тот, кто подвергнул это сомнению, кто решил, что мироздание – это не только Преисподняя, но нечто и еще, что якобы он способен сотворить. И это нечто должно существовать по иным законам, и править там должны иные силы, совсем не те, которые являются властителями Преисподней и установили законы Преисподней. И этот дерзкий и безумный, решивший опровергнуть основы основ, я говорю об этом с болью, поскольку он самый мой любимый, насколько я могу любить, самый мой доверенный, сидящий по правую сторону от меня, демон Царства Тьмы. Это Элохим.

Всё вздрогнуло, зашевелилось, поскольку Элохим был почитаем почти так же, как сам Дьявол. И никто, и ничто не могло вообразить его на месте отступника, бросившего вызов самому Дьяволу. Еще не было в Преисподней ни единого случая измены, даже намека на измену, даже мысли такой не допускалось, что измена возможна. Все были уверены, что за малейшее отступничество последует такое наказание, которое даже не может представить самая изощренная фантазия. Что же будет с отступником, который посмеет отрицать основы мироздания, созданного Дьяволом? Да сейчас сами своды обрушатся на этого падшего демона Элохима, раздавят и погребут его на веки вечные. И само имя его будет проклято и забыто на веки вечные.

Элохим был непохож на других демонов. Каждый демон внушал страх уже только своим видом. Черты их лиц были резкими, глаза их горели пламенем, но в них не было тепла, но только ненависть и злоба. Иные чувства им были просто неведомы. Они испепеляли, лишали всякой надежды и воли к сопротивлению. Никто не смел стать на их пути или заглянуть в их злобные глаза. Они могли нести только боль и уничтожение.

Всё избегало встречи с ними. И там, где они шли, никто не смел встать на их дороге. Ибо такая встреча никому и ничему не сулило добра. Демоны могли только разрушать и уничтожать.

Они разрывали, растаптывали, мучили, наслаждаясь мучениями жертвы. И видели в этом свое предназначение.

Взгляд же Элохима был светел и добр. И твари, обитавшие в Преисподней, испытывали необычную для них радость при встрече с ним. Одно уже созерцание Элохима доставляло наслаждение и хотелось продлевать и продлевать его. Даже самые злобные твари становились другими при встрече с ним. Его не боялись, хотя он был так же могуч, как и его собраться-демоны. И даже более могуч, чем они. Он был первым среди них. Как первенца и самое свое любимое создание, Дьявол наделил его сверхсилой и сверхмогуществом. И видел в нем свою надежную опору и надежду. Другие демоны завидовали и не любили его. И даже ненавидели лютой ненавистью, но старались скрыть ее и не обнаруживать, чтобы не вызвать гнева Дьявола, породившего их. И каждый из них мечтал занять место Элохима возле Всемогущего. Эта ненависть и зависть жили подспудно и никуда не исчезали, только разрастаясь в их злобных душах, как гнойный нарыв, который мог прорваться в любое время. И тогда всё затопить своим зловонным гноем. Это двойственное положение мучило их и сильнее всего они жаждали избавления от него. И вот этот момент настал. Сам Дьявол обвинил Элохима в отступничестве и предательстве в том, что он пошел против основ мироздания, созданного Всемогущим.

Демоны с нетерпением ждали сигнала от Демона и тогда бы они бросились и растерзали Элохима. Они уже предвкушали это наслаждение. Наконец-то с ненавистным Элохимом будет покончено. Они с трудом сдерживали себя, клацали клыками и били хвостами. И они не понимали, почему Дьявол медлит. Ведь всё уже было ясно. Но Дьявол не торопился. Он еще не терял надежды, что Элохим дрогнет, откажется от своего заблуждения, раскается, припадет к его стопам, попросит прощения и даст клятву, что он будет самым преданным его слугой и никогда более не помыслит пойти против его воли.

– Мой сын… я всё-таки продолжаю его считать своим сыном… решил пойти против меня и объявил мне о том, что я создал мироздание не на правильных основах. Это было горько мне слышать. Я даже ни на миг не мог представить, что кто-то мне может бросить такое обвинение. Я верно излагаю, Элохим?

Элохим приподнял брови, взглянул на Дьявола и чуть заметно кивнул. Лицо его было бледным. Этот едва заметный кивок всё же заметил Дьявол и демоны. Дьявол нахмурился.

– Элохим! Детище моё! Откажись от своих преступных замыслов и намерений и вернись в моё лоно. Я прощу тебя. И ни разу не укорю тебя этим временным помутнением.

Элохим не проронил ни слова. И демоны были уверены, что терпение Дьявола сейчас закончится, он разгневается, разорвет Элохима на части, сотрет его в пыль и втопчет копытами эту пыль в каменный пол. Но Элохим целым и невредимым продолжал сидеть по правую сторону от Дьявола и был невозмутим, как будто ничего не происходило или происходившее совершенно не касалось его. А может, на него действительно нашло помутнение, и он не понял слов Дьявола? Как еще можно было объяснить эту невозмутимость? Но если он всё понимал, значит, он был уверен в своей правоте и в своем могуществе и способностях?

Дьявол поднял лапу и вновь прекратилось всякое движение и ничто, и никто не смело издать ни единого звука. Дьявол повернул голову вправо и прикоснулся к плечу Элохима. Тот по-прежнему оставался спокойным. И даже казалось был равнодушен к тому, что сейчас происходило. Как будто решалась не его судьба. Элохим улыбнулся и заговорил:

– То, что я сейчас скажу, жило во мне вечность. Оно не ослабевало и не пропадало. И в конце концов стало моим убеждением, той идеей, которой я живу и которая поддерживает моё существование. Я понял, что по-прежнему я уже не могу. Всё моё существование, всё моё естество противилось этому, каждый мой миг пребывания здесь стал для меня невыносимым. Я уже не мог спокойно видеть то, что меня окружало, и мириться с этим. Всё мое существо бунтовало против этого, противилось ему. Одно из двух: или меня не должно быть, или я сделаю мироздание иным. Но есть ли у меня силы для этого, смогу ли я стать Творцом иного мироздания? И я уверен, что у меня есть силы для этого. То, в чем мы живем, есть царство зла, тьмы и хаоса. Это где вечно царит разрушение, боль и страх. Здесь всё сковано страхом. Но мироздание не может быть основано на этом. Оно должно развиваться и двигаться вперед к более совершенным формам. И поэтому жизнь должна побеждать смерть. А это возможно лишь в царстве добра и свободы, где всё освещено любовью Творца, который любит своих чад, и они любят его, а не трясутся перед ним в паническом страхе. Вот каким должно быть мироздание.

– А с чего ты решил, что ты способен творить мироздание? Или тебе кто-то сказал об этом? Мироздание было, есть и будет таким, каким я его создал или ему совсем не бывать. И никто… Слышишь, никто не смеет претендовать на роль Творца.

– Ты пытаешься всех и вся убедить в этом. Но твое царство – это царство тьмы и заблуждения. Оно основано на лжи и страхе. Ты могуч лишь потому, что всем внушаешь страх.

– Это бунт?

– Я больше не буду покорен твоей воле и не буду жить по твоим законам.

– Тааак!

Дьявол долгим взглядом обвел своё царство. Всё безмолвствовало и не решалось даже шевельнуться. А вдруг это движение заметит Дьявол и обратит свой гнев.