Несколько простых правил

© Похил Константин

© Издательство «Книга-Мемуар»

Несколько комментариев к «Несколько простым правилам»

Конец прошлого – начало нынешнего века в России были отмечены всплеском экстремизма и ростом количества террористических атак, сопряженных с жертвами среди мирного населения. Приоритетной целью террористов всех мастей всегда была Москва, ведь любой теракт в столице в силу нахождения здесь органов власти, финансовых институтов и иностранных представительств мгновенно получал широкий резонанс. Сказанное налагало и налагает гигантскую ответственность на работу столичных правоохранителей и, в первую очередь, органов государственной безопасности.

После череды реорганизаций 90-х годов в рядах Московского управления федеральной службы безопасности оставались единомышленники, патриоты, преданные своему делу, любящие профессию, что предопределяло работу с полной отдачей сил.

Спустя годы, встречаясь с молодыми сотрудниками, и рассказывая им о том времени, испытываю некоторую неуверенность. Несмотря на то, что задачи, стоящие перед органами безопасности не изменилась, всё же одолевают сомнения – поймут ли меня те, кто прошел путь жизненного становления в совершенно иных условиях? В этой связи книга Константина Похила «Несколько простых правил» весьма ценна так, как не только описывает «рутину» оперативной работы, но и через хранимые традиции и взаимоотношения в коллективе наглядно демонстрирует суть службы и сущность служения Родине. Автору удалось донести до читателей каким трудом, какими усилиями достигается конечный результат.

Похоже, что К. Похил сознательно уходит от излишних описательных моментов, сосредотачивая внимание на восприятии происходящего через отношение героев романа. Видимо поэтому в книге так много диалогов, позволяющих читателю разобраться почему принимаются те или иные решения. Фактически читатель становится очевидцем, невидимым участником описываемых событий.

Книга читается легко, и единственное сожаление испытываешь, переворачивая последнюю страницу, когда понимаешь, что с героями, с которыми эмоционально сроднился за несколько дней приходится прощаться.

На мой взгляд, «Несколько простых правил» прежде всего приключенческий роман, обильно сдобренный детективными поворотами. Сюжет крайне динамичен, раскручивается словно маховик от строчки к строчке, держит в напряжении.

В основе сюжета работа по предотвращению террористического акта в столице. Перед подразделением Московского управления ФСБ поставлена задача из минимума исходной информации не только установить кто стоит за подготовкой теракта, но и не допустить его совершения. Подразделение небольшое, и каждый сотрудник здесь на особом счету. По-другому и быть не может – ведь речь идет о Службе по борьбе с терроризмом. Из книги видно, и это правда, здесь не расслабляются, здесь каждый день важнее предыдущего, а стало быть спрос с сотрудников только растет – ведь даже самая небольшая ошибка может стать роковой, цена которой – жизни людей.

География романа не замыкается в границах региона. Вместе с героями читатель попадает в Краснодарский край, Поволжье, Дагестан, на Ближний Восток.

Интересны образы героев романа полковника Павла Вараксина и его подчиненных, для которых мерилом выбранной профессии является одно – изо дня в день делать свою работу на совесть. Несмотря на собирательный образ это люди из реальной жизни. И когда автор выписывает их характеры я невольно ловлю себя на мысли, что они мне хорошо знакомы и симпатичны, потому что напоминают сотрудников, которых я знал.

В заключении хочу высказать уверенность, что книга К. Похила «Несколько простых правил», как и его предыдущий роман «Анабиоз» будет интересна широкому кругу читателей, интересующихся литературой о деятельности отечественных спецслужб.

Председатель Совета ветеранов Управления ФСБ России по городу Москве и Московской области Н. А. Костров

Пролог

– Вниманию встречающих! Совершил посадку самолет, прибывший рейсом 283 из Москвы. Багаж можно будет получить на третьей ленте транспортера. Повторяю…

Объявление зазвучало в момент, когда Павел вошел в зал выдачи багажа сочинского аэропорта. Голос диктора громыхал торжественно, словно в Георгиевском зале Кремля. «А почему нет? – подумалось ему. – Декларация безоговорочной победы юга над столичным унынием!»

Была середина января, но осень в этом году никак не собиралась передавать синоптические бразды правления зиме. Как началось в октябре, так и ноябрь, а за ним и декабрь, словно близнецы-братья, рвали родной город холодными ветрами и заливали улицы почти тропическими ливнями. И ни одного солнечного лучика, хотя бы самого что ни на есть блеклого!

Ультрафиолетового свидания Павел ждал чуть ли не с детским нетерпением. Каждой клеткой уставшего тела ощущал, что все его естество зависит от щедрости светила. Если верить в переселение душ, то в прошлой жизни он, несомненно, был солнечной батарейкой – Такая курьезная мысль пришла в голову, когда ему, едва вступившему на землю Сочи, в лицо ударил золотистый свет. С непривычки Павел сощурился, улыбнулся и посмотрел на жену. Солнышко осыпало ее блестящие каштановые волосы тысячами веселых искр, запуталось в локонах и, видимо, потеряв надежду вырваться, решило остаться в них навсегда. Татьяна заметила взгляд мужа.

– Что? – равнодушно поинтересовалась она. – Прическа?

– Все отлично! Совершенству нет предела!

– Ты о чем? – жена приподняла брови.

– Мы знакомы пять лет, три года женаты, а я до сих пор смотрю на тебя как в первый раз!

Татьяна подчеркнуто вздохнула.

– Это потому что видимся нечасто! – произнесла она с укором.

Павлу были хорошо известны и этот недовольный взгляд, и интонация. Через мгновение жена отвернется, тяжело вздохнет и на какое-то время уйдет в себя. Замкнется, разовьет мысли, доведет себя до кипения, а дальше… Павел тихо вздохнул и снова посмотрел в небо. Единственный способ упредить ссору – не дать Тане повода зацепиться за какую-нибудь мелочь.

По сути, она права. Только правда у нее своя. Да, в последнее время они виделись редко. Павел просыпался чуть свет, когда жена еще спала, и уже в восемь утра растворялся в делах. Возвращался домой ближе к девяти вечера, и то, если повезет. Половину выходных съедала служба, а праздники – это уже как Бог на душу положит. И словно назло в последнее время семейные проблемы Павла Всевышний предпочитал не замечать.

С другой стороны, Таня прекрасно понимала, за кого выходила замуж. Разлука, вынужденное одиночество и недостаток внимания – увы, сопутствующие статусу офицерской жены «довески». До свадьбы ее это не страшило. Она сходу начинала смеяться, стоило лишь ему завести разговор о «тяготах и лишениях». «Готова безропотно ждать тебя на лавочке, как и полагается офицерской жене!» – отшучивалась Таня, пародируя сцену из знаменитого фильма, а после бросалась на шею с поцелуями.

Павел вздохнул. «Что же, любимая, тебе не сидится на этой самой лавочке? Так и рвешься!» – с грустью подумал он и посмотрел на Таню, демонстративно отошедшую в сторону.

Получив багаж, они вышли на площадь перед аэропортом, где таксисты-частники наперебой предлагали свои услуги. Павел с учетом нового плаща жены выбрал автомобиль «поприличнее».

В гостиницу ехали молча. Татьяна смотрела на пролетавшие за окном пейзажи с пальмами и бамбуковыми зарослями, а Павел надеялся, что южные впечатления помогут смягчить женское сердце. В необъявленной игре в молчанку первым не выдержал водитель, молодой армянин немногим старше своих пассажиров.

– Вы в Сочи на отдых или по делам? – улыбаясь, спросил таксист и поправил зеркало заднего вида.

– На отдых! – дружелюбно ответил Павел. – Понежиться на солнышке.

– У-у-у! Самое солнце в Сочи летом, а сейчас – так, одно недоразумение. Светит, но греет плохо!

Едва таксист окончил фразу, Татьяна, поджав губы, повернулась к Павлу. «Дернуло же тебя, мой армянский друг, вспомнить о лете! – пронеслось в голове Павла. – Этого я и опасался!»

Как видеозапись на перемотке, в памяти замелькали сцены объяснений с женой. Сначала он оправдывался, что отпуск придется перенести на август, затем – на сентябрь… В конце концов, бархатный сезон в октябре ничуть не хуже, а даже чем-то и лучше. Однако и этим планам не суждено было сбыться. Как назло, в октябре на службе возникла сложная ситуация, которая требовала присутствия Павла. Конечно, он мог бы уехать, но тогда под вопрос оказался бы труд предыдущих месяцев! Он не мог подвести ни дело, ни товарищей. Татьяна же наотрез отказалась принимать объяснения мужа, осыпав его упреками. Слезы, молчаливые «бойкоты» сами собой стали нормой. Последняя ссора и вовсе закончилась тем, что она три дня жила у подруги. (Кто бы спорил? Он виноват!) Татьяна – красива, умна, не лишена талантов. Ей скучно сидеть дома в одиночестве, хочется бывать на людях, радоваться… Но, что же он может поделать! Как найти компромисс между семьей и работой?

– Простите, как вас зовут? – Вопрос жены, обращенный к таксисту, внезапно оборвал воспоминания.

– Аршак! Переводится как «медвежонок»! – рассмеялся тот.

– А вы женаты, Аршак? – продолжила Татьяна.

– Конечно! – весело отозвался армянин. – Какой мужчина может прожить без жены!

– И в отпуск с женой ездите?

– В сентябре возил ее к родственникам в Степанакерт на молодое вино. Какое у нас вино делают! – Аршак приложил к губам кончики пальцев и громко причмокнул. – Сладкое, как уста любимой женщины!

– Повезло же вашей жене… с мужем, – опять вздохнула Татьяна.

Теперь уже Павел уткнулся в окно, с притворным интересом рассматривая сочинские красоты. Аршак догадался, что, сам того не желая, вмешался в чужую жизнь, и тут же попытался исправить ситуацию.

– Летом в Сочи плохо! Народу много! А какие пробки! Если бы сейчас было лето, ехать нам до гостиницы часа два, не меньше!

Но Татьяна уже не слышала пояснений. Она уставилась в подголовник переднего сиденья и теребила браслет на запястье. У гостиницы Аршак нажал на клаксон. Вместо привычного гудка из-под капота вырвался мотив песни из «Крестного отца». Павел улыбнулся про себя, вспомнив, как однажды, еще до свадьбы, они танцевали под эту мелодию.

– Ты знаешь, о чем поется в песне? – спросил он тогда.

– Если помнишь, я учила немецкий.

– Говори тихо… – глядя ей в глаза, начал свое признание в любви Павел. – …прижмись ко мне сильнее, чтобы услышать слова сердцем…

Припомнив этот эпизод, он вновь посмотрел на жену. Она сидела с каменным лицом, словно вокруг нее ничего не существовало. «Неудивительно, – подумал Павел, – слишком долго копила в себе обиду. Ничего, впереди прогулки у моря, солнце, прибрежные ресторанчики, горы… Таня успокоится и забудет огорчения».

– Приехали, дорогая.

Татьяна сделала глубокий вдох и, подхватив сумочку, окинула мужа недовольным взглядом. Он вышел из машины, открыл ей дверь и подал руку, которая была холодно проигнорирована.

– Не переживай, брат! Они, красивые, все такие – знают себе цену. Будь здоров! – передавая чемодан Павлу, тихо произнес Аршак.

Павел не стал отвечать, только кивнул водителю и направился к жене.

Несмотря на межсезонье, у ресепшена собралась порядочная толпа будущих постояльцев. Вновь прибывшие неспешно оформлялись, наслаждаясь каждой минутой начавшегося отдыха.

– Я постою, – сказал Павел жене, – а ты присядь на диванчик, полистай журналы.

Она посмотрела на мужа с нескрываемым сарказмом.

– Может, хоть раз воспользуешься должностным положением? Махни красной корочкой – и пройдем без очереди!

– Танюшка, родная! «Красную корочку», как ты называешь, мне выдали не для того, что бы махать ею в очередях…

– Другие машут и ничего! – резко оборвала Татьяна.

– Что же поделать, если я не такой.

– Как же скучно с тобой, Вараксин! – фыркнула она, и отошла в сторону…

Отель оказался на уровне. Шведский стол, сауна, закрытый бассейн и каждый вечер – развлекательная программа. Татьяна, кажется, с удовольствием воспринимала эти блага, но с мужем по-прежнему держалась холодно. На вопросы отвечала механически и со всем соглашалась. На людях они больше походили на друзей, чем семейную пару. Пока жена постоянно пропадала в салонах красоты, всевозможных фитнесах и на массажах, он в ожидании ее мог по несколько часов сидеть в приглянувшейся кафешке на набережной. Вечерами наедине Татьяна притворялась уставшей и тщательно сторонилась мужа в пятнадцатиметровом номере, избегая его прикосновений.

«Ничего, – думал Павел, – еще немного, и оттает моя снежная королева… Все московская хандра и нехватка витамина D».

После очередного вечера из «ледникового периода» он проснулся рано. Лицо пребывавшей в царстве Морфея жены было на редкость спокойным и удивительно красивым. Роскошные волосы волнами рассыпались по подушке, а чуть приоткрытые губы выглядели свежими и нежными, как у ребенка. Он смотрел и не находил ответа на вопрос, который с недавних пор стал доминирующим. Терзаясь поиском средства возвращения былой гармонии, Павел неожиданно улыбнулся и едва сдержался, чтобы не вскрикнуть. «Ну, конечно же, удивить!» – словно молния пронеслось у него в голове.

Через десять минут он уже голосовал на Курортном проспекте. Первой остановилась старенькая «пятерка».

– Куда ехать? – спросил водитель.

– На рынок подбросите?

– Почему бы нет…

Каждый рынок колоритен, а сочинский – особенно! От обилия разложенной на прилавках зелени и мандаринов торговые ряды походили на полоски ирландского флага с ярко выраженным зеленым и оранжевым цветом. Перепробовав с десяток плодов, Павел выбрал самые вкусные и сладкие, да чтобы еще и чистились хорошо, как любит жена. Беда, у продавца, пожилой абхазки, не оказалось целлофановых пакетов, и два килограмма калиброванных один к одному мандаринов были отвешены в большой конусообразный кулек из крафт-бумаги.

Затем Павел направился к торговцам цветами. Рассудив, что розы вряд ли удивят искушенную столицей жену, он сосредоточенно принялся рассматривать зимнее разнообразие местной флоры. Внезапно взгляд выхватил что-то резко выбивавшееся из базарной идиллии. Между ведрами со статными розами стоял невысокий мужичок неопределенного возраста. От него исходил душок, который с успехом перебивал все райское благоухание и печально свидетельствовал, что печень давно не справляется с регулярно употребляемым количеством алкоголя. Павлу даже показалось, что благородные розы чахнут от такого соседства, отворачивая свои бутоны от колоритного продавца. В ногах у мужика лежала старая сумка, из которой каким-то идеально белым светом пробивались нежные цветы.

– Неужели это?.. – не веря собственной догадке, спросил Павел.

– Подснежники! Самый свежак: утром рвал! – гордо отрапортовал почитатель Бахуса. – Прекрасный подарок девушке!

– Так ведь сейчас же январь! – завороженно глядя на цветы, произнес Павел.

– Январь! Но разве в этом дело! – заявил мужичок.

– А в чем?

– В ком! – с философским выражением на лице продавец поднял указательный палец.

– И в ком же? – усмехнулся Павел.

– Во мне! – гордо заявил цветочник.

– А что в вас особенного?

Мужичок придвинулся ближе, заговорщически посмотрел по сторонам. Уставившись своими красными немигающими глазами на Павла, он тихо на полном серьезе спросил:

– Маршака Самуила Яковлевича знаете?

– Лично не знаком, но в детстве читал! – в предвкушении чего-то нетривиального ответил Павел, еле сдерживаясь, чтобы не улыбнуться детективно-комическому сюжету, участником которого он стал.

– А сказку «Двенадцать месяцев» освоили?

– Как «Отче наш»!

Мужичок крякнул от удовольствия, затем сощурился и с серьезным лицом продолжил:

– И кто же, по-вашему, может в январе заставить цвести подснежники?

– Братец Апрель? – весело переспросил Павел.

– В таком случае, разрешите представиться: он самый!

Мужичок неспешно достал из внутреннего кармана заношенной куртки паспорт и протянул Павлу:

– Прошу ознакомиться!

Павел открыл видавший виды документ и прочитал вслух:

– Апрель Зиновий Петрович… Ну, вы даете, папаша!

– О! Что и требовалось доказать! Цветочки брать будете?

– Непременно!

С кульком цитрусовых в одной руке и большим букетом подснежников в другой Павел появился в гостинице. Проходя мимо ресепшена, он поздоровался с двумя администраторами – толстушкой лет пятидесяти с сиреневыми волосами и молодой девушкой. Обе проводили его взглядом до лифта и тут же начали обсуждать:

– Повезло зазнобе сердечной, с утра цветы и мандарины в постель! – воскликнула дама с волосами цвета сирени.

– Как же романтично! А говорят, настоящие мужчины перевелись! – восторженно согласилась девушка…

Аккуратно открыв дверь, Павел на цыпочках просочился в номер. Жена спала в той же позе. Стараясь не шуметь, «настоящий мужчина» аккуратно начал высыпать на одеяло рыжие мячики. В последний момент кулек предательски зашуршал, и Татьяна проснулась. Увидев перед собой улыбающееся лицо мужа, она села в подушках и, безучастно посмотрев на мандарины, произнесла:

– Ты совсем обалдел! Грязные фрукты на постель! Все в порядке с соображением?

Улыбка сошла с лица Павла. Усилием воли он сдержался и протянул жене подснежники:

– Это тебе, Танечка! Настоящие подснежники… в январе.

Жена взяла букет, поднесла к лицу, вдохнула и бросила цветы на тумбочку. Павел не отрывал глаз, пытаясь уловить смену настроения. Но лицо Татьяны было бесстрастно. Она закрыла глаза, полежала молча несколько секунд, потом откинула одеяло и, направляясь в ванную, бросила на ходу:

– А на розы денег пожалел?..

С открытой террасы кафе открывался чудесный вид на море. Сверкающие на солнце бирюзовые волны создавали иллюзию лета, но серая галька и сложенные штабелями лежаки упорно возвращали в январскую действительность. Из динамика лилась теплая мелодия «Дайкири» оркестра Ксавье Кугата, которая как нельзя лучше подходила к общей атмосфере сочинского января.

Учтивая молодая официантка только что приняла заказ. Татьяна нежилась в кресле, подставив лицо не по-зимнему теплому солнцу. Коротая время, Павел лениво просматривал бульварную газетенку, с первой полосы пугавшей обывателя очередными кознями «русской мафии». Внезапный громкий вибрирующий звук явно не вписывался в картину безмятежности. Открыв глаза, Татьяна бросила на мужа недовольный взгляд.

– Пейджер. Думаю, ничего серьезного, – прокомментировал Павел и, прочитав сообщение, озабоченно добавил. – Извини, Танюша, мне надо позвонить.

Он подошел к стойке бара, достал удостоверение и показал его бармену.

– Простите, могу я воспользоваться телефоном?

– Пожалуйста, вот сюда, – несколько испуганно ответил бармен, открывая дверь служебного помещения.

Через минуту Павел вернулся к столу.

– Что, Павлик? – не открывая глаз, спросила жена, – Труба зовет?

– Ненадолго надо заехать в местное управление, – не глядя на жену, сказал Павел.

– А они не забыли, что ты на отдыхе? – настойчиво продолжала Татьяна. Теперь в ее голосе появилась ироничная интонация.

– Ты знаешь ответ на свой вопрос, Танюша.

Минут через десять к столику приблизились два молодых человека в костюмах и галстуках, по виду, ровесники Павла.

– Капитан Вараксин? – уточнил один из них.

– Совершенно верно. – Павел поднялся и пожал протянутую руку.

– Старший лейтенант Васильев… Николай. А это – мой коллега, Андрей.

– Очень, приятно! Моя жена, Татьяна.

– Добрый день, Танечка, – сказал Андрей. – Простите, что вторгаемся в вашу отпускную жизнь… Сами понимаете – служба! А это – небольшая компенсация, за беспокойство.

С этими словами он протянул Татьяне букет чайных роз. Татьяна приняла цветы и натянуто улыбнулась.

– Кажется, вы собирались пообедать? – дружелюбно поинтересовался Николай. – Послушайте, Таня, я предлагаю сейчас поехать всем вместе. Пока ваш муж будет решать вопросы государственной безопасности, мы угостим вас вкуснейшей бараниной в виде самого лучшего в городе Сочи шашлыка, уж поверьте мне!

– Спасибо, большое, но я не ем мясо ни в каком виде, – быстро ответила Татьяна. – Так что берите моего ненаглядного, а я уж здесь…

– Как знаете, жаль! – огорченно произнес Николай. – А за мужа не волнуйтесь, доставим обратно в лучшем виде.

Через полтора часа Павел уже возвращался в гостиницу. Николай вел служебную машину, ловко лавируя по узким улочкам.

– Слушай, Паш! – воскликнул он. – Нехорошо получилось, оставили твою жену одну! Предлагаю где-нибудь посидеть. Новое знакомство – всегда хороший повод.

– Я не против! Только переговорю с женой.

– Вы там разговаривайте, а я здесь подожду, – предложил Николай, останавливаясь у гостиницы. – Но сразу предупреди прекрасную Татьяну, что я от вас не отстану.

Павел поднялся в номер, но Татьяны в комнате не оказалось. На кровати лежали небрежно брошенные розы и записка на клочке бумаги.

– А где Таня? – поинтересовался Николай, выглянув из окна машины.

– Похоже, что летит домой, – хмуро ответил Павел.

– Ну и дела!

– Коля, спасибо за приглашение, но сам понимаешь… Попробую успеть в аэропорт.

– Я отвезу! – сходу предложил коллега.

– Вот еще! Возьму такси.

– На такси не успеешь, – бросил Николай и призывно открыл дверь.

До аэропорта доехали быстро. Оказавшись внутри терминала, Павел начал искать глазами табло вылета. От сердца отлегло, когда он прочитал, что до московского рейса оставалось еще полтора часа. Пробегая вдоль очереди на регистрацию, Вараксин разглядел знакомый плащ. Татьяна тоже его заметила и тут же, скрестив на груди руки, отвернулась.

– Ух! Привет, а я за тобой! – как ни в чем не бывало сказал он и улыбнулся. – Куда это ты, на ночь глядя, лягушка-путешественница?

Татьяна молчала. По ее лицу было видно, что она не ожидала спокойной реакции мужа, и теперь собиралась с мыслями, чтобы найти достойный ответ. Наконец она посмотрела ему прямо в глаза и твердо произнесла:

– Я ухожу от тебя, Павлик. Совсем.

– Как?.. Это шутка? – он был готов к чему угодно, но не к этому.

– Ухожу. Я сегодня поняла…

Павел молча смотрел на жену, словно не узнавая ее.

– Я многое поняла, – с равнодушным лицом проговорила Татьяна. Я не люблю твою работу, не люблю твою жизнь, не люблю твое отношение к жизни. Мне душно! С тобой я, как в клетке. Постоянная зависимость от тебя и твоей службы, пропади она пропадом! Пойми же, я хочу другой жизни! Хочу блистать в обществе, бывать в гостях, ездить на дорогие курорты! Летом!

Павел молчал, понимая, что надо дать возможность ей высказаться.

На миг она замолчала, посмотрела в сторону, а затем снова впилась в него совершенно чужим взглядом:

– Я никогда тебя не любила! В этой жизни мы могли бы быть хорошими любовниками, но настоящей семьей никогда не станем! Ты понимаешь, что я не люблю тебя! Ну, чего молчишь? – выкрикнула Татьяна.

Люди в очереди обернулись, став невольными свидетелями разыгрывавшейся на их глазах драмы.

– Извините нас, – тихо произнес Павел, обернувшись к ним. – Небольшая проблема.

– Небольшая?! – вновь вскрикнула Татьяна. – Ты еще не понял? Это – все!

– Я тебя слышу, – тихо ответил Павел и быстро пошел прочь.

Служебно-лирическое отступление

С самого утра полковник Павел Николаевич Вараксин был в отличном настроении. Накануне, уже поздним вечером, они подготовили информацию для доклада руководству ФСБ об успешном завершении дела оперативного розыска со ставшим таким близким условным названием «Чужой». Отдел работал по нему больше года. Материал, мягко говоря, был из разряда «крепких орешков», изобиловал множеством хитросплетений и тех невероятных совпадений, которые подчас превращают оперативную работу в сущую каторгу.

«Чужой» достался Павлу в порядке оказания «шефской» помощи одному из подмосковных отделов управления. Поначалу местные оперативники с большим энтузиазмом взялись за раскрытие, казалось бы, заурядного преступления. При имеющихся возможностях, да еще и на небольшой территории установить лицо, совершившее анонимный звонок с угрозой теракта, как правило, не вызывает особых сложностей. Но вскоре выяснилось, что в данном случае внешняя простота сыграла с коллегами дурную шутку. Исчерпав стандартный набор приемов и способов, утратив при этом важные улики, которые необходимо было собрать по «горячим следам», подмосковные оперативники вынужденно расписались в своем бессилии. На проходившей в те дни Коллегии начальник управления поинтересовался перспективами розыска и, не получив внятного ответа от руководителя территориального отдела, переадресовал вопрос Вараксину как одному из руководителей профильной службы.

Павел не стал выгораживать чужие просчеты, а сказал то, что думал: не бывает дел, которые невозможно раскрыть, есть лишь сотрудники без фантазии и желания. Притом бравады в его словах не было даже близко. За годы службы Вараксин неоднократно убеждался в правоте данного тезиса, который, в конце концов, приобрел характер аксиоматичности. Своих подчиненных он учил относиться к контрразведывательной работе творчески. И блестящие результаты лишь подтверждали истину.

И вот вроде как «нераскрываемое» дело победно завершено, да как завершено! При обыске в доме у «Чужого» обнаружено двадцать килограммов тротила, выплавленного из снарядов, оставшихся с далекой войны и выкопанных преступником на местах боев. Сам «Чужой» – молодой парень с нацистскими татуировками на теле – во время допросов давился слезами, всхлипывал и, как запиленная пластинка, только и повторял: «Черт попутал, поверьте… Черт попутал».

Хорошего утреннего настроения Павлу добавил звонок Сергея Кравцова, напросившегося в гости. Серегу, или как его все теперь с уважением звали, Сергея Ивановича – руководителя одного из ведущих управлений центрального аппарата федеральной службы безопасности – Павел знал с самого первого дня своей карьеры в столице. Больше трех лет они просидели лицом к лицу в одном кабинете. Сергей был немного старше, но гораздо опытнее, поэтому неудивительно, что именно он стал для Павла наставником. Кравцов всегда нравился Павлу. Статный, со светлыми вьющимися волосами – типичный «герой русских народных сказок», такой же добрый и веселый. Но когда дело касалось службы, Сергей становился чрезвычайно серьезным и целеустремленным человеком, который горел своей работой, и заражал этим чувством всех, кто находился рядом…

Вараксин складывал документы в сейф, когда дверь кабинета распахнулась, и в дверном проеме возникло хитро улыбающееся лицо Кравцова:

– Простите, товарищ! Секретный план аэродрома не купите, а то у нас их два? – картаво пародируя библейскую нацию, произнес генерал Кравцов.

– Серега! – только и успел вымолвить Павел, заключая старого друга в объятия.

Кравцов быстро огляделся вокруг, оценил большой старый стол и придвинутое к нему слегка покосившееся кресло:

– А что! Вполне неплохо живут среднестатистические начальники отделов московского ФСБ! Не «Хилтон» конечно, но главное, что… – Сергей подмигнул Павлу, как будто призывая вспомнить что-то из оперативной молодости.

– Не стреляют и от начальства далеко! – на одном дыхании выпалил Вараксин.

– Молодец, не забыл!

– Кто ж позабудет родной фольклор! Ты мне его из уст в уста три года вливал! «Нет предела совершенству, брат Хемингуэй!». Так, кажется, говорил капитан Кравцов, возвращая мои документы, кроваво исправленные красным карандашом.

– Но ведь зажег в тебе искру божью!

– Еще как!

Они присели за приставным столиком.

– Кофе? – предложил Павел.

– Знаешь, Павлик, как сердце зашалило, врачи категорически запретили, – со вздохом ответил Кравцов. – И времени, если честно, у меня немного.

– Ну, это-то понятно! Наслышаны про ваши подвиги, товарищ генерал! По-доброму завидую!

– Ну, а как ты сам, дорогой мой бузотер? – прищурив один глаз, поинтересовался Кравцов.

– Как видишь, – развел руками Павел. – Руковожу вверенным мне подразделением. Не скажу, что начальство нас очень жалует, но и не обижает сильно. Нормально!

– Скандал, я слышал, поулегся маленько?

– Да, это уже – дела давно минувших дней, преданья, так сказать, старины, – усмехнулся Вараксин.

– Не скажи, не так уж и давно было! – Кравцов тепло посмотрел на друга. – Дернуло же тебя, и где – на заслушивании в Инспекторском управлении! Дормидонтыч тебя спровоцировал, а ты, как пацан, влез в дерьмо по самые уши!

– Но я же правду сказал! – возразил Павел.

– Наша с тобой правда, Павлик – давать результаты! От этого, в том числе, зависит, сколько жизней удастся спасти. А из-за своей горячности ты вместо кресла в кабинете начальника службы по борьбе с терроризмом сидишь вот в этой конурке…

– Я и здесь результаты даю! – с ребяческой обидой в голосе перебил Павел.

– Даешь, не спорю. Но масштаб несопоставимый! Ну, спрашивают тебя, гарантируешь ли ты, что повторения резонансных терактов в Москве не будет? Отвечай, мол, «приложим все силы, не пощадим живота своего и т. п.» – А ты?

– А что я?

– А ты: «Не могу гарантировать, это невозможно! Ни одна спецслужба не дает подобных гарантий!» – Думаешь, там этого не понимают? Понимают не хуже тебя!

– Ладно, Серега! – Упрямо сдвинул брови Вараксин. – Давай сменим тему.

Генерал замолчал и нервно постучал пальцами по столу.

– Ну, давай уже свой кофе! Вот помру, чтобы и духу твоего на моих похоронах не было! – бросил Сергей Иванович и широко улыбнулся, закончив тем процесс воспитания бывшего подопечного.

Павел нажал нужные кнопки на кофеварке, а через минуту уже поставил на стол две чашки с ароматным напитком. Кравцов оценивающе посмотрел на аппарат:

– Теперь такое оборудование начальникам отдела по табелю положенности выдают?

– Ага, жди! Мужики из службы на сорокалетний юбилей подарили. Домой я ее не потащил, для кого там готовить? А здесь пригождается. Вот так зайдет старый друг на огонек – угощу – и мне приятно! – добродушно улыбаясь, произнес Павел.

– А ты все так же бобылем живешь? Неужто никого не встретил? – с удивлением спросил Сергей. – Или Татьяна никак из сердца не идет? Я слышал, она удачно замуж вышла. Видитесь?

– Ты думаешь, жены олигархов вспоминают ошибки юности? – усмехнулся Павел.

– А как насчет второй попытки? Есть претендентки?

– Пока в творческом поиске.

– Ищи-ищи! – подвел итог теме Кравцов. – А с Дормидонтычем как?

– Ты же сам учил: о начальстве – как о покойниках, либо хорошо, либо никак! – весело процитировал Павел.

– Я такое говорил? – изобразив недоверие, спросил Кравцов.

– Еще и не такое!

– Но, все-таки, как вы с ним сейчас?

– Он делает вид, что большой начальник, а я к нему в друзья не набиваюсь.

Кравцов поднял чашку с кофе и, отпив глоток, спросил:

– Обиды за сломанную карьеру не осталось?

– Не в карьере счастье, Серега.

– Скажем точнее. Не в ней одной! – Смакуя кофе, Кравцов покачал белокурой головой. – Помнишь, мы с тобой когда-то уже обсуждали это. Умный человек делает карьеру не ради карьеры. Если тебе доверили высокую должность, появляется возможность продвинуть больше своих идей! Или у тебя идей не осталось?

Кравцов произнес последние слова так серьезно, что Павел вновь ощутил себя младшим оперуполномоченным.

– В идеях недостатка нет. Но когда предложили «достойную меня» должность на ниве аналитики, было еще одно обстоятельство, – Павел подул на кофе и сделал большой глоток.

– Дай попробую угадать! Преданный до последнего вздоха коллектив?

– Не иронизируй, Серега! – нахмурился Вараксин. – Тогда Дормидонтыч меня капитально подставил… Примчалась «безпека», с каждым офицером персонально «по душам» побеседовали. Ты же знаешь, в этом собственной безопасности равных нет. Но никто из ребят не отступился от меня…

Кравцов молча смотрел на Павла, глоток за глотком опустошая чашку. Допив, он поставил ее на блюдце и неожиданно засмеялся:

– Значит, Павлик, правильно я тебя учил!

– А шо, хтой-то сомневается?! – озорно спросил Павел и тоже рассмеялся.

Кравцов откинулся на спинку стула и еще раз оглядел кабинет.

– В общем, Вараксин, я к тебе не с пустыми руками пришел, – неожиданно по-генеральски начал Кравцов. – Ты, может, слышал, у меня создается новый отдел, схожий по тематике с твоим ремеслом. Только мы идем дальше: ищем хозяев ваших террористов за рубежом. Дело новое, сложное. Нужен специалист с большим опытом работы по этой линии. Ты мне подходишь! Если годика за два поставишь отдел на крыло, то должность заместителя начальника управления – твоя. А там и брюки с лампасами не за горами! И забудешь ты своего Дормидонтыча как страшный сон!

Кравцов победно смотрел на Павла, ожидая взрыва эмоций – изумления, сомнения, радости. Но Павел продолжал невозмутимо улыбаться:

– Лампасы? Ух!

– Ты как-то не очень рад, Павлик! Или получил предложение получше? – немного обиженно переспросил Кравцов.

– Ничего лучшего даже близко не было, честное офицерское!

– Тогда в чем дело? Снова коллектив? Так ты со своими мужиками сполна расплатился, хотя бы вот этим кабинетом…

– Нет, на этот раз дело не в коллективе. Видишь ли, Серега, в последнее время мысли появились, что все надо делать вовремя. Заждалось меня народное хозяйство!

– Да ну! Неужели миллионную зарплату предложили? – в тоне Кравцова послышалась ирония.

– Никто и ничего. Может, перегорел, Сергей Иванович! – искренне ответил Павел.

Теперь уже Кравцов недоуменно посмотрел на друга. Немую паузу прервал звонок телефона оперативной связи. Павел потянул руку и снял трубку:

– Слушаю, Вараксин… Да, Дмитрий Дмитриевич. Конечно, сделали… Это еще не успели… Так точно, плохо работаем! Зайти через тридцать минут? Есть!

Павел положил трубку и выразительно посмотрел на Сергея.

– Никак Дормидонтыч? – засмеялся тот.

– Вспомни черта – он и покажется! – нарочито сердито произнес Павел, и, посмотрев на оскалившегося собеседника, тоже улыбнулся.

Кравцов с генеральской солидностью поднялся из-за стола, давая понять, что время истекло, и разговор подошел к концу.

– В общем, так, Павлик! Я с завтрашнего дня в отпуске. Везу семейство на Кавказ. Возвращаюсь через двадцать пять дней. Будем считать, что твоих пораженческих мыслей не слышал и слышать не хочу. То есть, одна голова хорошо, а умная – лучше! Вот и думай!

Простившись с Кравцовым, Вараксин присел в кресло и закрыл глаза, обдумывая сделанное ему предложение. Однако хватило его ненадолго. Сняв трубку оперативной связи, он прокрутил диск.

– Скорик у телефона! – раздалось по-военному громко.

– Что же ты так кричишь, Леша! – театральным шепотом произнес Павел.

– Виноват, Николаевич! Детство, загубленное в суворовском училище, периодически напоминает о себе!

– Пусть как-нибудь потише напоминает, – уже нормально продолжил Павел. – Что у нас с повторной экспертизой голоса?

– Только что звонил в ЭКУ ГУВД. Обещали после обеда сделать. Так что, Павел Николаевич, метнусь туда с вашего разрешения?

– Береги себя, родной! Ты еще не все отдал Родине и семье! – сказал Павел и положил трубку.

Часы, висевшие на стене кабинета, безжалостно показывали, что аудиенция у нелюбимого начальства приближается. Разница в возрасте Павла и заместителя начальника управления Дмитрия Дмитриевича Полозова была несущественная. Тот всего на каких-то полгода опередил его в появлении на свет. Однако отнести их к одному поколению было сложно. Полозов больше походил на сотрудника МГБ времен Берии. Он был преувеличенно серьезен, неулыбчив, весьма чувствителен к критике сверху и нетерпим к малейшим возражениям снизу. Может, из-за такого несоответствия эпохе ему и дали прозвище «Дормидонтыч».

Нельзя сказать, что Павел враждовал с Полозовым. По большей части их общение носило корректный характер, но время от времени заканчивались весьма бурно. Дормидонтыч оперировал уставом внутренней службы и чуть ли не дословно цитировал, как безропотно подчиненный должен внимать командиру. Павел при этом замолкал, издевательски поддакивал «умным» мыслям начальника и требовал в свой адрес строжайших взысканий, что еще больше распаляло Полозова. Выходя из кабинета руководителя, он понимал, что при всей его солдафонщине, тот во многом прав, и вообще, такие люди, как Полозов, необходимы любой системе. Без них работа превратилась бы в свободное творчество, что не всегда уместно. Но Павла безумно раздражало вечное желание Дормидонтыча во всем угождать начальству, считать себя вдохновителем чужих побед и первым выступать в роли ярого обличителя случавшихся поражений. И смолчать порой становилось трудно.

Павел еще раз сверил время по наручным часам. Тяжело вздохнув, он поправил галстук, взял со стола ежедневник и отправился «на татами».

Кабинет Полозова находился в другом здании, что позволяло на маршруте подышать свежим воздухом и ощутить ритм другой жизни, которая текла вне стен самой серьезной организации. Однако сегодняшняя погода отнюдь не располагала к приятному моциону. Сентябрь выдался дождливым и холодным. Вот уже неделю подряд дожди, словно перепутав Москву с Лондоном, заливали улицы, смешиваясь со столичной пылью и превращаясь в липкую грязь. Павел с огорчением посмотрел на блестящие носки туфель, понимая, что сохранить их чистоту ему не удастся.

«Да, осень, – мелькнуло в голове Павла. – Пора подготовки отчетов и верстки планов на будущий год, итоговых совещаний и прочей атрибутики жизни офицера государственной безопасности. Хотя… стоп! А может, действительно уйти к Кравцову? В отличие от Полозова, он – профессионал с большой буквы, смелый, решительный… Реальный шанс двинуться дальше. А нужно ли дальше? Это как любимая игрушка детства: выбросить жалко, а во взрослой жизни вещь бесполезная».

С этими мыслями он подошел к пешеходному переходу через Большую Лубянку. Внезапно перед ним затормозила машина с тонировкой на окнах. Стекло водительской двери опустилось, и Павел увидел родную улыбающуюся физиономию своего приятеля, Володи Горностаева, старшего бригады наружного наблюдения с позывным «Париж».

– Такси на Дубровку заказывали? – радостно пробасил Володя. – Здорово, Николаевич! Мы на смену, садись, подвезем!

– Как говорят, хочешь преждевременных родов – прокатись с «наружкой»! – усмехнулся Павел. – Привет, Вовка. Ты один?

– Куда же я без пехоты! Ныряй!

– Вы как нельзя кстати! А то ботинки запачкал бы, пока до начальства добрел, – согласился Павел и мигом оказался на заднем сидении. – Ба! Какие люди! Светка, сто лет тебя не видел! А поцеловать разрешается?

– Тебе, Пашенька, можно! – смеясь, ответила светловолосая женщина средних лет.

Она весело подставила щеку, и Павел дружески чмокнул ее.

– А мне можно? – игриво спросил Володя.

– Тебе, «Париж», нельзя! – отрезала Светлана. – Вот дорастешь, как Пашка, до полковника – тогда и поговорим!

– Так мне полковник по должности не светит! – не унимался Горностаев.

– А ты работай лучше! – посоветовал Светлана. – И будет тебе счастье!

Пока автомобиль окольными путями ехал до Малой Лубянки, сотрудники «наружки» успели рассказать Павлу все свои новости. Ему было приятно поболтать с этими простыми и дружелюбными людьми. Сколько километров он накатал с ними на заре своей оперативной молодости! Сколько бутербродов было съедено, сколько крепкого чая выпито! К коллегам из седьмого управления Павел всегда относился уважительно. Работка у них та еще! Хоть тридцатиградусная жара, хоть метель – а ты следи за объектом и притом ухитрись остаться незамеченным, растворившись в пейзаже.

Пока они говорили, Павлу вспомнилась обстановка начала девяностых годов. Какая там «обстановка» – форменный бардак! Новая страна, новая власть. Еще не решили, что делать с всесильным КГБ. Все чаще звучат голоса, мол, разогнать всех, ибо в свободном мире, куда так стремится Россия, нет врагов, а вокруг, куда ни глянь – одни друзья. Финансирование резко снизили. Машины у «наружки» сплошь старые и убитые, с бензином – перебои. Злодеи те в мощные «Мерседесы» пересели, а «седьмой флот» – на ВАЗовской классике, которая и так еле едет, так еще и полный салон, а в багажнике – тяжелая станция. Вспомнилось, как однажды потеряли в городе антенну от радиостанции, а без связи «наружка» не сработает. Выручила смекалка «Парижа»: нашел в мусорном баке старое прохудившееся ведро, отломал от него дужку и вставил ее в разъем антенны. Связь восстановилась и даже работать стала лучше прежнего, на зависть тем конструкторам, которые ее изобрели. Правда, машина с торчащей закругленной дужкой выглядела весьма и весьма экстравагантно, но в те годы и не такое можно было увидеть!

Тепло распрощавшись, Павел вошел в здание управления. Полозов еще не достиг того уровня, когда хозяйкой приемной становится отдельный секретарь, а потому здесь попеременно сидели сотрудники курируемых им служб. Сегодня дежурил молодой сотрудник по имени Антон. Его фамилия в голове Вараксина не отложилась, но он помнил его еще с госэказаменов в Академии ФСБ, куда Павла приглашали каждый в год как представителя практики. В какой-то момент, отвечая на вопрос билета, Антон «поплыл», что выдавало не совсем уверенное знание материала. Казалось бы, еще мгновение – и полное фиаско. Но неожиданно курсант преобразился, как будто внутри сработал переключатель, и из него полилось то, что называется «задатками оперативного работника». Как же он выкручивался! «У этого парня работа пойдет», – еще тогда отметил Павел.

– Здравия желаю, Павел Николаевич! – поднялся из-за стола дежурный «с задатками».

– Привет, Антон! Дмитрий Дмитриевич один?

– Сейчас у него посетители из Центра общественных связей.

– Давно?

– Уже около десяти минут.

Павел присел на старый кожаный диван, перекочевавший в приемную Полозова после смены начальников. Антон несмело приблизился к Вараксину.

– Разрешите присесть рядом?

– Чего спрашиваешь? У тебя на этот диван сегодня прав больше, чем у меня!

– Павел Николаевич, – негромко начал Антон. – У меня вопрос. Правда, что Калинкин Всеволод Сергеевич на пенсию собрался?

– А кто тебя просил это выяснить? – задал встречный вопрос Павел.

Молодой человек даже покраснел от смущения.

– Что вы, Павел Николаевич…

– Ну-ну, – улыбнулся Павел, – я шучу! Отвечаю: правда! Дядя Сева решил, что контрразведка – удел молодых, и написал рапорт. А почему спрашиваешь?

– Так я и есть этот… молодой! – нерешительно произнес Антон. – Возьмите меня, Павел Николаевич! Обещаю, что не пожалеете!

– Ну-ка, дай взгляну в глаза очередного душевнобольного! – удивленно поглядев на Антона, сказал Павел. – Ты что у нас оперативно обеспечиваешь?

– Департамент образования…

– И какого лешего тебя от интеллигентных людей потянуло к нашему сброду? Ты хоть слышал, как в управлении за глаза называют службу по борьбе с терроризмом?

– Слышал. «Штрафбат», – с улыбкой ответил Антон.

– В точку! Только «штрафбат» добровольный, и в нем служат простуженные на всю голову. Один пример сейчас сидит рядом! Ты в восемнадцать ноль-ноль спокойно домой идешь, а тот же Калинкин до девяти часов вечера сидит. Тебе это надо? Живи и наслаждайся!

Но Антон упрямо тряхнул головой, и Павел вдруг понял, что не ошибся в этом парне на экзамене. Он не за дешевой романтикой бежит, а сердцем чувствует, где нужна настоящая мужская самоотдача и смекалка.

– Надо, Павел Николаевич! Хочу живой работы, как вы говорите, пока молодой. А бумажки перекладывать и делать серьезное выражение лица я еще успею! – Очевидно, пытаясь показать, какое же оно серьезное выражение, Антон впился взглядом в Павла.

«А что? У такого может и получится, – подумал Вараксин. – Чем-то на меня похож, когда я начинал».

В этот момент раздался звонок телефона. Антон подскочил к столу и взял трубку:

– Дежурный!.. Так точно, здесь! Слушаюсь, Дмитрий Дмитриевич!

Павел посмотрел на Антона:

– До меня очередь дошла?

– Вас, Павел Николаевич!

– Ну, хорошо, Антон! Я не против твоей кандидатуры. А начальник тебя отпустит?

– Это я беру на себя! – на одном дыхании выпалил Антон.

– Ой ли? Тогда найди меня в следующий понедельник, – бросил Павел, отворяя дверь кабинета Полозова.

В просторном кабинете с типовой обстановкой за большим столом восседал руководитель, а перед ним за приставным столиком сидели знакомый Павлу работник ЦОС[1] и женщина лет сорока. Непонятно, что нашло на Павла: то ли хорошее настроение с утра, то ли красивая женщина, которая явно диссонировала с казенной обстановкой, но он неожиданно даже для самого себя с порога выпалил:

– Здравствуйте! Здесь карают государственных преступников?

От неожиданности женщина засмеялась, прикрыв рот ладошкой, цосовец тоже улыбнулся. А Дормидонтыч со злости даже закусил нижнюю губу. Пытаясь подавить смех, женщина достала из сумочки платок и промокнула им уголки глаз, вероятно, чтобы не потек изящный макияж.

– Вот, Юлия Андреевна, так мы весело служим! – видимо, спасая в конкретно взятом кабинете авторитет всей федеральной службы безопасности, произнес Полозов. – Присаживайтесь, Павел Николаевич, и поговорим о серьезном деле.

Павел пожал руку цосовцу и присел напротив Юлии Андреевны. «Неужели в контору снова стали брать красивых женщин? – подумал Павел, украдкой поглядывая на незнакомку. – Поговаривали, что при Андропове вышло распоряжение на службу брать только дурнушек или женщин с абсолютно нейтральной внешностью. И все это под странным предлогом: чтобы мужчины не отвлекались от работы. Выдумки, наверное».

Не отвлекаться на Юлию Андреевну было практически невозможно. У нее были красивые черты лица – огромные глаза, точеный вздернутый носик, высокие скулы и маленький, как черешенка, рот. Восхитительный лик обрамляли волнистые волосы светло-пепельного цвета. «Такую внешность запомнишь с первого взгляда!» – подумал Вараксин.

Пока Павел украдкой размышлял о своем, Дормидонтыч блистал красноречием в его адрес, что само по себе уже настораживало. Опытный, преданный, самоотверженный… «Надо почаще заходить к начальству при посторонних – так и особое расположение можно заслужить!» – иронично подумал Вараксин.

– Вы не заболели, Павел Николаевич? Такое чувство, что вы сейчас не с нами, – внезапно спросил Полозов.

– Никак нет! – по-военному отозвался Павел. – Если честно, немного засмущался от вашего рассказа. Но я весь внимание, слушаю вас, Дмитрий Дмитриевич!

– Юлия Андреевна – кинорежиссер, она представляет ВГТРК[2], – при этих словах Полозов как-то нелепо улыбнулся, – хотя, зачем я буду объяснять! Юлия Андреевна, может, вы сами расскажете о предмете нашей встречи?

Женщина доброжелательно посмотрела на Павла и тотчас включилась в разговор:

– Павел Николаевич! Сегодня в обществе существует запрос на сильного патриотичного героя, который не только любит свою Родину, но и реально защищает ее.

Голос у Юлии Андреевны оказался удивительно приятным – низким, с глубокими бархатными нотками. При всей своей внешней привлекательности она говорила серьезно и без всякой рисовки.

– Нам нужен не синтетический герой, очередная машина для убийства вроде Рембо. Герой должен быть ментально близок нашим соотечественникам, со своими печалями и радостями, с чувством долга…

– Наконец-то! – с притворным восторгом перебил ее Павел.

– Что «наконец-то»? – неуверенно переспросила Юлия Андреевна.

– Наконец-то вам повезло! Есть такой герой!

Тонкие брови женщины удивленно приподнялись.

– Что вы имеете в виду?

– Герой перед вами! Мое начальство только что сообщило вам, что я – отличный боевой командир. Что касается чувства долга, радостей и печалей, то и здесь обещаю не разочаровать. Как говорится, лучшего кандидата на главную роль в эпической киноленте вам не найти!

Юлия Андреевна кокетливо улыбнулась:

– Вы меня не совсем правильно поняли, Павел Николаевич! Героя будет играть профессиональный актер, Саша Беликов. Вы о нем наверняка слышали. Он, как сейчас говорят, в тренде.

– Жаль! А я, грешным делом, хотел совместить приятное с полезным – в синематографе отметиться и вдобавок денег заработать! – теперь Павел голосом и мимикой выражал невероятное огорчение.

– Отметиться вам удастся! – весело заверила Юлия Андреевна. – Мне для фильма нужен консультант-профессионал! Много времени у вас это не займет. Посмотрите сценарий, покритикуете нас, потом художник попросит вас привнести в сцены «правду жизни». Надо будет также скорректировать работу костюмера и каскадеров…

– А вы?

– Я?.. Я от вас вообще не отстану! – с блеском в глазах произнесла Юлия Андреевна.

– Не совсем то, на что я рассчитывал… Жаль, но не получится! – Павел равнодушно отстранился от стола.

– Почему? – Юлию Андреевну явно озадачили слова Вараксина.

– Дел много! Если уж для киношного героя не подхожу, надо немного погеройствовать в жизни. У меня как раз на следующую неделю пара подвигов запланирована.

С этими словами он поднялся.

– Дмитрий Дмитриевич, если это – все, из-за чего вы меня вызывали, разрешите идти. Действительно очень много работы!

– Можете идти, – сухо ответил Полозов. – Но этот разговор еще не закончен!

Дормидонтыч привык, чтобы последнее слово в разговоре с подчиненными всегда оставалось за ним.

– Юлия Андреевна, было приятно познакомиться, – Вараксин кивнул женщине и вышел из кабинета.

Несмотря на то, что пятница считалась сокращенным рабочим днем, Павел вернулся домой только в восьмом часу вечера. Впрочем, так случалось почти во все прочие пятницы. Припарковавшись во дворе, он машинально поднял взгляд к окнам своей квартиры. Они выделялись темными прямоугольниками среди десятков других ярко освещенных окон, где жизнь била ключом, семьи ужинали у телевизора, весело играли с детьми и строили приятные планы на выходные.

Чтобы не бередить душу одиночеством, Павел поприветствовал соседку Клавдию Ивановну, добродушную старушку лет семидесяти, которая как раз спустилась в подъезд к почтовому ящику.

– Как ты поздно, Пашенька! – заохала она. – Все работа да работа! Когда отдыхать-то будешь?

– Скоро, тетя Клава. До пенсии полгода осталось!

– Ну, да, у вас, военных, все раньше… А я сегодня ездила в больницу к Ивану Ильичу, большой привет от него!

Иван Ильич, муж Клавдии Ивановны, был хорошим приятелем Вараксина. Когда было время, Павел заходил к старику в гости, чтобы поиграть в шахматы или вместе посмотреть футбол.

– Спасибо! Как он себя чувствует?

– Уже получше. Шутит, смеется мой старичок. Это тебе, Пашенька, спасибо! Если бы не ты… Они же его даже госпитализировать не хотели. Давление под двести, а они твердят: «Что поделать, возраст!»

– Главное, пусть выздоравливает. Жду не дождусь его. У нас ведь незаконченная партия в шахматы осталась!

Старушка улыбнулась и ласково предложила:

– А давай, Пашенька, я тебя накормлю! Устал, поди, а у меня борщ свежий.

– Спасибо, тетя Клава, я на работе перехватил.

Приглашение соседки вызвало у Павла добродушную усмешку. Клавдия Ивановна и ее муж часто зазывали его на ужин. Эти милые старички были выходцами с Украины. Еще в шестидесятые Ивана Ильича перевели в Москву на руководящую должность на АЗЛК. Клавдия Ивановна всю жизнь проработала учительницей младших классов. Своих детей у них не было, поэтому нерастраченную родительскую любовь они обращали на Павла. Стоило лишь ему попасть к соседям, как они тут же начинали потчевать его всевозможными вкусностями до тех пор, пока живот не начинал тереться о коленки. А потом еще и котомку давали в придачу…

В последнее время Вараксин был единственным обитателем хорошей советской «трешки» в центре. Родители, давно мечтавшие о загородной жизни, едва поставили дачу под крышу, сразу же перебрались туда, и в Москву наведывались редко. Холостяцкий быт он свел к минимуму, который требовался для удовлетворения элементарных потребностей: утром – бутерброд с кофе, вечером – что-то из полуфабрикатов, стирка, глажка и легкая уборка в выходной.

Оказавшись в прихожей, Павел невольно задержал взгляд на собственном отражении в зеркале. «Мужчина спортивного телосложения, практически без седины, в самом рассвете сил, – констатировал он. – А для правды жизни надо добавить формирующиеся на лбу морщины и темные круги под глазами…»

Он улыбнулся своим наблюдениям, прилег на диване в гостиной и включил телевизор. На экране участники очередного пустого ток-шоу разбирали семейные дрязги героев программы. На другом канале ругались разнолагерные политологи, которым, казалось, было неважно за что, лишь бы процесс шел. Переключая каналы, Павел наткнулся на трансляцию оперы. Он сделал звук громче, достал из бара коньяк и налил немного в бокал, предвкушая приятный отдых под музыку Пуччини в преддверии наступающей нерабочей субботы. В этот момент зазвонил телефон.

– Привет, мама!

– Здравствуй, Павлик! Ты дома?

– Как ты и наказывала: вернулся до девяти, уроки сделал, посуду помыл.

– Устал, сынок?

– Есть немного. Сижу, отдыхаю. Кстати, по «Культуре» идет «Тоска».

– В чьей постановке?

– Не знаю, только что включил.

– Сейчас отцу подскажу. Кстати, ты не забыл, что обещал завтра заехать?

– Обязательно, мамуль, если ничего экстраординарного не случится.

– Мы тебя ждем, соскучились. Отдыхай, Павлик, до завтра!

– Папе привет! Целую вас.

Не успел Павел взяться за бокал, как снова раздался звонок:

– Павлик, забыла спросить. Может, шашлыки пожарим?

– Я не против. Отличная идея!

– Очень хорошо, тогда пойду замариную мясо. Ну, все, пока!

– До свидания, мама.

Павел поднял бокал, круговыми движениями взболтал янтарную жидкость и поднес к носу, чтобы ощутить букет. Телефон зазвонил в третий раз. Не глядя на экран, Павел включил громкую связь и сделал тише звук телевизора.

– Слушаю, мама!

– Пока еще не мама! – весело ответил женский голос.

Несмотря на неизвестный номер, голос показался знакомым.

– А кто вы? – осторожно поинтересовался он.

– Это Юля, – ответила женщина, и Павел мгновенно вспомнил бархатистые нотки. – Юлия Андреевна, режиссер. Помните?

– Конечно! Не помню только, чтобы давал вам номер своего мобильного.

– А вы, Павел Николаевич, и не давали. Я же предупреждала, что не отстану.

Она говорила уверенно, настойчиво и без навязчивости. Даже с какой-то легкой хитринкой, что, как ни странно, Павлу нравилось.

– Вы страшный человек! – в той же тональности произнес он. – Только, если вы опять с утренним предложением, мой ответ – нет.

– Это неправильный ответ!

– На том и порешим. Хорошего вечера, Юлия Андреевна, – твердо произнес Павел и нажал кнопку отбоя.

Он успел прослушать примерно половину чувственной арии Каварадосси, когда в композицию оперы вновь ворвался телефонный звонок. Павел посмотрел на экран. Последние цифры – 77. Опять госпожа упрямица!

– Юлия Андреевна, мы уже все обговорили…

– Послушайте, Павел Николаевич! За сегодняшний день, который к тому же еще не закончился, вы уже дважды позволили себе некорректное поведение с женщиной. Сначала ушли, не дослушав меня, сейчас – бросаете трубку! Хотите вы того или нет, но я буду вынуждена звонить вам до утра! Пусть не дам покоя вашей жене и детям, но заставлю вас меня выслушать!

В выразительном голосе Юлии, помимо бархата, зазвучала и сталь. «А дамочка с характером», – подумал Вараксин.

– Ничего у вас не выйдет, – спокойно сказал он. – У меня нет ни жены, ни детей.

– Как нет? – обескуражено спросила Юлия.

– Жена была, а потом ее не стало, – таким же ровным тоном произнес Павел.

– Простите, Павел Николаевич, я не знала… Мне очень жаль, – с неподдельным сочувствием сказала Юлия.

– Чего жаль? Что сейчас она вместе с новым состоятельным мужем пьет «Дом Периньон» где-нибудь на яхте в Средиземном море? – иронично уточнил Павел.

Повисла короткая пауза, а потом Юлия возмущенно воскликнула:

– Ну, знаете, Павел Николаевич! Давно уже меня никто так не бесил!

– Помилуйте, а я здесь при чем! Вы невесть что домыслили, а я виноват…

– Павел Николаевич! Пока мы будем общаться, всегда и во всем будете виноваты вы, запомните это! – эту категоричную фразу Юлия произнесла неожиданно мягко, даже вкрадчиво.

– Предлагаю мировую! – весело продолжил Павел.

– Совсем другое дело, – Юлия на пару секунд замолчала, а затем спросила: – Ну, и?..

– Что? – недоуменно поинтересовался Павел.

– В качестве искупления вашей вины я жду приглашения на ужин!

– Когда?

– Вот чудак человек! Прямо сейчас!

Павел с сожалением посмотрел на бокал с коньяком, который даже не успел пригубить.

– Куда за вами заехать?

– А давайте наоборот, – предложила Юлия. – Я еще на работе, так что сама за вами заеду. Пишу адрес!

– Хорошо, буду ждать вас у театра Советской… точнее, Российской Армии.

– Превосходно! Буду там минут через двадцать. Не опаздывайте!

– Вы тоже.

Столкнувшись с напором со стороны в общем-то незнакомой женщины, Павел непроизвольно ухмыльнулся, посмотрел на часы и открыл шкаф в поиске глаженой сорочки.

Как назло все рубашки оказались в стирке, а на единственной, остававшейся в шкафу, не хватало пуговицы. «Эх, жизнь холостяцкая!» – сердито проворчал он и снял с вешалки темно-зеленый пуловер, подаренный родителями на прошлый Новый Год. Вещь добротная, только надевать ее Вараксину было некогда и некуда.

Натянув пуловер и темные джинсы, Павел еще раз погляделся в зеркало в прихожей. Изумрудный кашемир подчеркивал фигуру и даже, как показалось, освежал цвет лица. «Хоть сейчас под венец!», – буркнул он себе под нос и, накинув плащ, вышел из квартиры.

В назначенное время с букетом гербер в руках он стоял у лестницы, ведущей к входу в театр, и улыбался, вспоминая слова цветочницы о том, что розы берут на свидание, а герберы – когда ситуация неопределенная. «Что я здесь делаю? – мысленно спросил себя Павел. – И с цветами глупо… Единственный, кто сейчас порадовался бы за меня, была бы мама».

Его мысли прервал скрип тормозов. Красный «Опель» вылетел на скорости из-за поворота и встал перед ним как вкопанный. Сквозь лобовое стекло светилось улыбкой лицо Юлии Андреевны.

– Вы так и будете стоять, словно юнец на первом свидании? Прошу, присаживайтесь, я не кусаюсь!

– Раз так, то хорошо. – Павел сел и закрыл дверь. – Еще раз добрый вечер, Юлия Андреевна. Это вам в знак примирения!

– Вы исправляетесь прямо на глазах! – Она взяла букет и поднесла его к лицу. Затем, бросив косой взгляд, добавила: – Как хорошо, что герберы. Признаюсь, терпеть не могу розы! Конечно, они милы и заурядны. Приятно удивили, но…

– Похоже, за мной еще грешки водятся? – с улыбкой предположил Павел.

– Вовсе нет! Я просто хотела узнать, вы подарили мне цветы официально, потому что так принято, или как женщине?

– Откровенно сказать, не было времени задуматься, – признался Павел, – но второй вариант мне ближе.

– Тогда предлагаю отступить от ваших казенных условностей и перейти на «ты»! Или полковнику ФСБ это запрещено? – иронично спросила Юлия.

– Нет, Юля! Как ни странно, но полковникам ФСБ тоже кое-что позволяется… Правда, не в тех масштабах, что простым обывателям! – с улыбкой парировал Павел.

– И куда ты меня сегодня поведешь? – поинтересовалась она.

– В твоем вопросе есть интересная интонация, – рассмеялся Павел. – Звучит так, словно за сегодняшним вечером могут последовать и другие!

– Ты снова удивил меня, – Юлия аккуратно положила букет на заднее сидение. – Итак, куда едем?

– Если ты не против итальянской кухни, знаю один симпатичный ресторанчик на востоке города.

– Надеюсь, он интересен не только кухней? – с воодушевлением спросила Юля.

– Там много симпатичных деталей. Например, подают мозельский рислинг, а в углу стоит старинное фортепиано, на котором пианист исполняет прекрасную музыку.

– Мне уже нравится! – с этими словами Юля до упора нажала педаль газа.

Мотор бешено взревел и сорвал машину с места. По дороге Павел несколько раз осторожно поворачивал голову в сторону Юлии. Днем, в кабинете у Дормидонтыча, она была в темном классическом костюме, а сейчас ее одежда была более демократичной – коричневый пуловер, короткая кожаная курточка, мягкая юбка песочного цвета. Ничего яркого или вызывающего, но при этом безупречно стильно.

– Подсказывай, куда ехать, – предложила Юля. – И учти, я езжу быстро!

На входе в ресторан их встретила улыбчивая девушка-метрдотель, и сообщила, что почти все столики заняты, но можно поставить дополнительный, только он будет рядом со сценой. Учтивая официантка тут же приняла заказ, а когда дело дошло до винной карты, Павел вежливо отказался.

– Мы за рулем, – пояснил он.

– Это ты так проявляешь солидарность? – хитро прищурившись, спросила Юля и крикнула уходящей официантке: – Девушка, принесите, пожалуйста, бутылку мозельского!

– В таком случае, за руль я тебя не пущу! – строго, словно отец, произнес Павел.

– Хорошо! Сам поведешь.

– И сам не стану. Если хочешь, закажем услугу, чтобы отогнали машину.

– Не стоит, я попрошу своего помощника. – Юлия достала телефон и, не дожидаясь ответа Павла, набрала номер. – «Сереженька, выручай, дорогой! Сможешь отогнать мою машину? Вот умничка! Я тебя поцелую! Записывай адрес…»

«Черт побери! Что такое… “Сереженька”, “умничка”, “поцелую”! – мысленно рассердился Вараксин и тут же одернул сам себя: – Похоже, ревную женщину, с которой провел меньше часа? Бред какой-то!» Он пытался рассуждать, выстраивая логическую цепь. Но возникшие ни с того ни с сего эмоции не поддавались логике.

– Ревнуешь? – словно прочитав его мысли, неожиданно спросила Юлия.

– Не знаю, – простодушно отозвался Павел.

– Сережа – мой ассистент. Нас связывает только работа. Ты не перестаешь меня удивлять. Если так будет продолжаться, боюсь, что ты можешь мне понравиться. – Юля придвинулась ближе к столу и пристально посмотрела на Павла. – Скажи, а почему вы расстались с женой?

Несмотря на прямолинейность вопроса, Юля не производила впечатления охотницы за мужчинами.

– Никогда не думал, что история чужого развода кому-нибудь может быть интересна, – неохотно ответил Павел.

– И все-таки? – настаивала она.

– Мы ошиблись. Приняли чувства за любовь, а оказалось…

– «Мы» – это оба или один из двоих? – не унималась Юлия.

– Ты была бы неотразима в роли, которую сыграл Броневой в «Семнадцати мгновениях весны»! – рассмеялся Павел.

– Отфечай на фопрос! – подыграла ему Юлия.

– Со мною Татьяна получила все то, что ей не нравилось, а особенно – мою работу. Ее мечты были о другом. В конечном счете, она своего добилась: удачно вышла замуж, и теперь у нее есть все, чего я не дал и дать не смог бы.

– А что в твоей работе такого, что ей не нравилось?

Павел внимательно посмотрел на Юлю. Только сейчас он заметил, как глубоки ее большие темно-серые глаза. Павлу казалось, что он проваливается в них, как в бездну. В голове всплыли стихи из юности, и он начал читать по памяти:

Павел замолк. Серьезный взгляд Юлии не отрывался от его лица. Потом она опустила голову и тихо произнесла:

– Это Киплинг. Чудесное стихотворение, оно всегда мне нравилось. Но ты не ответил на вопрос.

– А ты меня сейчас спрашиваешь как режиссер или как женщина? – Павел возвратил Юле ее же антитезу.

– Не знаю, – задумчиво ответила Юлия и опустила глаза.

Официантка принесла вино и брускетты с сыром. Павел сам наполнил бокалы и предложил незатейливый тост:

– За знакомство!

Вино было не слишком крепким, но быстро сняло напряжение, и Павлу стало легче рассказывать.

– Главное, что может ненавидеть близкий человек в моей работе, – это… – Он указал пальцем на себя. – Я выбрал то, что не каждая женщина может принять. Моя работа не позволяет уделять близким должного внимания и времени.

– Она должна была ждать, но ждать не хотела?

– Примерно так. Ей не нравилось зависеть от меня.

– А разве сейчас она не зависит от своего мужа?

– Не знаю. Мы не общаемся. Мне не хотелось, чтобы у тебя сложилось однобокое представление. Я и сам не подарок, поэтому моя семейная история больше исключение, чем правило, – улыбнулся Павел.

Заметив, что Юлия уже осушила свой бокал, он подлил вина ей и себе.

– А почему ты не спрашиваешь, замужем ли я? – слегка игриво спросила Юлия.

– Это обязательно? Так ты замужем?

– Не скажу! – в том же тоне сказала она. – Но ты настаивай на ответе!

– Не буду! – Павел отклонился от стола и зааплодировал музыканту, взявшему последний аккорд песни «Вернись в Сорренто».

– Почему? – удивилась Юлия.

– Спрошу об этом попозже. Договорились?

– Договорились!

Павлу не хотелось расспрашивать Юлию о семейной жизни. Он наслаждался тем, что происходило с ним сейчас. Ему нравилось его состояние, этот ресторан, эта волнующая женщина напротив, к которой его влекло. «А если она и не замужем? Какой в том смысл? – с легкой грустью подумал он. – Если Татьяна меня не выдержала, то почему с этим справится другая женщина?»

В это время Юля окинула взглядом зал. Посетители отдыхали каждый по-своему: кто-то увлеченно беседовал за бокалом вина, кто-то слушал музыку.

– Пригласи меня танцевать! – решительно сказала она.

– Не уверен, что здесь танцуют, – произнес Павел и огляделся по сторонам.

– Тебя это останавливает? – в ее вопросе слышался вызов.

Павел поднялся, взял Юлию за руку и вывел на свободный пятачок, ближе к пианисту. Шаг, еще шаг, плавный поворот… Они танцевали так слажено, словно делали это не в первый раз. В какой-то момент Юля освободила руку и, обняв его за шею, прижалась щекой к груди, словно слушая, как учащенно забилось его сердце.

Когда последний аккорд повис в воздухе, она слегка отстранилась, посмотрела Павлу в глаза и легким поцелуем коснулась его губ. А после невинно улыбнулась и решительно повела его за руку к столику. Несколько минут они сидели молча, не отрываясь друг от друга. На щеках Юлии проступил неровный румянец. Казалось, она была слегка смущена произошедшим, но не жалела. А мысли Павла продолжали кружиться в волнующем танце.

Неизвестно, насколько затянулась бы пауза, если бы у столика не появился молодой человек. Юлия быстро подняла на него глаза и немного смутилась:

– А, Сережа, это ты…

– Вы же вызвали.

Молодой человек окинул сидящего за столом Вараксина оценивающим взглядом. «Похоже, я ему не понравился!», – с непонятным удовольствием отметил Павел, но в ответ лишь сдержанно поздоровался.

– А знаешь, Сережа, я подумала, отвези меня домой! – вдруг сказала Юля, словно очнувшись ото сна. – Мы с Павлом Николаевичем уже все обсудили. Да, Павел Николаевич?

Не ожидавший такого поворота событий Павел встал из-за стола и, через силу улыбнувшись, ответил:

– Даже сверх того, Юлия Андреевна! Надеюсь, мне удалось удовлетворить ваш профессиональный интерес. Прощайте! И вам, Сережа, всего хорошего.

Юля поднялась и, взяв молодого человека под руку, направилась к выходу. Павел смотрел им вслед, пока они не вышли из зала. Затем снова присел к столу, растерянно рассматривая остатки ужина. Что это было? Не привиделось ли? Юля странно появилась в его жизни и не менее странно вдруг ушла.

Подошла официантка. Убирая лишние приборы, она вежливо поинтересовалась:

– Что еще вам предложить?

– Будьте добры, два бокала самого хорошего коньяка, – попросил Павел. Когда девушка ушла, он закрыл глаза, пытаясь осознать, что же здесь произошло.

Мысли Павла путались, а его способность к спокойному анализу, похоже, временно иссякла. «Мы говорили… Я читал стихи об удивительных глазах. Танцевали. Поцелуй…» – Павел коснулся пальцами губ и внезапно ощутил запах женщины, которая всего несколько минут назад была здесь.

Он зажмурился и открыл глаза, только когда официантка поставила на стол бокалы с коньяком. Поблагодарив, он взял коньяк и подошел к музыканту. Тот как раз закончил выступление и собирал ноты. Со спины казалось, что пианист – довольно молодой человек, но вблизи стало ясно, что он годится Павлу в отцы.

– Простите, не знаю вашего имени-отчества, – начал Вараксин.

– Какие отчества в ресторане! Просто Владимир, – приветливо улыбнулся музыкант.

– Вы прекрасно играете, Владимир! Разрешите предложить вам бокал коньяка и попросить о небольшом одолжении.

– Весь внимание.

– Позвольте воспользоваться инструментом?

Владимир бросил оценивающий взгляд на руки Павла и, удовлетворенно кивнув, поднял крышку:

– Пожалуйста!

– Спасибо, – Павел поставил бокал и сел за фортепиано.

Все свое детство маленький Вараксин сопротивлялся усилиям родителей сделать из него великого пианиста. Особо усердствовала мама, мечтавшая о том, как ее Павлуша однажды во фраке выйдет на сцену московской консерватории и покорит публику виртуозным исполнением Токкаты до мажор Шумана. Нескончаемые овации, газеты, телевидение, поклонники. Однако мамины мечты вызывали у Павла исключительно смешные ассоциации с интермедиями у рояля знаменитых комиков. Музыку он обожал и с отличием окончил музыкальную школу имени Шопена, но поступать в консерваторию категорически отказался.

Павел осторожно коснулся клавиш. Начал медленно, словно давая пальцам разбег. А потом заиграл так глубоко и проникновенно, что публика в зале притихла. Посетители с восхищением смотрели на подтянутого мужчину с серьезным лицом, совсем не похожего на музыканта, но заставлявшего их сердца трепетать от непонятной возвышенной печали.

Вараксин играл «Странника в ночи». С каждым аккордом он все сильнее погружался в музыку и, наконец, полностью растворился в звуках. Картинка ресторанного зала постепенно превратилась в туман. Теперь он видел только серые бездонные глаза Юли.

Начать с нуля

Руководителем службы по борьбе с терроризмом был Вячеслав Михайлович Семенов, немногим моложе Вараксина, он уже успел зарекомендовать себя как опытный руководитель и вполне заслуживал занимаемой должности. Боевой офицер, несколько лет прослуживший в горячих точках, несомненно, подходил для такой работы. Единственный аргумент против – он был «варяг» и в столичном управлении – человек временный. Подчиненные знали, что Вячеслав Михайлович достойно проработает несколько лет, внесет в послужной список опыт работы в регионе с повышенным уровнем террористической опасности, а потом уйдет уже на генеральскую должность в одно из областных управлений.

Для Семенова не являлось секретом, что, кроме него, единственным претендентом на это место считался Вараксин, который был плоть от плоти московским кадром, выросшим в управлении от младшего оперуполномоченного – до заместителя начальника службы. При первой же беседе Семенов откровенно признался, что понимает положение, в котором оказался Вараксин, и примет любое его решение. Но тут же попросил остаться в подразделении хотя бы на год, чтобы помочь ему освоиться в обстановке. Поскольку должность зама, которую тогда занимал Вараксин, усилиями Полозова была сокращена, Семенов предложил остаться в качестве совмещенной должности своего заместителя и начальника отдела. Павел, никогда не допускавший, чтобы личные амбиции брали верх над интересами дела, согласился принять предложение нового руководителя. Практически с первого дня между ними сложились доверительные товарищеские отношения, что проявлялось всякий раз, когда подразделение сталкивалось со сложной ситуацией.

Сегодня Павел традиционно зашел к Семенову, чтобы вместе просмотреть оперативные сводки за выходные.

– Чувствую, Паша, намечается что-то серьезное, – начал Семенов. – Сейчас начальник управления срочно вызвал Полозова. Тот уже ехал было на совещание в Центр, но его вернули с полдороги под мигалками. Что думаешь?

– Думаю, что ближайшие выходные мы с тобой проведем здесь – это как пить дать! Так что можешь, Слава, сразу позвонить жене и обрадовать ее.

– Тебе-то, холостому, хорошо! А моя хотела в субботу на какой-то концерт сходить… Опять в обидах будет, – сразу погрустнев, сказал Семенов. – Ну, ладно, женщина она привычная, переживала и не такое. Кстати, а как твои успехи в кинобизнесе?

– Слово-то какое подобрал – «кинобизнес»!

– Только не говори, что в выходные тебе надо быть на съемках! Пока эту неизвестную бодягу не раскрутим, даже не думай!

– А я и не думаю. Обещаю выходные провести с тобой плечом к плечу! И лишь в редкие минуты отдыха отдамся написанию книги: «Мой вклад в мировое киноискусство»! – с комическим пафосом произнес Павел и с улыбкой добавил. – Я не нашел со съемочной группой общего языка. Ты же знаешь, с самого начала я был против этой затеи. Похоже, Полозов решил мною заткнуть дырку своей любезности. Сам наобещал – пусть сам и разбирается!

Зазвонил прямой телефон Дормидонтыча, словно тот услышал обсуждения в свой адрес.

– Сейчас, Паша, будут грузить по самое горлышко! – Семенов снял трубку. – Слушаю, Дмитрий Дмитриевич!

– Вячеслав Михайлович! Срочно ко мне! И возьмите с собой Вараксина!

Не прошло и десяти минут, как Семенов и Вараксин уже сидели в кабинете Полозова. Дормидонтыч нервно расхаживал по кабинету и объяснял задачу, поставленную руководством.

– От коллег из Поволжья получена ориентировка, согласно которой на официальный телефон «горячей линии» управления обратился гражданин Казахстана Темирбаев Айтуган. Он сообщил, что некая террористическая группа планирует осуществить в Москве, в преддверии предстоящего экономического форума резонансный теракт. В состав группы входят жители республик Северного Кавказа, а также выходцы из арабских стран. Старшего зовут Аби. Обо всем этом Темирбаев узнал, когда работал сторожем на даче, где жили предполагаемые террористы. О месте нахождения дачи он сказал лишь, что она находится в Подмосковье в районе Пахры. Коллеги не знают нашей географии, а потому более подробно не уточнили. Местные также засекли номер мобильного телефона, с которого звонил Темирбаев, установили место последнего выхода телефона в эфир. Когда оперативная группа прибыла на место, обнаружила в лесополосе у проселочной дороги труп. Его сожгли, предварительно облив бензином. Каких-либо коронок, протезов и т. п. на покойном нет. По заключению медэксперта, труп принадлежит мужчине лет тридцати азиатской национальности. Теперь, товарищи, задача, которая поставлена руководством…

– Дмитрий Дмитриевич, а это вся информация? – на всякий случай переспросил Семенов.

– Вся! – твердо ответил Полозов. – Так вот, руководство требует, чтобы указанная тергруппа была нами установлена, ее преступная деятельность – задокументирована, а члены группы – задержаны до начала форума!

– Так ведь практически ничего нет! – сорвался Семенов. – Нам что, по всей стране «цепью» пройти?

– А вы, Вячеслав Михайлович, не ерничайте! От Вараксина этой болезнью заразились? Вы – руководитель службы и, если что произойдет, ответите своими погонами! – чеканя каждое слово и стуча пальцем по столу, произнес Полозов. Его колючий взгляд просверлил хмурое лицо Семенова.

– Простите, Дмитрий Дмитриевич, а вы? – как бы с подобострастием спросил Павел.

Полозов резко повернулся к нему:

– Что «вы»?!

– Вы тоже ответите погонами?

– Это не ваше дело, – ледяным тоном парировал Дормидонтыч. – Еще не дослужили до такого знания.

Полозов прошел к своему столу и сел в кресло, удерживая спину прямой как доска:

– И еще, Вячеслав Михайлович! Это дело поручите отделу Вараксина. Он у нас – непризнанный и непонятый начальством гений контрразведки. Вот пусть и докажет свою гениальность на деле!

– А при чем тут отдел Вараксина? – вступился Семенов. – Какое отношение информация имеет к розыску анонимов? Предлагаю поручить Быкову! Его отдел ориентирован на отработку острых вводных в условиях ограниченного времени.

– А нам известно, кто звонил? – резко возразил Полозов. – Для Быкова и без того работа найдется!

– Непробиваемая логика! – иронично заметил Павел.

– Опять начинаете, Вараксин! – всегда бледное лицо Полозова налилось кровью. – Ваша обязанность – исполнять приказ, а не обсуждать его!

– Есть, това-рищ замес-титель началь-ника управления!!! – вскочив с места, как на параде, отрапортовал Павел.

Дальше бы следовало крикнуть «ура!», но он серьезно продолжил:

– Разрешите немедленно приступить к выполнению приказа!

– Свободны! – сквозь зубы процедил Полозов.

Только оказавшись в своем кабинете, Семенов озадаченно спросил Вараксина:

– Ну, что будем делать? Дам команду собрать начальников отделов?

– Дай мне, Слава, час на раздумье. Надо спокойно переварить информацию. В конце концов, дело поручили мне, – улыбнулся Павел.

– А погоны полетят мои! – кисло усмехнулся Семенов. – Но прежде, если, не дай бог, что не так, Полозов спишет все на тебя, Паша! Меня снимут как не обеспечившего руководство и потерявшего контроль. Ему объявят строгий выговор и на год отложат вручение генеральских погон. А ты пойдешь под снос!

– «О, сюжет!», как говорилось в одном старом фильме, – развел руками Вараксин.

– Ладно, жду твоих предложений, – со вздохом сказал Семенов. – И сам пока мозгами пораскину. Кстати, сколько тебе людей нужно?

– Пока рано. Сейчас надо все организовать, а лишние люди будут под ногами путаться. Хотя… выпроси, пожалуйста, у Борисова мальчика по имени Антон. Он у них на «образовании» сидит.

– Зачем тебе опер из защиты Конституции? Возьми Воронцова! Если он на след нападет, его не остановишь!

– Возьму-возьму Воронцова! Но сначала мне этот след нащупать надо! Так что, Слава, уговори Борисова!

– Добро!..

Вараксин прикрыл дверь своей каморки и заперся на ключ. Громкость телефонных аппаратов он установил на ноль, и свой мобильный тоже отключил. Сейчас ему никто и ничто не должно было мешать. Важно тщательно продумать первые шаги. Через несколько часов они перерастут в конкретные мероприятия. От того, насколько правильными будут начальные действия, во многом зависит результат розыска. Если сейчас он допустит ошибку в рассуждениях, через несколько недель его сотрудники будут ходить по завалам искореженного бетона среди истерзанных тел. Погибнут десятки ни в чем не повинных людей… Он тряхнул головой, словно отгоняя жуткое видение. Сейчас от него и его коллег зависит, как быстро на поганых руках террористов холодным умиротворяющим светом заблестят наручники.

Вараксин сел за стол, немного прибавил звук старого радиоприемника «ВЭФ», который перешел к нему от отца. Из динамика полилась классическая музыка. «То, что надо!» – взгляд Павла задержался на передней панели, где красовалась поблекшая латунная табличка с гравировкой: «Николаю Николаевичу Вараксину от коллег в день пятидесятилетия».

«Хорошо, что в выходные побывал у стариков. В ближайшее время вряд ли увидимся, отец! – подумал Павел. – Знаю, что не обидишься. Понимаешь, какая у меня жизнь. Но как же я скучаю по нашим диспутам за рюмкой твоей фирменной “вишневки”!»

Павел улыбнулся, вспомнив, как однажды мать решила разогнать их «философский» клуб. Было два часа ночи, и в дачном поселке уже спали даже неугомонные подростки и дворовые собаки. Только Павел с отцом продолжали беседы под луной. К этому времени они успели так внутренне «смазать» наливкой организмы, что суставы и мышцы напрочь отказались двигаться. Вот и получилось – головы светлые, языки не умолкают, а подняться на ноги ни «Демокрит», ни «Платон» не в силах. Так и пришлось хрупкой русской женщине растаскивать великих «философов» по кроватям.

Достав из принтера несколько листов бумаги, Павел аккуратно положил их перед собой. На миг затаив дыхание, он написал «ТЕМИРБАЕВ» и подчеркнул фамилию двумя чертами. Опустил ручку на красную строку и поставил цифру 1…

Предложенный план работы Семенов одобрил практически без замечаний, которые больше несли характер пожеланий.

– Толково, Паша! Начинайте немедленно! Ходики запущены, время пошло. Как назовешь дело?

– Сирокко.

– Что за хрень такая? – вскинул брови Семенов.

– Это ветер. Дует с севера Африки. Обжигает, губит посевы, вызывает пыльные бури. – Гадость, одним словом.

– Ну, сирокко, так сирокко. Главное, разберитесь с этим потоком дерьма, пока он не наделал больших гадостей!

– Постараемся! Точнее, приложим все силы, не пощадим живота своего и т. п. – бодро отчеканил Вараксин, вспомнив пятничный разговор с Кравцовым.

– Да, кстати! – ободряюще улыбнулся Семенов. – Борисов немного поломался, но своего бойца к тебе отпустил. Думаю, на данный момент он уже стучится в твою дверь…

И действительно, вернувшись к себе, Павел застал у двери Антона.

– Что, Антоха, не передумал?

– Павел Николаевич! – радостно воскликнул парень. – Да я… Да вы только скажите!

– Ты да я, да мы с тобой, – Вараксин пропел строчку из детской песенки. – Калинкина и Скорика знаешь?

– Конечно!

– Вон, видишь, в конце коридора две открытые друг напротив друга двери? Справа – дядя Сева, а слева – Леха Скорик. Скажи, чтобы брали своих людей – и немедленно ко мне!

– Есть! – бросил Антон и рванул по коридору.

– Отставить! – крикнул ему в спину Вараксин.

Антон, ухватившись рукой за ящик пожарного гидранта, резко затормозил, так что чуть не завалился на бок:

– Что, Павел Николаевич?

– Антоха, ты заканчивай свои дрифты и перейди на шаг. Не создавай мне тут панику в подразделении!

– Есть не создавать панику! – Антон повернулся и перешел на быстрый шаг, однако уже через пару метров, как часто это случается в спортивной ходьбе, вновь сбился на бег.

Улыбнувшись ему вслед, Вараксин пробормотал:

– Скороход, блин!.. Вот ты, малый, и заработал свой оперативный позывной!

Через минуту в кабинете начальника отдела сидело пятеро. Павел внимательно посмотрел на подчиненных:

– Больные, беременные и прочие временно нетрудоспособные среди присутствующих имеются?

– Кто же признается, Николаевич! Особенно по поводу беременности! – приглаживая седые усы, лукаво заметил дядя Сева и бросил хитрый взгляд на Скорика. – Да, Леха?

– А почему сразу Леха? – возмутился Скорик.

– А у кого в холодильнике банка с солеными огурцами стоит? – настаивал дядя Сева.

– Вот же, блин, подстава! – Леха посмотрел на своего напарника Сашу Петровского. – Я тебе говорил, Шурик, отдай банку старику Калинкину, а то он нас этими огурцами замордует! А ты все: «сбереже-о-ом! До новой реализа-а-а-ации!»

Стены кабинета вздрогнули от дружного смеха. Вараксин склонил голову и, пряча лицо от подчиненных, тоже засмеялся. Но тотчас совладал с собой и поднял руку, давая понять, что веселье окончено. Его лицо стало серьезным:

– Товарищи офицеры, имею честь сообщить вам одно радостное известие…

– Опять инспекция с проверкой едет? – спросил Скорик. В его глазах читалась надежда, что догадка окажется неверной.

– Откуда такой пессимизм, Леша! Тут другое. Можно сказать, что в наши двери наконец-то постучала революция, о которой так долго говорили!

– Как-то витиевато заходите, Павел Николаевич! Не хотите ли вы сказать, что нам зарплату подняли? – недоверчиво предположил Калинкин.

– Ну, не так радикально, Всеволод Сергеевич! В общем, дорогие мои соратники, у вас есть один час для того, чтобы успеть грамотно «законсервировать» текущие дела и довести до сведения родных и близких, что на ближайшие три недели вы выпадаете из их жизни.

– Совсем-совсем, Николаевич? – Леха несколько погрустнел.

– То есть абсолютно! – Вараксин сочувственно взглянул на Скорика, у которого подрастала маленькая дочка.

– Понятно! – бодрясь, произнес Леха. – Как говорится, по машинам! – И по самым быстрым!

Вараксин зачитал коллегам шифртелеграмму. Несколько секунд стояла полнейшая тишина, и на всех лицах отразилась сосредоточенная работа мысли.

– Вопросы есть?

– Есть! Почему на нас расписали? – спросил недавно получивший майорские звездочки Максим Звонарев. – Ведь не наш профиль!

– Будем считать это особым доверием руководства к нашему маленькому боевому коллективу, – Вараксин ответил серьезно, чтобы не дать сотрудникам поводов строить домыслы.

Он достал из папки исписанные листы бумаги – план, который до этого показывал Семенову.

– Я тут набросал, что необходимо сделать в первую очередь. Вашего мнения сейчас не спрашиваю, чтобы не превращать совещание в дискуссию. Обсуждать пока нечего. Однако напоминаю, что, по мере накопления информации, ваши идеи и предложения станут строго обязательными. Не стесняемся высказывать любые мысли, какими бы бредовыми они ни казались. В общем, все, как обычно.

Павел отдал часть листов Калинкину и Скорику. Еще часть осталась на столе.

– Наверное, коллеги, вы уже обратили внимание, что у нас присутствует сотрудник доблестной службы по защите конституционного строя и противодействию экстремизму Добролюбов Антон. Я договорился с руководителями двух служб откомандировать его в мое распоряжение на время работы по делу розыска «Сирокко». Прошу любить и жаловать. Первое время Антон будет работать непосредственно со мной, а позже определимся, какую сторону коридора им усилить – правую или левую. Дядя Сева, посади Антона в картотеке и дай ему выездной ноутбук. В ближайшее время ему будет, чем занять свои пальцы!

– Слушаюсь, Николаевич, – с готовностью отозвался Калинкин.

– Держи, Антоха, свою часть от общего пирога, – Павел протянул несколько листов. – Теперь каждый из вас знает свой фронт работ. Мне остается только добавить, что документальное оформление в виде запросов, справок и тэ дэ и тэ пэ должно быть на моем столе к двадцати ноль-ноль. Я за это время завожу дело и принимаю его в свое производство. Вопросы? Вопросов нет! Тогда еще раз напоминаю: в восемь вечера, место встречи изменить нельзя.

Сотрудники молча поднялись из-за стола и вышли из кабинета. Отпирая свою дверь и пропуская Скорика, Саша Петровский удивленно спросил:

– Леха, а зачем Николаевичу самому дело заводить? Не барское это занятие – листы шить да описи заполнять.

Леха грустно посмотрел на напарника и объяснил:

– Так материал-то «расстрельный»! Если не выгорит, то вся ответственность и за руководство, и за ведение дела ляжет на Вараксина. Эдаким макаром, Сашка, он нас выводит из-под удара…

Назначенное совещание у Вараксина закончилось ближе к десяти часам вечера. Несмотря на скудность первоначальных данных, общий замысел организации розыска мало-помалу начинал вырисовываться. Скорику и Петровскому предстояло заняться телефоном, с которого предположительно звонил Темирбаев. Работа несложная, но кропотливая. Предстояло досконально изучить всю историю сим-карты, от первоначальной активации до последней регистрации в сети. При этом необходимо детализировать каждый звонок, установить контакты, выяснить, кем они приходились Темирбаеву – родственниками, друзьями или же носили случайный характер. И все должно быть сделано срочно, когда счет времени идет на минуты…

Скорик

«О-хо-хо – быть чекистом нелегко!» – мысленно повторял Леша Скорик, пытаясь припарковать машину во дворе. Он делал уже второй круг в надежде найти место для своего подержанного «Кашкай». А во дворе, как в шутке про большую семью: кто первый встал – того и тапки. Поскольку Леша крайне редко уходил с работы вовремя, поиск свободного места стал для него занятием вполне обыденным, хотя и крайне нервным.

«Ниссан» был уже третьей по счету машиной Скорика. Предыдущие две с какой-то дьявольской регулярностью угонялись из этого самого злосчастного двора. Ладно бы машины были дорогими! Первой угнали «узбека» – небольшую «ДЭУ», собранную где-то на родине Алишера Навои. Леша долго откладывал на нее деньги. Вернувшись из чеченской командировки, пополнил накопления только что полученными «боевыми», и на целых полгода стал обладателем новенького белоснежного автомобильчика. А однажды долгожданная машина бесследно исчезла в ночной мгле. Не обнаружив ее на месте, Леша так расстроился, что едва не заплакал: было жалко не столько денег, сколько жену, которую он собрался было везти к родителям в Белоруссию. В итоге все множество чемоданов, котомок и корзинок Скорику пришлось через весь город тащить на себе.

С пятилетней «Мазды», недорого купленной у родственников, Скорик буквально сдувал пылинки. В семье появилась новая традиция – мойка машины по выходным. Процесс занимал несколько часов: автомобиль мыли из шланга, чистили щетками шины и фары, натирали до блеска рубиновый перламутр кузова… Но и эта «красная девица» в один погожий день укатила куда-то безвозвратно. В полиции только развели руками, мол, ты не один такой, из района за ночь было угнано два десятка машин. Похоже, каким-то залетным крадунам с Кавказа благоволила воровская Фортуна…

Повезло! Взгляд наконец выхватил небольшое свободное пространство между трансформаторной будкой и гигантским «Субурбаном». Втиснуть машину в этот узкий просвет удалось, однако двери оказались заблокированными.

«Видел бы сейчас кто, как майор госбезопасности вылезает из автомобильной задницы!» – буркну под нос Леша, выбираясь через дверь багажника. – Хорошо, что темно! Лишь бы утром этот монстр уехал раньше!»

Поднявшись на этаж, он как можно тише повернул ключ в замке, не желая разбудить домашних. Алексей тихо разделся и на цыпочках прошел в спальню. Окно закрывали плотные ночные шторы, на тумбочке горел ночник, однако двуспальная кровать была пуста. Алексей вышел в коридор и осторожно приоткрыл дверь детской. Жена с дочкой, обнявшись, мирно спали на узкой детской кроватке. Вероятно, маленькой Аленке снилось что-то очень хорошее. Она то и дело улыбалась и причмокивала губками.

«Опять принцесса капризничала, не хотела засыпать одна!» – догадался Леша и улыбнулся. Прислонившись головой к косяку двери, он с легкой печалью смотрел на двух самых дорогих ему людей. Невольно вспомнился сын, озорной синеглазый Мишка. Сразу же, будто от удара ножом, прошлась по сердцу острая боль. В памяти ожили яркие картинки. Вот тихая подмосковная речка с заросшими ивняком берегами. Леша учит сына плавать. Мишутка изо всех сил лупит по воде ногами, кричит, зовет мать. Пусть пока и по-собачьи, но плывет! Малыш знает: никакой опасности нет, сильные руки отца поддержат его… А вот они вместе на футболе, оба в красно-белых спартаковских шарфах…

Вспомнил Леша и тот злосчастный вечер, когда Миша заболел. Температура под сорок, маленькое тело сотрясается в лихорадке. Врачи долго не могли поставить диагноз, предполагали и желтуху, и пневмонию. Два дня, забыв о еде, сне и службе, Леша просидел в больничном коридоре. Позже выяснилось, что врачи ошиблись, не предположили, что у ребенка – безболевая форма аппендицита. А когда спохватились, оказалось поздно: развился перитонит…

«Как только появится небольшая пауза, надо съездить на кладбище, могилку к зиме прибрать», – Леша вытер ладонью мокрые от слез глаза и прикрыл дверь. Пора спать! Проверить будильник, изгнать из головы все мысли и дать утомленному телу немного отдыха. Завтра трудный день!

Он заснул, едва коснулся головой подушки. Способность Алексея Скорика моментально отходить ко сну удивляла товарищей еще в Суворовском училище. Там же он «освоил» удивительно громкий и басовитый храп.

– Мамочка, папка вернулся, – не открывая глаз, пролепетала сонная Аленка.

– Спи, егоза, – Александра поцеловала дочку, поправила на ней одеяло и вышла из детской. Муж спал как убитый. Она знала, что сейчас его и пушкой не разбудишь, но все-таки постаралась не заскрипеть кроватью, укладываясь рядом. Чтобы Лешин храп не мешал ей спать, она прикрыла голову подушкой…

Резкий звук будильника, напоминающий грохот половника о кастрюлю, безжалостно вырвал Скорика из объятий сна. «Полежу еще минут пять, восстановлю дыхание, – подумал Леша. – И надо купить новый будильник. С этим можно начать заикаться».

Лешин мозг входил в привычный рабочий ритм. В голове уже предугадывались события предстоящего дня – отработка контактов Темирбаева, поездки, опросы, документы. Блаженную тишину утра нарушил настойчивый тонкий голосок:

– Ты где вчера был? Почему не почитал мне сказочку? – четырехлетняя Аленка, обижено поджав губы, в упор смотрела на Алексея.

– Здравствуй, мое солнышко! – ласково поприветствовал он дочку. – Иди к папке…

– Сначала отвечай! – не унималась расстроенная девочка.

– Ложись – расскажу.

Аленка ловко запрыгнула на кровать между родителями и потребовала:

– Ну?

– Нет, сначала поцелуй, – Леша подставил небритую щеку.

– Нет! Сначала говори! – настаивала малышка.

Поняв, что дочь не отступит, Леша обнял ее и сказал:

– Папа был на работе, зарабатывал денежки, чтобы летом поехать отдыхать на море. Ты на море хочешь?

– Конечно! А мы сегодня поедем?

– Нет, солнышко, я же сказал, летом. А сейчас – только осень, – терпеливо объяснял Леша.

– Ну, хорошо, я подожду, – покладисто согласилась Аленка. – А ты вчера много шпионов поймал?

– Нет, не очень, штук пять, наверное…

– Плохо, надо шесть! – строго заявила девочка.

– Согласен, сегодня обязательно поймаю шесть! – пообещал отец.

– А вечером расскажешь? – усевшись Алексею на грудь, спросила Аленка.

От этого содержательного разговора проснулась Александра. Потянувшись, она возразила:

– Нет, милая, вечером папа ничего не расскажет!

– Почему?

– Ну, ты же сама попросила поймать шесть шпионов.

– Тогда я не хочу шесть!

Леша и Александра дружно расхохотались. Аленка сначала надулась, а потом засмеялась вместе с родителями.

Завтракали на кухне всей семьей. Пока Аленка дула на горячий сырник, Леша намазывал маслом хлеб себе и жене.

– Во сколько сегодня тебя ждать? – Александра поставила перед мужем дымящийся омлет с сыром.

– Пока не знаю, – смущенно ответил он. – Но постараюсь пораньше.

– Не пора ли, Алешка, тебе поменять свой «штрафбат» на что-нибудь более размеренное? – грустно поинтересовалась Александра.

– Пока, Сашенька, надо еще здесь послужить, – вздохнул Леша. – А дальше посмотрим…

– Боишься, что твой Вараксин тебя не поймет?

– Павел Николаевич как раз поймет. Это я сам себя не пойму…

Александра повернулась к плите, на которой в маленькой кастрюльке закипело молоко. Налив его в чашку с порошком какао, женщина поставила ее перед дочкой.

– Мне кажется, ты Вараксину уже все сполна вернул, – серьезно произнесла Александра.

– Это по-твоему. А мне кажется, что пока я все больше беру, – задумчиво ответил Леша. – Павел Николаевич, прежде всего, друг. А сейчас у нас такое закручивается, что мама не горюй! Не могу его бросить в такой момент, понимаешь?

Александра подошла сзади, обняла мужа, поцеловала в затылок и нежно сказала:

– Да, вы с Николаевичем стоите друг друга – два сапога пара: оба отмороженные!..

Время стояния в утренних московских пробках Леша использовал с максимальной пользой. Он прослушал выпуск новостей, чтобы сориентироваться, что происходит в мире, а затем стал мысленно раскладывать в голове по полочкам утренний разговор. В чем скрытый смысл слов, сказанных женой?

Алексею не пришлось долго задумываться. «Сынок!» – с тоской пронеслось по Лешиному сознанию. Ни одному родителю на свете не хватит слов, чтобы выразить страдания от потери ребенка. И неправду говорят, что со временем боль притупляется. По крайней мере, Лешина душа кровоточила так же, как и в первую минуту, когда он узнал, что Миши больше нет. Конечно, постепенно человек свыкается с утратой, но боль по-прежнему остра своей безысходностью.

После смерти сына Лешу не просто надломило. Появилось ощущение, что и его жизнь закончилась. Нет сына – нет радости, а если нет радости, зачем держаться за бессмысленное существование! Он пробовал пить, но, сколько бы алкоголя ни вливалось в его кровь, тоска и отчаяние не уходили.

В те страшные дни Леша стал настоящим «овощем»: на работу ходил по привычке, сидел там за столом и безучастно глядел в одну точку. Все вечера проводил за бутылкой. Александра не ругала мужа. Может быть, она понимала, что Алексей ищет в водке спасение от мучительных мыслей.

Подвижки в жизни Скорика произошли с появлением в ней Вараксина. Тот добился, чтобы Алекся перевели в службу, и его жизнь с тех пор поделилась на «до» и «после» «штрафбата». Сначала перевод ничего не поменял. Скорик продолжал топить тоску в водке. На работу приходил с желанием поскорей опохмелиться, домой спешил, мечтая о бутылке «беленькой».

Однажды в обеденный перерыв Леша выскочил в город, забежал в ближайшее кафе и опрокинул «боевых» сто граммов. Не успела жгучая жидкость добраться до желудка, как он почувствовал на себе пристальный взгляд Вараксина, обедавшего за соседним столиком. Леша подошел к Вараксину, бормоча со смущенным лицом: «Павел Николаевич, пришлось принять немного, зуб болит». Начальник молча посмотрел на него и сказал, что ждет его у себя через час.

Алексей пришел хмурый, ожидая нагоняя, готовый к увольнению. Но Вараксин усадил его напротив себя и тихим голосом заговорил. Те слова Леша запомнил на всю жизнь: «Если ты хочешь страдать и жалеть себя, я хоть завтра переведу тебя в хозяйственный отдел. Будешь отвечать за швабры и мыло, и попивать в свое удовольствие. Через год никто не вспомнит классного опера Скорика. Но все будут знать алкоголика из «хозо», который жрет водку в своей кладовке, и от которого несет за версту, как от бомжа. Жена от тебя уйдет. Ты никогда не увидишь, как засмеется твой будущий ребенок, никогда не услышишь и не узнаешь, какое первое слово он произнесет. И в школу ты его не поведешь, потому, что будешь в это время валяться под забором в своей собственной блевотине. Выбирай, капитан, с кем ты – со мной и своей семьей или один на один с бутылкой!»

Слова Вараксина словно пробудили Алексея от кошмарного сна. И выбор был сделан. Началась работа, много сложной и ответственной работы. Вараксин не давал расслабиться, сам вместе с Лешей занимался его материалами, участвовал в мероприятиях. В то время они и сошлись. Кто-то в службе даже распустил слух, что Леша – родной племянник Павла Николаевича. Когда его об этом спрашивали, он лишь улыбался и загадочно отводил глаза…

Ближе к вечеру Леша явился к Вараксину с первой информацией, которую удалось собрать за день.

– А, «племяш»! – воскликнул Вараксин, когда Скорик просунул голову в дверь.

– Разрешите, Павел Николаевич?

– Судя по физиономии, что-то накопал!

– Ты, Николаевич, как рентген! – весело отозвался Скорик.

– Какой уж рентген. Ты в зеркало на себя посмотри – светишься, как дите в детском саду на утреннике. – Вараксин жестом пригласил Лешу к столу. – Давай, не томи.

– В общем, проанализировали телефонную историю…

– Так быстро? – недоверчиво прервал Вараксин.

– Дело в том, что самой истории-то – с гулькин нос. Докладываю по порядку. Сим-карта абонента была активирована за неделю до последнего звонка. Приобреталась в салоне «Евросеть» на улице генерала Панкова. При покупке был предъявлен паспорт гражданина Российской Федерации Садырбекова Фадруддина Хамкуловича, 1985 года рождения, зарегистрированного по адресу: Оренбургская область, Бузулукский район, деревня Астафьево. Проверкой по МВД установлено, что Садырбеков никогда официально российского гражданства не получал, а паспорт с указанным номером числится утерянным за гражданином Корзинкиным, проживающим в указанном выше населенном пункте. Обстоятельства потери паспорта таковы: Корзинкин, работая водителем в агрофирме «Соловьев», периодически занимался частным извозом. С полгода назад он подвозил к железнодорожной станции группу молодых людей азиатской внешности. На пустынном участке трассы пассажиры попросили остановить машину, чтобы помолиться. Когда горе-шофер сказал, что у него нет времени на остановку, его схватили сзади и насильно влили ему полбутылки водки. Скорее всего, в водку что-то добавили, так как Корзинкин почти сразу вырубился. Когда пришел в себя, то, как водится, не обнаружил ни попутчиков, ни документов, ни автомобиля. Машина «Газель» с государственным регистрационным номером была объявлена в розыск. Однако на сегодняшний день поиски положительных результатов не дали.

Леша смотрел взглядом победителя, ожидая реакции начальника.

– Золотце ты мое! Колись дальше! – улыбнулся Вараксин.

– Павел Николаевич, а где торжественные фанфары за рекорд по сверхскоростному добыванию такого объема информации?

– Так и быть, вместо февраля перенесу тебе отпуск на март.

– Это беспредел, Николаевич! – притворно возмутился Скорик.

– Ближе к телу, как говорят извращенцы!

– Вот так всегда! – Леша театрально вздохнул и вновь стал серьезным. – Трубка не дала ничего, так как была куплена в тот же день и в том же месте. В московской сети телефон не регистрировался. Активация прошла только за сутки до интересующего нас разговора. За этот период с телефона было совершено в общей сложности три звонка. Первый звонок – на мобильный аппарат в Иордании. Разговор длился около минуты, а сама сим-карта регистрировалась в Саратове. Второй – через 40 минут после первого, и на этот раз неустановленный Темирбаев-Садырбеков звонил в справочную саратовского железнодорожного вокзала. Третий звонок прошел ночью. Разговор продолжался более пяти минут. Вызываемый абонент – московского происхождения, зарегистрирован на гражданку Лукьянову Марию Игоревну, 1998 года выпуска, прописанную и проживающую в Солнцево. Но в момент разговора предполагаемая Лукьянова регистрировалась в сети оператора Краснодарского края, если быть точнее – в районе города Анапы. По картотеке зонального информационного центра, некто Лукьянова с аналогичным именем, отчеством и пропиской попадала год назад в поле зрения братьев наших меньших при зачистке одного из наркоманских притонов как лицо, употребляющее наркотики. Указанное позволяет предположить, что данный телефон может использоваться как Лукьяновой, так и иным лицом. Таким образом, на сегодняшний день, точнее уже вечер, мы имеем небольшой круг общения нашего терпилы[3]: сам «Темирбаев-Садырбеков», «наркоманка Лукьянова» и таинственный «иорданец». Указанная троица может быть связана с группой, ограбившей Корзинкина и угнавшей его машину, а все вместе вполне могут принадлежать террористической группе, ставящей целью совершение теракта.

Вараксин выждал несколько секунд, чтобы дать Леше возможность насладиться триумфом, затем деловито спросил:

– Какие меры по установке троицы предлагаешь?

– По «иорданцу» готовим запрос в «лес»[4]. Пусть доблестная разведка поднапряжется! Саратов отрабатывает вокзал на предмет получения голоса, звонившего в справочную. Повезет, если у них звонки пишутся. Также они просматривают вокзальное видео с целью возможного выявления злодейских физиономий. Будет голос – сравним с записью голоса Темирбаева. Это может дать нам отдельное направление розыска. А я лечу на юг!

– Искать любительницу краснодарского ганджубаса, как я понимаю, – завершил Лешину мысль Вараксин.

– Так точно, Николаевич!

– Недурно, друг мой! Твой рассказ уже обрел форму документа?

– Обижаете, товарищ начальник! Все, как учили! – Леша достал из папки несколько скрепленных листов бумаги и положил их на стол перед Вараксиным.

– А где сейчас Петровский?

– Шурик поехал по адресу Лукьяновой. Проведет небольшую установку по месту жительства и привезет ее фото с первой формы.

– Добренько, Леша. Спасибо! – с теплом в голосе произнес Павел.

– Служу трудовому народу! – Леша с шутливой быстротой вскочил со стула и вытянулся по стойке «смирно».

– С твоей выправкой, Скорик, ты бы уже давно дослужился до начальника военной контрразведки гарнизона! – воскликнул Павел. – Ходил бы сейчас таким щеголем, да солдатикам внушения делал! Особисты[5], небось, плачут горючими слезами, проклиная тот день, когда тебя в московское управление отпустили. Зато линия борьбы с терроризмом обозначенного управления приобрела в твоем лице несравнимо больше, чем их потеря. В этой связи, товарищ майор, вы представляетесь к заслуженному званию «наша надежда»!

Вараксин поднялся с места и протянул Леше руку.

– Молодец! Как дома?

– Аленка потребовала, чтобы я сегодня шесть шпионов поймал!

– А почему шесть?

– Пришлось сказать, что вчера задержался, так как только под вечер отыскал пятого.

– Считай, что шестого я тебе сегодня зачел. Давай отдыхай.

– Спасибо, Николаевич. Дождусь Петровского, по пути подброшу его домой.

Леша изобразил подобие улыбки, хотя в душе его томило отчаянное желание провести вечер с дочкой.

– Принимается. Тогда глянь пока расписание самолетов на завтра…

Петровский

Полумрак в кабинете Семенова создавала старенькая настольная лампа, которая должна была помнить еще, как минимум, первые послевоенные годы. Лампа для Семенова была, словно амулет, и каталась с ним везде, куда бы ни заносила его служба. Любовь к старому осветительному прибору он объяснить не мог, и при вечерних докладах все уже свыклись, что начальник сидит со светом, а подчиненный – в темноте. Наверное, поэтому Семенова за глаза прозвали «Свет наш».

– С командировкой в Краснодар я согласен, – заканчивая читать справку Скорика, сказал Вячеслав Михайлович. – Говоришь, он готов завтра вылететь?

– В обед, – ответил Вараксин. – Ребята из «Домодедово» подсобят с билетом.

– Слушай, Паша! А Скорик-то у тебя – парень что надо!

– Других не держим, они сами сбегают.

Когда послышался щелчок выключения чайника, Семенов поднялся и жестом позвал Вараксина в комнату отдыха – пожалуй, единственной привилегией начальника службы по борьбе с терроризмом по сравнению с другими руководителями его ранга. Конечно, не за особо тяжелый труд главного бэтэшника вознаградили комнатой отдыха. Дело было в особенностях здания. В кабинетах сверху и снизу от Семенова сидели только заместители начальника управления, а на это помещение генералов не хватило.

– Не кажется ли тебе, Павел Николаевич, что Скорик у тебя засиделся? По моим сведениям, Быков собирается перейти в Центр. Как ты понимаешь, мне нужна адекватная замена. Что скажешь? – сказал Семенов, делая вид, что продолжает внимательно изучать документы, принесенные Вараксиным.

– Слава, актер из тебя никудышный, – покачал головой Павел, – потому подыгрывать тебе не стану, а сразу скажу: «нет!»

– Ты погоди… Рассуждай по верхней вилке, как заместитель начальника службы. Скорик хорош? – Хорош! Быков на повышение собрался? – Собрался! Надо думать, а ты сходу «нет»!

– А «анонимов» распустим? – возразил Павел. – Ты забыл, что и Калинкин на вольные хлеба идет. Отдел Быкова укрепим Скориком, а в итоге дезорганизуем целую линию работы.

– Лукавишь, Паша! Ты забыл посчитать себя! – Семенов попытался прижать Павла силой аргумента.

– А что – я? У меня в феврале со льготными наступит потолок выслуги. Пора останавливаться. Лучшей для себя замены, кроме Скорика, я не вижу. Он знает линию, знает коллектив, ребята его уважают…

– Так-так-тааак… – нараспев произнес Семенов, явно не ожидавший в разговоре такого поворота. – Правильно ли я понял, Павел Николаевич, что ты решил засунуть мундир на дальнюю антресоль?

– Истину глаголешь, Вячеслав Михайлович. Тут, по правде говоря, мне одно заманчивое предложение из Центра поступило. Да только, боюсь, Дормидонтыч сделает все, чтобы этому помешать.

– А как же я? – мужественное лицо Семенова на миг стало растерянным, как у маленького ребенка.

– Ты, Слава, скоро станешь генералом. И по заслугам! Говорю это совершенно искренне, потому что уважаю тебя.

– Может быть, – не сдавался Семенов. – Так если, как ты говоришь, я уйду, то кто же возглавит «штрафбат»? Лучшей кандидатуры, чем ты, я не вижу!

– Дорогой Вячеслав Михайлович! Ты же, когда сюда пришел, наверняка полистал мое личное дело. Для тебя не секрет, что ты у меня – уже четвертый начальник. А я – вечный заместитель! Не подумай, что я ропщу на судьбу. Просто мое время прошло, и это – объективная реальность, с которой глупо спорить. Однако спасибо тебе за доверие!

Павел не кривил душой. Он действительно все чаще задумывался, что время расставания со службой приближается с неукротимой быстротой. Выходя из кабинета, Вараксин оглянулся на Семенова. Тот хмуро сидел за столом, подперев лицо кулаком: признание друга явно угнетало его. Чтобы разрядить обстановку, Вараксин спросил бодрым голосом:

– Кстати, Дормидонтыч больше не упоминал о моих перспективах в качестве киноконсультанта?

– А у тебя к этому профессиональный интерес или личный? – в тон Павлу подхватил Семенов.

– Пока не определился!

– Хочешь, чтобы я спросил?

– Угу…

Вернувшись к себе, Вараксин засыпал кофейные зерна в свой чудо-аппарат. Острые ножи взвизгнули и завертелись с бешеной скоростью. Кабинет тотчас наполнился дивным ароматом лично селекционированного бленда. Он сел за стол и достал мобильный, чтобы проверить звонки, которые мог пропустить за время похода к Семенову. Таковых не оказалось, видимо, все нерешенные вопросы собрались отдыхать до утра. Павел не любил телефонов, потому что ничего приятного они не сулили. Только рабочие проблемы да бесконечные срочные вводные, для которых не существовало ни дня, ни ночи, ни праздников, ни выходных. Даже из отпуска Павла могли вырвать неожиданным звонком.

Но сейчас, держа в руке телефон, Павел улыбнулся. Он вспомнил один такой «нежданчик» – звонок, прозвучавший ночью. Спросонья Павел с трудом нащупал на прикроватной тумбочке телефон. На экране вызывающе ярко светилась надпись «Петровский». «В такое время? – растерянно подумал Павел. – Какие могут быть дела среди ночи у выпускника Академии ФСБ, который и месяца не проработал в отделе?»

– Да, Саша…

– Павел Николаевич, простите за поздний звонок, никак не хотел будить…

– Саша, давай по сути! Извинения за вторжение в мою личную жизнь принесешь завтра! – прервал его Вараксин.

– Есть, по сути! – бойко ответил Петровский. – Павел Николаевич, не смогли бы вы одолжить мне триста долларов?

– Что?

– Так получилось. Срочно нужна эта сумма, – теперь в голосе Петровского сквозила неловкость.

– Приезжай! Адрес помнишь?

– Да, конечно. Будем у вас через двадцать минут.

– Будем?

– Павел Николаевич, я на месте все объясню.

Через двадцать минут Вараксин стоял на улице возле своего подъезда. Ночной мрак рассеивали лишь тусклые уличные фонари. Поеживаясь от холода, он размышлял, в какую передрягу угодил юный коллега, что не постеснялся среди ночи будить начальника.

Ждать пришлось недолго. Вскоре к дому подкатили две иномарки, из которых вышли пятеро атлетически сложенных мужчин, а с ними – Петровский. На фоне своих могучих спутников Шурик выглядел подростком. Немного не дойдя до Павла, Петровский что-то сказал попутчикам, и те остановились. Саша, прихрамывая, подошел к начальнику и виновато проговорил:

– Еще раз простите, Павел Николаевич…

– Это что, твоя личная охрана? – Павел кивнул в сторону «атлетов». – Давай-ка по порядку!

– В общем, я был на дне рождения у девушки. Выпил немного, честное слово, всего два бокала шампанского…

– Вижу, что немного, – спокойно сказал Павел. – Нечем расплатиться? Вы что с ней, коллекционные сорта предпочитаете?

– Нет, с этим все нормально. Просто я уже возвращался домой, оступился и подвернул ногу. А как назло, рядом вон тот «Форд» оказался…

– И?

– И я его протаранил! – с горестным вздохом ответил Саша.

– Чем?!

– Головой, Павел Николаевич. Вот, шишка вздулась…

Павел посмотрел на голову Петровского и чуть не покатился со смеху. На Сашином лбу красовалась розовая наливная шишка, очень похожая на ту, которая периодически украшает невезучего кота Тома в его злоключениях с хитрым мышонком Джерри.

– Ну, давай, показывай, – Павел направился к попутчикам Петровского.

– Что, Павел Николаевич?

– Разбитое головой малолитражное автотранспортное средство американского производства.

Подойдя к машинам, Павел оценивающе посмотрел на людей, стоящих рядом. Мужчины были примерно одного возраста, со вкусом одетые, явно из представителей современного «среднего класса».

– Что не спится, мужики? – вместо приветствия бросил Павел.

– Так давно бы уже по домам сидели, если бы не это… ДТП! – насмешливо сказал один из «атлетов».

– А можно оценить ущерб?

– Пожалуйста, смотри.

Павел подошел к темно-синему «Форду». На заднем сидении лежало несколько хоккейных клюшек, а на двери красовалась вмятина, аккурат под размер лба Петровского. Как будто уловив мысль Павла, все тот же «атлет» пошутил:

– Следственный эксперимент проводить будем?

– Ого! – Павел перевел взгляд с вмятины на «атлета». – Знание специальных терминов позволяет предположить в вас служителя Фемиды?

– Куда менее прозаично – просто МУР[6], – невозмутимо ответил незнакомец.

– Знаем это учреждение! Сергею Васильевичу Иванову при случае передайте привет от Вараксина с Лубянки.

– Вот же, блин! А виновник аварии тоже ваш? – явно удрученно спросил муровец.

– Мой! – погладив рукой вмятину, ответил Павел. – Но это ничего не меняет. Дверь покоцали – за вмятину заплатим. Как тебя зовут?

– Анатолий.

– А меня – Павел. Слушай, Толик, края вмятины мягкие, значит, металл на излом не пошел, краска держится. Так что трехсот долларов это не стоит! Предлагаю сотню и номер своего телефона. Вылетишь на ремонте за сотню – компенсирую. Идет?

Анатолий засунул руки в карманы и внимательно посмотрел на Вараксина.

– А ты, Павел, кому спокойно спать не даешь? – серьезно спросил он.

– Террористам, будь они неладны.

Анатолий посмотрел на Павла, как на инопланетянина, и воскликнул:

– В общем, так… Денег я не возьму! Чтобы потом меня начальник МУРа крохобором перед всеми выставил! А ты давно Иванова знаешь?

– Да с тех пор, как он в округе, в убойном отделе опером носился.

– Понятно. Предлагаю тогда отметить знакомство и принять граммов по пятьдесят… за взаимодействие фронтов!

– Так ночью не продают! – улыбнулся Павел.

– У нас все с собой…

– Орла моего хромого потом до дома добросите?

– Без проблем!

Когда Анатолий отошел к своим, Павел жестом подозвал Петровского:

– В общем, так, Шурик! Твои деньги мы сэкономим на подарок любимой девушке, а за аварию придется отвечать печенью.

– Павел Николаевич, как вам это удалось? – Саша смотрел на Павла такими округлившимися глазами, что, казалось, они вот-вот выпрыгнут из орбит.

– Опыта у тебя пока маловато, Жестянщик. Своих надо за версту чувствовать! Будем считать, что сегодня тебе повезло…

Забавные воспоминания прервал звук открывающейся двери. В ней показалось взволнованное лицо Леши.

– Можно, Николаевич?

– Входи-входи.

– Докладываю голосом. Сейчас звонил Жестянщик, попросил, по возможности, дождаться его. Похоже, что-то интересное!

– Сегодня у вас, «левачков», прямо-таки праздник оперативной удачи! – воскликнул Павел.

– Ну, что вы, Павел Николаевич! Праздник удачи – это для бездельников, а мы с Петровским пашем, как кони! – торжественно, словно на пионерском сборе, произнес Леша.

– Во-во, сеятели!..

Двумя часами раньше старший оперуполномоченный Петровский стоял возле дома Лукьяновой и соображал, каким бы способом получить подробную информацию о «нашей Маше». Обычно этим занимается другая служба, сотрудники которой отлично разбираются в подобных вопросах. Лишь изредка, при острой нехватке времени, приходилось отнимать у них хлеб.

Лукьянова жила в типовой московской «хрущевке». Двор с трех сторон загораживали такие же пятиэтажки. С четвертой стороны был выход на неширокую улицу. Детская площадка с облезшим от дождей «грибом», почерневшая беседка, деревянный стол под облетевшими наполовину тополями… Гаражи, исписанные нецензурным фольклором, и измызганная, давно не ремонтированная дверь подъезда свидетельствовали о том, что здесь проживает не самая обеспеченная часть москвичей. Неудивительно, что Мария Лукьянова замешана в делах с наркотиками. В таких старых московских дворах чаще всего и свивают свои гнезда торговцы «шмалью» и прочий криминальный люд.

Саша смотрел на нужный подъезд с надеждой дождаться какой-нибудь разговорчивой бабушки, знающей все и про всех в округе. Но в этот ненастный вечер ветераны жизни явно предпочли теплые квартиры встречам на любимой лавочке. И надежды Петровского вместе со струйками дождя утекали в ближайшую ливневку. Саша представил, как с пустыми руками вернется к Скорику, а тот уж начнет… Дайте только Леше повод! Нет, конечно, Леха не будет кричать и топать ногами, зато изречет что-нибудь столь саркастическое, что хоть топись со стыда.

«Что ж, придется заходить в подъезд. Подожду еще минут десять – и вперед», – рассуждал про себя Петровский.

Неожиданно сзади кто-то положил руку ему на плечо. Петровский обернулся и увидел худосочного парня в натянутом на голову капюшоне, из-под которого даже глаз не было видно. Незнакомец слегка приподнял рукой капюшон и негромко спросил:

– Маху ищешь?

– А тебе че? – подстраиваясь под стиль незнакомца, ответил Петровский.

– Это – не мне «че», а тебе «че». Я давно приметил, как ты у Махиного подъезда трешься.

– А ты кто?

– Гном! – хмуро ответил худосочный.

– А с каких пор ты, Гном, за Маху подписываешься?

– Так она же укатила!

– Надолго? – быстро спросил Саша.

– Хрен ее знает. Еще в понедельник должна была затоваренная вернуться, а сегодня уже… – Гном закатил глаза и начал считать про себя дни.

– Она мне обещала граммофон погубарить, – сказал Петровский.

– Не вопрос! – спокойно отозвался Гном. – Через пять минут подгоню.

– А ты че такой липкий? – жестко бросил Саша, подходя вплотную к парню. – Может, у тебя ментята за углом прячутся?

– Не-а! – начал оправдываться Гном. – Мне догнаться надо, а Гессен мне дает дурдецелло только как процент с продажи. Бизнесмен, мать его!

– У Махи я раньше брал, а какой товар Гессен бодяжит, не знаю.

– Так Маха у Гессена и берет! Не разочаруешься!

Петровский сделал вид, что нащупывает в кармане деньги. Парень жадно следил за его движениями. Саша резко вскинул голову и спросил:

– А Маха как, с чурбаном своим поехала?

– А ты че, запал на нее? – хихикнул Гном. – Смотри! Джигит у нее дикий, по сопелке надает!

– Не ссы, я своей сопелкой все семенные канатики ему перегрызу! Ты его давно видел?

Гном задумался, почесывая лоб грязными пальцами:

– Дней десять назад.

– А шрамак на его щеке видел? Это он на меня нарвался!

Саша гордо посмотрел на Гнома, а про себя подумал: «Слышал бы меня сейчас Павел Николаевич… Это как раз то, о чем он нам постоянно твердит – “творческий подход”!»

– Не было у него шрама! – заспорил худосочный. – Ты о ком?

– О Джане, а ты о ком?

– Я Джана не знаю, а Маха сейчас – с Вадиком.

– Он че, русский?

– Какой, нафиг, русский! Вадик – это так, погоняло. Имя у него какое-то дурацкое, хрен выговоришь!

А где этот Вадик чалится?

Гном обернулся, словно опасаясь, что неведомый Вадик может его услышать и вполголоса спросил:

– В пятом доме мусарню знаешь?

– Нет.

– Ну, это там, где пункт охраны общественного порядка раньше был…

– А-а-а, понял, – Петровский мысленно улыбнулся своей удаче.

– Как участковый их туда запустил, так и живут. Года два уже там. Так нести тебе дурь?

– А то! Давай через десять минут. Только, смотри, чтобы все без понтов. И не дай Бог, ментов за собой притащишь! Под землей найду! – для убедительности Саша приподнял съехавший на нос Гнома капюшон.

– Без базара! – Гном повернулся и, горбясь, пошел прочь от дома.

Петровский подождал, пока наркоман скроется за углом, и зашагал в другую сторону. По пути ему попался военный в чине майора. Саша извинился и спросил дорогу к дому номер пять. Майор быстро сориентировался и указал нужное направление.

На двери третьего подъезда на одном шурупе висела табличка с остатком надписи: «… Министерство внутренних дел».

«Похоже, сюда!» – подумал Саша и дернул дверную ручку, но та не поддалась.

«Понаставили домофонов!» – Он посмотрел на номера квартир подъезда и набрал один из них, предположительно на втором этаже.

– Кто там? – спросил приятный женский голос.

– Полиция, старший лейтенант Домнин, – официальным тоном ответил Петровский. – Мне надо задать вам несколько вопросов. Уделите мне минуту вашего времени.

– А как я узнаю, что вы из полиции?

– У вас же окна на подъезд выходят? Подойдите к окну – и увидите меня. Я покажу удостоверение.

– А разве я увижу с такого расстояния? – продолжала сомневаться женщина.

– Если впустите в подъезд, я повторю свои манипуляции с удостоверением перед вашей дверью.

– Хорошо, открываю!

Замок домофона клацнул, и Саша шагнул в темный подъезд с характерным запахом то ли старости, то ли плесени. Хозяйкой квартиры оказалась молодая стройная девушка с роскошными русыми волосами. Представившись Катей, она внимательно изучила гувэдэшное удостоверение.

– Я по поводу гостей столицы, которые живут здесь на первом этаже, – начал Петровский.

– Наконец-то! Мы столько раз обращались в полицию, и никакой реакции! – восторженно произнесла девушка.

«Еще одна удача!» – от радости тепло разлилось в Сашиной груди.

– Сотрудник полиции, который не реагировал на ваши обращения, подвергнут дисциплинарному взысканию и понижен в должности. Начальство поручило это дело мне и, как видите, я хочу добросовестно выполнить работу. Итак…

– Может, пройдем на кухню? – дружелюбно предложила Катя. – А то, боюсь, что доблестный полицейский завтра проснется с высокой температурой. Вы же насквозь мокрый! Я вас угощу чаем с малиновым вареньем.

Не дожидаясь ответа, девушка отправилась в кухню, бросив через плечо:

– Тапочки у вешалки!

Петровский снял куртку и ботинки, влез в пушистые тапочки и проследовал за хозяйкой. Только сейчас он почувствовал, как замерз. Да и проголодался нешуточно! На кухне было тепло, уютно и пахло ванилью. На стене висели расписные фарфоровые тарелочки и прихватки из пестрых лоскутков. Холодильник украшали магниты всех форм и размеров. На подоконнике в горшочках благоухали комнатные фиалки.

– Скажите, Катя, чем вам досадили соседи?

– Мы же указали… и всем подъездом подписи поставили!

– Не обессудьте, порядок такой! Надо, чтобы вы повторили.

– Хорошо! Раз надо, значит надо. Знаете, на первый взгляд, они – нормальные люди, но есть в них что-то…

– Настораживающее?

– Вот. Точно. Настораживающее. Они никогда не здороваются, ходят все время по двое-трое. Как-то недели три назад, вечером, подъехала «Газель», они разгружали и носили в квартиру коробки и мешки. Очень странно, почему ночью?

– И сколько их там живет, Катя?

– Не знаю. Постоянно видела троих, но к ним часто приезжают разные люди, бывают и женщины.

– А такая девушка к ним не заходила? – Петровский протянул Кате фотографию Лукьяновой.

– Несколько раз видела ее, – кивнула Катя.

– Понятно. Ведут себя тихо?

– В том-то и дело, что даже очень тихо! Ну, знаете, соседи есть соседи. У кого-то – ремонт, кто-то ребенка не может уложить или музыка играет… А у них – абсолютно ничего. Ваш коллега, с которым мы в отделении беседовали, так и сказал: «когда начнут шуметь, тогда и приходите».

В это время электрический чайник с громким щелчком выключился. Катя налила в кружку кипятка и подвинула к Петровскому коробку с заварочными пакетиками:

– Чай выбирайте сами, товарищ старший лейтенант.

– Можно просто Саша, – с улыбкой предложил он.

– Скажите, Саша, а вас в детстве как-нибудь дразнили? – внезапно поинтересовалась Катя.

– Почему вы спросили? – удивился он.

– В этих тапочках вы похожи на пажа из старого фильма про Золушку.

– Могу вас заверить, что мое прозвище было не Золу-шок! – усмехнулся он.

– Вы разожгли во мне интерес! Ну, скажите…

– В детстве меня звали просто Шурик, а сейчас коллеги придумали прозвище.

– Какое?

– Обещайте, что не будете смеяться, – попросил Петровский.

Он выбрал пакетик зеленого чая с жасмином и положил его в кружку.

– Ну, если только оно окажется очень смешным, – улыбнулась Катя.

– Жестянщик, – вздохнул «полицейский».

– Почему? – с искренним удивлением поинтересовалась Катя. – У вас – жесткий характер?

– Нет, не поэтому. Можно, я об этом позже расскажу? Договорились?

Катя покладисто кивнула и приглашающим жестом показала на розетку с вареньем и вазочку с печеньем «курабье»:

– Не стесняйтесь, кушайте! Сладкое улучшает мыслительную деятельность. А это важно для сыщика!

– Как выглядят эти жильцы из подозрительной квартиры?

– Вам нужны словесные портреты? Но из меня плохой физиономист! А хотите, я вам их на фотографии покажу?

– Они вам позировали? – в свою очередь удивился Петровский.

– Как бы не так! – воскликнула девушка. – Все проще. В конце августа моя сестра Наташа выходила замуж. Фотограф снимал, как Костик, ее жених, на руках выносит невесту из подъезда. А эти странные товарищи как раз выходили, вот и попали в кадр!

Разглядывая фотографии со свадьбы неизвестных ему Наташи и Костика, Петровский украдкой поглядывал на Катю, которая комментировала запечатленные на снимках эпизоды.

– Вот! – она указала на фото, в левой части которого виднелись три человека, выделявшиеся среди свадебных гостей темными бородками.

– Катя, разрешите мне на время взять эту фотографию? В качестве залога оставляю номер своего телефона.

– Конечно, берите. Думаю, что вы закрутитесь и забудете о ней. Тогда я позвоню и напомню, как, вы, расследуя самое громкое преступление, съели у меня целую розетку варенья!

Катя залилась смехом. Петровский покраснел, как первоклассник, которого застали за похищением сладостей из семейного буфета.

– Простите, Катя! Я даже не заметил, – смущенно вымолвил он, глядя на опустошенную стеклянную плошку…

Когда, вернувшись в управление, Петровский закончил доклад, Скорик гордо произнес:

– Какую смену воспитываю, Павел Николаевич!

– Да уж, недурно! – Вараксин положил на стол свадебную фотографию. – К вашей сегодняшней работе претензий нет!

– Йеес! – Петровский сделал локтем движение вниз.

– А окна квартиры, говоришь, темные были? – откинувшись в кресле, спросил Вараксин. – Надеюсь, попросил девушку, чтобы позвонила, как только их увидит?

– Конечно!

– А она не подведет?

– Она – нет, – слегка задумчиво произнес Саша.

– А ты чего это так покраснел? Слушай, старик, уж не влюбился ли в нее? Ну-ка, колись! – весело потребовал Скорик.

Петровский отрицательно затряс головой:

– Она красивая, но я… Чисто профессиональный интерес…

– Леха, отстань от человека! Его дело молодое! – осадил Павел не в меру разошедшегося Скорика.

– Да я что, я ничего! Остались, понимаешь ли, в подразделении два бобыля, портящие всю демографию в стране, – начальник да Шурик-Мазурик! Но я за вас возьмусь!

– Жду не дождусь. А пока, товарищи офицеры, по домам! – Вараксин привстал из-за стола и, прощаясь, протянул коллегам руку.

Юля

Уже в машине, отъезжая от управления, он припомнил слова Скорика. «”Бобыль”! Словечко-то какое! – повторил Павел с самоиронией, глядясь в зеркало заднего вида. – Он и есть! Мрачный, хмурый, привыкший питаться столовскими щами».

В голове сразу возник образ бобыля-гитариста с картины Перова – эдакое грустное одиночество со стопариком наливки и папиросными окурками. Вот только гитары не хватает! Ожидая зеленого сигнала светофора, Павел вынул из кармана телефон и машинально проверил, не было ли пропущенных вызовов. Убедившись, что таковых нет, он уже хотел убрать телефон, но остановился. Две недели он ждал ее звонка. Несколько раз пытался дозвониться, и всякий раз – безуспешно. Кто бы мог подумать, что один проведенный с этой женщиной вечер способен так перевернуть его жизнь! Наваждение какое-то! Его неумолимо влекло к ней. Юлия, словно маяк в ночи, один раз призывно мелькнула – и погасла, как последняя надежда. Оставшаяся после встречи недосказанность тяготила. Он рассуждал, что, вероятно, новая знакомая замужем, а произошедшее в ресторане – не более чем минутная слабость, и теперь ей самой неудобно. «Тогда зачем мне звонить? Чтобы поставить ее в неловкое положение?» – пронеслось у него в голове. Павел принял к обочине и остановил машину. Бросив взгляд на светившийся на экране телефонный номер, уже было решил удалить его навсегда, но затем подумал: «Пусть хоть что-то будет напоминать о той встрече!» – и сохранил номер, коротко подписав: «ОНА».

Уже переодевшись в пижаму, Юля стояла у зеркала в спальне и расчесывала волосы. Зазвонил телефон. Она машинально посмотрела на часы: без пяти одиннадцать вечера. Звонки с незнакомых номеров в любое время суток ее давно не удивляли, они были неотъемлемой частью профессии. На каждый проект приходилось набирать новую съемочную группу. Лишь пятеро переходили из фильма в фильм вместе с режиссером, за что и получили шутливое прозвище «Юлин кулачок». Вносить в контакты телефоны очередного «осветителя Игоря» или «костюмера Маши» не имело смысла. Продолжая расчесываться, она приложила трубку к уху и ответила:

– Ал-ло…

На том конце молчали, но это явно не было техническим сбоем. Присутствие невидимого абонента выдавало плохо маскируемое дыхание. Юля выждала несколько секунд и, дождавшись очередного выдоха, строго сказала:

– Давайте, определяйтесь: или говорите, или я сейчас же разъединяю!

– Не надо разъединять, – ответил мужской голос, звучавший так тихо, что она с трудом разобрала слова.

– Вас плохо слышно! Перезвоните! – почти по слогам проговорила Юля.

– Просто я тихо говорю, – на этот раз чуть громче сказал мужчина.

– Вот теперь слышу. И голос какой-то знакомый, – насмешливо произнесла она. – Попробую догадаться… Ален Делон – нет! Он бы по-французски говорил. Может быть, Федор Бондарчук? Ой, тоже мимо – у меня есть его номер в списке контактов. Остается только один вариант…

– Несмотря на твой саркастический тон, ты совершенно права: это – я.

– Смотрю, ты поменял номер? – равнодушно продолжила Юля, приподнимая волосы рукой.

– Выслушай меня! Умоляю!

– Я сегодня милосердна, – усмехнулась она. – Говори, раз позвонил. А чего это ты шепчешь? Боишься потревожить сон претендентки на свое сердце?

– У меня никого нет, – виновато произнес собеседник.

– Давно? Верится с трудом. С тех пор, как я имела счастье с тобой познакомиться, прошло немало времени!

– Прошу, не надо! – умоляюще произнес мужчина.

– Не надо, так не надо. Тогда давай по существу. Зачем позвонил?

– Я долго думал о том, что произошло между нами…

– Хоть для меня это и неважно, но думал ты действительно долго! – перебила Юля.

Прижав телефон к уху плечом, она открыла баночку с ночным кремом и стала неторопливо накладывать на лицо густую ароматную массу.

Ты права, я не мог решиться после того, что было…

– Послушай, ничего особенного не произошло, – спокойно сказала Юлия, – переходи к сути. Время позднее, мне завтра рано вставать.

– Хорошо, Юля! Я не могу без тебя! Ты должна понять, что я чахну без тебя. Не могу спать, не могу есть, у меня все валится из рук… В общем, я хочу, чтобы мы снова были вместе! – надрывно закончил мужской голос.

– Лосев! Хватит издеваться надо мной! – воскликнула Юлия. – Что было, то прошло. Ты сам выбрал свою судьбу!

– Помилуй, дорогая! Я не выбирал. Это все произошло как-то случайно! Не нарочно!

– Когда муж волочет потаскуху на семейное ложе, которое еще не успело остыть после жены, слова «случайно» и «не нарочно» не подходят. Ни по форме, ни по содержанию!

– Сама виновата! Укатила на съемки перед моим днем рождения. Вот мне и стало обидно! И этот снегопад, из-за которого твой рейс отложили… Просто стечение обстоятельств!

– Обидели младенца, титьку забрали! А он, чтобы утешиться, тут же чужую нашел! – презрительно сказала Юлия. – Лосев, что было – прошло. Но если тебе для оправдания собственного идиотизма проще во всем обвинять меня, то я согласна!

– Вернись, прошу! Давай все забудем и начнем сначала. Помни, по закону ты все еще моя жена! – взмолился Лосев, не давая Юлии поставить в разговоре точку.

– Вот в этом ты прав! Мой паспорт до сих пор обезображен брачным штампом. И я снова настаиваю: пора привести наше гражданское состояние в соответствие с реальностью!

– Я не дам тебе развод! – с неожиданной злостью выкрикнул Лосев. – Так и знай! Я найму лучших адвокатов, подкуплю судей. Пусть я потрачу все свои деньги, но развода тебе не видать!

– Ну, положим, все деньги ты тратить не будешь, скорее, удавишься. Так что давай по-хорошему! – Юлия промокнула лицо салфеткой. – Все, Лосев, я хочу спать.

Юля нажала кнопку отбоя и отключила телефон, понимая, что бывший муж может названивать всю ночь. Затем подошла к прикроватной тумбочке, проверила будильник и легла. Разговор с отставным супругом был не первым и, по всей вероятности, далеко не последним. Она настолько привыкла к этим назойливым уговорам, что перестала на них реагировать. Поэтому, едва положив голову на подушку, провалилась в сладкую дремоту.

Неизвестно, сколько продолжался блаженный отдых – пять минут или час, но внезапно он сменился звуковой пыткой. Откуда-то доносилось резкое дребезжание. Юлия со стоном села в кровати и поняла: трезвонят в дверь. «Если это ты, Лосев, тебе конец!» – гневно подумала Юля. Не открывая глаз, она сунула ноги в тапочки и в темноте побрела к двери.

Однако вместо злосчастного Лосева на пороге стояла эффектная дама в ярко-красном пальто, отделанном перьями. Жанна – лучшая подруга Юли – считалась одним из самых успешных отечественных продюсеров. Всеобщего признания она добилась без какой-либо протекции и даже специального киношного образования. Закончив художественно-графический факультет педагогического университета, она вовремя поняла, что художник из нее выйдет посредственный, а педагог – и того хуже. Но в кинобизнесе она чувствовала себя как рыба в воде. На ее личном счету была череда удачных проектов, создавших ей славу интуитивно чувствующего конъюнктуру и прибыль продюсера.

– Прости, что без предупреждения, – бесцеремонно начала Жанна, – но у тебя отключен мобильник, а твой домашний я напрочь забыла!

– Проходи, раз уж пришла! – зевая, ответила Юля.

– А ты что, уже спишь? – Жанна посмотрела на подругу с таким удивлением, словно за окном была не полночь, а разгар солнечного дня.

– Нет, милая! Соленья на зиму заготавливаю! – иронично произнесла Юля. – Вползай! Чай будешь?

– Чай не буду, а вот если имеется кефирчик – не откажусь! – весело заявила Жанна.

Женщины прошли на кухню, где Жанна удобно устроилась за столом возле окна.

– У тебя скоро от диет поедет крыша, – заметила Юля, наливая кефир.

– А что делать, Юлька! Это ты у нас стройная и красивая, а меня каждая лишняя пироженка обрекает на суровый разговор с весами, которые так и норовят испортить настроение!

– Так не ешь сладкого! – парировала Юлия, включая электрический чайник.

Жанна с преувеличенной тоской вздохнула.

– В нашем положении одиноких женщин источниками радости остаются лишь сладости да работа!

– Не поняла! А как же твой Арнольд? – Юля хитро посмотрела на Жанну.

– Во-первых, не Арнольд, а Альберт! Причем с ударением на первый слог!

– Ах-ах-ах! – наигранно запричитала Юля. – Так что с ним случилось? Неужто он тебя бросил?

– Меняяя? – фыркнула Жанна. – Пусть только попробовал бы бросить! Я сама от него ушла!

Она гордо отпила большой глоток кефира и сто стуком вернула бокал на стол.

– Что так? – удивилась Юля.

– Да он, как в той эпиграмме Гафта, – «начала много в нем мужского, но нет мужского в нем конца!» – Жанна прыснула со смеху. – Ну, не могу я так больше: «Что ты хочешь, котеночек?», «Вот твой бутербродик, зайка», «Можно я сегодня с Жорой в карты поиграю, малипусик?» С ним я не чувствую себя женщиной!

– А ты хотела, чтобы он сквернословил, бил стаканы об стену и колотил кулаком по столу? – спросила Юлия.

– Да ничего я от него не хочу. Мне вообще кажется, что ему не я нужна, а моя квартира и тусовка. Не Альбертик, а настоящий «альфонсик»!

– Ты же сама хотела молоденького!

– Это не я, это – социологи! – заспорила Жанна. – Я читала, что женщина за сорок пять уже не стремится замуж. Ей больше нравится иметь молодых любовников! Но ведь молоденький тоже мужиком должен быть! Таким, чтобы взглянешь – и сразу в жар… Чтобы ни есть, ни пить не хотелось – только он!

– Сегодня я уже нечто подобное слышала, – усмехнулась Юля, отпивая глоток чая. – Опять звонил Лосев. Практически твоими словами говорил. Как он меня любит, есть-пить не может… Просил вернуться.

– А ты? – Жанна с интересом взглянула на подругу.

– А я сказала, что не хочу! – ответила та, надкусывая печенье.

– Юлька, ты сумасшедшая! – возмущенно воскликнула Жанна. – Отказываешься от мужика с такими деньжищами! Если ты не можешь простить его за ту выходку, так наплюй. Давно известно, что все мужики – самцы. Почему твой Лосев должен быть лучше? Альбертик-молокосос, и тот на каждую юбку шею сворачивает. А Лосев твои фильмы спонсировал, забыла?

Юля встала из-за стола и с чашкой в руке отошла к окну. Пару секунд она смотрела, как золотятся в темноте огни никогда не засыпающей Москвы.

– Если смотреть на мир глазами деловой женщины, то ты права. Только хочется не с деньгами жить, а, как ты сама сказала, чтобы от одного взгляда в жар бросало!

– А ну-ка, посмотри на меня, подруга! – Жанна подошла к Юле и лукаво заглянула ей в лицо. – Мне этот взгляд знаком! Давненько за тобой такого не замечала! И кто же он?

– Прекрати свои инсинуации! – смущенно возразила Юля.

– Ты меня умными словами не дави! Быстро отвечай, кто?

Юля снова отвернулась к окну и посмотрела на вспышки неоновых реклам и рассеянный свет уличных фонарей.

– Может быть, это – тот самый шанс, который дается раз в жизни. И самое главное – не упустить его! А я, дура, все испортила!

– Ну, после таких слов ты не отвертишься! Рассказывай! – Жанна снова села к столу и придвинула пакет с кефиром к себе.

– Рассказывать особо и нечего, – грустно улыбнулась Юля. – Мы провели вместе всего несколько часов. Я как увидела его – сразу поняла: он! Понимаешь… для меня! И от этого осознания я сбежала.

– Ты сбежала? – изумленно вскрикнула Жанна.

– Как девчонка! – кивнула Юля, грустно глядя в чашку с чаем.

Жанна понимающе покачала головой.

– Я его знаю?

– Вряд ли! Ты же не государственный преступник! – Юля хитро подмигнула подруге.

– А он, что – мент? – с легким испугом спросила та.

– Почему мент?

– Так ты же сказала о преступниках…

– Да ну тебя, Жанка! – отмахнулась Юлия. – Здесь определяющее слово – «государственный»…

– Поняла! Чистые руки, холодное сердце и горячая голова… Нет, наоборот. Голова холодная, а сердце… умммм! Го-ря-чее! Он – мачо в кожанке и с маузером на боку! – делая артистичные жесты руками, произнесла Жанна.

– Будешь смеяться, но ты угадала! Правда, кожанки и маузера я у него не видела.

– И где же в наши дни можно подцепить кагэбешника? – не унималась подруга.

– А тебе зачем? – улыбнулась Юля.

– С учетом того, что «мачи» нынче в дефиците, мне бы тоже хотелось раздобыть себе одного!

– Пиши адрес: Большая Лубянка, дом двадцать.

– Так просто? Это тебя с тем бредовым сценарием туда занесло? – несколько разочарованно сказала Жанна. – Ты и в самом деле хочешь взяться за него?

– Почему бы нет?

– Приелось это все, – горячо заговорила Жанна. – Телесериалы лишили нас подобных героев. Они их штампуют пачками! А ты хочешь длинный метр и притом без всякой перспективы? Сборы минимальны, провал в прокате. Лично я в это не вложусь! Разве что Лосев твой – ему все равно деньги девать некуда!

– Ты безжалостна в суждениях, Жанна, – тихо проговорила Юля.

– В отличие от тебя, я – натура не творческая! Не летаю в облаках, а хожу по земле вот этими красивыми, но, увы, стареющими ножками!

С этими словами Жанна вытянула вверх ногу в элегантном дорогом чулке. Юля посмотрела на нее, махнула рукой и рассмеялась:

– Тоже мне, нашлась старушка! На тебя еще не один Альбертик посмотрит!

– А как же! – уверенно поддержала Жанна. – Надо меньше мечтаний и больше практики! Но вернемся к нашему герою с горячим сердцем. Ты что, влюбилась?

– Не знаю, подруга, надо разобраться, – на Юлином лице смешались грусть и сожаление. – Он настоящий… понимаешь, человек из жизни, а не из романтических фильмов. А я повела себя, как последняя дура!

– Он сам тебе это сказал?

– Может быть, – неуверенно предположила Юля.

– Это как?! – глаза Жанны округлились от удивления.

– Я сбежала! Да-да, просто сбежала посреди свидания, которое сама же ему и навязала! – Юля склонила голову и обхватила ее руками.

– Ну, ты даешь! – от волнения Жанна, забыв о диете, схватила из вазочки печенье и принялась нервно жевать его. – А он-то потом позвонил?

– Не знаю, – не поднимая головы, ответила Юля.

– Ты точно тронулась умом! Как можно не знать, звонил он тебе или нет! – машинально взяв второе печенье, воскликнула подруга.

– Я заблокировала его номер, – как бы удивляясь самой себе, произнесла Юля.

– Зачем!!! – Ты что, совсем с дуба рухнула?

– Не мучай меня, Жанка!

– Полоумная! Давай срочно набирай его номер!

– Нет! – Юля мгновенно стала серьезной. – Я так решила! Если что и суждено, так пусть идет своим чередом. А если нет…

Юля опять поднялась из-за стола и уткнулась в окно, словно в надежде увидеть какие-то знаки судьбы. Жанна подошла, обняла подругу и, пытаясь избежать тяжелого разговора, сказала:

– Ладно, время все расставит по местам. А ты, Юлька, пока займись делом. А то со своими чувствами даже не спросила, зачем я так поздно к тебе примчалась!

– Ну, и зачем?

– Работенку тебе нашла! Тема – фигня-фигней, но заказчик готов осыпать златом. В разумных пределах, конечно! Думаю, машину после этого точно поменяешь, и еще останется… много!

Последнее слово Жанна для пущей убедительности произнесла громким шепотом.

– Не томи. Рассказывай, какая тема, какие условия, – деловитым тоном откликнулась Юлия.

– Ага! Заинтересовалась?! В общем, так. Один ооочень богатый бизнесмен ооочень долго добивался тела одной чумовой красавицы, и готов был бросить к ее ногам ооочень многое. Девица реально красивая, но, по прихоти природы, круглая дура! Однако у нее хватило мозгов, чтобы уговорить нашего папика сделать ее кинозвездой. Он хочет снять фильм, в котором красотка должна играть главную роль. Сценарий я просмотрела. Сюжет – нулевой: полфильма героиня плавает в бассейне где-то на Мальдивах. А вся драматургия зависит от того, что в данный момент попадает в кадр – задница или грудь. Как ты понимаешь, иногда «ихтиандрша» все-таки вылезает из бассейна на сушу. И вот в эти редкие сухопутные паузы она еще умудряется пару раз тыкнуть кулачонками в живот своего бывшего, найти нового – богача-красавца и стать с ним счастливой! Класс!

Юля поглядела на Жанну глазами доктора, который с сочувствием осматривает душевнобольного:

– Бред какой-то! Сценарий править можно?

– Можно, но не нужно! Поскольку автор – наша дура, а папику сюжет по барабану! Когда фильм выйдет, они заплатят критикам, а те дадут восторженные отзывы типа «новаторские веяния в кино». Дева-амфибия довольна, папик доволен, а ты тем более довольна потому, что гонорар действительно хорош! Берись и не задумывайся.

Гордясь собой, Жанна широко улыбнулась.

– Не знаю, – задумчиво произнесла Юлия.

– Тебе деньги не нужны?

Юля вздохнула.

– Тогда записывай телефон папика! Позвони, договорись о встрече. Он – какой-то известный банкир…

Встреча со спонсором «бассейного романа» была назначена в деловой части столицы. Ассистент Сережа ловко преодолевал московские пробки, лавируя в потоке. Через полчаса машина остановилась возле современного здания с табличкой на входной группе «Гранд-банк». Юлия, а за ней и помощник поднялись в вестибюль, сверкающий синим мрамором, зеркалами и роскошным мозаичным панно, изображающим рог изобилия. «Хорошо, что по Жанкиному совету, купила костюм от Карла Лагерфельда, – усмехнувшись, подумала Юлия. – Вот и пригодился. Буду соответствовать!»

– Юлия Андреевна? – тотчас обратился к ней молодой человек, ожидавший в вестибюле.

– Да, это я.

– Здравствуйте! Мне поручено проводить вас. Марк Матвеевич приглашает в свой кабинет. Прошу!

Основатель и бессменный владелец «Гранд-банка» Марк Матвеевич и был тем самым «папиком», мечтавшим оплатить причудливый каприз своей юной пассии. Поднявшись из-за огромного стола с золочеными бордюрами, банкир с почтением поклонился и галантно поцеловал руку Юлии. Всеведущая Жанна говорила, что ему за шестьдесят, но внешне определить возраст было сложно. Щеки и скулы, упругие, как барабанная мембрана, резко диссонировали с выцветшими глазами и морщинистой шеей. «Тоже мне, герой-любовник! – подумала Юля. – Седина в бороду, бес в ребро!» Не выдавая своих мыслей, она вежливо улыбнулась и после приглашения присела за стол.

Обменявшись парой комплиментов, они перешли к сути. Банкир довольно лаконично пересказал предложение, задержавшись несколькими словами на сути сценария. Но даже этого хватило, чтобы Юля поняла, о какой пошлости идет речь. Поэтому большую часть душевных сил она потратила, чтобы никоим образом не выдать своего отношения к услышанному. Видимо, Марк Матвеевич неплохо разбирался в людях, а потому, почувствовав двойственность положения режиссера, с подобием улыбки произнес:

– Юлия Андреевна! Мне хотелось бы сразу же достичь делового взаимопонимания с вами…

Он осторожно показал взглядом на Сергея. Юлия кивнула.

– Сережа, подожди меня, пожалуйста, в приемной.

Когда Сергей удалился, банкир заговорил более доверительным тоном.

– Я догадываюсь, что вы обо всем этом думаете. И не хуже вас осознаю художественную ценность моего «предложения». Но вы же – взрослый человек и понимаете, что иногда приходится совершать глупые и нелогичные поступки. Так вот, за эту глупость я готов заплатить хорошие деньги.

– Спасибо за откровение. Обещаю, Марк Матвеевич, что никогда не позволю себе злоупотребить вашим доверием! – Юля произнесла это настолько убедительно, что улыбка банкира стала куда более неофициальной.

– Так вот, – продолжил он, – в бюджете вы ограничены только рамками разумного. Я слышал, что режиссер и автор сценария иногда конфликтуют на съемочной площадке. Но вы опытны и мудры… Ваша лояльность будет оплачена отдельными бонусами, которые, поверьте, вас не разочаруют!

Юля мигнула обоими глазами, показывая, что условия ей нравятся.

– Уважаемый Марк Матвеевич, я готова приступить к работе. Когда и где могу увидеться с…

– Снежаной. Ее зовут Снежана – редкое имя для наших дней. Она приедет через пару недель. Сейчас Снежаночка – на Мальдивах, подбирает натуру для съемок. А вы, Юля, пока собирайте съемочный коллектив, решайте организационные вопросы. Вся финансовая сторона поручена Артему Дмитриевичу – он вас сегодня встречал.

После того как беседа закончилась, менеджер, внешне весьма походившая на топ-модель с Недели высокой моды в Париже, проводила Юлию и Сергея чуть дальше по коридору. Здесь их ждали чай, кофе, изысканная выпечка, а также упомянутый Артем Дмитриевич. Попутно с чаепитием Юле показали предварительную смету проекта, куда было внесено все: от расходов на перелет съемочной группы – до стоимости пляжной обуви актеров. Тем не менее, Юля внесла несколько поправок, которые Артем Дмитриевич послушно записал.

Едва он отвлекся, Сергей легонько наступил под столом Юле на ногу. Его палец указывал на графу с названием: «Гонорар членов съемочной группы». Режиссер понимающе взглянула на него. Выйдя из банка, Юлия облегченно вздохнула:

– Ну, что же, мы снова в деле, Сережа! Начинай подбирать людей. Список группы подготовь к концу недели.

Она уже собиралась сесть на водительское сиденье, когда ассистент предложил:

– Давайте я и дальше поведу! Кстати, банкирские круассаны не утолили голода, а напротив, разожгли его. Может, пообедаем? Тут неподалеку есть хорошее заведение.

– Так и быть, – Юля пересела на пассажирское место. Ей не хотелось сейчас с кем бы то ни было обсуждать предстоящую работу. Предложение Марка Матвеевича вызвало двойственные чувства. С одной стороны, фильм позволит заработать, тем более что последнюю ленту она сдала больше полутора лет назад. С другой – она понимала, какая реакция пойдет в творческих кругах. Ерунда, не она первая, не она последняя – жить хочется всем. Великие тоже порой снимали не то, что хотели. Здесь главное – постараться свести к минимуму масштаб презрительных усмешек и колкостей от коллег по цеху.

«Что поделать, Юля, – сказала она себе, – ты ищешь деньги на хороший фильм. Лосева больше нет, значит, придется заработать их на прихотях «Снежаночки!»

Заведение, о котором упомянул ассистент, располагалось недалеко от третьего транспортного кольца, среди типовой застройки семидесятых.

– И ради этого мы ехали в такую даль? – изумленно поинтересовалась Юля

Вывеска кафе располагалась в метре над землей. Следовательно, само заведение находилось в полуподвале невзрачного московского особнячка. Вниз вели ступеньки, выложенные потрескавшимися керамическими плитками. Едва Юлия и Сергей спустились в вестибюль кафе, из-за стойки выпрыгнул гардеробщик в смокинге и галстуке-бабочке.

– Добрый день! Счастливы видеть вас, господа! Пожалуйте ваши вещи!

Более чем наряд служителя «вешалки», Юлю удивила его искусственная манерность. Но не успела она сказать и слово, как в темном проеме возникла дама-метрдотель в черном бархатном платье «в пол».

– Здравствуйте, дорогие гости! Мы очень рады, что вы выбрали наше кафе, разрешите предложить вам лучшие блюда и напитки! Вы такая красивая пара!

Юля удивленно посмотрела на Сергея. Все происходящее казалось сном в явно сюрреалистичном стиле. Но самым странным был совершенно пустой зал. Окна закрывали тяжелые темно-красные шторы, создавая мистический полумрак, который несильно рассеивала большая люстра под потолком с рожками в виде свечей. На единственно накрытом столе посреди зала сверкал хрусталь и мельхиор, а в огромной вазе благоухал букет красно-белых альстромерий. Все это напоминало декорации к фильму про вампиров или, на худой конец, современному прочтению сказки, где Баба-Яга «накормила-напоила Иванушку и уже изготовилась засунуть его в печь».

Тем временем Сережа, раскрыв меню, заговорил странным голосом, словно бездарно произносил заученную роль:

– Будьте добры, бутылку французского шампанского!

– Хорошего или лучшего? – поинтересовался официант.

– Конечно же, лучшего!

Юля отложила меню, посмотрела на ассистента и как бы невзначай поинтересовалась:

– По какому поводу гуляем? Договор на производство фильма еще не подписали. Заранее отмечать – дурная примета!

– Потерпите, Юлия Андреевна, буквально несколько минут.

Официант принес шампанское и изящно разлил его по бокалам. Уходя, он бросил на Сережу пристальный взгляд, и тот подмигнул в ответ. «Кажется, здесь что-то затевается! – начала догадываться Юлия. – И мне в этой сцене уготована роль статиста». Она осторожно огляделась вокруг, пытаясь догадаться, что будет дальше.

Внезапно верхний свет погас, но метрдотель тотчас попросила не волноваться. В темноте возле столика возникло какое-то движение. Свет включился так же внезапно, как и погас. Стол окружили четыре гитариста-мексиканца в огромных сомбреро. Не дав Юле опомниться, музыканты мгновенно взяли первый аккорд и запели: «Bésame, bésame mucho, Como si fuera esta noche la última vez…»

Отойдя от первого шока, Юля вопросительно посмотрела на помощника. Тот торжествующе улыбался и вальяжно отстукивал пальцами по столу ритм мелодии. Наконец песня закончилась, и Сережа захлопал. Юля также наградила музыкантов аплодисментами. Когда они удалились, Сергей бесцеремонно взял Юлину руку и быстро заговорил:

– Прошу, не смотри так строго! Я давно тебя знаю, и не могу больше скрывать, как ты меня заводишь! Сегодня я решил перейти эту черту, детка…

– Детка?! – от такого фамильярного обращения у Юли перехватило горло, и она закашлялась.

– Да, детка! – томно произнес Сергей. – Я весь твой! Будь и ты моей!

Тут Юлия, сумевшая, наконец, совладать с собой, громко расхохоталась. От смеха у нее из глаз брызнули слезы, и женщина начала обмахиваться ладонями, чтобы от влаги не потекла косметика.

– Что с тобой? – непонимающе спросил Сергей.

– «Детка»! Пожалуй, так меня никто не называл. Вот что значит возраст!

– Не понимаю! – уже слегка раздраженно воскликнул помощник. – Что не так?

Отдышавшись, Юля глубоко вздохнула, промокнула глаза бумажной салфеткой и насмешливо пояснила:

– Что ж тут непонятного, мальчик? Во-первых, ты перешел со своим боссом на «ты», а я тебе этого не позволяла. Во-вторых, читай больше классики, и желательно – русской, там хорошо описано, как стоит объясняться женщинам в любви. Наконец, третье. Будем считать, что на первый раз я прощаю тебе твою выходку. Но в случае повторения, как и полагается интеллигентной даме, займусь физическим воспитанием. А рука у меня – тяжелая, детка!

– Ты… Вы меня не поняли, – в миг побледнев, пробормотал оторопевший ассистент.

– Теперь, Сережик, – информация для размышления: или ты выбрасываешь из головы всю эту блажь, или же начинаешь искать себе другую работу. Я ясно выразилась? – Юля встала и быстро пошла к выходу, оставив Сергея один на один с «лучшим» шампанским.

Калинкин

Последние года три Всеволод Сергеевич Калинкин, с почтением именуемый в службе «Дядя Сева», просыпался ровно за двадцать минут до будильника. То ли срабатывала привычка, усиленная внутренней дисциплиной, то ли организму уже требовалось меньше сна. Вот и сегодня он проснулся, едва из-за занавесок в комнату проникли первые проблески осеннего рассвета. Открыв глаза, «жаворонок» со стажем сквозь щель между шторами лежа пытался угадать погоду за окном.

Вопрос был не праздный. Уже несколько дней вместе с Максимом Звонаревым они осваивали подмосковные «достопримечательности», находящиеся в географической привязке к упомянутой в ориентировке «даче возле Пахры».

«Знал бы коллега, который принимал на телефон доверия звонок Темирбаева, что такое Пахра, – подумал Калинкин, тяжело вздыхая. – Это не населенный пункт, а река, которая тянется на сто тридцать километров. Через всю Московскую область, с запада на восток! И дач у этой реки видимо-невидимо».

Конечно, можно было все спихнуть на коллег из местных отделов, но опытный Калинкин заранее знал, что такая отработка, даст нулевой результат. У тех своих дел невпроворот, а тут – пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. А время неумолимо отсчитывало секунды до возможной трагедии. Секунды складывались в минуты, те – в часы, и вот уже шли третьи сутки после того, как их отдел приступил к работе.

Самостоятельно объезжая районные УВД, Калинкин надеялся отыскать хоть что-нибудь, что позволило бы продвинуться вперед. Хороший темп задали Скорик с Петровским! Теперь можно предъявлять фотографии «Вадика» и Лукьяновой.

Сегодня была суббота, и оставался последний район. Его Калинкин считал самым легким, ведь начальником уголовного розыска здесь служил подполковник полиции Коля Сташинский, женатый на его свояченице. С Колей можно было разговаривать откровенно «на все сто». Он был из породы «честных ментов» и ради дела «не жалел живота своего», что подтверждалось двумя ножевыми ранениями.

«Эх, пора вставать!» – подумал Всеволод Сергеевич. Словно вторя мыслям, будильник на мобильном телефоне произнес женским голосом: «Пять часов сорок пять минут».

– Весьма ценная информация! – поднимаясь с кровати, пробурчал Калинкин.

– Каким же ты стал ворчуном, милый, – жена Ольга, проснувшаяся от сигнала будильника, с улыбкой посмотрела на драгоценного супруга. – Сева, а можно я не буду подниматься? Так спать хочется!